Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Власть как реальный феномен и теоретический конструкт 21
1.1. Природа и сущность власти: уровни истолкования 21
1.2. Феномен власти в контексте системно-структурного подхода 54
1.3. Власть как предмет типологического анализа 75
Глава II. Философия власти в исторической ретроспективе 96
2.1. Интерпретация власти в рамках традиционно-реалистических концепций
2.2. Неклассические концепции власти 123
2.3. Мировоззренческие основания отрицания власти 155
Глава III. Власть, культура, человек 174
3.1. Феномен власти в процессе культурогенеза 174
3.2. Проблема субъекта и коммуникативная природа власти 191
Глава IV. Власть и политика 232
4.1. Современная философия власти и трудности демократического развития
4.2. Властный фетишизм и его доминантные структуры 252
Заключение 271
Список источников и использованной литературы 277
- Феномен власти в контексте системно-структурного подхода
- Неклассические концепции власти
- Проблема субъекта и коммуникативная природа власти
- Властный фетишизм и его доминантные структуры
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблема власти является фундаментальной в сфере социально-гуманитарного знания: никто не возражает, что она относится к разряду «вечных» и, судя по всему, всегда будет привлекать внимание исследователей. Проблематика властного комплекса напрямую связана со многими дискуссионными вопросами современных социально-гуманитарных наук: какова природа и сущность власти? возможно ли неинституциональное истолкование данного феномена как способа человеческого существования, особым образом проявляющегося в таких сегментах бытия как поступок, труд, совесть, богатство и т.п. В чем заключен экзистенциальный смысл власти и кто выступает её субъектом? Что является объектом властного воздействия? Какова, наконец, типология властных отношений и насколько институциональные и неинституциональные (экзистенциально-онтологические) версии таких типологизаций дополняют и расширяют эвристические возможности друг друга. Отметим, что количество такого рода проблемных постановок можно без труда увеличить. Приведённые выше формулировки в своей совокупности очерчивают поле современного научного анализа власти.
Различные аспекты, так или иначе раскрывающие сущность и специфику функционирования целостной системы властеотношения, постоянно актуализируются в сфере философии, социологии, политологии, культурологии и целой совокупности иных научных дисциплин. На особое место в этом ряду претендует кратология – современная «наука о власти», которая еще не в полной мере сформировалась и может быть охарактеризована как своеобразная информационно-поисковая система, в рамках которой постоянно сталкиваются и взаимодействуют конкурирующие исследовательские программы. Однако сам факт ее появления и востребованность в условиях современного социокультурного бытия свидетельствуют об актуальности и злободневности рассматриваемой проблематики.
Вместе с тем, нельзя не отметить, что при осмыслении института власти с самых разных, подчас противоположных, точек зрения специалисты в этой сфере, как правило, «привязывают» проводимый анализ к отдельным сегментам социальной, политической, экономической или правовой реальности. В результате, достижение целостного истолкования данного общественного феномена оказывается весьма затруднительным. В этой связи, чрезвычайно важным представляется анализ власти именно с философской точки зрения, что позволило бы абстрагироваться от разного рода частно-практических реализаций властеотношения и воссоздать целостную картину последнего. Резюмируя, можно констатировать, что по поводу феномена власти, по преимуществу, выстраиваются лишь частные теоретические модели, адекватные тем или иным конкретным проявлениям или опыту властеотношения. Тогда как собственно социальные, политические, юридические и иные манифестации власти существуют лишь в силу того, что данный феномен имеет онтологическую природу, заявляя о себе не только в ситуациях политического бытия (господство, подчинение и т.п.), но в онтологически-исходных событиях человеческого существования (поступок, труд, совесть, любовь и т.п.)
Особо подчеркнем, что интерес к рассматриваемому проблемному комплексу актуализируется в переломные моменты общественного развития, особенно в ситуациях кризиса и нестабильности, что характерно любому переходному периоду, затрагивающему экономические, социально-политические и мировоззренческие основания существования общества. В последние десятилетия в поле зрения российского общества оказались эти сложные и неоднозначные вопросы природы властных отношений и специфики их реализации на пути модернизации. Болезненный распад прежних властных структур и формирование принципиально иной системы властеотношения, острые дискуссии по поводу «социальной цены» реформ, разработка и проведение в жизнь антикризисных мероприятий, сопряженные с обсуждением программ модернизации российского общества, - таковы, в самых общих чертах, базовые тренды современного развития, актуализирующие интеллектуальный поиск в сфере сущностного истолкования феномена власти, выявления ее базовых институтов и соответствующих коммуникаций.
Итак, творческое осмысление обозначенных выше нетривиальных вопросов объективно предполагает их новое философско-мировоззренческое позиционирование. Современные цивилизованные общества уже давно пришли к осознанию необходимости переосмысления самой природы и функций власти. Известно, что длительное время данный институт ассоциировался исключительно с функцией подавления и насилия. И в этом смысле иллюзия утраты политическими формами власти своего доминирующего положения (известная в современной культуре идея «смерти политического») и выдвижение на авансцену теоретического рассмотрения в качестве определяющих факторов общественного развития—информации, знания, науки и техники вовсе не означает, что в современном типе цивилизации классические формы властеотношения отодвинулись на второй план, уступив лидирующие позиции процессам овладения, распоряжения, обмена и преобразования информации. Напротив, в информационном обществе власть приобретает новые, доселе неизвестные формы, - она оказывается воистину вездесущей. В этом контексте, анализ самой идеи или принципа власти, относительно безразличных к конкретным формам ее реализации, представляется актуальным как в теоретическом, так и в практическом смысле.
Объектом диссертационного исследования является власть как онтологическая тотальность отношений; предметом – символический характер и экзистенциальная природа властеотношения.
Степень научной разработанности проблемы. Институт власти всегда был объектом пристального внимания со стороны исследователей социальной реальности: его осмыслению уделялось существенное внимание на страницах философской и социально-политической литературы. Основные подходы к изучению этого института, квалифицировавшие его как основание социально-политической жизни общества, сформировались уже в контексте античной интеллектуальной традиции, явившись своего рода обобщением социально-политического опыта Древней Греции и Рима. Средневековье в серьезной степени обогатило эти подходы схоластической проработкой широкоизвестной концепции «двух мечей», а Ренессанс, в свою очередь, актуализировал рассматриваемую проблематику, сконцентрировав внимание на фигуре макиавеллиевского «Государя». В рамках философии Нового времени были заложены основания «каузальной» концепции власти, которая, вплоть до настоящего времени, признаётся безусловно превалирующей в западной общественно-политической литературе.
