Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Предметные фразеологизмы в поэзии В. Ходасевича 22
1. Фразеологизмы - наименования неодушевленных предметов 24
1.1. Фразеологизмы, обозначающие конкретные предметы 24
1.1.1. Фразеологизмы-наименования артефактов 24
1.1.2. Фразеологизмы- наименования натурфактов 26
1.1.3. Фразеологизмы - наименования места и пространства 33
1.2. Фразеологизмы, обозначающие абстрактные понятия 37
1.2.1. Фразеологизмы - наименования рациональных понятий 37
1.2.2. Фразеологизмы - наименования чувств и эмоциональных состояний 54
1.3. Фразеологизмы - наименования веществ 61
2. Фразеологизмы - наименования лиц 63
2.1. Фразеологизмы- антропономинанты 63
2.2. Фразеологизмы - наименования мифологических существ 72
Выводы по первой главе 76
Глава 2. Процессуальные фразеологизмы в поэзии В. Ходасевича 79
1. Фразеологизмы, обозначающие деятельность 81
1.1. Фразеологизмы, обозначающие социальную деятельность 82
1.2.Фразеологизмы, обозначающие военную или конфликтную деятельность 84
1.3.Фразеологизмы, обозначающие речемыслительную и поэтическую деятельность 88
1.4.Фразеологизмы, обозначающие поступки и поведение 94
1.5.Фразеологизмы, обозначающие движение одушевленных и неодушевленных предметов 105
2. Фразеологизмы, обозначающие состояние 109
2.1. Фразеологизмы, обозначающие психическое состояние человека 110
2. 2. Фразеологизмы, обозначающие физическое состояние человека 130
3. Фразеологизмы, обозначающие отношение 144
3.1. Фразеологизмы, выражающие отношения между субъектом-лицом и другими лицами 144
3.2. Фразеологизмы, выражающие отношения между субъектом-лицом и субъектом-предметом 150
Выводы по второй главе 153
Глава 3. Качественно-обстоятельственные фразеологизмы в поэзии В. Ходасевича 158
1. Фразеологизмы, называющие качество 160
1.1. Фразеологизмы, обозначающие образ действия 160
1. 2. Фразеологизмы, обозначающие качество признака или степень его проявления 180
2. Фразеологизмы, обозначающие обстоятельство 183
2.1. Фразеологизмы, называющие обстоятельство времени 183
2.2. Фразеологизмы, называющие обстоятельство места 197
2. 3. Фразеологизмы, называющие обстоятельство причины 199
Выводы по третьей главе 202
Заключение 205
Список литературы 210
Приложение 241
Список сокращений 256
- Фразеологизмы - наименования неодушевленных предметов
- Фразеологизмы, обозначающие деятельность
- Фразеологизмы, называющие качество
Введение к работе
Анализ роли языка в выражении авторского мировидения является актуальным направлением современных лингвистических исследований, основанных на принципе антропоцентризма [Чижова 1994, Дмитровская 1999, Елизарова 1999, Лукьянова 2000, Проскуряков 2000, Сполохова 2000, Дзюба
Беспалова 2002, Ежова 2002, Колячевская 2002, Мещерякова 2002, Немец
Тырышкина 2002 и др.]. При этом не ослабевает интерес к проблемам функционирования фразеологии в контексте творчества одного поэта. Современные исследователи обращаются к поэзии А. С. Пушкина [Соловьева 1995], А. К. Толстого [Фомина 2000], А. Ахматовой [Кудрина 2005], О. Мандельштама [Гончарова 2005], В. Высоцкого [Прокофьева 2002] и др. Изучение фразеологии в поэтических текстах В. Ходасевича находится в русле данных работ.
Владислав Фелицианович Ходасевич - яркий представитель русской культуры серебряного века, который известен как поэт, литературный критик, мемуарист.
