Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Политический медиадискурс: теоретико-методологический анализ
1.1. Политический дискурс в процессе институционализации политической науки: проблемы изучения и тенденции развития с. 13
1.2. Теоретико-методологические основания исследования политического медиадискурса с.37
Глава 2. Легитимность политической власти: теоретико-методологическое исследование
2.1. Концептуальные и методологические подходы в изучении феномена легитимности политической власти с. 60
2.2. Коммуникативный подход в исследовании легитимности политической власти с. 83
Глава 3. Легитимность власти в социоинформационном пространстве медиадискурса
3.1. Легитимность власти в контексте субъектно-объектного коммуникативного взаимодействия с. 105
3.2. Политический медиадискурс в системе факторов легитимности политической власти с. 119
Заключение с. 133
Список используемой литературы
- Теоретико-методологические основания исследования политического медиадискурса
- Концептуальные и методологические подходы в изучении феномена легитимности политической власти
- Коммуникативный подход в исследовании легитимности политической власти
- Политический медиадискурс в системе факторов легитимности политической власти
Введение к работе
Актуальность темы диссертации
В современном мире информация становится одним из важнейших факторов, детерминирующих события политической жизни и влияющих на формирование политической реальности.
Процессы, происходящие на современном этапе развития общества, позволяют говорить о формировании единого общемирового информационно- коммуникационного пространства, которое становится средой для реализации политических действий и площадкой формирования общественного мнения. Стоит подчеркнуть, что доступ к источникам информации характеризуется неравномерностью, которая приводит к сосредоточению информационных потоков в руках ограниченного круга лиц. При этом борьба за приобретение и удержание политической власти получает иное звучание. Это связано с тем, что большинство политических действий реализуются в информационном пространстве посредством политической коммуникации.
В условиях информационной среды вопросы формирования представлений о политической власти приобретают особую актуальность. Сохранение высокого уровня доверия со стороны общества сегодня во многом зависит от умения власти использовать символические ресурсы. Обеспечение слаженной работы всей политической системы, выполнение задач беспрепятственной реализации политических решений находятся в зависимости от того, насколько власть носит легитимный или нелегитимный характер. Потенциал ранее выработанных методологий легитимации власти, основанных на убежденности граждан в правильности распределения властных полномочий и соответствии государственной структуры формально-правовым установлениям, вере в выдающиеся качества политического лидера, который наилучшим образом обеспечивает решение проблем, или в традиционные ценностные основания, в условиях глобального доступа к информации начинает снижаться. Институциональные изменения диктуют необходимость новых объяснительных схем, появляется актуальный запрос на выработку новых моделей взаимодействия власти и общества.
Изучение феномена легитимности власти и факторов, влияющих на изменение ее уровня в рамках информационного общества, требует глубокого осмысления на теоретическом уровне и представляется одной из актуальных проблем теории политики.
Вышеуказанные процессы определили направление настоящего исследования. В фокусе нашего внимания - проблемы легитимности власти и медиадискурса как фактора ее формирования.
Степень научной разработанности проблемы
Фундаментальной теоретической базой, заложившей основу для развития теории политического дискурса и медиадискурса, послужили работы П. Лазарсфельда, Г. Лассуэлла, К. Шеннона, У. Уивера, А. Грамши, Л. Альтюссера, М.М. Бахтина , а также П. Бурдье и Ю. Хабермаса .
Актуализация лингвистической проблематики в работах, посвященных специфике социального познания, обозначила проблему символического характера общественных отношений. В этом направлении наиболее значимыми представляются труды Л. Витгенштейна, Ж.-Ф. Лиотара, Ф. де Соссюра, М. Фуко.
Наиболее важную группу исследований, посвященных всестороннему изучению категории политического дискурса, составляют работы таких зарубежных авторов, как М. Фуко, Ш. Муфф, Э. Лаклау, Т. Ван Дейк, Я. Торфинг, C. Холл, М. Пешо, П. Чилтон, К. Шаффнер, М. В. Йоргенсен и Л. Дж. Филлипс, Н. Фэркло, Р. Водак, Г. Кресс, П. Серио, Н. Карпентье, Л. Ли, Я. Сервэ, а также отечественных исследователей - М. В. Ильина, Е. И. Шейгал, Ю. М. Лотмана, Н. Д. Арутюновой.
