Духовное лидерство в социокультурном пространстве современной России Зубанова Людмила Борисовна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Лидерство: динамика представлений и концептуализация феномена

1.1. Культурно-исторические метаморфозы образа лидера 35

1.2. Субстанциальные аспекты духовного лидерства 59

1.3. Духовное лидерство: содержательные характеристики и типологические черты 86

Глава 2. Теоретико-методологические подходы к исследованию лидерства

2.1. Лингво-культурологический анализ лидерства 117

2.2. Представленность лидерства в социокультурной среде: рейтинговая основа фиксации 131

2.3. Медиапространство как актуальное поле лидерства современной информационной культуры 154

Глава 3. Аксиологические аспекты лидерства в медиапространстве

3.1. Образ действительности в портретной диагностике лидеров мнений: анализ медиа-посланий 182

3.2. Ценностные основы интеграции социокультурного пространства 220

Глава 4. Духовное лидерство в россии: современное состояние и возможности формирования 241

Заключение 265

Библиографический список 278

• Субстанциальные аспекты духовного лидерства
• Представленность лидерства в социокультурной среде: рейтинговая основа фиксации
• Ценностные основы интеграции социокультурного пространства
• Духовное лидерство в россии: современное состояние и возможности формирования

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Стратегическая значимость исследовательских усилий не только для понимания и описания происходящих в современной культуре процессов, но и для прогнозирования их возможных последствий возрастает в условиях перехода в новое тысячелетие, актуализируя проблемы современного духовного лидерства.

Тему лидерства, как и большинство научных тем, принято относить одновременно и к «вечно актуальным» и к «актуализирующимся именно на современном этапе». Справедливым можно признать и то, и другое утверждение. Идея Ведущего, указующего путь человечеству, открывающего горизонты и раскрывающего смыслы, находит свое воплощение в образах Прометея, Моисея, Христа, Магомета; тема героического в истории возникает как в моменты духовного напряжения, так и в периоды стагнации; ожидание мессии становится одной из центральных идей религиозно-философской мысли. Почитание всякого великого, событийного, выдающегося из повседневного круговорота жизненных обстоятельств вплетается в систему мировосприятия человека. «Властители умов» – классики литературы открывали на своих страницах простор для рыцарских порывов духовных безумств Дон Кихота; таинственной мощи гарантирующего победу духа «фактора икс»; терзаний сильной личности, не «твари дрожащей», а «имеющей право» дерзновенного выхода за установленные обществом пределы…

Сегодняшняя действительность вдохновляет на поиски совершенства в самых различных областях: от бесконечной гонки наращивания военной, экономической, космической мощи лидеров-государств до рейтингов политической популярности и «звездных» хит-парадов. Стремление к первому, лучшему, эксклюзивному вплетается в ткань каждодневных отношений. Но, возводя лидерство в один из фетишей эпохи, современная действительность и опрокидывает его до статуса легкой достижимости, размывая идею уникальной судьбы технологиями практического научения, тренинговыми методиками выработки необходимых для эффективного лидерства качеств. Метафора трудноосуществимого пути уступает место беговой дорожке, у финиша которой удачливого спринтера ожидает гарантированный успех.

Проблема духовного лидерства как преломления уникальной человеческой судьбы в судьбах истории – выглядит на этом фоне бесконечного марафона к зримому и ощутимому первенству несколько неуместной, отягощенной грузом научно-практической «нерентабельности» и может быть выражена скорее в терминах отрицания собственной актуальности, в бесконечности «не»: время господства «молчаливого большинства» (Ж. Бодрийяр), а не творческой энергии Единиц; время глобалистских умонастроений, первостепенной обращенности внимания на человеческие конгломерации, а не на человека; время нивелирования авторитетов, разоблачения кумиров, развенчания идолов, а не возвеличивания судеб героев; время прочтения истории, а не ее авторства; время фабрикации «служебных фигур» для насущных нужд, а не суммация истинных, эксклюзивных вожаков; время технологий практического научения, достижений конкретных результатов, а не фантомности феноменов, к коим может быть отнесено и лидерство духа.

Таким образом, в пользу духовного лидерства логичнее было бы выстраивать систему доказательств актуальности вопреки. Но разве на каждом переломном этапе исторического движения человечество не ожидает, не отыскивает Человека, берущего на себя функции рулевого, становящегося исходной точкой начала нового пути, олицетворяющего собой своеобразную перспективу общественной идентичности, ориентирующего-на-себя начала..

Мы стали свидетелями нарастающего разлома внутри общества, отделившегося от контуров устоявшихся ценностных систем и морально-нравственных устоев и пытающегося обрести очертания новой цельности. Неуверенность духа времени выражается в участившихся дискуссиях о его иррациональности, возрастании рисков, почти статусном оформлении идеологии беспомощности перед разрушающими воздействиями эпохи. Центростремительная сила духовно-ценностных исканий оказывается в вакууме духовности, заполнить который нечем, кроме ставших похожими на заклинания сентенций о переходности, маргинальности, нестабильности времени и ощущения себя в нем. В обстоятельствах, когда мир для человека и человек для мира перестают быть прозрачно-знакомыми и понятными, ощущается острая необходимость поиска лица, в котором и может случиться, произойти ситуация узнавания, открытие нового отражения себя в зеркале времени. Это проблема, лежащая в плоскости кризиса идентичности, невозможности обнаружения очевидной «ктойности» субъекта, переживающего бесконечные попытки «прислонения» себя к шатким основаниям суперобщностей – партиям, государству, нации. Но эти «метаповествовательные скрепы» (Ж. Лиотар) не дают ощущения одушевленности перспектив жизненного пути. В разворачивающемся многообразии идентификационных искушений – этнической, религиозной, политической, профессионально-трудовой, региональной, гендерной и т.д., – заслоненным оказывается главное личностное прочтение – обнаружение себя в подлинно человеческом «Я». Все прочие вариации на темы групповой идентичности лишь тень от этого основного предмета исканий, лишь обозначения, которыми «Я» рассказывает о себе, перелистывая «финальный словарь персоны» (Р. Рорти), отыскивая историю собственного жизненного самоопределения.

Классик теории идентичности Э. Эриксон справедливо отмечал: «чтобы утратить идентичность, сначала надо иметь её» – проблема самонахождения человека оказывается связанной с проблемой обретения духовных оснований жизненного пути. И если каждый раз, причисляя себя к религиозным течениям, политическим партиям, общественным движениям, национально-государственным построениям, мы удерживаем в сознании некий образ (как совокупное выражение множественности характеристик, стянутых в едином целом), в соответствии с которым мы и меряем, определяем собственную причастность к данному идентификационному признаку, то и в случае определения себя как человека, личности, индивидуальности, мы должны опираться на подобное основание самоотождествимости. Образы, ориентируясь на которые, мы можем делать себя, определять себя, находить тропы собственного духовного пути, – не осознаваемые в буквальном авторстве, становятся предпосылкой непрекращающейся всю жизнь духовной рефлексии нашего самостановления. Это и есть образы жизненного пути духовных лидеров, предопределивших собственной судьбой духовный опыт поколений. Совпадая с образом каждого конкретного, отдельного «Я», духовный потенциал лидерства каждый раз оживает в индивидуально-интимном внутреннем движении и разворачивается в сообществе.

Актуальность осмысления духовных оснований и придания им формы воплощенных ориентиров особенно возрастает в переходные эпохи брожения, становления нового мышления, новой ментальности, нового типа духовности. И если, согласно М. Буберу, антропологическая тематика усиливается в эпоху бездомности как поиск укрытия, в эпоху вакуума духовности логичным можно признать актуализацию тематики духовного лидерства, как поиска опоры в сильных духом. Кризис духовности, таким образом, мы можем связать с проблемой забвения пути, определенного лидерами прошлого, инфляцией новых магистралей духовного движения, определяемых лидерами современности и самой проблематичности последних.

Очевидная симптоматика обостренного переживания духовной разреженности и дезориентированности, представленная обилием разноречивых признаков (от научных штудий до массовидных явлений) актуализирует философско-культурологическое прочтение проблем духовной деятельности как важного компонента жизни общества, воздействующего на все сферы социума.

Таким образом, проблемное поле исследования замыкается в нескольких узловых противоречиях:

- между реальными свидетельствами и последствиями роли духовного лидерства в истории и недостаточной разработанностью методологических подходов для его анализа;

- между разнообразием концепций осмысления духовного лидерства в творческом наследии русской и западной философско-культурологической мысли и отсутствием направленной рефлексии о феномене духовного лидерства как фундаментальной проблемы;

- между сложившейся традицией рассмотрения духовных аспектов лидерского пути как эмблематичной, спекулятивной характеристики общественно-политических деятелей и необходимостью перемещения ценностно-духовной составляющей лидерства в статус первично-значимой, базисной основы истолкования действенности феномена;

- между контекстуальной необходимостью исследований, направленных на поиск основ ценностной интеграции вокруг значимого, личностно-выраженного «духовного центра» в современной России и их отсутствием в поле социокультурной практики;

- между необходимостью актуальной систематизации и анализа проблем, препятствующих формированию и развитию духовного лидерства в ХХI веке, и недостаточным учетом трансформирующихся социокультурных условий современности.

