Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Литературный либертинаж в исследованиях 9
Глава 2. Историко-культурный контекст развития либертинажа во Франции в первой трети XVII века 20
2.1. Французское общество в первой трети XVII века 20
2.2. Философские источники либертинажа 24
2.3. Либертинаж в литературной жизни 27
2.4. Эстетическая программа либертинажа 31
Глава 3. Человек и мир в поэзии либертинажа 42
3.1. Вольнодумная характеристика мироздания. Интерпретация мотивов «Бег времени», «Непостоянство», «Протей» 42
3.2. Человек и судьба. Мотивы «Рок» и «vanitas» в поэзии либертинажа 46
3.3. Бог в лирике вольнодумцев 55
3.4. Вольнодумная трактовка мотива «Уединение» 59
3.5. Поэтическое выражение жизненного идеала 70
Глава 4. Индивидуальность в лирическом выражении Теофнля де Вио 75
4.1. Образ автора в обращениях к читателю 75
4.2. Любовное чувство в лирике Теофиля 77
4.3. Вольнодумное понимание дружбы в жизни и творчестве Теофиля 106
4.4. Личность и мироздание. Философская лирика Теофиля 114
Заключение 128
Список использованных источников
- Философские источники либертинажа
- Эстетическая программа либертинажа
- Человек и судьба. Мотивы «Рок» и «vanitas» в поэзии либертинажа
- Любовное чувство в лирике Теофиля
Введение к работе
Проблема литературного либертинажа была впервые поставлена в книге А. Адана «Т. де Вио и французская свободная мысль 1620-х годов» (1935). Однако до настоящего времени литературный либертинаж является одним из наименее известных явлений литературного процесса во Франции в XVII веке. Современные исследователи проявляют интерес к творчеству отдельных авторов-вольнодумцев. В работах французских литературоведов последних десятилетий, посвященных барокко, анализируются содержательные и поэтические особенности литературного наследия Т. де Вио, А. де Сент-Амана, Т. Л'Эрмита, Буаробера, Ж.-В. де Барро и некоторых других поэтов и писателей-либертенов. Благодаря трудам, посвященным проблемам барочной эстетики и художественной практики, имена многих либертенов стали более известными, чем в течение двух предыдущих столетий, не только узкому кругу специалистов, но и читателям, как имена представителей барочной литературы.
Однако до сих пор не опубликовано ни одной работы, посвященной вольномыслию как литературному явлению, сыгравшему значительную роль в литературной жизни Франции всего столетия. На наш взгляд, такое положение объясняется следующими причинами. Во-первых, несмотря на значительное продвижение в литературоведческом изучении барокко, многие вопросы, касающиеся его теоретического обоснования, продолжают дискутироваться. Сложность эстетической природы барокко, а также особенности функционирования его французского варианта порождают противоречивые положения в исследовательских подходах и выводах. Во-вторых, недостаточно изученные взаимоотношения барокко с сосуществующими в литературном процессе XVII века стилями (маньеризм, классицизм) вызывают зачастую противоположные характеристики особенностей творческого метода литераторов-либертенов. В-третьих, говоря о литературном либертинаже необходимо учитывать социальные, идеологические, философские аспекты вольномыслия. Наконец, изучение литературного либертинажа осложняется, с одной стороны, недостатком засвидетельствованных фактов, характеризующих особенности существования этого явления в литературном процессе. С другой стороны, многие документы, имеющие отношение к литературе либертинажа, остаются малодоступными. Это также относится к художественным текстам вольнодумцев. Произведения наиболее известных поэтов и писателей-либертенов - Т. де Вио, А. де Сент-Амана и некоторых других - можно найти в современных переизданиях собраний их сочинений и антологиях. Но при изучении менее популярных вольнодумных авторов исследователь часто
ограничен несколькими стихотворениями, опубликованными в сохранившихся антологиях XVII века и, как правило, не вошедших в современные издания.
Данное диссертационное исследование посвящено литературному аспекту либертинажа в первой трети XVII столетия. Это первый период в развитии вольномыслия как идейного и художественного движения. На первое десятилетие века приходятся юношеские годы многих авторов-либертенов. В это время важнейшие для становления их личностей и творческих индивидуальностей традиции предыдущего века - века расцвета поэзии, представленной именами членов Плеяды, века, прославившего гуманистическую ученость, - корректируются особенностями социально-исторического развития Франции, вступающей в новый век и в Новое время в истории.
Второе десятилетие особенно важно для становления литературных и философских взглядов вольнодумцев. На формирование эстетических принципов либертинажа влияет деятельность Ф. Малерба по реформированию литературного языка и самой литературы. С другой стороны, творческий метод либертинажа определяется расцветом лирической поэзии барокко во многих европейских странах, прежде всего, в Италии и Испании. В 1615 году во Францию приезжает Марино, что «является датой в истории французской литературы» [22, 19]. Новый исторический этап, начавшийся для Франции в 1610 году (гибель короля Генриха IV), способствует развитию и укреплению вольнодумных умонастроений в атмосфере свободы, вызванной кризисом государственной и религиозной власти. Для идейного становления либертинажа имеет большое значение распространение в эти годы итальянской натурфилософии, в частности, пребывание во Франции итальянского философа-атеиста Ванини.
