Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы полиситуативного анализа локативной семантики в древнерусском языке 16
1.1. История изучения категории локативности 16
1.2. Локативность и смежные с ней категории 34
1.2.1. Локативность и бытийность 34
1.2.2. Локативность и посессивность 38
1.2.3. Локативность и темпоральность 41
1.3. Позиция наблюдателя 43
1.4. Методы семантического анализа языковых единиц 60
1.4.1. Метод полиситуативного анализа 60
1.4.2. Имплицитные смыслы. Пресуппозиции 63
Выводы по главе 1 67
Глава 2. Полиситуативный анализ локативных конструкций в древнерусском языке 69
2.1. Основные понятия полиситуативного анализа. Типология полиситуативности 69
2.2. Полиситуативный анализ глагольных сочетаний с локативным значением 75
2.2.1. Локативные конструкции с позиционными глаголами 75
2.2.2. Локативные конструкции с глаголами движения 85
2.2.3. Локативные конструкции с бытийными глаголами 95
2.3. Полиситуативный анализ именных конструкций в древнерусском языке 103
2.3.1. Субстантивные локативные конструкции 103
2.3.2. Адъективные локативные конструкции 111
2.4. Адвербиальные локативные конструкции 116
2.5. Полиситуативный анализ как механизм выявления расширения локативной семантики 123
Выводы по главе 2 125
Заключение 128
Библиография 132
Справочная литература 158
Список источников (с сокращениями) 160
- История изучения категории локативности
- Основные понятия полиситуативного анализа. Типология полиситуативности
- Локативные конструкции с бытийными глаголами
- Адвербиальные локативные конструкции
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено рассмотрению глубинной семантики локативных конструкций в древнерусском языке на основе применения методики полиситуативного анализа.
Изучение, разработка методов описания семантической структуры языковых единиц является актуальным направлением современной семантической науки. Локативная семантика представляется как одна из самых распространенных и сложных, она присуща единицам всех уровней языка и включает помимо пространственных другие значения. Исследование локативных отношений предполагает различные аспекты лингвистического анализа. Пространственное значение оказывалось предметом внимания специалистов в области словообразования (А. Андреевская, А. И. Барыкина, Г. А. Битехтина, З. У. Блягоз, Г. А. Волохина, Е. Ю. Владимирский, Н. Д. Голев, Б. Н. Головин, О. И. Дмитриева, О. Н. Дмитриева, Е. Р. Добрушина, А. А. Зализняк, Е. А. Земская, М. А. Кронгауз, М. Л. Крючкова, Н. Б. Лебедева, А. М. Пешковский, В. А. Плунгян, З. Д. Попова, Т. Д. Сергеева), лексической семантики (Н. С. Авилова, Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Л. И. Горбунова, Е. В. Гулыга, Е. И. Шендельс, А. К. Жолковский, И. А. Мельчук), функциональной и исторической грамматики (А. В. Бондарко, М. В. Всеволодова, А. Мустайоки, С. М. Полянский, В. Н. Топоров), аспектологии (Т. Г. Акимова, И. Б. Долинина), синтаксиса (В. Г. Гак, Г. А. Золотова, В. Б. Касевич, Т. П. Ломтев, О. Н. Селиверстова, И. Б. Шатуновский). Изучение глубинной структуры локативных конструкций вписывается в контекст когнитивной лингвистики (Л. А. Араева, Е. С. Кубрякова, Г. И. Кустова, Е. В. Падучева). Развитие лингвистической мысли шло по пути от структурализма к функционализму. Достижения семантической науки последних десятилетий позволяют с помощью новых методов исследовать особенности локативного значения, а также по-новому взглянуть на историю его развития в русском языке: внимание ученых направлено на глубинную семантику, в пространство которой оказываются втянуты экстралингвистические, паралингвистические знания. К области семантики в широком смысле слова относится вся информация, которую необходимо восстановить адресату для того, чтобы правильно интерпретировать высказывания.
Хотя исследования языковых единиц и значений в полиситуативном аспекте начались сравнительно недавно, теория полиситуативности уже стала известной и признана в науке. Кроме работ Н. Б. Лебедевой в данном направлении выполнен ряд диссертаций: диссертация Н. А. Дьячковой (Дьячкова 2002), описывающая полипропозитивные структуры в сфере простого предложения; диссертация А. Н. Понкратовой (Понкратова 2002), в которой исследуется дистрибутивная множественность в английском и русском языках на основе полиситуативного анализа дистрибутивов, что доказывает универсальность идеи полипропозитивного устройства языка; диссертация Ю. В. Королевой (Королева 2003), в которой с помощью методики полиситуативного анализа раскрывается характер взаимодействия семантики префиксов и полипрефиксальных комплексов, что показывает большие объяснительные возможности полиситуативного подхода; диссертации Т. А. Кадоло (Кадоло 2004) и М. С. Небольсиной (Небольсина 2006), посвященные описанию соответственно русских ментальных глаголов и глаголов речевого воздействия в аспекте полиситуативности, что доказало эффективность применения метода полиситуативного анализа при описании лексической парадигматики. Кроме того, в рамках полиситуативного подхода выполнена диссертация Г. Ф. Лутфуллиной (Лутфуллина 2011), изучающая формализующую функцию языка на примере категории полиситуативности. Также достижения теории полиситуативности учитываются и дополняются в диссертации Л. В. Табаченко (Табаченко 2011), выполненной в диахронном аспекте исследования языка и развивающей идею о полиситуативном уровне осмысления глагольной ситуации и субъекта префиксального глагола, диссертации А. А. Боровикова (Боровиков 2012), посвященной изучению мутационных глаголов с приставкой про- со значением незапланированного негативного результата, и диссертации Ю. В. Серышевой (Серышева 2013), в которой исследуются полипрефиксальные глаголы в языковом сознании носителей русского языка.
В диссертационной работе в аспекте полиситуативного анализа исследуется глубинная семантика локативных конструкций в древнерусском языке. Полиситуативность понимается как когнитивно-языковая категория, которая представляет содержание языковых единиц как комплекс ситуаций на денотативном уровне и комплекс пропозиций на логическом уровне; «универсальная, глобальная категория, охватывающая не только лексику, но и грамматику, а лексику не только признаковую, но и предметную» (Н. Б. Лебедева 2010).
