Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретический анализ понятия «империя» 18
1.1. Проблема империи в современной политической теории 18
1.2. Идея (принцип) империи 28
1.3. «Ядро» империи 37
1.4. Некоторые особенности организации имперского политического пространства 45
Глава II. Империя в условиях становления современного мирового порядка 69
2.1. Мир в условиях «сжатости» 69
2.2. США как империя 73
2.3. Базисные основания «американской империи» 91
2.4. Этапы развития США как империи 97
2.5. Два исторических пути развития глобальной империи 103
Глава III. Организация современного политического пространства под воздействием американской глобальной империи 111
3.1. Союзники США как ближняя периферия глобальной империи (Европейский союз, Япония) 112
3.2. Соперники США как носители альтернативной имперской парадигмы (Китай, Россия) 133
3.3. «Враги» американской глобальной империи 167
3.4. Перспективы и возможные варианты развития США как глобальной империи. 171
Заключение 180
Список литературы 188
Приложения
- Проблема империи в современной политической теории
- Идея (принцип) империи
- Мир в условиях «сжатости»
- Союзники США как ближняя периферия глобальной империи (Европейский союз, Япония)
Введение к работе
По большей части политическая история человечества - это история империй. Они выполняли важные функции, выступая в качестве механизмов мирового развития. Однако современная история надолго предала этот вид политической организации общества забвению. По мнению американского политолога Александра Мотыля «империи как особой политической системе почти не уделялось внимания: на протяжении последних четырёх десятилетий XX века в свет вышло крайне скудное количество книг и статей по данной теме.... Политическая наука почти не интересуется империями»[46, с.7,16].
Впрочем, сегодня мы являемся свидетелями не только реанимации, но и, зачастую, оправдания имперской идеи. Слово «империя» входит в нашу обыденную жизнь в названиях развлекательных журналов, компаний, магазинов. При этом предполагаются, разумеется, исключительно положительные коннотации этого слова. В общественно-политической публицистике «империя» - слово, звучащее уже постоянно. И тоже далеко не всегда оно звучит, как обвинение. В качестве эпитета им «награждают» Россию, США и реже ЕС.
Если это действительно так, то картина современного политического мироустройства кардинально меняется по сравнению с принятым на сегодня «полярным» представлением. Насколько это обосновано? Существуют ли другие реальные «претенденты» на это звание в современном мире? Чем отличается политика империи от политики других участников мирового процесса и к чему это может привести? В данной работе предпринимается попытка ответить на эти вопросы, сообразуясь с авторским представлением империи.
Само слово «империя» происходит от латинского imperium - «законная власть». Сначала это было право римского магистранта отдавать приказы и требовать повиновения. Позднее данное понятие было расширено и стало означать право Рима повелевать покоренными народами. Суть этого права ха-
4 рактерно выражена в «Энеиде» Вергилия: «Ты же, о римлянин, помни - державно народами править; /В том твои будут искусства, вводить чтоб обычаи мира, /Милость покорным давать и войною обуздывать гордых» [2, ст.847-853].
Как уже отмечалось, интерес к империи с точки зрения политической науки - явление относительно недавнее и связанное, в первую очередь, с попытками объяснить феномен глобального доминирования в системе биполярного мира. Взрыв интереса к империи следует отнести именно к 2- пол. 80-х гг. XX в., когда в явной форме проявился политический кризис в СССР и вообще в «социалистическом лагере». Западная (прежде всего американская) политическая мысль весьма активно обратилась к феномену империи для объяснения развала советской системы. Тем более, что империя исторически, как правило, занимала обширные территории, была склонна к концентрированию власти и в географической, и в политической плоскостях, а также часто заканчивала свой путь скоротечным и весьма ощутимым для всей ойкумены крахом. Советский Союз, казалось, демонстрировал все эти моменты, поэтому и стал трактоваться как империя. Эти соображения подтолкнули исследователей к изучению империи вообще и, в первую очередь, - к попыткам сравнения исторических империй.
Впрочем, вскоре исследования этого явления в США зашли в тупик, т.к. логика требовала объяснения позиции самих Соединённых Штатов в биполярной системе, когда один из «полюсов» занимала «империя СССР». Для общественной мысли США казалась неприемлемой даже весьма щадящая формулировка «империи по приглашению» Г. Лундестада. Поэтому первоначальный всплеск теоретической активности сменился явным кризисом: попытки определения понятия «империя», в конечном итоге, не вышли за пределы перечисления ряда «имперских» признаков; сама же империя стала трактоваться исключительно в структурном плане. Характерной особенностью большинства определений исследуемой дефиниции являлась (и является до сих пор) жёсткая привязка к конкретному политическому контексту в
5 строго определённый промежуток времени. Более высокий уровень обобщения демонстрируют специалисты, исследующие крупные типологические группы империй: морские - М.Дойл [74], Н.Фергюсон [82], А.Мотыль [46]; сухопутные абсолютистские - П.Кеннеди [71], А.Каппелер [41]. Если в первом случае империя определяется, прежде всего, как отношение между метрополией и колониальной периферией в плане экономического, политического господства, эксплуатации и культурной агрессии, то во втором - упор делается на влияние универсалистских религий. Рассматривая все дефиниции империи, следует отметить, что при всей обширности и дотошности в перечислении её атрибутов, как правило, всегда можно найти исторические исключения или несовпадения при сравнении той или иной империи.
Можно также отметить, что теоретическому осмыслению в первую очередь мешает проблема политкорректности. Ведь «империя» - очень многозначный термин, нагруженный, в том числе и исторически понятными негативными смыслами. Главная проблема здесь - невозможность признания за империей ничего иного, кроме как деспотичного и тоталитаристского трендов развития. В силу такого подхода ценность ряда работ значительно падает (А.Мотыль [46], Р.Суни [140], Т.Мартин [154] и др.). Как правило, исходя из структуралистского понимания империи, после 2000 года за рубежом всё-таки стали появляться исследования, сравнивающие современные США с империей (Н.Фергюсон [82], Э.Тодд [54]). Такую тенденцию можно объяснить нарастающим кризисом в самих Соединённых Штатах.
Теперь специалисты в нашей стране имеют возможность наблюдать современную глобальную империю со стороны, и на них в основном не распространяется влияние «внутреннего ценза» как на западных авторов. Поэтому работы российских авторов оказываются намного более обоснованными и перспективными в теоретическом плане, чем западные. В России империя изучается в политической, философской, семантической, культурной, этнической плоскостях. На основе работ М.Ильина [86], С.Каспэ [42], С.Лурье [87], А.Филиппова [62], И.Яковенко [150 - 151] и др. в настоящий момент
можно надеяться на значительный прорыв в изучении империи, и даже создания некой общей теории или, по словам С.Лурье, «империологии».