Третье десятилетие века является периодом зрелого творчества авторов-вольнодумцев. В это время их эстетическая позиция, выраженная в литературной программе Теофиля и некоторых других либертенов, получает подтверждение в художественной практике. Издаются три части «Поэтических произведений» Т. де Вио (1621, 1623, 1626), печатается первая редакция вольнодумного романа Ш. Сореля «Комическая история Франсиона» (1623), в коллективных сборниках и отдельно публикуются произведения других вольнодумцев. 1621-1622 годы представляют собой «апогей вольнодумного движения» [19, 257]. В первой половине третьего десятилетия века влияние либертинажа на жизнь французского общества имеет наиболее выраженный характер. В этот период именно в среде литераторов вольнодумные идеи проявляются особенно заметно. Середина двадцатых годов становится переломным моментом в развитии первого периода вольномыслия. Религиозная и государственная власть, стремясь восстановить свой авторитет,
предпринимает решительные меры по борьбе с вольнодумством. Показательным примером наступления на свободную мысль является процесс Т. де Вио (1623-1625). С приходом к власти Ришелье (1624) начинается новый этап в жизни страны. По мнению А. Адана, в 1625 году либертинаж «побежден» [19, 404]. Однако, несмотря на смерть Теофиля в 1626 году, его произведения продолжают переиздаваться. Вольнодумные поэты и друзья Теофиля - Буаробер, Сент-Аман - хотя и разорвавшие отношения с ним во время процесса и внешне полностью покончившие со своим вольнодумным прошлым (к примеру, Буаробер становится одним из литераторов, пишущих для Ришелье), в своих произведениях демонстрируют верность эстетике и философии вольномыслия. Вольнодумная по содержанию и форме лирика продолжает существование в стихотворениях Воклена дез Ивето, Ф. Менара, Т. Л'Эрмита, Мальвиля, Г. Кольте и других поэтов, среди которых одни были друзьями и последователями Теофиля, другие, возможно, не знакомые с ним лично, испытали воздействие его идей. В конце двадцатых годов выходит на арену литературной жизни молодое поколение поэтов-либертенов - Ж.-В. де Барро, Ж. Скюдери, Ш. Вийон д'Алибре, Мере и другие. Их произведения начинают создаваться именно в этот период, когда художественное и идейное влияние либертинажа по-прежнему очень сильно.
Оригиналы текстов поэтов-вольнодумцев цитируются в основном по подготовленной Ж.-П. Шово «Антологии французской поэзии XVII века» (Paris, Gallimard, 1987), а также по составленной С. Бертьер и Л. Видаль «Антологии французской литературы XVII века» (Paris, Librairie Generale Francaise, 1993). Эти сборники были избраны как наиболее новые из доступных нам и достаточно разнообразно представляющие авторов интересующего нас периода. Некоторые вольнодумные тексты цитируются по антологии А. Адана «Либертены в XVII веке» (Paris, Buchet/ Chastel, 1986). Это единственное современное издание, в котором представлены отрывки художественных и философских текстов, отображающих основные вольнодумные идеи XVII столетия.
Творческое наследие Т. де Вио - крупнейшего представителя первого периода либертинажа - это лирические стихотворения, трагедия «Пирам и Тисба», отрывки из неоконченного прозаического произведения «Первый день», новелла на латыни «Larissa», личные письма на французском языке и латыни. Основное внимание уделяется его поэтическому творчеству. Что касается прозы Теофиля, нами привлекается некоторый материал, представляющий интерес в рамках темы, в целом же, вслед за рядом французских историков литературы повторим, что великолепная проза этого автора заслуживает отдельного внимания и ожидает своего исследователя.
Библиографическое изучение поэтического наследия Теофиля выполнено «восхитительно и полно» [19, 437] в книге I и III исследования Ф. Лашевра «Либертинаж в XVII веке» (I. 1909, v.2, pp. 257-295; III. 1911, pp. 128-129). A. Адан пополнил эту библиографию некоторыми переизданиями [19, 437-441].
Основным источником оригинальных поэтических текстов Теофиля в нашей работе являются «Поэтические произведения», опубликованные Ж. Стрейшером в серии «Французские литературные тексты». Первый том (1967) этого критического издания включает первую часть «Поэтических произведений», второй том (1958) содержит вторую и третью части. Это издание мы предпочли другим современным публикациям (Полное собрание сочинений в издании М. Аллона в серии «Bibliotheque Elzevirienne», т.1, 1856, т. 2, 1855; в издании Г. Саба, т. 1, 1984, т. 2, 1978, т. 3, 1979, т. 4, 1987); «Поэтические произведения» в издании Г. Саба в серии «Classiques Gamier», 1990) по следующим причинам. Во-первых, представляется наиболее удачным выбор первоисточников, сделанный и аргументированный Ж. Стрейшером [См.: 6, XVI-XVII]. Во-вторых, каждый том сопровожден комментариями издателя, который приводит существенно отличающиеся от базового издания варианты из других изданий. Издатель сохранил орфографию первоисточников, исправив лишь очевидные ошибки и добавив некоторые знаки препинания для облегчения чтения. Таким образом, мы имели возможность читать стихотворения Теофиля практически в том же виде, в каком их читали его современники. Следование орфографии базовых изданий также обеспечивает возможность более обоснованного анализа некоторых поэтических особенностей, которые могут исчезнуть при адаптации текста.
