Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ИССЛЕДОВАНИЯ 10
Новый взгляд на языке личность 10
Картина мира - языковая и концептуальная 14
Поэтический идиостиль и эстетика слова 24
ГЛАВА II. КОНЦЕПТ ТОСКА В ПОЭТИЧЕСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ B.C. ВЫСОЦКОГО 35
Загадочный концепт 35
Тоска и дериваты 43
Синонимы и аналоги и их производные 66
Музыка без слов 95
ГЛАВА III. КОНЦЕПТ СВОБОДЫ В ПОЭЗИИ В. ВЫСОЦКОГО 108
Свобода и воля 108
Образы несвободы 126
Уход. напряжение и порыв 144
Пьянство 160
Раздвоение. черт 197
ГЛАВА IV. КОНЦЕПЦИЯ СУДЬБЫ В ТВОРЧЕСТВЕ В. ВЫСОЦКОГО: СВОБОДА В ПРЕДЕЛАХ СУДЬБЫ И СУДЬБА, ОПРЕДЕЛЯЕМАЯ СВОБОДОЙ 211
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 271
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 277
Введение к работе
Поэта Владимира Высоцкого называют знаковой фигурой своей [Сафарова, 2002, с. 3] эпохи, получившей впоследствии название застоя. Каждый человек имеет свои отношения со временем, в которое ему выпадает жить; каждый поэт выражает время «на свой, необычный манер», всегда в той или иной мере опережая его. Но нет, наверное, другого случая, чтобы человек составлял такой контраст своему времени, как поэт Высоцкий. «Ирония» Судьбы, столкнувшая в одной точке бытия человека и эпоху столь разных, высекла искру трения -поэзию тоски и порыва.
Состояние «полной определенности» [Шапошников, 2000, с. 124], отсутствие всякой надобности в риске и незапланированных проявлениях творческой личности, строго регламентированные установки в поведении и творчестве, ограничение свободы и связей с миром отзывались тяжелой, вплоть до запойной, тоской автора и «мировой скорбью» мало слышавшего о ней «маленького человека», припавшего к экрану телевизора как единственному доступу к воздуху большого мира. И подобно тому как удушье вызывает инстинктивный рывок ворота рубахи на груди, тоска, скопившая под своим прессом огромные человеческие силы, сама же с резкостью взрыва вытесняет их наружу - и с такой же разрушительностью. Поэтому, наверное, желанная свобода так напоминает беспредельную волю... Но завораживающий своей несбыточностью момент освобождения -только мечта. Она же - единственная данная реальность. Творчество В. Высоцкого запечатлело «образ социальной неконструктивности» и всевозможные формы эскапизма ( «англ. escape - бежать» [Шапошников 2000, с. 122]). В то же время его мироощущение родственно «вечным архетипам», таким, как «понятия золотого и
серебряного века человечества, которые знаменуют осмысление минувшего как более величественного по сравнению с настоящим. Этим межэпохальным моментом создается и один из больших смыслов существования в современности, и одно из оснований конфликтности в своем времени» [там же]. Все это и определяет Владимира Высоцкого как большого поэта, выразителя конкретно-исторического и общечеловеческого, современного и вневременного и привлекает к нему внимание исследователей разных областей знания - философов, социологов, культурологов и, конечно, литературоведов. С самого начала изучения его творчества всеми отмечалось яркое своеобразие языка поэта, необычайная смысловая емкость слова, играющего многими гранями значения одновременно, богатство и многообразие представленных сфер лексики, что сделало поэзию В. Высоцкого привлекательнейшим объектом исследования лингвистов.
Высоцковедение существует немногим более двадцати лет. Но за это время проделана огромная работа. Слово В. Высоцкого, не знавшее публикаций при жизни поэта, «успокоилось на бумаге» в многочисленных сборниках, «Избранных произведениях», двух-, пяти-, семитомном собраниях сочинений. Изучение его творчества прошло путь от первых шагов текстологии, литературно-критических отзывов, рецензий, некоторых наблюдений над языком и стилем [Новиков, 1988; Крылова, 1986, 1988; Токарев, 1986; Лебедев, Куликов, 1988; Толстых, 1986; Берестов, 1988; Скобелев, Шаулов, 1990 и др.], особенностями стихосложения, рифмы [Розенберг, 1998; Ковалева, 1999 и др.], смеховыми приемами [Долгушев, 2000 и др.], работ о соотношении автора и персонажей в поэтических текстах [Карандина, 1991; Копылова, 1998; Кулагин, 1998 и др.] - до монографических исследований [Кулагин, 1997; Новиков, 2000]. Организованы специальные издания, посвященные вопросам творчества Высоцкого и
других бардов ("Мир Высоцкого: Исследования и материалы" в Москве, "Высоцковидение и высоцковедение" в Воронеже, а также журнал «Вагант» [Вагант 2000] в Москве. Проводятся научные конференции, в центре внимания которых поэзия В. Высоцкого [Соколова, 1998; Рудник,
Кузнецова, 2001]. В последние годы обострился интерес к языку поэта, появилось немало лингвистических работ [Житенева, 1990; Казаков, 1990; Везерова, Сиверина, 1991; Блинов, 1992; Китайгородская, Розанова, 1993; Евстюгина, 1995; Захарова, 1999; Рисина, 1999], в частности В.П. Изотова [Изотов, 1997, 1997а, 1998,
1999а, 19996, 2000]. В Орле составляется словарь языка поэта В. Высоцкого [Изотов, 1988а, 1999в, 1999г, 2001, 2002].