Автору данной работы удалось обнаружить в литературе несколько десятков определений империи. Характерной особенностью большинства из них была жёсткая привязка к определённому политическому контексту в строго определённый промежуток времени. Более высокий уровень обобщения демонстрируют специалисты, исследующие крупные типологические группы империй: морские - М.Дойл [74]; сухопутные абсолютистские -С.Айзенштадт [73], Э. Гиббон [37]. Если в первом случае империя определяется, прежде всего, как отношение между метрополией и колониальной периферией в плане экономического, политического господства, эксплуатации и культурной агрессии, то во втором - упор делается на влияние универсалистских религий.
Одни ученые больше сосредотачиваются на внешних аспектах империи, исследуя, например, корни экспансионизма или военные и экономические центры власти (П. Кеннеди [71]). Другие рассматривают внутреннее устройство империй, анализируя управление многонациональным государством. Примечательно, что с точки зрения современных американских авторов империя, как правило, является некой «специфически структурированной политической системой... сама структура которой способствует разложению» [46, с. 15]. Многообещающим является рассмотрение символических атрибутов империи (Р. Уортман [61]).
Несмотря на всё возрастающий интерес к данной теме, наблюдается своего рода кризис в теоретическом осмыслении этого концепта. Так, И.Г.Яковенко разочарованно замечает: «Империи характеризуют как большие либо полиэтнические государственные образования. Иногда используется перечислительный принцип, что вообще свидетельствует о капитуляции теоретической мысли, либо даётся атрибутивное определения: государства, во главе которых стоит император.... Нет ответа на вопрос - в чём заключается имперское качество? Каков базовый интегратор империи?» [150].
Действительно, вопрос весьма актуален. При всей обширности и дотошности в перечислении атрибутов империи, как правило, всегда можно найти исторические исключения или несовпадения (даже взаимоисключающие друг друга) при сравнении той или иной империи. Камуфлирующиеся под «базовые», такие характеристики как географическая обширность или деспотическая форма власти, даже в совокупности отнюдь не являются исключительно имперскими признаками.
В данной работе предпринята попытка определить империю не симптоматически, тем самым, ограничивая круг дискуссии только относительно включения (или невключения) тех или иных политических образований в список империй, а генетически, что позволяет увидеть империю, когда она находится в «зародышевом» состоянии, и её развитие. В настоящее время этот вопрос имеет значительный практический интерес, а максимально объективная разработка концепции империи может внести весьма существенный вклад в понимание современного мира и его будущего.
Роль империи можно оценивать как положительно, так и отрицательно. Аргументы в пользу империй, можно свести к трем основным группам.
Империя как гарант безопасности. Распространено утверждение, что имперское владычество и имперская мощь избавляют покоренные народы от постоянных набегов, завоевания более страшным врагом или полного уничтожения. Речь идет, во-первых, о возможностях имперской государственной машины предотвращать конфликты между населяющими империю народами, во-вторых, о том, что глобальные последствия столкновений великих держав служат фактором, сдерживающим их возникновение.
Созидающая роль империй. Империи обладают способностью аккумулировать огромные ресурсы и средства, необходимые для осуществления грандиозных по масштабам проектов: строительство путей сообщения, линий связи, возведение имперских столиц, систем орошения. Подобные начинания обусловлены как соображениями престижа - империи стремятся создать материальное воплощение своего величия, - так и потребностями экономиче-
8 ского развития, а также геополитическими и военно-стратегическими интересами.
3. Цивилизаторская миссия империй. Недопущение междоусобных войн на присоединенных к империи и колонизуемых территориях, а также защита их населения от агрессии извне почти всегда фигурируют в качестве одного из важнейших показателей привнесенной цивилизации. С другой стороны, осуществляемые в рамках империй крупные экономические проекты в основном связаны с освоением малонаселенных или слаборазвитых территорий. Они также способствуют ломке барьеров, мешающих установлению тесных контактов между различными человеческими сообществами, а, следовательно, приводят к взаимообогащению культур [77]. Кроме того, к аргументам «оправдания» империи можно добавить их существенную роль в формировании и консолидации периферийных элит, которые зачастую в условиях распада империи приступают к созданию национальных государств.
Эту аргументацию невозможно ни опровергнуть полностью, ни оставить без внимания. Но и соображения противников империи также заслуживают внимания. Однако, критикуемые пороки имперской формы политической организации общества, по сути, представляют собой не что иное, как оборотную сторону её достоинств. Во многом это - проблема цены, которую приходится платить за имперские достижения. Речь идет о национальном, расовом и прочем гнёте, бюрократизированности управления, паразитизме центра, последствиях империалистических войн, а также о тенденции к всеобъемлющей унификации, уничтожающей неповторимое своеобразие, традиции и культуру народов.
Однако до недавнего времени эти споры если не утихали полностью, то по большей части ушли в область исторического знания: считалось непреложным фактом, что империя, как некая реальная политическая организация, перестала существовать. Это мнение сформировалось в начале XX века, когда окончание I Мировой войны ознаменовалось крушением целого ряда крупнейших империй того времени - Российской, Оттоманской. Единствен-
9 ная из сохранившихся «старых» империй - Британия - также переживала не
лучшие времена, и, стараясь не очень выпячивать свою сущность, постепенно снижала контроль над своими колониями. Именно с тех пор в широких общественных (да и научных) кругах возникло стойкое ощущение и понимание империи, как чего-то устаревшего, отжившего свой век, обречённого, деспотичного и даже в некотором смысле аморального. Эти негативные коннотации настолько дезавуировали этот тип политической организации, что её возрождение - во всяком случае, возврат в современный политический словарь - многими связывается с известным определением Р.Рейгана Советского Союза как «империи зла».
Однако подлинный ренессанс в интересе к себе империя пережила позднее. По мнению Т. Мартина «этот феномен привели в движение, по-видимому, три фактора: во-первых, распад Советского Союза (и Югославии); во-вторых, массовая миграция из бывших колоний в бывшие европейские метрополии и Америку; в-третьих, движение антиглобализма, а также получившее успех представление о современных Соединённых Штатах, как об империи» [154, с.95].
Породила продолжение также дискуссия относительно распавшегося СССР, как об империи. Если Советский Союз, просуществовав более 70 лет, не вызывал прямых ассоциаций с империей, то возникает естественный вопрос: а нет ли подобных образований и в современности?