Проведение исследования по данной теме отвечает необходимости определить статус вольномыслия во французской литературе XVII века. Творческое наследие литературного либертинажа первой трети века представляет интерес как для изучения в рамках отечественного литературоведения истории французской литературы XVII века, так и для исследования литературы барокко в европейских странах и, в частности, в Беларуси. Мы надеемся, что наша работа будет способствовать привлечению внимания специалистов и читателей-ценителей поэтического слова к образцам оригинального лирического выражения, представленным в малоизвестной у нас французской поэзии барокко, часть литературного наследия которого составляет практически неизвестная у нас поэзия либертинажа.
Основная часть диссертации состоит из четырех глав. В Главе 1 «Литературный либертинаж в исследованиях» рассматриваются основные этапы в изучении литературы вольномыслия, а также называются работы, важные для решения теоретических и практических проблем при исследовании темы. В Главе 2 «Историко-культурный контекст развития либертинажа во Франции в первой трети XVII века» характеризуется историческая и
социальная обстановка в стране, исследуются мировоззренческие основы либертинажа, рассматривается положение, занимаемое либертинажем в литературной процессе времени, анализируется вольнодумная творческая теория и выявляются черты эстетики либертинажа. В Главе 3 «Человек и мир в поэзии либертинажа» проводится анализ поэтических произведений вольнодумцев, раскрываются содержательные особенности их лирики, прежде всего, философские представления о мире и месте в нем человека. Определяется также специфика поэтики литературного либертинажа, которая объясняет многие творческие открытия вольнодумцев, важные для дальнейшего развития французской литературы и, в первую очередь, поэзии. Глава 4 - «Индивидуальность в лирическом выражении Т. де Вио» - посвящена крупнейшему представителю литературного либертинажа первой трети XVII века. В главе анализируются произведения этого талантливого поэта, определяются основные черты его художественной манеры, изучается значение его идейной позиции для философского становления либертинажа, а также воздействие его эстетики и поэтики на развитие литературы того периода и на последующую французскую поэтическую традицию. Результаты исследования обобщаются в «Выводах».
Полный объем диссертации составляет 142 страницы. Список использованных источников состоит из 92 наименований и занимает 5 страниц.
Философские источники либертинажа
Особенный интерес представляет анализ мировоззренческих основ либертинажа и, прежде всего, тех источников, из которых были почерпнуты идеи, составляющие основу вольнодумной философии.
В философском сознании времени смешиваются два направления, унаследованные от вновь открытой в предыдущем веке греческой философии: эпикуреизм и стоицизм.
Философия Эпикура как средство достижения человеком наиболее счастливой жизни является мировоззренческой основой либертинажа. Вольнодумство воспринимает идеи Эпикура о материальном единстве мира и об ощущениях, являющихся первичными и главными источниками истины. Жизненный идеал вольнодумцев основывается на эпикурейском тезисе о духовной свободе человека и его праве на наслаждение. Из философии Эпикура вольнодумцы почерпнули идею бесстрастного и бездеятельного бога, создавшего мир и остающегося безразличным к его дальнейшей судьбе.
Важность стоицизма была обусловлена трагическими реалиями Нового времени. Эпоха крушения ренессансных идеалов принесла осознание ничтожности перед окружающим миром, полным опасностей. Из стоических идей, воспринятых у Сенеки, особое влияние на вольнодумное мировоззрение оказывает стоическая концепция Природы как универсального разума и великого космического художника.
Главным источником идей эпикурейцев и стоиков для вольнодумцев начала XVII века стала итальянская натурфилософия, во Франции доступная благодаря широко распространенным итальянским книгам. Другим источником влияния итальянских идей на французские умы стало образование в Италии, в частности, в Падуанском университете. «Туда, в Падую, отправляются молодые французы, жаждущие приобщиться к передовой науке и тяготеющие к вольномыслию» [76, 36].
