Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сущность социальной интерпретации как взаимополагание произвольного и непроизвольного
1.1 Интерпретация как фактор социального познания 12
1.2 Непроизвольность языкового знака как фактор стабильности его употребления 39
1.3 Произвольность и непроизвольность как сквозная дихотомия для категорий случайности и необходимости в процессе становления социально-философской картины мира 57
Глава 2. Ключевые аспекты социальной интерпретации
2.1 Этические и рациональные предпосылки диалектики произвольности и непроизвольности социальных интерпретаций 84
2.2 Интерпретация как метод познания и источник социальной реальности 102
Заключение 122
Библиографический список использованной литературы
- Интерпретация как фактор социального познания
- Произвольность и непроизвольность как сквозная дихотомия для категорий случайности и необходимости в процессе становления социально-философской картины мира
- Этические и рациональные предпосылки диалектики произвольности и непроизвольности социальных интерпретаций
Введение к работе
Актуальность темы исследования
Ускорение общественных процессов, усиление роли средств массовой коммуникации в XX веке усложнило жизнь современного человека, и интерпретация социального стала необходимым условием жизнедеятельности. В связи с этим изучение самой интерпретации становится насущной проблематикой как для обыденной жизни, так и для научного мира. Выработка методологического аппарата понимания, объяснения и комментирования общественных процессов и явлений, освещение "белых пятен" социальной философии возможно только с использованием всего спектра основных философских дисциплин: социальной философии, философии науки, философской эпистемологии, философской семиотики и логики. Социальная философия, или философия, ставшая в высшем смысле социальной (выход из тиши кабинета на агору, к людям), призвана, по мнению автора, поставить личности и социуму высшую цель - осознанное присвоение каждым человеком своей родовой сущности (свободной и творческой личности) и обосновать систему ценностей, в которой основной ценностью является совпавшее общественное и личное благо.
Интерпретация социальных событий и процессов в силу большей зависимости со стороны общественных институтов более подвержена влиянию, чем интерпретация природных явлений, что создает определенную сложность для расстановки акцентов при объяснении социальной реальности. Процесс интерпретации социальной действительности, как правило, сильно зависит от социальных установок интерпретатора, поэтому объективный исследователь всегда стремится учитывать социокультурные предпосылки и условия познания.
Мир представлен познающему человеку в виде знаков, которые являются минимальными носителями информации о мире. Знаково-символические системы необходимо выделить в особую область исследования, так как изучение природного или социального не ограничивается изучением знаков
природных или социальных. В особую область исследования необходимо выделить и интерпретацию знаков. Интерпретация как придание смысла проявляется в философском контексте, так как философия с наибольшей полнотой стремится придать смыслам предельную глубину и точность. Философская интерпретация - это придание предельных смыслов окружающей действительности. А социально-философская интерпретация, наряду с объяснением, собственно истолкованием и приданием (уже где-то имеющегося, виртуально существующего) смысла заключает в себе и одновременное конструирование новых смыслов социальной реальности, т.е. создает программу, способную, при условии действий самих акторов, к быстрому превращению (воплощению) в социальную действительность.
Необходимо отметить, что философия единственная обладает методологическим аппаратом, способным анализировать такие парные категории как случайное - необходимое, детерминированное -недетерминированное, сознательное - стихийное, которые представляют собой основную трудность для "чистых" наук и требуют знаний из разных научных отраслей. Данные категории представляют собой наиболее существенные закономерные связи и отношения разных областей реальной действительности. Будучи формами и организующими принципами процесса мышления, они содержат в себе нечто общее, которое наиболее близко выражается такими «сквозными» понятиями, как произвольность - непроизвольность. Апеллируя к данным понятиям, возможно выявить то общее, что незримо соединяет знания из разных областей жизнедеятельности в систему.