Среди современных отечественных исследователей политического дискурса нельзя не упомянуть имена О. Ф. Русаковой, А. Д. Трахтенберг, Е. Г. Дьяковой, Е. В. Переверзева, Э. В. Будаева и А. П. Чудинова, А. В. Дмитриева, В. В. Латынова, А. Т. Хлопьева, В. И. Кравченко, К. В. Никитиной, А. Р. Тузикова, О. В. Александровой, В. И. Карасика, В. Е. Чернявской.
Основы для детального изучения медиадискурса были заложены рядом авторов, среди которых Г. Я. Солганик, Р. С. Гиляревский, В. Г. Костомаров, Я. Н. Засурский, Т. Г. Добросклонская, Б. В. Кривенко, А. Белл, М. Монтгомери и др. Их исследования дали толчок к развитию отдельного направления в языкознании - так называемой медиалингвистики (термин впервые употреблен в одной из работ Т. Г. Добросклонской)7.
Изучением феномена легитимности власти на протяжении многих лет занимались многие западные и отечественные исследователи. Здесь, в первую
массовой коммуникации в современной политической науке). Предисловие к статье Н. Карпентье, Л. Ли, Я. Сервэ // Современные теории дискурса: мультидисциплинарный анализ. Екатеринбург: Дискурс-Пи, 2006; Дьякова Е. Г., Трахтенберг А. Д. Массовая коммуникация и проблема конструирования реальности: анализ основных теоретических подходов. Екатеринбург: УрО РАО, 1999; Переверзев Е. В. Критический дискурс-анализ: от теории к практике // Язык. Текст. Дискурс: научный альманах Ставропольского отделения РАЛК / Под ред. Г. Н. Манаенко. Вып. 7. Ставрополь, 2009; Будаев, Э. В. Метафора в политической коммуникации / Э. В. Будаев, А. П. Чудинов. - М., Наука, 2008; Будаев Э. В., Чудинов А. П. Методологические грани политической метафорологии // Политическая лингвистика. № 1(21). Екатеринбург, 2007; Слободяник Н. Б. Конструирование идентичности в политическом дискурсе: к вопросу о роли социального антагонизма (о концепции политического дискурса Лаклау и Муфф) // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2007; Дмитриев А.В., Латынов В.В. Массовая коммуникация: пределы политического влияния. М., 1999; Дмитриев А.В., Латынов В.В., Хлопьев А. Т. Неформальная политическая коммуникация. М.: СГУ, 1997; Кравченко В. И. Политическая культура как отражение политико-коммуникативной реальности общества / Сборник научных трудов «Актуальные проблемы теории коммуникации». Спб., 2004; Никитина К.В. Политический дискурс СМИ и его особенности, создающие предпосылки для манипуляции общественным сознанием // Управление общественными и экономическими системами. Орел, 2006; Тузиков А. Р. Масс-медиа: идеология видимая и невидимая // ПОЛИС: Политические исследования. Москва. 2002. № 5; Александрова О.В. Проблема дискурса в современной лингвистике // Когнитивно- прагматические аспекты лингвистических исследований: Сб. научн. тр. - Калининград, 1999; Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - М.: Гнозис, 2004; Чернявская В.Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. СПб., 1999; Чернявская В.Е. Дискурс как объект лингвистических исследований // Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса. СПб., 2001.
Солганик Г. Я. К определению понятий «текст» и «медиатекст»/ Г. Я. Солганик // Вестник Московского ун-та. №2. 2005; Гиляревский Р. С. Текст как элемент информационной технологии / Р. С. Гиляревский // Вестник Моск. ун-та. № 2, 2005; Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Спб., 1999; Засурский Я. Н. Медиатекст в контексте конвергенции / Я. Н. Засурский // Вестник Московского ун-та. - 2005. - № 2; Добросклонская Т. Г. Вопросы изучения медиатекстов: Опыт исследования современной английской медиаречи. М.: УРСС Эдиториал, 2005; Кривенко Б. В. Язык массовой коммуникации. Лексико-семиотический аспект. Воронеж, 1993. Bell A. The Language of News Media. Oxford, Blackwell, 1991; Montgomery M. Introduction to Language and Society. London, 2008.
очередь, стоит отметить труды М. Вебера, Д. Истона , а также представителей коммуникативной парадигмы власти, в чьих трудах проблема легитимности открывается с новой стороны: Х. Арендт, Т. Парсонса, К. Дойча, Н. Лумана, Ю. Хабермаса, Р. Мюнха.