Степень научной разработанности проблемы

Сложность и неоднозначность объекта изучения определяется с одной стороны, междисциплинарным характером его анализа, разнообразием культурологических, философских, социологических, политологических и психологических подходов к его истолкованию («универсальным правом интерпретации»), с другой – отсутствием какой-либо конкретной дисциплины, направленной на изучение данного феномена («предметной безместностью»). Это ставит перед нами как проблему систематизации достаточно большого массива информации, накопленной в различных областях знания (на первый взгляд, лишь косвенно связанной с объектом изучения), так и проблему анализа предметно-определенных работ, непосредственно фиксирующих особенности функционирования духовного лидерства в современной России.

Все изученные источники можно классифицировать как по степени их приближенности к предмету исследования, так и по возможностям, предоставляемым ими в раскрытии темы.

Прежде всего, это описательные трактовки понятия «лидерство» и исследования «лидеров в действии» – наиболее многоплановая и многочисленная группа источников. В этом ряду место «почетных пионеров» в анализе проблемы лидерства принадлежит авторам концепций вождизма и героизма: труды Т. Карлейля, С. Хука, классиков русской субъективно-социологической школы Н.И. Кареева, П.Л. Лаврова, Н.К. Михайловского, разработчикам теорий марксизма – К. Марксу, Г.В. Плеханову; теорий идеального правления, нашедших отражение в классических работах философов (Геродот, Фукидид, Платон, Аристотель, Н. Макиавелли, Ш. Монтескье, А. де Токвиль, Г. Гегель, Р. Эммерсон); так и в исследованиях наших дней (Ж. Блондель, Л. Даймонд, Р. Такер, С. Хантингтон и др.); теории элит – начиная с «отцов-основателей» Г. Моска, В. Парето и Р. Михельса, до современных элитологических концепций западных (В. Гэттсмен, У. Корнхауэр, К. Лэш, Д. Лэйн, К. Мангейм, Г. Меджид, Дж. Рекс, Дж. Сартори) и российских исследователей (Г.К. Ашин, Л.Н. Васильева, О.В. Гаман-Голутвина, Т.И. Заславская, А.В. Кошелева, О.В. Крыштановская, Е.В. Охотский, Ю.В. Хуторянский и другие).

Отличительная особенность первой группы источников состоит именно в адресно-ориентированном характере описания проблемы, в нахождении реального (героизм, вождизм) или идеального (концепции власти, элиты) прообраза лидера, на фиксации отличительных черт которого сосредотачивают свое внимание авторы. Вместе с тем, несмотря на узнаваемость лидеров в действии, подобные воззрения все же ориентированы на изначальный субъективизм исследования «особости» лидерских проявлений, сознательный отрыв от объясняющей природы анализа (здесь уместно вспомнить, введенный Т. Карлейлем образ лидера как homo magus – чародея). Наиболее полно данный подход выражают идеи харизмы и харизматического лидерства, разработанные М. Вебером и продолженные в работах Й. Бенсмана, Э. Вилнера, Р. Итвела, М. Гайванта, К. Гиртца, Р. Глассмана, У. Мерфи, К. Левенштейна, К. Фридриха, Н.В. Фреик, Э. Шилза, Ш. Эйзенштадта, Д. Эммета и других. Исключением можно признать современные концепции элиты и теории власти, в большей мере ориентированные на стратификационную природу общества (элита как высокостатусная группа), чем на психологизм описания неординарных качеств лидера.

Еще одну многочисленную группу источников составляют исследования практически-ориентированного характера, связанные с попытками объяснения происхождения лидерских способностей и проявлений. Объяснение природы лидерства наиболее активно реализовывалось в русле психологических школ: психоаналитической (А. Адлер, З. Фрейд, К.Г. Юнг) – внимание на бессознательном стремлении к первенству, превосходству, реализации «комплекса Наполеона»; йельской (Г. Лассуэл, Б. Скинер, У. Уайт) и близкой по проблематике франкфуртской (Т. Адорно, Г. Маркузе, М. Хоркхаймер, Э. Фромм) – анализ факторов взаимодействия лидеров и их последователей, механизмы формирования лидерского влияния; в классической (Г. Блуммер, Г. Лебон, С. Московичи, Г. Тард) и современной (Д.В. Ольшанский, Б.Д. Парыгин) психологии масс, где лидер предстает как гипнотизер, вожак толпы, умело использующий механизмы массового заражения, убеждения и внушения.

В данной группе источников особое место принадлежит своеобразному «лагерю технологизма» – исследованиям социально-управленческого и социально-коммуникативного характера. К ним мы можем отнести концепции «лидерского капитала» как совокупности личностных качеств и талантов (Д. Гоулман, К. Гринт, Л. Стаут, Б. Трэйси, Д. Фэйворс), поведенческие теории лидерства, концентрирующие внимание не столько на свойствах характера, сколько на манере поведения лидера (Р. Блейк, Р. Лайкерт, Дж. Моутон, Р. Танненбаум, Дж. Форд, У. Шмидт), схожие с ними атрибутивные теории лидерства (Х. Симз, П. Сьюдфельд, П. Тетлок, Ф. Фидлер). Влияние лидера на поведение группы и формирование соответствующих лидерскому замыслу последствий анализируются в мотивационных теориях лидерства (А. Маслоу, Р. Хаус), теориях обмена и трансактного анализа (Г. Келли, Дж. Марч, Г. Саймон, Дж. Тибо, Д. Хоманс). Изучение преломления лидерского потенциала в «связке» с окружением (группой и шире – окружающей действительностью) предопределило развитие целой группы ситуативных теорий (Дж. Браун, К. Джибб, Е. Уэсбур), акцентирующих внимание на социальном контексте, порождающем лидерские качества или порожденном в результате новаторских инициатив лидера.

Каждая из названных теорий базируется на методических основах измерения лидерского потенциала, не столько даже как личностно присущего качества, сколько как характеристики отношений между целями лидера и потребностями группы. Таким образом, несмотря на значительный характер представленности практически-ориентированных исследований, они в большей мере выступают именно практиками взаимодействия (эффективность связи: лидер–группа) и не могут в полной мере претендовать на построение теоретической модели лидерства.

В этом смысле наибольший интерес представляли исследования, концентрирующие внимание на сущностном прочтении лидерства. В целом, в работах данного характера описание теоретической модели лидерства связано с выявлением смысловой доминанты преломления лидерского потенциала и, прежде всего, в политической сфере (проблема политического лидерства). Несмотря на ограничение сферы лидерских проявлений рамками политического, предложенные авторами модели вполне могут претендовать на универсальный характер построения (модели общественно-политического лидерства Ж. Блонделя, О.Н. Гундарь, Е.В. Кудряшовой, В.И. Тимошенко, М.Ю. Федоровой, Т.А. Штукиной). Таким образом, политическое лидерство можно отнести к числу наиболее изученных типов лидерства, подтверждением чему становятся современные исследования Г.А. Авциновой, С.С. Андреева, В.И. Власова, Г.С. Галиуллиной, Л.Я. Гозман, Д.Б. Запольского, Б.И. Кретова, М.И. Медведева, Д.Е. Слизовского, В.Г Смолькова и других.

Понимание духовного лидерства в терминах политического стало возможным при рассмотрении поля политики как идеологически-символического начала, восхождения к своеобразному вбиранию различных общественных полей (П. Бурдье, Н.А. Шматко, А.С. Панарин). Рассмотрение личности культурного политика отражено в рамках игровой методологии и концепций социального проектирования Ю.Л. Котляревского, В.Н. Макаревича, С.Б. Синецкого, Г.П. Щедровицкого и др. Лидерство в поле культурно-духовного производства было соотнесено с концепциями капитализации культуры (П. Бурдье, А. Гоулднер, П. Бергер, Н. Луман), в которых культурным идеологам и политикам отводится функция аккумуляции духовных достижений как накопления особого вида символического капитала, используемого в целях макросоциального программирования.

Несмотря на многообразие подходов к исследованию лидерства, глубину погружения в природу лидерских проявлений, в анализе проблемы наблюдается, на наш взгляд, некоторая односторонность толкования. Лидерство рассматривается в качестве высшей ступени иерархической системы, как некая точка достижения доминантного состояния субъекта, при этом, данная доминанта замкнута в плоскости социально-политического восхождения и властно-управленческих позиций. Анализ источников позволяет обнаружить заметную «брешь» неисследованности ценностно-духовной природы лидерства.

Поскольку само сочетание «духовное лидерство» в буквальной формулировке почти не воспроизводилось исследователями (за исключением литературы не столько научного, сколько религиозно-мистического и публицистического характера), представлялось обоснованным изучение источников, обнаруживающих смысловую связь с предметом исследования, в частности, – проблемами духовности.

Прежде всего, необходимо сосредоточить внимание на своеобразном крыле философско-интуитивистского направления, выявляющего проблему лидерства духа. Опорными для нас явились работы сторонников философии жизни (А. Бергсон, Ф. Ницше); Б.П. Вышеславцева, представившего проблему лидерства в религиозно-философской плоскости; идеи персоналистической философии Н.А. Бердяева и воззрения И.А. Ильина; концепция «осевого времени» К. Ясперса и теория пассионарности Л.Н. Гумилева, обозначающие в качестве «первотолчка» духовно-исторического развития человечества деятельность уникальных его представителей. Теоретические основы идей как Ф. Ницше, так и Н.А. Бердяева можно отнести к особому жанру – жизнеописание личной духовной борьбы, попытка вербального обнаружения собственных открытий духа, фиксация его дыхания.