Кроме того, немаловажным фактором, стимулирующим интерес к империи, становится всё нарастающий кризис нации-государства. Если в XX веке оно считалось безусловным фаворитом среди других типов современных политий и даже некой вершиной политической самоорганизации народов, то сейчас эти представления существенно переосмысляются. Это явление - результат нескольких общемировых тенденций. В первую очередь, это процесс глобализации, унифицирующий экономику, политическое устройство, культуру и даже язык народов всего мира, а также широкое распространение транснациональных корпораций. Но самое важное - подверглась реви-
10 зии политическая «родина» нации-государства - Европа, народы которой,
ради наднационального объединения, согласились на критическое переосмысление своей национальной идентичности в сторону идентичности общеевропейской.
Соответственно и в других регионах мира уже началось подобное переосмысление. Базой для интеграционного процесса может выступить, как идея культурной или конфессиональной общности, так и идея общности политической. По сути, подобные процессы стремятся в своём развитии к воплощению в империю, какое бы политкорректное название при этом оно ни получило. То есть «сохраняя своё значение в качестве исторической реальности, концептуальной категории и аналитического инструмента, империи отказываются сдавать свои позиции» [46, с. 10-11].
Кроме того, немаловажное значение имеет состояние современной международной системы. Спустя полтора десятилетия после распада Советского Союза, дезинтеграции «соцлагеря» и в целом практически безболезненного заполнения возникшего вакуума идеологически иной системой, мир приобрёл и принципиально иную конфигурацию. Превращение США в «единственную сверхдержаву» поставило под вопрос и легитимность, и необходимость существования такого международного института, как ООН, ранее, во времена «холодной войны», игравшей роль некой (пусть не всегда убедительной, но всё же признаваемой мировым сообществом) «верховной инстанции» в политических спорах. Эта роль постепенно переходит к администрации США, что не может не беспокоить мировое сообщество. Тем более, что нынешний статус самих США чётко не обозначен - «единственная сверхдержава», «мировой гегемон» и тому подобные определения несут в себе немного смысловой нагрузки.
С другой стороны, отсутствие принципиального противника в лице СССР для стран, прежде безусловных союзников США, ставит вопрос о необходимости продолжения подобного сотрудничества. Сформировавшаяся «однополярная» система оказывается крайне неустойчивой, а перманентные
политические и экономические просчёты Соединённых Штатов, демонстрирующие слабость «единственной сверхдержавы», заставляют другие субъекты международной политики искать иные формы кооперации и, в конечном итоге, - иную форму конфигурации мироустройства. При этом более стабильной представляется система, состоящая из нескольких «полюсов» - региональных гегемонов, которые в своём развитии могут принять форму империй.
Стоит отметить, что «империя» - сложный и весьма субъективно ориентированный феномен, имеющий ярко выраженную эмоционально-идеологическую окраску. Его описание неизбежно сталкивается с политическими предпочтениями исследователя и общества в целом. С одной стороны, империя это - высшая ступень в своеобразной «табели о рангах» политий, и, исходя из подобных соображений, часто чрезмерные личные амбиции политического лидера толкают его на возведение себя в статус императора (как правило, не признаваемого другими государствами), а подвластное себе пространство - империей.
Однако это же явление имеет и оборотную сторону. Так как исторически империю связывают с деспотией, то для некоторых государств de facto претендующих на имперский статус, крайне неудобно так себя именовать и, более того, инстинктивно они по возможности всячески стараются избегать подобных сравнений. Поэтому неслучайно Доминик Ливен отмечает, что «империя - это многосмысловый, очень содержательный и неточный термин, полный идеологических ловушек и очень опасный при использовании в современных политических спорах» [72, р.7].
Сложность заключается ещё и в том, что, находясь на своеобразной вершине политической иерархии, империя, даже в большей степени, чем нация-государство, испытывает различные трансформации, падения, взлёты, и отсюда, вполне логично предположить, что не все реальные исторически признанные империи оставались таковыми всё время своего существования. Также можно предположить, что и некоторые национальные государства в
12 определённые промежутки времени фактически превращались в империи.
Это же явление может иметь ещё одно измерение. Так, по мнению Рональда Суни, «национальные государства и империи могут быть поняты как два полюса одного континуума, отличающиеся мобильностью, т.е. способные переходить друг в друга время от времени. Национальные государства могут казаться стабильными и гомогенными, но с ростом этнических, субэтнических и регионалистских движений они же предстают империями в глазах периферийного населения» [140, с.21]. То есть империя - это динамичная конструкция, а изучать её необходимо с учётом аксиологического фактора.
В данной работе империя рассматривается как полития. Аристотель подразумевал под «политией» 1) государственный строй, при котором власть находится в руках большинства - «средних» людей, обладающих определенным небольшим цензом и управляющих государством в интересах всех граждан [1, с.451]; 2) государственное устройство вообще (в таком широком смысле термин «полития» много раз встречается в «Политике» [1, с.517]), 3) и, ещё шире, саму целостность полисного «совершенного общения» [110] упорядоченную законом, самостоятельную и независимую ни от чего другого [76]. В данной работе «полития» трактуется именно в этом расширенном смысле.
Исходя из этого, можно сформулировать цель работы: выяснить актуальность империи, как политий, а также роль имперской стратегии в современных условиях. При этом «империя», как многозначный концепт, должна по возможности рассматриваться не только с точки зрения политической онтологии, но и политической антропологии, аксиологии, эпистемологии, праксиологии.
Данную цель планируется достичь с помощью решения следующих задач:
/. рассмотреть современное состояние теории империи;
2. сравнить империи прошлого и современные имперские образования с
точки зрения их формирования, функционирования и геополитических устремлений;
сделать попытку дать собственное теоретическое обоснование концепции империи, её базисных компонентов, стратегии и структуры применительно к области политологии;
выяснить соотношение между империей и цивилизацией;
определить различия между историческими формами, а также между глобальными и региональными империями;
выявить особенности глобальной империи, её структуру, базисные компоненты и определить стратегию её поведения в современном политическом пространстве.
Объектом исследования дан ной диссертации является империя как один из вариантов современного институционально-политического состояния общества.
Предметом исследования выступают условия формирования, организация политического пространства империи и имперская стратегия в условиях современного миропорядка.
Методология кандидатской диссертации включает в себя набор общенаучных принципов (системности, историзма) и конкретных методов исследования (институциональный, компаративный, типологический).
В работе совмещаются различные точки зрения и данные источников, которые в ряде случаев являются противоречивыми по отношению друг к другу. В соответствии с современными методологическими представлениями (принцип дополнительности) такие противоречия являются нормальным условием анализа сложных социально-политических проблем [33]. Найти источники этих противоречий нам поможет второй принцип - историзма. Он предполагает рассмотрение всякого явления в развитии, необходимость видеть во всяком политическом явлении систему и, кроме того, позволяет учесть влияющие на процесс факторы, которые обусловлены характером той
14 или иной цивилизации и той или иной эпохи. К общелогическим методам,
используемым в работе, можно отнести индукцию и дедукцию, логическое
моделирование.
