Содержание к диссертации
Введение
РАЗДЕЛ I. Исторические предпосылки и идейные истоки евразийской социологии 13
РАЗДЕЛ II. Евразийцы о политической и социо культурной эволюции российского общества 50
РАЗДЕЛ III. Социологическое наследие евразийства и современность 89
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 138
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 143
- Исторические предпосылки и идейные истоки евразийской социологии
- Евразийцы о политической и социо культурной эволюции российского общества
- Социологическое наследие евразийства и современность
Введение к работе
Современное российское общество находится на переломном этапе своего исторического пути. Это трудный, противоречивый и болезненный процесс радикального реформирования всех сторон общественной жизни -экономической, политической, социокультурной. В условиях общественных преобразований активизируется интерес к богатейшему наследию русской общественной мысли, особенно к тем его страницам, которые были в предшествующие десятилетия или забыты или сознательно зачеркнуты как «идеологически вредные» течения. К их числу относятся и евразийство -идеологическое течение, возникшее и развивавшееся в среде патриотически и демократически настроенной эмигрантской интеллигенции в 20-30-е гг. XX в.
С самого начала евразийство было не только комплексом теоретических концепций, имеющих свои исторические и философские корни, но и идеологией, программные установки которой требовали определенного выхода в практику. Главным, жизненным «нервом» движения была идея, что Россия и населяющие ее народы представляют собой особый «евразийский мир», Континент Евразию, которому предопределено особое место в человеческой истории, предначертан особый исторический путь и своя миссия.
Свои историософские рассуждения евразийцы подкрепляли географическими, этнографическими, историческими и иными теоретическими аргументами. Они были высокообразованными и широко эрудированными людьми, но никто из них не специализировался в достаточно узкой сфере социологии. Можно ли в таком случае говорить о наличии специфической евразийской социологии и тем более об актуальности ее в современных условиях? По нашему мнению, на оба эти вопроса можно дать положительные ответы.
Во-первых, в теоретической системе евразийства значительное и даже, может быть, центральное место занимает своеобразная концепция социальной динамики, которая во многом определяет «лицо» евразийской социологии. Географический детерминизм, в котором часто упрекают евразийцев, вовсе не является главным звеном их системы. Это лишь средство для обоснования ряда теоретических построений, которые можно отнести к политической социологии, этносоциологии, социологии культуры и т.п.
Во-вторых, актуализация проблем евразийства обусловлена объективными факторами: социально-политическим и мировоззренческим. Концепции евразийства, несмотря на их противоречивость и элементы утопизма, могут рассматриваться как конструктивные и в современных условиях. На наш взгляд, важно использовать позитивные элементы евразийства для формирования социологических теорий, способствующих восстановлению экономического и социокультурного потенциала постсоветского пространства.
Освоение и умелое, эффективное использование творческих достижений евразийцев может, по нашему мнению, способствовать тому универсальному синтезу позитивных идей, в которьдо так нуждается современная социология.
Непреходящая теоретическая ценность и актуальность концепции евразийцев 20-30-х гг. XX в. определяет общественную и научную значимость избранной нами темы исследования.
Социология евразийцев - это тот пласт культуры, который был прочно забыт и - более того - намеренно вычеркнут из истории российской общественной мысли. Между тем научная и публицистическая деятельность евразийцев весьма обширна и плодотворна. В их первом сборнике были статьи четырех авторов (Исход к Востоку, София, 1921). Здесь впервые декларировали свою точку зрения П.Н. Савицкий, П.П. Сувчинский, Н.С.
Трубецкой, Г.В. Флоровский. Второй евразийский сборник назывался «На путях. Утверждение евразийцев» (Берлин, 1922) и включал статьи шести авторов.
Далее евразийцы выпускали ряд периодических и непериодических изданий: «Евразийский временник» (1923, 1925, 1927), «Евразийский сборник» (1929), «Евразийская хроника» (с 1925 г.), «Россия и латинство» (1923), газета «Евразия» (20-30-е гг.). Был выпущен и ряд монографических исследований Л.П. Карсавина, Н.С. Трубецкого, Г.В. Вернадского и др. Однако эти издания, комплекты которых были запрятаны в спецхранах советских библиотек, фактически оставались недоступными для широкой научной общественности.