Оригинальное поэтическое творчество В. Ходасевича на десятилетия оказалось забытым. Первые попытки осмыслить наследие поэта наметились в работах его современников - А. Белого, В. Вейдле, Н. Берберовой, В. Набокова, 3. Гиппиус, К. Мочульского и др. [Белый 1922, 1923, Вейдле 1989, Берберова 1989, Набоков 2002, 3. Гиппиус 1990, К. Мочульский 1995].
Важный вклад в разработку проблем, связанных с творчеством В. Ходасевича, внесли зарубежные исследователи: Д. Малмстад, А. Миллер, Д. Бетеа и др. [Малмстад 1990, 1993, 2001, Миллер 1981, 1997, Бетеа 1983], которым принадлежит ряд ценных литературоведческих работ.
В последнее время, когда значимость и самобытность поэзии и прозы В. Ходасевича не вызывает сомнений, его творчеству посвящены работы многих отечественных литературоведов. Интересны и значимы, на наш взгляд, монографические и диссертационные исследования И. 3. Сурат, Е. М.
Петровской, Т. Г. Кругляковой, Е. Ю. Куликовой, С. В. Баранова, О. С. Ткаченко, Е. В. Волковой [Сурат 1994, Петровская 1998, Круглякова 1999, Куликова 2000, Баранов 2000, Ткаченко 2001, Волков 2001], а также статьи Н. Богомолова, С. Бочарова, М. Вишняка, М. Гореловой, М. Долинского, А. Лаврина, А. Ранчина, С. Фомина, В. Шаховской, Р. Янгирова [Богомолов 1987, 1988, 1989, 1990, 1996, Бочаров 1990, 1996, Вишняк 1994, Горелова 2003, Долинский 1991, Лаврин 1992, Ранчин 1998, Сарнов 1997, Фомин 1997, 1998, Шаховская 1990, Янгиров 1999].
Оценивая художественное своеобразие поэзии Владислава Ходасевича, исследователи выделяют несколько особенностей его творчества.
Критики говорят о приверженности поэта классической стихотворной форме, благодаря которой «в лирике Ходасевича появляется часто манера и стиль корифеев поэзии, <...> знакомые жесты поэзии Баратынского, Тютчева, Пушкина...» [Белый 1923: 378], а также «очевидно присутствие в поэзии В. Ф. Ходасевича державинских традиций» [Горелова 2003]. В. Набоков считает, что В. Ходасевич - «литературный потомок Пушкина по тютчевской линии» [Набоков 2002: 528], так как «именно Пушкин научил Ходасевича его тону, языку, стиху», «он взял у Пушкина все его отношение к поэтическому языку, как к орудию величайшей точности, строжайшей взвешенности смысла» [Вейдле 1989: 158]. В стихах В. Ходасевича хранится «все очарование поэтического словаря пушкинской плеяды» [Мочульский 1995: 230].
Исследователи отмечают своеобразие творчества поэта, связанное с особым его положением в ряду поэтических течений начала XX века. По словам Е. Евтушенко, В. Ходасевич, «несмотря на временные примыкания к различным литературным группировкам, всегда стоял особняком» [Евтушенко 1995]. Многие авторы указывают на противоречивое отношение В. Ходасевича к символизму, основанное на отталкивании от его идеалов и одновременном притяжении к ним. По их мнению, «в масштабе художественной философии Ходасевича роль духовной субстанции, определявшей поэтическое состояние мира на заре нового, XX века, принадлежит символизму - не просто школе, а
принципу духовной культуры, творившему сам "воздух" эпохи» [Дзуцева 1999]. При этом, однако, В. Ходасевич «опоздал к символизму, и самое притяжение было обусловлено непроходимой уже дистанцией» [Бочаров 1990: 161]. Наиболее точно эту особенность творческой манеры Ходасевича выразил В. Вейдле: «Связь его с символистами, если не считать его первых, то есть совсем еще не его стихов, - только бытовая; центральная линия русского символизма, если ему и не вполне враждебна, то по крайней мере достаточно чужда». Итак, «Ходасевич защитился от символизма Пушкиным», однако «полноту своей поэзии, все волшебство своего мастерства он обрел лишь с тех пор, как тема символизма, очищенная им от того, что в ней было роскошествующего, претенциозного и без веры принимаемого на веру, стала его темой...» [Вейдле 1989: 148-161].