Институциональный подход связан со стремлением выявить определённые юридические нормы, проанализировать основные законы общества и их смысл для существования и нормального развития общества.
Компаративный метод заключается в сопоставлении политических объектов и позволяет установить, в чём состоит их подобие, вычленить общие черты либо показать, по каким признакам эти политические объекты различаются. Сравнение производилось как по вертикали - объектов разных исторических эпох, так и по горизонтали - одновременно существующих объектов. Использование этого метода позволило создать поддающуюся проверке концепцию империи, дать оценку действиям империи и сопровождающим её процессам с точки зрения причинно-следственных связей, а также прогнозировать последующие события.
Использование типологического метода позволило объединить разновременные империи в группы по общим признакам, что позволяет лучше понять их внутреннюю структуру и траекторию политогенеза.
В данной работе империя понимается не просто как некая государственно оформленная полития, а как продукт и своеобразное средство цивилизации для выполнения ею некоторых внешних и внутренних задач. Поэтому неизбежно обращение к цивилизационному подходу. В целом использование этих методов и подходов даёт возможность выполнить поставленные в диссертационном исследовании цель и задачи.
Источниковая база данной работы подразделяется на:
документы и выступления официальных лиц, отражающие основные государственные приоритеты;
статистические материалы и данные социологических опросов, позволяющие наиболее адекватно оценивать отношение населения к политическим процессам;
3. публикации в печатных СМИ и системе Интернет, а также телевизионные
передачи, авторы и участники которых касались рассматриваемой проблематики, что позволяет учитывать охват и основные направления политического дискурса общественной элиты;
4. мемуарную литературу и отдельные воспоминания политиков, оказавших
значительное влияние на современную политическую ситуацию в мире.
Несмотря на многочисленность источников, в связи с комплексным характером феномена империи, проблемами политкорректности и отсутствием какой-либо цельной идеологической программы империи, принятой на официальном уровне, требуется их особая интерпретация. Такая процедура источниковедческого исследования предполагает многоэтапный переход от данных непосредственных источников к рассматриваемому явлению и его верификации.
Научная новизна диссертационного исследования.
В данной работе было предложено генетическое определение империи, описывающее эту политию с точки зрения её функциональной логики, для чего были найдены и определены базисные компоненты империи. Также было предложена типологизация империй на глобальные и региональные по уровню вовлечённости в мировые процессы. Исходя из этих положений, было определено место империи в цивилизации, что позволяет по-новому взглянуть на некоторые региональные политические проблемы и определить потенциально наиболее конфликтогенные зоны.
Наконец, был проведён анализ современного состояния международных отношений, который, согласно предложенной концепции, представляется в виде определённой организации политий относительно единственной глобальной империи - США. Причём используемый подход позволяет выявить собственные тренды развития отдельных политий в образовавшейся системе, а именно, стремление их к концентрации вокруг цивилизационного лидера, который в дальнейшем может превратиться в метрополию регио-
нальной империи. С этого ракурса было предложено несколько сценариев развития международных отношений.
Практическая значимость работы определяется возможностью применения, содержащихся в ней выводов и материалов в преподавании дисциплин политической и исторической науки, прогнозировании развития политических процессов, определении степени реалистичности программных установок тех или иных политических сил.
Структура кандидатской диссертации определена задачами, стоящими перед исследованием. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, а также приложения.
Во Введении обосновывается актуальность темы, определение границ предмета исследования, характеристику степени разработанности данной проблемы в научной литературе, формулирование конкретных целей и задач исследования, изложение его источниковой базы.
Первая глава - «Теоретический анализ понятия «империя» - посвящена анализу основных концепций империи, их сильным и слабым сторонам, выделяется несколько подходов к изучению империи; даётся собственное теоретическое обоснование концепции империи, её базисных компонентов и их взаимосвязи, стратегии, сравнение империй с точки зрения их образования, функционирования и геополитических устремлений, определение соотношения с цивилизацией, а также внутренняя организация империи.
Во второй главе «Империя в условиях становления современного мирового порядка» рассматриваются условия существования мира в «замкнутом пространстве», даётся обзор современных концепций, определяющих США, как имперское образование; обосновываются базисные компоненты и особенности американской империи, этапы её формирования. Исходя из этой концепции, рассматривается структура США, как метрополии глобальной империи, её внешнеполитическая стратегия, а также сравнение между собой двух империй XX века глобального типа - советской и американской.
В третьей главе «Организация современного политического пространства под воздействием глобальной американской империи» рассматривается внешнее окружение главенствующего сегодня политического актора. Отмечаются три черты, резко отличающие США от империй прошлого и накладывающие на её структуру особый отпечаток: 1) США впервые в истории представляют собой единственную глобальную империю; 2) они с конца XIX в. сознательно отказались от прямых территориальных приобретений; 3) общественность США в целом отказывается признавать свою страну империей.
В Заключении делаются выводы по диссертационной работе, суть которых можно выразить таким образом: современная «американская империя» - это широкомасштабная попытка глобализировать мир, сделать его универсальным, снизить общую напряжённость введением единых для всего человечества правил поведения, норм и логики развития. Однако стоит признать, что эта попытка демонстрирует явные признаки несостоятельности: человечество, по-видимому, ещё не готово принести в жертву собственной безопасности собственную многообразную уникальность.
В списке используемых источников: политические документы, заявления, официальные концепции, статистические данные; доклады, описывающие политическую обстановку; заявления идеологического характера, повлиявшие на формирование официальных политических доктрин.
Список литературы включает в себя использовавшиеся в работе над исследованием источники, научные публикации и актуальную современную прессу.
Приложение состоит из схемы и таблиц 1-6, отражающих некоторые наиболее значимые моменты данного исследования.
Проблема империи в современной политической теории
Империю стали клеймить в просвещенческий XVIII век. В конце XIX -начале XX в. для большинства европейцев этот термин оставался не очень привлекательным, хотя приобрёл положительную окраску термин «империализм», который означал силу в международном контексте, и предполагал наличие весьма приятной для национального самомнения функцию - нести прогресс и цивилизацию «отсталым» народам. В XX в. «империя» опять стала «неприличным» словом: оно означало навязанное извне авторитарное правление, противоположное демократии - господствующей идеологии современного мира. Во время холодной войны «империей» называли друг друга США и СССР, естественно, предполагая, что это вызовет негативную реакцию оппонента.