В Советском Союзе исследование категории легитимности не получило должного развития, однако с 1990-х годов в среде отечественных ученых эта проблема оказывается в центре внимания. Концептуальный и методологический анализ феномена легитимности находится в фокусе исследований С. М. Елисеева, В. П. Макаренко, К. Ф. Завершинского, В. Г. Ледяева, А. Ю. Мамычева, А. С. Сухомлинова, Б. С. Щеглова, А. В. Сахарова, О. Ф. Шаброва, Р. П. Шлаковой и др.
Работы отечественных и зарубежных авторов в совокупности дают достаточно ясную научную картину исследования феноменов политического дискурса и медиадискурса, а также легитимности власти, однако они практически не касаются синтеза этих политических категорий. Труды, устанавливающие корреляционную связь двух понятий, носят единичный характер. Так эмпирический анализ принятия и легитимации решений, включенности населения в подобные формы интеракций с властью, а также коммуникативные особенности протекания данных процессов в социологическом ключе рассматриваются отечественным исследователем А. А. Чупиной.
Цель диссертационного исследования - раскрыть специфику политического медиадискурса как важнейшего фактора легитимации политической власти в условиях информационного общества. Задачи исследования
Исследовать феномен политического дискурса, являющегося основой политического медиадискурса; провести концептуальный анализ теоретико-методологических подходов к исследованию феномена политического дискурса, выявить его специфические черты и особенности, а также проблемы и тенденции изучения;
Рассмотреть феномен легитимности в контексте становления политической науки в целом и в контексте коммуникативного подхода к изучению власти в частности, выделить особенности его функционирования в условиях социоинформационного пространства;
Выявить теоретико-методологические основания политического медиадискурса и его роль в формировании легитимности политической власти; уточнить имеющиеся определения понятия «политический медиадискурс»;
Выделить основные свойства политического медиадискурса, обусловливающие формирование легитимности власти, охарактеризовать место политического медиадискурса в системе факторов легитимности власти.
Методологическую основу диссертационного исследования составляет совокупность методов, позволяющих наиболее полно раскрыть теоретические основания взаимосвязи политического медиадискурса и легитимности политической власти.
В научной работе нашли применение исторический, системный, структурно-функциональный, сравнительный метод и диалектический подход. Также используются методы общенаучного характера: индукция и дедукция.
Научная новизна
Новизна диссертационного исследования отражена в следующих положениях:
Постановка проблемы исследования политического медиадискурса в системе факторов легитимации власти является новым аспектом теоретического осмысления взаимосвязи этих явлений в современных условиях. В результате проведенного анализа основных теоретических подходов современной политической науки предложено авторское определение понятия «политический медиадискурс».
На основе анализа значительного массива релевантных политологических источников доказано, что в рамках информационного общества политический медиадискурс становится одним из важнейших элементов в системе факторов легитимности власти.
Сформулированы основные характеристики политического медиадискурса, оказывающие влияние на изменение уровня легитимности власти, однако ранее не нашедшие отражения в отечественной политологической литературе.
Теоретически обосновано, что информационное общество предъявляет дополнительные требования к процессу легитимации власти. Факторы, ранее оказывавшие воздействие на повышение доверия и лояльности по отношению к власти, теперь могут
работать более эффективно в связке с коммуникативной политикой государства, реализуемой в медиадискурсивной среде.
5. Феномен легитимности власти, в отличие от иных трактовок, представлен как конструкт, создаваемый в пространстве политического дискурса; тем самым теоретическая модель легитимности тесно связывается с дискурсивным полем.
Положения, выносимые на защиту
В современных условиях представляется продуктивным рассматривать политическую власть и соответствующие ей атрибуты (в частности, легитимность) в аспекте коммуникативного взаимодействия.
Поскольку в информационном обществе власть проявляет себя именно через медиапространство, политический медиадискурс становится одним из важнейших факторов, обеспечивающих легитимность власти.
Для решения задачи поддержания лояльности к существующему институциональному порядку требуется постоянное использование властными структурами символических ресурсов, роль которых выполняет политическая коммуникация, опосредованная пространством политического медиадискурса.
Основными свойствами политического медиадискурса, обусловливающими влияние процессов, протекающих в этой среде, на изменение уровня легитимности власти, являются интерактивный формат, неопределенность аудитории, референтность, высокая скорость распространения информации, оценочность.
