Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ТЕОРИЯ ТАКСИСА И ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ПРИЧАСТИЙ.. 8
1. Таксис и смежные категории 8
1.1. Таксис и проблема точки отсчета 8
1.2. Таксис и эвиденциальность 11
1.3. Таксис, относительное время и категория вида 17
1.4. Таксис и категория лица 21
1.5. Таксис и предикативные категории 25
2. Грамматика причастия и таксис 28
2.1. Статус причастия в грамматике слова (в системе частей речи) 30
2.2. Исследование причастия в грамматике предложения (в синтаксисе) 33
2.3. Грамматические категории причастия 37
2.4. Причастие и проблема перфекта 43
2.5. Причастие и таксис 47
3. Причастие - синтаксема 57
ВЫВОДЫ: 60
ГЛАВА II. ТИПЫ ТАКСИСНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПРЕДЛОЖЕНИЯХ С ПРИЧАСТИЯМИ 61
1. Основные исследовательские понятия 61
1.1. Таксис 61
1.2. Таксисная синтаксема 63
1.3. Типы таксисных отношений 65
1.4. Причастная форма и таксисные категориальные доминанты 68
2. Категория темпоральности в действительных причастиях и
деепричастиях 71
2.1. Синтаксическая синонимия причастия с деепричастием 71
2.2. Запреты на синонимическую замену предложений с причастием и деепричастием 74
2.3. Условия контекстуального выбора при синонимической замене причастия и деепричастия 82
2.4. Условия синонимической замены причастия и деепричастия при перцептивации и интерпретации 87
3. Категория персональности как категориальная доминанта страдательных причастий прошедшего времени 90
4. Взаимодействие персональности с модальностью и темпоральностью в страдательных причастиях настоящего времени 102
5. Нетаксисные отношения, или явление адъективации 109
ВЫВОДЫ: 112
ГЛАВА III. ПРИЧАСТИЕ В ТЕКСТЕ 114
1. Действительные причастия во взаимодействии с перцептивными предикатами 114
2. Текстовые функции разноплановых версий 132
2.1. Причастия в характеризующей функции 132
2.2. Причастие внутри несобственно-сравнительного оборота как средство выражения авторской точки зрения 138
2.3. Причастие в функции отсылки к предыдущему контексту 139
3. Неспрягаемые формы глагола и текстовое время 142
4. Деепричастие и тип субъекта 146
5. Таксисная версия и текстовые условия выбора неспрягаемой формы 152
ВЫВОДЫ: 162
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 164
БИБЛИОГРАФИЯ 168
- Таксис и смежные категории
- Основные исследовательские понятия
- Действительные причастия во взаимодействии с перцептивными предикатами
Введение к работе
Лингвистику второй половины XX века принято характеризовать как антропоцентрическую, интегральную, текстоцентричную и объяснительную. Анализ текста позволил лингвистике по-новому взглянуть на традиционные грамматические объекты. Грамматическая система стала рассматриваться как инструмент порождения текста. В сферу русской грамматики вошли понятия, соединяющие семантику словоформы, синтаксис предложения и синтаксис текста. Одним из таких понятий стал таксис.
После статьи P.O. Якобсона таксис понимается как категория, которая «характеризует сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения» . При этом временная сущность таксиса понимается либо в связи с категорией относительного времени (А.И. Бородина, Н.В. Перцов, Е.А. Реферовская и др.), либо в связи с категорией вида (Ю.С. Маслов). Идеи P.O. Якобсона и Ю.С. Маслова получили свое развитие в работах Санкт-Петербургской грамматической школы (ТФГ) и работах последователей ТФГ (З.И. Годизовой, Н.М. Лисиной, Н.В. Берницкой, Н.В. Семеновой и др.). В концепции ТФГ таксис определяется как «выражаемая в полипредикативных конструкциях временная соотнесенность действий, соотнесенность в рамках единого временного плана» [Бондарко 2002: 505]. В последние десятилетия ТФГ вступила в тот этап, когда для исследователей важно определить, что не относится к сфере таксиса (работы B.C. Храковского).
Объекты (деепричастие, причастие, однородные сказуемые и сложное предложение), оказавшиеся в поле зрения теории таксиса, параллельно рассматривались в других аспектах и в других терминах. Исследователи языков Сибири рассматривали осложненное предложение в связи с
1 Цит. по первому русскому переводу статьи: P.O. Якобсон. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол. В кн.: Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972, стр. 101.