Эти столкновения в основном были отражением борьбы существовавших в то время империй и национального государства, как новой политической реальности. Следует признать, что империя проиграла этот спор сначала экономически, а потом и идеологически в массовом сознании. Однако это вовсе не означает, что империя исчезла. Она мимикрировала. Взяв на вооружение идеи и лозунги противостоящего ей национального государства, она бросается в атаку на себе подобных: разыгрывает губительную для себя же самой национальную карту, обвиняет других в имперскости, империализме и т.д. В массовом сознании такие игры отложили вполне определённый отпечаток. Так, например, вряд ли стоит удивляться тому, что внешнюю политику США в современной России очень часто характеризуют как империалистическую. В то же время в Соединённых Штатах и Западной Европе всё больше слышны голоса, обвиняющие Россию в имперских амбициях. Примечательно, что последнее явление началось с известного высказывания Р.Рейгана, объявившего СССР «империей зла» - понятием, хорошо рефлек-сируемым в то время западным массовым сознанием, так как оно уже было с ним знакомо по «Звёздным войнам» Дж. Лукаса. В целом же в массовом соз 19 нании до сих пор империя ассоциируется, прежде всего, с огромным агрессивным государством с деспотической формой правления.
Т.е. термин «империя» весьма многозначен, и до сих пор определённой устоявшейся точки зрения по этому вопросу не выработано. Как правило, определением империи служит тот или иной ряд признаков, с большей или меньшей степенью отвечающий представлению того или иного автора об этой политий. Однако простое перечисление синдромов империи может только в лучшем случае зафиксировать её существование de facto. А так как ряд может быть расширен в бесконечность, как и споры по тому или иному признаку, то можно с уверенностью сказать, что такой способ определения малопродуктивен для научного познания. Для глубокого теоретического обоснования требуется не столько выявление общих признаков, объединяющих империи, сколько поиск общих принципов, выделяющих империи из окружающего мира других политий.
Прагматический подход. Данное направление представлено в основном зарубежными исследователями, как правило, из США и Великобритании, для которых образцами империи являлись, прежде всего, Римская империя и Британская, а идентифицирующими признаками этой политической категории - наличие колоний (периферии) и взаимодействие между ними.
Другая особенность этого направления - стойкое отношение к империи, как к явлению доказавшему свою историческую несостоятельность. Так, по мнению Р. Суни «Советский Союз, который четверть века назад характеризовался преимущественно как государство и лишь изредка, да и то консерваторами, как империя, после своего распада закрепил за собой единодушное определение в качестве империи, в которой обществоведы увидели нелегитимное, составное политическое образование, потенциально неспособное сдержать рост внутренних наций (курсив — мой СТ.)» [140, с. 17]. В качестве примера такого «фаталистического» взгляда на империю Р.
Суни приводит высказывание А. Мотыля: «закат империй представляется неизбежным.... Империи существуют на базе внутренне противоречивых политических отношений, они самоуничтожаются и делают это особым, ни в коем случае не случайным, явно политическим путём» [140, с.29].
Итак, конец империи на взгляд представителей этого направления неизбежен, - её" преемницей на политической карте мира становится национальное государство. Внутренняя слабость империи объясняется в первую очередь следующим системообразующим признаком - наличием метрополии и колонии. Характерно, что в этом контексте данная точка зрения вплотную сближается с ленинской теорией, утверждающей, что с падением уровня прибыли в развитых капиталистических государствах европейские страны были вынуждены встать на путь имперской эксплуатации для приращения капитала. «На стадии складывания империи в отношениях имперского центра и периферии формируется специфическая асимметрия. Ресурсы, вложенные в первоначальный импульс расширения, компенсируются за счет ресурсов периферии (причём с избытком, поскольку за этот же счет создаются "плавающие ресурсы", гарантирующие, в свою очередь, дальнейшее расширение); эксплуатация периферии обосновывается религиозными и мифологическими представлениями об универсальной миссии империи и ведущей роли имперского ядра в её реализации» [114, с.41].
Данная точка зрения весьма авторитетна, и не случайно, поэтому она в несколько вульгаризированной форме часто трактуется в популярной литературе. Продемонстрируем примеры определений, которые можно отнести к данному направлению:
М. Дойл: «Империя - это система взаимодействия между двумя политическими сущностями, одна из которых - доминирующая метрополия (действующая верховная власть), которая осуществляет политический контроль над внутренней и внешней политикой другой - подвластной периферией» [74, р. 12]. Д. Ливен: «Империя - это, во-первых, очень крупная держава, оставившая след в международных отношениях своей эпохи.... Я также имею в виду государство, управляющее обширными территориями и многими народами, так как управление пространством и полиэтничностью - одна из вечных дилемм империй.... Для меня империя по определению - не демократия, не полития, управляемая с ясно выраженного согласия её народов (но это не значит автоматически, что империя нелегитимна или непопулярна в глазах большинства её подданных). Самые интересные и важные империи - это те, которые были связаны с великими религиями и высокоразвитой культурой, оставив, таким образом, след в истории мировой цивилизации. Указанные критерии чётко отделяют империю и от национального государства, и от просто мультиэтничной политий» [72, р. 14].
Г.С. Кнабе выделяет следующие признаки империи: 1) Возникновение в результате военного покорения и/или экономического или политического подчинения одним народом других; 2) Включение покоренных (подчиненных) народов и территорий в государственную структуру, единую с народом, вокруг которого и под чьей эгидой эта структура образуется; 3) Иерархический принцип организации возникшей таким образом структуры — дифференциация её населения с точки зрения права, гражданства, доступа к военной добыче, льготам и преимуществам, направленная на достижение основной цели всякой империи — извлечение выгод для народа, её создавшего, за счет народов, в нее включенных; 4) Высокая роль армии, вообще военного элемента, с одной стороны, обусловленная необходимостью обеспечить принудительное осуществление обозначенной выше основной цели империи, а с другой — создающая особую эстетику, особый идеологический имидж имперской государственности; 5) Этническая, национальная, историческая разнородность составных частей империи в сочетании с иерархическим принципом и с эстетизацией военного господства обычно вызывает обострение национальных чувств, а в тенденции — придание им агрессивного или винди-кативного характера, развитие комплексов национальной неполноценности или, напротив того, национального величия и исключительности; 6) Тяготение империи к личной власти, завершение иерархии, образующей как бы пирамиду, венчающим эту пирамиду Правителем, который воплощает в их взаимодействии военную власть и сакрально-идеологическую санкцию иерархического, но также и правового бытия империи» [117, с.75].