В настоящее время изучение ментальности человека, особенностей его культуры является наиболее актуальными. Локативное значение, будучи очень древним, сохранило представление наших предков о важности пространственных координат. Изучение семантики пространственных отношений привлекало внимание ученых с давних пор. В работах отечественных и зарубежных ученых (И. А. Бодуэн-де-Куртене, В. В. Виноградов, А. Я. Гуревич, И. И. Мещанинов, А. М. Пешковский, А. А. Потебня, Ф. Ф. Фортунатов, А. А. Шахматов, Л. В. Щерба, Е. С. Яковлева, М. Н. Янценецкая, Э. Бенвенист, Ф. Брюно, Г. Гийом, В. фон Гумбольдт, Ф. де Соссюр, Ч. Филлмор, Э. Фромм, У. Л. Чейф) большое внимание уделяется тесной взаимосвязи и зависимости между мыслью и словом, так как языковое содержание – форма по отношению к мыслительному содержанию. Семантика слов – их внутренняя форма, а внешняя звуковая форма является способом представления внеязыкового содержания.
Актуальность настоящего исследования обусловлена рядом факторов:
-
включенностью в когнитивное направление, которое актуализировалось в лингвистике с конца ХХ в. в связи с переходом к новой научной парадигме – функционализму и антропоцентризму как доминирующим принципам подхода к языковым реалиям;
-
активным изучением в настоящее время языковой картины мира, включающей базовые ориентиры человеческого сознания – времени и пространства, с их постоянными и переменными в истории конкретного языка пластами;
-
интересом современного языкознания к текстовым реализациям языковых единиц;
-
направленностью лингвистики на поиск интегрального языка описания лингвистических структур различного уровня.
Объект исследования – синтаксические конструкции древнерусского языка, имеющие локативную семантику.
Предметом исследования является семантическая структура локативных конструкций древнерусского языка, представленная как полиситуативный комплекс.
Пространственные значения ученые рассматривают в рамках лексико-синтаксической категории места (Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, Н. И. Астафьева, Ф. Н. Балабан, А. И. Барыкина, А. В. Бондарко, А. П. Бояров, Е. Ю. Владимирский, М. В. Всеволодова, В. Г. Гак, В. В. Добровольская, Л. Н. Засорина, В. Д. Калиущенко, Е. С. Кубрякова, Т. П. Ломтев, Т. Н. Маляр, З. Д. Попова, О. Н. Селиверстова, Л. В. Табаченко, В. Н. Топоров). В лексико-синтаксической категории носителями значений являются слова в определенных формах. Именно формы данного слова (например, в лесу – в лес – по лесу – из леса) передают грамматически дифференцированное выражение различных смысловых отношений, то есть различных значений, составляющих в своей совокупности систему пространственных отношений, свойственных русскому языку.
Настоящее исследование направлено на разработку не только эксплицитных, но и «слабых» смыслов, имеющихся в локативных конструкциях помимо «сильных», то есть ядерных, конвенциональных. Полипропозитивный подход дает возможность построения полиситуативных структур с локативным значением. Благодаря идее скрытых актантов – участников ситуации – локус представляется как организация пространства, мироустройства. Конструкции с разными частями речи, передающими пространственное значение, имеют разные наборы ситуаций, входящих в их семантическую структуру.
В диссертации представлены результаты исследования семантической структуры единиц, выражающих пространственное значение.
Цель данного исследования – выявление принципов организации семантической структуры локативных синтаксических конструкций в древнерусском языке на основе полиситуативного анализа.
Поставленная цель требует решения следующих задач:
-
рассмотреть подходы к изучению локативного значения в лингвистике;
-
раскрыть принципы и особенности полиситуативного анализа как метода глубинного анализа семантической структуры слов. Уточнить методику рассмотрения локативных значений в аспекте полиситуативности на основе анализа, предложенного Н. Б. Лебедевой;
-
исследовать значение и способы выражения понятийной категории локативности в древнерусском языке, а также ее взаимодействие с другими понятийными категориями;
-
классифицировать локативные конструкции по частеречной принадлежности стержневого слова;
-
применить методику полиситуативного анализа локативных значений, вскрыть имплицитные смыслы в локативных конструкциях;
-
описать ситуатемы локативных конструкций;
-
сделать сопоставительный анализ общих принципов полиситуативной организации локативных конструкций в древнерусском и в современном русском языке.
Первая, вторая и третья задачи находят свое решение в первой главе диссертационного исследования, а четвертая, пятая, шестая и седьмая – во второй главе.
В работе проводится когнитивный анализ локативных значений, так как полиситуативный анализ является разновидностью когнитивного анализа, в ходе которого осуществляется разграничение поверхностного и глубинного уровней семантики, выявление принципов организации семантической структуры языковой единицы. Для древнерусского периода характерно такое свойство семантической структуры слова, как синкретизм значения, который в той или иной форме проявляет себя во все периоды развития языка, но в древний период он имел более выраженные формы, что было обусловлено свойствами сознания и мыслительной деятельности, характерными для ранних эпох – менее четкими, чем в более позднее время, структурированием и концептуализацией окружающего мира.
В нашей работе мы останавливаемся на анализе случаев значительных расхождений в степени и характере полиситуативности локативных конструкций в древнерусском и современном русском языке.
Диффузность, недискретность лексической семантики давно является объектом лингвистических исследований. В конце 70-х гг. XX века проблема синкретизма как явления языка и речи становится самостоятельной научной проблемой (О. С. Ахманова, В. В. Виноградов, А. А. Зализняк, С. Д. Кацнельсон, А. А. Потебня, О. А. Черепанова), особое внимание синкретизму уделяли историки языка (А. А. Боровиков, В. Н. Калиновская, В. В. Колесов, Б. В. Кунавин, О. А. Радутная, Е. В. Рахилина, Л. В. Табаченко, В. Н. Топоров).
Выделяется шесть типов древнего синкретизма, которые включают нерасчлененные имена; синкретизм, представленный в лексемах, одновременно имеющих значения действия, субъекта, объекта действия и результата этого действия; синкретизм слов, передающих оценку; синкретизм, отождествляющий бытие человека с бытием окружающих его живых и неживых объектов, синкретизм-символизацию. Для настоящего исследования важным является семантический синкретизм, «возникающий в результате наложения одной понятийной сферы на другую» (О. А. Черепанова 2007). Примером такого синкретизма может служить пространственно-временной синкретизм.
Согласно достижениям современной семантической науки, значение слова не простая совокупность множителей, а определенным образом упорядоченная их последовательность или последовательности. Синтагматические отношения в лингвистике исследованы значительно меньше, чем парадигматические, и хотя многие исследователи изучают взаимодействие приставки и глагольной основы, необходимость изучения синтагматических отношений остается. Так, например, иногда свойства приставки оказываются более значимыми, чем свойства самой лексемы. Присоединяясь к знаменательному слову, приставка фактически задает две ситуации и переход между ними.