Минимизация использования инструментов давления и принуждения в условиях информационного общества способствует повышению уровня легитимности власти. В контексте социоинформационного пространства негласное принятие «правил игры», а также текущего статусно-ролевого распределения
наиболее эффективным образом достигается благодаря налаживанию горизонтальной и вертикальной коммуникации в режиме открытого равного диалога и публичной дискуссии.
6. Актуализация проблематики легитимности власти вызвана объективными процессами, происходящими в информационном обществе: технологическое развитие медиапространства приводит к увеличению возможностей широкого доступа к информации, в том числе к политическим фактам и различным точкам зрения на них. Часть этой информации может оказывать влияние на сознание легитимности/нелегитимности существующей власти.
Теоретическая и практическая значимость исследования
Теоретическая значимость настоящего исследования заключается, прежде всего, в том, что сформулированные в работе положения, идеи и выводы могут быть использованы в дальнейшем для развития теории политической коммуникации, теории политического дискурса и медиадискурса.
Определение понятия «политический медиадискурс», научный анализ категории легитимности и факторов, оказывающих влияние на одобрение политических решений и политическую поддержку, способны обогатить эту область исследования современными теоретико-методологическими подходами.
Положения и основные выводы диссертации могут быть использованы при подготовке лекций и семинаров по политологии, спецкурсов по философии политики, теории и истории политики, политической коммуникативистике и связям с общественностью. Также данное исследование может послужить практическим руководством для специалистов, работающих в пресс-службах органов государственной власти, и политических консультантов.
Апробация работы
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. Апробация результатов диссертационного исследования проведена также на российских научных конференциях, в том числе:
Международный молодежный научный форум «ЛОМОНОСОВ - 2010» (Москва, Россия) - 12-15 апреля 2010 года;
Всероссийская научная конференция, посвященная 20-летию кафедры политологии Казанского (Приволжского) федерального университета: «Политика в изменяющемся мире: конфликты, решения, инновации» (г. Набережные Челны, Россия) - 29-30 июня 2010 года;
Международная научная конференция «Изменение России: политические повестки и стратегии» и конференции РАПН (Москва, Россия) - 25-26 ноября 2010 года;
«Павловские и Хессинские чтения» (Москва, Россия) - 29 октября 2010 года;
Международный молодежный научный форум «Ломоносов-2011: связь времен и поколений» (Москва, Россия) - 11-15 апреля 2011 г.;
Структура работы
Рукопись диссертации состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Теоретико-методологические основания исследования политического медиадискурса
Изучение средств массовой информации принимает систематический характер после Первой мировой войны и идет параллельно изменениям представлений о науке в целом. Так, для политических теорий эпохи модерна характерны крайние позиции и зачастую односторонние точки зрения. Этот исторический период представил нам особое видение и понимание роли языка и его влияния на формирование политической реальности: организованный дискурс в медиапространстве и любая коммуникация, опосредованная всемогущими средствами массовой информации, мыслилась как уникальный технологический инструмент, с помощью которого в умы рядового обывателя может быть вложена любая идея или смысл, будь то мнение о том или ином кандидате или общественное одобрение нового законодательного акта.
Успешное применение технологии массовой пропаганды во время Первой мировой войны положило начало широко известной «теории волшебной пули» или «теории подкожной иглы». Данная концепция была выдвинута Гарольдом Лассуэллом в работе 1927 года «Техника пропаганды во время мировой войны». Суть теоретических положений широко известна, поэтому сформулируем их вкратце: они заключались в огромных возможностях воздействия коммуникационных сообщений медиа на массовую аудиторию. Если учесть все необходимые структурные компоненты процесса коммуникации, то сообщение, по мнению Г. Лассуэлла, как волшебная пуля пронзает сознание индивида, вкладывая смысл и предопределяя образ действий, необходимый отправителю сообщения67. Задав определенные стимулы и условия, источник сообщения может получить необходимую реакцию и поведение избирателя. Таким образом, с точки зрения данной концепции, политический дискурс, организованный в средствах массовой информации, должен был сводиться, скорее, к монологу, нежели к диалогу и представлять собой некий технический процесс с жестко заданным и предсказуемым результатом. Эта теория изначально органично вписывалась в господствующую в то время научную парадигму, не принимавшую во внимание особенности восприятия информации объектом коммуникации и его роль как активного участника политических процессов.
