Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблема системы и системности в философии и лингвистике
1.1. Подходы к проблеме системы в гуманитаристике .— 28
1.1.1. Трактовка понятий системы и системности в философии 28
1.1.2. Парадигмы системности конца XX века и их философские основы 33
1.1.3. Динамика представлений о системности и системе в лингвистике 38
1.1.4. Система и системность в языке с позиций синергетики 41
1.2. Трактовки системности деривации (словообразования) 46
1.2.1. Единицы словопроизводства с позиций динамической концепции языка 46
1.2.2. Системность словообразовательных гнезд: современные подходы к проблеме 55
1.2.3. Специфика гнездования онимов 59
1.3. Проблемы внешнеязыковой системности в теории языка 63
1.3.1. Прецедентность как проявление внешнеязыковой системности 63
1.3.2. Проблема системности диалекта 69
1.4. Понятие межъязыковой системности 74
1.5. Система и системность в ономастике 78
ВЫВОДЫ 88
Глава 2. Проявления нежесткой системности регионального ономастикона на уровне поля
2.1. Собственные имена региона в полевых моделях языка .92
2.1.1. Нежесткая системность фамилий-субстантиватов региона в полевых структурах 92
2.1.2. Нежесткая системность фамилий регионального ономастикона в поле цветообозначений 97
2.1.3. Кластеры прозвищ как отражение "матрицы лица" жителя региона 102
2.1.4. Неофициальные топонимы и эргонимы как периферия лексико-семантического поля 110
2.2. Системность морфодеривационного подполя фамилий в региональном ономастиконе 118
2.3. Ассоциативное поле и прогностический аспект анализа номинаций в региональном ономастиконе 120
2.3.1. Прогностика отантропонимических фамилий региона обследования 120
2.3.2. Прогностическое словообразование в сфере антропонимических номинаций: ассоциативы 126
2.3.3. Прогностическое словообразование в сфере неперсональных номинаций: зоонимы 129
2.3:4. Прогностическое словообразование в сфере неперсональных номинаций: эргонимы 132
2.4. Ассоциативное поле и прецедентность в ономастиконе Западной Кубани 134
2.4.1. Прецедеднтные антропонимы и отантропонимические фамилии региона 134
2.4.2. Прецедентные личные имена и прозвища региона обследования 140
2.4.3. Прецедентные личные имена и зоонимы 150
2.4.4. Прецедентные топонимы региона 152
2.5. Системность номинативных средств в региональном ономастиконе 154
ВЫВОДЫ ..160
Глава 3. Проявления системности регионального ономастикона на уровне способов словопроизводства
3.1 .Слияние как способ образования региональных онимов 164
3.1.1. Украиноязычные архаические модели, слияний 164
3.1.2. Русскоязычные действующие модели слияний 171
3.2. Морфолого-синтаксическая разновидность трансформации лексической единицы в ономастиконе 174
3.3. Лексико-семантическая разновидность трансформации в региональном ономастиконе 185
3.3. 1. Трансформация на базе документальных личных имен 185
3. 3. 2. Трансформация на базе квалитативов 190
3. 3. 3. Трансформация на базе отчеств 206
3. 3.4. Лексико-семантическая разновидность трансформации в прозвищах региона 209
3.3.5. Лексико-семантическая разновидность трансформации в топонимах и эргонимах региона 211
3.4. Заимствование в региональном ономастиконе 217
3.5. Трансформация и заимствование: маргинальные зоны 221
3.6. Периферийные (искусственные) способы словопроизводства 225
ВЫВОДЫ 229
ГЛАВА 4. Проявления системности регионального ономастикона на уровне словообразовательного гнезда
4. 1. Проявления системности на уровне СГ отапеллятивных онимов 232
4.1.1. Системность фамилий СГ с вершинами-цветообозначениями...232
4.1.2: Системология СГ отапеллятивных фамилий с вершинами черный, белый 23 8
4.2. Проявления системности отантропонимических СГ онимов 249
4.2.1. Системология СГ отантропонимических фамилий региона 249
4.2.2. Состав отантропонимических СГ региона обследования 259
4. 3. Проявления экстраязыковой системности и асистемности: дислокация региональных фамилий 261
4.4. Особенности СГ региональных эргонимов 264
ВЫВОДЫ 270
ГЛАВА 5. Проявления системности регионального антропонимикона на уровне моделей и формантов
5.1. Начальный этап становления моделей именования на Кубани 272
5.2. Трансформации морфодеривационных патронимических моделей в ономастиконе западной части Кубани >. 281
5.3. Особенности морфодеривационных моделей фамилий в украинском языке 284
5.4. Этномаркирующие аффиксы и их роль в исследовании динамики морфодеривационных моделей 287
5. 5. Динамика соотношения этномаркирующих аффиксов на Кубани 290
5.6. Механизм формирования моделей фамилий в условиях русской государственности и языка 298
5. 7. Частотность региональных антропонимов в условиях кросскультурных контактов 306
Выводы 315
Заключение 318
Библиография 326
- Единицы словопроизводства с позиций динамической концепции языка
- Системность морфодеривационного подполя фамилий в региональном ономастиконе
- Украиноязычные архаические модели, слияний
- Системология СГ отапеллятивных фамилий с вершинами черный, белый
Введение к работе
Актуальность исследования. Кубанская онимия до сих пор не получила достаточно полного и всестороннего системного лингвистического освещения; не сформирована модель ономастикона как показателя системности ономастики региона. Личные имена славян Кубани исследуются преимущественно с позиций фольклора и культурологии. В рамках лингворегионоведения развивается регионимика, предметом исследования которой является система регионимов обозначений основных геоисторических и социальных топосов региона. Программа "Русский язык и Кавказ" под руководством проф. А. В. Бурова (г. Пятигорск) ориентирована в основном на особенности языковой картины мира, отражающейся преимущественно в топонимии, однако для решения поставленных задач необходимы сбор и типологизация онимов разных видов как во внутрисистемном, так и во внешнелингвистическом аспектах.
Для Краснодарского края как полиэтнического региона выявление системных особенностей языка невозможно без учета кросскультурных контактов. Анализ динамики развития украиноязычных элементов в условиях отделения от метрополии и в пределах российской государственности не подкреплен квалиметрией.
Степень изученности исследования. Проблемам изучения ономастиконов российских регионов и микрорегионов посвящены многочисленные исследования, на фоне которых системное исследование ономастики Кубани представлено достаточно фрагментарно.
Степень изученности онимов разных видов в Краснодарском крае и Северном Кавказе далеко не удовлетворительна и неодинакова. Наиболее глубоко и тщательно исследована топонимия (и ее ономатография) ([Галкин, 1991], [Виноградов, 1993], [Вахрин, 1995], [Чучмай, 1996], [Лекарева, 2005], [Лекарева, 2009], [Ковешников, 2006], [Твердый, 2003], [Самовтор, 2006], [Самовтор, 2009], [Твердый, 2008], [Ковлакас, 2009] и др.). Что касается антропонимов, то ономастическими исследованиями охвачены преимущественно фамилии неславянских этносов: балкарского и карачаевского, адыгского и др. Не представлен в формате системы и словаря региональный антропонимикон славяноязычных фамилий Кубани. В области прозвищ, помимо известной работы В.А. Флоровской 1971, имеются лишь отдельные статьи ([Баранова, 2002], [Шельдешова, 2004], [Пукиш, 2008]), данные о зоонимах рассматриваются в основном по отношению к языкам неславянских этносов [Тлехатлук, 2001] и не позволяют говорить об уровне регионального зоонимикона. Анализ эргонимов носит точечный характер, распространяется на отдельные населенные пункты (чаще города) [Пелих, 2001], [Намитокова, Сокур, Адзинова, 2009].