Обращает на себя внимание тот факт, что большое число работ, посвященных творчеству В. Высоцкого, и в последнее время и раньше, связано с выявлением его места в истории искусства, литературы - и мировой, и русской, связь его поэзии с фольклорной традицией и русскими классиками, с русской культурой и национальным сознанием [Токарев, 1989; Абрамова, 1990; Дыханова, Шпилевская, 1990; Инов, 1990; Кулагин, 1993; Намакштанская, 1995; Рудник, 1995; Коркина, 1998; Крылов, 1998; Зайцев, 1999; Леготина, 1999; Кулагин, 1999; Купчик, 1999; Хазагеров, 1999; Соколова, 2000; Сафарова, 2001 и др.]. Очевидно, это связано и с тем, что и в самой лингвистике культурологическое направление становится одним из приоритетных. Активно описывается русская национальная концептосфера [Арутюнова, Булыгина, Гак, Гачев, Вежбицкая, Зализняк, Левонтина, Москвин, Никитина, А. Шмелев, Урысон и др.]. Материалом для подобных исследований становится общенародный язык (языковая картина мира) и произведения словесного творчества русских писателей и поэтов, Владимира Высоцкого в том числе. Публикуются исследования словесных и сквозных речевых образов поэта [Купчик,
2000, 2000a, 2001]. Начинается и изучение концептосферы В. Высоцкого [Сполохова, 1999; Изотов, 2000]. Предлагаемое исследование продолжает это направление.
Тема данного диссертационного исследования - «Концепты русской культуры в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого: Между тоской и свободой»
Объектом данной работы является поэтический язык - с точки зрения отражения в нем национальных культурных концептов.
Предметом - поэтический идиостиль В. Высоцкого: концепты русской культуры в его идиолекте.
Актуальность: предлагаемое исследование выполнено в рамках новой, антропологической лингвистической парадигмы. Язык не существует вне человека, а высшей формой языка (поэзия, по И. Бродскому) владеет поэтическая личность, поэт. Владимир Высоцкий - яркая поэтическая личность нашего времени, он прочно занял свое место в отечественной литературе.
Новизна исследования: в работе описывается концептосфера поэта в аспекте концептов русской культуры, которые не только занимают значительное место в ряду концептов его творчества, но и организуют данную творческую систему.
Положения на защиту:
многие основные концепты русской культуры (признаваемые таковыми исследователями национальных концептосфер -Н. Арутюновой, А. Вежбицкой, Д. Лихачевым, А. Шмелевым и мн. другими) являются центральными концептами и в поэтическом творчестве В. Высоцкого;
- В. Высоцкий творчески преобразует национальные концепты; в его произведениях они приобретают индивидуальное звучание;
-- решающим фактором, определяющим особенности развития концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого, является параметр времени - прежде всего советская эпоха 60-х - 70-х годов XX века, а также предшествующие периоды советской истории: эпоха сталинских репрессий и Великая Отечественная война;
центральные концепты русской культуры складываются в творчестве Высоцкого в единые, многомерные индивидуальные концепты, как бы вызывающие один другой к жизни, перетекающие один в другой смыслами - и обеспечивающие тем самым внутреннюю динамику данной творческой системы, с лирическим субъектом, постоянно находящимся в напряжении между тоской и свободой.