В советской историографии евразийство рассматривалось как реакционное течение в среде русской эмиграции, течение, достойное только самой поверхностной критики.1
Перелом в исследовании евразийства произошел в 80-е гг. XX в., в эпоху «перестройки» и гласности. Появился целый поток публикаций, монографических трудов евразийцев и сборников их работ.2 Особый интерес, на наш взгляд, представляет антология «Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн» (М., 1993), где опубликованы не только 1 См.: Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. М., 1981; Трифонов И.Я. Борьба с буржуазной идеологией в условиях перехода к нэпу. М., 1977; Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921-1924 гг.). Л., 1978, и др. 2 См.: Савицкий П. Континент Евразия. М., 1997; Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998; Пути Евразии: Русская интеллигенция и судьбы России. М., 1992; Мир России-Евразии: Антология. М., 1995; Русский узел евразийства: Восток в русской мысли: Сборник трудов евразийцев. М., 1997, и др. работы видных деятелей евразийства, но и критические статьи их оппонентов из числа крупных мыслителей Русского Зарубежья.
Заслуживают внимания материалы дискуссий и «круглых столов», организованных редакциями журналов (Иностранная литература. 1991. №12; Вопросы философии. 1995. №6), в ходе которых высказано немало интересных и глубоких суждений о сущности евразийства, его истоках и эволюции. Полемические ноты звучат и в многочисленных публикациях, посвященных различным аспектам творчества евразийцев.1 Некоторые исследователи считают евразийство важным этапом в развитии русской общественной мысли, другие - объявляют евразийские идеи вредными и устаревшими.
Очевидно, истина находится где-то посередине. Чтобы найти адекватное решение сложных методологических проблем, необходим тщательный 1 См.: Соболев Л.В. Полюса евразийства // Нов. мир. 1991. №1; Манихин О.В. Евразийство: предчувствия и свершения // Сов. библиография. 1991 №1; Мунтян М.А. Несколько суждений о российском евразийстве // Вестн. МГУ. Сер. 12. Полит, науки, 1996. №1; Губман Б.Л. Россия и Европа в философии русской истории. Тверь, 1997. Гл. 7; Евзеров Р. Глобализация и евразийский выбор // Своб. мысль - XXI. 2001. №10; Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. М., 2000. Лекция 15; Емельянов Б.В. Очерки русской философии. Екатеринбург, 2001. Очерк 9; Киркин М.А. Методологические уроки классического евразийства // Человек. 2002. №1. 2 См. например: Исаев И.А. Евразийство: миф или традиция? // Коммунист. 1991. №12; Игнатов А. «Евразийство» и поиск новой русской культурой идентичности // Вопр. Философии. 1995. №6; Яковец Ю. Будущее России в координатах евразийской цивилизации // Общество и экономика. 2000. №1; Сендеров В.А. Евразийство - миф XXI в. // Вопр. Философии. 2001. №4; Каграманов Ю. Какое евразийство нам нужно // Новый мир. 2002. №3, и др. анализ различных сторон евразийства. Между тем, внимании е исследователей привлекали, в основном, культурологические и геополитические аспекты этого течения, и сквозь их призму они рассматривали связь евразийства с некоторыми современными концепциями.1 Однако практически не раскрыты социологические аспекты евразийского учения, не освещены достаточно полно взгляды видных деятелей евразийства на проблемы социальной динамики и социальной структуры общества (которое они называли «Россия-Евразия»). Наша работа направлена на то, чтобы в какой-то мере заполнить пробелы в исследовании этой важной и интересной страницы нашего научного и культурного наследия.
Исходя из актуальности проблемы, недостаточной степени ее изученности, ставится следующая цель работы - дать критический анализ социологических аспектов евразийства как целостной теоретической системы. Поставленная цель обусловливает необходимость последовательного решения следующих концептуальных и прикладных задач: выявить исторические предпосылки генезиса идеологии евразийства; раскрыть идейно-теоретические истоки евразийской социологии, ее структуру и методологические принципы;
См.: Исаев И.А. Идеи культуры и государственности в трактовке евразийства // Проблемы правовой и политической идеологии. М., 1989; Елсуков М.Ю. Евразийство и геополитика // Вестн. Санкт-Петерб. ун-та. Сер.7. 1994. №3; Панарин А.С. Россия в Евразии: геополитические вызовы и цивилизованные ответы // Вопр. философии. 1994. №12; Пушкин С.Н. Евразийские взгляды на цивилизацию // Социолог, исследования. 1999. №12; Ерасов Б.С. Социокультурные и геополитические принципы евразийства // Полит, исслед. 2001. №5, и др. обосновать историческое значение евразийства как закономерного и плодотворного этапа в развитии отечественной социологической мысли; критически осмыслить концептуальные основы учения евразийцев о социальной динамике общества; показать главные пути использования позитивных аспектов евразийской социологии в современной общественно-политической практике.
Объектом диссертационного исследования является учение евразийцев в процессе его генезиса, развития и распада.
Предметом исследования выступают социологические аспекты евразийства и их воздействие на развитие современной российской социологии.
Теоретическую и методологическую основу исследования составляют труды самих евразийцев и их критиков из числа видных мыслителей Русского Зарубежья (Н.А. Бердяев, Г.П. Федотов, А.А. Кизеветтер, И.А. Ильин и др.), а также ряда современных социологов и философов. В процессе исследования использовались генетический и сравнительно-исторический методы, способствующие пониманию процесса возникновения и развития евразийской идеологии. Большое значение имеют также структурно-функциональный и диалектический методы, помогающие раскрытию сущности, структуры евразийской социологии, ее сильных сторон и внутренних противоречий.
Так как тема работы находится на стыке нескольких социально-гуманитарных дисциплин, автор обращается к материалам смежных наук, к данным, опубликованным в специальной литературе. Использованы также материалы ряда дискуссий, «круглых столов» по проблеме евразийства, проводимых редакциями ряда журналов, полемических выступлений в печати сторонников различных направлений современного неоевразийства.
Научная новизна исследования связана с самой постановкой проблемы, недостаточно разработанной в отечественной социологической литературе. Конкретно элементы новизны заключаются в следующем: дана авторская трактовка социально-политической обусловленности возникновения, развития и исторического значения евразийства; раскрыты методологические основы и сущность евразийской концепции политической и социокультурной эволюции российского общества; проанализирован вклад евразийцев в становление и развитие современной геополитической теории; раскрыто и обосновано значение евразийских концепций для осмысления и решения задач восстановления экономической и социокультурной целостности постсоветского пространства; показана актуальность позитивных аспектов учения евразийцев для развития и обогащения содержания современной отечественной социологии.
Цель и задачи исследования, выбор объекта и предмета, а также методологические основы и пути их реализации определяют характер выносимых на защиту положений:
1. Формирование евразийства происходило в переломную эпоху отечественной и мировой истории. Евразийство - идеологическое течение внутри той части демократически и патриотически настроенной эмигрантской интеллигенции, которая, отмежевываясь от воинственных монархистов и откровенных реакционеров, стремилась всесторонне осмыслить перемены, произошедшие в России и найти пути адаптации к новым историческим условиям. Понять смысл, оценить характер этих изменений с точки зрения сохранения русской культуры и восстановления государственного могущества России, разработать на этой основе программу реальных действий - в этом видели евразийцы свою главную цель, этим определялась направленность их философских, социологических и геополитических концепций.
Как движение общественной мысли, евразийство опирается на определенные идейно-теоретические предпосылки: учение «ранних» славянофилов и «неославянофилов», концепции видных представителей географической школы в социологии XIX - нач. XX в. (прежде всего А. Мэхена, X. Маккиндера), теории русских религиозных мыслителей, идеи сменовеховства 20-х гг. XX века. Важное место в комплексе евразийских концепций занимают социологические идеи и теории. Стержнем социологической системы евразийцев являлось утверждение особого пути (и особой исторической миссии) России как самобытного «евразийского мира», занимающего «срединное положение» между Европой и Азией.
Ключевой социологический принцип евразийства - это представление «России-Евразии» как целостного культурно-религиозного организма, особой «симфонической личности». Духовной основой этого культурного «организма» является «истинная идеология» («идея-правительница»), выражающая подлинные жизненные интересы целостного евразийского этноса. Носителем «истинной идеологии», которая служит и программой действий, и инструментом власти, призван стать так называемый «правящий отбор» (трактуемый евразийцами как особая партия или «духовный орден»), объединяющий интеллектуалов, связанных общностью мировоззрения. Именно эта элитарная группа должна была стать реальной силой, способной воплотить в жизнь концепцию социокультурной и политической эволюции, разработанной идеологами евразийства.
Концепция социальной эволюции российского общества была рассчитана на скорое и неминуемое саморазрушение большевистского режима, в результате чего будут созданы условия для утверждения новой модели власти - «идеократии», призванной решать религиозно-культурные задачи возрождения страны. Евразийцы были противниками капитализма и выступали против «буржуазного перерождения» советского строя в результате нэпа (на что рассчитывали «сменовеховцы»). Они также были противниками насильственного свержения власти большевиков, о чем мечтали радикальные круги эмиграции.
Будучи убежденными эволюционистами, евразийцы рассчитывали на мирный переход от советского строя к так называемому «демотическому» государственному строю, наиболее полно, по их мнению, воплощающему интересы и потребности народа. Основой политической социологии евразийцев было отрицание либерально-демократических форм политического устройства, которые выработаны в буржуазной Европе и «непригодны» для «России-Евразии». Социальной опорой будущих преобразований евразийцы считали образованную молодежь, новую интеллигенцию, крепких крестьян-хозяев, кадры «выдвиженцев» из широких рабоче-крестьянских масс (служащие, командный состав армии и т.п.), которых они надеялись увлечь идеей создания «государства справедливости». Но надежды приверженцев «демотического строя» оказались утопическими и несбыточными, что привело к кризису и распаду «первоначального» евразийства как идейно-политического течения.
После распада Советского Союза в различных государствах СНГ наблюдается оживление интереса к идеям евразийства, в котором подчас видят некую панацею для урегулирования многочисленных межнациональных конфликтов и решения других злободневных вопросов современной политической жизни. Современное евразийство (или «неоевразийство») представляет собой довольно аморфное и противоречивое течение, включающее идеологов различной ориентации. Для праворадикального крыла этого течения (А. Дугин и его сторонники) евразийские идеи служат обоснованием эрзац-имперских иллюзий и создания планов построения некой Евразийской сверхдержавы («континентального блока»), призванной вести беспощадную борьбу с «атлантическим блоком» и против «вестернизации» страны.
7. Умеренное крыло неоевразийства, отвергая конфронтационные замыслы, считает главным вопросом современной проблематики выявление и реализацию возможностей восстановления экономической и социокультурной целостности постсоветского пространства. Критическое осмысление довольно обширного социологического наследия евразийства имеет несомненное значение для обогащения тематики и углубления содержания современной отечественной социологии (особенно таких ее отраслей, как политическая социология, этносоциология, социология культуры, социология международных отношений и др.). Разумеется, в этом наследии немало спорного, дискуссионного и просто устаревшего. Тем не менее публицистический и политизированный характер трудов евразийцев 20-30-х гг. XX века отнюдь не заслоняет их непреходящее значение, а также их несомненную актуальность для современной общественной практики.
Научно-практическая значимость проведенного исследования определяется его актуальностью, а теоретические выводы дают приращение знаний в области истории отечественной социологии. Основные положения и выводы диссертации могут найти применение в вузовской педагогической практике - в процессе преподавания общей и политической социологии, курсов истории социологии, этносоциологии, социологии культуры, социологии международных отношений и т.п.
Теоретические положения и методологические подходы, содержащиеся в диссертации, обсуждались на теоретических семинарах социологического факультета СГУ, межвузовских научно-практических конференциях (1999-2003 гг.), изложены в 3 публикациях. Диссертация обсуждена на заседании кафедры теории и истории социологии СГУ и рекомендована к защите.
Диссертация состоит из введения, трех разделов, заключения и списка использованной литературы.
Исторические предпосылки и идейные истоки евразийской социологии
В течение многих десятилетий общественность нашей страны почти ничего не знала о Русском Зарубежье, о происходивших там политических и культурных процессах. Советские люди жили почти в полном неведении о соотечественниках, пребывавших в эмиграции после гражданской войны, об их жизни и культуре. Не составляют исключения и социология, философия, другие отрасли социогуманитарного знания. В руководствах и учебниках, издававшихся до 90-х гг. XX в., эта сторона российской культуры фактически не освещена.
Между тем мы нуждаемся в полноте представления о том, что происходило не только в России после Октябрьского переворота в 20-30-е гг. (да и здесь еще немало «белых пятен»), но и за ее пределами, где в изгнании оказалась значительная, притом наиболее интеллектуальная часть народа. То была фактически целая страна - «Зарубежная Россия», весьма своеобразная по своему составу и формирующемуся укладу жизни.1
Наша потребность в знании о ней не только дань реальной истории, но и стремление к становлению преемственности в духовных основах нашего развития, к укреплению традиций в культуре российского народа, к повышению самосознания, укоренению в общечеловеческих ценностях.
Следует учитывать, что за рубежом после 1917 г. оказался огромный научный потенциал, складывающийся из множества представителей различных отраслей русской науки. Русский научный институт в Белграде установил наличие в эмиграции в 20-е гг. примерно 500 ученых. В том числе около 150 бывших профессоров российских университетов, духовных. академий и т.п. В действительности их было гораздо больше, особенно в первые годы эмиграции. В Праге, Париже, Берлине, Белграде, Софии, Харбине, других центрах эмиграция создавала различные научные общества, учреждения, учебные заведения. Интеллектуальная жизнь эмиграции характеризовалась напряженными раздумьями о судьбах России, поисками выхода из создавшейся ситуации.1 Наряду с конкретно-политическими вопросами, интенсивно обсуждались общефилософские, культурно-религиозные проблемы, причем наряду со старшим поколением в дискуссии активно вступала и молодая научная поросль эмиграции.
Несмотря на отдаленность и отделенность от России, они были едины в своем стремлении сохранять живую преемственность русской культуры, не оторваться от корней своего духовного родства. Именно такая укорененность и обеспечила высокий теоретический уровень русских философов в эмиграции. Всемирно известны имена Н.А. Бердяева, С.Л. Франка, Н.О. Лосского, В.В. Зеньковского и многих других. Но весьма значительным является вклад наших соотечественников-эмигрантов в развитие социологической науки. Среди них - П.А. Сорокин (1889-1968), Т.О. Гурвич (1894-1965), Г.П. Федотов (1886-1951), Н.С. Тимашев (1886-1970). Отдавая дать уважения этим выдающимся ученым, не следует забывать и другие теоретические направления и течения, которые по-своему
Свободная мысль. 1993. №7; Омельченко Н.А. В поисках России: о духовно политическом развитии послеоктябрьской эмиграции // Политические исследования. 1994. №5; Бирман М.А. Российские интеллектуалы-эмигранты в Болгарии 20-30-х гг. // Новая и новейшая история. 2002. №1, и др.
Молодая Россия в эмиграции // Славяноведение. 2000. №4, и др. решали социологические проблемы, продиктованные эпохой, стремились осмыслить драматические события того бурного времени.
К числу идеологических течений, в свое время довольно хорошо известных, а затем почти полностью забытых, относится и евразийство. Это весьма пестрое по своему составу и направленности движение, которому присущи философские, теологические, культурологические, социологические и, естественно, политические аспекты. И прежде чем говорить о разнообразных теоретических сторонах евразийства, следует хотя бы в самом общем виде охарактеризовать общественно-политические предпосылки этого движения.
Дело в том, что генезис и развитие евразийства проходили в весьма сложной политический обстановке. Характеризуя главные политические процессы в среде русской эмиграции, исследователи в первую очередь отмечают резкую дифференциацию диаспоры с последующим формированием разнородных конкурирующих между собой группировок разной идейной направленности. Поиск политической ниши сопровождался обнародованием целей, задач и программы действий по преобразованию Российской государственности. Приоритетным направлением являлось определение политической линии в отношении Советской власти, а также идейных противников и союзников внутри эмигрантского сообщества1.
Споры между различными группировками были довольно бурными, принимая характер ожесточенных распрей, в ходе которых противники наносили друг другу беспощадные удары (достаточно вспомнить убийство В.Д. Набокова белогвардейцем-черносотенцем).
Евразийцы о политической и социо культурной эволюции российского общества
Одним из ключевых понятий евразийцев, на которых они строили всю систему своего мировоззрения, являлось понятие эволюции, то есть постепенного преобразования объекта в новое состояние. Революция, по мнению евразийцев, есть призрачная и быстропроходящая сила зла. «Революция, всякая революция, а не только несчастная русская революция, не нарушает старой жизни и не создает новой жизни»1. Таковы были настроения значительной части мыслящей эмигрантской интеллигенции. Так, Н.А. Бердяев утверждал: «Революция бессильная изменить человеческую природу; она оставляет ее органически ветхой, подчиненной старой и непреодолимой физиологии и психологии, но притязает механически создать из этой старой человеческой природы совершенно новое общество и жизнь. Это делает революции в значительной степени безличными, не имеющими корней»2. Однако эти общие заявления не закрывают взгляд на необходимость серьезных идеологических, политических преобразований, необходимых для сотворения «Новой России».
Русская революция, осуществленная согласно злостной и социально отсталой доктрине марксистов, обнаружила, по мнению евразийцев, слабость данной доктрины в первый же момент ее применения к действительности - в момент замены ею несомненно сильной доктрины старой русской власти, религиозно-национальной идеи. Как писал Бердяев, «революции всегда бывают неудачными, удачных революций не бывает и быть не может. Они всегда порождают не то, к чему стремились, всегда переходят в свою противоположность»1. Цель революции, согласно диалектической закономерности, фактически аннулируется, а процесс приходит к противоположному понятию, понятию реакции. «Все революции кончались реакциями. Это закон. И чем неистовее и яростнее бывали революции, тем сильнее бывали реакции»2.
Процессы реакции, происходящие после революции, угасание революционной волны, «перерождение» революционного строя - все это весьма интересовало евразийцев, которые внимательно наблюдали за тем, что творится в Советской России. Причем эти события можно рассматривать как трагическое испытание, суровый исторический урок. Все, что произошло в России не следует считать чем-то бессмысленным и необъяснимым: «если Господь попустил, чтобы Россия стала опытным полем для осуществления идей интернационала, то быть может, с тем, чтобы она своей сущностью бесследно сожгла и подвижнически уничтожила первооснову всякой революции».
Поэтому евразийцы настойчиво стремились осмыслить происходящее и наметить пути реализации неумирающей идеи имперского, державного, исторически неизменного значения России как срединной основы Евразии. Прежде чем приступить к реальному политическому действию, необходима, по их мнению, огромная теоретическая работа по анализу реального «наследия», оставленного предшествующими эпохами (царизма и коммунизма) и формированию новой идеологии, которая зиждется на прочных основах евразийской культуры.
Истинная идеология, как утверждали евразийцы, должна отражать смысл самой действительности (хотя критерий истинности у евразийцев остается неуловимым). Чтобы обезвредить ложные идеологии (к ним они относили «западническую» и коммунистическую) и вместе с тем не лишиться одушевляющего пафоса, культура должна выработать свою, органически связанную с конкретной жизнью. Такая идеология может проистекать только из некой абсолютной, стержневой идеи, и «заземляясь», конкретизируясь, становится элементом жизни, которую она осмысливает, преобразует и творит.
Изложенное объясняет, почему с самого начала евразийство было не только теоретической концепцией, имеющей свои философские корни, но и идеологией, программные установки которой требовали определенных организационных усилий для их реализации. Именно это, очевидно, объясняет и то, что евразийство имело в 20-е гг. определенный успех в эмигрантских кругах, собрало немало сторонников и будоражило мысль молодежи. «Оно свидетельствовало, - писала одна из эмигрантских газет, -что ни большевистский режим, с одной стороны, ни бездомные скитания на чужбине -с другой, не помешали разъединенным представителям русской интеллигенции слиться мыслью и словом в одном устремлении... Дух русской интеллигенции остался свободным, непорабощенным страшным гнетом, разрушившим так много культурных ценностей»1.