Русско- и украиноязычные ономастические контакты на территориях вторичного заселения рассмотрены исследователями следующих регионов: Дон (Бунина, 2003; Невская, 2003), Поволжье (Супрун, 2000; Сукова, 2001), Центрально-Черноземный район (Авдеева, 2003; Войтенко, 2003; Ковалев, 2005; Мысенко, 2005; Нестандартные фамилии (СПб, 2004); Ономастика Тамбовской области, 2002; Федорова, 2005; Чуб, 2002; Шубина, 2002; 2005; Щербак, 2008), Смоленская область (Королева, 1996; 2007) и др. В украинской ономастике проблемы антропонимики отражены в работах Бучко (2002), Ефименко (2001), Карпиловская (2000), Познанська (2006, 2007), Фарiон (2001), Чучка (2002, 2005), Людоровьска (2005) и др.
Цель исследования заключается в выявлении полисистемной специфики ономастикона западной части Краснодарского края (Кубани) с конца XVIII по начало ХХI века, обусловленной сочетанием различных проявлений системности. Задачи исследования лежат в области теории языка (теории систем), теоретической ономастики и дериватологии, методики морфодеривационных и ономастических исследований.
В задачи исследования входит:
-
Создание модели регионального ономастикона (антропонимикона, зоонимикона, топонимикона, эргонимикона) западных районов Краснодарского края (Кубани) на базе классификации собранных онимов разных видов.
-
Определение особенностей регионального ономастикона на общерусском и украинском фоне, выявление степени участия каждого из контактирующих языков (русского и украинского) в формировании ономастикона западных районов Кубани.
-
Выявление разноуровневых языковых факторов, обеспечивающих функционирование и своеобразие регионального ономастикона как системы.
-
Выявление механизма системности ономастикона на уровне поля, гнезда, способа словопроизводства, модели и формантов словообразования.
-
Выявление трансформаций ономастических моделей в ономастических текстах деловой письменности.
-
Выявление приоритетных для социума прецедентных (ключевых) имен для онимов разных видов и определение места этих имен в словопроизводственном процессе.
-
Определение тенденций развития регионального ономастикона и его составляющих на протяжении более чем 200-летнего периода с учетом кросскультурных контактов близкородственных языков.
Пространственно-временной континуум исследования. В регион обследования входит западная часть Краснодарского края: города (Абинск, Крымск, Приморско-Ахтарск, Славянск-на-Кубани, Темрюк), станицы – районные центры (Калининская бывш. Поповическая, Полтавская), станицы районного подчинения (Ахтанизовская, Бриньковская, Вышестеблиевская, Варениковская, Старотитаровская и др.). Выбор региона обследования связан с вектором заселения Кубани в XVIII в. украиноязычным населением и влиянием данного процесса на проявления языковой системности в регионе.
Начальным этапом исследования выступает состояние ономастических систем на Кубани в 1793 – 1794 годах, конечным – в начале ХХI века.
Объектом исследования служит совокупность онимов региона обследования, представленная антропонимами, зоонимами, топонимами, эргонимами.
Предметом исследования является интралингвистическая, экстралингвистическая и межъязыковая системность совокупности онимов, превращающая ее в единое целое в условиях региолекта.
I. Интралингвистическая (морфодеривационная) системность проявляется в следующих показателях:
а) в удельном весе морфемных и неморфемных способов (разновидностей, вариантов способов) словопроизводства в регионе;
б) в специфике системности региональных фрагментов словообразовательных гнезд онимов;
в) в доле участия отантропонимического компонента в региональном ономастиконе;
г) системность номинативных средств региона (деривационных моделей).
II. Экстралингвистическая системность связана с
а) природными условиями означенной территории;
б) особенностями формирования этнического состава территории;
в) динамикой представлений об этнокультурных ценностях;
г) соотнесением этих последних с более масштабными прецедентными ономастическими текстами (общерусскими, европейскими, мировыми).
III. Межъязыковая системность
достигается сопряжением экстралингвистических и интралингвистических факторов в процессе кросскультурных контактов на территории обследования. Базой сравнения выступают прежде всего словообразовательные системы близкородственных языков русского и украинского, а также фрагменты корпуса говоров русского языка (с позиций внутреннего заимствования).
Методологическую базу исследования составляют положения, изложенные в классических и современных трудах по философии сознания, философии языка и эпистемологии (Аристотель, Г. Витгенштейн, Г. Гегель, В. Гумбольдт, Г. Витгенштейн, Платон; А.Ф. Лосев, В. И. Вернадский, С. Ору, Д.И. Руденко, П. Флоренский, В.С. Юрченко; Л. А. Гореликов, Т. А Лисицына, Е. Г. Мазурова), философии неодетерминизма (Ф. Гваттари, Ж. Делез, Ж. Деррида, И. Пригожин, И. Стенгерс, М. Фуко и др.). В целом установки исследования определяются диалектическими принципами всеобщей связи и развития, единства формы и содержания в языке и культуре.
Для освещения проблем системы и системности привлекались работы специалистов в области синергетики и общей теории систем (Ю. А. Урманцев, Г. Хакен, Л.П. Киященко, У. Матурана, Ф. Варела, И. А. Евин, Ю. А. Данилов, К. Э. Штайн, Р. Е. Ровинский, В. Г. Буданов, Г. И. Рузавин, В. С. Степин, Е. Б. Агошкова, В. В. Губарев и др.).
Методы и методики изучения материала. Основными методами исследования являются описательный, структурно-языковой и сопоставительный; привлекаются элементы сравнительно-исторического, этилологического и интерпретативного анализа (при семасиологическом направлении последнего). Практикуется методика опроса и анкетирования, лингвистического эксперимента (при проспективном словообразовании). Широко используются квантитативные методы, в том числе предложенная автором методика вычисления соотношения этномаркирующих аффиксов в онимах контактирующих языков. В сфере морфодеривации задействована методика морфемного и словообразовательного анализов, словообразовательного гнездования.
Теоретические основы исследования. В области этнолингвистики, социолингвистики и лингвокультурологии основой работы послужили фундаментальные идеи, взгляды и концепции таких ученых, как К. Ажеж, Н.Ф. Алефиренко, Е. Бартминский, А. Вежбицкая, В.М. Живов, В.И. Карасик, Л. П. Крысин, Е.С. Кубрякова, Б.А. Ларин, А. Мартине, В.А. Маслова, Е.Д. Поливанов, А.А. Потебня, Б.А.Серебренников, Э. Сэпир, Н.И. Толстой, Ю.С. Степанов, И.А.Стернин, А. Т. Хроленко и др.;
психолингвистики – Белянин В. П., А. П. Василевич, Л.С. Выготский, Н.И. Жинкин, А.А. Залевская, Ю.Н. Караулов, С. Д. Кацнельсон, А.А. Леонтьев, А.Н. Леонтьев, В.В. Налимов, А.А. Потебня, Л. В. Сахарный, Д. Слобин, Д. Грин, Е.Ф. Тарасов, Р.М. Фрумкина, А. М. Шахнарович, Л.В. Щерба;
кросскультурных контактов – В. А. Аврорин, Х. Вайнрайх, С.Г. Васильева, Н.Б. Вахтин, Б. Гавранек, Ю.Д. Дешериев, В.Н. Манакин, А. Мартине, Л.Б. Никольский, Е.Д. Поливанов, В.К. Поржезинский, Э. Сэпир, Н.С.Трубецкой, Э.И. Хауген, А. Т. Хроленко, Ю. Шарнхорст, А.Д. Швейцер, Г. Шухарт, Л.В. Щерба, J. Аjдуковиh, D. Gorter и др.;
системы и системности – представители классических школ структурализма, берущих начало от Ф. де Соссюра, советские теоретики системного подхода к языку (В. А. Карпов, Ю. И. Леденев, З.Д. Попова, В. М. Солнцев, З.Д.), последователи синергетического направления и общей теории систем;
дериватологии (словообразования) – В. А. Богородицкий, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Й. Вахек, Б. Гавранек, Н.В. Крушевский, В. Матезиус, Ф.Ф. Фортунатов; В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Е. А. Земская, В.В.Лопатин, В.М. Марков, Г.А. Николаев, И.С. Улуханов; Л. А. Араева, Н. Д. Голев, Л.Н. Мурзин, В.И. Теркулов, М.Г. Шкуропацкая, Н.А. Ярошенко;
лингвокреативной деятельности носителя языка – Т.А. Гридина, Е.А. Земская, В.И. Изотов, В.В. Лопатин, А.Г. Лыков, Р.Ю. Намитокова, И.С. Торопцев, И. С. Улуханов, Н.А. Янко-Триницкая и др.
В основе нашего исследования словообразовательных явлений лежит концепция проф. И.С. Торопцева – одного из основоположников когнитивно-динамического моделирования в словопроизводстве и других представителей Орловско-Воронежской школы (О. А. Габинская, М. С. Малеева, И. А. Устименко, В. П. Изотов, В.В. Панюшкин и др.). И.С. Торопцевым проанализированы этапы возникновения лексической единицы, статические и динамические компоненты модели процесса словопроизводства, создана авторская система способов словопроизводства (и ряда их наименований), взятая нами за основу и частично модифицированная.
Теоретические основы ономастики, которыми мы руководствовались в настоящей работе, изложены в трудах таких ученых, как В.Д. Бондалетов, Н.В. Васильева, И.М. Ганжина, М.В. Голомидова, М.В. Горбаневский, А.К. Матвеев, М.Э. Рут, Ю. А. Карпенко, И. В. Крюкова, Г.Ф. Ковалев, И.А. Королева, И.В. Крюкова, Э.М. Мурзаев, Р.Ю. Намитокова, В.А. Никонов, Е. С. Отин, А. Б. Пеньковский, М.Э. Рут, А.В. Суперанская, В.И. Супрун, Н.И. Толстой, С.М. Толстая, К. Хенгст, П.П. Чучка, E. Hansack, Cz. Kosyl, Р. Мароjевич и др. В сфере зоонимии мы обращались к выводам работ П.Т. Поротникова, М.Ю. Сюсько, прозвищ – З.П. Никулиной, Х. Вальтера, В.М. Мокиенко, П.Т. Поротникова, Н.Н. Ушакова, топонимии Е.Ф. Ковлакос, С.В. Самовтора, А.В. Твердого.
Результаты исследования, их научная новизна. Новизна определяется введением в научный обиход значительного количества единиц ономастического материала, ранее не фигурировавшего в лингвистических исследованиях, собранного в полевых условиях и извлеченного из исторических документов конца XVIII начала XXI в. в Архивах муниципальных образований, Государственном архиве Краснодарского края. Общее количество проанализированных фамилий составило более 85 тыс. единиц, прозвищ – 2,5 тыс., зоонимов – 2 тыс., эргонимов – около 1,5 тыс.
Комплексный характер подхода к изучению западнокубанской ономастики позволил выявить системные связи между онимами разных видов и сформировать тем самым модель ономастикона западной части Краснодарского края, ранее представленную фрагментарно. Выявлены специфические особенности антропонимикона, зоонимикона, топонимикона, эргонимикона Кубани как сложных системных образований.
Центрирование ономастикона личными именами (ЛИ) расценивается как проявление внешнеязыковой (модели именований лиц формируются на базе ЛИ) и одновременно внутриязыковой ономастической системности: с позиций морфодеривации производные всех видов онимов в региолекте тесно связаны с ЛИ. Массовидность использования ЛИ в качестве производящих без формальных изменений обусловливает частотность результатов способа трансформации. Синхронно-диахронный характер функционирования фамилий обусловливает характер СГ. Объем словообразовательных гнезд (СГ) определяется как прецедентностью ЛИ в русском (украинском) языках, так и стохастическими факторами (особенностями заселения, миграциями). В среде онимов стереометрическая по определению структура СГ практически превращается в плоскостную, веерную.
Определен потенциал неморфемных способов словопроизводства в образовании онимов региона обследования. Отслежены направления развития системы региональных фамилий как результат морфолого-синтаксической и лексико-синтаксической разновидностей способа трансформации на протяжении более чем двухсотлетнего периода в условиях контактов русского и украинского языков. Проявлениями межъязыкой системности являются также вариативность корней, формо- и словообразовательных аффиксов в результате опрощения, демотивации, ремотивации онимов. Выявлено, что скорость изменения моделей словообразования во многом определяется средовыми факторами, давлением системы русского языка и преимуществами его статуса.
В ходе исследования выявлены повторяющиеся собственные имена широкого и повсеместного распространения. Обнаружены некоторые отличия от общеязыковых показателей русского и украинского языков, свидетельствующие о действии межъязыковой системности.
Выявлены приоритетные объекты официальной и неофициальной номинации в языковой среде (прецедентные антропонимы, зоонимы, эргонимы). В "матрице лица" прозвищ при семасиологическом подходе к анализу обнаруживаются черты коллективной языковой личности кубанца.
Впервые сконструированы (и проанализированы в структурно-семантическом аспекте в сравнении с общеязыковыми) словообразовательные гнезда фамилий жителей региона с вершинами-цветообозначениями и ЛИ, систематизированы сведения о дислокации данных онимов на территории Кубани.
Языковым материалом послужили онимы разных видов антропонимы (фамилии, прозвища), зоонимы, топонимы (неофициальные), эргонимы, дислоцированные в населенных пунктах региона обследования.
Источниками языкового материала послужили ономастические тексты за период с конца XVIII по начало XXI вв. Были использованы материалы Государственного Архива Краснодарского Края (32 источника), Архивных отделов при Администрациях вышеперечисленных районов и городов (21 источник), опубликованные источники (35 единиц), например, созданная сотрудниками ГАКК на базе исторических документов "Первая перепись казаков-переселенцев на Кубани в конце XVIII века: исторические документы" (Краснодар, 2006 г.), тома Книги памяти РФ, телефонные справочники и др. Привлекались списки жителей региона, справочная литература, краеведческие работы; для неперсональных онимов – путеводители, карты, картосхемы, дислокации торговых объектов. Прозвища, неофициальные топонимы собраны путем опроса населения.
Запрет на использование официальных источников СИ (загсы, муниципальные учреждения, поликлиники и др.) вынуждает привязывать результаты исследования к текстам, зачастую демонстрирующим лишь фрагмент ономастической панорамы. Под ономастическим понимается текст, содержащий списки собственных имен с информацией об объектах именования (как правило, официальный документ).
Гипотеза исследования. Региональный ономастикон на территории позднего (вторичного) заселения и кросскультурных контактов близкородственных языков подчиняется требованиям интраязыковой (внутриязыковой), экстралингвистической (внешнеязыковой) и межъязыковой системности (граничащей с асистемностью) каждого из контактирующих близкородственных языков – русского и украинского. Своеобразие регионального ономастикона, особенности его трансформаций в естественном локально-временном континиууме определяются комбинаторикой разноуровневых (лексико-семантических, морфодеривационных, ономастических) системообразующих факторов, отражающих закономерности самоорганизации систем в условиях языковой и внеязыковой среды.
Достоверность и обоснованность полученных результатов обеспечиваются соответствием теоретических установок исследования полученным результатам, объемом собранного языкового материала, полипарадигмальностью анализа.