Серьезное воздействие на философские воззрения вольнодумства оказало пребывание во Франции итальянских философов. Наибольшее значение для мировоззренческих позиций либертенов первой трети XVII века имеет деятельность итальянского философа-атеиста Ванини. В марте 1615 года Ванини приезжает в Лион. В июле он уже в Париже, где занимается образованием племянника своего покровителя вельможи-вольнодумца Бассомпьера. Подхватывая шутки и парадоксы Ванини, очарованная его яркой индивидуальностью, светская молодежь впитывает вкус к богохульству и одновременно перенимает философские мысли. В сентябре появляется книга Ванини «De Arcanis», содержащая материалистические убеждения автора. Книга имеет большой успех в обществе и вызывает настоящий скандал, заставивший философа скрываться. Ванини арестовывают в Тулузе, где по приговору инквизиции он был сожжен на костре в феврале 1619 года. А. Адан делает предположение, что личная встреча Т. де Вио и Ванини могла состояться либо между июлем и началом сентября 1615 года, либо между концом мая и началом сентября 1616 года [19, 135]. Знакомство с Ванини сыграло решающую роль в эволюции представлений Теофиля от сектантского атеизма 1615 года к философской системе, развиваемой в творчестве поэта с 1620 года.
Огромное влияние на молодые умы начала XVII века оказал скептицизм М. Монтеня. Его «Опыты» учили философии, максимально приближенной к реальной жизни. Важнейший принцип, которому следует Монтень -искренность. «У меня нет другого связующего звена при изложении моих мыслей, кроме случайности. Я излагаю свои мысли по мере того, как они у меня появляются; иногда они теснятся гурьбой, иногда возникают по очереди, одна за другой. Я хочу, чтобы виден был естественный и обычный ход их, во всех зигзагах» [13, 223]. Автобиографический характер книги и естественно-раскованная манера философствования Монтеня оказали влияние на творческую манеру вольнодумцев.
Лучшим способом анализа внутреннего мира человека Монтень называет самонаблюдение и умение «созерцать свою жизнь в зеркале других жизней» [13, 576]. Это оказалось близким либертенам, в центре мысли которых всегда находится внутреннее «я». Монтеневская этика учит вольнодумцев подчиняться «бесхитростно и безмятежно, иначе говоря - естественно... общему закону, управляющему Вселенной» [13, 573]. Либертены разделяют взгляд Монтеня на «человеческое назначение», заключающееся в том, чтобы «согласно всем естественным законам прожить эту жизнь» [13, 615]. Вольнодумная мораль вслед за ним повторяет, что «просто жить - не только самое главное, но и самое замечательное» [13, 613] из человеческих дел.
Особое место в ряду философских источников либертинажа занимает трактат П. Шаррона «О Мудрости» (1601). Шаррон адаптирует скептицизм Монтеня применительно к условиям нового века. Его книга является «важным существенным этапом идущего от Монтеня философского течения вольномыслия» [76, 59]. Шаррон - один из теоретиков деизма, философской системы, утверждавшей, что Природа, Разум и Бог - три названия одной сущности. Основное в трактате Шаррона уделяется постижению духовной и физической природы человека. По мысли философа, человек страдает, не находя согласия с самим собой, тогда как ладит с другими людьми, либо, напротив, слишком соглашаясь с собой и плохо - с Богом. Поэтому для Шаррона благо, добродетель и справедливость заключаются в знании человеком самого себя.
В трактате «О мудрости» утверждается самостоятельная ценность личности. Книга учит человека держаться независимо и не слишком поддаваться распространенным настроениям. Огромное влияние на философию либертинажа оказывает нравственный императив Шаррона «держаться самого себя» [Цит по: 79, 133], то есть быть самим собой.
В этике Шаррона центральное место занимает культ «нашей матери Природы» [Цит. по: 19, 147]. Мыслитель придает ему рационалистическую окраску: «Я хочу, чтобы ты был хорошим человеком, потому что природа и разум (это и есть Бог) хотят этого» [Цит. по: 66, 14]. Лейтмотивом книги является призыв «следовать природе, т. е. разуму» [Цит по: 76, 78]. Именно из трактата Шаррона вольнодумцы первой половины века почерпнули культ природы, ставший основой их мировоззрения и повлиявший на их творчество. Отец Гарасс в книге «Любопытная доктрина остромыслов нашего времени» (1623), разоблачая вольнодумную ересь, с особенной яростью обрушивался на этот вольнодумный «культ»: «Они говорят еще: вовсе нет ни другого верховного божества, ни высшего владычества в мире, кроме Природы, которой нужно следовать во всех вещах» [Цит по: 5, 42]. В 1603 году Сорбонна осудила трактат, усмотрев в ряде его положений несоответстия католической доктрине. Шаррон часто сравнивает животных и человека, указывая на общность их физической природы. Шаррон-деист примиряет религию и науку, отдавая науке предпочтение в вопросах познания мира. В разделе трактата, посвященном соотношению тела и души, сильны материалистические тенденции. Веру в бессмертие души философ объясняет в психологическом плане: «Бессмертие души есть вещь, наиболее слабо обнаруживаемая и основанная на понимании и средствах человеческих» [Цит. по: 19, 148].