полиперсональностью (М.И. Черемисина, Т.А. Колосова), а на материале русского языка стала учитываться категория субъекта (модуса) в деепричастии (Т.В. Шмелева) и сложном предложении (Л.И. Иорданская, В.З. Санников). Появились работы, посвященные синтаксическому времени, и в отдельных работах таксис стал восприниматься как «лишняя» для грамматики русского языка категория (В.В. Шигуров, Т.Е. Шаповалова и
др.)-
Текстово-синтаксический взгляд (грамматическая школа
«Коммуникативная грамматика русского языка» под руководством Г.А. Золотовой - КГ) на категорию таксиса показал, что временная составляющая - это одна из трех составляющих таксиса (наряду с модальностью и персональностью). Таксис в КГ понимается как грамматическая техника межпредикативных отношений. Такое понимание расширяет круг объектов, интерпретируемых в связи с категорией таксиса: сюда относятся не только сложные предложения, однородные члены и деепричастие, но и причастие в полном наборе форм, инфинитив, имена пропозициональной семантики.
Причастие, в отличие от деепричастия, практически не охватывалось теорией таксиса. С категорией таксиса соотносились преимущественно действительные причастия (Н.М. Лисина, З.И. Годизова). В конце 90-х Н.А. Козинцева обратила внимание на страдательные причастия, в таксисной связи которых соблюдается условие единого временного периода. В результате отношения многих причастных форм с основным предикатом продолжают оставаться категориально не определенными.
Немногочисленность исследований синтаксических и текстовых функций причастий, необходимость рассмотрения всех типов причастных конструкций на тех же основаниях, что и конструкций с деепричастием, а также возможность межпредикативного подхода к категории таксиса обусловливают актуальность настоящей работы.
Данная работа развивает направление, намеченное в «Коммуникативной грамматике», и рассматривает причастия как таксисные синтаксемы.
Объектом исследования в настоящей работе являются причастные конструкции с полными формами причастий. Причастия рассматриваются в связи с категорией таксиса, которая понимается как грамматический механизм межпредикативных отношений в пределах одного субъектно-модусного плана.
Теоретическая основа исследования — концепция
«Коммуникативной грамматики», соединяющая системно-
парадигматический и текстовый подход к грамматическим объектам.
Новизна исследования состоит в интерпретации причастия на уровне межпредикативного взаимодействия, т.е. в том, что при выявлении условий функционирования причастий учитывается степень участия в таксисной связи каждой из трех категорий - модальности, темпоральности и персональности, а также в том, что возможность/невозможность синонимической замены причастий деепричастиями объясняется разными функционально-текстовыми свойствами этих форм глагола.
Цель работы - представить условия функционирования причастных форм в связи с такими текстовыми категориями, как модус и точка зрения говорящего.
Сформулированная таким образом цель исследования предполагает решение следующих задач:
Уточнить понятие таксиса, построить типологию таксисных связей и доказать, что все причастные конструкции должны быть включены в сферу категории таксиса;
Рассмотреть причастие как таксисную синтаксему и выявить возможные версии таксисного соотношения причастия с основным предикатом;
Определить возможности синонимических отношений между причастиями и деепричастиями;
Выявить текстовые функции предложений с причастиями, соединив проблематику таксиса с понятиями коммуникативного регистра речи и субъектной перспективы текста.
Диссертационная работа состоит из введения, теоретической главы, двух исследовательских глав, заключения и библиографии. В первой главе дается обзор работ о категории таксиса, рассматривается соотношение таксиса со смежными категориями, обсуждаются основные проблемы причастия. Во второй главе уточняется понятие таксиса и рассматриваются возможные для причастия типы таксисных отношений. В третьей главе обсуждаются условия синонимической взаимозамены причастия и деепричастия в тексте и текстовые функции причастия и деепричастия. Диссертационное исследование завершается заключением, в котором подводятся итоги и формулируются основные результаты исследования.
Практическая значимость работы заключается в том, что основные идеи и наблюдения могут быть использованы в вузовских курсах русского языка, а также при написании учебников и учебных пособий для высшей и средней школы, при уточнении современных правил пунктуации.
Материалом исследования послужили тексты русской художественной литературы и публицистики XIX-XX веков.
Результаты исследования апробировались в виде докладов на международных конференциях в МГУ (2004), МГЛУ (2003, 2005 гг.) и МГПУ (2004, 2005).
Таксис и смежные категории
Термин «таксис» P.O. Якобсон использует в двух значениях: 1) для характеристики связи между двумя единицами; 2) для обозначения формы зависимого таксиса (деепричастия), при этом первое значение таксиса логически проистекает из второго: свойства деепричастия являются прототипом таксисной связи. Проблематика точки отсчета затрагивает первое значение термина «таксис».