Произвольность - способ построения и осмысления объектов социальной действительности; она служит также модуляции (освоению) объектов физической реальности, т.е. встраиванию их в мир человека. Соотносительное с ним понятие непроизвольности необходимо, но оно довольно неясно, его содержание не эксплицируется из него самого, поскольку любое понятие представляет собой свернутое определение, которое должно быть утверждением, а не отрицанием чего-либо, так как в норме определение
полагает, а не опровергает свой объект. Непроизвольность имеет оттеночный смысл по отношению к своей логической паре.
Сложность исследовательской задачи не только в том, чтобы соотнести понятия произвольности и непроизвольности друг с другом и с парными философскими категориями случайность/необходимость, но и в том, что внутри самой произвольности диалектически сочетаются случайность и необходимость, этот переход наблюдается также и внутри понятия непроизвольность. Имеет место не линейный параллелизм, а двойное перекрещивание.
Ближайшим образом механизм этого перехода положен в сфере мотива (мотивированности). Поскольку мотив ориентирован на цель, он действует как «произвол» (программирование, планирование, манипулирование). Мотив может быть связан с причиной, в связи с этим вступают в силу «непроизвольные» объективные условия (необходимость, неизбежность какого-то процесса или действия). В области мотивации заложен механизм диалектического перехода свободы и необходимости как в сфере индивидуального, так и в сфере общественного сознания и бытия.
Фрагментарность и раздробленность представлений о мире является следствием того, что современный человек не может охватить и осмыслить ту информацию, которая накопилась у человечества, - это, в свою очередь, является причиной многих проблем современного общества. Выход из данной ситуации видится в систематизации знаний о действительности, которая происходит при введении в современные исследовательские парадигмы сквозных понятий, которые «прошивают» знания и позволяют соединить отдельные части единой картины мира.
Степень разработанности проблемы. Проблема интерпретации в социальном познании стала разрабатываться совсем недавно, эта область знаний в основном исследуется западными мыслителями. Свое начало интерпретационная парадигма в философии берет начало от представителей герменевтического направления (Ф. Шлейермахер, В. Дильтей). Начавшееся
6 исследование проблемы понимания в метафизическом ключе продолжила экзистенциальная философия (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж.-П. Сартр). Герменевтика у Хайдеггера приобретает онтологический статус, когда то или иное понимание «бытия-в-себе» влечет соответствующее восприятие окружающей действительности.
Современная проблематика социального познания не может обойтись без работ философов герменевтического направления Г.-Х. Гадамера, П. Рикера, представителей феноменологической традиции Э. Гуссерля, А. Шюца, Д. Серля, и других. Аналитическая традиция выглядит не менее внушительно — Б. Рассел, Л. Витгенштейн, К. Поппер, К.-О. Апель, Ю. Хабермас. В постмодернистском дискурсе интерпретация становится основным методом прочтения Текста и его источником (М. Фуко, Ж. Деррида, Р. Барт, Ж. Бодрийар).
Активное развитие филологических дисциплин в XVIII-XIX веках послужило началом возникновения философской семиотики как науки о знаках. Необходимость изучения связи вещи и знака заново вызывает к жизни проблему произвольности и происхождения языкового знака (Ф. де Соссюр, Р. Якобсон, Д. Гумбольт, Ч. Пирс, У. Эко). Зависимость знака от внешних факторов его функционирования проявляется в связи с социальными конвенциями и установками. Данная область знаний наиболее рельефно представлена работами социальных философов и психологов (зарубежных — Брунера Дж., Гергена К., Маслоу А., Московичи С. и российских - Андреевой Г.М., Богомолова Н.Н., Петровской Л.А).
Рациональный характер познания и интерпретации ставится под угрозу в середине XX веке в связи с критикой идей классической рациональности и активным поиском философами новых обоснований рациональности (зарубежными - Т. Кун, К. Поппер, И. Лакатош, П. Фейерабенд, Р. Рорти и российскими - Н.С. Автономова, В.В. Ильин, В.А. Лекторский, М.К. Мамардашвили, Л.А. Микешина, В.Н. Порус, B.C. Степин, P.M. Нугаев). Причиной полемики во многом явились серии научных открытий из области
естественных наук (А. Эйнштейн, А. Пуанкаре, И. Пригожий). Новая физическая картина мира требовала философской рефлексии. Единственным методологическим аппаратом, способным описывать данные открытия, обладала материалистическая диалектика, но она потребовала новой экспликации своих категорий (Гречанова В.А, Меньчиков Г.П., Ничик В.М., Ойзерман Т.И., Руткевич М.Н., Рыбалко В.К.).