Теоретическая значимость диссертационного исследования. Изучение онимов с позиций системности традиционно осуществляется в рамках идеографических классификаций, определяющих соотношение имен с объектами окружающей действительности, реже – в рамках ономастических моделей (для диахронии языков), в последнее время – в пределах ономастического поля. Рассмотрение собственных имен в границах таких заведомо системных образований, как словообразовательные гнезда, способы словопроизводства, словообразовательные модели, или полусистемных (лексические и ассоциативные поля) позволило в определенной мере связать представление об ономастиконе как о сложной системе с достижениями общей теории систем и синергетического подхода в трактовке понятия системы.
Полисистемный анализ направлен на изучение единств, охватывающих не только однородные, но и разнородные, разноуровневые элементы. Тем самым анализ системности ономастикона становится на более высокую ступень как "системное описания системного". Полисистемность модели регионального ономастикона создается за счет интерференции проявлений экстра-, интра- и межъязыковой системности в западной части Краснодарского края.
В подтверждение положений современной синергетической теории, в ономастиконе обнаруживается наличие как системных, так и маргинальных и асистемных зон и участков образования онимов разных видов (фамилий, прозвищ, зоонимов, эргонимов). Сформулированы критерии различения трансформации лексической единицы и заимствования в условиях контактов близкородственных языков. Явления диффузности, размытости границ зон действия ряда способов словопроизводства (заимствования и трансформации) в условиях языковой среды, представлены в виде шкалы.
Разработана авторская методика измерения соотношения элементов морфодеривационной структуры онимов контактирующих языков. Введены такие количественные показатели, как индексы соотношения этномаркирующих аффиксов русско- и украиноязычных онимов.
Реализована на практике система динамического словопроизводства, отвечающая современным представлениям о многообразии форм деривации и полипроизводности в образовании апеллятивов и онимов. Скорректировано понятие словообразовательного гнезда, выявлены особенности структурирования гнезд на ономастическом материале.
Очерчен вектор развития элементов украиноязычной ономастической системы в условиях русского языка и государственности в западных районах Кубани с конца XVIII по начало XXI в.
Представлены типовые модели словопроизводства и прецедентные производящие основы, скрепляющие ономастикон изнутри, что способствует решению проблем соотношения языковой личности и среды, поставленных современной полипарадигмальной антропоцентрической лингвистикой.
Практическая значимость работы.
Материалы, основные результаты и выводы исследования могут быть использованы в теории и практике ономастики, этнолингвистики, теории межкультурной коммуникации, морфодеривации (семасиологического и ономасиологического направлений анализа производных слов), в преподавания теории языка, словообразования и лексикологии русского языка в вузе; актуальны при разработке спецкурсов и спецсеминаров.
Теоретические сведения и корпус онимов могут быть использованы для составления ономастических словарей разных типов (толковых, словообразовательных, лингвогеографических), что подтвердила лексикографическая практика автора: составлен "Словарь прозвищ жителей г. Славянска-на-Кубани и Славянского района Краснодарского края / Сост. М. Ю. Беляева, И. В. Буряк. Славянск-на-Кубани, 2008", фрагменты "Лингвогеографического словаря отантропонимических фамилий жителей Кубани" включены в монографии и учебно-методические пособия.
Соответствие содержания диссертации паспорту специальности, по которой она рекомендуется к защите.
Объект диссертационного исследования соответствует объекту специальности 10.02.01 – Русский язык, а именно: определению языковой системы как языковой компетенции носителя языка и как лингвистической модели; изучению различных уровней системы русского языка: Морфология: Основа и флексия. Субстантивированные прилагательные, их парадигматический статус. Употребление грамматических категорий: Словоизменение и словообразование. Грамматические (словоизменительные) и словообразовательные значения. Регулярное словообразование в русском языке. Синтаксические словообразовательные показатели (субстантивация). Словосложение в русском языке. Семантика русского языка: Семантика именных групп. Исследования в области «русской языковой картины мира». Образ человека в РЯКМ. Культурно-значимые концепты РЯКМ.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Специфика регионального ономастикона обнаруживается путем сравнения с общерусским и украинским фоном. Региональные показатели ономастикона (распространенность способов словопроизводства, продуктивность словообразовательных моделей онимов) на территории межэтнических (кросскультурных) контактов отлтчаются от общерусских за счет возникновения межъязыковой системности.
-
В условиях кросскультурных контактов полевый принцип распределения видов собственных имен не всегда строго выдерживается, принимая в границах подполей специфические формы. Под влиянием ономастической системности словообразовательные гнезда, отличающиеся стереометрическим характером проявления системности, тяготеют к конструированию по принципу поля, т.е. линейному, плоскостному.
-
За более чем 200-летний период кросскультурных контактов языков ономастическое пространство западных районов Кубани преобразовалось в ономастическую систему, в которой изначально ядерные украиноязычные языковые структуры и элементы фамилий превратились в периферийные.
-
Степень сохранности онимов в региолекте зависит от проявлений межъязыковой системности, обусловленной кросскультурными контактами, и экстралингвистических факторов (бытование исключительно в устной форме речи). Наибольшую степень сохранности демонстрируют русскоязычные фамилии и официальные русско- и украиноязычные топонимы, функционирующие в письменной речи, в противоположность украиноязычным фамилиям, а также прозвищам и зоонимам двух языков.
-
Русификация украиноязычных онимов осуществлялась различными путями, обусловленными факторами внешней и межъязыковой системности, спроецированными на область языка: затуханием активности этномаркированных способов словопроизводства и сменой словообразовательных моделей (их корневых, флексийных, аффиксальных элементов). Сосуществование морфодеривационных ономастических моделей русского и украинского языков в одном пространственно-временном континиууме свидетельствует о толерантности языковой среды; преобладание русскоязычных моделей – о доминировании внешнеязыковых (средовых) факторов (российской государственности и русского языка как государственного).
-
В развитии морфодеривационных структур ономастикона проявляются тенденции к комплектации элементов системы, дифференциации их, упрощению морфологических структур (экономизации), продвижению и развитию языка (нобилизации и денобилизации). Ономастический материал показывает, что, согласно синергетическому подходу, язык может изменяться не только системно.
-
Семантическим и морфодеривационным ядром регионального ономастикона являются прецедентные (ключевые) имена, что определяет объем словообразовательных гнезд. Неморфемные способы словопроизводства (их разновидности) от данных имен осуществляются на всем пространстве ономастикона. Региональная специфика проявляется в украиноязычных формах фамилий от прецедентных имен.
Апробация результатов работы
Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на заседании кафедры общего и славяно-русского языкознания Ставропольского государственного университета. Результаты работы были изложены на 57 лингвистических семинарах и конференциях различного уровня: 27 международных и 18 всероссийских научных конференциях: в Велико Тырново (2009), Донецке (2006), Киеве (2005, 2007), Луганске (2005), Черкассах (2009); Воронеже (2003, 2005, 2008), Екатеринбурге (2005), Елабуге (2004), Казани (2002), Кемерове (2009), Москве (2003, 2004, 2009), Нижнем Новгороде (2005, 2007), Омске (2007), Пензе (2007), Ростове-на-Дону (2002 – 2004, 2007), Самаре (2005), Санкт-Петербурге (2000), Ставрополе (2003, 2004, 2006, 2008), Сыктывкаре (2005), Уфе (2006); Армавире (2003, 2005), Краснодаре (2006, 2008, 2009), Майкопе (2002, 2004, 2006, 2008, 2009), Нальчике (2007), Славянске-на-Кубани (1998, 2002, 2004 – 2009).
Структура диссертационного исследования включает "Введение", 5 глав, "Заключение", "Библиографический список", состоящий из 101 наименования словарей и другой справочной литературы, 700 единиц научных изданий (в т. ч. 60 источников на иностранных языках), "Приложения" (8 ед.). Работа снабжена 50 таблицами.
Единицы словопроизводства с позиций динамической концепции языка
Особенности системного подхода к словообразованию определялись тенденциями развития науки о словопроизводстве в XX — XXI вв.