Эстетическая программа либертинажа
Ш. Сент-Бев так описывает литературную ситуацию 20-х годов XVII в.: «Если мы представим себе тогдашнее положение в литературе в том общем виде, в каком оно могло представиться юному Корнелю из его провинциального далека, три громких имени должны были прежде всего обратить на себя его внимание - имена трех поэтов, ныне отнюдь не пользующихся равной известностью: Ронсар, Малерб и Теофиль. Ронсар, в ту пору уже давно покойный, тем не менее, пользовался еще необыкновенной славой и представлял собой поэзию ушедшего века; Малерб, еще живой, но уже одряхлевший, открывал собой поэзию нового столетья, и те, кто не стоял близко к тогдашним литературным спорам, ставили его рядом с Ронсаром. Наконец, Теофиль, молодой, бесшабашный, пылкий, первыми блестящими выступлениями, казалось, обещал сравняться в недалеком будущем со своими предшественниками» [89, 51-52]. Сент-Бев называет характерную для развития литературы тех лет оппозицию «поэзии ушедшего века» и «поэзии нового столетия», обобщенно представленную в именах Ронсара и Малерба. Выделяя Теофиля, критик подчеркивает значение творчества этого поэта, но никак не характеризует его позиции по отношению к противостоянию «старой» и «новой» поэзии.
Для современников имена Малерба и Т. де Вио стояли рядом и одинаково превозносились. Одним из первых противопоставил творческую позицию Теофиля доктрине Малерба Н. Буало. Приговор теоретика классицизма сыграл роковую роль в судьбе поэта-вольнодумца. Долгое время для целого ряда исследователей, считавших художественные достижения классицизма единственной непреложной ценностью французской литературы XVII века, оппозиция методов Малерба и Теофиля была причиной бесславного для истории литературы творчества поэта-либертена. «Этот бедняга, - пишет о Теофиле Г. Лансон, - у которого было много превосходных качеств и счастливых мыслей... погубил себя своей небрежностью и причудами; его свободная фантазия не создала ни неувядаемой красоты формы, ни всеобщей истины. Он сделал бы лучше, если бы следовал наставлениям Малерба, с помощью которых он мог бы подняться выше его» [82, 470]. Однако оппозиция творческих принципов Теофиля и Малерба не была абсолютной [См.: 19; 29; 76.).
А. Лафэ дает следующую общую характеристику развития поэзии в 1600-1630 годах: «трудный, но уверенный прогресс современных достоинств» [41, 423]. Термин «современность» не является словом XVII века. Это понятие широко используется на протяжении всего столетия, выражаемое прилагательным «современный», иногда субстантивирующимся. Именно Малерб, предложивший свою программу формирования литературного языка, стал в начале века одним из первых «модернистов». Зрелое творчество Теофиля приходится на второе и третье десятилетие века. Авторы его поколения, независимо от принадлежности к тем или иным идейным и литературным течениям, в подавляющем большинстве представляют «новую» поэзию, развивающуюся в русле «современных» качеств, предложенных Малербом.
Малерб и Теофиль настаивают на современности письма, которая «более всего отмечает вступление в XVII век» [42, 276]. В отличие от поэтов-сатириков начала века - Мотена, Сигоня, М. Ренье - вставших на защиту «поэзии ушедшего века» и отвергавших реформу Малерба, Теофиль принимает его программу. Именно Малерба он называет первым в своем стихотворном послании к собратьям по перу, написанном в тюрьме. Поэт-вольнодумец признает учение Малерба о языке и в соответствии с его лингвистическими правилами переделывает свои ранние стихотворения. Теофиль вторит Малербу: «Нужно, чтобы речь была устойчивой, чтобы смысл ее был природным и легким, язык - точным и осмысленным» [Цит. по: 60, XXVIII]. В риторике, метрике, словаре поэт-либертен является учеником и продолжателем Малерба. Стилистические принципы Теофиля предполагают точность и ясность языка, что вполне соответствует малербовским правилам и «литературным требованиям рационалистического ума» [19, 321].
Как и Малерб, Теофиль отвергает подражание античным авторам, противопоставляя свою позицию гуманистической учености, ядром эстетики которой был принцип подражания. Поэзия, согласно Теофилю, должна быть современной по форме и содержанию. Поэтому те, кто пишут, подражая Демосфену и Вергилию, создают старые книги, не соответствующие духу своего времени. Поэт утверждает, что нужно стремиться к совершенству древних мастеров слова, но не копировать их сюжеты и не подражать их манере вплоть до имитации употребляемых ими стилистических фигур.
Однако общность многих пунктов в эстетике этих двух авторов не исключает различия, настолько разделившего их, что для современников они представляют две противостоящие школы, имевшие своих продолжателей и определившие смысл литературной борьбы в первой половине XVII века. В чем же состоят эти отличия, которые сам Теофиль выразил в словах, ставших афоризмом: «Я люблю славу Малерба, но не его уроки» [6, 10]?