Проблема точки отсчета возникла в связи с обращением лингвистов к прагматике и вопросам референции. На начальном этапе в роли основного объекта теории референции выступали местоимения, позже - категория времени и другие грамматические категории, которые были соотнесены с понятием дейксиса. Дейксис определяется как «локализация и идентификация лиц, предметов, событий, процессов и действий, о которых говорят или к которым отсылают, относительно пространственно-временного контекста, создаваемого и поддерживаемого актом высказывания и участия в нем, как правило, ровно одного говорящего или, по крайней мере, одного адресата» [С.А. Крылов; Е.В. Падучева 1992: 159].
Понятие дейксиса появилось в работах представителей общей лингвистики и логики: X. Рейхенбаха (1928), К. Бюлера (Теория языка 1934 г.), Э. Бенвениста (Общая лингвистика 1966 ) и др., которые использовали данное понятие в своих работах в связи с проблемами разграничения точек зрения в тексте (X. Рейхенбах, К. Бюлер) и простых и сложных времен (Э. Бенвенист). Инструментом разграничения послужила некая точка — точка отсчета (X. Рейхенбах), origo - точка указательного поля (К. Бюлер), момент речи (Э. Бенвенист), относительно которых формируется в языке вся система лексических единиц (пространственный дейксис) и грамматических категорий (грамматический - временной и персональный - дейксис).
Для P.O. Якобсона было важно представить глагольные категории в системе. Основанием для построения этой системы было отношение к факту сообщения, и он противопоставил (1) дейксис - отнесенность к моменту речи (к сфере которого он относил категории-шифтеры) и (2) таксис - связь не с моментом речи. На этом принципе основывалось распределение глагольных форм у A.M. Пешковского, который еще в 20-е годы в работе «Русский синтаксис в научном освещении» (1914 — 1928) обнаружил особую точку отсчета для категорий нефинитных форм глагола по сравнению с предикативными категориями: «Математически это можно было бы выразить пропорцией: «время» деепричастия так относится ко «времени» глагола, как «время» глагола ко времени речи [Пешковский 2001: 126].
По мере расширения понятия дейксиса таксис и дейксис оказались зоной пересечения. В связи с исследованием законов построения нарратива было введено понятие вторичного дейксиса, нарративного, ориентированного, как и таксис, не на момент речи и предполагающего фигуру наблюдателя (Апресян 1986; Падучева 1993, 1996) . В нарративе точкой отсчета для дейктических единиц было признано «либо настоящее время персонажа... либо повествователя» [Падучева 1996: 272]. Для обозначения синтаксического времени Е.В. Падучева ввела еще одну проекцию - синтаксический режим интерпретации, при котором точкой отсчета для дейктических элементов придаточного предложения будет время глагола главного предложения независимо от того, является ли последний первичной или вторичной, нарративной дейктической единицей [Там же: 272-273].
Основные исследовательские понятия
В ТФГ основанием для установления таксисной связи (отношений одновременности/разновременности) является наличие единого временного плана - «однородность действий с точки зрения их конкретности/неконкретности»44. Приводя это определение, А.В. Бондарко не уточняет границ целостного временного периода. Анализ примеров, иллюстрирующих «нетаксисные отношения», позволяет уточнить определение единого временного плана: единый временной план - это временной фрагмент, укладывающийся в один фрагмент восприятия — один модус.
В настоящей работе в основу определения категории таксиса кладется не общность временного плана двух предикатов (как в ТФГ), а субъектное единство модусного плана: две пропозициональные единицы могут объединяться одним модусом, что в ТФГ названо единым временным периодом, а могут быть обусловлены разными типами модуса (например, модусом перцепции и модусом мнения). Основанием объединения двух предикатов в таксисную пару является не временное единство диктума, а односубъектность модуса: две диктальных единицы соединяются в таксисную пару тогда, когда владельцем двух модусов является один субъект сознания.
Таксис - это грамматическое отношение между двумя предикативными единицами по категориям темпоральности, модальности и персональности (субъекта) в рамках единого субъектно-модусного плана.