На структуралистском этапе в центре внимания исследователей оказались формально-языковые параметры словообразования. Системное описание объекта, в его классическом варианте, должно было отражать конститутивные признаки, свойства и отношения, стабильные на всех стадиях развития, а потому частично свободные от динамики [Арутюнова 1960], [Виноградов 1947; 1972], [Улуханов 1984], [Моисеев 1987] имн.др.
Мысль, что идея системности максимально тяготеет к полю стабильности и статики, иллюстрируется классической моделью внутренней структуры словообразовательной системы современного русского языка, во многом сохранившейся до настоящего времени. В систему последовательно включаются единицы от словообразовательных подгрупп и групп до словообразовательных подрядов и рядов, словообразовательных категорий (что в целом составляет словообразовательный тип), разрядов и классов [Немченко 1984: 148], [Немченко 1985]. Способ и модель словообразования выступают в качестве строительных элементов системы (понятие типа охватывает способ и модель словообразования). Традиционно низовым элементом словообразовательной системы признается словообразовательная пара, чаще - производное слово.
Со временем в иерархию единиц словообразовательной системы встраиваются всё новые микроконструкты - подгнездо [Гинзбург 1979], [Демиденко 1980: 178 — 181], словообразовательная ниша (термин Л. Вейсгербера для объединения словообразовательных типов с тождественными формантами, но разными с точки зрения частей речи мотивационными единицами) [Араева 1980], [Араева 1984], [Араева2005].
Деривационная система как конструкт складывается из фонда мотивирующих основ, арсенала специализированных деривационных формантов, системы словообразовательных значений [Арутюнова 1960].
Очевидно, что для макроконструкта, каковым является словообразовательная система общего языка, первый показатель нерелевантен: "синергетическое движение в языке, претендующее, по сути дела, на открытие доступа к становящемуся бытию, само должно нести в себе элемент становления и соответственно ускользать от четко артикулированных форм" [Кияшко 2000]. Иными словами, производящим может стать любая единица языка.
Причинами пересмотра позиций в частных вопросах обычно служат изменения глубинных сущностей. Само словообразование с конца 1970-х годов включают в более масштабную дериватологическую парадигму, объединяющую разноуровневые единицы языка, включая синтаксические [Мурзин 1984]. Если термина деривация традиционно распространялся лишь на область словообразования (причем, формального), то в трактовке пермского ученого указанное понятие вмещало в себя "процесс образования слов, предложений, грамматических форм слов, словосочетаний, фразеологизмов, слогов или тактов и т.п., наконец, текстов, т. е. всех возможных языковых единиц, начиная с фонемы и кончая текстом" [Мурзин 1984: 3 — 4]. Словообразование составляет, таким образом, лишь один из разделов дериватологии как науки о деривации в широком понимании. Термин деривация, в духе В. Гумбольдта, содержал отсылку как к статике, так и к динамике языка. За дериватологией закрепляется функциональный аспект (образование единиц в речи, коммуникации), за теорией деривационных отношений - структурный (процессы деривации в языке). Представителями Томской лингвистической школы разрабатывалась синлексикология (термин сгшлексика введен Г.И. Климовской [Климовская 1978]), изучающая совокупность раздельнооформленных, устойчивых по составу и порядку следования лексических элементов номинативных единиц языка, различных с точки зрения частеречной принадлежности. Дальнейшие исследования показали, что механизм синлексообразования представляет собой упрощенную модель собственно словообразования [Вяничева 2009: 79], подтверждая тем самым справедливость дериватологической концепции Л.Н. Мурзина.
Ключевым становится момент перехода от статики к динамике словопроизводства. В современных подходах к динамическому словообразованию четко прослеживаются две тенденции. Первая продолжает традиции глоссематики, ставя своей целью обнаружение всех гипотетически возможных в языке способов словопроизводства. В отличие от установок Л. Ельмслева анализ, как правило, обращен к конкретному этническому языку. Суть второй сводится к приоткрыванию завесы над тем, что так или иначе проявило себя в языке, по большей части в его ядерной зоне, в ограниченнных масштабах.
Логическим финалом подобного "языкового расширения" в духе первой тенденции явилось признание словообразования надъярусной сущностью, пронизывающей язык снизу доверху и сверху донизу, в работах представителей Орловского государственного универститета [Изотов 1996], [Изотов 2000].
Устранение ряда ограничений при анализе словообразовательных явлений вызвано признанием семантического словообразования [Марков, Николаев 1976], [Марков 2001].
Стремление представить объект максимально системно привело к созданию недопустимо «усеченных» «словообразовательных моделей, слабо согласующихся с описываемыми реалиями» [Косырева 2008: 369], что еще раз подтверждает гипотезу об асистемных (нерегулярных) проявлениях словообразования. Считаем, что словообразование погранично как лексикологии, так и грамматике. Первое определяется уникальным характером морфем, второе - тяготением к их грамматикализации, типизации в надсловном контексте.
Поиски системности вывели исследователей на новый - когнитивный -этап, где деривационная деятельность человека ставится в связь с надсистемой - антропосферой, сферой когнитивной деятельности носителя языка. Предполагается, что «языковая система подстраивается под общие закономерности структурирования когнитивной деятельности, пренебрегая при этом некоторыми чисто языковыми внутрисистемными факторами (издержки формы и речевой техники)» [Косырева 2008: 372]. Воплощая основное и стереотипное, язык создает систему лексических единиц. Исходя из последнего, словообразовательный уровень сторонники функционального направления считают целесообразным "совместить, или, по крайней мере, сблизить с уровнем лексическим" [http: vsevolodova. ru //content / view / 23 / 31].
Ярким представителем когнитивистики в словообразовании является Е.С. Кубрякова [Кубрякова 1987], [Кубрякова 2007], [Кубрякова 2009а]. В ее работах подчеркиваются преимущества словообразования как механизма вербализации концептов, категоризации мира, в последнее время трактуемые как средства ориентации человека в концептуальном пространстве, как пополнение знаниевой парадигмы [Кубрякова 20096]. Под словообразовательным концептом понимают интегрированный концепт, гештальт, хранящий память о происхождении из элементарных концептов, формальной оболочкой которого служит комбинация конвенциональных номинаций и словообразовательных формантов.
Одним из источников отечественного когнитивизма в ономасиологии и словообразовании считают концепцию И.С. Торопцева, представителя Орловско-Воронежской ономасиологической школы [Торопцев 1970], [Торопцев 1980]. Поскольку данная концепция составляет теоретическую базу нашего исследования морфодеривационных процессов, охарактеризуем ее содержание подробнее.
Системность морфодеривационного подполя фамилий в региональном ономастиконе
Морфодеривационное подполе фамилий, представленных в региональном ономастиконе, имеет свою структурно-семантическую организацию, выявляемую путем пооперационного анализа языкового материала. При выборе морфодеривационного аспекта анализа фамилий предпочтителен подход к сегментированию не от слова, а с позиций целостного текста: "...членение слов по составу с опорой на языковое сознание носителя всегда включает и словообразовательные, и структурно-сопоставительные, и широкие семантические связи" [Герд 2004: 57]. Таким текстом является для нас в данном случае ономастическое поле фамилий.
На 1-ом этапе анализа четко выделяются группы производящих для центра // ядра подполя фамилий. К ним относятся: а) актуальные личные имена, к настоящему моменту превратившиеся в исконно русские, напр.: Александр (Александров), Алексей (Алексеев), Василий (Васильев), Илья (Ильин) и др.; б) актуальные заимствованные имена: Али (Алиев), Азамат (Азаматов), Мухаммед (Мухаммедов) и др. Являясь достоянием общего языка, подобные прецедентные имена не нуждаются в дополнительных условиях для их идентификации. Многие из заимствованных ЛИ восходят к теонимам, напр.: Ибрагим (от Авраам, Ибрагимов), Иса (от Иисус, Исаев) [Справочник личных имен 1965], [Намитокова, Абрегов 1998: 99] - или теофорны [Гафуров 1987: 68], [Наши имена 2000: 166].
К ядерным по морфодеривационной потенции можно отнести нарицательные личные существительные, широко используемые в практике создания фамилий, напр.: немец (Немцов), огородник (Огородников), стрелец (Стрельцов). В этот сектор поля мы включаем прозвищные фамилии типа Баранов, Беляев, Незванов, Третьяков, ранее входившие в состав отантропонимных, но со временем подвергшиеся декорреляции.
Итак, на первом этапе анализа выделяются две большие группы производящих — актуальные личные и нарицательные существительные, что позволяет рассматривать структуру подполя производящих для фамилий как полицентрическую.
На втором этапе выделяются группы: а) архаизированных (неактуальных) личных имен-производящих в официальных репрезентациях: Дементий (Дементьев), Дорофей (Дорофеев), Елисей (Елисеев), Карп (Карпов) и др.; б) в неофициальных формах: Аверка (Аверъян, Аверкин), Елисютик (Елисей, Елисютикое), Епишка (Епифан, Епишкин) и др. Осознанию самостоятельности (словности) перечисленных онимов способствуют тексты паремий, классических художественных произведений.
Третья группа производящих, выполняющая функцию связующего звена между ядром и ближней периферией подполя, формируется из архаизированных (неактуальных) форм актуальных ЛИ: от Иван: Ишка (Ишков), Ива (Ивин), Ивка (Ивкин), Иванутка (Иванутшн); от Кирилл: Кирка (Кирчак); от Кузьма: Кузема (Кузема), Кузора (Кузорин) и др. К такого рода фамилиям, созданным на базе квалитативов, деактуализированных в современном русском языке, относятся: Алеханов, Андрусенко, Демихов, Дорошев, Евсиков, Зенин, Зинъкевич, Ивко, Ищенко, Каськов, Лизоркгт, Милькин, Минаков, Минка, Осин, Павенко, Панюта, Сахно, Тишков, Филибок, Фокша, Юхно и др.
Наконец, на третьем этапе анализа вычленяется группа производящих, для определения принадлежности которых к СИ или к НИ необходим переход на иной уровень анализа, связанный с привлечением сведений из прошлого языка и культуры. Напр.: Алмазов (от Алмаз // алмаз), Арестов (от Орест // арест), Зуев (Зуй II зуй птица ), Куриное (Курило Кирило // курило курить ) и т. п. В данную группу входят производящие для российских фамилий от заимствованных основ типа Авакян, Албантов, Алдошин, Амбросов, Азюковскии и проч. Часть заимствований принадлежит к внешним, часть - к внутренним (из говоров). Если реалии исчезают из общего обихода, а лексемы - из общего языка, производящие переходят в статус непроизводных, а фамилии от них - к членимым, но непроизводным. Производящие указанной группы с далекой периферии отодвигаются на границы морфодеривационнного подполя фамилий.
Имена и прозвища таким единообразием не отличаются.
Форма фамилий в русском языке устоялась, стала модельной. В русской фамилии можно увидеть проявление геополитического фактора — «бремени земли» (И.А. Ильин). Однако специфика ономастикона Кубани состоит в отсутствии резких формальных различий между фамилиями, созданными слиянием, трансформацией лексической единицы и другими видами антропонимов (ЛИ, прозвища) за счет действия внутриязыковой сстемности украинского языка. В связи с этим в ряде случаев наблюдается неактуальность морфодеривационных критериев при семасиологическом анализе ономастических текстов, снижение роли формально-языкового критерия при идентификации видов имен.
Проспективное - ономасиологическое - направление предполагает анализ приложения ономастических знаний и навыков к номинативной ситуации для выявления стереотипов мышления носителей языка. По мнению языковедов, "опора на семантику и на сознание говорящего скорее всего приведет к полному растворению словообразования в ассоциативной семантике и синтаксисе, психолингвистике" [Герд 2004: 57]. Однако практика показывает ценность данных, полученных путем изучения ассоциаций, для изучения языковой личности в свете синергетической теории.
Прогностика распространяется на область количества, состава, моделей лексических единиц. Минимальным контекстом, относящий данное имя к определенному ономастическому полю (подполю), «сигналом имени собственного» [Болотов 1972: 336], в данном случае выступают типичные общерусские модели и показатели. Потенциально возможное количество отантропонимических фамилий в системе русского языка обусловлено, во-первых, количеством производящих основ, во-вторых, способов их оформления (в т.ч. аффиксов). В качестве производящих выступают: а) документальные мужские ЛИ, б) квалитативы от них, в) отчества от документальных и квалитативных форм ЛИ.
Украиноязычные архаические модели, слияний
В антропонимах (фамилиях) жителей части Западной Кубани отражены различные модели слияний. Некоторые относятся к типичным этномаркирующим для украинского языка:
Глагол + сущ. И. п. + нулевой суффикс
Не + глагол в форме императива +/- сущ. И. п. (вариант предыдущей).
Известно высказывание Б.О. Унбегауна о "самом удивительном, хотя и не самом распространенном типе украинских фамилий" по модели: глагол в повелительном наклонении, за глаголом существительное в именительном падеже, которое обычно является прямым дополнением к этому глаголу, типа Болибрух, Лупибереза, Покинъчереда и др. [Унбегаун 1989: 223].
Способ слияния использовался запорожскими казаками при создании прозвищных фамилий, для вновьприбывших в Сечь: Непийыво, Неижмак, Загубиколесо, Задерихвост, Лупынос и др. [Яворніцький 1990]. В "Реестре Запорожского войска 1756 года", где среди прочих встречаются и фамилии будущих переселенцев на Кубань, немногочисленные результаты слияния (в скобках указаны наименования куреней): Варивода (Уман.), Вернигора (Величков.), Забгайборода (Нижестебл.), Зладиденъ (Медвед.), Копайгора (Иванов.), Майборода (Титаров.), Паливода (Полтав.), Перебийнос (Полтав.), Переверныгора, Покотыполе (Мышаст.), Роздайбида (Дон.), Розмыйбида (Величков.), Чепгшога (Иванов.) [Реестр 1756]. Список интересен как образец искусственной номинации 2-ой степени (т.е. несильной), дожившей до наших дней. В «Посемейных списках казаков и их семейств, переселившихся из-за Буга на Кубань» 1793 г. фигурируют фамилии Чепинога (Вышестеблеевский, Поповический, Полтавский курени), Нарвипята (3 Полтавский курень) [ГАКК Ф 249. Оп. 1. Д. 243]; Загубигорелка, Решмедило (Нижестеблеевский курень), Гнибеда, Перебийнос (Поповический курень) [Первая перепись 2006].
Среди подобных фамилий, встретившихся в списках жителей края в XIX веке, отметим следующие: Варивода (С, Т 1909, ст. Вышестеблиевская Т 1812), Дерепас (С 1885), Загубибатько (ст. Вышестеблиевская Т 1812, 1816), Дармогрей (ст. Вышестеблиевская Т 1879), Котигорошко (Поп. 1793), Немыгшога (ст. Старотитаровская Т 1862), Перебийнос (Тамань 1812), Пасипойло (ст. Старотитаровска Т 1835), Решьмедило (К), Товчигречка (ст. Старотитаровская 1835), Цыпиноги (ст. Вышестеблиевская 1812).