Однако концепция не прошла проверку эмпирическими фактами (послевоенные исследования электоральных процессов под руководством П. Лазарсфельда, Б. Берельсона и X. Годэ в 30-50е гг.) и, в конце концов, была опровергнута и заменена моделью двухступенчатой коммуникации, суть которой заключался в опосредованности информационного воздействия лидерами общественного мнения.
В послевоенные годы в рамках эволюции политической мысли на первый план стали выходить теории, в которых информационные возможности, во-первых, уступали по силе воздействия, во-вторых, были призваны закрепить уже существующие и обозначенные, либо актуализировать латентные предпочтения. Прежние точки зрения на то, что информационное воздействие медиа способно заставить индивида в корне изменить свое решение, утратили свою объяснительную силу. Новые теории делали акцент на том, что убеждения индивидов формировались под воздействием мнений, поступающих через другие каналы, главным образом через личные контакты в ходе усвоения норм политической социализации. Средства массовой информации, таким образом, переставали быть всесильными агентами политического влияния и лишались решающей роли в формировании общественного мнения. Главный аргумент представителей данного направления заключался в обезличенности медиасреды как канала коммуникации, что, следовательно, уменьшало степень доверия к нему. Такого рода теории условно обозначают как «теории минимальных эффектов». Среди теорий, которые в отличие от довоенных концепций, отстаивали активную роль субъекта, наибольшую популярность получили теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера и «теория полезности и удовлетворения потребностей» Э. Каца68. В это время появляется очень значимое понятие обратной связи. Приходит понимание, что важной задачей субъекта коммуникации становится максимально четкая формулировка и передача своих интенций посредством информационного сообщения с целью его верного прочтения объектом получения информации. При этом индивид, получивший сообщение, склонен интерпретировать его сквозь призму своих установок, стереотипов и принятых образцов поведения, что зачастую приводит к значительным искажениям посылов дискурса. Стремление человека избежать когнитивного диссонанса, т.е. создать непротиворечивое представление о мире, представляет собой неизбежный источник искажений в восприятии действительности и искажений в сообщениях. Основатель концепции когнитивного диссонанса Л. Фестингер утверждает, что «любой человек стремится к сохранению достигнутой им внутренней гармонии»69, поэтому, получая информацию извне, он пытается согласовать ее со своими собственными оценками, убеждениями, идеалами и сделать осознанный выбор. В результате индивиду приходится изменять либо поведение, либо знание. В ситуациях, касающихся политических реалий, человеку очень сложно изменить свои взгляды только на основе новой информации. Поэтому наибольшей эффективности достигнут те сообщения, которые не опровергают, а подкрепляют и подтверждают уже имеющееся мнение. Таким образом, стереотипное знание влияет на создание псевдореальности, которая является для индивидов реальностью действительной, и которая задает рамки дальнейшей политической и социальной деятельности.
Концептуальные и методологические подходы в изучении феномена легитимности политической власти
Формализация легитимности, попытка выработки научного концепта приводит исследователя к выводу, что легитимная власть «есть власть, которую тот, кто ей подчиняется, дает тому, кто ее осуществляет, своего рода кредит, которым один наделяет другого, fides, auctoritas, которые один другому вверяет, вкладывая в него свое доверие. Это власть, которая существует лишь потому, что тот, кто ей подчиняется, верит, что она существует»"4.
Схожая направленность очерчена в работах американского социолога Ч. Миллса, согласно которому легитимность обеспечивается до тех пор, пока властные структуры способны поддерживать свое господство с помощью «эффективного использования «верований в моральные символы, священные эмблемы и юридические формулы»115. Эту незаурядную способность к поддержанию институционального господства, по мнению Ч. Миллса, исследователи обозначают различными дефинициями. Кто-то говорит о «политической формуле» (Г. Моска), о «символах власти» (Г. Лассуэл), о «коллективных представлениях» (Э. Дюркгейм), об общественном чувстве (Г. Спенсер) и т.д. пб. Уровень доверия к власти тем самым определяется умением управленческих структур так организовать политический процесс, чтобы обеспечить безусловное субъективное принятие текущего статусно-ролевого распредления на символическо-условном уровне.
В демократическом обществе процесс легитимации получает принципиальные отличия. Принцип выборности диктует необходимость перманентной адаптации власти к текущим условиям. Демократические практики требуют фиксации изменений и преобразований как фундаментальной основы для реализации политической власти. X. Ортега-и-Гассет отмечал, что для такого типа обществ характерна несовершенная легитимность. Правителю, пришедшему на свой пост путем процедуры демократического голосования, приходится постоянно доказывать свою эффективность и свое право на управление. Этот тип, безусловно, оказывается более слабым. «Первоначальная легитимность, прототипная, единственная компактная и насыщенная, всегда принадлежала у всех народов царю по милости Божией. В чистом виде другой нет»117.