Цель работы: выяснить место и роль концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого, способы их преобразования. Задачи:
обозначить круг лексем, участвующих в выражении концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого (лексико-семантические и концептуальные поля);
рассмотреть семантические преобразования лексем в условиях лексической и грамматической сочетаемости и более широкого контекста;
- рассмотреть словесные образы, в основе которых лежит
концептуальное содержание;
выполнить комплексный анализ (лингвистический и общефилологический) анализ избранных текстов;
- показать, каким образом сам поэтический текст выражает
концептуальные смыслы - при отсутствии в нем лексем, прямо
предназначенных для этого в общем языке (одноименных с
концептами или синонимичных);
- выяснить связи между концептами в творческой системе В. Высоцкого, области наложения концептуальных полей.
Методы: компонентного и контекстуального анализа, метод семантического поля, метод концептуального анализа.
Материалом исследования явились поэтические произведения B.C. Высоцкого, - его стихотворения и песни, кроме написанных для спектаклей и кинофильмов и существующие в неразрывной связи с ними.
Источником материала послужило следующее издание: Владимир высоцкий. Сочинения в двух томах. Москва, «Художественная литература», 1991.
Структура работы:
Работа состоит «Введения», теоретической и трех исследовательских глав, «Заключения» и списка литературы.
В первой главе определяются теоретические основы исследования, рассматриваются понятия картины мира, языковой личности и поэтического идиостиля и связанные с ними вопросы (о типологии картин мира, языковой и концептуальной картинах мира, о понятиях "концепт" и "семантическое поле"), проблемы, связанные с поэтической личностью и спецификой поэтического языка и художественного образа.
Три исследовательские главы посвящены соответственно трем концептам русской культуры, нашедшим отражение в поэзии В. Высоцкого - ТОСКЕ, СВОБОДЕ и СУДЬБЕ - и вовлекшим в свою концептуальную сферу некоторые другие концепты (ПЬЯНСТВО, ЧЕРТ) и различные словесные образы - замкнутых пространств, неволи, преследования, напряжения и преодоления, в которых выражаются концептуальные смыслы, связанные с состоянием несвободы и стремлением к выходу из него.
В главе второй, «Концепт ТОСКА в поэтическом творчестве
В. С. Высоцкого», рассматриваются разные способы
концептуализации ТОСКИ - в одноименной лексеме и дериватах, в синонимах и аналогах тоски и их производных и, наконец, при отсутствии всех вышеперечисленных лексем, - в самом тексте.
В третьей главе, «Концепт СВОБОДЫ в поэзии В. Высоцкого», анализируются лексемы свобода и воля и их производные - как представители одноименных концептов, образы несвободы и способы ее преодоления, поскольку сама концепция свободы В. Высоцкого заключается в напряженном стремлении преодолеть несвободу. Эта глава включает также анализ концептов ПЬЯНСТВО, ЧЕРТ - как возможных «выходов» из состояния несвободы.
Четвертая глава, «Концепция СУДЬБЫ в творчестве B.C. Высоцкого: свобода в пределах судьбы и судьба, определяемая свободой», посвящена рассмотрению концепта СУДЬБА в свете концепта СВОБОДА; предпринимается попытка определить меру свободы героя В. Высоцкого в рамках судьбы - строго предписанной свыше или творимой волей человека и его поступками.
Завершают работу «Заключение» и «Библиографический список».
Новый взгляд на языке личность
В последние годы в языкознании повысился интерес к личностному аспекту изучения языка, что отвечает тому общему повороту к человеку, который провозглашен неклассической наукой вообще, отказавшейся от неподвижных, оторванных от человека логических форм, воссоединяющей внутренний мир человека с объективной реальностью. Познание гуманизируется. Языкознание заново осознает себя наукой прежде всего гуманитарной - и в связи с этим переакцентируются многие проблемы, иную ориентацию получают исследования - происходит смена парадигм в лингвистике. Парадигма понимается как модель постановки проблем и совокупности приемов их решения [Маслова, 2001, с. 5]. Просуществовавшая весь XIX век сравнительно-историческая парадигма, ознаменовавшая собой большую половину XX века системно-структурная и выдвинувшаяся на первый план в конце этого века антропоцетрическая парадигма сменяли одна другую постепенно, накладываясь и сосуществуя. Слово, находящееся в центре внимания и априорно предполагающее субъекта, ситуацию употребления и отражаемый мир, уступило место личности - которая произносит слово в соответствием в ситуацией и своим видением мира. «Идею антропоцентричности языка можно считать общепризнанной: для многих языковых построений представление о человеке выступает в качестве естественной точки отсчета» [там же], «Восходящая к идеям Соссюра исследовательская установка "за каждым текстом стоит система языка" сменяется другой: "За каждым текстом стоит языковая личность" [Караулов, 1989, с. 91. Понятие ЯЛ не является, конечно, абсолютно новым. Оно использовалось в трудах В.В. Виноградова [Караулов, 1987, с. 27 -35], посвященных анализу художественной речи. Но особенно разностороннее развитие получило оно в русле поворота от "бесчеловечной лингвистики" к рассмотрению "языка в человеке" [Никитина, 1989, с. 34].