Изучению самобытности духовно-философских исканий уникальных личностей посвящены работы К.М. Кантора, М.К. Мамардашвили, В.С. Невелевой, С.С. Хоружего, Г.П. Худяковой. Понимание лидерства как определяющего события истории вывело к исследованиям событийной составляющей исторического процесса (Ф. Бродель, В. Виндельбанд, В. Дильтей, Р. Коллингвуд, А. Тойнби), философских традиций истолкования просветляющего значения со-бытия (М.М. Бахтин, М. Хайдеггер).

Понимание лидерства в динамическом аспекте развития творческих идей стало возможным при анализе работ А. Моля и Т. Куна; определение духовного лидера как точки бифуркации в развитии общественной системы, потребовало опоры на принципы синергетики, отраженные в трудах Г. Гольца, Е.Н. Князевой, С.П. Курдюмова, Э. Ласло, Г. Г. Малинецкого, А.П. Назаретяна, И. Пригожина и других.

Данные источники содержат ценный материал о природе духовного, позволяют проследить историческую последовательность в оценке духовно-преображающих творческих проявлений. Вместе с тем, проблема духовного лидерства в них зачастую предстает лишь «домысливающим» основанием, что во многом затрудняет комплексный, системно-определенный подход к выявлению природы и сущностных характеристик феномена.

Рассматривая духовное лидерство как ценностное преобразование действительности, необходимым представлялся анализ литературы, ориентированной на обобщение аксиологической проблематики. В работе были учтены основные положения аксиологических концепций В. Виндельбанда, Г. Когена, Р.Г.Лотце, Г. Риккерта с содержащимися в них положениями об общезначимости «вечных ценностей», идеальной форме существования ценностей, их нормативной роли в становлении культуры, обособленном характере духовных ценностей (М. Шелер), значимости ценностной рефлексии в понимании действительности (М.С. Каган). Были изучены теории ценностей Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, И. Канта, Т. Парсонса; обобщающие трактовки ценностного мира, отраженные в работах В.И. Плотникова, А.Б. Невелева, Н.Л. Худяковой и других.

Особый интерес для нас представляли ценностные модели лидерства (К. Ходжкинсон, С. и Т. Кучмарские, Г. Фейрхольм), выявляющие совпадение индивидуальных (лидер) и общественных (группа) ценностных систем; классификации ценностного лидерства М. Херманн, Р. Линтона.

Задачи исследования диктовали необходимость перехода от общефилософских проблем изучения лидерства к практически- ориентированным подходам исследования лидерских проявлений. Эмпирическая основа исследований лидерства была представлена на пересечении двух основных направлений анализа: лингво-культурологическом и аудиторно-оценочном.

Лингво-культурологическое направление основывается на взаимодействии лидеров и последователей через анализ речевых практик, образно фиксируемых нами как «рассказанное лидерство». Воссоздание жизненного пути лидера, представляющее своеобразный момент распредмечивания биографии человека, находит отражение в работах Х. Буде, Г. Гарфинкеля, Д. Гелена, И. Гофмана, Ф. Знанецкого, К. Литлера, У. Томаса, К. Шоу, И. Щютце и др. Наиболее ценным опытом систематизации биографических стратегий послужили работы Е.Ю. Мещеркиной.

Интерпретация текстов становится предметом феноменологии и герменевтики; взаимодействие языковых и социальных структур прослеживается в концепциях этнометодологии, когнитивной социологии, символического интеракционизма, социального конструктивизма, постструктуралистской и постмодернистской парадигм. Значительный вклад в изучение речевых практик внесли исследования интерактивной социолингвистики и социологии языка (Дж. Гамперц, А. Сикурель, Г. Гарфинкель), традиции лингвосоциологии (Р. Белл, Р. Гроссе, А. Нойберт, Л.Б. Никольский). Рассмотрению языковой коммуникации как действенного механизма ценностной политики и пропаганды посвящены исследования Р. Барта, Р.М. Блакара, Т. Водака. Установление корреляционной зависимости между лингвистической основой текста и воссозданием личностно-психологического образа его автора находит отражение в ряде теорий: мотивационный анализ Д. Винтера; операционно-когнитивное кодирование Э. Толмена, О. Хольсти, Л. Зигельмана; нарративный анализ Х. Олкера и др.

В общем направлении дискурсивной психологии (Р. Харе, Дж. Поттер, П. Стирнс, К. Герген, Р. Джил) разрабатывалась методология и методика «интерпретативного репертуара» – взаимодействия речевых практик и мировосприятия личности. В психолингвистическом направлении следует обратить особое внимание на концептуальные положения теории речевых актов (Дж. Остин, Дж. Серль, Г. Грайс).

В диссертации обобщается опыт современных исследований, посвященных анализу «текстового портрета» лидеров: психолингвистическая экспертиза текстов исторических деятелей (А.А. Добровольская, А.Д. Леонтьев, В.В. Усачева, Е.В. Харитонова), интент-анализ политического дискурса как выявление конфликтных намерений в выступлениях политических деятелей современной России (Т.Н. Ушакова, Н.Д. Павлова, К.И. Алексеев); метафорическое моделирование (А.Н. Баранов, Д.О. Добровольский, Ю.Н. Караулов, А.П. Чудинов, Ю.Б. Феденева, К.И. Алексеев) как исследование способов познания мира через анализ метафорического содержания текстов выступлений лидеров. Изучение портрета лидера через речевые практики восприятия аудиторией отражено в исследованиях Ю.Л. Качанова, В.Ф. Петренко, А.П. Супруна, Н.А. Шматко, Н.Г. Яновой.

Особенностью рассмотренных концепций является то, что их анализ остается в большинстве случаев лингвоцентрическим, не преодолевающим рамки текста. Вместе с тем, коммуникативный характер лидерства предопределяет необходимость выхода в социокультурный контекст, не только в рефлексированное «слово», но и в ценностно-деятельностное «тело» культуры.

Аудиторно-оценочное направление приближает нас к непосредственным реакциям воспринимающей аудитории, вводит в область мнений и представлений, к рейтинговой основе взаимодействия. Базовые методические основы исследования и интерпретации общественного мнения отражены в работах И.Ф. Девятко, Т.И. Заславской, О.А. Кармадонова, А.Ю. Мягкова, Л. Ньюмана, В.А. Ядова и других. Теоретическое осмысление рейтингов, особенности организации рейтинговых замеров в структуре электоральных исследований и средств массовой информации описаны в трудах Н.П. Веремеевой, И.В. Левицкой, Д.Г. Ротмана, Л.Н. Федотовой, И. Д. Фомичевой; монографических исследованиях М.М. Назарова, П. Шампаня и других. Основой формирования модели референтного взаимодействия лидера и аудитории послужили теории рационального выбора (Г. Беккер, А. Даунс, Д. Коулмен, М. Олсон, М. Хектер и др.), концепции формирования популярности (Л.Е. Гринин, П.В. Разин, С.С. Соковиков), практики электоральной социологии.

Обобщая разработанные подходы к рейтинговой фиксации лидерства и лидерских проявлений, можно зафиксировать особую зону дефицита исследований смысловых, ценностных компонент выбора того или иного лица. Таким образом, представлялось необходимым сосредоточить внимание на понимании рейтинга не только в качестве суммирующих количественных индикаторов отношений к конкретной персоне, но и как к показателю духовной диагностики общественных настроений.

В этой связи потребовали проработки источники, посвященные анализу духовно-символического поля современной действительности. Прежде всего, интерес для нас представляли исследования прогностического характера, отраженные в трудах Н. Арто, У. Бека, Д. Белла, И.В. Бестужева-Лады, Э. Гидденса, К. Мангейма, Э. Тоффлера.

Анализ духовно-символического пространства современной российской действительности стал возможен при учете накопленного опыта изучения мифотворчества и мифологического сознания, зафиксированного в наследии Э. Дюркгейма, К. Леви-Брюля, Б. Малиновского, автора символической теории мифов Э. Кассирера, трудах Р. Барта, К. Манхейма, В. Парето, Ж. Сореля, З. Фрейда, К. Юнга; исследованиях отечественных мыслителей С.Н. Булгакова, А.Ф. Лосева и современных российских авторов Л. Г.Ионина, Г.В. Осипова, Ж.Т. Тощенко и других.

Осмысление процессов современности, динамика общественно-политической ситуации, диагностика ценностных основ и духовных ориентиров россиян систематизированы в исследованиях А.Х. Бурганова, Т.И. Заславской, А.И. Кравченко, Н.И. Лапина, Ю.А. Левады, В.К. Левашова, Н.В. Романовского, Ж.Т. Тощенко, П. Штомпка, В.А. Ядова и других. Исследования В.А. Артемова, А.А. Давыдова, Г.Е. Зборовского, Ю.А. Левады, Н.Ф. Наумовой, И.М. Поповой, З.В. Сикевич, В.П. Яковлева и других, направленные на изучение социального самочувствия, переживания социального бытия индивидуальным сознанием, – представляют особый «временной срез» символического сознания россиян.

В изучении духовно-символического пространства современной России необходимым представлялся анализ исследований, ориентированных на интеграционные стратегии и осмысление идентичности. Одним из вариантов интеграции россиян является поиск наиболее приемлемой государственной идеологии, что предопределило изучение концепций ряда российских и западных авторов: М. Вебера, Ю.Г. Волкова, К.С. Гаджиева, Ю.Н. Давыдова, Х. Зейферта, К. Мангейма, Б. Межуева, А.С. Панарина, Ф. Тённиса, Ю. Хабермаса, М. Шелера, Э. Шилса и других. Объединяющая идея как способ выработки интегративной идеологической концепции на сегодняшний день занимает российских политологов Э.Я. Баталова, Г.Г. Дилигенского, Б.Г. Капустина, Л.С. Мамута, И.К. Пантина, А.И. Соловьева и других.