Подытожив все вышесказанное, отметим, что социальная значимость исследований феномена политической легитимации инициирует поиск новых исследовательских подходов. Однако, в условиях современного плюрализма, было бы наивно говорить о выработке единой универсальной теории. Потребность существует в разработке когнитивных моделей, дополняющих и расширяющих представления о явлении.
Проследив историю и эволюцию феномена легитимности власти, можно отметить, что первые работы, затрагивающие данную проблематику, появляются задолго до появления самого термина «легитимность» и его научной концептуализации.
Древнегреческие философы, описывая процессы функционирования власти, делали вывод о том, что наибольшая прочность и стабильность государства обеспечивается при стремлении правителей к всеобщему благу.
Основой концептуализации феномена в средневековой христианской Европе становится разграничение духовной и светской власти. Власть оказывается легитимной только в случае освящения божественным авторитетом. Кроме того, эта эпоха заложила фундамент для появления у светской власти собственных механизмов легитимации.
Цит. По Андрушкевич И. Н. Теория легитимности в толковании испанского философа Ортеги-и-Гассета // Кадетская перекличка. № 80.2009. С. 23-38. Новое время характеризуется попыткой обоснования легитимности власти с помощью абстрактного общественного договора, что связано с социально-политическими изменениями, которые сделали невозможным легитимацию через духовный авторитет религии. Теоретики общественного договора стали обосновывать притязания на власть договоренностью большинства граждан относительно целей и ценностей власти, так называемым социальным консенсусом.
Появление феномена легитимности власти в активном научном употреблении политико-философская традиция связывает с именем Макса Вебера, который впервые дал четкую интерпретацию данному концепту, разработал первую классификацию, а также показал практическую значимость явления для эффективного функционирования государственной власти.
В дальнейшем концепция Вебера подвергалась дополнениям, многочисленным переработкам, а также острой критике. Большинство работ, посвященных феномену легитимности «послевеберовского периода», тем или иным образом затрагивали его теорию. Одним из наиболее крупных теоретиков этого времени стал Д. Истон, предложив в качестве базовых несколько иные источники легитимности, значительно расширив и дополнив уже существовавшую концепцию. Истон впервые заговорил о субъективном принятии власти, отойдя от ее объективных, формальных характеристик. Однако есть версия, что такой подход был предложен еще ранее отечественным исследователем Коркуновым.
Огромный вклад в научную концептуализацию феномена легитимности власти внесли такие теоретики коммуникативной природы власти, как Т. Парсонс, X. Арендт, Ю. Хабермас. Последний, помимо самого феномена легитимности, изучал и явление кризисов легитимности, которые стали нередким явлением в демократических обществах в XX веке. Вопрос эффективности правительств, а также целесообразности их действий породил множество политико-философских исследований, среди авторов которых -Э.Кинг, Р. Роуз, С.Бриттен, С.Липсет, Г. Аптер и многие другие.
Ряд ученых указывали на символический характер процесса легитимации, полагая, что истинный смысл легитимности состоит в негласном, скрытом доверии. Этот лейтмотив звучит в работах П. Бурдье и Ч. Миллса. Свое прочтение проблемы предлагают М. Фуко и X. Ортега-и-Гассет, последний прослеживает эволюцию легитимности на протяжении всей истории.
Коммуникативный подход в исследовании легитимности политической власти
Во второй главе было показано, что теоретическая рефлексия по поводу концепта легитимность идет по двум основным путям. Первый — «демократический», при котором власть приобретает легитимность, если гарантирует паритет добровольного существования, основанный на равной публичной дискуссии и равенстве. В рамках этого процесса происходит стихийное формирование гражданских мнений, одобрение политических решений обуславливается спонтанной, свободной, рациональной дискуссией. Однако, идея всеобщего коммуникативного взаимодействия, при котором политика возможна только при общественном согласии и кооперации, а легитимность основывается на всеобщем рациональном консенсусе, представляется нам несколько утопичной. Политическое и социальное устройство может иметь гегемонистские черты. Более того, функционирование политической власти более связано с конфликтом, нежели с кооперацией. Демократическая модель не носит постоянного совещательного характера, т.к. это существенно затрудняет принятие решений. При этом важность налаживания обратной связи и горизонтальных коммуникаций определяется большими возможностями по предоставлению информации для анализа и почвы для конструирования легитимного порядка, который максимально отвечает ценностям и социально-культурным особенностям определенного социума.