В качестве объекта диссертационного исследования выступает взаимосвязь произвольности и непроизвольности в контексте социального познания. Его предмет - интерпретация как способ осмысления этой взаимосвязи.
Цели и задачи. Главной целью работы является конструирование философской интерпретацонной модели общества, позволяющей различать и контролировать силы, управляющие общественным развитием.
Для достижения цели были поставлены и решены следующие задачи:
продемонстрировано соотношение традиций, установок, конвенций и интерпретации в значении конструирование новой реальности;
исследован диалектический переход и взаимозависимость превращения произвольного и непроизвольного в сфере социального действия, понимаемого как "встреча" общественного бытия и общественного сознания;
-эксплицированы основные значения термина "интерпретация";
рассмотрена произвольность и непроизвольность употребления социального знака в контексте социальных установок и конвенций;
изучена взаимосвязь сквозной пары понятий произвольности / непроизвольности с диалектическими категориями свободы / необходимости, детерминированности / детерминированности, стихийность / сознательность, необходимость / случайность;
произведён социально-философский анализ произвольности и непроизвольности общественно-обусловленых установок в процессе социализации личности.
Методологическую основу диссертации составили диалектические принципы всеобщей связи и развития, принцип восхождения от абстрактного к конкретному, принцип единства анализа и синтеза, субъекта и объекта, системно-интегративный анализ, принцип единства аксиологии и гносеологии. Кроме этих фундаментальных принципов в диссертации учтены феноменологический, аналитический, герменевтический и деятельностный подходы (по мере их эвристической плодотворности), поскольку автор осознает, что вне этих методик освещение социально-философской мысли XX в. было бы неадекватным.
Теоретическими источниками диссертации явились произведения классиков мировой философии, которые впервые наметили и обозначили проблематику интерпретации в познании вообще и в социальном познании в частности (Платон, Аристотель, Б. Спиноза, Дж. Локк, Т. Гоббс, И. Кант, Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс). При рассмотрении развития основных представлений об интерпретации в западной философской науке были использованы работы феноменологического направления в философии (Э. Гуссерля, А. Шюца, Д. Серля), герменевтической парадигмы (Х.-Г. Гадамер, П. Рикер), представителей Франкфуртской школы (Ю. Хабермас, К.-О. Апель). Семиотический срез понятия интерпретации был произведен с опорой на работы Ф. Соссюра, Р. Якобсона, Ч. Пирса, Р. Барта, У. Эко, Э. Тайсиной.
Среди отечественных философов, так или иначе обращавшихся к интерпретационной проблематике, надо отметить работы И.С. Нарского, Ю.М. Лотмана, А.Ф. Лосева, Ф.В. Асмуса, И.П. Ильина, Л.А. Микешиной, К.С. Пигрова и др. Важная роль в исследовании отводится общефилософским основам и принципам познания.
Научная новизна работы заключается в том, что диссертантом предпринят опыт включения общефилософской проблематики исторической закономерности и сознательной деятельности людей в социально-философскую парадигму через существующую в конце XX в. - нач. XXI в. систему интерпретаций. Для этого используются сквозные категории произвольности и
непроизвольности в контексте исторического развития представлений философии, что позволяет по-новому интерпретировать саму социальную философию и ее роль в общественном развитии. Сквозные понятия произвольного и непроизвольного связывают все категории детерминизма, что в данной работе продемонстрировано впервые, и помогают разработать проблему детерминизма в контекстуально-фоновых аспектах. В работе используется многофакторный подход к изучению такой процедуры мышления как интерпретация, что позволило в диссертации представить проблему интерпретации во всем объеме своих экспликаций и наметить варианты решения основных проблем социального познания.