Идея (принцип) империи
Прагматический подход к определению империи предполагает, что империя просто возникает при «распространении власти короля за пределы regnum, где rex уже выступает, как imperator» [111, с.124], т.е. когда создаётся колониальная периферия. И только затем уже иногда создаёт (или приспосабливает к своим целям уже имеющуюся) некую универсальную идею, которая, с одной стороны, обеспечит включение новой подчинённой общности в структуру империи (на квази-равных правах), а с другой - обеспечит сохранность данного положения и его воспроизводство в последующих поколениях. То есть универсальная идея - это лишь средство (надстройка?) для решения чисто ресурсных проблем (базиса?) империи. Изобретённое средство. Впрочем, такое положение вещей могло стать возможным не ранее XIX в. (например, концепция «бремени белого человека» на самом деле объясняла необходимость колониализма и империализма, правда, по большей части -не зависимым сообществам, а либерально настроенному населению самой метрополии). Ведь нельзя забывать, что идея только тогда может быть воспринята колониальным обществом, когда может быть понята. Другими словами, - только тогда, когда сообщество, включённое в империю, очень близко сообществу метрополии в культурном, социальном, политическом, языковом, наконец, и т.д. плане; либо тогда, когда оно планомерно подвергается «цивилизаторскому» давлению так долго, пока оно не усвоит ту картину мира, которая видна со стороны метрополии.
Принимая во внимание эти соображения, нужно сделать вывод в пользу идеократического представления империи. То есть именно имперская универсальная мессианская идея создаёт предпосылки для экспансии и, тем самым, для возникновения империи, а не наоборот.
Где и когда возникла эта идея, вряд ли можно сказать определённо. Возможно, какое-то влияние оказало учение о «переносе царств», которое было распространено в Древней Месопотамии1. Впрочем, конечно, проследить преемственность этой идеи от Шумера до Рима весьма проблематично. В любом случае, законченную форму эта доктрина приобрела в позднерим-ский период, приняв вид фикции существования «всемирной» Римской империи. Здесь мы имеем дело с т.н. теорией translatio imperii - воспроизведение империй в череде «эстафеты» претензий на всемирное господство.
По мнению С. Лурье влияние этой доктрины на историю (по меньшей мере, Европы) огромно. «В современной политической науке понятие translatio imperii позволило концептуализировать, а значит осмыслить и выразить представления о воспроизведении имперских структур организации в ходе политического развития. Сюжеты воспроизводства имперской организации навязчиво пронизывают всю политическую историю Европы.... Без расколдовывания тайны translatio imperii трудно, а то и невозможно понять историю Европы, её нынешнее состояние, включая так называемые интеграционные процессы, а также перспективы развития» [87].
Однако, по всей видимости теория translatio imperii - это аргумент, идейное обоснование своих высоких претензий не самих римлян, а тех, кто пришёл вслед за ними. С. Лурье приводит пример государств, «передавших эстафету» империи Риму - Ассирия, Персия, Македония. Но сами римляне, похоже, не разделяли этого мнения и своих «предшественников» не искали. То есть хотелось бы высказать предположение, что translatio imperii - следствие того огромного авторитета, который завоевал Рим. Авторитета, который уже в доктринальной форме сумел на тысячелетия пережить и сам Рим и самих римлян.
Примат идеи империи перед какими-либо прагматическими соображениями имеет множество исторических доказательств. Так, например, имперская идея была привита России во второй половине XV в. и была следствием Флорентийской унии, падения Восточной Римской империи и разработанной идеологии, связывающей эти события с глубоким чувством религиозного одиночества и ответственности русских православных «за истинную веру перед Богом». Однако, понадобилось без малого столетие, чтобы Москва решилась на фактически имперские действия - завоевание Казанского, Астраханского и Сибирского ханств. «Иван Грозный принципиально изменил характер войн России со своими соседями. От войн за захват территорий он перешёл к войнам за полное уничтожение соседних держав и их поглощение Московией» [145, с.66]. В современной историографии широкое распространение получила точка зрения, что покорение Казани, а в 1554-56 гг. Астрахани, стали первыми шагами России, которые можно трактовать, как «имперские» [145, с.67]. Война же с Новгородом, Речью Посполитой и в Ливонии -это борьба за этническую территорию, «наследие отцов» и «округление» границ, свойственная национальным политиям. То есть Московия проявляла себя в двух ипостасях: национального государства и империи. Однако тенденция в сторону империи имеет явный приоритет. Россия становится истинной империей после Раскола и присоединения Левобережной Украины, происходивших практически одновременно. Первое событие демонстрировало окончательную победу более широкого понимания православия - внеэтнического («по греческому образцу») - над узконациональными религиозными представлениями («старый русский обряд»); а второе - приверженность России к артикуляции религиозно-мессианских дефиниций во внешних отношениях1. То есть видно, что возникновению Российской империи непосредственно предшествовало формулирование и закрепление определённой идеологемы, достаточной для широкой политической реализации.
Вообще в религиозной мессианской сфере реминисценции имперской идеи очень выражены. До Мухаммеда арабы были весьма скромным полукочевым племенем, подрабатывающим разбоем и торговлей. После смерти пророка всего за несколько десятков лет они стали властителями половины
Ойкумены, причём - лучшей половины, наиболее богатой и в культурном плане и в материальном. Христианская идея породила Восточную Римскую империю (с Россией в качестве реципиента) и Священную Римскую империю, перенявшую ин-сигнии у Каролингов (в системе координат нашей концепции государство Карла Великого являлось империей post factum: имперская титулатура была для франков политической самоцелью, попыткой повышения своего статуса, как отражения реальной расстановки сил того времени в регионе; в этом отношении показательно такое явление, как «романское возрождение» - попытка воссоздания римской культуры, как ещё одной инсигнии, на франкской почве) [96].
Мир в условиях «сжатости»
С XIX века осознание общности человеческой истории в различных культурологических теориях стало пониматься как факт образования всемирной цивилизации. Уже А. Тойнби писал: «Поистине, в наше время мы являемся свидетелями рождения общей всемирной цивилизации, которая появилась в технологических границах западного происхождения, но сегодня обогащается духовно, благодаря вкладам всех исторических региональных цивилизаций» [56, с.5-6].
Так как современный мир находится в состоянии беспрецедентной за всю свою историю трансформации, необходимо учитывать многовариантность выхода из этой ситуации. Насколько жизнеспособен в этих условиях способ политического развития общества в виде империи.
Этот вопрос отнюдь не является чисто умозрительным построением. По словам Р.Чилачава «Все империи, будь то империя Ксеркса, Дария, Александра Македонского, а также Древний Рим, Византия и вплоть до Советского Союза были, так или иначе, своеобразными результатами глобализации» [67]. Более того, из высказанных в предыдущей главе предположений можно сделать вывод, что максимально возможное реальное воплощение идеи империи имеет много общего с процессом глобализации.