Характер поставленных задач определяет выбор следующих методов исследования: основным методом анализа в настоящей работе является разработанный Н. Б. Лебедевой метод пропозиционального структурирования (полиситуативный анализ), который заключается в рассмотрении глубинного слоя денотативной семантики. Полиситуативность проявляется на денотативном уровне, пропозициональность – на сигнификативном уровне, а на поверхностном уровне мы имеем дело с частеречной семантикой. Пропозиция является логическим аналогом денотативной ситуации. Полиситуативная методика позволяет более глубоко вскрыть имплицитный уровень семантики, в том числе так называемые «слабые» смыслы, имеющие вероятностный характер.
В исследовании используется метод интродукции, внутренней интроспекции, обоснованный А. Вежбицкой, восстановившей в правах лингвистическую интуицию в качестве исследовательского инструментария, который фактически всегда был в арсенале языковедов, но в некоторые эпохи развития науки замалчивался. Таким образом, многие заключения и выводы в работе сделаны исходя из логических представлений о предмете, из знаний о предмете, поскольку интуиция, интроспекция является мощным источником знаний о языке. Также в работе используется метод сопоставления, заключающийся в выявлении различий в семантических структурах локативных конструкций в древнерусском и современном русском языке, и статистический метод.
В качестве источников языкового материала использовались памятники письменности XI-XIV веков различных жанров: «Повесть временных лет» (ПВЛ) – летописный жанр, «Житие Сергия Радонежского» (ЖСР), «Сказание о Борисе и Глебе» (СБГ) – агиографический жанр, «Моление Даниила Заточника» (МДЗ) – жанр слова, «Повесть о разорении Рязани Батыем» (ПОРРБ) – жанр повести. Выбор материала обусловлен интересом к восприятию мира древними славянами, с одной стороны, и отсутствием научных работ с комплексным описанием локативных значений методом полиситуативного анализа на материале древнерусского языка – с другой. Привлечение разнообразного в жанровом плане фактического материала обусловлено стремлением получить объективные и точные результаты. При сопоставлении древнерусских и современных русских локативных конструкций материал для последних выбирался из Словаря русского языка РАН в 4 томах, контексты извлекались из иллюстративного материала соответствующей статьи.
Сбор материала проводился методом сплошной выборки и составил 534 единицы. За единицу изучения принимается синтаксическая конструкция с пространственным значением, стержневым словом в которой может быть глагол, имя существительное и прилагательное, наречие, передающие локативные отношения.
Научная новизна исследования состоит в том, что в работе впервые предпринимается попытка рассмотрения конструкций с локативным значением в древнерусском языке с помощью метода полиситуативного анализа, что позволяет выйти на глубинные уровни семантики пространственных конструкций и представить ее в виде полипропозициональных структур, которые представляют собой разные типы полиситуативности, описанные Н. Б. Лебедевой (конситуативность, длительность, сегментированность, квантификацию), а также смешанный тип полиситуативности. Полиситуативные комплексы с локативным значением кроме лексикализованной ситуации имеют в своей структуре ретроспективные, проспективные и параллельные ситуации, воплощающие разные непространственные имплицитные значения. Исследование, проведенное в данной работе, дает информацию о путях развития локативной семантики и представлений человека о мире от древнерусского состояния языка до настоящего времени, тем самым уточняет и обогащает теорию полиситуативности.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что она вносит определенный вклад в семасиологию, в разработку теории полиситуативности, служит углублению методики анализа, применяемого на новом, до сих пор не исследованном в данном аспекте материале – древнерусском языке, уточняет некоторые аспекты локативности как понятийной категории и указывает на пути семантического развития русского языка на примере одного из его фрагментов – локативной семантики.
Практическая значимость работы состоит в возможности использования ее теоретических и практических результатов для преподавания в высших учебных заведениях спецкурсов по глагольной семантике, общему языкознанию, функциональной грамматике, а также курсов «Введение в языкознание», «Историческая грамматика русского языка», «Современный русский язык. Морфология». Кроме того, результаты анализа семантики локативных конструкций могут лечь в основу Словаря полиситуативных структур русского глагола.
Положения, выносимые на защиту:
-
Семантика синтаксических конструкций со значением локативности в древнерусском языке представляет собой полиситуативно-полипропозициональный комплекс; ситуатема локативных конструкций является многомерной структурой, подчиняющейся пропозициональному структурированию на микро- и макроуровнях.
-
Ситуатемы локативных конструкций в древнерусском языке делятся на три группы по признаку направленности относительно временной оси: ретроспективные, интроспективные и проспективные.
-
Ситуатемы локативных конструкций по способу «упаковки» ситуаций представляют собой различные типы полиситуативности: длительность, конситуативность, сегментируемость, квантификацию, а также смешанный тип.
-
Локативные конструкции со стержневыми словами одинаковой частеречной принадлежности и аналогичным значением могут иметь различные структуры ситуатем с разнонаправленными ситуациями.
-
Ситуатемы древнерусских локативных конструкций являются структурно и семантически более сложными, включающими большее количество имплицитных ретроспективно и проспективно направленных ситуаций, чем в аналогичных конструкциях современного русского языка.
-
Большая степень полиситуативности в сфере локативных значений в древнерусском языке по сравнению с современным русским языком обусловлена включением ретроспективных, параллельных и проспективных пропозиций в макроуровень ситуатемы, включенностью субъекта в смежные ситуации, переходом субъекта и локуса в статус объекта.
Апробация результатов исследования
Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в докладах на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях: Всероссийской научной конференции «Проблемы современной лингвистики и методики преподавания языковых курсов» (КемГУ, Кемерово, 2010), IV Всероссийской научно-практической конференции «Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты» (КемГУ, Кемерово, 2011), II Всероссийской заочной научно-практической конференции с международным участием «Актуальные научные проблемы» (Екатеринбург, 2011), Международной практической конференции «Проблемы и перспективы языкового образования в XXI веке» (НГПУ, Новокузнецк, 2011), Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы современного словообразования» (КемГУ, Кемерово, 2011), Конференции молодых ученых «Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики» (ТГУ, Томск, 2011), VI (XXXVIII) Международной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Образование, наука, инновации» (КемГУ, Кемерово, 2011), Всероссийской научной конференции «Славянский мир. Диалог культур» (КемГУ, КемГУКИ, ОмГУ, Кемерово – Омск, 2011), Международной научно-практической конференции «Славянская филология: исследовательский и методический аспекты» (КемГУ, Кемерово, 2011), II Международном научном симпозиуме «Славянские языки и культуры в современном мире» (МГУ им. М. В. Ломоносова, Москва, 2012).