Для понимания проблемы в социально-психологическом аспекте рассмотрения особое внимание вызвали исследования процессов индивидуальной и коллективной идентичности. Тема социальной идентичности получила углубленное рассмотрение в работах Х. Арендт, Э. Гоффмана, А. Турена, В. Хесле, Э. Эриксона, В.А. Ядова. Весомый вклад в исследование кризиса идентичности внесли представители психоанализа: З. Фрейд, К. Юнг, А. Адлер, Э. Фромм, К. Хортни и другие. Современные сценарии идентификации исследовались Б. Гройсом, М.Н. Губогло, А.В. Гулыгой, А.Н. Малинкиным, Е.Г. Трубиной и другими. Исследовательский материал, отраженный в данной группе источников, представляет собой ценный опыт осмысления современного состояния ценностно-духовного поля, дает возможности для прогнозирования перспектив духовного лидерства в России.

Одним из главных условий прогнозирования таких перспектив выступает определение субъектов общественных преобразований. Проблеме оценки инновационно-реформаторских функций различных социальных групп посвящены работы М.В. Горностаевой, М. Гефтера, Г.Г. Кириленко, В.Ф. Кормера, С.А. Магарила, С.Б. Орлова, Р.В. Рывкиной, А.В. Соколова, К.Б. Соколова, О.К. Степановой (роль интеллигенции); исследования перспектив интеллектуальной элиты, осуществленные Э. Блохом, В.Л. Иноземцевым, Н.А. Малинкиным, Л. Паэнто, А.Д. Савельевым, А.В. Соколовым, А.И. Соловьевым, В.А. Филатовым, Д.Б. Цыганковым, А.В. Юревичем и другими.

Социокультурное пространство, представляющее собой поле опредмечивания деятельности лидеров, исследовалось нами через изучение ценностного пространства современных средств массовой информации – медиапространство. В связи с этим, в ракурс рассмотрения вошли работы, анализирующие социально-психологические аспекты функционирования средств массовой информации. Проблема исследования коммуникативных эффектов находит отражение в трудах классиков теории и практики коммуникации М. Вебера, Д. Клаппера, П. Лазарсфельда, Г. Лассуэлла, У. Липпмана, Н. Постмана, Д. Рисмена, Ю. Хабермаса. Обобщающий опыт изучения медиапространства России представлен в работах Г.П. Бакулева, О.В. Бойко, Т.М. Дридзе, С.Г. Кара-Мурзы, Н.Б. Кирилловой, М.М. Назарова, Р.Х. Симоняна, В.П. Терина, Ф.И. Шаркова и других. В изучении медиапространства как арены ценностного взаимодействия участников коммуникации наиболее ценными для нас были представления о ценностно-конструирующей природе масс-медиа, нашедшие отражение в работах Р. Барта, Ж. Бодрийара, П. Бурдье, Г. Дебора, Н. Лумана и других.

Данные исследования, не будучи напрямую связанными с проблемой духовного лидерства, дают необходимую основу понимания масс-медиа как арены ценностного обмена, «трибуны» трансляции значимых ориентиров общественного развития, среды, в которой возможно реальное воплощение лидирующих фигур современности.

Таким образом, обобщая анализ источников, можно сделать следующий вывод: несмотря на значительный вклад исследователей в разработку проблемы, область ценностно-духовных аспектов лидерского пути понимается чаще всего в качестве своеобразной «надстройки», производной от политических, социально-экономических, национально-государственных отношений. Существующий теоретико-концептуальный базис вышеуказанных гуманитарных исследований дает нам возможность вывести проблему духовного лидерства на новый категориальный уровень, преодолев некоторую односторонность трактовок в его рассмотрении.

Обобщая все вышеназванное, мы приходим к осознанию существующей потребности: в конкретизации понятия «духовное лидерство», систематизации подходов к исследованию феномена; в выявлении сущностных характеристик и типологических черт духовного лидерства, раскрывающих его природу и особенности проявления; в обосновании роли и значения нынешних элит в ценностно-духовных исканиях общества; в анализе социокультурной пространственной среды с позиции степени благоприятствия возникновения в ней лидеров; в прогнозировании возможных перспектив духовного лидерства в современной России.

Объектом исследования выступает феномен духовного лидерства.

Предметная область исследования связана с выявлением субстанциальных аспектов и основополагающих принципов духовного лидерства, анализом функционирования лидерства в современном социокультурном пространстве.

Цель исследования – анализ реальной представленности и перспектив социокультурного потенциала духовного лидерства в современной России на основе целостной концептуализации феномена.

Осуществление поставленной цели становится возможным посредством решения следующих задач:

1. Осуществить критический анализ действующих в истории общественной мысли подходов и традиций истолкования лидерства; выявить ведущие образы восприятия лидеров в историко-культурном наследии, зафиксировать смысловые характеристики и отличительные черты, определяемые каждым из них в понимание лидерской природы;

2. На основе анализа существующих моделей и классификаций лидерства обосновать собственное понимание феномена, выработать определение понятия «духовное лидерство»;

3. Осуществить типологический анализ духовного лидерства, выделить осевые принципы основополагающих типов лидерства;

4. Рассмотреть особенности функционирования духовного лидерства, выделив основные этапы его развития и формы восприятия в социокультурном пространстве;

5. Систематизировать исследовательские и интерпретативные практики анализа лидерских проявлений;

6. Обосновать значение медиапространства как потенциального и актуального поля лидерства в современной культуре; разработать методику исследования ценностно-духовных ориентиров общественного развития представленных в медиапространстве;

7. Исследовать аксиологические аспекты лидерства в медиапространстве; на основе качественно-нарративного анализа медиа-посланий зафиксировать основные характеристики образа действительности, транслируемого лидерами мнений; обозначить ведущие ориентиры общественного развития и сценарии ценностной интеграции социокультурного пространства;

8. Выявить спектр конфигураций лидирующих субъектов в социокультурном пространстве с позиций их инновационно-реформаторского потенциала, определить перспективы лидерства в современной России, выделить основные проблемные зоны его формирования.

Теоретико-методологические основы исследования

Теоретико-методологические основы исследования базируются на концептуальных достижениях зарубежной и отечественной науки в области культурологии, социальной философии, социологии, политологии, социальной психологии, теории и практики коммуникаций.

Методология исследования опирается на единство философско-культурологического, структурно-функционального и системно-аналитического подходов; принципы историзма, целостности, многомерности и вариативности развития.

Описание функционирования духовного лидерства в обществе осуществлено с опорой на логику и методологию синергетического подхода.

Принципы осмысления культуры и социокультурного пространства, язык и основные категории культурологии, методы исследования культуры применялись с учетом работ отечественных культурологов А.И. Арнольдова, П.П. Гайденко, А.Я. Гуревича, Б.С. Ерасова, Н.С. Злобина, С.Н. Иконниковой, Л.Г. Ионина, М.С. Кагана, Л.Н. Когана, Э.С. Маркаряна, В.М. Межуев, Э.В. Соколова, А.Я. Флиера, В.С. Цукермана.

Поскольку ценностно-нормативные основания, идеалы и культурные образцы являются важнейшими компонентами культуры как регулятивной системы, – анализ аксиологических аспектов различных видов социальной практики виделся в качестве базовой составляющей культурологического исследования.

Таким образом, нам оказывается близким понимание культуры как ценностно-смысловой, нормативно-регулятивной и символико-информационной составляющих любой сферы деятельности (А.Я. Флиер); духовного измерения социума (Б.С. Ерасов), аксиосферы (М.С. Каган).

Методологической основой в изучении ценностной основы русской культуры для автора явились работы А.С. Ахиезера, Н.А. Бердяева, С.Н. Иконниковой, И.В. Кондакова и Ю.А. Лотмана с содержащимися в них положениями о социодинамическом характере развития русской культуры, бинарности и амбивалентности ее строения.

Анализ накопленных в истории культуры трактовок лидерства осуществлялся в синтезирующем использовании диахронной и синхронной логики исследования, позволяющей, с одной стороны, выявлять устойчивые, константные значения лидерства, с другой – осуществлять сравнительный анализ различий восприятия образов лидеров.

Основываясь на классификации ценностных теорий В.И. Плотникова, в диссертации был осуществлен типологический анализ лидерства, позволивший выделить четырехкомпонентную модель ценностной трансформации.

Смысловая оппозиция идей К. Ясперса (концепция «осевого времени») и Л.Н. Гумилева (теория пассионарности) закладывалась в основу разделения онтологического и нормативного типов духовного лидерства, принципа универсальной значимости и общественно-значимых, разделяемых большинством убеждений.

При изучении медиапространства (как актуального поля лидерства и пространства репрезентативной культуры) применялся семиотический подход в трактовке масс-медиа; учитывались коммуникативные контексты существования социокультурного пространства,

В осмыслении медиаобраза использовались основные положения постмодернистской методологии.

Оценивая медиапространство как арену ценностного обмена, мы опирались на идею публичного диалога Ю. Хабермаса и теорию диалога М.М. Бахтина; ценностная персонификация медиаобраза исследовалась с опорой на концепцию «лидеров мнений» П. Лазарсфельда.

При разработке авторской модели ценностно-тематического рейтинга масс-медиа использовались принципы предикативного анализа текста Т.М. Дридзе (выявление макропредикатов) и методика «взвешивания текста» А.А. Леонтьева.