Личность рассматривается многими науками - психологией, социологией, философией, лингвистикой, культурологией - как творящая, преобразующая сила, "средоточие всех важнейших концептуальных характеристик предметов духовной и материальной культуры народа" [Воробьев, 1997, с. 90]. В каждой науке существуют свои аспекты рассмотрения личности; в языкознании это личность говорящая, человек как субъект, владеющий языком - по-другому -языковая личность (ЯЛ), «возрожденная», в терминологическом смысле, и детально разработанная в плане теоретическом Ю.Н. Карауловым. Под ЯЛ он понимает "совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью" [Караулов, 1989, с. 3]. Соответственно ЯЛ и структурируется: первый ее уровень - вербально-семантический, предполагающий для носителя нормальное владение языком, а для исследователя -традиционное описание формальных средств выражения определенных значений; второй - когнитивный, его единицами являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную "картину мира", отражающую иерархию ценностей. Когнитивный уровень устройства ЯЛ и ее анализа предполагает расширение значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллектуальную сферу личности, выводит исследователя через язык, через процессы говорения и понимания - к знанию, сознанию, процессам познания человека. Третий уровень -прагматический, в нем заключаются цели, мотивы, интересы, установки и интенциональности. Этот уровень «обеспечивает в анализе ЯЛ закономерный и обусловленный переход к осмыслению реальной деятельности в мире» [Караулов, 1989, с. 5]. Вербально-семантическим уровнем "ученые занимаются давно и успешно", когнитивный и прагматический "стали объектами пристального внимания исследователей в последние десятилетия, что связано с развитием психолингвистики, теории речевой коммуникации, теории речевых актов, когнитологии и когнитивной лингвистики" [Красных, 1998, с. 14]. Караулов дает представление языковой личности и как понятийного поля трехчастной структуры.
Загадочный концепт
Тоска - одно из основных общечеловеческих понятий и, наряду с душой, судьбой, свободой и другими, центральный концепт русской культуры. Исследуя его содержание, Ю. С. Степанов пишет, что "...слои этого понятия в русской духовной жизни будут... близко подходить, почти совпадать с этапами осмысления этого концепта в истории философии"; также, по его мнению, "в русской тоске есть и нечто "европейски общее" [Степанов, 2001, с. 883]. В своем словаре "Концепты русской культуры" он представляет понимание концепта тоска в европейской зарубежной и m русской философии и русской культуре, опираясь в последнем случае на тексты классической художественной литературы. В западноевропейской философии тоску связывают со страхом и скукой и в то же время отличают от них. Страх тоже понятие сложное, неоднородное. Философы различают так называемый "этот" страх -перед террором, властью, какими-то реальными опасностями, - он рождает ненависть, - и другой, "тот" страх - перед самим бытием, - его следствием является тоска, "настоящая" тоска, общечеловеческая и в том числе русская, - не объяснимая ничем, кроме самой сущности человека, неясной ему самому, "экзистенциальная" тоска. Так, С. Кьеркегор определяет такую тоску как "чувство внутреннего утеснения" и подчеркивает ее "полное отличие от страха и других концептов", которые "всегда подразумевают какой-то определенный объект соответствующего чувства, тогда как тоска есть действительность свободы, потому что она есть ее возможность". Он помещает тоску в некое "поле концептов": тоска - это "ожидание с надеждой ... Тоску можно сравнить с головокружением. Когда взгляд видит перед собой бездонную пропасть, возникает головокружение, идущее как от глаза, так и от пропасти, потому что она притягивает взгляд. Подобно этому, тоска - это головокружение перед наличием свободы" [там же, с. 885].