Содержание исследования отражено в 12 научных статьях, 3 из которых опубликованы в журналах, рекомендуемых ВАК Минобрнауки РФ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, сопровождающихся выводами, заключения, списка использованной научной, справочной литературы и источников. Список литературы включает 264 наименования научной литературы (монографии, статьи, авторефераты докторских и кандидатских диссертаций) по теме исследования. Список словарей включает 22 наименования.
История изучения категории локативности
Понятие пространства имеет давнюю историю изучения не только в естественных, но и в гуманитарных науках: философии, психологии, лингвистике, социологии. Это объясняется тем, что категория пространства является одной из самых древних в человеческом мышлении и языке наряду с категорией времени, при том, что «вопрос о формах осмысления, отражения и обозначения пространства в языке, о реконструкции концепта пространства, стоящего за языковыми обозначениями, о связях между «языком пространства» и «пространством языка» оказывается одним из проблемных в лингвистике» [Дмитриева 2010, с. 31].
Проблему содержания категории пространства люди пытаются решить со времен античности, такое внимание «объясняется его важностью для человека как объекта, находящегося среди вещей-носителей пространственных характеристик. Актуальны вопросы, связанные с интерпретацией содержания понятия пространства в гуманитарных науках. Для русского языка «понятие «пространство» является одним из ключевых, определяющих как специфику языковой картины мира, так и законы функционирования единиц языка» [Горбунова 2011, с. 5]. Дополнительным фактором, обусловившим всплеск интереса к отражению категории пространства в языке и функционированию единиц с локативной семантикой, стало укрепление позиций когнитивной лингвистики, поскольку вне когнитивной парадигмы ответить на вопрос об истоках языкового локализма нельзя (см. Бондарко 1994; Великорецкий 2002; Долинина 1996; Кравченко 2004; Крейдлин 1994; Рахилина 1998; Чинчлей 1996; Block 1995).
Действительность - особая форма организации пространства, потому что пространство - это «то, что вмещает человека, то, что он осознает вокруг себя, то, что он видит простирающимся перед ним. Пространство — среда всего сущего, окружение, в котором все происходит и случается, некая заполненная объектами и людьми «пустота» [Кубрякова 1997, с. 26]. Пространственное определение человека включает как движение (в пределах одного пространства и из одного пространства в другое), так и нахождение кого или чего-либо в том или ином месте.
Категория пространства изучалась в разные времена по-разному, но при всём различии подходов есть общее понимание того, что понятие пространства весьма сложно, противоречиво и (в качестве объекта исследования) практически неисчерпаемо. Ученые не раз отмечали, что «в основе познания человеком мира лежат именно пространственная перцепция и соответствующие значения, на базе которых позже развилось и осознание других типов отношений предметов окружающей человека действительности» [Федосеева 2010, с. 677].
В мире нет ничего, кроме движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени. Время и пространство, будучи основными определителями бытия, задают исходные ориентации, на основе которых строится любая картина мира. Демокрит первым сказал о том, что всё многообразие в природе состоит из мельчайших частиц материи (атомов), которые двигаются, сталкиваются, сочетаются в пустом пространстве и что пространство - это объективная категория, и ее качества независимы от наполняющей его материи [Лурье 1970]. В концепции Аристотеля пространство также понимается как объективная категория, результат отношений предметов материального мира, свойство природных вещей [Аристотель]. Концепции Демокрита и Аристотеля - это представления о пространстве как вместилище.
Следующим этапом в развитии философской мысли стало понимание пространства Ньютоном, который выделял абсолютное и относительное пространство. Первое характеризуется как безотносительное к внешнему, всегда неподвижное и неизменное, оно выступает как пустое вместилище материальных объектов. Второе (относительное) пространство - это абстрактная категория, пустое вместилище и бесконечная протяженность материальных объектов [Ньютон 1989].
Но концепции «пустого» пространства Ньютона противостоит концепция «объектно-заполненного» пространства Лейбница, который отмечал, что пространство - «нечто относительное, зависящее только от находящихся в нем объектов» [Лейбниц 1982, с. 442].
В лингвистических исследованиях «пространство представляется, скорее, синкретично: оно совмещает в себе и черты физико-геометрического пространства (ньютоновского), и черты пространства, условно говоря, «семиотического» (лейбницевского)» [Яковлева 1994, с. 19]. То есть пространству присущи две черты: и объективность, и зависимость его характеристик от находящегося в нем объекта. Пространственные отношения в самом общем виде есть соположение в пространстве какого-либо предмета, действия (события), признака и некоторого пространственного ориентира (локума). «Локум - это пространство или предмет, относительно которого определяется местонахождение предмета (действия, признака) и характер их взаимоотношений (статический, динамический)» [Всеволодова, Владимирский 1982, с. 12].
Специфика восприятия мира тем или иным этносом, культурой или цивилизацией проявляется в особенностях восприятия пространства и времени. «Образ пространства является неотъемлемой частью целостной картины мира, объективно существующее пространство субъективно переживается и осознается людьми в разные исторические эпохи, в разных странах по-разному» [Гак 1998, с. 670]. Субъективно воспринимаемое пространство -перцептуальное пространство, оно относится к сфере восприятия внешнего мира отдельным индивидуумом и отличается в метрическом аспекте от реального физического пространства. «Перцептуальное пространство ... -обобщение понятия места (локума), в пределах которого осуществляется как биологическое, так и социальное бытие человека, относительно которого определяется местонахождение предмета (действия, признака) и характер их взаимоотношений (статика, динамика). К пространственным представлениям в языке следует отнести те его единицы, которые выражают отношения пространственной локализованное предметов и явлений, то есть привязанности к какому-либо пространственному ориентиру, мыслимому как локум» [Ибрагимова 1986, с. 18].
Особенности ландшафта, местности, в которой находились населенные пункты людей, влияли на то, как человек воспринимал окружающий мир, на его картину мира. Кроме того, от территории зависела и деятельность человека, это определяло развитие культуры разных народов: ремесел, условий быта, развития строительства. В период с XI века люди начали предпринимать походы, путешествовать. В связи с этим представление о локализован-ности в пространстве приобрело для средневекового человека особую актуальность.