Эмпирической базой изучения медиапространства стал контент-аналитический подход к исследованию российской прессы (газеты: «Аргументы и факты», «Известия», «МК-Урал») за 2000–2007 гг.

При интерпретации текстов интервью со значимыми общественными персонами – лидерами мнений, использовались нарративные практики интерпретации текстов (776 текстов интервью, посвященных 994 героям). Опора на дискурсивные практики анализа (Т. Ван Дейк, З. Харрис), позволила концентрироваться не столько на структуре текста, сколько на содержащейся иерархии ценностей, отображающей мировоззренческие позиции героев публикаций.

При анализе духовно-символической составляющей социокультурного пространства мы опирались на символический, имажетивный и психоаналитический подходы в осмыслении социальной мифологии (Э. Кассирер, З. Фрейд, К. Юнг), рассматривая миф как символическую проекцию интерпретации реальности, ведущую к порождению и функционированию социальных архетипов.

Динамика социокультурного пространства обосновывалась в традициях культурвитализма – изучения внутреннего потенциала культурного развития, трактуемого как опыт новаторства (Ф. Ницше, А. Бергсон, Г. Зиммель).

Обозначив деятельность духовных лидеров как фактор социокультурной трансформации, автор, тем не менее, придерживается позиции многофакторного подхода, согласно которому социальные изменения не детерминированы каким-либо одним фактором развития. В данном случае роль лидеров рассматривается нами как не единственное, но значимое условие культурной инноватики.

Научная новизна исследования

Основные результаты исследования, определяющие его научную значимость и новизну:

1. Осуществлен комплексный культурно-исторический анализ ведущих концепций и трактовок лидерства, разработана типология доминантных образов лидерства, возникающих в динамике рефлексии феномена: лидер-герой (концепции вождизма, героической личности), лидер-государь (концепции идеального правления), лидер-аристократ (теории элит), лидер-пророк/эксперт (концепции «сакрального знания», идеи мессианства), лидер-менеджер (теории эффективного руководства и управления); зафиксирована архетипическая основа духовного лидерства, представленная образом лидера-пророка.

2. Дана авторская трактовка духовного лидерства как феномена деятельностного преобразования действительности, осуществляемого через взаимозависимость и взаимообусловленность ценностного мира конкретного человека (духовного лидера) и универсальности ценностных перспектив человеческих общностей; обосновано понимание духовного лидерства как персонифицированной функции интенциального вектора социокультурного развития;

3. Разработана четырехкомпонентная основа ценностной трансформации, осуществляемой духовными лидерами: психологическая (лидер как кумир), нормативная (лидер как идеолог), трансцендентальная (лидер как духовный учитель), онтологическая/онтогенетическая (лидер как новатор истории); предложена типология лидерства, основанная на своеобразии функционально-образного воплощения феномена в социокультурной реальности: мессианство, апостольство, миссионерство, каузальное лидерство.

4. Обоснована возможность и целесообразность применения синергетического подхода к исследованию духовного лидерства, при котором духовный лидер предстает воплощением момента бифуркации, персонифицированным стимулом разрешения бифуркационного процесса, определяющим дальнейшее развитие социокультурной системы;

5. Раскрыта общая природа духовного лидерства, связываемая с индивидуально-универсальной перспективой жизненного пути лидера; доминантой общественно-ценностной идентичности через доминирующую идею жизни лидера; аутентично-автономным характером творчества как персонально значимого дела, претворяющегося в общественной деятельности; бунтарством духа как основой жизненного сценария переустройства, ценностного реформаторства.

6. Впервые систематизированы принципы и направления лингво-культурологического анализа лидерства (текстовая репрезентация личности лидера и его последователей) и рейтинговой основы фиксации как качественных показателей воплощения лидерства в социокультурных практиках; разработана авторская модель ценностно-тематического рейтинга медиапространства как актуального поля лидерства в современной информационной культуре;

7. Проведено комплексное контент-аналитическое исследование аксиологических аспектов лидерства в медиапространстве; на основе нарративных практик интерпретации медиа-посланий (776 текстов интервью, посвященных 994 героям), выявлены общие и специфичные тенденции, характеризующие духовно-символическое поле современной российской культуры;

8. Представлена авторская характеристика роли субъектов общественных преобразований, формирующих инновационно-реформаторский потенциал общества, основанная на выделении ключевых проблем восприятия и реального функционирования различных типов лидерства в культуре современной России;

9. Выявлен комплекс определяющих характеристик современной социокультурной ситуации, оказывающих влияние на формирование и функционирование духовного лидерства в XXI веке в контексте: прагматизации и рационализации социокультурной среды; гетерогенности и децентрации социокультурного пространства; институционализации социокультурного бытия; дезориентации и хаотизации духовно-ценностных сфер; тенденции к ограничению проявлений духовного лидерства уровнем микросоциальных процессов и субкультурных образований.

Положения, выносимые на защиту:

1. Культурно-исторический принцип анализа лидерства основывается на характере мировоззренческой рефлексии, превалирующем в культуре эпохи, что позволяет разработать типологию доминантных образов лидерства: лидер-герой (концепции вождизма, героической личности), лидер-государь (концепции идеального правления), лидер-аристократ (теории элит), лидер-пророк/эксперт (концепции «сакрального знания», идеи мессианства), лидер-менеджер (теории эффективного руководства и управления). В целом, культурно-историческая динамика образов лидерства предстает как колебание циклов персонификации/деперсонификации; технологичности (рациональности) / утопичности (иррациональности) объяснения лидерских проявлений. Архетипической основой духовного лидерства становится образ лидера-пророка, отражающий персонифицированное начало и органический мессианизм как определяющие характеристики возможных ценностно-духовных преобразований действительности.

2. Духовное лидерство понимается в качестве персонифицированной функции интенциального вектора социокультурного развития, а лидер предстает воплощением определяющего события истории и событием в истории, понимаемым, с одной стороны, как интенсивность воздействия на ход истории, с другой, – в терминологии со-бытия – взаимодействия и взаимообусловленности ценностного мира конкретного человека (лидера) и универсальности ценностных перспектив человеческих общностей. Осуществляемое духовными лидерами ценностное преобразование связывается с идеями трансференции как переноса результатов духовной работы личности в сферу интернальных социокультурных отношений. Лидер предстает воплощением момента бифуркации, персонифицированным стимулом разрешения бифуркационного процесса, определяющим дальнейшее развитие социокультурной системы.

3. Духовный лидер выступает персонально выраженным универсумом ценностно-смыслового континуума, представленного как четырехкомпонентная основа ценностной трансформации: психологическая (лидер как кумир), нормативная (лидер как идеолог), трансцендентальная (лидер как духовный учитель), онтологическая/онтогенетическая (лидер как новатор истории). Наиболее значимыми типами духовного лидерства, оказывающими определяющее воздействие на развитие социокультурной системы, являются онтологический и нормативный типы (онто и норма – лидеры). Основой разделения данных типов выступает смысловая оппозиция идей К. Ясперса (концепция «осевого времени») и Л.Н. Гумилева (теория пассионарности) – принципа универсальной значимости и общественно-значимых, разделяемых большинством убеждений. Вторым вектором выступает типология лидерства, основанная на своеобразии функционально-образного воплощения феномена в социокультурной реальности: мессианство, апостольство, миссионерство, каузальное лидерство.

4. Общая природа лидерских проявлений раскрывается через анализ четырех осевых принципов духовного лидерства: 1. индивидуально-универсальная перспектива жизненного пути лидера; 2. доминанта общественно-ценностной идентичности через доминирующую идею жизни лидера; 3. аутентично-автономный характер творчества как персонально значимого дела, претворяющегося в общественной деятельности; 4. бунтарство духа как основа жизненного сценария переустройства, ценностного реформаторства. Обращение к специфике онтологического и нормативного типов лидерства фиксирует различия в характере ценностных преобразований, осуществляемых онто- и норма-лидерами, определяемые как маргинальная и референтная основа идентификационного маршрута.

5. В культуре новейшего времени лидерство реализуется в многоаспектном пространстве социокультурных коммуникаций. Специфичность современного коммуникативного пространства представляет, с одной стороны, – сферу воплощения лидерских персоналий, с другой, – различные формы их экспликаций. Исследование лидерства в социуме базируется на лингво-культурологическом анализе (антропология слова как текстовая репрезентация личности лидера) и аудиторно-оценочных принципах фиксации лидерских проявлений (представленность лидерства в социокультурной среде). Лингво-культурологический анализ лидерства раскрывается через прямое и опосредованное сканирование речевых практик («рассказанное лидерство») – интерпретацию действий лидера последователями, окружением или им самим; аудиторно-оценочная основа – приближает к непосредственным реакциям воспринимающей аудитории, полю рейтинговых исследований, классифицированных как рейтинги социокультурных предпочтений и рейтинги влияния. В качестве оптимальной, синтезирующей основы совмещения вышеобозначенных подходов видится анализ аксиологических аспектов медиапространства как актуального поля лидерства в условиях современной информационной культуры.

6. Медиапространство как актуальное поле лидерства выступает сферой его репрезентации в культуре. Содержание дискурсивных медиа-посланий, транслируемых лидерами, создает поле ценностей и смыслов, представляющих аудитории возможные перспективы социокультурных преобразований. На наиболее предметно-выраженном уровне, лидерство предстает в медиапространстве деятельностью агентов духовно-символического производства – лидеров мнений, персонифицирующих и олицетворяющих ценности, приближая их к массовому принятию и признанию большинством через личностное влияние лидера.

