Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Виртуальная реальность и ее смыслы 8
1.1. История и соотношение понятий. Система философских координат .. 8
1.2. Виртуальное и виртуальная реальность по эту сторону реальности .82
Глава 2. Социальная онтология виртуальной реальности 94
2.1. Онтологическая безответственность виртуальной реальности 94
2.2. Интерсубъективность и субъект 109
2.3. Проект виртуального трансцендирования 121
Глава 3. Виртуальная реальность в «век информации» 140
3.1. Техническая основа проекта виртуальной реальности. Компьютерная симуляция 140
3.2. Виртуальная реальность и Интернет 151
Заключение 167
Литература 172
- История и соотношение понятий. Система философских координат
- Онтологическая безответственность виртуальной реальности
- Техническая основа проекта виртуальной реальности. Компьютерная симуляция
Введение к работе
Актуальность исследования. Понятие виртуальной реальности приобрело в последние десятилетия исключительную популярность. Эта актуализация произошла в несомненной связи с возникновением и все более широким распространением компьютерной сети Интернет. Однако, вскоре после появления методов компьютерной симуляции понятие виртуальной реальности переросло рамки собственно компьютерной терминологии и стало стремительно расширять свои семантические границы. Это понятие вошло в профессиональные дискурсы практически всех гуманитарных дисциплин, широко употребляется в публицистике, а также стало элементом повседневного языка. Кроме того, теоретическое осмысление проблем виртуальной реальности не могло не привести к возрождению интереса к той трактовке, которую получила проблематика виртуального в средневековой философии.
В ходе этих разноуровневых и разнообразных процессов понятия виртуальной реальности и виртуального приобрели существенную семантическую расплывчатость и взаимную неразличенность. Они встречаются в самых разных контекстах и обладают неопределенным и весьма широким спектром значений, - вплоть до того, что иногда какие-то из этих значений даже претендуют на то, чтобы предстать в виде самостоятельной картины мира. В частности, мы можем отметить такое понимание виртуальной реальности как в теоретических концепциях, так и на повседневном уровне (такая точка зрения отражена, например, в фильмах «Матрица» 1 и «Матрица. Перезагрузка»2, «Тринадцатый этаж»3 и ДР-).
1 The Matrix. Реж. Larry Wachowski, Andy Wachowski, производство «Silver Pictures», 1996.
2 The Matrix Reloaded. Реж. Larry Wachowski, Andy Wachowski, производство «Warner Brothers», 2003.
3 The Thirteenth Floor. Реж. Josef Rusnak, 1999.
Проблеме виртуальной реальности посвящено некоторое количество философских, культурологических, социологических и других теоретических работ. Тем не менее, проблема виртуальной реальности в философии в целом еще не достаточно изучена. Явление виртуальной реальности рассматривается в основном в тех или иных отдельных своих аспектах. В то же время в повседневном и профессиональном гуманитарном дискурсе в целом понятие виртуальной реальности функционирует как некая концепция, осознаваемая непроизвольно и некритично.
Нам представляется, что отсутствие общепринятого, более четкого определения этой концепции не случайно. Сочетание исключительной популярности понятия и его устойчивой семантической непроясненности приводит нас к выводу о том, что такое положение само по себе должно быть рассмотрено как значимое. Явление виртуальной реальности нуждается в философском рассмотрении, - и в частности, в том своем значении, в каком оно существует в современном обществе. Понятие виртуальной реальности используется для обозначения происходящих в обществе процессов, которые требуют теоретической фиксации и осмысления. Социально-философское осмысление виртуальной реальности пока не было разработано, в то время как социальный смысл виртуальной реальности представляет собой существенную составляющую философской картины современного мира.
Цели и задачи исследования. Целью данного исследования является философское изучение социального смысла виртуальной реальности. В этой связи выполнение диссертационного исследования предполагает решение следующих задач:
Разработка смысловой сферы виртуальной реальности как предмета социально-философского исследования;
Семиотический анализ понятия виртуальной реальности, прослеживание лексико-семантической истории корня vir(t) -/ вир(т)-;
Исследование основных этапов развития философской мысли в изучении виртуального и виртуальной реальности;
Определение виртуальной реальности как одного из ключевых понятий социальной онтологии реальности;
Изучение особенностей и значения виртуальной реальности как специфического способа организации социального бытия;
Анализ социального конструирования виртуальной реальности, выявление его способов и механизмов;
Описание технической природы конструирования виртуальной реальности;
Рассмотрение соотношения виртуальной реальности и сферы компьютерного моделирования реальности.