Человек и судьба. Мотивы «Рок» и «vanitas» в поэзии либертинажа
Истолкование взаимосвязей человека и мира в сознании эпохи приводит к поискам судьбоносных истоков человеческой жизни не в самом человеке, а в неких внешних закономерностях. В литературе этого времени представлены многочисленные интерпретации мотива «Рок» («Судьба»). Взаимоотношения человека и окружающей его действительности в поэзии эпохи также находят отражение в различных трактовках мотива «vanitas».
В одном из своих стихотворений поэт Гомбо, завсегдатай салона маркизы Рамбуйе, метафорически представляет жизнь в виде моря. Аналогия с изменчивой и грозной стихией передает безжалостность мира, которым управляют необъяснимые законы судьбы. Удел человека - подчиниться воле рока, ожидая новых несчастий: И страх меня томит, поскольку вижу я Гряду подводных скал, предательские мели И бездну черную, куда швырнут меня [10, 661].
Перевод М. Кудинова. Религиозный поэт Ж. Оврэ подчеркивает абсурдность попыток «искать опоры в этом мире». Поэт считает невозможным противостоять хаотичности и роковой опасности бытия. Пессимизм в оценке действительности и человека, отличающий эту интерпретацию мотива «vanitas», приводит к осознанию трагического несовершенства мира и отсутствия в нем идеала: За тучу черную садится солнце славы, И в ласках сладостных есть горечи приправа, Нередко за спиной Фортуна прячет нож.. Без темной стороны медали не найдешь [10, 637].
Перевод Э. Шапиро. Ж.-Б. Шасинье объясняет недостижимость идеала двойственностью человеческой натуры. Поэт развивает мотив «vanitas», осуждая напрасные усилия человека достигнуть гармонии. Не несовершенство мироздания, а несовершенство самого человеческого существа делает невозможным обрести душевный покой:
О глупая душа во власти суеты! Всем недовольная, всего желаешь ты И, к цели устремясь, несешь сомнений бремя [12,fty].
Перевод М. Кудинова. Поэт-вольнодумец Ш. Вийон д Алибре в своем творчестве часто обращается к мотиву «vanitas». По его мнению, жизнь представляет собой хаос, в котором нагромождены несуразицы и противоречия. Поэтому наводить в ней порядок бессмысленно. Подобно другим барочным авторам д Аалибре напоминает о недолговечности любых человеческих деяний. Поэт задает вопрос, характерный для барочных трактовок мотива «vanitas»: Qu est infin un Cesar, et qu est un Alexandre Dont les armes ont mis tant de peuples endeuil [4, 127]?
(«Кем является, в конце концов, Цезарь и кто есть Александр,// Чьи войска повергли в печаль столько народов?»)
Эти «великие» много значили в свое время, однако итог их пребывания на земле всего лишь «немного пепла на ветру и шума для слуха» [4, 128]. Примеры доказывают суетность стремления к славе, богатству и успеху. По мысли либертена, попытки достичь этих столь притягательных для людей благ смешны и нелепы в хаотичном мире. Мотив «vanitas» поэт трактует, прежде всего, как тщету усилий человека обладать ценностями, преходящий характер которых очевиден. Д Алибре избегает пессимистических рассуждений о несовершенстве мира и не осуждает человеческую природу за неспособность обрести душевную гармонию. Вольнодумная интерпретация мотива «vanitas» приводит д Алибре к выводу о том, что «искать опоры в этом мире» следует не в погоне за иллюзиями, каковыми являются известность и высокое положение.
Что нам известность? Что нам слава? Все это, рассуждая здраво, Лишь дым, лишь суета сует. Кабатчику воскликнем: «Браво!» Бочонок полный лучше, право, Пустой могилы... Разве нет? [10, 659] Перевод В. Дмитриева. Застольные радости воспеваются в произведениях многих поэтов первой трети XVII века. Культивирование этого стихотворного жанра представляет собой дань определенной литературной традиции, «типу поэтической риторики, восходящей во Франции еще к Ронсару и «Плеяде» [74, 164]. Для вольнодумцев подобные произведения являются одной из форм этико-эстетической оппозиции идеалам аскетизма и смирения, предлагаемым идеологами и поэтами Контрреформации. Признание недолговечности всего живущего и тщеты человеческих усилий в вольнодумной трактовке мотива «vanitas» сочетаются с выражением радостного упоения жизнью и призывом к наслаждению. Таким образом, этот мотив в творчестве литераторов-либертенов объединяется с провозглашенным Горацием принципом «carpe diem».
В стихотворении «Виноградная лоза» вольнодумец А. де Сент-Аман, выражает сочувствие народам, живущим в холодном климате. Развивая «галльскую» тематику питейных радостей, узаконенную в литературе гением Рабле, поэт-либертен называет основной причиной несчастий северных народов отсутствие виноградной лозы, которая в его представлении имеет значение символа жизни. В метаморфозах центрального образа наблюдается реализация мотива «Протей»:
Alexandre le grand buveur, Bachus, eut-il sans ta faveur Pu meriter quelque louange, Et l eut-on jamais vu regner ur tant de terres que le Gange rend ant de plaisir a baigner [4, 121]. («Великий пьяница Александр,// Разве смог бы он, Бахус, без твоей милости// Заслужить какую-нибудь похвалу,// И разве можно было бы видеть его царствующим// На стольких землях, которые Ганг// Омывает с таким удовольствием».)