По словам В. В. Колесова, изучая средневекового человека (будь то его язык или ментальность), важно выстроить и понять «целостную картину древнерусских представлений о ценностном мире человека в том виде, как они открылись в древнерусской письменности» [Колесов 1986, с. 6]. Тем более, важно изучать, как представления человека Древней Руси о пространстве выражались в языке, потому что «народные представления о мире отражаются в слове» [Там же, с. 12]. Язык в разнообразии своих форм вбирает самые разные способы развития понятий о мире.
Средневековое мировоззрение отражает контрасты и противоречия времени. Противоречивость средневековой культуры заключалось в том, что, с одной стороны, она была максимально приближена к канонам, стремилась в уже застывших формулах, диктуемых религиозной традицией, передать ценности потомкам, с другой стороны, реальная действительность, политические настроения того времени, несомненно, влияли на мировоззрение средневекового человека. Со временем от наглядно-чувственного восприятия пространства человек перешел к более абстрактному и умозрительному представлению. Стали появляться такие понятия, как прерывное/непрерывное пространство, конечное/бесконечное, абсолютное/относительное и другие. При этом в основе представлений о пространстве лежит определение места нахождения объекта, протекания события, процесса - локальность.
Человеком средневековья, отличавшимся конкретным, предметно-чувственным мышлением, представлением о единстве мира, о собственной слитности с природой, пространство воспринималось в его целостности, однако представление о единстве мира не мешало разбиению этой целостности на составляющие элементы - части целого. В средние века пространство понималось особым образом: «об этом свидетельствует и то, что такого понятия, собственно, не существовало: spatium имело иной смысл — протяженность, «промежуток», locum же означало место, занимаемое определенным телом, а не абстрактное пространство вообще» [Гуревич 1984, с. 82]. Так, можно говорить о взаимосвязи понятий пространства, места и объекта.
Основные понятия полиситуативного анализа. Типология полиситуативности
Период с XI по XVII века оценивается как древнерусский период в истории языка [Лихачев 1987]. На протяжении всего этого периода происходило становление системы древнерусского языка, формирование некоторых грамматических категорий и языковых норм. В различных текстах разных жанров в зависимости от целевой установки, обусловливающей выбор тех или иных средств выражения локативного значения, и событий, которые описывает памятник, представления человека о пространстве проявляются особым образом, как отмечает Г. И. Кустова, «в языковой картине мира (так же, как и, например, в мифологической) пространство неоднородно: в нем выделяются фрагменты свои и чужие, ближние и дальние, известные и недоступные, «разрешенные» и «запрещенные», важные и безразличные» [Кустова 2004, с. 373].
В стандартной модели мира предполагается перемещение внутри пространства с учетом трех элементов: исходной точки, конечной точки и пути (траектории, которую проходит субъект движения и которая соединяет две точки). А в языковой модели мира какого-либо элемента (например, «путь») может не быть, он может оказаться имплицитным. Проведение полиситуативного анализа способно вскрыть такие элементы, связи между ними.
Понятие полиситуативности дает представление об особом свойстве семантики языковых единиц, «под которой понимается членимость ситуации на подситуации, их дискретность (сегментируемость, квантируемость), их порядковость, а также фазисность» [Лебедева 2010, с. 30].
Сложное устройство семантики со значением пространства требует использования специальных единиц анализа и специфического метаязыка. Одной из возможных единиц когнитивного анализа, как указывалось нами раньше, Н. Б. Лебедева предлагает считать ситуатему, объединяющую концептуальный и языковой пласты значения глагола. Язык описания когнитивно-языковых структур лексем формируется по пути спецификации семантики и синтаксиса естественного языка, а также привлечения средств языка логики.
При проведении полиситуативного анализа локативных значений мы используем следующие понятия.
В качестве основной операционной единицы исследования мы берем ситуатему - «особую структуру, состоящую из комплекса ситуаций, имеющих статус как конвенциальных, так и импликативных элементов плана содержания глагольной единицы» [Лебедева 2010, с. 32]. План содержания лексем, синтаксических конструкций представляется как полиситуативный комплекс, отражающий передачу смены одних состояний, ситуаций другими, так как несет информацию и о первых, и о вторых, поскольку происходящее членится на отдельные события [Лебедева 2010]. По мнению Н. Д. Арутюновой, «умножение событий» происходит не только в результате распределения по разным жизненным сферам, но также вследствие выполнения в одной сфере разных функций или отнесенности к разным аспектам происходящего. Осуществляя одну и ту же акцию, можно быть участником разных событий» [Арутюнова 1988, с. 174].
Фациент определяется как «разновидность детерминемы, фактообра-зующий компонент ситуации» [Лебедева 2010, с. 65]. Категория Фациента широка и может включать не только субстанциональных Участников, но и другие компоненты, имеющие функцию фактора (абстрактные, ментальные, речевые), а также признаки Участников и ситуаций (например, польза, ущерб).
Описание структуры действия, в котором главным является локативное значение, проводится в трех масштабах: лексикализованный уровень, микроуровень и макроуровень. Лексикализованный уровень, лексикализованная ситуация (Л -ситуация) подразумевает анализ объема экстралингвистической реальности, который ассоциируется с данной лексемой. Это - ядро ситуатемы, ассертив-ная (утвердительная) часть значения слова, составляющая его смысловой центр. Все, что не входит в лексикализованную ситуацию, входит в имплицитную зону ситуатемы.
Микроуровень (м-ситуации) включает ситуации, фазы, мельчайшие единицы смысла, которые входят в состав структуры лексикализованной ситуации. Фазы действия на этом уровне рассматриваются как микроситуации, а их смена - как микрособытия.
Имплицитные ситуации микроуровня выделяются тогда, когда взгляд исследователя как под микроскопом рассматривает наполнение обобщенной ситуации, включающей множество более мелких гетерогенных (неоднородных) микроситуаций. Потенциально исследователь всегда может спуститься на этот уровень микроситуаций в зависимости от своих целей, поскольку почти все глаголы имеют эту семантическую перспективу. В данном исследовании мы рассматриваем микроуровень для того, чтобы подчеркнуть глубину полиситуативного комплекса древнерусских локативных глагольных конструкций.
Макроуровень (М-ситуации) составляют смежные, сопутствующие ситуации. Как отмечает В. Б. Касевич, «семантика высказывания дает нам знание не только о ситуации, непосредственно ею описываемой, но и некоторых других, тем или иным образом сопутствующих» [Касевич 1988, с. 80]. Конситуации связаны с лексикализованной ситуацией разными типами отношений: логическими, временными, модально-модусными.