В XX столетии к анализу власти обратились такие теоретики как X. Арендт, Р. Арон, Б. Бэрри, М. Вебер, Э. Гидденс, Р. Даль, X. Лассуэлл, С. Льюкс, О. Массинг, Ч. Мерриам, Т. Парсонс, Б. Рассел, М. Фуко и др. С середины XX в. количество исследований, специально посвященных кратологической тематике, начинает стремительно возрастать. Наиболее значимыми среди них, на наш взгляд, явились теоретические концепции П. Блау, К.Е. Боулдинга, Д. Картрайта, Д. Ронга и др., благодаря которым теоретический конструкт «власть» приобрел характер чрезвычайно многогранного и многоаспектного феномена. Существенный вклад в разработку современной философии власти внесли также Дж. Агамбен, Дж. Арриги, А. Бадью, Ч. Барнард, Ж. Батай, Дж. Батлер, У. Бек, Р. Берштедт, М. Бланшо, Н. Боббио, Т. Болл, П. Бурдье, Д. Валадес, Б. Варне, Т. Вартенберг, В. Геллнер и А. Глетцмейер, А. Глюксман, Р.Грин, Ж. Делез, Ж. Деррида, Дж. Дебнэм, Р. Жирар, Э. Канетти, Ф.У. Коннолли, С. Клэгг, А. Кожев, Дж. Крамер, Ф. Лаку-Лабарт, Т.Х. Маршалл, Ш. Муфф, Дж. Найджел, Ж.-Л. Нанси, Ф. Ницше, Р. Нозик, Ф. Оппенхейм, Г. Палермо, Ж.-К.Пассрон, Дж. Пфейфер, Ж. Рансьер, М. Ротбарт, К. Скиннер, Э. Тоффлер, Ф. Федье, М. Хайдеггер и многие др. исследователи.
В отечественной философской и общественно-политической литературе также имеется опыт в части исследования феномена власти. Необходимо подчеркнуть, что эта традиция не столь глубока и обширна как зарубежная: почти до середины 60-х гг. ХХ в. изучение власти в качестве общественного явления в ней попросту отсутствовало. Само рассматриваемое понятие не имело самостоятельного места в системе концептуального инструментария социальных наук и, как правило, отождествлялось с понятием «государственной власти». В круг специализированных исследовательских проблем это понятие было введено лишь в начале 60х годов прошлого столетия в статье А.И. Королева и А.Е. Мушкина «Государство и власть». Первым монографическим исследованием в этой предметной области стала книга Н.М. Кейзерова «Власть и авторитет. Критика буржуазных теорий».
Позднее стали появляться и другие работы по теории власти, в том числе посвященные определению этого понятия и характеристике отдельных ее разновидностей. Это труды Т.А. Алексеевой, Р.П. Алексюка, В.Н. Амелина, А.Г. Аникевича, А.С. Ахиезера, М.И. Байтина, Ю.М. Батурина, Б.Н. Бессонова, И.Л. Болясного, А.С. Васильева, А.А. Дегтярева, А.И. Демидова, А.И. Добролюбова, С.И. Дудника, В.В. Ильина, Л.Г. Ионина, А.И. Кима, Н.А. Комлевой, А.Г. Конфисахора, И.И. Кравченко, Р. Кынчева, В.Г. Ледяева, О.М. Ледяевой, А.А. Лузана, Б.М. Макарова, В.С. Мартьянова, А.Ю. Мельвиля, В.В. Меньшикова, Н.И. Осадчего, Е.В. Осиповой, Л.Ю. Пионткевич, В.А. Подороги, Н.А. Романович, Б.И. Славного, О.Б. Соловьёва, Н.М. Степанова, В.Л. Усачева, В.Б. Устьянцева, Е.И. Фарбера, А.Ф. Филиппова, Г.Г. Филиппова, А.Я. Флиера, С.С. Фролова, В.Ф. Халипова, Е.Б. Шестопал, Р.П. Шпаковой и др.
В последние два десятилетия научный интерес к изучаемой проблематике существенно возрастает: по данной тематике защищаются докторские и кандидатские диссертации, публикуются научные монографии обобщающего плана, появляются словари, многообразные энциклопедические и хрестоматийные издания, постоянно выходят в свет новые переводы классиков западной социально- политической мысли. Что же касается аспекта преподавания, то тема «Политическая власть» стала одной из ключевых в стандартном вузовском курсе политологии, что получило отражение практически во всех учебных пособиях по данной дисциплине; соответствующие разделы появились также и в учебниках по философии и социологии.
Актуальным проблемам социально-политической теории и практики посвящены многочисленные статьи и монографические исследования современных отечественных ученых. В их числе – Г.А. Белов, К.С. Гаджиев, И.А. Гобозов, М.Н. Грачев, И.Гордеев, Г.Г. Дилигенский, М.В. Ильин, В.Л. Иноземцев, Б.И. Коваль, Б.Г. Капустин, К.В. Киселев, И.М. Клямкин, С.А. Королев, Б.И. Краснов, О.Ю. Малинова, М.Н. Марченко, В.В Мшвениерадзе, А.С. Панарин, В.И. Пантин, Л.И. Пирогова, А.В. Понеделков, В.П. Пугачев, А.Л. Стризое, М.Х. Фарукшин, Р.А.Хомелева и др. Определяющими информационными ресурсами, задавшими существенно новый тренд в истолковании теоретического конструкта «власть», явились (1) постоянно расширяющийся корпус фундаментальных исследований по теории и методологии социального знания и – в особенности - современные работы по культуриндустрии, в рамках которых проблематика власти обсуждается в широком контексте нематериальных разновидностей труда и огромного многообразия креативных индустрий, (2) теоретические разработки в сфере языка, (3) концептуальный анализ историографии и философии науки. Разработкой данной тематики серьезно занимались С. Ароновиц, А. Ашкеров, Р.Барбрук, А. Бард, Г.С. Батыгин, В.В. Бочаров, М.А. Буйвол, Г.Е. Васильев, Н.А.Грозина, А.Ф. Грязнов, Я.Задерквист, Э. Камерон, М. Кастельс, Н.Кляйн, Л. Козер, А.Н. Ковачев, М.С. Козлова, А. Корсани, М.Лаццарато, В.А. Лекторский, Н.П. Лукаш, В.П. Макаренко, Б.В. Марков, А.Л. Маршак, К.Х. Момджян, А. Негри, А.П. Огурцов, Н.А. Плетнева, Б. Польре, А.Н. Портнов, В.Н. Порус, Э. Поттер, А.И. Ракитов, С.Н. Родионов, В.М. Розин, Г. Салмон, Т.Ю. Сидорина, Н.Л. Соколова, З.А. Сокулер, О.Б. Соловьев, С.В. Соловьева, В.С. Степин, Е.И. Тарлыгин, И.В. Федяй, М.Хардт, О.В. Хархордин, Д.Хиз, С.С. Хоружий, В.С. Швырев, Э.Г. Юдин и др.