7. Исследование аксиологических аспектов лидерства в медиапространстве позволило выявить тенденции, характеризующие духовно-символическое поле современной российской культуры:

- качественное обновление ценностного пространства социума не находит полного воплощения в реальных лидерах мнений, что приводит общество в состояние ценностного неравновесия, столкновения актуальных и традиционных способов мышления и поведения;

- доминирующим типом выражения лидерской позиции в контексте данного несоответствия становится путь естественной диффузии, выраженный в форме ценностного ожидания: постепенного переустройства сознания через вытеснение «неработающих» ориентиров и расширение «зоны влияния» новых моделей мышления и поведения;

- в качестве ведущего темпорального основания выступает социальный презентизм (актуализм), выраженный в пессимистических оценках настоящего при разнотипной мифологизации прошлого и устранении от четких проективных видений будущего устройства;

- возрастание роли «политика» и «художника» (как обобщенных характеристик лидеров мнений) приводит к конкуренции сценариев ценностного технократизма и духовного романтизма в преобразовании социума; приоритетной зоной духовной консолидации современного российского общества определяется нравственно-этическое измерение.

8. Сосуществование сценариев романтизма и технократизма обозначает два основных «проблемных участка» в духовно-символическом пространстве современной российской действительности: идеологический дефицит (отсутствие социетальных идей) и технологическое несовершенство (необеспеченность целеполагания технологиями реализации целей). При исследовании роли субъектов общественных преобразований, формирующих инновационно-реформаторский потенциал общества, выделены основные проблемы восприятия и реального функционирования различных типов лидерства в российской культуре XXI века: утрата притязаний на лидерство традиционными группами интеллигенции; дистанцирование от универсально-значимой лидерской функции интеллектуалов-экспертов; формирование в статусе «теневого лидерства» флагманов современного бизнес-слоя; усиление роли политико-идеологического лидерства; актуализация образа лидера, понимаемого как воплощение мифологемы «повседневного героя».

9. Современная социокультурная ситуация порождает проблемные зоны, препятствующие возникновению и развитию духовного лидерства. К числу ведущих характеристик современной социокультурной ситуации, оказывающих влияние на формирование и функционирование духовного лидерства в XXI веке, могут быть отнесены: прагматизация и рационализация социокультурной среды; гетерогенность и децентрация социокультурного пространства; институционализация социокультурного бытия; дезориентация и хаотизация духовно-ценностных сфер, футурологическая неопределенность повседневности; тенденция к ограничению проявлений духовного лидерства уровнем микросоциальных процессов и субкультурных образований. Одновременно, эти условия служат основой для обратных тенденций, ведущих к активным поискам реальных воплощений лидерства в контексте насущных, неизбывных потребностей в обретении ориентиров и перспектив социокультурной динамики.

Практическая значимость исследования

Разработанные в диссертации теоретико-методологические положения позволяют продвинуться в культурологическом изучении проблем лидерства, вопросов ценностного единства в обществе; смены интеграционных и дезинтеграционных состояний социокультурного пространства; соотношения универсальных и локальных уровней культурной идентичности.

Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в педагогическом процессе, при подготовке основных курсов по культурологии, основам социокультурного проектирования, культурной политики, социологии культуры, общей социологии, социологии коммуникаций, социальной философии, политологии, социальной психологии в высших и средних учебных заведениях, дополнив их содержание в части изложения роли субъектов преобразования действительности.

Авторские методики анализа медиапространства (ценностно-тематический рейтинг средств массовой информации) могут быть использованы для совершенствования учебных курсов по социологии культуры, социологии журналистики, теории и практике массовых коммуникаций.

Практическая значимость материала диссертации видится в возможности использования результатов исследования для разработки и внедрения специализированных курсов: «Духовное лидерство в истории культуры», «Социология лидерства», «Лидерство в социокультурном пространстве современной России».

Положения исследования могут быть использованы в представленных аспектах для анализа деятельности средств массовой информации с целью совершенствования их работы по позиционированию фигур, лидирующих в социокультурном пространстве, в том числе для учета возможного характера восприятия подобных материалов аудиторией.

Авторские подходы к анализу роли российских элит как интеграторов современного социокультурного пространства, систематизация проблем формирования и функционирования различных типов лидерства в России могут найти применение в разработке концепций, программ и проектов по культурной политике.

Апробация диссертационной работы, изложение ее основных положений осуществлено в 50 публикациях: в том числе в четырех монографиях (три – авторские, одна – в соавторстве), в трех учебных и научно-методических пособиях, 43 статьях (7 из них в рецензируемых научных журналах).

Основные положения диссертационной работы обсуждались на российских и международных научных и научно-практических конференциях: «Судьба России: образование, наука, культура» – Четвертая всероссийская конференция, посвященная 80-летию Уральского государственного университета им. А.М. Горького, Екатеринбург, 12-14 октября 2000 г; «Большой Урал – ХХI век» – всероссийская научно-практическая конференция «ХIII Уральские социологические чтения», Екатеринбург, УГТУ-УПИ, 2001 г.; «Святыни и ценности культуры Урала» – I Славянский научный собор. – Челябинск, 24 мая 2003 г.; «Культура, искусство, образование: новое в методологии, теории и практике» – XXVI научно-практическая конференция ЧГАКИ. – Челябинск, 4 февраля 2005 г.; «Журналистика и СМИ в многополярном мире» – всероссийская научно-практическая конференция, Москва, 2-5 февраля 2005 г.; межвузовская научно-практическая конференция, посвященная НОУ ЧИЭП им. М.В. Ладошина, – Челябинск, 2006.; «Социальное пространство Урала в условиях глобализации XXI века» – международная научно-практическая конференция «XVI Уральские социологические чтения», – Челябинск, 7-8 апреля 2006 г.; «Молодежь в науке и культуре ХХI века» – V всероссийская научная конференция молодых ученых, аспирантов и соискателей. – Челябинск, 2 ноября 2006 г.; «Культура, личность, общество в современном мире: методология, опыт эмпирического исследования» – всероссийская конференция Екатеринбург, 2007 г.; «Молодежь в науке и культуре XXI века» – VI международная научно-творческая конференция молодых ученых, аспирантов и соискателей. 1-2 ноября 2007 г., Челябинск.; «Экономические, юридические, социокультурные аспекты развития региона» – всероссийская научно-практическая конференция. – Челябинск, НОУ ЧИЭП им. М.В. Ладошина (27 марта 2008 года); «Единое социокультурное пространство» – I международная научно-практическая конференция, Челябинск, ЧГАКИ, 27 марта 2009 г.

Материалы исследования и теоретические выводы послужили основой для содержания лекций, семинарских и практических занятий со студентами Челябинской государственной академии культуры и искусств и Челябинского государственного университета по курсам: культурология, социология культуры, прикладная культурология, культурная политика, основы социокультурного проектирования, методы социологических исследований, социология массовых коммуникаций, социология журналистики.

Апробация идей и выводов диссертационного исследования нашла отражение в мониторинге ценностного пространства современных СМИ (осуществленном в рамках программы грантов Президента Российской Федерации «Конкурс молодых ученых – кандидатов наук»: МК – 7541.2006.6).

Структура диссертационного исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы. Содержание работы изложено на 312 страницах, библиографический список включает 400 наименований.

Субстанциальные аспекты духовного лидерства

В социально-философских и культурологических исследованиях неоднократно предпринимались попытки охарактеризовать содержание, сущностные стороны и основные черты лидерства. В его научной «расшифровке» отечественные и зарубежные исследователи избирают различные пути: систематизируя накопленный опыт социально- гуманитарного знания и общественно-политической мысли, выводят обобщающе-собирательную интегративную лидерскую модель; «встраивают» характеры конкретных исторических фигур в построение идеального типа; выходят к феноменологическому анализу в условиях смысловой неопределенности, трактуя лидерство как своеобразный «черный ящик»; идут по пути интегративного совмещения вышеназванных подходов. Лидерство не входит в разряд проблем, обделенных научным интересом, но количественное разнообразие исследований (несмотря на их фундаментальный, обобщающий характер) не обеспечивает качественно- нового прорыва в его изучении, оставляя, по мнению самих исследующих, неизменной возможность научного открытия в данной области. Постижение лидерства осуществляется в большей мере по методу «снежного кома», накопления материала в нескольких основных направлениях: - поиск смысловой доминанты лидерства (политические, философские, психологические аспекты анализа); - описание динамики лидерского процесса (фазы, этапы) в условиях стабильного или кризисного развития структур; - масштабы преломления лидерских возможностей (от лидерства на уровне государства до малых групп) и характер (формальный/неформальный) проявления лидерского потенциала. Речь в данном случае идет именно о социально-философском уровне анализа проблемы, не включающем содержания частно-функциональных ситуаций, где лидерство, как правило, рассматривается в двух аспектах: как психологическая роль в коллективе (отношения доминирования, межличностного влияния) или обеспечение эффективного процесса управления организацией (бизнес-лидерство). Постижение сущности лидерства невозможно без соблюдения «строгости формулировки» искомого понятия. Весьма плодотворную проработку эмпирического и теоретического материала по различным аспектам лидерства представила Е. В. Кудряшова, задавшаяся целью создания интегративной концепции лидерства, на основе систематизации и обобщения существующих определений и концепций. Анализ многочисленных источников позволил ей объединить многообразие трактовок лидерства в четырнадцать основных положений: 1. центр организации процессов, происходящих внутри данного социума; 2. проявление определенных личностных черт, позволяющих одному индивиду оказывать большее воздействие на других, чем те оказывают на него; 3. искусство достижения согласия в совместной деятельности; 4. особые действия и поведение, выделяющие данного индивида среди остальных членов коллектива; 5. инструмент достижения конечной организационной цели и решения конкретных задач; 6. процесс взаимодействия между субъектами организационного процесса; 7. умение убеждать и побуждать к действиям; 8. осуществление влияния как на коллектив в целом, так и на каждого его члена; 9. властные отношения, характеризующие ситуацию доминирования и подчинения; 10. результат дифференциации социальных ролей; 11. проявление эмоциональной зрелости и готовности руководить; 12. инициация и введение структуры, особенно в новом социуме; 13. видение перспективы развития организации; 14. следование особым ценностям, обеспечивающим стабильную основу лидерского процесса ш. Как можно убедиться, основной вектор в определении лидерства лежит в области доминирования субъекта (лидера) над объектом влияния — организацией или структурой. Несмотря на узкопрагматичный аспект подобной трактовки, система расшифровки понятия выглядит основательней. В большинстве исследований термин «лидерство» сопровождается приставкой, свидетельствующей о «тяжелой научной артиллерии»: «предмет социально-философского анализа», «теоретико-методологические аспекты», «методологические проблемы интерпретации», «лидерство как социальный феномен» и т.п. При этом, выдвинутые заявки на построение концептуально- методологического фундамента лидерства полностью оправдывают себя как в плане теоретической обоснованности, так и в практической узнаваемости образов-портретов лидеров. И все же, несмотря на многоаспектность исследований лидерства, глубину философско-культурологического погружения в природу его сущности, в анализе проблемы наблюдается, на наш взгляд, некоторая односторонность толкования.