Русский философ Н.А. Бердяев обращает внимание на те же моменты: "Нужно делать различие между тоской и страхом и скукой. Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством ничтожества, пустоты, тленности этого мира. Тоска обращена к трансцендентному, вместе с тем она означает неслиянность с трансцендентным, бездну между мной и трансцендентным. Тоска по трансцендентному, по иному, чем этот мир, но преходящему за границы этого мира. Но она говорит об одиночестве перед лицом трансцендентного... Тоска может пробуждать богосознание, но есть, также, переживание богооставленности... Страх и скука направлены не на высший, а на низший мир... В тоске есть надежда, в скуке -безнадежность" [Самопознание. - Париж, 1950. Цит. по Степанов, 2001, с. 880-881]
Исследуя русскую литературу (произведения Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова), Ю. С. Степанов собрал "все признаки русской тоски: мокрый снег, жёлтый, мутный; может быть, огарок свечи, готовый погаснуть; теснота, давит что-то; тошнота, тошно; и - тоска; и -мысль о могиле" [там же, с.885]. Внутренняя форма тоски - давление и удушение; отсюда образы тесноты: "комната узкая, тесная и низкая"; "Где-то за перегородкой, как будто от какого-то сильного давления, как будто кто-то д у ш и л их, захрипели часы. После неестественно долгого хрипения последовал тоненький, гаденький и какой-то чужой звук". Тоска связывается с желчью, смертью, "совершенной тьмой", с ужасом "умирающей жизни" [там же].
Концепт тоски, рассматриваемый в перспективе, к будущему, есть концепт оптимистичный. Он является для человека свидетельством о подготовке нового, высшего этапа. Итак, состав "поля концептов", в которое помещена тоска, может быть представлен так: духовность природы чувства; теснота (физическая и внутренняя, духовная), преддверие, предощущение свободы, чувство ("головокружение"), испытываемое на краю пропасти, бездны, перед падением; направленность к высшему миру; наполненность сознанием ничтожества, пустоты низшего мира; одиночество перед лицом высшего мира; богосознание; оптимистичность: богооставленность; надежда; спасение; страдание. Очевидна противоречивость составляющих концептосферы, создающая напряженность внутри самого концепта: теснота - и свобода; падение в пропасть - и направленность к высшему миру; страдание - и спасение; духовность, богосознание - и богооставленность; страдание, бездна, одиночество - и оптимистичность.
Свобода и воля
Концепт свободы, являющийся центральным во многих национальных культурах, в том числе и русской, неоднократно привлекал внимание исследователей [Вежбицкая, Гачев, Лихачев, Шмелев и др.].
В русской языковой картине мира характерной особенностью свободы является то, что сама она как бы заключается в «освобождении» от разного рода пут, ограничений и запретов. «Во всех русских словарях, - пишет А. Вежбицкая, - свобода толкуется с упоминанием слов стеснять или стеснение, производных от тесно, ... как если бы эти два концепта были тесно связаны» [Вежбицкая, 1999, с. 454].
Свободе присущи коннотации, связанные с простором, предполагающим возможность полного проявления так называемой широкой русской души, стремящейся «раскинуться, перелиться через любые границы» [Вежбицкая, 1999, с. 457]. Такое содержание концепта отражено в словаре В. Даля: «Свобода - своя воля, простор, возможность действовать по-своему; отсутствие стеснения, неволи, рабства, подчинения чужой воле. Свобода - понятие сравнительное: она может относиться до простора частного, ограниченного, к известному делу относящегося, или к разным степеням этого простора, и наконец к полному, необузданному произволу или самовольству» [Даль, 1979].
Однако подобные смыслы (пространственный компонент, безудержность проявлений человеческой натуры) принято в большей степени приписывать другому слову - воля - и включать в соответствующий концепт, отличный от концепта свобода. "Свойственное русскому языку представление о взаимодействии человека и общества, о месте человека в мире в целом и, в частности, в социальной среде нашло отражение в синонимической паре свобода - воля. Между ними глубокие концептуальные различия. Свобода имеет западные аналоги, воля - специфически русское понятие., Покинуть регламентированный распорядок (мир, порядок) и значит -вырваться на волю [Шмелев, 1998, с. 53]. Поэтому, в русском понимании близкое к воле, «само слово свобода мыслится как синоним беспорядка» [Вежбицкая, 1999, с. 456].
Воля - открытый воздух. Человек может пойти, куда захочет. Противоположность воле - не рабство, а тюрьма; именно с наличием пространственного компонента значения связано значение, не в тюрьме , жизнь не в заключении [там же, с. 462]. Лихачев писал: "Широкое пространство всегда владело сердцами русских. Оно выливалось в понятия и представления, которых нет в других языках. Чем, например, отличается свобода от воля от свободы? Тем, что воля вольная - это свобода, соединенная с простором, ничем не огражденным пространством" [Лихачев, 1981, с. 8].
Хотя концепт СВОБОДЫ имеет в творчестве В. Высоцкого скорее «отрицательное» воплощение (как реакция на реальную несвободу) и заключается в самом стремлении к свободе и тоске по ней, однако и лексемы свобода и воля и их производные присутствуют в его поэтических произведениях и рассматриваются нами как представления одноименных концептов. Это такие лексемы:
