Содержание к диссертации
Введение
1. Культурфилософские основания исследования соотношения знания и власти в информационном обществе
1.1. Информационное общество как общество знания: проблематизация культурфнлософского плана исследований
1.2. Власть знания и информации в процессе трансформации современной культуры
1.3. «Смещение власти» в информационном обществе от центра к ее «микрофизике»
2. Социокультурные трансформации власти знания в информационном обществе
2.1 .Гносеологические аспекты власти знания в историко-культурной ретроспективе
2.2.Социокультурный аспект власти информации
2.3.Социокультурная роль образования - института по производству и воспроизводству знания как информации
3. «Смещение власти» и «оверстрат интеллектуалов» как социокультурные последствия трансформации знания
3.1. Информационные коммуникации, их значение в ((смещении власти»
3.2. Стратификация информационного общества и статусные особенности «оверстрата интеллектуалов»
3.3. Оверстрат интеллектуалов как культурный фактор роста но осевых структур в информационной социальности Заключение
Список использованной литературы
- Информационное общество как общество знания: проблематизация культурфнлософского плана исследований
- .Гносеологические аспекты власти знания в историко-культурной ретроспективе
- Информационные коммуникации, их значение в ((смещении власти»
Введение к работе
Актуальность исследования по заявленной теме объясняется рядом обстоятельств философского, культурологического и научного характера. Во-первых, современная философия, провозгласив деконструкцию метафизики, отказалась от субстанциализма как исследовательского метода и вызвала необходимость переосмысления существовавших способов концептуализации взаимосвязи любых сфер природной и социальной реальности. Метафизический субстанциализм, объясняющий реальность из фокуса единого начала (субстанции) и абсолютной истины сменяется позицией современной философии, которая теперь видит возможность связи разных контекстов обоснования и только в их сцеплениях и переплетениях ищет истину. Истина по необходимости приобретает контекстуальный характер и принимает позицию, легализиющую релятивность. Деконструкция единства истины вызывает трансформацию и даже разрушение ее гносеологической власти над классом однопорядковых явлений, предметов, процессов, сущностей. В ситуации, когда легитимируется возможность как единство истины, так и ее гетерогенности, как абсолютности, так и плюральное ее контекстуальных (культурных, повседневных, жизненных) смыслов, вопрос о ее гносеологической власти как сопряженной с ее реализацией в социальной сфере ( вопрос интересный для философии со времен Платона и всегда решающийся в ракурсе тоталитета единой истины) требует аутентичных форм интерпретации.
Во-вторых, новый характер реализации властной силы истинного знания имеет культурный резонанс, когда современная информационно-коммуникативная (постиндустриальная, посттрадиционная, постсовременная и т.д.), культура связывает себя главным образом с трансформацией именно знания. Знание приобретает информационную форму и как таковое дополняет свою гносеологическую власть, начиная играть решающую роль во властных социальных структурах.
Названный культурный резонанс сказывается во включении знания как
информации в широкий социальный контекст. Анализа требует изучение
процессов реального функционирования информации в обществе в аспекте ее
воздействия на властные отношения.
В-третьих, современная культура видится как культура постоянного и непрерывного становления, культура всегда находящаяся в залоге «пост-». Постсовременность или постмодернизм - это квалификации культурного состояния современности как культуры постоянной динамики, различных столкновений случайных траекторий движения, маргинальных пересечений и локальных детерминаций. Власть, обязанная «снимать» в ситуации культурной неустойчивости, непрерывность динамики меняет характер управления, которое становится не управлением какой-то предметной сферой, но управлением самим процессом движения. Такая власть не может связать себя с единым началом, в котором сосредоточена вся полнота знания - устойчивого и абсолютного. Его как такового, то есть устойчивого и абсолютного, теперь, в информационной культурной действительности, больше не существует. Знание превратилось в информацию, потоки которой постоянно меняются. Это вынуждает менять характер социальной структуры власти: она также становится гетерогенной и плюралистичной. Локальные детерминации санкционируют появление «микрофизики власти» (М. Фуко), схватывающей различные «облака социальности» (Ж..- Ф. Лиотар) и инициирующей появление «государства - минимум» то есть государства, где единая административная власть как власть центра «рассыпана» по отдельным периферийным сферам («микрофизика»), В российской социальности, всегда настаивающей на идее государственности и державности и в то же время включающейся сегодня в мировое экономическое и политическое пространство, исследование этих процессов и их адаптация к отечественной почве приобретают особую значимость и актуальность.
5 Наконец, в-четвертых, современные научные поиски социологии, политологии, гуманитарной информатики и т.д. обнаружили радикальную модернизацию современной культуры под влиянием возникшей и заявившей о себе социокультурной власти информационного знания: сегодня происходит утрата властного значения экономики, совершенствования жизни через решение традиционных вопросов повышения благосостояния, улучшения материальных условий жизни и т.п.. Как актуальные встали вопросы власти интеллекта и образования, насыщения любого труда интеллектуальным началом, возрастания роли и значения научного знания и т.п. В результате осуществившегося «смещения власти» от экономики к знанию возникают новые сферы культурной жизни, новые слои социальности, которые, теряя характер прежних классовых и стратовых характеристик, приобретают значение оверстратов. Особую роль в информационном обществе приобретает оверстрат интеллектуалов, который воплощает и материализует современную власть знания.
Итак, в культуре современного общества проблематизируется план сближения знания и власти: знание расширяет свое чисто гносеологическое значение и содержание и, обеспечивая функционирование всех структур социальности приобретает социокультурный характер.
Философский план соотношєешя знания и власти исследовался со времен Платона, связывавшего управление в своем проекте идеального государства с философским родом деятельности и знания, а управителя - с мудростью. И в дальнейшем вся западноевропейская культура, рациональная по своему содержанию, отводила знанию важное значение, придавала ему властную силу. Можно даже полагать, что и все проекты совершенствования государственного устройства (от .первых и последующих социалистов-утопистов до К. Маркса, а потом и российских большевиков) создавались как разумные и потому как на методологии базировали себя на идее власти рационального знания. Названные разумные проекты оказывались
иллюзорными, но показателен был уже сам интерес к увиденной взаимосвязи
* знания и власти.
XX век в философию и культуру вносит деконструктивистские процессы, когда деконструкция метафизики смещает в гносеологическом плане истинное знание с его места центра, создает плюрализм смыслов в том плане, что, вводя проблему ситуативное, локальности, контекстуальное, лингвистичности обоснования истины, легализует возможность ее гетерогенности. Об этом говорят сегодня представители феноменологической философии, герменевтики, экзистенциализма.
Проблема же настоящей диссертационной работы встает как результат замеченной, но еще адекватно не исследованной области соотношения гносеологического и социокультурного аспектов власти знания. Гипотеза состоит в том, что власть знания в информационном обществе вырастала в историко-культурном плане из властной силы истины, которая характеризовала гносеологическую установку всей классической философии.
Теоретическая реализация этой гипотезы может состояться через решение проблемы, сформированной в следующей форме: «Могла ли и если да, то каким образом гносеологическая власть истинного знания характеризующая как установка классическую философию, явиться культурфилософским основанием для расширения этой власти до социокультурного плана в современном - информационном обществе? Каковы социокультурные следствия этого процесса?» Утрата власти единой истины как задающей
содержание и структуру научного знания и обеспечивающей единство же стиля научного мышления, идеалов и норм науки, деконструкция самого стиля мышления, как обязательно признающего «начало», «субстанцию», которые тоже обеспечивали бы власть над системой, однородового класса предметов - утрата всего этого, безусловно, имеет методологический резонанс в культуре. Резонанс сказывается в различных сферах, которые теперь тоже теряют необходимость быть едиными и
« центрированными вокруг субстанции. «Ризомный» (Ж. Делез) мир культуры
7 - это культура современности, квалифицирующаяся в терминах поликультуры, «повседневности», (М. Хайдеггер, Б. Вальденфельс), «жизненного мира» (Э. Гуссерль) и т.п.
Проблема диссертационного исследования встает на этом фоне общих социокультурных трансформаций. Прежде всего изменяется онтология социальности и культуры. В качестве таковой сегодня предстает коммуникация (Ю. Хабермас, Д. Белл, В.И. Фуре, К. Хельд и др.). Изменяется значение экономического фактора в социокультурной структуре (О. Тоффлер, В.П. Пугачев, А.И. Соловьев и др.), когда его властная сила уступает место информационной (знаниевой) власти (Р. Бахрах, М. Баратц, Д. Белл, Д. Рейман, П. Клотц, 3. Бжезинский, Р. Гайблер и др.. Трансформации подвергается и политическая, государственная сфера, где властные отношения меняют свой характер по образу и подобию того, что происходит в знании с научной истиной, а именно: власть государства, всегда представляющего собой центральную структуру общества, «распыляется», происходит ее «смещение» (Д. Белл, Э. Тоффлер, Дж. Гэлбрейт и др.). Все эти процессы имеют серьезные социокультурные последствия. Их исследованию посвящены работы М. Янга (возникновение меритократии - власти знания), Вл. Иноземцева, Э. Баталова, Р. Дарендорфа, 3 Бжезинского, А. Турена, Ф. Махлупа и др. (появление «оверстрата интеллектуалов»), Д. Белла («новая революция в классовой структуре»), А. Горца, A.M. Орехова, Б, Губла, А. Хонора, А. Мартелла, А„ Васильева, У. Брауна ( новая природа бюрократии) Г. Маркузе, П. Дракера, А. Инглегарда, Д. Белла и др. (возможность преодоления эксплуатации) и др. Но в целом, диссертационное исследование отвечает на вопрос: что происходит с властью в информационном обществе, когда знание превращается в информацию и в такой форме проникает не только в центральные государственные, но и во все периферийные структуры социальности и культуры?
Объект диссертационного исследования - информационное общество в его социокультурной интерпретации.
Предмет исследования - трансформация гносеологической власти истинного знания (легитимированной философской классикой и индустриальным развитием культуры и социальности) в социокультурную власть знания как информации в информационном обществе.
Цель исследования - дать культурфилософское обоснование трансформации гносеологической власти истины (как истинного знания) в социокультурную власть информации (как знания) в информационном обществе.
Задачи исследования:
Обосновать возможность социокультурного и культурфилософского плана исследования информационного общества как концептуализированного в рамках осуществившейся деконструкции знания и превращения его в информацию.
Обосновать «смещение власти» в информационном обществе в сторону знания, исходя из его превращения в информацию.
Разработать культурфилософские основания появления новых стратификационных (осевых) структур в информационном обществе.
Выявить место оверстрата интеллектуалов среди новых осевых структур информационной социальности.
Методология и методы исследования.
Диссертация выполнена в методологических рамках
культурфилософского деконструктивизма, знаменующего философию XX века и принесшего утверждение об утрате силы метафизики как философского метода исследования (М. Хайдеггер, Ж. Деррида). Исследование исходило из методологии и теории постиндустриального, информационно-коммуникативного общества (Д. Белл, Э. Тоффлер, Дж. Гэлбрейт и др.), теории коммуникации (Ю. Хабермас, В,И. Фуре, К. Хельд и
9 др.), теория «смещения власти» и появления «оверстрата интеллектуалов» (Вл. Иноземцев и др.)
В качестве методов диссертационного исследования выступили: методы историко-культурной ретроспективы, культурного компаративизма, логико-методологической и социокультурной аналогии эмпирического наблюдения и культурфилософского обобщения.
На защиту выносится положение о том, что власть истины как гносеологического принципа построения научного знания в форме строго логичной, однолинейно детерминированной, жесткой системы трансформируется в социокультурную власть информации в постиндустриальном (информационном) обществе. Эмпирически замеченные новые факты современной социокультурной действительности (превращение знания в информацию и возникновение информационного общества, становление информации основным производственным ресурсом развития, появление новых социально - политических структур - оверстратов - и др.) имеют значение культурного резонанса осуществляющегося в XX веке культурфилософского деконструктивизма в стиле мышления и в способе философствования.
Новизна диссертационного исследования состоит в том, что впервые ставится вопрос и обнаруживается возможность соотношения гносеологического и социокультурного аспектов власти знания, когда трансформация властных отношений информационного общества объясняется разрушением властной силы единой истины в ходе общего культурфилософского процесса деконструкции метафизики. В ходе решения поставленного вопроса достигнуты следующие результаты.
1. Выявлена взаимосвязь властных отношений в культуре информационного общества («смещение власти») с разрушением тоталитетной власти истины, имеющей место в классической гносеологии и получающей здесь метафизическое обоснование.
Обоснованы трансформации современной культуры ( возрастание роли знания и заступание его на место главного производственного ресурса и др.) через установление связи культурфилософского деконструктивизма и факта превращения знания в информацию.
Найдены философские основания (коммуникация как социальная онтология) появления новых социально-политических структур (оверстратов) в информационном обществе
Разработан культурфилософский план появления такой
*
социально-политической структуры, как оверстрат интеллектуалов. Теоретическая значимость исследования.
Необходимо отметить, что в диссертации разработана теория трансформации гносеологической власти истинного знания, утвердившей себя в классической философии культуры, в социокультурную власть информации, заявившей о себе в информационном обществе. Теоретической разработке этот вопрос до сих пор не подвергался. Благодаря названной
* теории получили философское обоснование социологические,
культурологические, политические факторы, характеризующие современное
информационное общество: «смещение власти», знание как ресурс власти,
«оверстрат интеллектуалов», появление новых «осевых структур» в
информационном обществе и др. Главным среди этих вопросов является
вопрос о превращении знания в информацию.
Практическая значимость исследования
щ В ходе исследования разработан курс лекций «Коммуникативная природа
информационного общества», представлены практические методологические рекомендации по изучению процессов информационного общества прежде всего основного из них - трансформация власти, приобретающей в информационной социальности коммуникативную онтологию, которая, по определению, оказывается сопряженной с демократизацией культуры. Разработана методика изучения «микровласти» (по М. Фуко).
Апробация результатов исследования
11 Результаты исследования обсуждались на заседании кафедры теории и истории культуры культурологического факультета ТГУ. Результаты исследования изучались на межрегиональных конференциях «Актуальные проблемы социальной философии» (2004-2005 гг.), а также на международном конгрессе «Афинские чтения» (2004г.),
Информационное общество как общество знания: проблематизация культурфнлософского плана исследований
Современное философское мышление, испытавшее воздействие процесса деконструкции метафизики, позволяет выразить те тенденции, которые в XX веке обнаружили себя в развитии социальности и культуры. В первую очередь, речь идет о такой концептуализации общества, где было бы зафиксировано его чрезвычайно плюральное и потому открытое состояние, «Плюрализм», «гетерогенность», «поликультурность», «мультипликация», «неустойчивость», «мерцание», «маргинальность» и тл, - в таких характеристиках предстает современное непрестанно меняющееся в калейдоскопически непрогнозируемых направлениях общество. Нестабильность и постоянное движение, неопределенность и непрерывность развития, открытость будущего - все это стало следствием нового социального и культурного состояния, когда оказалось, что в прошлом прочная основа и устойчивый фундамент, на которых стояла социальность, утратили значение базы, и социальное развитие стало определяться не столько предметно-материальным уровнем и характером, сколько виртуально-знаковым фактором информации. Информация, таким образом, выступила в качестве провокатора нестабильности социальной реальности.
Провокационная роль информации пришла как следствие того, что она заступила место и роль традиционного знания. Классическое знание, имея теоретически строгое построение и всегда выполнялось вокруг центральной структуры — истины, - сообщало этой последней власть над всеми его периферийными структурами. Истина обусловливала в системе знания его логически выверенные, однолинейные и односторонне детерминированные связи. Непререкаемость классической истины заставляла видеть и социальность в подобных жестко системных, безвариативных и безальтернативных отношениях. В таком взгляде она представала устойчивой.
Информация, став современной формой знания, в своих мелькающих и захлестывающих потоках утрачивает всяческий центр: он просто не успевает складываться как стабильный, чтобы держать и все общество в стабильном же состоянии.
Информация не собирает социальность в единство, в строгую систему, элементы которой были бы однозначно и ОДНОЛИЕІЄЙНО обусловлены и связаны с центральной структурой. Нет больше этого центра и стержня, ибо информация в равной степени характеризует как центр, так и периферию. Такая роль информационного насыщения, с одной стороны, «рассыпала» социальность, «разнесла» устои, ее скрепляющие, «рассеяла» (difference -Ж. Деррида) уверенность в однол и ценности и предсказуемости развития. С другой стороны, информатизация вызвала необходимость поисков новой онтологии социальности и культуры, - онтологии, которая могла бы «схватить» произошедшие перемены и позволить дать новую концептуализацию общественного движения. Став формой знания, информация рождает в качестве онтологии социальности коммуникацию, когда общество видится не в доминантной роли одного фактора (материального производства, например), а как переплетение и сцепление всех социальных сфер на равных основаниях. Они переплетаются и сцепляются благодаря их информационной форме существования.
Коммуникативная онтология социальности, таким образом, оказывается тесно сопряженной с информационностью общества. Именно информация стимулирует непрерывность движения и коммуникаций, пронизывая и насыщая все социальные сферы, сообщая им свойственный ей самой характер движения и постоянного изменения. Вслед за непрерывно меняющимися информационными потоками меняются и сами социальные сферы — изменения осуществляются без какой-либо остановки, так, что фиксируется лишь процессуальность - сам процесс движения. Информация сообщает всем социальным сферам беспокойство движения. Всегда обновляясь, она вызывает необходимость подобного обновления и всех их. Как коммуникативная онтология социальности, исследуется такими философами, как Ж. Деррида, П. Бурдье, Ж. Бодрийяр, Ю. Хабермас, Й. Подгурецкий и др.
В связи с темой проблемой диссертационной работы наш интерес привлекает информационно-коммуникативный характер социальной реальности. Важно понять, что фактор информации, мог попасть в поле зрения философского исследования только в ситуации отказа от внимания в сторону утверждения роли и значения какой-либо одной субстанции -основы, базы, фундамента, основания общества. Лишенное единой субстанции, оказалось вынужденным принять в качестве существования движения - движение информации прежде всего.
Сам термин «информационное общество» появился во второй половине 60-х годов и полагая возможность исследования лишь экономического плана социальности. Изобретение его приписывается профессору Токийского технологического института Ю. Хаяши. Основные же характеристики общества информации были впервые определены в отчетах, представленных японскому правительству рядом организаций: Агентством экономического планирования, Институтом разработки использования компьютеров, Советом по структуре промышленности. Показательны сами названия документов: «Японское информационное общество: темы и подходы» (1969 г.), «Контуры политики содействия информатизации японского общества» (1969 г.), «План информационного общества» (1971 г.).
В перечисленных отчетах, однако, высокоиндустриальное общество в своих определениях уже не удовлетворялось только экономическим планом исследования. Его, конечно, «схватывали» в категориях компьютеризации, информатизации и автоматизации, «информациошюемкости», и инновационное производства. Вместе с тем возникало огромное количество интерпретаций феномена информационного общества, свидетельствовавших о глобальной трансформации не только экономической социальности, но и плана человеческого сознания. В конце 60-х годов было заявлено (исследования М. Кастельса, А Лаборита, Дж. Мартина, Ф. Уэбстера, Б. Уинстона, Р. Катца, Е. Масуды, Г. Стоуньера, Э. Гидденса, Г. Киссинджера, Д. Медоуза, Г. Шумана) о массовом распространении интеллектуального труда, возросшем объеме научного знания и информации, используемой в производстве, преобладании в структуре общества сфер науки, образования, культуры по отношению к сфере экономики. Внимание было сосредоточено на многоаспектное феномена информационного общества, - разные авторы интерпретировали конкретный выбранный аспект - социологический, правовой, политический, экономический, социально-философский, культурологический. Это давало основание говорить об исследовании проблем информационного общества не только средствами экономического, технократического, политического и т.п. дискурса, но и в рамках культурфилософского подхода. Так, если в концептуальных построениях Д. Белла, О. Тоффлера, А. Турена акцент делался на экономическом анализе нового общества, то в традициях французской критической философии отчетливо прослежены его технологические, социальные аспекты, а современные исследования общества знания (Knowledge - based Society) характеризует и культурфилософская ориентация.
В литературе (9, 77, 107, 112) выделены такие типы дискурса по проблеме постиндустриального общества, как традиционный (Д. Белл, Д. Махлуп, О. Тоффлер, А, Турен), посттрадиционный (Е. Масуда, французская социологическая школа), информационный (общество знания). Последние концептуальные модели постиндустриального общества акцентируют не, экономический или социологический подходы, но обозначают переход к культурфилософскому анализу. Подобного рода общество исследуется как новый тип социальной организации, утверждающей открытость и толерантность культуры, отсутствие границ, глобализацию. Концепции строятся на основе анализа таких измерений культуры, которые трансформируют ее в сторону ее интеллектуального насыщения.
Этот процесс не мог не затронуть и исследования культурных аспектов властных отношений. Проблема власти - одна из доминирующих в истории философских и культурологических исследований. Это, безусловно, вызвано ведущим направлением философских поисков - поиском истины, которая традиционно виделась в функции осуществления власти над всем знанием и культурой в целом. Своего рода террор, мягкий или жесткий, всегда характеризовал истину в системе культуры. Социальная справедливость, эстетический вкус, моральная норма или нравственный идеал - все проверялось на соответствие научной истине. Ее властная сила не подвергалась сомнению. Де конструктивистские процессы в культуре XX века, устраняют так понимаемую власть истины.
Гносеологические аспекты власти знания в историко-культурной ретроспективе
Прежде, чем проанализировать проблему «смещения власти» в ситуации формирующегося постиндустриального общества, отметим, что концепция власти всегда имела значение одной из ведущих теоретических концепций, способствующих исследованию политических отношений и пониманию механизма деятельности государства и политической системы но полностью только к этому не сводимой. Б. Рассел трактует власть как «создание намеченного эффекта»; М. Вебер говорит о власти как о возможности того, что «одно лицо внутри социального отношения будет в состоянии осуществить свою волю, несмотря на сопротивление других, участвующих в действии»; X. Арендт утверждает, что «власть означает способность человека не столько действовать самому, сколько взаимодействовать с другими людьми»; П. Моррис определяет власть как не просто способ воздействия, а действие как процесс, направленный на изменение. Ф. Бурлацкий исходит из того, что власть в общем смысле есть способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей с помощью какого-либо средства - авторитета, права, насилия. Концепции власти можно классифицировать по ряду оснований, среди этих концепций - атрибутивно-субстанциональные, трактующие власть как атрибут, субстанциональное свойство субъекта (Гегель, Маркс, Фихте и Шпенгауэр, Ницше и Вебер, Мерриэм, Кэтлин, а также Моргентау, Крозье, Итон, Пареонс, Алмонд), и реляционные, описывающие власть как социальное отношение или взаимодействие на элементарном и на сложном коммуникативном уровнях (Лассуэл, Каплан, Козер, Арендт, Буарье, Блау, Ронг, Дарендорф, Хабермас, Фуко).