Представленность лидерства в социокультурной среде: рейтинговая основа фиксации

Аудиторно-оценочная основа фиксации неизбежно приближает к непосредственным реакциям воспринимающей аудитории, вводит в область мнений и представлений, выходит к обратному повороту анализа - интерпретации обнаружений (многовариантные выборы лидера последователями). Все многообразие фиксации нормативного лидерства можно свети, на наш взгляд, к общей рейтинговой основе исследований, демонстрирующих референтный характер через проявление таких характеристик, как: демонстративность — рейтинг носит публичный, открытый характер, сам смысл его существования во многом вызван необходимостью обнародования результата как позиционируемого знака популярности; универсальность - применение рейтинга возможно в любой сфере социальной действительности; периодичность — подчеркивается необходимость систематического отслеживания динамики показателей популярности, что позволяет снижать влияние случайных факторов (возможных при единичном замере) и тем самым повышает объективность полученной информации; результативность - рейтинг служит инструментом оценки деятельности его потенциальных и реальных участников; доступность и наглядность - сама схема представления результатов рейтинга направлена на наибольшую визуализацию результата, а стремление к достоверности и «прозрачности» процедуры требует от исследователя упрощения в демонстрации полученных данных.

Итак, концентрируясь на проблеме фиксации лидерства, мы оказываемся в поле анализа рейтинговых исследований, определении персонального рейтинга норма-лидера. Для обоснования данного положения обратимся к содержательно-смысловому наполнению понятия «рейтинг» и описанию принципов применения рейтинговых исследований.

Рассмотрение любых явлений в системе рангового распределения качества при постоянном увеличении и приумножении показателей становится опознавательным символом современной действительности - талант, одаренность, авторитет, популярность - все представляется в количественных переменных. Именно на фоне этого количественного представления о качестве особую актуальность приобрели рейтинговые исследования. Современный этап развития знания, перемещая центр исследований на действующего субъекта, социального агента - делает правомерным обращение как собственно к миру субъекта, так и к миру его повседневных выборов. Сегодня уже можно говорить о сформировавшемся мировом рейтинговом рынке, об авторитетности действующих агентств, популяризации и презентации данных рейтинговых замеров по всем областям и сферам действительности и, прежде всего, сфере персональной популярности лидеров. Стать популярным - выделиться из общего ряда, привлечь к себе внимание и войти в когорту «отмеченных» особыми качествами - задача-максимум для большинства общественных деятелей. Задачей-минимум может стать и попадание в рейтинговые списки популярности, фиксирующие и закрепляющие эту «избранность на фоне» в измеряемых показателях, наглядно свидетельствующих о формах публичной активности лица в различных областях жизни социума.

Чем может объясняться рейтинговый бум? Скорее всего, общими условиями социокультурного развития. Рейтинг, как и любое другое явление, не может существовать в разрыве с окружающей действительностью, подвержен влиянию явных и скрытых факторов, функционирующих в обществе, зависим от характера общественного развития. Можно сказать, что рейтинг оказывается действенным не во всех системах, а лишь в тех, которые отвечают требованиям: динамичности (общество стремится к изменениям, обладает инновационным потенциалом); открытости (открытость информации о деятельности популярных лиц, открытость различных сфер, позволяющих фиксировать те или иные предпочтения потребителей, наконец, открытость в контакте — «исследователь — объект»); избыточности (в обществе развита система тиражирования материальных и культурных благ, присутствует наличие разнообразных и конкурирующих между собой образцов); социальной дифференциации и мобильности (общество неоднородно в социальном отношении, делимо на различные классы и социальные группы, не разделенные непреодолимыми барьерами).

Обозначенные нами характеристики формируют своеобразную рейтинговую среду, создающую благоприятную почву для последующего возникновения и распространения рейтинговых исследований. Единое пространство рейтинговой коммуникации образуется в результате наложения, взаимодействия и взаимозависимости полей, действующих в ареалах различных сфер общественной жизни: - экономики — поле интенсификации — проводит в жизнь саму идею соревновательности, философию успешности лучших, закрепленную финансовой привлекательностью победителя конкурентной борьбы; - политики — поле легитимации — придает рейтингу статус выражения общественного мнения, создает условия правовой допустимости его функционирования и общественной значимости результатов рейтинговых замеров; - массовой коммуникации - поле презентации — обнародует результаты рейтинговых исследований, формируя в сознании потребителя востребованность подобной информации, порождая эффекты ожидания в выражении общественного выбора; - науки - поле интерпретации результатов рейтинговых исследований, создания обоснованных концепций их существования.

Вместе с тем, несмотря на актуализацию обращения к рейтинговым исследованиям, на широкое распространение публикаций конкретных рейтинговых замеров в области СМИ, политической, экономической, образовательной, спортивной сферах; на буквальную «включенность» рейтингов в специализированную и повседневную практику использования, — данное понятие почти не становится предметом концентрированного аналитического осмысления. Выражаясь иносказательно, философия рейтинга заслонена рейтинговым практикумом, что образует заметный разрыв между осуществлением конкретных замеров и концептуально- методологической базой их осмысления.

Теоретический характер публикаций, как правило, ограничивается обоснованием основных положений и принципов примененных методик рейтинговых замеров, описанием алгоритма проведенных исследований. Наиболее фундаментально теоретическое осмысление рейтингов, особенности организации рейтинговых замеров в структуре электоральных исследований и средств массовой информации описаны в работах В. Ф. Петренко, Д. Г. Ротмана, Н. П. Веремеевой, И. В. Левицкой, А. П. Супруна, Н. Г. Яновой, И. Д. Фомичевой, Л. Н. Федотовой, монографических исследованиях М. М. Назарова, П. Шампаня и других.

Ценностные основы интеграции социокультурного пространства

Прежде всего, анализируя ценностные основы интеграции современного социокультурного пространства, необходимо обозначить собственный взгляд на возможности подобной интеграции (как допустимости единства социокультурного пространства). Множественность культурных миров, возникающих на различных основаниях (исторических, социальных, религиозных, этических), плюрализм культурных стилей, разнородность (а порой и оппозиционность) ценностных оснований, альтернативность и многовариативность культурных практик — порождают сомнения в возможностях социокультурного единства. «В этом случае можно, скорее, говорить о множествах пространств культур, каким-либо образом взаиморасположенных, представляющих совокупность своеобразных универсумов, способных к соотношениям, но не связанных принципом целостности»132.

Однако культурная гетерогенность и многообразие (допускающие и определенные границы социальной энтропии, дисбаланса, культурных конфликтов, нарушающих принципы целостности) не исключают наличия базовых, общеразделяемых представлений и универсальных ценностных основ (или, потенциальной готовности к их развитию). Стремление к социокультурному единству и ценностной интеграции может рассматриваться если не как объективная данность (наличествующее состояние), то, как устойчивый ориентир социокультурного развития (представления о должном) современных сообществ. 132 Соковиков, С. С. О проблеме единства культурного пространства [Текст] / С. С. Соковиков // Единое социокультурное пространство: теоретические и управленческо- технологические проблемы. Материалы международной научно-практической конференции/ ЧГАКИ. - Челябтинск, 2009. - С.15.

Начало нового тысячелетия — это момент осознания ответственности за прошлое и будущее, возрастающего стремления переосмыслить имеющийся «багаж истории» и наметить новые горизонты развития. Начало века представляется и началом нового пути, актуализируя проблемы идентичности - обретения объединяющих начал, выступающих индикаторами узнавания себя в изменившихся «декорациях» истории.