Разница лишь в пространственном воплощении. Глобальным любой процесс может называться лишь в том случае, если он охватывает всю Землю и затрагивает жизнь каждого живущего на ней человека. С этой точки зрения, конечно же, трудно говорить о глобализации в Древнем мире, хотя уже и тогда существовали обширные межцивилизационные трансконтинентальные связи в области торговли и культуры в самом широком её толковании. Современный мир также не является полностью глобальным, ведь существует же множество и незаселённых земель и архаических обществ, для которых традиционный тип развития отнюдь не снимается с повестки дня.
И всё же о «глобальности» современного мира можно говорить уже достаточно определённо. С одной стороны мир стал «тесным»: развитие средств коммуникации скачкообразно и качественно увеличили круг общения отдельного индивида. Для нас важно, прежде всего, то, что эта возможность появилась в то время, когда мир стал не только «тесным», но и «замкнутым». А сам процесс глобализации резко интенсифицировался в конце XIX века в связи с окончательным переделом мира великими державами. Первым заметил это новое состояние мира Хэлфорд Дж. Маккиндер. В своём известном докладе, прочитанном в Королевском географическом обществе 25 января 1904 г., он так описывает сложившуюся ситуацию: «Отныне нам придется иметь дело с замкнутой политической системой, и вполне возможно, что это будет система глобального масштаба. Всякий взрыв общественных сил, вместо того чтобы рассеяться в окружающем неизведанном пространстве и хаосе варварства, отзовется громким эхом на противоположной стороне земного шара, так что в итоге разрушению подвергнутся любые слабые элементы в политическом и экономическом организме Земли. Существует большая разница между попаданием снаряда в яму и попаданием его в закрытое пространство между жесткими конструкциями крупного здания или же судна. Возможно, хотя бы частичное понимание этого факта, отвлекая, наконец, внимание государственных деятелей во всех частях мира от территориальной экспансии, обратит их к борьбе за согласованную созидательную деятельность» [128, с. 162-163].
Как показала история, «внимание государственных деятелей» не откликнулось на этот призыв, и они продолжали по инерции действовать в русле прежней политики, когда главным показателем могущества государства на международной арене и легитимности во внутренних делах оставалась успешная прямая территориальная экспансия. Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что в 1904 году вряд ли подобные представления нашли бы широкий политический отклик. Во-первых, на мировую арену вышли новые молодые и весьма энергичные державы, немного опоздавшие к «окончатель ному разделу мира», но, движимые чувством национальной обиды, они отнюдь не собирались мириться с создавшейся ситуацией, т.е. они выступали с позиции, несколько напоминающую позицию современных альтерглобали-стов. Ну и, во-вторых, стоит признать, что человечеству, видимо, нужна война, чтобы понять ценность мира. Первая Мировая была первой войной в условиях словами Маккиндера «закрытого пространства между жесткими конструкциями крупного здания» - то есть её целями были старые уже освоенные великими державами территории. В результате произошло перераспределение этих территорий за счёт демонтажа Германской, Австро-Венгерской, Оттоманской и Российской империй. Версальский мир закрепил это положение, но являясь (как и сама Первая Мировая война) результатом логики «колумбовой эпохи», то он не смог уничтожить противоречий, а создал ещё более мощное тектоническое напряжение (появление «стран-изгоев», амбиции и потенциал которых соответствовал уровню великих держав), которое разрешилось Второй Мировой войной.
После этой войны мир принял более взвешенное положение. Ялтинские и Потсдамские соглашения, конференция в Сан-Франциско, речь Черчилля в Фултоне, доктрина Кеннана, организация НАТО и ОВД, а также создание ядерного оружия привели к появлению т.н. «биполярного» мира. Эта довольно устойчивая система имела ряд этапов в своём развития, но в целом можно сказать, что стороны во взаимоотношениях друг с другом неформально придерживались следующих правил: 1) невозможность открытых военных столкновений друг с другом; 2) невозможность боевых действий на территориях, принадлежащих «великим державам» и в Европе. Несмотря на то, что во время «Холодной войны» в противостояниях, за которыми в той или иной мере стояли либо социалистический блок, либо Запад, погибло около 12,5 млн. человек (из 19,7 млн. общего числа людских потерь во всех конфликтах) [13, с.21-24] (по другим данным [34, с.396] 25-35 млн.), всё же стоит признать, что вторая половина XX века оказалась намного спокойнее первой. И это в условиях, когда средства войны стали намного более разрушительны ми. Во многом это был результат именно глобального мышления сторон, понимания глобальной взаимозависимости в тесном и хрупком мире.
В «замкнутом» мире международное соперничество приобретает характер не просто политической и экономической борьбы, а противостояние различных концепций обустройства мира, которые лишь отчасти имеют региональное выражение. Так, например, в XX веке мы были свидетелями противостояния (в весьма упрощённом представлении) парадигмы уравнительного социального положения, гарантом которого выступало сильное государство при развитом культурном разнообразии и парадигмы унификации культуры при либерализации экономики.
Ещё более упрощённо можно рассматривать противостояния между системами, как между корпоративно и индивидуально ориентированными парадигмами. При этом в рамках «тесного» мира данные концепции порой позволяли себе пользоваться наиболее примечательными достижениями друг друга, но развивая их под собственным квази-автохтонным брендом (например, на Западе - появление социальноответственного государства, «трудовые армии», элементы государственного планирования и, вообще, усиление роли государства в экономике; на другой стороне, например, - некоторые элементы «стахановского движения», сдельная форма оплаты труда и т.д.). Впрочем, открытой кооперации препятствовали серьёзные идеологические расхождения.
В любом случае и социалистическую, и капиталистическую концепции развития в XX веке можно рассматривать, как глобальные, и каждая из них предполагала свою «глобализацию». Но на определённом этапе одна из этих концепций получила явные преимущества. Это не значит, что другая исчезла вовсе. Мы просто стали говорить о глобализации, когда либеральная парадигма стала главенствующей. Но именно эта ситуация вызвала к жизни критику существующей парадигмы глобального развития и поиски новых.
Союзники США как ближняя периферия глобальной империи (Европейский союз, Япония)
Европейский Союз. С Соединёнными Штатами страны Европы связывают общие исторические корни, отчасти язык, а также либерально-демократические ценности. Различают - культурно-политическая среда и, соответственно, методы достижения политических целей. Эти различия явились результатом параллельного существования Европы и Америки. Точкой расхождения можно считать Тридцатилетнюю войну (1618-1648), которая носила всеевропейский характер и кардинально изменила облик и политическую жизнь Старого Света. Вестфальский мир 1648 года принципиально закрепил существование границ (не их расположение, что периодически приводило к конфликтам, а именно возможность, естественность и право на создание суверенитетов). Европа - очень тесное пространство, в котором поневоле приходилось договариваться с соседями.