Главное из этих решений - система аргументаций, подтверждающая диалектику исторической закономерности и сознательной деятельности людей; при этом использованы нетривиальные доводы из области теории семиотики, теории коммуникации, теории и практики связей с общественностью. Второе, не менее важное решение — конструирование логической «вертикали», позволяющей совершить познавательное восхождение от конкретно научного (социологического, исторического) уровня, или базиса социальной философии (в узком смысле) как учения об обществе и личности через аксиологию, науку и теорию познания к «социальности» самой философии, т.е. к социальной философии в широком смысле этого термина.
Основные результаты исследования, выносимые на защиту: 1. Процесс интерпретации имеет кольцевую структуру: он формирует внешний и внутренний мир субъекта познания, а конечный результат интерпретации обусловлен факторами двух видов: внешних и внутренних. На уровне знаковой системы эта формирующая способность интерпретации проявляется в виде возникновения стабилизаторов значений знаков. Произвольность знака как результат дестабилизации его значения представлена лишь на уровне индивидуальных смыслов, тогда как в коммуникации знак детерминирован социальными конвенциями и картиной мира субъекта и в большей степени непроизволен, чем произволен.
2. Взаимный переход, или "перелив" таких парных категорий как
произвольность и непроизвольность, случайность и необходимость, свобода и
необходимость, стихийность и сознательность связан всеобщим характером
диалектического метода познания, его содержательной компетентностью и
богатой эвристической потенцией. При анализе данных категорий можно
сделать вывод о том, что категория произвольности содержит идею
случайности, стихийности при процессуальном описании действительности и
идею необходимости, детерминированности при отражении синхронии фактов
и явлений. Интерпретация, таким образом, в момент стабильности
характеризуется большим давлением системы на процесс придания смысла.
3. При расчленении интерпретационной синтагмы на составные части
можно выделить знаковую интерпретацию, интерпретацию физических фактов
и явлений, интерпретацию социальной реальности и философскую
интерпретацию. Эти части образуют уровни интерпретационной модели,
которые связаны между собой диалектическим характером познавательной
деятельности. Знаковость присутствует как в природном, так и социальном
мире, но при этом не ограничивается только ими. В процессе развития
интерпретация физических процессов и явлений приобретает характер
социального в практической деятельности человека, как концентрированного
выражения знаний об окружающей действительности. Философская
интерпретация - это высший уровень смыслообразующей деятельности,
направленной на конструирование реальности с включением всего спектра
интерпретаций в единое мировоззрение. Создание такого мировоззрения
представляется возможным в контексте переосмысления (или
переинтерпретации) и возвращения к единому синкретическому
мировоззрению, которое возникает из многосторонней информации,
поставляемой естественными и гуманитарными науками.
Апробация результатов исследования. Существенные аспекты содержания настоящей работы изложены в 6 публикациях автора и апробированы в ряде выступлений на международных, российских,
11 межвузовских конференциях, симпозиумах, республиканских форумах и магистерско-аспирантских семинарах, отдельные положения диссертации выражены в учебном пособии по курсу "Введение в теорию и практику связей с общественностью" для студентов КГЭУ.
Научно-практическая значимость диссертации заключается в обобщении результатов различных философских и научных исследований. Философско-теоретический характер работы позволяет использовать её в общеобразовательной практике, развиваемые диссертантом положения включены в практику преподавания общего курса философии в виде дополнения к изучаемым темам (детерминизм и индетерминизм; общество и его структура; человек и исторический процесс: личность и массы, свобода и необходимость; сознание и познание; сознание, самосознание и личность; познание, творчество, практика; понимание и объяснение; рациональное и иррациональное в познавательной деятельности; действительность, мышление, логика и язык; научные революции и смены типов рациональности; взаимодействие цивилизаций и сценарии будущего). Теоретические разработки исследования имеют практическое значение и возможность использования в социальной практике.
Рассмотренные социально-философские аспекты социализации и рационализации обыденной жизни получили теоретико-методологическое внедрение в разработке спецкурсов "Теория и практика массовой информации", "Введение в теорию и практику связей с общественностью", которые читаются на гуманитарном факультете Казанского государственного энергетического университета.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав и заключения. Библиография включает 204 наименования, в том числе 25 публикации на иностранном языке.