Объектом исследования выступает социальное конструирование виртуальной реальности в его разнообразии, предметом - феномен виртуальной реальности.
Методологическая и теоретическая база исследования. В
отношении общих положений социальной теории данная работа основана на феноменологически-конструктивистской методологии П. Бергера и Т. Лукмана. Важными для данной работы являются также произведения Г. Зиммеля, К. Мангейма, М. Мосса. На диссертационное исследование оказали существенное влияние идеи М.М. Бахтина, В.А. Подороги, М. К. Мамардашвили, К.С. Пигрова. Кроме того, на данную работу в разной степени повлияли труды Р. Барта, М. Фуко, И. Гофмана, М. Маклюэна, Л-Ф. Лиотара, Ж. Дерриды, У. Эко, М. Кастеллса и других.
Специфическая проблематика виртуального и виртуальной реальности потребовала также и поиска оригинального метода. Ситуация смысловой нестрогости, в которую погружены эти понятия в современной культуре, в сочетании с их долгой, неоднозначной и прерывной историей, привела к необходимости аналитики смысла этих понятий в историческом аспекте и их употреблений в различных культурных контекстах.
Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в следующем:
виртуальная реальность определяется как одна из сфер
социального конструирования реальности, которая обладает особым
онтологическим статусом и используется для оперирования
проблематизированной социальной реальностью;
делается вывод о сокрытии как специфическом механизме конституирования смысла понятий, организующихся при описании виртуального и виртуальной реальности;
онтологический статус виртуальной реальности определяется как сфера онтологически безответственного;
дается анализ социального конструирования сферы онтологически безответственного; исследуются особенности и значение виртуальной реальности как особой сферы организации социального бытия;
анализируются особенности интерсубъективности виртуальной реальности;
проясняются основания и конституирующие механизмы проекта виртуального трансцендирования;
рассматривается соотношение понятий конструкции виртуального и техники, а также «созданного (смоделированного) с помощью компьютера (computer-simulated)» и виртуального;
анализируются причины, в силу которых внимание к виртуальной реальности возросло именно в связи с появлением и распространением персональных компьютеров и компьютерных сетей.
Теоретическая и практическая значимость работы. Анализ феномена виртуальной реальности является необходимой составляющей социальной аналитики. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по социальной философии, культурологии, политологии, а также по истории философии. Результаты работы могут быть использованы также при составлении программ социологических исследований, формировании стратегии социальной работы в современной России.
Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования отражены в 12 научных публикациях. Диссертация обсуждалась на Кафедре Социальной философии и философии истории философского факультета СПбГУ, в ряде публикаций и выступлений на конференциях.
Структура диссертационной работы. Работа состоит из введения, трех глав (семи разделов), заключения и библиографического списка.
\
История и соотношение понятий. Система философских координат
Дискурсы виртуального и виртуальной реальности производят в последнее время впечатление столь актуальных и популярных, что стали чем-то вроде непременных «общих мест» в рассуждениях самого различного рода - что не означает, однако, действительного прояснения проблемы. Мы можем услышать о виртуальной реальности и виртуальной психологии, такой же философии и литературе, виртуальной политике и бизнесе, виртуальных выборах, смертях и похоронах, изображениях и образах, о виртуальных частицах и виртуальных войнах, и даже о сложных материях вроде Высшей Виртуальной магии, которая применяется, как гласят некоторые газетные объявления, ныне практикующими магами. Список этот может быть продолжен, но мы видим уже, что употребительность слова виртуальный и сочетания виртуальная реальность распространяется до такой степени, что это наводит на мысль о прямо-таки тотальной виртуализации всего и вся, - вплоть до метафизических оснований мира в целом. Мысль эта представляется настораживающей, - и в особенности потому, что виртуализация эта, как мы увидим, совершается с соблюдением строгой тайны. В самом деле, если мы зададимся вопросом о том, что означает слово виртуальный или выражение виртуальная реальность, - то какой ответ на него мы получим?