Такое обилие первоисточников и научно-исследовательской литературы, раскрывающих самые различные аспекты проблематики властеотношения, свидетельствует об актуальности проводимого исследования. В современных условиях настоятельно необходимо разобраться в многообразии имеющихся трактовок и подходов к изучаемой проблематике, выработать её целостное видение.
Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования – осмысление власти в качестве универсального фактора структурирования социального и политического бытия. В контексте реализации указанной цели в работе поставлен ряд научно-исследовательских задач:
-
Проследить историческую эволюцию теоретических построений философии власти в контексте ее традиционно-реалистического и неклассического течений, раскрывая тем самым причины существования в современной культуре глубинных философско-мировоззренческих оснований отрицания власти;
-
Осуществить типологический анализ власти с целью уяснения ее природы и сущности, продемонстрировать ограниченность ее истолкования лишь как силового отношения в рамках модели «господство-подчинение»;
-
Провести анализ социокультурного содержания системы властеотношения и, как следствие, обозначить границы понятия субъект власти;
-
На конкретном материале истории и культуры раскрыть символический характер и экзистенциальную природу властеотношения;
-
Сформулировать основные принципы «работы» структур фетишистского сознания в условиях властно-организованного бытия;
-
Обобщить основные достижения, противоречия и трудности современного этапа демократического развития общества.
Методологические основания исследования. Методологическим основанием исследования стали научные и философские методы, разработанные классиками социально-философской и политической мысли – Платоном, Аристотелем, Т. Гоббсом, М. Вебером, А. Кожевым, Э. Гидденсом, Т. Парсонсом и др. В частности, в работе широко используется платоновский метод «идеации», в его интерпретации А.Ф. Лосевым, как способ отвлечения от эмпирических данностей через возведение их к идеальным сущностям. Помимо этого, диссертантом применен и адаптирован к проблематике настоящего исследования методологический инструментарий Т. Гоббса, а именно методы индукции и дедукции, в соответствии с которыми эмпирические и теоретические гносеологические процедуры не противостоят друг другу, но являются необходимыми элементами единого познавательного процесса. Автор также опирается на гоббсовскую методологию изучения институтов государства и права и им соответствующих структур власти, что позволяет по-новому проинтерпретировать проблему соотношения формы и содержания власти в рамках традиционно-реалистических концепций. В основании данной исследовательской установки лежит следующее методологическое различие: (1) классическая интерпретация власти как формы человеческого бытия предполагает субъекта как единственного носителя смысла; (2) гоббсовское же истолкование власти в виде самоценной субстанции делает субъекта лишь пассивным адресатом внешних содержаний, которые он призван познать, выражая в позитивном праве.
В диссертации использованы философско-антропологические идеи А. Кожева: (1) трактовка человека как «свободной исторической индивидуальности» и (2) утверждение «гомогенного и универсального государства» в качестве социально-государственного идеала. Диссертантом привлекались также теоретико-методологические идеи М. Фуко, согласно которым анализ власти с необходимостью предполагает изучение возможно более полной совокупности дискурсов, включающих определенную тему или понятие. В соответствии с «методологией социо-гуманитарного познания» и концепцией «власти-знания» М. Фуко доминантным методом исследования структур власти является понятие дискурса, т.е. серии текстов и высказываний, функционирующих в одной и той же системе отношений.
Важным элементом диссертационного исследования является методология социокультурного анализа, разработанная Т. Парсонсом и базирующаяся на следующих методологических допущениях: (1) изучение общества в настоящем исследовании осуществляется посредством категорий парсонсовской «общей теории действия», в соответствии с которой общество трактуется как «социальная система»; (2) анализ культурогенеза власти в данном исследовании базируется на постулате о культурных ценностях и нормах как базовых регулятивных принципах социальных отношений; (3) важным элементом методологии настоящего исследования является понятие «социального взаимодействия», которое становится возможным лишь при наличии разделяемых (интерсубъективных) социальных норм.
В изучении проблематики взаимодействия человека, власти и культуры также использовались методологические наработки, содержащиеся в трудах Э. Кассирера и Ю.М. Лотмана. Теоретической основой рассмотрения власти как экзистенциально-онтологического феномена послужили идеи Ф. Ницше и М. Хайдеггера. При характеристике власти в качестве конституирующего фактора события человеческого и социокультурного бытия автор опирался на опыт исследовательской традиции, представленной трудами как отечественных, так и зарубежных ученых – А. Бадью, Ж. Батая, Дж. Батлер, В.В. Бочарова, Ж. Бодрийяра, П. Бурдье, Р. Даля, Ж. Делёза, Р. Жирара, Б. де Жувенеля, Д. Картрайта, А.Н. Ковачева, Э. Кэплэна, Х. Лассуэла, С. Льюкса, Б.В. Маркова, Ш. Муфф, В.А. Подороги, С.В. Соловьевой, Р. Хиггса, Э. де Ясаи и др.
На авторскую методологию существенное воздействие также оказали: (1) концепция социального действия (П. Бурдье, Н. Луман); (2) теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса; (3) теория социальной идентичности (Э. Эриксон, А. Маслоу, В. Хёсле); (4) идеи Х. Арендт о противопоставлении демократического и тоталитарного типов общественного устройства. В процессе исследования автор активно использовал методы анализа и синтеза, системный, синергетический и структурно-функциональный подходы, а также методику сравнительного анализа.