Но следует отметить, что претендуя на роль теоретиков и «духовных вождей», евразийцы далеко не всегда четко формулировали свои концепции. И очень часто эти концепции носили характер философских деклараций, а не конкретных политических доктрин или социологических конструкций. В идейном комплексе евразийства выделялись четыре идеи, в совокупности составлявших его парадигму:
Социологическое наследие евразийства и современность
С конца 20-х гг. голос евразийцев стал заметно слабеть, в самом движении произошел раскол, некоторые покинули его ряды. Поиски своего «третьего» решения главной проблемы современности не увенчались успехом, это стремление оказалось лишенным жизненных оснований, а построенные на этом стремлении модели реальности - очередной социальной утопией. В 1928 г. Флоровский, отошедший от евразийства еще в 1922 г., писал: «Это - правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений... Евразийцам первым удалось расслышать живые и острые вопросы творимого дня. Справиться с ними, четко на них ответить они не сумели и не смогли. Ответили призрачным кружевом соблазнительных грез... В евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом... Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик»1. Само название его статьи: «Евразийский соблазн» - имеет явный оттенок самокритики и подчеркивает «заманчивые» черты нового оригинального учения и его внутреннюю слабость.
Одно время казалось, что «искус евразийства» преодолен. Однако евразийские идеи продолжали жить - и не только в среде русского зарубежья. Так или иначе они проникали в СССР и, несмотря на гонения со стороны официальной коммунистической идеологии, находили здесь своих сторонников. Один из самых интересных мыслителей XX в. Л.Н. Гумилев называл себя «последним евразийцем». Но он явно поторопился. В современной России, ищущей свою «национальную идею», пути выхода из длительного кризиса, интерес к учению евразийцев необычайно возрос. И этот интерес определяется не только и не столько потребностями исторического познания, т.е. того, что было, сколько потребностями сегодняшнего дня России, перерастающего в ее завтрашний день.
Сегодня евразийство вновь находится в центре внимания. Не утихающая вокруг него дискуссия идет на страницах научных журналов, в газетах, на телеэкране телевизора. Сторонники и противники евразийской концепции спорят, актуальны или нет политические взгляды евразийцев, верно ли отражает созданная ими историософия прошлое нашей страны, способна ли она указать России путь в будущее или может привести лишь к новым разочарованиям.
Что касается современных евразийцев, то большинство из них следует считать все же не неоевразийцами (к их числу можно причислить, пожалуй, только Л. Гумилева), а постевразийцами. Ибо, стремясь в первую очередь к реализации своих интересов, они не столько развивают, сколько отрицают многие идеи классического евразийства. Современное евразийское движение представлено идеологами самых разных ориентации - от А. Сахарова до Г. Зюганова. Поэтому говорить в настоящее время о сколько-нибудь согласованном евразийском движении было бы неверно. Вместе с тем определенная духовная преемственность между классическим и современным евразийством все же существует.
Наши научные и общественно-политические журналы, газеты и другие издания разных политических направлений в последние годы полны статьями о том, как России избежать распада, постигшего СССР. И немалое число идеологов, публицистов, политических деятелей полагают, что обращение к наследию евразийцем может помочь в поисках ответа на этот вопрос.
И действительно в трудах евразийцев можно найти ряд положений, которые можно интерпретировать в контексте жгучих вопросов, волновавших нашу общественность, когда возник вопрос о новом теоретическом обосновании единения народов, оказавшихся в пределах нового государства - Российской Федерации. Прежде всего обратим внимание на вывод евразийцев об исторической общности народов Евразии вообще, России в особенности. Н.С. Трубецкой писал: «Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР (а ныне именуется Российской Федерацией) может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация...»1. В этой связи подчеркнем, что ныне действующая Конституция РФ начинается словами: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединенные общей судьбой на своей земле... сохраняя исторически сложившееся государственное единство...» и т.д.
В связи с этим следует напомнить, что одним из главных историософских и социологических тезисов евразийства является утверждение об исконном, тысячелетнем объективном единстве народов Континента Евразии, значительную часть которого и занимает территория нынешней Российской Федерации. «Между народами Евразии, - писал Н. Трубецкой, - постоянно существовали и легко устанавливаются отношения некоторого братания. Предполагающие существование подсознательных притяжений с симпатий...» Причем эти отношения, по мнению основоположника евразийства, являются более «сильными и яркими», чем религиозные факторы, и не эти факторы должны быть на первом плане, а - евразийство. В евразийском «братстве» «народы связаны друг с другом не по тому или иному одностороннему ряду признаков, а по общности своих исторических судеб...