Интерпретация как фактор социального познания
Происхождение слова "интерпретация" имеет латинские корни (лат. "interpretatio", что в переводе означает "объяснение, истолкование"). В философских текстах это слово мы можем встретить в произведениях римских философов как перевод греческого термина "Epur|veuco" (hermeneia) (в переводе с греческого "разъясняю, истолковываю"). Перевод аристотелевского трактата "Об истолковании" (с греч. "пері epuriveucog" (peri hermeneias)) на латинский лад выглядит как "De interpretatione".
В своем трактате "Об истолковании" Аристотель говорит о том, что "...простое высказывание есть звукосочетание, обозначающее присущность или неприсущность чего-либо с различием по времени" (10: 96-97). При истолковании этому высказыванию придаются такие свойства, как истинности или неистинности, утверждения или отрицания, существования или не существования. Данные свойства возможны только при наличии двух или нескольких трактовок одного высказывания. Среди необходимых условий такой сравнительной характеристики трактовок называется высказанность (характеристика имени), единовременность (характеристика глагола). Очень важным условием является, на наш взгляд, условие обращенности высказывания к общему или единичному. "Так как одни предметы — общие, а другие - единичные, то необходимо высказывать, присуще или не присуще что-то чему-то как общему или как единичному. (...) Когда же высказываются об общем, но не как об общем {а как о единичном}, такие высказывания не противоположны друг другу, хотя выраженное в них может иногда быть противоположным... Например, "человек бел - человек не бел" (10; 97).
При этом Аристотель заранее оговаривает, что "... не всякая речь есть высказывающая речь, а лишь та, в которой содержится истинность или ложность чего-либо; мольба, например, есть речь, но она не истинна и не ложна {но искренна или фальшива}. Итак, прочие (виды) речи оставлены здесь без внимания, ибо рассмотрение их более подобает искусству красноречия или стихотворному искусству; к настоящему исследованию относится высказывающая речь" (10; 95).
Но не следует полностью переносить семантику греческого слова "epuirveijco" на его латинский перевод "interpretatio", по крайней мере, при оперировании античными текстами. Не случайно стоики различали "А,оуо<; тгрофорікод" (logos prophorikos) и "Xoyoq єу5их0єто<;" (logos endiathetos) -«внешний» логос и «внутренний» логос: во всяком языковом явлении надлежало усмотреть скрытый в нем смысл. В последующих этапах развития философской мысли вплоть до современности четкая грань между двумя этими понятиями стерлась и перестала играть большую роль, но забывать об этом не стоит. Мы в своей работе будем оперировать и тем, и другим понятием как синонимами.
Разработка вопросов логики происходит в период распространения влияния перипатетизма. В своей логике стоик Зенон обращается, прежде всего, к языку, речи как форме, в которой выражается мысль. Логика распадается на риторику, занимающуюся правилами, которым подчиняется беседа, и диалектику, занимающуюся правилами связного изложения. Последняя подразделяется на собственно логику, которая занимается "обозначаемым", и грамматику, которая занимается словом, или "обозначающим".
Наибольший вклад внесен стоиками в учение об обозначаемом как словесно выраженном ("А^ктои" - рус. лектон). Лектоном стоики обозначали определенное содержание мышления, которое словесно выражено, оформлено. Основная мысль, которую проводили стоики, состояла в том, что "лектон" существует только в словесном выражении (или вообще в знаковом оформлении). В то же время сам знак, слово не существует без лектона. Теория лектона есть теория значений слов, ее первый подход к этой проблеме, которая получила свое всестороннее выражение в последующей истории философии, особенно в современной аналитической философии.