В 1940-е годы в регионе обследования бытуют такие фамилии, как: Вернигора (2 ПА, 2 К) // Вернигор (Т), Вырвикишки (ПА) // Вереикишки II Вервыкышки (Кр), Гнебеда (К), Дерисил (С), Жуйвода (2 С), Забейворота (А), Задериголова II Задириголова (с. Киевское К), Загниборода (Кл), Кадисало (С), Кадыгроб (Кл) // Кадегроб II Кадыграб (Т), Майборода. (2Т, К, 2 С, 5 ПА), Молибога (Т) // Малибог (ПА), Наймибудко (А, К), Паливода ( К 1887),Перебейнос (А, К), Подопригора (К, Кл), Помогайбо(г) (Кр), Сабидаш (С) II Себедаш (С)// Собидаш (К), Тягнирядно (А, К), Чепинога (С, Т) [Книга памяти 1994].
Кроме названных, по данным справочников АТС (К, ПА, С, Т, Пл) XX — XXI в., в список фамилий кубанцев в настоящее время входят: Bepmunopox (ПА), Вырвикишки (ПА), Дериглаз (С), Дарипаска (ПАУ/ Дерепас (С 1885) Калидуб (ст. Старотитаровская Т), Жилиборщ (п. Комсомольский Т), Жуйвода (С), Каричорт (ст. Анастасиевская С), Копайгора (К), Куйбеда (ПА), Майборода (С, Т, 5 ПА, х. Прикубанский С), Махниборода (3 ПА), Подопригора (С, К,ЗПА, Пл, х. Коржевский С), Тулиголова (К), Убийвовк (К).
К фамилиям, встречающимся в ряде районов территории обследования, относятся: Подопригора (К, С, Т, ПА, Пл), Майборода (К, ПА, Т). Повторяемость некоторых образцов в отдельных населенных пунктах значительна. Например, в ст. Анастасиевской (С) в списках жителей за 2006 г. из 8000 ед. фамилия Подопригора встречается 15 раз. нее Единственная образованная от данной стандартная, с позиций русской ономастики, фамилия
Подопригоров - свидетельство исконности производящей для нее фамилии и добровольной или насильственной русификации онима.
Разновидностью модели слияния является Не + глагол в форме императива +/— сущ. И. п.: Несолъборщ (Реестр 1756г.), Неберикутя, Недайкаша (ПА), Непейеода (С), Негрий, Нечхай, Небейголова (12005 - 2006).
С позиций теории речевых актов, в фамилиях - слияниях казаков зафиксированы в основном акты-директивы (акты побуждения): Перебей // Перебий нос (3 ПА), Чепи нога (С); б) Пали вода (ст. Старотитаровская Т, К 1887) и др. Это своего рода псевдонимы — пайзонимы (шуточные псевдонимы) [Дмитриев 1980: 228]. Маскулинный характер советов-подначек касается приемов в поединке: вырви кишки, загуби, убей, дери, перебей, чепи (хватай), тули (прячь) голову. Элемент молодечества превращает абсурдность в образность, гиперболичность: поверни гору, подопри гору, коли дуб. Чтобы отделиться от чужих, переворачивают с ног на голову правила общежития, норм общения: не делись с другими {жили борщ, не дай каши, не бери кутьи), ищи беды на свою голову {куй беду). Конгломеративы - производящие выражают, на наш взгляд, значение заведомой бесполезности предлагаемых действий: верти порох ( пыль ), катить горошек, палить воду (ср.: стрелять в молоко промазать ). Считаем, что здесь имеет место переносное употребление наклонений: форма императива используется в значении условного, - своего АИА-А О Г рода палиндром предупредительного наклонения.
Б. О. Унбегаун указывал на то, что такие фамилии встречаются в искаженной форме и не имеют смысла [Унбегаун 1989: 223].Мы считаем, что, они, скорее, содержат элемент языковой игры, стихии карнавала. Данная модель слияний реалируется в ономастиконе не только у фамилий, но и у прозвищ: Ломайнога (человек когда-то сломал себе ногу), Шлепнога (о прихрамывающей женщине).
Модель слияния и ее вариант явно принадлежат диахронии. О забвении этимологии слияний к настоящему моменту в условиях господства русского языка говорит количество вариантов некоторых из них: Дерипаска (ПА), Дерепас (С 1885) - Дарипаска; Сабидаш (С) // Себедаш (С) // Собидаш (К), Цыпиноги (ст. Вышестеблиевская 1812), Чипиного (п. Южный), Чепинога , Молибога (Т) // Малибог (ПА, ПА 1942 - 43) // Молибог (ПА 1942 - 43) [Книга памяти 1994].
Производящие для ряда фамилий в синхронии восстанавливаются на базе однокоренных онимов в текстах других населенных пунктов, а также исторических документов, напр.: [Раздайбеда] - Раздайбедин (З Т 2005 -2006). См.: Дерифорстов (С) - Дерифост, Вернигор (ст. Фонталовская Т) -Вернигора, Заболивекин (К 1942 - 1943) — Заболивеко (и) (с. Кеслерово А) -Малибогин (ПА 1942 - 1943) - Молибога, Туливетров (А 1942 - 1943) -Туливетер, Тягинбедин (А 1942 — 1943) - Тягнибеда и др.
Жителями, особенно молодым поколением, не разграничиваются совпадающие по звуковой оболочке русские и украинские лексические единицы (1), фразеологические обороты и свободные словосочетания (2). Между тем порох сохраняет древнерусское значение пыль (Вертипорох), загубить по-украински потерять (Загубибатъко), варивода — мучитель, истязатель [Ткаченко 1998: 66] (Варивода) (1);
Котигорошек - имя фольклорного персонажа, богатыря; Коцчемала — игра куча-мала; Добрый день, Помогай бог — приветствие (Добридень (3 х. Павловский К), Помогайбо (Кр), Промогайбо (п. Светлогорский А); "Отче наш" (Оченашко) - начало молитвы (2).
Подтверждением сказанному служат ономастические легенды. Например, житель станицы Гривенской Калининского района Загуби-Батько (1912 г. р.) объясняет происхождение собственной фамилии так: когда всех переселенцев с Украины по дороге в эту станицу перебили черкесы, единственный оставшийся в живых "хлопчик" на расспросы о его семье и роде отвечал: "Я батьку загубив (укр. оставил )". "Так и запысалы як Загубы-Батъко. А вже его рид пэрэдав цю фамилию из поколэния в поколэние".
Системология СГ отапеллятивных фамилий с вершинами черный, белый
СГ активно исследуются в начале XXI в. (Араева 2005, Бояринова 2002, Евсеева 2008, Ермакова 2007, Казак 2004, Нефляшева 2007, Осадчий 2007, 2008, Петров 2005, 2007, Рацибурская 2002, Ситникова 2006, Теркулов 2007, Хайруллина 2006, Шаброва 2002, Ярошенко 2007; в т.ч. гнездованием цветообозначений Кульпина 2002, Белова 2007 и др.). Через посредство производящих отапеллятивные онимы оказываются ближе к понятийной лексике, нежели эгоцентричные отонимные ([Руденко 1990], [Kosyl 2001: 431 -444], [Суперанская 1973], [Толстая 2005], [Иванова 2009]).
Стержнем системности деривационного пространства выступает ядерное слово с системой его лексико-семантических вариантов, которые порождают деривационные связи: " лексическое значение — словесная реализация какой-либо номинации, содержание слов, различающих отдельные предметы и явления" [Лукин 1992: 84]. Коль скоро лексическая единица стоит у начала и в финале процесса словопроизводства, деривационное пространство расширяется благодаря валентностям лексемы.
Анализ составленноых нами СГ региональных антропонимов (фамилий) с вершинами-цветообозначениями черный и белый призван выявить системность на уровне лексики и ономастики, дать целостное описание мотивационно-словообразовательных процессов.