Таким образом, лексикализованная ситуация вместе с включенными в нее микроэлементами является ядром ситуатемы, а макроситуация - периферия, которая может включать ретроспективные (ретро-ситуации), проспективные (проспект-ситуации) и параллельные ситуации. Соответственно, ретроспективные ситуации предшествуют лексикализованной ситуации, проспективные ситуации - «идут вслед» за ней на временной оси, а параллельные ситуации происходят одновременно с лексикализованной.
Пресуппозитивная часть значения, содержащая различные подразумеваемые смысловые компоненты, входит в ретроспективный план; как отмечает Н. Б. Лебедева, «это пограничная область семантики между лексикализованной ситуацией и ретроспективным планом, следствие - пограничная зона между лексикализованной ситуацией и проспекцией» [Лебедева 2010, с. 63].
Субъект (С) понимается нами, вслед за Н. Б. Лебедевой, как «одушевленное существо: лицо или животное (или нечто уподобляемое им - группа лиц или животных, организация, образ), которое наделено элементами воли, сознания, способно само передвигаться» [Лебедева 2010, с. 66].
Объект (О) - одушевленное существо или предмет, существующий до наступления ситуации и подвергающийся изменению или воздействию.
Локум (локализатор) - объект, предмет, относительно которого указывается расстояние, то есть место, которое является точкой отсчета для определения и указания характеристик пространства.
Временная ось ситуатемы — для настоящего исследования важна направленность временного вектора ситуатемы, темпоральность является самой важной категорией, смежной с локативностью, выявление ретроспективных, параллельных и проспективных ситуаций происходит в зависимости от времени протекания события. Примечательно, что в пропозициях ситуатемы также может быть несколько временных одинаково или разнонаправленных осей.
Отдельно необходимо отметить, что ситуатема имеет динамический характер, развитие, поскольку «каждой фазе процесса соответствует некоторое состояние участвующего в нем объекта» [Падучева 1996, с. 16]. Н. Б. Лебедева отмечает, что для исследователя важно обратить внимание на «те изменения, которые происходят в самом протекании процесса [Лебедева 2010, с. 72]. При взаимодействии лексикализованной ситуации со смежными ситуациями - ретроспективными и проспективными ситуациями - в рамках лексикализованной ситуации могут появляться дополнительные пропозиции, могут изменяться свойства Участников (например, их состояния, интенции) и роли Участников (субъект может проявлять разные степени участия в ситуации). «У всех Участников выделяется не одна функция, а гетерогенный набор ролевых функций ... в динамическом аспекте» [Лебедева 2010, с. 73], то есть функции участников на протяжении протекания и развития ситуатемы могут появляться, утрачиваться, развиваться, изменяться.
Также изменяются и сами ретро- и проспективные планы, поскольку меняется актуализация компонентов ретроспективного плана и открывается панорама «возможных миров» в проспекции. По словам Ю. Д. Апресяна, «многослойность языковых значений превращает их из статичных картин в динамично развивающиеся сценарии, разные фазы которых описывают разные этапы развития ситуации» [Апресян 1999, с. 50]. В динамическом аспекте семантика рассматривается на микроуровне.
Локативные конструкции с бытийными глаголами
Бытийные глаголы обозначают наличие, существование кого-либо, они так же, как глаголы движения и позиционные глаголы, очень частотны, что зависит от их значения. Но поскольку бытийные глаголы редко сочетаются с приставками и обозначают только существование, они не так разнообразны, как например, глаголы движения. В древнерусском языке бытийный глагол «быть» обозначает не только существование и жизнь в определенном месте, но и княжение в конкретном городе, владение землей. Так, бытийный глагол несет в себе семантику локативности и посессивности. Синтаксические конструкции с бытийными глаголами составляют 76 единиц от собранного материала. Перечислим некоторые из них: «Святославъ бяше Переяславци» (Святослав княжил в Переяславле) [ПВЛ]; «Бяше около града лЬсъ» (Был около города лес) [ПВЛ]; «Онъсица христолюбець богат зЬло, живый въ далекизх странах» (Один христианин очень богатый жил в далеких странах) [ЖСР]; «В оградЬ есть и единъ уединяася» (В огороде находится один [Сергий]) [ЖСР]; «По сему же морю сЬдят варязи сЬмо ко въстоку до прЬдела Симова» (По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку до пределов Сима) [ПВЛ]; «Идущю же ему опять, приде къ Дунаеви, и възлюби мЬсто, и сруби градокъ малъ, и хотяше сЬти с родом своим, и не даша ему близь живущие» (Когда возвращался [Кий из Царьграда], облюбовал место, срубил городок и хотел сесть там с родом своим, но не дали ему близ живущие) [ПВЛ]; «Бяше около града лЬсъ» (Был около города лес) [ПВЛ]; «Инии сидоша на Двине речьки ради» (Другие жили на Двине рядом с речькой) [ПВЛ]; «БЬ бо нЬкий христолюбець, живый въ предЬлех монастыря около» (Был некий христолюбец, живший в пределах монастыря) [ЖСР]; «По сему же морю сЬдят варязи сЬмо ко въстоку до предЬла Симова» (По всему морю сидят варяги: от востока до пределов Сима) [ПВЛ]; « ... улучи и тивер-ци сЬдяху боле по ДнЬстру, присЬдяху къ Дунаеви ( .. . уличи и тиверцы сидели по Днестру, соседили с Дунаем) [ПВЛ]; «Афетово бо и то колено: варязи, свей, урмане, готе, русь ... присЬдятъ от запада къ полуденю и съсЬ-дятся съ племянем Хамовым» (Потомство Иафета: варяги, шведы, урманы, готы, русь ... примыкают на западе к южным странам и соседят с племенем Хама) [ПВЛ]; «И ту явися имъ сядЬте въ градЬ ЕрусалимЬ, дондеже-посло обЬтованъе отца моего» (И тут явился им [Христос ученикам] будьте в граде Иерусалиме, пока не пришлю вам обетование отца моего) [ПВЛ]; «Поиде Олегъ к Смоленъску съ кривичи, и прия градъ, и посади мужь свои. Оттуда поиде внизъ и взя Любець, и посади и мужь свои» (Выступил в поход Олег к Смоленску, взял с собой кривичей, принял власть в городе и посадил в нем своих мужей) [ПВЛ]; «Иосадиша Ярослава НовЬгородЬ, а Борис РостовЬ» (Посадил [Владимир] Ярослава в Новгороде, а Бориса в Ростове) [ПВЛ]; «Изяславу тогда сущю Новугороду» (Был тогда Изяслав в Новгороде) [ПВЛ]; «Еупатий Колоерат ... был в Чернигове» (Евпатий Коловрат ... был в Чернигове) [ПРРБ]; «Друзие древляне седоша в лесЬхъ» (Другие древляне жили в лесах) [ПВЛ].