Лоза проливается живительной влагой - вином, которое не только утоляет жажду, но и способствует великим делам. Затем благодатный сок превращается в могучие воды реки, которая, в свою очередь, оплодотворяет обширные земли. В последней строфе стихотворения виноградная лоза появляется в виде подпорки для растений. Эту обыкновенную жердь Сент-Аман обещает избрать в качестве своего старческого посоха. Прием метаморфозы, свойственный поэтике барокко, является одним из средств выражения нестабильности и неуловимости явления, показывая невозможность его запечатлеть и понять его суть. У Сент-Амана этот формальный прием передает мысль о всеобщей взаимосвязи жизненных явлений, свойственной вольнодумному представлению о мироздании. Виноградная лоза в изображении поэта принимает масштабы основы бытия, объединяющей и поддерживающей все составляющие мира. Поэт дерзко называет богом античное божество плодоносящих сил земли, которому он приносит вольнодумную клятву: «Отче, пока я буду жив,// От всего сердца я буду служить тебе,// Я даю тебе здесь обещание// И клянусь этой сарделькой,// Что для моего старческого посоха// Я не хочу ничего, кроме обыкновенной жерди» [4, 121].
Любовное чувство в лирике Теофиля
Одним из способов выражения Теофилем внутреннего «я» является представление испытываемых чувств, среди которых особое место занимает любовь.
Каковы особенности любовной поэзии в рассматриваемый период? Во-первых, стилистическую и жанровую структуру любовной лирики определяет петраркистская традиция. С одной стороны, сказывается влияние итальянской поэзии, сыгравшей важную роль в развитии французской барочной литературы. С другой стороны, формальные и содержательные принципы петраркизма разрабатываются в национальной литературе - в любовной лирике Плеяды. Во-вторых, развитие французской литературы этого времени определяется необходимостью выполнять определенную социальную роль. Лирика, в том числе любовная, отличается либо официальным, либо салонным характером. Подражание общей модели в форме и содержании становится одним из эстетических принципов любовной поэзии эпохи.
По мнению Теофиля, следование любым образцам лишает выражение любовного чувства искренности и индивидуальности. Вопреки литературной традиции и моде поэт делает объектом своих произведений те чувства, которые испытывает он сам. Индивидуальность в представлении чувств позволяет выделить в его любовной лирике своего рода циклы. В жизни поэта была любовь к Филлиде, к двум Клоридам и к Калисто. Это не литературные типажи, поэтическое имя которых, по выражению Т. Готье, «так хорошо рифмуется с le lis (в пер. с франц. - лилия)» [31, 113]. Это женщины из плоти и крови, чьи черты лица и характера, как и нюансы взаимоотношений с поэтом, могут быть восстановлены по посвященным им поэтическим строкам.
Анализ особенностей изображения любовных романов свидетельствует об эволюции поэтической манеры Теофиля. Стихотворения к Филлиде представляют собой образцы ранней любовной лирики. Их можно сравнивать с юношескими одами, такими как «La Solitude» («Уединение»), «Le matin» («Утро»), «En fin mon amitie se lasse...» («Наконец моя любовь утомляется...»), «Je n ay repos ny nuit ni jour...» («Ни днем, ни ночью мне нет покоя...») и некоторыми другими, относящимися к 1611-1614 годам [См.: 19, 201]. Любовные произведения, рассказывающие о любви к двум Клоридам и написанные во время изгнания (июнь 1619 - весна 1620) и после возвращения из ссылки до выхода первой части «Поэтических произведений» (весна 1620 -весна 1621 года) относятся к зрелому этапу в развитии любовной поэзии Теофиля. Наконец, поздними любовными произведениями являются стихотворения, посвященные любви ко второй Клориде и Калисто, вошедшие во второй том «Поэтических произведений».
В юношеских любовных стихотворениях Теофиля ощущается влияние поэтики неопетраркизма. Традиционные мотивы и темы трактуются с помощью шаблонных приемов. В оде «La Solitude» («Уединение») Теофиль называет лицо Корины «милостивым», «белым и румяным», «более ясным, чем Солнце и более гладким, чем лед» [6, 20]. В оде «Le matin» («Утро») поэт завершает описание пробуждающегося вокруг мира изображением лица Филлиды, которую он зовет: «Пойдем в наш сад, посмотрим, так же ли усеян он розами и лилиями, как твое лицо» [6, 16]. В оде «L infidelite me desplaist...» («Неверность не нравится мне...»), обращаясь к своей даме, имя которой не называется, Теофиль уверяет: «Ваши прекрасные розы и лилии будут существовать вечно» [6, 17]. Женщины, воспеваемые юным поэтом, в соответствии с петраркистским каноном, совершенны, а потому одинаково прекрасны.