Соединённые Штаты и Европа, по-видимому, имеют разное видение мира и его будущего. Америка, уверенно стоящая на своих христианских убеждениях и патриотизме, который ещё более окреп после терактов 11 сентября 2001 г., представляет себя универсальным носителем западной идеологии: идеологии Свободы (которую Дж.В.Буш упомянул в своей инаугураци-онной речи 2005 г. 49 раз), демократии и рыночной экономики [161]. Это убеждение лежит в основе «американской мечты», которая объединяет Америку, сплачивает её многочисленные сообщества в едином порыве к индивидуальному и коллективному прогрессу.
Европейской мечты, которая имела бы подобную притягательную силу, не существует. Скептицизм Старого Света оценивает новые силы, появившиеся в мире, как процессы автономного развития, которые бесполезно подгонять под западную «гребёнку». Европа постепенно всё больше сочувствует антиглобалистскому движению, она становится всё более сострадательной и солидарной. Америка видит «абсолютное зло» в исламском терроризме, в его способности произрастать на плодородной почве ислама. Европа видит в нём только «относительное зло», на распространение которого может повлиять лишь борьба с бедностью.
В целом, можно констатировать, что современный европейский миропорядок формировался под воздействием следующих исторических факторов [88]: 1. Многовекового существования мировой Римской Империи. Влияние Римской Империи подразумевало также воздействие римского права и греческой культуры; 2. Сильнейшего, структурообразующего воздействия христианской религии; 3. Культурного и цивилизационного шока, вызванного падением Рима и последующими событиями, связанными с Великим Переселением народов; 4. Тысячелетием господства феодального миропорядка в его «классической» форме (вассалитет, личная зависимость крестьян); 5. Расколом церкви и столетием религиозных войн; 6. Вестфальской системой международных договоренностей, канализировавших проявления этно-конфессиональных идентичностей в социально-приемлемое русло; 7. Великой Французской Революцией, инсталлировавшей понятие демократии и переплавившие постфеодальные этносы в современные нации; 8. Мировыми войнами (в том числе холодной), произошедшими на протяжении XX в. и вовлекшими в свою орбиту практически всю Европу.
Подобная история привела к необычайно быстрому прогрессу Европейской цивилизации, которая вступила в XVI — XVII столетиях в индустриальную фазу развития и к началу XX века распространила своё влияние на весь мир.
Сегодня Европа - это, прежде всего Европейский Союз, являющийся, в целом, франко-германским проектом. Его основой стало основанное в 1946 г. «Общество угля и стали», регламентирующее перемещение этих стратегически важных товаров между Францией и Германией. Сейчас членами Европейского Союза являются 25 стран. Кандидатами на вступление в 2008 г. являются Болгария, Румыния, Турция, а также Мальта и Кипр, которые экономически и политически отвечают требованиям ЕС.
Наибольшее значение имеют для судьбы ЕС этнические и конфессиональные проблемы. С юга на его территорию проникают представители исламской цивилизации. С востока антропоток, переносит в развитые страны ЕС эмигрантов из стран СНГ. Между тем, социальные структуры ЕС уже потеряли способность к быстрой социокультурной переработке масс пришельцев. В результате иммигранты не ассимилируются, образуя своеобразные анклавы. Как следствие, Европейский Союз теряет ту свою идентичность, которая выражена в стандартах, правилах, законах и, по сути, представляет главный предмет европейского экспорта. Кроме того, в Европе низок уровень рождаемости. Если подобная тенденция будет продолжаться, то это непременно скажется на ухудшении экономических показателей [186].
Большой проблемой являются этно-культурные противоречия внутри самого Евросоюза. Через месяц после последнего расширения ЕС в мае 2004 г. президент Чехии Вацлав Клаус с изрядной долей раздражения сказал в одном из своих выступлений: «Во многих речах и комментариях (после 1 мая 2004 г.) речь шла о расширении Европы (а вовсе не Евросоюза). Новые страны - члены ЕС восприняли это крайне болезненно и почувствовали себя оскорблёнными, ибо они прекрасно понимали, что дело здесь не в оговорке. ... Такие страны, как Чешская Республика, ... были европейскими до существования ЕС, останутся европейскими и после любой другой будущей метаморфозы устройства европейского континента.... Отождествление Европы и Европейского союза... является поразительной бестактностью и к тому же свидетельствует об игнорировании истории» [5].
Известно давнее этническое недоверие немцев и французов, но с расширением ЕС добавились и другие ранее не столь выпуклые противоречия. В недавней поездке по Европе З.Бжезинского с целью способствовать реанимации трансатлантических отношений он высказал одно любопытное замечание. «Я полагаю, что германские солдаты должны присутствовать в Ираке.... Если немцы не могут вынести позора несения службы под польским командованием, мы возьмем их под американское командование» [102].
Проблемно обстоят в ЕС дела с энергоносителями. На территории содружества сосредоточено 0,7% мировых запасов нефти, 2,5% газа, 7,3% угля, но — 16% мировых мощностей по переработке нефти и 17% — по выработке электроэнергии. С годами эта диспропорция будет увеличиваться, поскольку новые, принимаемые в ЕС, страны ресурсонедостаточны, а месторождения Северного и Норвежского морей близки к истощению [88].
К одной из важнейших проблем Евросоюза можно отнести также практическое отсутствие объединённых вооружённых сил, функции которых выполняет НАТО при явном доминировании в нём США. С точки зрения последних, ориентирующих свою политику в силовом русле, отсутствие выраженной военной программы у какой-либо политической общности является определяющим признаком для исключения данной общности из списка субъектов мировой политики. Не случайно поэтому Роберт Кейган отмечает, что «американцы в целом относятся к Евросоюзу скептически или равнодушно» [163]. Суммируя вышесказанное, можно выделить следующие проблемы, стоящие перед ЕС: 1. дилемма между необходимостью расширения и географической ограниченностью Европы; 2. политический раскол между «старой» и «новой» Европой; 3. отсутствие единой внешней политики, военной программы и объединённых вооружённых сил; 4. постоянно увеличивающийся дисбаланс между растущей инокультур-ной миграцией в ЕС и низкой рождаемостью внутри ЕС; 5. сохраняющиеся этнические противоречия внутри ЕС, имеющие историческую основу; 6. возрастающий дефицит энергоресурсов; 7. объединение европейских стран - не завершившийся процесс: существуют острые противоречия по вопросам реализации программ унификации рынка труда, системы социальной помощи, образования и налоговой системы.