Однако надо отметить, что истоки самого понятия «власть» не являются только социальными. Скорее, социальное употребление власти в целях насилия и регулирования общественной жизни есть следствие более глубинных корней - психологических и гносеологических. Стремление к приоритету как укорененное в человеческой природе отмечают психологи, видя его начало в биологическом существовании, и философы , формулируя его в терминах «чувственный порыв» (М. Шелер), «жизненный порыв» (А. Бергсон), «жизнь- больше - чем жизнь» (Г. Зиммель) и др.
В гносеологии же данное понятие рождалось и формировалось в контексте власти разума. Древнегреческий Логос, как высший, божественный разум высказывая истину о Космосе, властно его упорядочивал. Власть Логоса как власть разума, приобретшего в дальнейшем развитии философии облик декартовского cogito или кантовского «чистого разума», - такой стала традиция всей западноевропейской философской мысли. Эта концепция претерпевает исторические трансформации, когда, зародившись как полагающая обязательное сопровождение разума этическим окружением (Сократ), она в дальнейшем приобретает характер необходимого долженствования и саму этику начинает рассматривать как возможную и подлежащую для рационального познания (Кант). Но даже и в случае признания необходимой связи истины и человеческой добродетели ( арете), даже их прямого отождествления разум человека устранял всякие замутняющие его контексты - чувственный, телесный контексты, в первую очередь. Разум властно освобождал знание от мира мнений (Платон), возвышал его до мира Истины как очищенной от всего случайного, неповторимого и уникального и допускающей лишь всеобщее, необходимое и закономерное. Древнегреческие универсалии властно из собственной необходимости творили мир.
Важно остановить внимание на этом моменте, поскольку диссертационная проблема ориентирует на необходимость раскрытия связи понятий знания и власти. Впервые в истории философии эта связь была замечена древнегреческой мыслью.
Однако, как уже было сказано, первые философы открывая понятия истины и знания, еще предлагали необходимость сохранения их этического контекста. Так, учение об истине у Сократа было обусловлено установкой и стратегией всей его философии как философии морали. Его гносеология, будучи изначально этически сориентированной, задавала нравственный смысл человеческих поисков истины и овладения знанием. Конечно, по Сократу, такой характер знания был предопределен тем, что сами истоки и истины, и нравственности восходили к богам. Мерой человеческой добродетели оказывалась мера его приобщения к божественной мудрости, поэтому процесс познания отождествлялся с моральным действием, нравственным актом. В этом Сократ видел силу знания, а истине вверял власть.
Истинное, то есть нравственно ориентированное познание, по сократовской концепции, доступно лишь философам. «Большинство же, -говорил он,- считает, что знание не обладает силой и не может руководить и начальствовать, Несмотря на то, что человеку нередко присуще знание, они полагают, что не знание им управляет, а что-либо другое : иногда страсть, иногда удовольствие, иногда скорбь, иной раз любовь, а чаще — страх. О знании они думают прямо как о невольнике: каждый тащит его в свою сторону (Платон. Протагор, 352 в-с). В противоположность же этому мнению большинства Сократ отстаивал принцип всеобщего господства разума. Власть разума, а потому и власть знания он распространял на природу, человека и на общество в целом. В природе это проявляется как гармония и целесообразность во всем мироздании; в отдельном человеке - как господство разумной души над природным и неразумным телом; в обществе - как господство разумных законов и установлений, как правление знающих и адекватное социально-политическое поведение. Знания о человеке, формах его индивидуальной, общественной и политической жизни, его душе и теле, пороках и добродетелях и знания о мире в целом, - это, по Сократу, не различные знания, а лишь различные части единого знания о божественной истине бытия. Поэтому приближение к истинному знанию - цель не только для специально философского поиска истины, но и жизненный долг каждого человека, стремящегося к разумной добродетельной жизни. Философское и всякое иное познание в случае сближения знания и добродетели, гносеологии и этики оказывается путеводителем человека, указывающим ему основные жизненные ориентиры.