Легкость, с которой Теофиль подражает образцу, отличает его юношеские произведения, которым, тем не менее, присущи «погрешности молодой работы» [19, 50]. Но там, где он отходит от шаблона, ранние стихи подтверждают оригинальность поэтической манеры. К примеру, говоря о красоте возлюбленной в оде «Уединение», Теофиль останавливает взгляд на ее волосах. Поэт ограничивается общим упоминанием о том, как они «прекрасны», и описывает свои ощущения, вызванные их созерцанием. Искренняя страсть и смелость в выборе оригинальных средств выражения чувств предсказывают в молодом поэте автора, любовная лирика которого удивит современников и потомков своим отличием от того, что и как писали о любви в эту эпоху: Mon Dieu que tes cheveux me plaisent, lis s esbattent dessus ton front, Et les voyant beaux comme ils sont Je suis jaloux quand ils te baisent [6, 20]. («Мой Боже, как нравятся мне твои волосы,// Они развеваются над твоим лбом, // И видя их столь прекрасными, // Я ревную, когда они целуют тебя».)
В юношеской оде «En fin mon amitie se lasse...» («Наконец моя любовь утомляется...») Теофиль выражает стремление избавиться от любви. «Я не забочусь больше о том, чтобы нравится тебе,// Чары, околдовавшие меня, развеялись», - говорит поэт [6, 28]. Однако употребление настоящего времени в следующей строфе указывает на то, что чувство осталось прежним. В заключительной мольбе к богам петраркистское выражение сопровождается пафосом неподдельного страдания: «О мои Боги, о звезды, влияющие на мою судьбу,// Посмотрите на мою муку...// Если вы не боги-насмешники// И действительно милосердны, // Верните меня самому себе// И сделайте, наконец, так, чтобы мне даровали// Либо смерть, либо выздоровление» [6, 29]. В оде «Je n ay repos ny nuict ny jour» («Ни днем ни ночью мне нет покоя...») антитезы и гиперболы передают внутреннее состояние Теофиля: «Гордая и красивая, она убивает меня и нравится мне,// Ее благосклонность, столь дорогая мне,// Иногда успокаивает мое смятение,// Но иногда ее гнев// Толкает меня к могиле» [6, 30]. Вот признаки болезни под названием любовь, которые перечисляет поэт: «Ни днем ни ночью мне нет покоя,// Я сгораю, я умираю от любви;// Меня все раздражает, никто не помогает мне,// Боль лишает меня рассудка... » [6, 29]. Теофиль приводит новые подробности, добиваясь максимальной точности: «Я в отчаянии, я беснуюсь,// Тот, кто хочет посочувствовать мне, меня оскорбляет,// Если я думаю о выздоровлении,// Я прихожу в ужас от этой надежды,// Я угнетен моей тюрьмой// И боюсь только освобождения» [6, 29-30]. Антитеза и гипербола выражают противоречивые ощущения, воспринимаемые как следствие противоречивой сути любви. Основу лексики составляют петраркистские словесные формулы. Каждая строфа добавляет новый штрих в картину чувств. Антитетичность иногда переходит в отрицание, в котором страсть влюбленного выражается словами вольнодумца: «Я мог бы прибегнуть к алтарям,// Но я чувствую, что для меня небожители// Являются слабыми спасителями, как и смертные». Очередной повтор содержится в последней строфе, имеющей характер обобщения. Правила требуют остроумного итога. Поэтому финальные антитезы получают признаки оксюморона: «Увы, я не знаю, чего я хочу,// Моя душа противится моим обетам,// Я прошу то, чего боюсь,// Я ищу удовлетворения,// И когда мне больно, мне страшно,// Что боль пройдет слишком быстро» [6, 31].
Черты, намеченные в юношеских стихотворениях Теофиля, развиваются в ранней любовной лирике, представленной стихотворениями, посвященными Филлиде. Этот роман начался в 1618 году. Поэт покидает Филлиду, отправляясь в июне 1619 года в изгнание [19, 111]. В разлуке Филлида умерла.
Содержание стихотворений, посвященных этой первой из любовей Теофиля, оставивших заметный след в его творчестве, составляют нюансы испытываемых поэтом чувств. Одним из основных приемов их выражения является изображение внутреннего состояния поэта. В сонете «Les Parques ont le teint plus gay que mon visage...» («У Парок цвет лица веселее моего...) поэт пишет:
Les Parques ont le teint plus gay que mon visage, Je croy que les damnez sont plus heureux que moy... Les jours les plus serains pour moy sont pleins d orage, Les objects les plus beaux pour moy sont pleins d effroy. Et du plus doux accuel que me fasse le Roy, Mon esprit incense croit souffrir un outrage [6, 33]. («У Парок цвет лица веселее моего,// Я думаю, что приговоренные счастливее меня...// Самые безмятежные дни для меня полны бурь,// Самые красивые предметы для меня полны ужаса,// От самого теплого приема, который оказывает мне Король, // Мой безотчетный разум страдает, как от тяжкого оскорбления».)