Лексема черный представлена в «Словаре русского языка» С. И. Ожегова [Ожегов 1987: 720] десятью, лексема белый - четырьмя лексико-семантическими вариантами. Авторы МАС вычленяют большее количество значений, однако актуальными для СГ с вершиной черный оказывается первое - «цвета сажи, угля (противоп. белый)», белый - два первых: "1. Цвета снега, молока, мела; 2. Очень светлый" [МАС (I) 1985: 78].
Обобщив семантику производных, мы выделили значения, важные для словопроизводства лексических единиц (о параллелизме производных от ядерных цветообозначений писал в свое время А. Н. Тихонов [Тихонов (I) 1985:48]):
1. Лицо, обладающее неотъемлемым (физиологическим) признаком;
2. Лицо, владеющее предметом соответствующего цвета;
3. Лицо, имеющее отношение к предмету соответствующего цвета;
4. Лицо, относящееся к роду человека, имеющего фамилию с корнями Бел-, Черн-.
Можно говорить о двух типах глубинных отношений, отраженных в семантике производящих: что-то принадлежит человеку (1, 2), человек принадлежит к чему-то (3, 4).
Примерами реализации первого значения являются фамилии Белобородое, Белоглазое, Белоголовое, Белогрудое, Белогубов, Белодедов, Белозоров, Белозуб, Белоку(д)ров, Белоногое, Белошкура (о белокожем); Черноглаз, Черноочко, Чернобривец, Чернозуб, Черномордый // Черномырдин, Черномордое, Чернорукое, Черноскулов, Черноус.
Предметы, которыми владеют лица, делятся на живые //животных (а) и неживые (б). К таким фамилиям относятся:
а) Беловолов, Белокобылъский, Белоконский, Белокопытов; Черноволов, Чернокоз;
б) Белосорочка, Белошапка; Черноризец, Черноштанов.
К предмету соответствующего цвета лица могут вступать в социальные отношения по месту дислокации (или близлежащему топообъекту) (а), по характеру работы (б). Например: Велевский, Белее (г. Белев Тульской обл.), Белокринщкий (г. Белая Криница), Белостоцкий (г. Белосток), Белоцерковский, Белоцерковец (г. Белая Церковь), Белинский (от д. Белынь), очевидно, Вельский, Вельских (от Бельск); Велозеров (от Белоозеро; др.-рус. белозер выходец с Белого озера [Ганжина 2001: 62]), Белогоров; Черногорец (Черногория), Черноморец (Черное море), Чернополъскищ б) Белоткач, Белошицева, Беломытцева; Чернокнижный.
Из частных, вторичных значений актуальны: 3-е «потемневший, принявший темную окраску»: черные зубы - Чернозуб, реализуется в производящем Черное море {Черноморец) , 6-е «злой»: Чернобай, Черноустов, Чернохаев (о речевом поведении), возможно - Черноглаз (злой, приносящий порчу, сглаз); 10-е «государственный, не частновладельческий»: Черняк («мужик, крестьянин, чернорабочий» [Д 1955, IV: 595]).
Часть единиц с фразеологическим компонентом значения не поддается однозначному толкованию. Это фамилии от сложных слов, обозначающих в говорах птиц и растения {черногуз аист , черняй соколий самец [Д 1955, IV: 595], белозор травянистое растение с белыми одиночными цветками из пяти лепестков , белоус травянистое злаковое растение [MAC (I) 1985: 78]) и однокоренных незооморфных {беляк щеголь, белоручка , черняк мужик, крестьянин, чернорабочий1, черноглаз (злой, приносящий порчу, сглаз).
Как видим, в деривационном пространстве с вершиной черный отражена лишь половина всех значений лексемы (в ряде случаев - единично).
Проекцией лексики на грамматику можно считать способность прилагательного к варьированию степени проявления признака, проявлению его в сильной степени {Белый — Беленький, Чернущик).
Вышеперечисленные значения обслуживаются особым набором способов. Так, 2-ая и 3-я группы значений реализованы сложно-суффиксальными и сложнонульсуффиксальными разновидностями морфемного способа. 4-ая группа, связанная, в отличие от трех первых, исключительно с языком, обслуживается суффиксальной разновидностью данного способа с ядерными аффиксами фамилий -ов и -енко.
Лицо, обладающее неотъемлемым (физиологическим) признаком, обозначается сложением, однако, если признак назван лишь в самых общих чертах (наличие белого, светлого), используется как морфемный способ, так и трансформация лексической единицы в ее разновидностях. Количество фамилий от лексических единиц со значением отношения к месту дислокации крайне невелико, занимает периферию поля. Известно, что теряя регулярность, аффиксы начинают обслуживать лишь отдельные элементы системы. Выпадает из синхронного гнезда сложных слов белокурый (и производные), хотя А. Н. Тихонов трактует его как композиту [Тихонов (I) 1985]. Фамилии Чернегин, Черннгин ассоциативно связываются с корневой морфемой гнезда, однако набор синхронных словообразовательных моделей от прилагательных не включает суффиксы -егин, -игин, аналогично: Белавин с -авин [Ефремова 1996]. Этимологические исследования предполагают возможность реконструкции производящих 2-ой и 3-ей степеней. Так, для топонима Чернигов "наиболее убедительная этимология из личного имени Чернигъ, производного от чернь черный , с притяжательным суффиксом -ов"; "от гипотетического термина чернига чернозём или от незафиксированного гидронима Чернига [Поспелов 2002: 280]. Гипотеза выглядит убедительной, но остается гипотезой. Следовательно, даже в синхронно-диахронном словаре СГ без более весомых доказательств приходится считать онимы Белавин, Чернегин, Чернигин производными от вершинного слова СГ с унификсами.
Фамилии Чернатов, Черневов также пережили сложный деривационный процесс.
Суффикс -ат выделяется в синхронии как "регулярная и достаточно продуктивная словообразовательная единица, образующая качественные имена прилагательные со значением присутствия в виде характерного признака того, что названо мотивирующим словом, например: бородатый, волосатый, зубатый, усатый, чубатый" [Ефремова 1996: 64]. Словообразовательная цепь, в нашем представлении, такова: черный — чернатый - Чернатый — Чернатов.
Фамилия Черномор может быть производна от имени персонажа русского фольклора, сконструированного А.С. Пушкиным по образцу древнерусских композитов из "черный мор" (смерть, чума); как и у Пушкина, в реальном фамильеконе возможна связь номинации с другими ипостасями, в т.ч. Черным морем [Ковалев 2005: 120 — 121].
Фамилия Черневов может восходить к корню черен (черенок): черен -черневой — Черневов. С другой стороны, можно увидеть в ее морфодеривационной структуре следы вариативности: чернявый — Чернявое — Черневов. В связи с отсутствием убедительной гипотезы мы не включаем фамилию в СГ с вершиной черный. Аналогично — Чернорай. Вариативность проявляется в корпусе сложных слов. Считаем, что фамилия Черноволов трансформировалась в Черновалов,Черноглаз — в Черногаз, Черноскулов — в Черноскутов. В опрощенных лексических единицах также наблюдаются изменения: черномазый - черномызый (для фамилии Черномыз).
Все перечисленные случаи свидетельствуют о динамике словообразовательной системы, во многом зависящей от изменений в лексической системе. Процесс приращения аффиксов закономерен, служит расширению связей основ и аффиксов.
Количество словообразовательных парадигм у гнезда с вершиной белый, по подсчетам А. Н. Тихонова, составляет 95 слов, черный — 104 слова. В нашем ономастическом материале объем первого гнезда меньше, чем второго.
Более адекватным задачам исследования выглядело бы сопоставление данных регионального и условного общерусского гнездового ономастического словаря. За отсутствием этого последнего мы обратились к словарю [Ганжина 2001: 665 - 666], где насчитывается 41 ед. с корнем черный, из них лишь одна сложная по составу фамилия (Чернобаев). В региональном СТ — 90 фамилий, из них 50 сложных слов.