Учитывая сложившуюся непростую семантическую обстановку, нам представляется полезным начать такое вопрошание с начала, - то есть, с повседневного значения интересующих нас слов. Будет ли в этом случае ответ на заданный выше вопрос описывать такую семантическую сферу, которая была бы ограниченной и унифицированную хотя бы в той небольшой степени, какую предполагает выделенность и обособленность лексической единицы в общем поле языка? Едва мы задали этот вопрос, как приходится тут же признать, что он относится к разряду риторических. Несмотря на всю распространенность интересующих нас слов в современном русском языке, мы, вероятно, не слишком погрешим против действительного положения дел, если станем утверждать, что при этом чаще всего участникам соответствующих дискурсов не известно в точности, какое лексическое и понятийное значение скрывается за виртуальным и виртуальной реальностью. В этом и состоит большая тайна «всеобщей виртуализации». Нам представляется, что поиск повседневного значения соответствующих лексических единиц следует начать с современного кодифицированного среза повседневного бытования слова виртуальный в русском языке. В словаре Современного русского языка под редакцией СИ. Ожегова и Н.Ю. Шведовой4 имеется следующая словарная статья:
Виртуальный, -ая, -ое; -лен, -льна (спец.). Несуществующий, но возможный. Виртуальные миры. Виртуальная реальность (несуществующая, воображаемая). В. образ (в компьютерных играх).
Приведенная статья весьма примечательна. На ее основании мы можем сделать несколько заключений, которые, как мы увидим позже, подтвердят наши дальнейшие выводы. Во-первых, помета спец. указывает на то, что слово считается до сих пор не воспринятым повседневным языком в полной мере, и сохраняет даже здесь существенный оттенок терминологичности. Поскольку же это слово тем не менее описывается там, откуда мы его цитируем, мы можем заключить, что слово это описывается как единица повседневного языка, сохраняющая терминологический оттенок теперь уже в качестве одного из компонентов своей повседневной семантики.
Затем, во-вторых, обратим внимание на полноту семантического охвата, с какой описывается интересующая нас лексическая единица в данной статье. Можно ли сказать, что эта статья охватывает спектр существующих в современной культуре трактовок виртуального и виртуальной реальности! По-видимому, можно - но лишь в определенном смысле. В статье сделана попытка именно охватить этот спектр в самых общих чертах, но это не дает нам того, чего можно было бы ждать от подобной статьи - более конкретного, именно повседневного лексического значения.
Кроме того, данная статья отсылает нас к примерам сочетаемости слова виртуальный, которые, по нашему мнению, окончательно запутывают дело. Допустим, по предыдущему тексту словарной статьи мы могли как-то попытаться представить себе на повседневном уровне виртуальное как несуществующее, но возможное, - при всей расплывчатости этой формулировки в данном случае. Однако же, приведенные здесь примеры сочетаемости (виртуальные миры, виртуальная реальность (несуществующая, воображаемая), виртуальный образ ((в компьютерных играх)), по сути, окончательно размывают представление о предметной лексической семантике и области употребления данной лексической единицы.
В-третьих, мы можем почерпнуть из приведенной статьи также и сведения о том, что в современном нормативном русском языке сочетание виртуальная реальность не признается устойчивым или аналитическим (то есть, таким, значение которого должно рассматриваться в целости, а не как сочетание значений его компонентов), но лишь словосочетанием, - то есть, в современном русском языке виртуальная реальность не рассматривается как отдельное, самостоятельное понятие. Итак, лексическое значение этого словосочетания признается суммой значений его компонентов. Учитывая же размытость значения лексемы виртуальный (а также и аналогичную проблематичность семантики понятия реальности в качестве лексемы повседневного языка), мы можем подтвердить наше первоначальное предположение о том, что упомянутая «всеобщая виртуализация» совершается поистине в глубокой тайне, и если смысл виртуального выглядит очень размытым, то виртуальная реальность в ее целостности ускользает от определения на этом уровне совершенно.
Итак, современный словарь русского языка не проясняет проблемы современного значения интересующих нас лексем в современном русском языке. Что же может быть предпринято в такой ситуации в качестве следующего шага на пути к изучению феномена виртуальной реальности? Здесь могло бы быть предпринято нечто вроде опроса мнений носителей языка. Однако, подобные методы не укладываются в дисциплинарные рамки нашей работы. Что же касается обзора определений и подходов, встречающихся в исследовательской литературе, то он последует позже. На данном же этапе нашего рассуждения нас интересуют значения именно повседневные, поэтому мы предлагаем взамен такого опроса сеанс несколько рискованного семантического реконструирования.
Представляется, что такое реконструирование правомерно в силу того, что автор данной работы является носителем русского языка.