Власть знания обнаруживается в том, что «посредством разума мы судим о предметах ощущения и, передав их памяти, узнаем, что и как полезно, и вообще придумываем средства наслаждаться полезным и избегать вредного. Они дали нам способность передачи, посредством которой, именно - посредством слова, мы наделяем друг друга всем хорошим, составляем общества, издаем законы и пользуемся государственной жизнью» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, 1У, Ш, 11-12). Исповедуя идею власти знания, Сократ не оставляет человеку даже морального выбора: выбор предопределяется знанием, поскольку добродетель - это знание, а пороки и зло творятся лишь по незнанию, неведению. Регулирующую, властную роль знания он считал абсолютной и безусловной: «...нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает и удовольствие и все прочее» (Платон, Протагор). Поэтому зло творится лишь по неведению. То же характерно и для безумия. Безумием Сократ объяснял преступление. Ксенофонт: «Безумие, говорил он, противоположно знанию, но незнание он не считал безумием... Одним словом, разве не все, к чему стремится душа и что она претерпевает, оканчивается счастливо, если ею управляет разум, и несчастливо, если безрассудство?... Добродетель, если она полезна, и есть не что иное, как разум». (Платон. Менон, 88 в-с).
Сократ в учении о власти знания отличает его от мнения, которое, в свою очередь, может быть истинным и неистинным. С истинными мнениями, «которые, пока они остаются при нас, вещь очень неплохая», но они не так ценны, ибо «не связаны суждениями о причинах», то есть они не превращаются в понятия - во всеобщие знания, в знания причин. Такими знаниями обладают лишь философы, и потому именно они у Сократа получают право на руководство и политическое лидерство, управление как делами человеческими, так и полисными. Даже самые знаменитые государственные деятели, такие как Фемистокл, Аристид, Перикл, Фукидид, обладали, по оценке Сократа, лишь правильными мнениями, но не знанием. Этих правителей Сократ называет божественными и вдохновенными и уподобляет их прорицателям и провидцам.
Политические взгляды греческого философа были обусловлены его моральной философией. Этика оказывалась политичной, а политика -этичной. Политическая добродетель объявлялась высшей арете, - это была добродетель управления полисными делами. Арете как царская добродетель одинаково значима и в частной, и в публичной жизни: в обоих случаях речь шла об одном и том же - об управлении соответствующими делами (полисными или домашними) на основе знаний. «Поэтому ты не смотри с таким пренебрежением на хозяина, - говорил Сократ некоему Никомахиду. Забота о собственном только количественно разнится от заботы об общественном; в других отношениях она совершенно одинакова» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, Ш, 1У, 11).
link3 Информационные коммуникации, их значение в ((смещении власти» link3 Информационное общество в силу непрестанного движения и изменения информации, мелькания информационных потоков, чтобы сохранить стабильность и не быть разнесенным в множестве разноречивых направлений, вынуждено менять свою онтологическую природу: оно становится коммуникативным. Не случайно атрибут «информационное» применительно к обществу всегда сопровождается дополнительно «коммуникативное». Современная социальность - есть социальность информационно-коммуникативная - таково одно из культурфилософских следствий гносеологической трансформации знания в информацию. Социальность приобрела коммуникативную онтологию. Это означает, что она утратила единый центр, вокруг которого ранее могла собираться как строгая, унифицированная система. В силу постиндустриальной информационной насыщенности вся социальная инфраструктура, все социальные практики приходя в движение и, калейдоскопически меняясь, теряют всяческую возможность субстанциально устояться и успокоиться. Они приобретают способ - к стабильности, лишь находясь в постоянном движении, связях, отношениях, коммуникациях. Именно поэтому онтология общества становиться коммуникативной по своему характеру, а современные профессиональные, экономические, политические, культурные, образовательные и т.д. миры тоже знают коммуникацию как собственное онтологическое состояние. Коммуникации выступают как средства обмена насыщения информацией, насыщения ею всех сторон социальной жизни, что и позволяет обществу, где отсутствует единый центр, вокруг которого оно бы собиралось в устойчивую систему, все-таки не распадаться на отдельные абсолютно изолированные области. Оно держится коммуникациями, связями и отношениями, основной функцией которых становится передача и взаимообмен информацией. И общество оказывается тем более устойчивым, чем более интенсивным и объемным является движение информации.