Второй из рассматриваемых нами путей - «административный», при котором обоснование и доверие к власти целенаправленно выстраивается путем институционализированного, четко структурированного, вертикального администрирования. Этот процесс контролируется с помощью сложноорганизованных технологий государственного управления. Информация, передаваемая с помощью медиа, подается в виде привычного для каждого индивида нарратива. Многочисленные исследования в области коммуникаций указывают на большой потенциал использования в рамках медиадискурса вербальных и невербальных инструментов. Поистине велики возможности языка, создающего, по сути, псевдореальность. Главной функцией медиакартины, создаваемой с помощью возможностей политического медиадискурса, предположительно должно быть отражение действительности, однако эта функция искажается по ряду объективных и субъективных причин. Реальный мир в этих условиях, особенно в условиях информационного общества, оказывается вне доступа адресата, неспособного познать его в истинном проявлении. При этом нарратив, рассказ о событии становится значимее самого события, поскольку мнение о нем формируется посредством медиадискурса и создаваемой им медиакартины.
Эпоха постиндустриального общества характеризуется информационной избыточностью и информационными перегрузками. Индивид индустриальной эпохи получал гораздо меньше информации на входе и имел достаточно время для анализа, выработки мнения. В XX возрастает не только количество информации. Корректнее будет говорить о расширении возможностей и способов ее получения, увеличении темпов и уменьшении времени на ее обработку. Эти тенденции ведут к замещению глубокого анализа поверхностным прочтением, превращая познание о мире в процесс потребления «готового текста» или шире — «готового слова». В дополнение к сказанному следует отметить, что погружение индивидов в информационно-политическую среду также не лучшим образом сказывается на способности адекватной независимой оценки ситуации. Лишение способности критического стороннего наблюдения превращает политический медиадискурс в удобное средство для манипулирования. Безусловно, эти структурные изменения приводят к открытию широких возможностей по использованию информационного пространства политическими элитами. Носитель политической власти в своем стремлении к всеобщему признанию и одобрению старается получить контроль над политическим медиадискурсом.
У Ш. Муфф мы встречаем понятие так называемых «политических образований» (включают в себя политические дискурсы), задача которых состоит в том, чтобы структурировать и организовать совместное существование и взаимодействие индивидов в условиях постоянной разнонаправленности их интересов. Политический дискурс, таким образом, у Ш. Муфф служит для эскалации конфликта и обеспечения общественной лояльности: «Демократия нуждается в том, чтобы совершенно сконструированный характер социальных отношений дополнялся совершенно прагматическими основаниями притязаний на легитимность власти» .
Обе точки зрения имеют основания и право на существование, поэтому на теоретическом уровне этот спор пока не разрешен. Мы считаем, что в обоих случаях политический дискурс служит полем, в котором власть проявляет себя коммуникативно. В первом случае, вынося вопросы на предмет обсуждения и дискуссии, во втором - действуя в категориях убеждения и скрытого принуждения путем интерпретации картины мира тем или иным образом, заставляя занять аудиторию выгодную ей точку зрения.
В обоих случаях пространство политического дискурса смещается в медиаполе, поэтому правомерно говорить о субъектно-объектном взаимодействии в пространстве медиадискурса.
При этом эволюция мира политического, связанная с развитием информационных технологий и широким доступом к ним массовой общественности, предопределяет тенденцию развития первого пути. Мы полагаем, что новые условия субъектно-объектного взаимодействия по поводу распределения статусно-ролевых полномочий диктуют требования соблюдения разумной степени публичности и открытости политического медиадискурса.
Власть получает возможность для дискурсивного выражения через многочисленные медиаканалы. Справедливо будет отметить, что XX век принес человечеству множество новых каналов передачи информации. Каждый из них оказывает воздействие на восприятие индивидом действительности. При этом важной особенностью медиа служит тот факт, что появление нового канала отнюдь не устраняет воздействие старого, скорее наоборот, совокупность передатчиков начинают работать комплексно, создавая все более искаженную действительность.
Массовое использование методов административного воздействия и давления уступают место гораздо более тонкому управлению сознанием (иногда подсознанием) с помощью средств политической коммуникации. Власть начинает опираться на «легитимацию силы в форме права» .