Онтологическая безответственность виртуальной реальности
Как было показано в первой главе данной работы, конструкция виртуальной реальности принципиально двупланова в отношении семантическом и онтологическом. Эта двуплановость или двойственность конструкции связана с особенностями семантики самого корня uiro- и просматривается во всех социальных конструкциях, которые репрезентируются при посредстве этого корня. Как мы могли убедиться из лингвистического обзора, приведенного в первой главе настоящей работы, семантика интересующего нас корня не оставалась неизменной на протяжении его истории и создавала постоянно обновляющуюся конструкцию виртуального и виртуальной реальности. В рамках такой конструкции смысл виртуальной реальности оказывается состоящим из двух основных частей, которые различаются прежде всего тем, что одна из этих частей оказывается декларированной в культуре и дискурсе в качестве собственно смысла виртуального и виртуальной реальности, другая же остается сокрытой, - но при этом ни в коем случае не элиминируется, поскольку конструкция эта имеет смысл именно в таком двухчастном виде. Не только семантика этой конструкции в целом изменялась в ходе истории, но также и смысловое наполнение декларируемой и скрываемой ее частей и сама конкретно-семантическая суть этой двухчастности не оставалась неизменной. Однако же, за конкретно-семантическим наполнением понятия и конструкции всегда стояла такая двухчастность, связанная с определенным смыслом, который и делал возможным все эти флуктуации и переорганизации конкретной семантики, которые мы видим в лингвистической истории корня uiro-.
В чем же состоит этот смысл? В плане декларативном виртуальное и -позднее - виртуальная реальность неизменно конституируется как некая Другая реальность, отличная от основной, общей, - т.е., регулярной — реальности. То есть, этот статус задается в оппозиции по отношению к эмпирической социальной реальности, которой придается в этом случае статус реальности «основной».
Итак, первая важная особенность конституирования виртуальной реальности видится нам в том, что на декларативном уровне виртуальная реальность настойчиво стремится быть противопоставленной эмпирической реальности в качестве Другой реальности. Если мы обратимся к современному дискурсу виртуальной реальности, то увидим, что здесь эта оппозиционность выражается, в частности, в настойчивом акцентировании семантики эскейпизма в различных ее вариантах, когда речь идет о виртуальной реальности. (Это противопоставление выражено столь явно, что дело принимает даже отчетливый парадоксальный оборот: столь жесткая бинарная категориальная оппозиция сохраняется даже в трудах тех исследователей, которые рассматривают проблематику виртуальной реальности в рамках пост-структуралистских парадигм как яркий пример наступившей «эпохи постмодерна» и, соответственно, пространство размывания границ и оппозиций (см. обзор литературы в разделе 1 Главы 1 данной работы).
Вторая особенность конституирования виртуальной реальности состоит в том, что контуры этой Другой реальности принципиально и намеренно размыты, она старательно избегает точных описаний и четких определений, - подтверждением этого тезиса служит современный дискурс виртуального и виртуальной реальности, который дает нам многочисленные примеры исключительно некритического употребления этих понятий. Фактически, про Другую реальность должно быть известно (то есть, проявлено на декларативном уровне) лишь то, что она обладает неким вторичным по отношению к общей реальности онтологическим статусом, некоей «нереальностью», - которая остается, однако, не проясняемой.
Эта непроясняемость имеет, следовательно, принципиальный характер, обеспечивая смысловую непрозрачность конструкции виртуальной реальности, и, таким образом, саму возможность этой непрозрачности. То есть, непроясняемость оказывается средством, обеспечивающим сокрытие части смысла виртуальной реальности, ее «двойного дна». В результате оказывается, что виртуальная реальность обозначается в дискурсе не столько через раскрытие собственного смысла этого понятия, сколько через указание на наличие этого смысла как такового. Такой тип конструирования смысла мы будем для краткости называть отсылкой (к наличию).
Отсылочность конструкции виртуальной реальности приводит к тому, что сама эта конструкция принимает очертания фигуры умолчания, когда утверждается наличие некоего смысла конструкции, - в то время как сам этот смысл остается принципиально не раскрытым и не раскрываемым. В свою очередь, умолчание о содержательном смысле виртуальной реальности обеспечивает саму возможность существования для общего смысла виртуальной реальности как целостной конструкции. Другими словами, такая фигура умолчания означает, что в самом основании конструкции виртуальной реальности заложено некое фундаментальное лукавство, значимое для организации и функционирования смысла.
Техническая основа проекта виртуальной реальности. Компьютерная симуляция
Прежде чем мы перейдем к изложению, хотелось бы еще раз подчеркнуть, что при употреблении понятия виртуальная реальность мы исходим из приведенной нами истории вопроса (Глава 1) и определенного на этом основании понятия социальной виртуальной реальности. Мы подразумеваем, что компьютерный термин «виртуальная реальность» и философское понятие виртуальной реальности не совпадают по своему смысловому наполнению, и нам предстоит не столько рассмотреть собственно их соотношение, сколько показать, что означает техника (в том числе компьютерная техника) для конструирования виртуальной реальности в целом. Понятие виртуальной реальности будет и далее употребляться нами в том же смысле, что и в тексте предыдущих глав, а весь «мир компьютеров» мы будем называть для удобства рассуждения сферой компьютерного моделирования. Эта сфера будет интересовать нас в своем наиболее широком смысловом аспекте, - то есть, этот интерес не будет ограничиваться конкретными случаями моделирования тех или иных аспектов реальности средствами компьютеров, но, напротив, будет относиться к общему социальному смыслу такого моделирования и компьютерного опосредования человеческой деятельности в целом.