Научная новизна проведенного исследования заключается в следующем:
-
Прослежен путь исторического развития теоретических представлений философии власти, выделены ее основополагающие тенденции: традиционно-реалистическая и неклассическая. Сформулировано авторское видение особенностей исторической эволюции философских воззрений на проблему власти: если в рамках (а) традиционно-реалистического подхода власть позиционируется как асимметричное отношение, проявляющееся в виде господства над кем-то, то в рамках (б) неклассических представлений она получает истолкование в виде коллективного ресурса, позволяющего социуму достичь блага;
-
Проведен концептуальный, типологический и системно-структурный анализ власти; в этой связи диссертантом установлено, что идея власти реализуется в различных теоретических вариациях, которые следует считать взаимодополнительными. В контексте типологического анализа власти в исследовании предложено неинституциональное истолкование данного феномена, согласно которому этот институт не сводится лишь к однонаправленным и сугубо внешним для человека отношениям господства-подчинения;
-
Осуществлен анализ культурогенеза власти, результатом которого стала экспликация ее коммуникативной природы и осмысление границ применимости классического понятия «субъект власти»;
-
Диссертантом предложена рабочая модель описания властеотношения, согласно которой экзистенциальная природа последнего и его символический характер с наибольшей наглядностью проявляются в ситуациях человеческого выбора, действия и ответственности;
-
Раскрыты сущность и исторические спецификации властно-организованного общества, исследованы закономерности его возникновения и развития, прослежена взаимосвязь форм бытия и сознания в рассматриваемом типе общественного устройства. Демонстрируя укорененность данных форм в самих первоосновах социально-политической организации, автор анализирует те способы, посредством которых власть выстраивает социальное пространство и время по собственному образу и подобию. В данном контексте проводится философско-исторический анализ феномена властного «фетишизма», анализируются особенности его исторических манифестаций;
-
Обобщены проблемы и противоречия демократического развития как доминирующей формы современной общественно-политической организации. В рамках этого рассмотрения обсуждены вопросы (1) рецепции современной общественно-политической мыслью исторического опыта существования властных моделей бытия, (2) эвристической плодотворности и практической реализуемости современных моделей общественного устройства, (3) проблем и затруднений, возникших в контексте освоения новых путей общественного развития.
Положения, выносимые на защиту:
-
В контексте исторического рассмотрения традиционно-реалистическая модель властеотношения обнаруживает феномен власти в качестве постоянно флуктуирующей общественной институции, включающей как актуальную, так и потенциальную зоны конфликтогенности. Власть индуцируется в контексте таких социальных взаимодействий, когда один из субъектов обладает способностью воздействовать на другого, преодолевая, тем самым, оказываемое им сопротивление. В результате, власть квалифицируется как превосходство над кем-то; именно поэтому рост властных преференций у одной стороны абсолютно логично предполагает их убывание на другом полюсе общественного взаимодействия. Неклассические теории власти, напротив, исходят из того, что последняя может осуществляться в целях достижения всеобщей выгоды.
-
Власть – в её системно-структурном рассмотрении – представляет собой, прежде всего, возможность, потенциал, могущество, некую неограниченную извне креативность, а не нечто застывшее, неизменное, ориентированное лишь на подавление и господство. Неинституциональная парадигма в рассмотрении властеотношения, позиционирование последнего как личностной способности свершения события позволяет описать данный конструкт в терминах экзистенциального опыта. Институт власти тем самым раскрывается не как внешнее и сугубо чуждое человеку образование, но со стороны ее утверждения в реальной повседневной практике.
-
Субъект власти представляет собой своеобразный очаг сопротивления власти согласно ее собственной логике, что оказывается возможным только посредством овладения ресурсами той или иной культуры. При этом сам факт отрицания власти может исходить только от личности, по каким-либо причинам пришедшей к неприятию собственного социального статуса. Концепт власти, стало быть, может быть применим к описанию таких регионов человеческого экзистирования, которые обнажают силовую природу существования.
-
Обоснование событийной природы власти, анализ принципиальной укорененности последней в повседневной человеческой практике позволяет раскрыть её в качестве универсального фактора, воспроизводящего и конституирующего реальность и являющегося основанием становления и развития форм социокультурного бытия. Интерпретированный таким образом конструкт «власть» выходит за пределы отдельных сфер социокультурной реальности и потому не может быть редуцирован к ее конкретным проявлениям.
5. Одним из наиболее эффективных способов анализа феномена власти является интерпретация основополагающих параметров политизированной общности через структуры присущего ей фетишистского сознания, взятого в его горизонтальной и вертикальной плоскостях. Диалектика структур фетишистского сознания и властно-мопополистического комплекса может раскрываться в самых различных интерпретациях, но наиболее существенной, экзистенциально заряженной является та, которая идет от естественным образом детерминированной особенности человеческого мировосприятия, а именно – горизонтально-вертикальной разметки видимого нами мира. На фоне этой разметки структурируются ведущие мировоззренческо-идеологические дискурсы – сами способы смысловой интерпретации социального бытия, которые «расшифровывают» единое историческое пространство - время социальной общности, переводя его в личностное измерение.
6. В контексте современного социокультурного бытия, когда традиционная гегелевская модель отношений «раба» и «господина» прямо противопоставляется демократической модели мироустройства, требуются принципиально новые подходы к осмыслению феномена «политического», ориентированные на индуцирование и поддержание таких институций, которые способны гармонизировать, «очеловечить» само социокультурное бытие.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Развиваемая в исследовании парадигма экзистенциально-онтологического истолкования властеотношения имеет важное теоретическое и практическое значение в контексте осмысления сущности и исторического своеобразия процессов становления и развития социально-культурного и политического бытия. Перспективным направлением дальнейших исследований в этой области может стать «достройка» модели социального бытия доверху – изучение места и роли власти в формировании конкретных сегментов социокультурной реальности – экономической, правовой, этической и пр.
Диссертационное исследование будет полезно для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений, а также представителей различных ветвей власти, независимых аналитиков, сотрудников консалтинговых агентств. Его основные выводы могут использоваться при проведении дальнейших исследований в контексте философии власти и смежной с ней проблематике методологии социально-политических исследований, анализу информационной цивилизации, экзистенциально-онтологической интерпретации таких сегментов человеческого существования, функционирование которых может быть описано в силовой категориальной технике (например, управление, богатство, духовная жизнь и т.п.), а также в преподавательской практике при чтении лекций по социальной философии, политологии, культурологии, а также философии политики, философии права, философии культуры и т.п. Содержание диссертационного исследования может быть оформлено в качестве самостоятельного спецкурса (к примеру, «Философия власти», «Человек в мире власти», «Власть и политика», «Власть и культура» и пр.) или отдельного раздела, изучающегося в рамках стандартных вузовских курсов по социальной философии, философии политики, философии права.
Апробация работы. Результаты исследования докладывались на ежегодных итоговых научно-технических конференциях ГОУ ВПО «Самарский государственный архитектурно-строительный университет» «Актуальные проблемы в строительстве и архитектуре: образование, наука, практика» (1998-2010 гг.); Международной научной конференции «Язык науки XXI века» (Уфа, БашГУ, 1998 г.), Международной научной конференции «Энгельмейеровские чтения» (Москва, МГТУ им. Н.Э. Баумана, 2003 г.), III Международной научно-практической конференции «Проблемы образования в современной России и на постсоветском пространстве» (Пенза, 2004 г.), V Международной научно-практической конференции «Проблемы образования в современной России и на постсоветском пространстве» (Пенза, 2005 г.), Научной конференции «Ломоносовские чтения-2005» (Москва, МГУ, 2005 г.), Международной научно-методической конференции «Современный российский менеджмент: состояние, проблемы, развитие» (Пенза, 2005 г.), V научно-практической конференции «Социально-экономическое развитие общества: система образования и экономика знаний» (Пенза, 2008 г.), VIII Международной научно-практической конференции «Современные технологии документооборота в бизнесе, производстве и управлении» (Пенза, 2008 г.), Всероссийской научно-методической конференции преподавателей высших учебных заведений «Подготовка будущих экономистов и менеджеров в вузе: актуальные проблемы содержания и опыт формирования профессиональной компетентности» (Самара, 2008 г.), Международной научно-практической конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 2008 г.), III Международном методическом семинаре «Высшее строительное образование и современное строительство в России и зарубежных странах» (КНР, Шанхай-Пекин, 2008 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Власть, общество, личность» (Пенза, 2008 г.), II Всероссийской научно-методической конференции «Естественнонаучное образование в вузе: проблемы и перспективы» (Самара, 2008 г.), II Международной научно-практической конференции «Социально-гуманитарное знание: поиск новых перспектив» (Пенза, 2008 г.), V Международной научно-практической конференции «Женщина в политике и обществе» (Пенза, 2008 г.), VI Международной научно-практической конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 2009 г.), V Всероссийской научно-практической конференции «Власть и воздействие на массовое сознание» (Пенза, 2009 г.).
Структура диссертации подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из «Введения», четырех глав «Основной части», включающих 10 параграфов, «Заключения» и «Списка источников и использованной литературы». Общий объем диссертационного исследования составляет 303 страницы. Список использованной литературы включает 505 наименований.
Феномен власти в контексте системно-структурного подхода
Проведенный выше анализ дает основание констатировать, что в большинстве современных концепций осуществляется последовательный отказ от традиционного истолкования власти как результата субъект объектных отношений, где субъект власти - это активное, деятельностное начало, а объект - тот, кто претерпевает воздействия. В противовес позиции традиционализма сегодня проявляется тенденция трактовать власть как сложную полисистему, пронизывающую всю социальную структуру жизни общества. При таком подходе негативные определения власти автоматически теряют свое значение, и становится актуальным к переосмысление властеотношений в их позитивной интерпретации.
Традиционно считалось, что властью наделен субъект, но в рамках современных представлений вопрос о том, что именно представляет собой субъект, и не является ли он гам результатом воздействия властных механизмов, становится все более проблематичным. В целом же, подобные представления позволяют интерпретировать власть как систему, которая организует, воспроизводит связи и отношения, выполняя тем самым репродуктивную функцию. Такое понимание власти позволяет, в частности, утверждать, что "природа властных отношений выявляется более полно, если рассматривать их как элемент более широкой системы отношений, организации сложных социальных систем, эволюция которых подчинена действию фундаментальных системных закономерностей" [Демидов А.И. 1995, с. 6]
Зададимся вопросом: что означает в реальной практике представить какой-либо объект как систему? По одному из возможных определений, это предполагает его описание в четырех планах, а именно: 1) как прогресса; 2) как функциональной структуры; 3) как организованности материала; 4) как материала.
Кроме того, если воспользоваться наработками онтологии Аристотеля, существование какого бы то ни было сущего становится возможным лишь благодаря следующим четырем причинам: 1) формальной; 2) материальной; 3) действующей; 4) целевой.
С этой последней позиции мы и будем далее описывать феномен власти. Применительно к исследуемой проблеме властный потенциал субъектов, обладающих некоторыми атрибутивными свойствами, способностями и личностными качествами может быть рассмотрен в качестве отдельных элементов материала (или материи, в терминологии Аристотеля). Материал как целое представлен всей социальной реальностью. Однако субъект не существует сам по себе в своей замкнутости, он всегда включен в структура деятельности. При взаимодействии субъектов вполне закономерным является проявление их разнонаправленных волений, при упорядочении которых власть переносит волю конкретных субъектов на социальный объект. Иллюстрируя данную ситуацию, Г.П. Щедровицкий справедливо отмечает: «...Поскольку воля в научно-рациональном истолковании представляет концентрированное выражение потребностей и интересов в способности выбора цели деятельности и внутренних усилиях по их реализации, то при взаимодействии людей естественно проявление разнонаправленных волевых ориентации» [Щедровйщ ий Г.П. 2000, с. 27].
Отсюда, если власть рассматривается как волепродуцирование деятельностного порядка, она воплощается в деятельности по упорядочению отношений между людьми, координации и направлению их действий в единое русло результирующего, целеполагающего волевого вектора. А это, в свою очередь, означает, что власть действительно связана с переносом и наложением воли субъекта власти на социальный объект, с отношениями других людей, а также с организационной фиксацией, в рамках которой субьекту задается вполне определенное место в социальном времени-пространстве [См.: Рожков В.П. 1998, с. 81]. Этот уровень организации материала (или формы) можно представить в виде особого силового поля, созданного всей совокупностью социальных отношений.
Но субъект, и это представляется важным отметить, не существует как некий изначальный субъект, вступающий в социальные отношения; напротив, он изначально включен в них, результатом чего является обретение им собственной субъективн )сти, выявление атрибутивных свойств. В качестве примера здесь можно привести знаменитое марксово определение сущности человека как совокупности всех общественных отношений. Вероятно, именно этот тезис, развитый впоследствии М. Фуко, позволил говорить об универсальной природе властных отношений, о власти, порождающей самого субъекта. Так же как и К. Маркс, М. Фуко идет в своем истолковании власти не от субъекта к социальным отношениям, а от социальных отношений как целого к субъекту. При этом он не говорит о субъекте как некой суверенчой сущности, но лип ь как о точке приложения различных техник, нормативных дисциплин, "производящих" субъекта.
В результате общество наделяется ярко выраженной социальной структурой, воплощающейся во множестве четко зафиксированных мест. Попадая в этот мир, человек сразу же попадает в конкретную социальную структуру и, прежде чем начинает осознавать самого себя, уже в ней функционирует, занимая определенное место. На третьем уровне системного анализа это позволяет говорить о власти как о структуре функциональной. Занимая определенное место в улизни общества, субъект наделяется свойствами-функциями, возникающими за счет связи элементов системы, а также властных потенциалов субъектов, обладающих свойствами-атрибутами. В этой связи, уместно будет еще раз вспомнить приводившийся выше пример с королем и его подданными: быть королем означает находиться в определенном отношении к подданным. "Быть королем" - это чисто функциональное свойство субъекта, включенного в социальную структуру и занимающего в ней то или иное место, которое наделяет его соответствующими свойствами-функциями.
Таким образом, власть на уровне функциональной структуры представляет собой конфигурацию связей, очерчивающих внутреннее строение и структуру общества. Она складывается из единства мест с заданными функциональными свойствами, а также тех, кто эти места занимает, т.е. субъектов со своими атрибутивными свойствами и индивидуальной "волей к власти". "Места в чисто структурном пространстве, - отмечает в этой связи Ж. Делёз, - первичны относительно реальных вещей и существ, которые их займут, а также относительно ролей и всегда немного воображаемых событий, которые необходимо появляются, когда места занимаются" [Делёз Ж. 1998, с. 280].
Неклассические концепции власти
Несмотря на то, что альтернативные концепции власти приобретают особую популярность лишь во второй половине XX в., идеи, лежащие в их основании, отнюдь не новы. Как уже отмечалось ранее (в начале второй главы), их корни восходят к социально-политическим исканиям античных мыслителей, в частности, Платона и Аристотеля. В трудах указанных философов содержится большое количество интересны : наблюдений о природе власти, ее ключевых свойствах и закономерностях. В них можно усмотреть и первые наброски самого понятия, хотя античные мыслители, в отличие от современных, как правило, не вдавались в его подробный анализ. По всей видимости, они считали само собой разумеющимся, что ключевые термины типа «власть», «влияние», «авторитет», «правление» не требуют какой-либо специальной разработки, ибо значение этих слов интуитивно ясно человеку, наделенному простым здравым смыслом.
Например, Платон рассматривал власть как силу, основанную на специфическом виде знания - знании правления. Такої подход вполне укладывается в рамки платоновского объяснения человеческой деятельности через знание, присущее и соответствующее ее отдельным разновидностям. Политику философ определяет как познавательное знание, - которое в данном контексте может быть квалифицировано как познавательное искусство.[См.: Платон. 1994. Политик]. Аристотель, в свою очередь, характеризует власть как свойство (принадлежность) любой сложной системы: все, что состоит из нескольких частей, имеет властвующий элемент и элемент подчиненный [См.: Аристотель. 1984. Политика]. Таков, по мысли философа, «общий закон природы». Власть у Стагирита играет роль активной формы, трансформирующей пассивную материю в реальные предметы. В социальной жизни власть обеспечивает организацию совместной деятельности и стабилизирует отношения в социальной системе. [См.: Там же, с. 383]
Итак, в рамках античной традиции, власть есть нечто, что может осуществляться в целях достижения всеобщей выгоды. Само понятие «власти», как известно, восходит к древнегреческому dynamis и латинскому potentia, указывая, тем самым, на потенцитльный характер данного феномена. Власть есть, прежде всего, возможность, потенциал, множествование, а не нечто ставшее и неизменное, - именно на этом обстоятельстве заостряет внимание современная социально-политическая философия. Ее ведущими представителями являются Т. Парсонс, X. Арендт, К. Лефорт, М. Фуко и др. Все они, в той или иной мере, выступают сторонниками альтернативных, неюіассических тенденций интерпретации власти, настроенных резко против ограниченностей традиционного подхода. Т. Парсонс, к примеру, указывает на три его основные недостатка:
1) Традиционный подход характеризуется концептуальной расплывчатостью», следствием которой становится «трактовка "влияния", а иногда и "денег", также как и различных аспектов принуждения, в качестве особых "форм" власти». Это обстоятельство, по мысли ученого, делает логически невозможным рассмотрение власти как специфического механизма;, осуществляющего изменения в действии других единиц (индивидуальных и коллективных) в процессе социального взаимодействия [Parsons Т. 1986, р. 95].
2) Традиционный подход не решает проблемы соотношения аспектов принуждения и консенсуса во власти: исследователи либ J рассматривают данные аспекты как формы власти, либо подчиняют их один другому, характеризуя власть как опирающуюся, в конечном счете, либо на принудительные санкции, либо на согласие. Оба предложены классиками варианта решения проблемы рассматриваемый автор считает неудовл етвор ите льными.
3) Традиционный подход органически связан с концепцией «нулевой суммы», согласно которой «количество власти» в любом социальном отношении является фиксированным, а потому возрастание власти у одного из субъектов отношения автоматически означает уменьшение власти у другого субъекта. Однако, данная схема, по мнению ученого, не применима к достаточно сложным системам [Ibid].
В отличие от многих других современных концепций власти, теория Т. Парсонса была изначально вписана в разработанную им более общую схему анализа социальных систем (общества в целом). В результате, исследователь ограничивает сферу власти исключительно пространством политики, не рассматривая ее как межличностный феномен или как тип отношений внутри семьи или организации. В основе парсоновской концепции лежит идея изначального сходства концепту, льных структур, предназначенных для анализа экономической и политической сфер общественной жизни. Проводя сравнение между ними, рассматриваемый автор приходит к выводу, что власть в политике играет роль, сопоставимую разве что с ролью денег в сфере экономики. Аналогично деньгам, выступающим посредником в разного рода экономических операциях, власть является универсальным средством упорядочивания политических процессов. Также как обладание деньгами дает возможность приобретать различные блага и услуги, обладание властью обеспечивает выполнение широкого набора политических функций и об ізанностей.
Вышеизложенные соображения приводят современного теоретика к отрицанию традиционного определения власти и обоснованию собственного подхода, существенно от него отличающегося. Власть у Т. Парсонса уже не является атрибутом действующих субъектов или отношений, а свойством (ресурсом) социальных систем. Власть, согласно взглядам ученого, есть «генерализованная способность обеспечить выполнение элементами системы своих обязанностей, которая легитимизируется тем, что направлена на достижение коллективных целей и предполагает в случае неповиновения применение негативных санкций» [Ibid., р. 103]. Власть в данном случае «производится» самой социальной системой аналогично богатству, создаваемому экономической организацией. Также как и деньги, власть не представляет ценности сама по себе; ее роль состоит в том, что она обеспечивает достижение коллективных целей через согласие членов общества легитимизировать лидерские позиции и дать права на принятие решений и формирование политики от имени общества тем, кто на этих позициях находится.
Известный ученый отвергает утверждение, что власть охватывает все без исключения формы подчинения объекта, и относі г к сфере власти только генерализованные, легитимизированные, институционализированные, символические формы, полностью зависящие от доверия людей к самой системе власти. Тем самым концепция рассматриваемого ученого оказывается значительно «уже» большинства других подходов, поскольку исключает из сферы властеотношений принуждение, манипуляцию, персональный авторитет, «голую силу» и рассматривает власть лишь как один из способов воздействия субъекта на объект. «Подчинение с помощью угрозы использования силы, - пишет Т. Парсонс, - независимо от того, обязан объект подчиня .ься или нет, не является осуществлением власти ... К власти, в моем понимании, относится только генерализованная возможность достижения подчинения, а не единичное санкционирующее действие, которое субъект способен осуществить, и средства подчинения должны быть "символическими"» [Ibid].
Проблема субъекта и коммуникативная природа власти
Рассмотренная выше проблематика культуроге їеза позволила квалифицировать культуру как специфическую систему кодирования ценностной информации, благодаря которой осуществляется хранение, трансформация и передача человеческого опыта. В контексте осмысления феномена власти субъект предстает как точка сопротивления власти, что осуществимо лишь посредством овладения ресурсами культуры. В силу этих обстоятельств понимание субъекта власти оказывается самым непосредственным образом связанным с культурой и ее изменениями. Субъект культуры таким образом, является феноменом историческим, меняющимся в зависимостл от изменения типа культуры.
В этой связи, предметом нашего дальнейшего рассмотрения будет проблема формирования субъекта власти и его трансформации в различных типах культуры. Следует отметить, что существует множество различных типологий культуры, но в контексте данного диссертационного исследования особый интерес представляет типология, разработанная в трудах Ю.М. Лотмана. Поскольку культура, была истолкована автором как знаковэ-символическое освоение мира, то в основание данной классификации кодов культуры было положено их отношение к знаку. По этому ключевому признаку известный ученый выделяет два критерия в отношении к знаку, которые в различных своих сочетаниях дают четыре основные типа культуры: 1) тип, в котором код культуры представляет собой семантическую организацию; 2) тип, в котором код культуры представляет собой синтактическую организацию; 3) тип, в котором код культуры представляет собой установку на отрицание обоих видов организации, т.е. на отрицание, знаковости как таковой; 4) тип, в котором код культуры представляет собой - синтез обоих вышеназванных видов организации [См.: Лотман Ю.М. 2002, с. 416].
В свете приведенной классификации следует особо отметить, что приписывание определенной исторической эпохе того или иного типа культуры может считаться весьма условным, поскольку в действительности гораздо чаще встречается их сочетание и переплетение.
В контексте задач исследования предпримем попытку расшифровать каждый тип культуры в отдельности, - в его связи с субъектом власти, а также с историческим типом наказания как особой технологией властеотношений. В рамках первого типа отношения между миром знаков и миром фактов (или вещей) порождаются семиотическим значением и выстраиваются по принципу замещения. Семантический (или символический) тип кода культуры выстраивается на семантизации (символизации) всей действительности, что наиболее явно было представлено в эпоху средневековья. В основании мировоззрения этого исторического периода «высокой знаковости» лежало отделение реальной сущности явлений от их знаковой сущности.
Примером этому служит факт, что любая форма деятельности, будь то бой, охота, занятия искусством, управление, наказание и т.п., для того, чтобы стать социально значимой, должна была для начала превратиться в ритуал. Наиболее существенной в знаке считалась функция замещения: знак (выражение, часть) замещал значение (содержание, целое), причем часть оставалась равнозначной целому. Поэтому мудрость, к примеру, воспринималась не как накопление знания, как это будет позднее, а скорее как углубление в один и тот же текст, проникновение в глубину его содержания, преде авленного в нем во всей возможной полноте. В этой связи, задача ученого заключалась вовсе не в том, чтобы создать что-то принципиально новое, а в том, чтобы раскрыть уже существующее и существенное, вечное, углубиться в знак и отыскать в нем его истинное значение.
Такое соотношение части и целого, выражения и содержания, знака и значения, а также замещение одного другим рождало соответствующие представления о субъекте власти. Как известно, средневековое общество было недостаточно индивидуализировано, поэтому его субъектами считались разного ро,,а сообщества, корпоративные структуры и т.п. При том от вхождения субъекта в какую-либо конкретную социальную группу напрямую зависела степень его прав и обязанностей. Так что наказание тогда назначалось не одному человеку в отношении к другому вне социального контекста, а одной социальной единице по отношению к другой. Вполне естественно, чем значительнее была группа, в которую входил тот или иной субъект, тем выше была его личная ценность.
Несколько перефразируя М. Фуко, самым подробным образом исследовавшего различные исторические формы наказания [См.: Фуко М. 1999], отметим, что оно не выводится непосредственно ни из экономических или юридических законов, ни из структуры государственного аппарата или каких бы то ни было иных социальных институтов. Да и вообще наказание в обществе оказывается производным не от преступления, а от целого комплекса сложнейших социальных условий и установок, а также, что следует особо подчеркнуть, от определенного отношения к знаковой реальности. Поэтому человеческое тело всегда и везде оказывается іепосредственно пронизанным и "заполненным" соотношениями конкретных социальных сил и знаков, которые принуждают его к труду, обрядам, ритуалам, казнят его или же, как минимум, контролируют.
В период средневековья основным способом наказания была публичная казнь, вершившаяся долгими часами, а порой даже днями, и представлявшая собой пышное театрализованное действо, осуществляемое на теле преступника. Казнь в этот период времени рассматривалась как личная месть монарха своему врагу, посягнувшему на незыблемость его власти, т.е. на самое большее, на ч о можно было в те времена посягнуть, - на знак соответствующей ,труктуры. Сам допрос, пытки, и даже сама казнь были в большей степени знаками устрашения и демонстрации силы, нежели действительным наказанием и выявлением истины. Жестокость и изощренность наказания являли собой знак могущества суверена, - того, насколько он превосходит всех своих верноподданных.
Субъектом власти данного типа культуры по праву может считаться субъект той социальной структуры, у которой он позаимствовал свои права и свою личностную ценность. В силу того, что часть способна замещать, т.е. представлять собой целое, то отдельный поступок конкретного лица мог, в этой связи, либо прославить, либо покрыть позором все то сообщество, субъектом которого он являлся и которое призван был представлять. Таким образом, власть в рамках данного типа культуры определялась лишь знаковым местом в системе: субъект власти был субъектом той структуры, знаком которой он являлся и которую представлял по принципу замещения. Поэтому "место", которое субъект занимал в походе, на заседаниях совета, на пиру и т.д. было зна сом его места в иерархии, в системе общества. Важно также отметить, что значимость субъекта власти напрямую зависела от значимости той корпорации или группы, к которой он принадлежал, причем, чем меньше она была в количественном отношении, тем большей считалась ее ценность. Так, например, место короля было знаком наивысшей власти, субъект которой обладал наибольшей ценностью и занимал вершину пирамидальной структуры средневекового общества.
Второй тип культуры - синтактический (или смысловой) -характеризуется существенным уменьшением роли знаков и расшатыванием связей, существовавших ранее между выражением (знаком) и содержанием. Хронологически господство данного типа культурного кода приходится на первую половину эпохи Нового времени, а точнее на XVI-XVII вв. и начало XVIII в. В это время умаление роли знакового, идеального ряда приводит к крайнему практицизму в среде исторических деятелей, ставивших перед собой реальные, вполне достижимые цели и не готовых жертвовать практическими интересами ради некоей символическсй значимости. В этом их принципиальное отличие, скажем, от рыцарей средневековья, всегда готовых принести в жертву жизнь во имя славы. Как видим принцип замещения знаков сменяется здесь принципом их соединения (любой знак является частью чего-либо и, следовательно, существует).
Властный фетишизм и его доминантные структуры
Исторический опыт властно-организованногэ сообщества однозначно свидетельствует о том, что роль идеологических факторов в современном обществе существенно возрастает. Возникающие философско-мировоззренческие конструкты претворяются в соответствующие идеологемы и, овладевая массами, становятся вполне «материальной» силой, способной перекраивать мир сообразно свойственным им представлениям и пожеланиям. Вследствие этого, постижение социального мира, исследование внутренней логики его развития становятся, в принципе, невозможными без учета сложившейся слитности общественных структур, господствующи идеологем и доминирующих мировоззренческих представлений. Причем такого рода состояние слитности поддается исследованию лишь в неразрывной взаимосвязи всех его компонентов.
Любая аналитика становится, в этой связи, довольно-таки условным приемом, - как можно рассечь единое целое и исследовать его отдельные составные части изолированно друг от друга? В условиях властно организованного общества грани объективного и субъективного, реального PI вымышленного, действительного и идеологизированного сливаются между собой. Через эту особую оптику и следует, как нал представляется, вести анализ властно-организованного сообщества. Для того, чтобы добиться более или менее полной реконструкции его пространственно-временных координат, понять их основания и основные тенденции развития, логично будет зафиксировать основные параметры политизированной общности через структуры присущего ей фетишистского сознания, взятого равно в его горизонтальной и вертикальной перспективах.
Диалектика структур фетишистского сознания и властно-мопополистического комплекса может раскрываться в с амых разных ее интерпретациях. Но наиболее сущностной из них или, если можно так выразиться, экзистенциально-смысловой будет та, которая идет от естественно предопределенной особенности человеческого восприятия, а именно от горизонтально-вертикальной разметки видимого нами мира. На фоне этой разметки и произрастают ведущие мировоззренческо-идеологические дискурсы — особые способы смысловой интерпретации социального бытия, которые как бы «расшифровывают» единое историческое пространство - время общности, переводящее его в личностное измерение.
В рутинной практике каждодневного функционирования тоталитарно-организованного общества связка «власть — собственность» работает в режиме организации социального взаимодействия, коммуникации или, иными словами, дискурса порядка. Она втягивает в общественную тотальность все новые и новые природные ресурсы, географические пространства, демографические и человеческие «факторы», технологические инновации, духовные процессы и пр. Это делается в целях создания все более совершенной индустриальной организации общественной системы: общество, работг ощее как один гигантский технокомплекс, в едином ритме, без перебоев її остановок, - эта матрица индустриализма стала своего рода рабочей программой властно-монополистического комплекса, программой «вращения сфер» непосредственной деятельности тоталитаризма.
Матрица упорядочивания, вызывающая к жизни дискурс порядка, -такова смысловая нагрузка власти и собственности в системе функционирования тоталитаризма. А все, что вне порядка, - то вне закона, вне власти, вне собственности. В этой связи, в весьма плачевной ситуации оказался тот, кто «выпал» из установленной системы миропорядка (к примеру, потерявший продовольственные карточки, по каким-либо причинам исключенный из системы централизованного фондового снабжения или гарантированного обеспечения законности и т.п.). Как видим, в структурах повседневной организации тоталитарного общества действительно неустанно работают механизмы упорядочивания, властного подкрепления, обеспечения и возведения процедуры «приведения к порядку» в ранг общеобязательного ритуала. К числу важнейших и наиболее показательных составляющих этой процедуры относятся следующие: стандартизированные словесные клише и п" гампы лозунгов; до предела формализованные способы идентификации личности; затверженные формулировки ритуальных политических мероприятий; уныло-казенный дизайн властно-присутственных мест; нарочито деловой стиль начальственных кабинетов; номенклатурные обоймы «орговиков»; отмеченные многочисленными генерациями ступени жизненного и профессионального роста и т.п.
Разумеется, данная процедура складывалась не на пустом месте, -она наложилась на достаточно объективные закономерности, которые накопились к этому времени в результате историч ской эволюции общественной регламентации. В первую очередь, это касается утверждения формализованных стандартов, имеющих место во многих областях общественной жизни, - стандартов, производных от технологических ритмов промышленности индустриального типа. Рабочее место как исходная «клетка» в жесткой машинообразной регламентации -вот на чем держится практика властного упорядочивания. Последняя, в свою очередь, опирается на целый ряд соответствующих властных возможностей, в том числе: разветвленную сеть транспортных коммуникаций для переброски на любые расстояния средств прин} ждения и стиму-лирования; концентрацию информационно-статистических массивов в руках власть предержащих посредством их централизованного учета и контроля; строжайшее засекречивание.
В конечном счете, даже такая, казалось бы, незначительная подробность технологической подоплеки властного упорядочивания как радиофицированная система сверки рабочего времени и трудового настроения страны является весьма показательной в смысле демонстрации возможностей тотального администрирования. Не случайно поэтому К. Маркс в свое время выводил реальное подчинение труда к шиталу из факта «подведенности» под него индустриального базиса, когда отношения труда и капитала избавляются от доставшихся им по наследству пережитков мануфактуризации и находят свое действительное технологическое основание. Так что система товарно-денежных отношений, пусть даже взятая в искаженном до неузнаваемости виде, является вполне реальным инструментом, способным оказать существенное воздействие на становление дискурса порядка (прекрасный пример тому продовольственные карточки — особого рода суррогаты, привносящие в общество дух всеобщей калькулируемо -ти и тотальной просчитываемости).