Политический медиадискурс в системе факторов легитимности политической власти
Методологический арсенал исследования возможностей медиадискурса идет по пути усложнения и систематизации с использованием лингвистических и коммуникативно-прагматических механизмов для анализа. Изучение медиадискурсивных практик показывает, что политическая информация, реализуемая в социоинформационном пространстве, направлена на обоснование и аргументацию в пользу определенных политических решений, феноменов. Другими словами, целью и назначением медиадискурса является легитимация действий власти.
Бесспорная актуальность феномена легитимности власти и заинтересованность политических акторов в прочности и стабильности государственных основ, в обосновании и одобрении политических решений, в добровольном выполнении гражданами своих обязанностей, породили обширный корпус работ, посвященных данному феномену. Изначальное восприятие власти как непосредственной данности облегчало обоснование притязаний на власть, закладывая в его основу религиозные практики или обусловленность традициями. Появление идеи о договорном характере отношений между властными структурами и обществом вывели легитимность из сферы данности в сферу обсуждения, договора или по-другому дискурса.
Теоретико-методологический анализ феномена легитимности власти четко продемонстрировал, что в каждую историческую эпоху основания так называемой «политической формулы», закреплявший некоторый статус институционально-ролевого распределения, претерпевали изменения. Диссертант полагает, что перестройка политического пространства, связанная с информационной революцией, нивелирует прежние основания, выдвигая на первый план информационные практики, реализуемые в пространстве медиадискурса.
Характеристики нынешнего медиадискурсивного пространства требуют постоянного присутствия в нем властных структур, что связано с двумя причинами: во-первых, коммуникация с аудиторией должна носить перманентный характер, во-вторых, лояльность власти и стабильность социума может быть обеспечена только при условии оперативной реакции на поступающие сигналы аудитории, и учета ее анализа при принятии политических решений.
С точки зрения теоретиков коммуникативного подхода к исследованию власти, только социальный консенсус, взаимодействие и диалог может служить ее основанием. Нынешняя характеристика общества как медиадискурсивного пространства закладывает основы для публично-переговорных практик и гражданского участия, необходимых для достижения согласия по поводу разделяемых ценностей. Только в этом случае будет выполняться обязательное условие стабильного функционирования власти - добровольность подчинения, которое предполагает осознание зависимости, а не саму зависимость.
Представители коммуникативных концепций власти настаивали на символическом характере властных отношений, которые призваны обосновывать проводимые решения, зафиксированные институциональные установления.
Таким образом, медиадискурс становится одним из важнейших фактором легитимности власти вне зависимости от подхода, которого мы будем придерживаться при трактовке оснований легитимности.
С одной стороны, за точку отсчета может быть принята консенсусная природа субъектно-объектного взаимодействия. В этом случае пространство медиадискурса становится эффективным полем для реализации публичного диалога в форме политического текста или политической речи, аргументации, согласования разнонаправленных интересов, достижения коллективных целей. Возможность трансляции смыслов предоставляет условия для перманентного поддержания такой коммуникации, которая становится условием стабильного функционирования отношений власти и подчинения.
С другой стороны, мы можем принять за основу иерархическую картину властных отношений. Учитывая возможности медиадискурса как инструмента интерпретации политической реальности, воспроизводства смыслов социальных практик и конструирования событий мира политического, мы также признаем его в качестве решающего фактора легитимности власти как критерия обоснования и одобрения текущего институционального статус-кво.
В обоих случаях пространство медиадискурса располагает возможностями транслировать общепринятые субъективные нормы и ценности, лежащие в основании функционирования ментальных структур того или иного социума. Легитимность власти представляет собой лишь субъективную интерпретацию, зависящую от точки зрения. Помимо всего прочего, медиадискурс выполняет ряд функций, имеющих решающее значение при повышении уровня легитимности: когнитивную, прагматическую и интегративную.
При этом в работе было показано, что развитие субъектно-объектных властных отношений, при сохранении текущих тенденций активного проникновения информационного пространства в жизнь каждого обывателя, будет идти по пути развития двустороннего диалога, трансформации политического участия, преодоления асимметричного характера власти. Высокий потенциал легитимности власти может быть обусловлен высоким уровнем доверия, который в условиях широкого доступа к информационным ресурсам может быть обеспечен только с помощью публичного, открытого взаимодействия.