Рассмотрим пример локативной конструкции с бытийным глаголом: «Изяславу тогда сущю Новугороду» (Изяслав тогда княжил в Новгороде) [ПВЛ]. В макромасштабе в импликативной зоне первой пресуппозитивной ситуацией является ситуация бытийности (Изяслав есть, существует).
На лексикализованном уровне второй ситуацией является локативная ситуация (Изяслав физически находится на территории Новгорода), формально выраженная глаголом «сущю».
Третьей ситуацией на лексикализованном уровне является ситуация жизни и жизнедеятельности (также выраженная глаголом «сущю»), она метонимически связана с локативной ситуацией (Изяслав находится в Новгороде долго, а значит, там живет). Четвертой ситуацией на этом уровне является посессивная и властная ситуация. Поскольку Изяслав - князь, значит, он приобретает права на место, в котором живет, и предметы: чем выше социальный статус и активность лица (князь), тем на большее количество и размер объектов (вплоть до всего города) он приобретает владельческие права. Третья и четвертая ситуации углубляются до микроуровня.
Проанализированную ситуатему схематически можно представить следующим образом. На схеме приняты следующие обозначения: С - Изяслав, Л - Новгород.
Данная ситуатема является интроспективно направленной (так как коммуникативный фокус концентрируется в ассертивном элементе и дополнительные смыслы неопределенны) и представляет собой конситуативно представленный полиситуативный комплекс, все ситуации существуют и воспринимаются читателем одновременно.
В современном русском языке глаголы «быть», «сидеть», утратили значение «править», то есть, проводя полиситуативный анализ на материале современного языка, мы бы не включали посессивную - главную в данном случае и имеющую возможность бесконечно углубляться в микромасштаб - ситуацию в структуру ситуатемы, данный семантический комплекс приобрел более простую структуру.
Приведем следующий фрагмент текста «Повести временных лет»: «Идущю же ему опять, приде къ Дунаеви, и възлюби мЬсто, и сруби градокъ малъ, и хотяше сЬти с родом своим, и не даша ему близь живущие» (Когда возвращался [Кий из Царьграда], облюбовал место, срубил городок и хотел поселиться там с родом своим, но не дали ему близ живущие) [ПВЛ].
Рассмотрим структуру ситуатемы «хотяше сЬти», в которой в пресуп-позитивной зоне, как и в структуре других ситуатем, находится бытийная ситуация существования субъекта и локуса. Особенность этой ситуатемы заключается в том, что в ней лексикали-зованная ситуация (намерение жить в построенном городе и владеть им -посессивность) является и лексикализованной, и проспективной одновременно. В ней на микроуровне выделяются следующие ситуации: локативная (субъект находится в определенном пространстве), жизни и жизнедеятельности (субъект хочет жить в построенном городе) и посессивная (субъект хочет владеть этим городом). Эта ситуация маркирована, эксплицитна. Важно также отметить, что в лексикализованную зону входит и само значение «намерения», оно выражено формально глаголом «хотел». Фациент цели не просто связывает две ситуации, «цель» входит в саму эту ситуацию, за счет этого ситуация-пропозиция и является проспективной, направленной в будущее, на схеме она изображена заключенной в прямоугольник с прерывистыми контурами, так как эта ситуация не была реализована, а осталась в сознании субъекта. В макромасштабе также выделяются две ретроспективные ситуации: локативности (субъект пришел в определенное место) и строительство города. Эти ситуации имплицитны. Ситуация строительства города также углубляется до микроуровня.
На схеме рассмотренной ситуатемы приняты следующие обозначения: С - Кий, Л - место, где построен городок, прямоугольники с пунктирными границами обозначают ретро- и проспективные ситуации.
Данная ситуатема является в целом ретроспективно и проспективно направленной, хотя ситуатема обозначает намерение (хотел сесть), то есть действие направлено в будущее, однако важен также фациент причины (почему он хотел это сделать: ему понравилось место, он построил город), который отсылает читателя к прошлому. Тип полиситуативности, который реализуется в рассматриваемой структуре - последовательная конситуатив-ность: все ситуации следуют друг за другом на временной оси.
Приведем следующий пример: «Поиде Олегъ к Смоленьску съ кривичи, и прия градъ, и посади мужь свои. Оттуда поиде внизъ и взя Любець, и посади и мужь свои» (Выступил в поход Олег к Смоленску, взял с собой кривичей, принял власть в городе и посадил в нем своих мужей) [ПВЛ].
Первичной и исходной ситуацией, выраженной на понятийном уровне пропозицией, является бытийная ситуация (все субъекты и локусы существуют). Вторая ситуация на лексикализованном уровне - локативно-посессивная ситуация (люди правят в разных городах). Эта ситуация одновременно выражает два значения, как и сам глагол «сидеть» в древнерусском языке, обозначающий и нахождение князя на какой-либо территории, и его владение ей.
Третья ситуация - ситуация передачи прав, назначения на княжество. Поскольку Олег - князь, он может отдавать приказы, передавать права владения какой-либо территорией другим людям.