Поиск фундаментальной ценностной основы идентичности российского общества XXI века, способной обеспечить легитимность осуществляемых преобразований, дающей возможность наметить возможные перспективы духовного развития, напрямую связан с осмыслением ценностно-идеологической составляющей действительности. Процессы деидеологизации, свойственные современным общественным системам, в реальной практике оборачиваются скорее демонополизацией идеологий, заменой их тотальной претензии многообразием конкурирующих притязаний. Путь принуждения сменяется целенаправленным влиянием на восприятие ценностей и представлений, облекающим их в форму общественных идеалов и конструкций, выражающих «генеральное определение ситуации», формируя в обществе пространство репрезентативной культуры Идеология оказывается «функционирующим ценностным модусом» (И. И. Кравченко), определяющим суть атрибутивных сочетаний, настроений, убеждений и смыслов, отображение которых и формирует перспективы ценностного самоопределения.

Поиск «новой российской идентичности» связан с традиционной, ментальностью этноса — устоявшейся системой стереотипов поведения, эмоционально-чувственных реакций, форм мышления — ценностно- нормативной основой культуры. Опорной конструкцией здесь является понимание того, что соединяет общность в искомое «мы», выступает основой объединения. Современные попытки консолидации общества (консолидация становится одним из наиболее популярных терминов российской политической элиты, употребляемым в традиционных посланиях Президента, программах политических партий и движений, дискуссиях политологов) — это поиск вариантов сплочения вокруг общезначимых ценностей. При этом консолидация чаще всего оценивается исследователями не столько как идеологическое оформление существующего порядка (закрепление его в терминах), сколько как форма «мобилизационного коллективизма» , проявляющегося в полной мере в чрезвычайных обстоятельствах угрозы существованию.

Актуальной зоной консолидации мыслится, прежде всего, область нравственного сознания (или зафиксированное в высказываниях лидеров мнений - нравственно-этическое измерение действительности), образующая на сегодняшний день заметный дефицит сплачивающих ориентиров: «В конце XX - начале XXI века российское общество, ввергнутое государством сначала в «перестройку», а затем в «радикальные реформы», постоянно испытывало моральные девиации и дефицит не столько социальных, экономических и политических, сколько нравственных ориентиров, ценностей и образцов поведения».134 Именно эта область, демонстрирующая в новом веке усеченный вариант народной мудрости: «свято место — пусто», - открывает перспективы лидеру, способному объединить социокультурное пространство под новыми ценностно-духовными «знаменами».

В предыдущем параграфе образ действительности, а скорее субъективные возможности его фиксации, были выражены через лидеров мнений, понимаемых в качестве инициаторов общественных преобразований, если не действующих, то, направляющих субъектов. Задачи данной главы видятся нам в сопоставлении индивидуальных видений мира

Для выявления значимых ценностных ориентиров в высказываниях лидеров мнений нами исследовался содержательный концепт сообщения - повторяющиеся образы, явно выраженные ценности, отражающие своеобразный «базис» сплочения. В таком значении концепт можно соотнести с так называемыми «категориями очевидности» (О. А. Кармадонов), имеющими особое культурное значение для общества в определенный исторический период, с приписанным ценностно- символическим содержанием и реакцией на это содержание: «К категориям очевидности советского периода относились, например, «белая гвардия», «красные», «бог» (которого нет, но с которым все равно необходимо бороться), «социализм», «капитализм», «мир» и «миру мир»».

Духовное лидерство в россии: современное состояние и возможности формирования

Проблема определения социальных субъектов изменения структуры общества и условий жизнедеятельности, выявление движущих сил преобразовательной активности - одно из главных условий прогнозирования духовных перспектив в современной России. Т. И. Заславская, исследуя механизмы общественных преобразований, вводит понятие «трансформационной активности общества», трактуемое в узком смысле как «социальные действия, носящие инновационный характер, то есть отклоняющиеся от институциональных традиций»141. Действия, сознательно направляемые или опосредовано определяющие сценарии общественного развития, являются зоной ответственности акторов трансформационного процесса, формирующих, так называемый инновационно-реформаторский потенциал общества142, наполняемый установками и деятельностью лидеров и элит, разрабатывающих условия социальной игры. Представленные нами столкновения противоречивых тенденций, выражающиеся в сосуществовании (а, по сути, конкурентном противостоянии) утопизма и прагматизма, романтизма и технократизма, ценностей исконно русского и западно-ориентированного пути, обозначают два основных «проблемных участка» в духовно-символическом пространстве современной российской действительности, демонстрирующих отсутствие необходимой «золотой середины»: «зачем?», «во имя чего?») — ситуация, характерная для сценария ценностного технократизма: Во главе угла стоит вопрос об уровне собственной жизни, россияне озабочены его повышением. Хотелось бы некоторой идеологизации, чтобы люди смотрели дальше своей семьи и дальше своей смерти. Я уверен, что без возврата идеалов, возврата мечты о чем-то большем, чем деньги, общество развалится - что-то должно нас объединять. (Александр Голов, «Известия»,- 8 июня, 2004 г.) Мы явно вошли в период стабилизации. И главный вопрос теперь - не как физически выжить в этом мире, а кем СТАТЬ в нем. В начале XXI века в мире не осталось ни больших идей, ни больших стремлений. Не может же восприниматься целью жизни респектабельность. Человек не рожден для того, чтобы осознавать себя как небольшое, по прибыльное предприятие, в которое он вкладывает те деньги, которые сам же и заработал. И Россия, корчась в общих противоречиях, никак не осознает, к чему она идет. С одной стороны, ей хочется сохранить свои особенности, с другой - ей хочется быть как все. С третьей стороны, очень много соблазнов вокруг...Это тяжелый период. Но, знаете, мир всегда развивается по синусоиде. И сейчас мы находимся в какой-то глубокой общемировой впадине. Потому что наша страна всегда жила идеями, духовной борьбой, поисками смысла жизни. А сейчас вдруг оказалось запертой в клетке успеха, бесконечных выяснений: лузер ты или не лузер, какой марки твой мобильный телефон и тому подобных вещей. Людям плохо в той клетке. Мне, по крайней мере, плохо. (Павел Лунгин, «АиФ».-N348, 2006 г.) 2. технологический вакуум - оторванность целеполагания от практической реализации целей, дефицит средств, противоречие духовного проекта и его эмпирического воплощения - демонстрируемый в большей мере в сценариях духовного романтизма: В России сегодня острая нехватка специалистов, которые могут правильно оценить и точно просчитать потребности, направления расходов. Нам катастрофически не хватает менеджеров с самым современным опытом структурных реформ. Реконструировать центр Санкт-Петербурга могут, конечно, и российские строители, а вот как это сделать максимально эффективно тут от чужого опыта отказываться не стоит. (Алексей Кудрин, «АиФ».-№40, 2003 г.) Мы желаем творить только великие дела. У самого последнего пьяницы мечта - выполнить свое высокое предназначение. Броситься под танк с гранатой - это я могу. А вот каждый день ходить на завод, забивать гвозди - нет, извините. Это слишком просто, мелко. Отсюда лень и пьянство. У нас нет определенности: цивилизованы мы или нет? И знаете какой ответ на этот вопрос? А у нас свой путь! Только почему этот путь все время нахально пересекает пути других стран - цивилизованных. Мы хотим ездить на «Мерседесах», носить «Гуччи», пахнуть «Дюпонтом»...Но мы ничего не делаем, чтобы все это было в нашей жизни. Мы не читаем, не учимся в институтах. (Николай Фоменко, «АиФ»,—№36, 2001 г.). Доминирование того или иного сценария в обществе определяет и соответствующий тип лидерства, равно как и выдвигающиеся на авансцену общественного внимания лидеры способны формировать перспективы последующего социального развития. Г. Лассуэлл выделял два класса специалистов: «по убеждению» (идеологи) и «по принуждению» (исполнители).143 Господство первых характерно для времени становления и оформления режимов, именно тогда главенствующая роль отводится «властителям дум» - писателям, философам, идеологам партийного движения. Времена укрепления режима, актуализируют потребность в лицах, обеспечивающих формы контроля и стабилизации: военных, представителях правоохранительной системы и спецслужб, управленческого звена. На наш взгляд, именно состояние идеологического дефицита на сегодняшний день оказывается наиболее ощутимым на уровне массового сознания, порождает состояние обезличенности, а, скорее, без-Л/Жости времени (отсутствие фундаментальных личностей, узнаваемого лика пророка, идеолога), как бы символизирует подведение черты под прежней эпохой «великих людей» и «великих потрясений» (отсюда и мифологизация образов прошлого, зафиксированная при анализе временных перспектив).

Похожие диссертации на Духовное лидерство в социокультурном пространстве современной России

Феномен добровольчества в социокультурном пространстве РоссииЛуговая, Елена Александровна

Особенности русско-немецкого культурного взаимодействия в культурном пространстве России Первушина Ольга Васильевна

Элитарные клубы в культурном пространстве России конца XVIII-начала XX вв.Выгузова Екатерина Вячеславовна

Малая сцена в театральном пространстве России XX - начала XXI веков: культурологический аспектВозгривцева Ксения Ивановна

Феномен отечественной кинематографии в социокультурном пространстве России XX векаЛубашова Наталия Ивановна

Детские игры в современном социокультурном пространстве России : к вопросу сохранения и развития традицийБасенкова Любовь Васильевна

Феномен провинциальной дворянской усадьбы в культурном пространстве РоссииГороднова, Любовь Евгеньевна

Образы российских регионов в культурном пространстве России второй половины XIX – начала ХХ в.Руцинская Ирина Ильинична

Формы бытования традиционной куклы в культурном пространстве постиндустриального общества РоссииМишина, Марина Александровна

Музыка как константа культурного пространства семьи в России XVIII - начала XX вв.Анненкова, Ирина Владимировна