Рост информации может сопровождаться и информационным кризисом и циркуляцией массы избыточной информации, а также ситуацией, когда значительный информационный потенциал сосуществует с физическими и техническими ограничениями в его освоении. Использование новых средств обработки информации (производительных средств передачи информации) связан с потребностью перевода коммуникационных и информационных услуг в разряд услуг первой необходимости.
Значение коммуникационной сферы можно обозначить следующей системой функций:
Социальная функция - обеспечение связи между людьми, организациями, государственными учреждениями; экономическая функция - насыщение информацией хозяйствующих субъектов для принятия управленческих решений; политическая функция - распространение информации государственных органов управления, политических партий и движений, средств массовой информации, т.е. обеспечение свободы слова; государственная функция - обеспечение органов власти необходимыми данными для управления страной, в том числе обеспечение национальной безопасности; технологическая функция -обслуживание технического прогресса в области информализации общества (37, с. 34).
Д. Белл сравнивает коммуникативные технологии различных этапов развития информационного общества в XX веке и говорит о стирании различий в процессе развития коммуникаций: «... технологии, некогда существовавшие в разных областях применения, стирают эти различия так, что потребители информации получают в свое распоряжение множество альтернативных средств, что порождает и ряд сложных проблем с точки зрения законодателей. В дело с неизбежностью вовлекаются мощные частные интересы. Как замена угля нефтью и конкуренция между грузовым автотранспортом, железными дорогами и газопроводами привели к существенным изменениям в распределении корпоративной власти, в структурах занятости, в профсоюзах, в географическом расположении предприятий и т.п., так и колоссальные изменения, происходящие в коммуникационной технологии затрагивают отрасли промышленности, связанные с коммуникациями» (10, с.45). Д Белл использует термин «компьюникация», когда говорит о слиянии телекоммуникаций и обработки информации, об исчезновении различий между обработкой информации и коммуникацией. Это вызывает трудности политического характера. Так, электронные средства информации могут регулироваться только юридическими нормами «честности». Компьютерная сеть имеет затруднение в возможности государственного регулирования, развивается в условиях свободного рынка; не регулируются и печатные средства информации; правительственные агентства и частные корпорации создают гигантские банки данных которые тоже не попадают в прерогативу государства. Каким будет в перспективе то компьютизированное общество, соединенное информационными коммуникациями?
Л. Д. Рейман предлагает прогноз, включающий ряд тенденций касающийся программы развития связи и информатизации РФ до 2015 года: возрастающая значимость информационного сектора в сфере услуг и в народном хозяйстве в целом; возникновение новых отраслей экономики, продуктов и услуг как результат и следствие интегративных процессов, протекающих в телекоммуникационных и информационных структурах; развитие Глобальной информационной структуры, и, соответственно, образование Российской информационной структуры как следствие глобализации информационных и телекоммуникативных центров; возникновение единых информационных пространств без границ, создание глобальной базы знаний, мирового ассоциированного интеллекта планеты как производительной силы общества. Это может способствовать повышению правовой грамотности населения, проявлению тенденции демократизации государств; изменение соотношения между рабочим временем и досугом, появление новой формы занятости - «теле - работы»; электронные средства массовой информации позволяют более полно реализовать принципы свободы слова, появляется новая политическая культура; граждане через интернет получат доступ к государственным нормативно-правовым актам, расширится возможность волеизъявления через средства телекоммуникаций; формируется новая информационная культура; человек обретает умение работать с информацией, ее обрабатывать, хранить, использовать. Новая информационная культура определяет уровень информационного общения (100, с.47). Возникает новая инфраструктура, что будет иметь гигантские экономические и социальные последствия. На факт коммуникаций и информации можно взглянуть и с точки зрения гносеологии. Превращение знания в информацию, конечно, не может не затрагивать гносеологическую сферу, т.е. ту сферу, с которой знание непосредственно связано. Информационный фактор, войдя в сферу гносеологии и эпистемологии, предложил такие варианты развития науки, которые, будучи связанными с открытием новых методов и способов научной работы, сразу же получили научно-практическое значение. Так, информация, по своей природе охватывая знание из различных научных дисциплин и сфер человеческой деятельности, изменила онтологическую природу науки. Здесь также возникли коммуникации, и наука в целом тоже приобрела коммуникативную онтологию. Различные науки как отдельные и изолированные, работающие своими методами и способами стали терять собственную чистоту. И наиболее значимые научные открытия, характерные вначале лишь в рамках отдельной науки (ХУШ-Х1Х вв.), затем - на их стыках, на границах ( первая половина XX в.), теперь оказались легитимными лишь в переплетении и сцеплении их всех - в их коммуникациях.