Употребление терминов «темпоральность» и «персональность» вызвано необходимостью разграничить морфологическое (аффиксальное) и синтаксическое выражение указанных категорий. Критерий единого временного плана замыкает таксис в рамки изолированного предложения и не позволяет увидеть текстовую сущность таксиса, поэтому основанием установления таксисной связи здесь принимается субъектное единство модусного плана. Под субъектно-модусным единством понимается неизменность субъекта сознания при возможном изменении типа модуса (перцептивный - ментальный). Этот критерий позволяет вывести понятие таксиса на уровень текстового пространства. При смене субъекта сознания возникает более сложная структура. Нарушение условия единого воспринимающего субъекта приводит к смене точки зрения в художественном тексте, а в пределах одного предложения к столкновению точек зрения. На это явление обратил внимание В.В. Виноградов в работе «Стиль «Пиковой дамы», рассматривая конструкции типа: Она разливала чай, и получала выговоры за лишний расход сахара; она вслух читала романы, и виновата была во всех ошибках автора; она сопровождала графиню в ее прогулках, и отвечала за погоду и за мостовую. Союз и, выражая присоединительные отношения, является границей двух планов, двух субъектных сфер. Если понимать таксис по P.O. Якобсону, то эти предложения надо относить к сфере таксиса, но поскольку здесь нарушен субъектный план, то а читается как средство соединения несоединимого, как способ обнаружения монтажного шва в условиях синтаксической композиции текста.
Действительные причастия во взаимодействии с перцептивными предикатами
В художественном тексте нарушаются условия речевой ситуации, изменяются механизмы интерпретации временного дейксиса, так как соотнесение по времени происходит не с моментом речи говорящего, а с текстовым временем. Прежде всего, смена точки отсчета затрагивает формы прошедшего времени. Это неоднократно отмечали исследователи. Ю.С. Маслов писал: «В художественном повествовании роль претериальных форм может быть разной. Они могут, как и в нехудожественном повествовании, указывать на прошлое, точнее - на элементы реального прошлого ... , и на вымышленные факты, мыслимые как лежащие в прошлом. Но претериальные формы в художественном повествовании могут ... и не иметь значения прошедшего времени. Они могут указывать на нечто такое, что вовсе не мыслится как прошлое, на некое условное, воображаемое, «эпическое» время, некое «tunc», отрешенное от конкретного соотнесения с моментом реального («нашего») настоящего, с «ego, hie et nunc» как рассказчика, так и читателя. Это «эпическое tunc» есть «настоящее персонажей повествования», время, в котором эти - вымышленные — персонажи действуют, чувствуют, мыслят, разговаривают друг с другом, «их время» [Маслов 2004: 217]. Ср.: «В нарративном режиме форма НСВ прош. времени теряет свой первичный смысл: прош. время обозначает здесь синхронность точке отсчета, а не предшествование, как в речевом режиме. В результате в нарративном режиме формы прош. и наст, времени не сильно отличаются одна от другой» [Падучева 1996: 287].
Изменения в значении прошедшего времени затрагивают и причастные формы. Формы причастий настоящего и прошедшего времени уже не различаются по признаку совпадение/предшествование моменту речи. Их значения максимально сближаются, что делает возможной их взаимозамену. В литературе по причастию (См. работы Г.В. Донченко [Донченко 1977: 11-15], Н.А. Луценко [Луценко 1982: 12], И.В. Одинцовой [Одинцова 1984: 15], М. Китадзё [Китадзё 1990: 114-115], Т.Н. Волынец [Волынец 1999: И]) были рассмотрены возможные условия синонимической взаимозамены двух противопоставленных по времени форм причастий, но категориально-синтаксические основания возможности или невозможности синонимической замены причастных форм не приводились. Кроме того, условиями исследования возможности/невозможности синонимии были приняты границы одного предложения. Не выходя за рамки отдельного предложения, нельзя увидеть ту разницу в синонимии, которая обусловлена коммуникативным регистром или субъектной перспективой.
В связи с проблемой синонимической взаимозамены действительных причастий прошедшего и настоящего времени была выявлена конструкция действительного причастия настоящего времени с перцептивным глаголом54.
Особую роль в этой конструкции играет перцептивный глагол, который относится к средствам выражения точки зрения. Позиция автора или точка зрения говорящего может быть выявлена в тексте за счет лексических и грамматических средств, а может быть представлена морфологически в виде модусного предиката, который в соединении с зависимыми словами получил название «модусной рамки» [Золотова 2001: 348-356; Коммуникативная грамматика 1998: 75]55.
Обычно в предложении выделяется два типа отношений: отношение предложения к действительности (предикативность, референция) и отношение говорящего к сообщаемому факту (модальность). Модальный глагол лексикализует отношение субъекта к предикату — категория модальности. Если взять предложение в тексте, то добавится еще один тип отношений: отношение субъекта предложения к субъекту текста; этот тип отношений выражается модусным предикатом. Модусный предикат указывает на канал восприятия действительности (видит, слышит, чувствует) и переключает или объединяет точку зрения автора и точку зрения героя, который является свидетелем (в этом и выражается эвиденциальность), происходящих далее событий. Модусный предикат — это лексикализация точки зрения, аналог в художественном тексте я-говорящего речевого акта.