Современная семантика виртуальной реальности необходимо подразумевает присутствие существенного компонента, который пронизывает собой всю эту конструкцию: речь идет об элементе и смысле техники в самом широком смысле этого термина. Как мы можем увидеть из истории смысла виртуального (Глава 1) и из социального смысла конструкции виртуальной реальности, рассмотренной нами в Главе 2, техника в широком смысле - как подход и как принцип, - а также техничность как определяющий элемент социального конструирования в целом лежит в основе современного конструирования виртуальной реальности. Более того, виртуальная реальность оказывается той сферой, где техника действует как бы «со всех сторон», и выступает в нескольких своих смыслах и функциях одновременно, - и, наконец, определенным образом встречает сама себя, поскольку эти смыслы и функции оказываются в своем конечном выражении прямо противоположными друг другу. Рассмотрим эту ситуацию подробнее.
Какое бы социальное значение ни оказывалось проблематизированным в качестве импульса к построению виртуальной реальности, в конечном счете проблематизация эта относится к интерсубъективности как таковой и, далее, к самому субъекту виртуальной реальности. В этой связи конструирование виртуальной реальности предстает осмысленным как порыв к некоей идеальной или предельной интерсубъективности.
Одним из основных смыслов техники, значимым по отношению к рассматриваемым проблемам, является, на наш взгляд, то обстоятельство, что техника конституируется по принципу поиска универсального, которое могло бы принять на себя функции и смысл некоей окончательной константы, которая, в свою очередь, могла бы олицетворять и верифицировать собой саму возможность объективности. Техника означает, таким образом, отрицание релятивизма и, следовательно, неуправляемости мира. Она олицетворяет собой возможность существования незыблемых законов мироустройства, которые окажутся верными «во всяких условиях», что подразумевает главную надежду: чтобы техника обеспечила человечеству нечто, что наконец-то окажется непоколебимо верным и правильным, и будет одинаково обязательным -для природы и людей (а также и бога - поскольку техника впрямую не отменяет бога, но лишь отказывается признать его исключительное неподчинение своим основополагающим принципам).
Проект техники представляет собой надежду на построение модели такого универсального мироустройства. Проект техники предпринимается в расчете на возможность выбраться из песков субъективности, континуальности - на твердый путь объективности, расчленяемости, познаваемости мира. Такую картину мира можно назвать рационализмом, прагматизмом, механицизмом и т.д. Однако, фактически, техника предстает при этом как одно из самых романтических (в силу своего основополагающего порыва к идеальной интерсубъективности) предприятий в истории людей, - причем, предприятий, наиболее далеко зашедшее в осуществлении своих задач. (С этим связано и нынешнее романтическое отношение к Интернету - поскольку он, как ничто другое, представляется близким к этим технико-лингвистическим или технико-семиотическим проектам.)
Если раньше различные технические приспособления опосредовали отдельные моменты человеческой деятельности (и техника в целом была понятием абстрактным и собирательным), то в последние годы компьютеры (в особенности подключенные к Интернету) стали олицетворением техники в целом. Они тотальны в силу того, что становятся или обещают стать безусловным опосредованием человеческой деятельности. Они аккумулируют и опросредуют самые различные функции, - не имея при этом прямого, однозначно трактуемого назначения (в отличие как от молотка, так и от микроскопа, пусть даже электронного), - и это обстоятельство действует на их восприятие повседневным сознанием гораздо более неотразимо, чем множество прежних специализированных механизмов, каждый из которых «отвечал» за нечто конкретное, и в силу этого воспринимался как бездумный исполнитель человеческого распоряжения.
Компьютеры же дали повод для размышлений об искусственном интеллекте на уровне повседневном не только и не столько потому, что они действительно, якобы, способны мыслить и отвечать тому подобным отчетливо мифологизированным представлениям, сколько потому, что они стали словно бы единоличным, властным представителем «мира техники» и вступили в этом качестве в диалог с человеком. Точнее сказать, сам факт такого представительства и образовал этот «мир техники» как нечто интегрированное и целостное.