Адвербиальные локативные конструкции
Наиболее глубокую семантическую структуру имеют производные наречия, поскольку они сохраняют в своем значении и значение исходной части речи. В древнерусском языке наречия употреблялись редко. Нами было выписано 15 локативных конструкций с наречием в качестве центра полиситуативного комплекса: «И поиде от Смолиньска, яко зърЬмъ едино, ста на СмядинЬ въ кораблици» (Отошел [Глеб] от Смоленска недалеко и стал на Смядыни в ладье) [СБГ]; «Поселянинъ оке онъ рискаше обиходя» (Крестьянин же тот бегал вокруг) [ЖСР]; «По сему же морю сЬдят варязи сЬмо ко въстоку до прЬдела Симова» (По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку до пределов Сима) [ПВЛ]; «Начата приходити христиане и обходити сквозЬ все лЬси оны, и възлюбиша житии ту» (Начали приходить христиане, приходившие сквозь все эти леса и полюбили жить тут [в монастыре]) [ЖСР]; «Съ вся страны лЬсове, всюду пустыня» (Со всех сторон леса, всюду пустыня) [ЖСР]; «Скоро же отвръзите врата, яко да вийдуть внутрь» (Скоро откройте врата, пусть войдут внутрь) [ЖСР]; «Князь Ингварь Ингоре-вич поиде и гдЬ побьени быша братья его» (Князь Ингварь Ингоревич пошел туда, где были убиты братья его) [ПРРБ]; «И сущим женам стоящим ту, и недомыслящимся в себЬ, глаголющимъ: «Что у бо будет о младенци семь?» (И женщины, стоящие там, недоумевали: «Что же будет с этим младенцем?») [ЖСР]; «ИмЬаху нужу велию отдалече воду приносяще» (Неудобно было издалека воду приносить) [ЖСР]; «Пытайте, - рече, - инде, аз бо не имамъ» (Ищите, - сказала женщина, - в другом месте, а у меня нет ребенка) [ЖСР]; «Великий же и широкий путь вселюдскоый отдалече, не приближаася мЬста того, ведяшеся» (Великий и широкий путь вселюдской далеко от места того проходил) [ЖСР]; «Но распытавъ, и услышавъ и увЬдавъ извЬстно, яко никто же нигдЬ жеречеся не писаше о немъ» (Но расспросив, я услышал и узнал точно, что никто и нигде так и не собрался писать о нем) [ЖСР]; «Но и бЬси мнози пакостят здЬ, и страшлища многа и вся грозная проявляются здЬ» (Но и бесы многие пакостят здесь, и страшилища многие и все прочие появляются здесь) [ЖСР]; «И побеже бык мимо и, похвати быка рукою за бок, и выня кожю съ мясы» (Побежал бык мимо него, схватил он [юноша] быка рукою за бок и вырвал кожу с мясом) [ПВЛ]; «Князь и възвратишася всвояси с победою великою» (Князь возвратился восвояси с великой победой) [ПВЛ].
Рассмотрим пример полиситуативного анализа фрагмента текста, в котором локативное значение акцентирует наречие: «Поселянинъ же онъ рис-каше обиходя И его же преже небрежаше и гнушашеся, и того пакы нудя-шеся» (Крестьянин же тот бегал вокруг, стремясь увидеть того, кем прежде он пренебрегал и гнушался) [ЖСР].
В имплицитной пресуппозитивной зоне ситуатемы находится первая -бытийная - ситуация (все субъекты и локус есть, существуют).
Второй, лексикализованной, ситуацией, выраженной пропозицией на понятийном уровне, является локативная ситуация местонахождения (крестьянин находится в определенном месте, пространстве). Эта ситуация эксплицитна, маркирована.
Третья ситуация также является локативной, но она передает информацию о передвижении крестьянина в этом пространстве. Данная ситуация также находится в рамках лексикализованного уровня, маркирована.
Четвертая ситуация, связанная с предыдущей фациентом цели, находится в проспективной зоне (крестьянин бегает вокруг [толпы людей], чтобы увидеть преподобного Сергия). Таким образом, существует пятая - параллельная - ситуация (существование в данном месте второго субъекта - Сергия), увидеть которого является целью первого субъекта, крестьянина. Эта ситуация углубляется до множества микроситуаций.
В ретроспективной зоне находится еще одна - шестая - локативная ситуация (крестьянин пришел к монастырю).
Представим схему рассмотренного примера, на которой С1 - крестьянин, С2 - Св. Сергий, Л - монастырь. Ситуации, заключенные в прямоугольник с пунктирными границами, - имплицитны, ситуация, заключенная в прямоугольник со сплошными границами, эксплицитна, лексикализована. Представленная ситуатема является проспективно направленной, так как дополнительная ситуация, следующая за основной, имеет коммуникативную значимость: «Бегал вокруг зачем?». По типу полиситуативности данная ситуатема представляет собой параллельную конситуативность, так как мы видим две ситуации, одновременно существующие в реальности. Однако в данном примере можно говорить и о последовательной конситуативно-сти, так как ретроспективная ситуация (крестьянин пришел к монастырю) предшествовала лексикализованной ситуации на временной оси. Кроме того, действие «бегал вокруг» обозначает ситуацию, которая состоит из многих, более простых. Значит, кроме конситуативности мы имеем дело с сегменти-руемостью.
Примечательно, что в данной синтаксической локативной конструкции наречие «обиходя», которое на современный русский язык переводится как «вокруг», по форме совпадает с деепричастием «обходя», которое уже само по себе передает значение «двигаться вокруг» за счет приставки об-. В этом древнерусском наречии, по семантическому устройству равном целому глаголу, уже заключается действие, движение, свой полиситуативный комплекс с множеством пропозиций и микроситуаций.
Приведем другой пример: «И поиде от Смолиньска, яко зьрЬмъ едино, ста на СмядинЬ въ кораблщи» (Отошел [Глеб] от Смоленска недалеко и стал на Смядыни в ладье) [СБГ].
Исходной, первичной, ситуацией, на понятийном уровне выраженной пропозицией, является имплицитная бытийная ситуация (субъект и локус существуют).
В структуре выделенной ситуатемы на лексикализованном уровне выделяется две параллельные ситуации: это локативная ситуация нахождения города Смоленска в определенном месте и ситуация зрительного восприятия (субъект полностью видит издалека город Смоленск). Эти ситуации эксплицитны, формально выражены причастием «зьрЬм», предполагающим наличие субъекта и воспринимаемого локуса.
На макроуровне выделяется четвертая ретроспективная локативная ситуация (субъект отъехал от города и остановился недалеко в лодке). Эта ситуация имплицитна для данной ситуатемы, выражается широким контекстом и углубляется до микроуровня: в то время, когда Глеб стоит и наблюдает за городом, он может совершать какие-либо действия.
Ретро-ситуация связана с ситуацией зрительного восприятия фациен-том цели: субъект отъехал от города, чтобы его видеть. А видеть город ему нужно тоже с какой-то целью, значит фациент цели обусловливает и проспективную зону ситуатемы, поэтому ситуатема является и ретроспективно, и проспективно направленной.
Примечательно, что конструкция «яко зьрЬм едино» может быть переведена на современный русский язык как придаточное места (отъехал туда, откуда был полностью виден город), придаточное цели (отъехал, чтобы видеть полностью город) и наречием (недалеко). Каждое из придаточных предложений актуализирует помимо фациента цели еще и фациент условия полного зрительного восприятия локуса субъектом. Но если представить схему ситуатемы фразы с наречием «недалеко», то фациент условия нейтрализуется, поскольку «недалеко» имеет довольно абстрактное значение, не объясняющее, что субъект должен видеть город издалека.
На схеме рассмотренной ситуатемы приняты следующие обозначения: С - Глеб, Л1 — Смоленск, Л2 - место, куда Глеб отъехал от Смоленска, Л1 1ос - Смоленск является и пространством, и местом в этом пространстве.