Опора на "Слово" (или "Лоуод" (Логос)) как воплощение истины характерна для ранней истории человечества. Понимание того, что слово очень важно в общественной жизни, приравнивает словесное искусство к божественной мистерии, а носителей знаний о Логосе делает подобным богам. Человечество, понимая, что слово имеет определенную силу, как в управлении людьми, так и в качестве носителя и передатчика информации, делает значение слова "Аоуод" мистически нагруженным. Этому социально-психологическому феномену можно найти подтверждение из мировой истории развития общества. Так, родоплеменные князьки, обожествляя свою власть над сородичами, создают дискурс божественной власти, который в дальнейшем, вплоть до наших дней, продолжает свое существование, тому пример генеалогические древа многочисленных царских фамилий разных стран. При этом "Слово" играет немаловажную роль в этом процессе. Многочисленные попытки единоличного захвата мирового господства со стороны того или иного властителя (Александр Македонский, Юлий Цезарь, Чингизхан, Гитлер) можно представить ничем иным, как возвеличиванием собственного языкового сообщества, попыткой придать ему статус всемирного.
Коммуникативный аспект понятия «интерпретация» берет свое начало именно из классической древнегреческой культуры, где Гермес — вестник богов Олимпа - является носителем и транслятором божественных слов-мыслеформ, причем от него зависит, каким образом будет донесена первоначальная информация. Он, таким образом, является, по сути, идеальным носителем первоначального смысла, тогда как люди воспринимают не саму божественную мысль, а только приближенную к ней трактовку, хоть и близкую к оригиналу. Если обратиться к древнеегипетской культуре, то мы можем увидеть, что Гермес Трисмегист (Трижды Великий), в дальнейшем, Тот, Атлант, также является носителем знаний, но его знания скрыты, он не декодирует, а, наоборот, шифрует информацию. "Уста мудрости немы для непосвященных" — таков текст Кибалиона (основного текста учения герметиков).
Произвольность и непроизвольность как сквозная дихотомия для категорий случайности и необходимости в процессе становления социально-философской картины мира
Мир природы и человека, как мы знаем, в естественнонаучной трактовке имеет все признаки системы, где части целого находятся друг с другом в определенных связях. Социальные науки в своих попытках структурировать общество сталкиваются с определенными трудностями. Так, если природа представлена в социальных науках как единое целое, то обыденное восприятие общества всегда фрагментарно, и выявить четкие взаимосвязи человеку в мире достаточно сложно.
Человеческая мысль в процессе познания природы и общества всегда включала в себя идею случая. Из случайности происхождения бытия можно вывести ложный тезис о произвольном, то есть незакономерном характере процессов, протекающих в нем (естественно-научные парадигмы полностью построены на законах функционирования природных явлений и процессов). Произвольность же, если быть точным, — это способ построения или освоения объектов социальной действительности; она служит также модуляции (освоению) объектов физической реальности, т.е. встраиванию их в мир человека. Соотносительное с ним понятие непроизвольности необходимо, но оно довольно неясно, его содержание не эксплицируется из него самого, поскольку любое понятие представляет собой свернутое определение, которое должно быть утверждением, а не отрицанием чего-либо, так как определение полагает свой объект. Непроизвольность имеет оттеночный смысл по отношению к своей паре.
Интерпретация природных процессов тесно связана с идеей детерминированности мира. Детерминизм как научный метод доказал свою универсальную плодотворность блестящей "академической карьерой" от Декарта почти до наших дней. Практически вся современная наука возникла в результате целенаправленного поиска детерминистских, физикалистских инвариантностей, объясняющих и предсказывающих наблюдаемые феномены. Результативность этой методологии традиционно была впечатляющей, поэтому в философском отношении детерминистской парадигме, подразумевающей безальтернативную Вселенную, прощалось некоторое "злоупотребление доверием" субъекта, лишаемого возможности влиять на результаты событий. Идея детерминированного мира, где мы можем заключать о будущем, является фундаментальной и составляет "жесткое ядро" многих исследовательских программ, и прежде, чем отказаться от этой парадигмы в пользу новой, которая содержит противоположную детерминизму идею статистической вероятности мира и которая возникла в результате развития физики, биологии, теории информации в XX веке, уместно задаться вопросом, будет ли новая стратегия работать лучше. В то же время эти последние результаты настолько весомы, что для дальнейшего использования прежней стратегии она должна быть существенно модифицирована.
Идея случая обычно связана с интригующими эпизодами в нашем познании Вселенной. Зародились представления о случае уже в древности, при самых первых попытках осознания человеком своего бытия. Они стали необходимыми при объяснении поведения человека, его судьбы, или же его жизненной траектории в многомерном мире. Поэтический язык древних воплотил соответствующие представления в образах богинь человеческих судеб: Ананке - неумолимая необходимость, Тихе - слепой случай.
XX век стал переломным в развитии многих естественных наук, открытия начала века и последовавшая вслед за этим редукция основных позиций науки позволили говорить о случайном характере познания. Случайность в обыденном контексте отождествляется с отсутствием наблюдаемой закономерности в явлениях, событиях социальной среды. Понятие случайности диалектически связано с понятием необходимости, и они отражают различные типы связей в объективном мире и его познании. Необходимость - это преимущественно внутренние, устойчивые, повторяющиеся, всеобщие отношения действительности, основные направления её развития; движение познания в глубь объекта, когда вскрываются его сущность, закон; способ превращения возможности в действительность, при котором в определенном объекте имеется только одна возможность, превращающаяся в действительность.
Случайность, как известно, - отношения внешние, несущественные, неустойчивые, построенные на единичных связях действительности; результат перекрещивания независимых причинных процессов, событий; способ превращения возможности в действительность, при котором в данном объекте, при данных условиях имеется несколько различных возможностей, могущих превратиться в действительность, но реализуется только одна из них; форма проявления необходимости и дополнение к ней.
Необходимость, как мы знаем, выражает устойчивые отношения, не изменяющиеся в структуре объективного мира, характеризуется строгой однозначностью (часто неизбежностью). Случайность появляется в результате действия отдалённых, нерегулярных, непостоянных причин, характеризуется неоднозначностью, неопределённостью своего протекания. Один и тот же комплекс причин начинает обусловливать необходимые процессы на одном структурном уровне материи, в одной системе связей и одновременно вызывать случайности на другом уровне или в другой системе связей. Например, причины экономического характера вызывают необходимость стабилизации экономики в обществе и при этом играют роль случая на уровне духовного производства.
Этические и рациональные предпосылки диалектики произвольности и непроизвольности социальных интерпретаций
Становление философского мировоззрения предполагает движение разума от познания фрагментарности мира к единому системному представлению о мире. Познание нравственного приближает человека к познанию всеобщего, в развитии категорий нравственного сознания преодолевается ограниченность конечной и единичной субъективности. Этическое стремится к участию в эмпирическом событии и к преобразованию условий в эмпирическом мире. Если же эмпирический мир представляет собой только "явление" некоего протекающего в нем или за ним духовного мира, то этика становится беспредметной. Стремиться воздействовать на определенную в самой себе игру явлений не имеет никакого смысла. Таким образом, этика может признать утверждение, что эмпирический мир представляет собой явление только с тем ограничением, что воздействие на явление — это одновременно и воздействие на лежащую в его основе действительность. Но в этом случае она вступает в конфликт со всем гносеологическим идеализмом.
В начале XX века Макс Вебер в своей работе «Протестантская этика и дух капитализма» использует методы герменевтики в социальной науке для рассмотрения конкретных проблем этики, связанных с выявлением роли моральных факторов в реальных социальных процессах. Вебер заложил методологическую парадигму, выраженную в описании этических компонентов социальных систем, роли этики в культуре, ее значения для экономического развития, приступил к сравнительному изучению религиозной этики. Теория Вебера стала первым исследованием процесса модернизации — перехода от традиционного общества к буржуазному. Именно Вебер доказал, что важнейшим компонентом модернизации (в том числе - индустриализации) западного общества явилась протестантская этика, а также то, что другие виды этики (буддистская, исламская, конфуцианская и т.д.) могут выступать тормозящим фактором модернизации. Заслуга Вебера состояла в том, что он выявил тесную связь экономического и социального развития с особенностями хозяйственной этики, менталитета и образа жизни больших социальных сообществ.
Другой представитель социологии Э. Дюркгейм считал, что этика должна быть освобождена от философии и тем самым стать наукой о социальных фактах - моральных нормах и верованиях, создающих, собственно говоря, само общество как солидарность. В этом отношении такие социологические категории, как "коллективное сознание", "аномия", "солидарность", являются одновременно и категориями морали.
Рассмотренная сквозь призму социальных интерпретаций мораль как форма регуляции поведения становится неким стабилизатором отношения к социальным феноменам и фактором, стабилизирующим социальные интерпретации. Непроизвольность во многом является результатом действия моральных и этических установок социального агента. Являясь объединяющим моментом общества, мораль и этика выполняют регулятивно-стабилизирующую роль, ограничивая поведение социального субъекта. Правильно подобранные факты позволяют сформировать ту или иную точку зрения. Единственным гарантом ответственного подхода к подбору фактов и комментариев к ним становятся мораль, нравственность и этика.
Представление о морали как консервативном ограничителе, "суперэго", выполняющем репрессивную функцию по отношению к свободному "Я", казалось бы, превращает социальную теорию в консервативную доктрину. Неразрешимая проблема заключается в том, что, прежде чем наблюдать "как бы вещи", исследователь должен сконструировать предмет своего исследования: социальные факты могут быть установлены только в определенном "состоянии духа", в определенной мыслительной позиции, которую занимает исследователь и благодаря которой он может видеть надындивидуальное. Поэтому мораль - это не столько объективные регуляторы общественной солидарности, сколько определенная мыслительная позиция социального философа (74; 59).
Задача проследить развитие моральных представлений с привлечением причинных и функциональных объяснений была сформулирована В. Вундтом, который стремился разработать теорию морали со своим специфическим методом и принципами и оказал значительное влияние на Дюркгейма. Фактически Дюркгейм преследовал две цели: разработать, во-первых, социологию морали, во-вторых, новую этическую теорию. Он писал: "Наука о морали и праве должна основываться на изучении моральных и юридических фактов. Эти факты состоят из правил поведения, предполагающих санкции. Проблемы, которые должны быть решены в таком исследовании, подразделяются на следующие: (1) как устанавливались эти правила с течением времени, то есть каковы их причины и каковы их полезные следствия; (2) какова форма их функционирования в обществе, то есть, как они применяются к индивидам" (181; 27-28.). Фактически, дюркгеймовское определение морали включало все формы регуляции поведения: обычай, религию, право, моду, общественное мнение. Рассмотренная сквозь призму социальных интерпретаций, мораль как форма духовной регуляции поведения становится неким стабилизатором отношения к социальным феноменам и фактором, стабилизирующим социальные интерпретации.
Критический дискурс философии, обозначенный Кантом, нашел свой отклик в "тотальной критике разума" XX века. Разъединенность трансцендентального и эмпирического идеала на уровне социального мира устраняется в коммуникативном действии. Одной из общественных функций морали и права является такое сдерживание открытых конфликтов, при котором не нарушаются основания деиствования, ориентированного на взаимопонимание, и тем самым социальная интеграция мира. Они обеспечивают общественное согласие, когда обычная координация действий дает сбой и возникает угроза разрешения конфликта при помощи силы. Это значит, что мораль и право являются социальными нормами второго порядка. . Кольберг выделяет три ступени развития морального сознания: доконвенциональную (на котором оцениваются лишь последствия деяний), конвенциональную (здесь предметом оценки является отношение поступка к принятым нормам) и постконвенциональную (на котором оцениваются сами фактические нормы в свете универсальных принципов) (192; 17-20).
Такое развитие является частью структурной дифференциации жизненного мира: его институциональная система обретает самостоятельность относительно культуры и личности; одновременно легитимные порядки все сильнее зависят от формальной процедуры установления и обоснования норм. Опосредующим звеном между внешне-принудительным правом и интернационализированной моралью в индустриальном обществе является идея прав человека и принцип суверенитета.