Литературоведы выделяют необычную модальность поэзии В. Ходасевича, для которой характерно «прямое отношение к действительности» [Фомин 1997: 40], «страшная вещественность мира» [Вейдле 1989: 160], «умение растворить высокое - романтику, миф — в частном, обыденном» [Бетеа 1983]. В творчестве В. Ходасевича «лирическая отвлеченность не воспринимается как условность, чему причиной преимущественно прозаическая интонация слов высокой поэтической пробы» [Фомин 1997: 40].
Ученые также подчеркивают трагическую доминанту поэтического мира В. Ходасевича: «среди поэтов серебряного века Ходасевич по настроению, пожалуй, самый сумеречный, закатный и осенний. <...> Он ложится спать и пробуждается с мыслью о смерти» [Никитин 2001: 151]. В своих стихах «поэт как бы гипнотизирует своего читателя ситуациями, внешне различными, а на деле сводящимися к одному - выявлению собственного внутреннего восприятия жизни как торжества отчаяния и безнадежности» [Богомолов 1989: 12].
Основные выводы, к которым приходят авторы литературоведческих исследований творчества В. Ходасевича, важны для понимания и анализа фразеологической составляющей его поэтического языка.
Язык поэзии В. Ходасевича является богатейшим источником для лингвистических исследований. Однако работ, посвященных поэтической речи писателя, немного. На сегодняшний день существует одно диссертационное исследование идиостиля В. Ходасевича в когнитивно-языковом аспекте, принадлежащее Е. Г. Малышевой [Малышева 1997], а также немногочисленные статьи, которые касаются проблем лексического и фразеологического уровней поэтических текстов В. Ходасевича [Малышева 1994, 1995, 1996, 1997; Лебединская 1999; Гончарова 2001]. Язык В. Ходасевича нуждается в более глубоком изучении и заслуживает большего внимания в лексикографических изданиях, посвященных языку поэзии, в которых он пока не находит должного отражения (в «Словаре языка русской поэзии XX века» язык В. Ходасевича не зафиксирован, в «Словаре языка поэзии» Н. Н. Ивановой освещен неполно). Системного анализа фразеологии художественной речи В. Ходасевича до настоящего времени также предпринято не было, в то время как фразеология, безусловно, является важнейшей составной частью индивидуальной языковой картины мира поэта.
Актуальность настоящего исследования определяется необходимостью системного анализа фразеологических единиц в поэзии В. Ходасевича.
Объект исследования - фразеологизмы в поэтической речи В. Ходасевича.
Предмет исследования - семантические свойства предметных, процессуальных, качественно-обстоятельственных фразеологизмов в поэзии В. Ходасевича, специфика их функционирования в тексте и характер преобразований, вербализация художественного мышления автора и концептов его языковой картины мира посредством фразеологии.
Цель исследования — описать семантику предметных, процессуальных, качественно-обстоятельственных фразеологизмов в поэзии В. Ходасевича в ее отношении к авторской индивидуальности, обусловливающей характер преобразований фразеологизмов и способы вербализации художественного мышления, основополагающих концептов картины мира поэта.
Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
1) определить фонд фразеологических единиц в поэзии В. Ходасевича;
2) выявить семантико-грамматические классы фразеологизмов,
выделить наиболее представленные типы семантики в поэтическом творчестве
В. Ходасевича;
3) исследовать семантические свойства предметных, процессуальных,
качественно-обстоятельственных фразеологизмов в творчестве поэта;
4) охарактеризовать механизм формирования фразеологического
значения, выявив роль компонентов фразеологизма в создании семантической
структуры предметных, процессуальных и качественно-обстоятельственных
единиц в поэзии В. Ходасевича;
5) проанализировать специфику функционирования фразеологизмов,
исследовать контекстуальные трансформации фразеологических единиц в
поэзии В. Ходасевича;
6) определить основные художественно-эстетические функции
фразеологических единиц в поэзии В. Ходасевича;
выделить системообразующие концепты картины мира поэта, вербализованные во фразеологии;
сопоставить на фразеологическом уровне язык В. Ходасевича с языком классических русских поэтов XVIII - XX веков, особенно с близким В. Ходасевичу и эталонным для русской поэзии языком А. С. Пушкина, а также с актуальным для эпохи исследуемого автора поэтическим языком символизма.
Теоретическую основу диссертации составляют исследования семантических свойств и отношений фразеологических единиц, принадлежащие Н. Ф. Алефиренко, В. В. Виноградову, А. М. Мелерович, В. М. Мокиенко, В. П. Жукову и др. [Алефиренко 1993, 1999, Виноградов 1972,
1977, Мелерович 1982, Мокиенко 1976, 1982, 1989, 1990, 1996, Жуков 1971,
1978, 1986 и др.].
Особое значение для настоящей работы имеют исследования
семантико-грамматических свойств ФЕ челябинских ученых — А. М. Чепасовой, В. А. Лебединской, Л. П. Гашевой, А. Д. Соловьевой и др. [Чепасова 1974, 1984, 1989, 1998, 2003, Лебединская 1987, 1997, 1999, 2001, Гашева 1973, 1975, 1985, 1989, 1999, Соловьева 2005 и др.].
В диссертации находит применение концепция А. М. Чепасовой, в соответствии с которой фразеологизм имеет «типологически однородную со словом, группой слов, семантической категорией и целым классом слов семантическую структуру», таким образом, «самым общим семантическим свойством фразеологизмов оказывается их свойство объединяться в семантико-грамматические классы, в основе которого лежит одно категориальное значение, или один тип семантики» [Чепасова 1983: 10]. В семантической структуре фразеологизмов выделяются следующие семы: категориальная (частеречная), субкатегориальная, групповая и подгрупповая, индивидуальная. Категориальное значение представляет собой совокупность семантических субкатегорий, которые характеризуются как только им присущими свойствами, так и свойствами, объединяющими их в один тип категориального значения [Чепасова 1983: 20]. Остальные семы, подчиняясь субкатегориальной, уточняют ее. Фразеологизмы, имеющие общие ядерные семы, объединяются в семантические группы. Индивидуальная сема является минимальной по содержанию.
В основе анализа фразеологических единиц в поэзии В. Ходасевича лежит деление ФЕ на классы, разряды, группы, подгруппы и т. п., что позволяет определить наиболее представленные типы значений фразеологизмов, структурировать языковую картину мира поэта, а также выявить особенности употребления и отбора узуальных единиц, раскрыть их языковые свойства в отношении к концептуальным и эстетическим особенностям, в основе действия которых «лежат мышление, номинация и художественность, эстетичность выражения смыслов» [Казарин 2002: 35].
При исследовании фразеологии в творчестве В. Ходасевича мы обращались к работам, раскрывающим роль и место фразеологизмов в поэзии,
особенно к исследованиям таких ученых, как А. Д. Григорьева, Н. Н. Иванова, Н. А. Кузьмина, Е. И. Алещенко и др. [Григорьева 1964, 1969, 1985, Иванова 1964, 1969, 1985, 1989, 1992, Кузьмина 1977, Алещенко 1998].
Теоретическую основу диссертации составляет также исследование преобразований фразеологизмов в речи, принадлежащее А. М. Мелерович и В. М. Мокиенко [Мелерович, Мокиенко 2001], которые предложили классификацию, используемую нами при выявлении трансформаций фразеологизмов в поэзии В. Ходасевича. Согласно А. М. Мелерович и В. М. Мокиенко, в результате структурно-семантического преобразования фразеологизмов в речи могут возникнуть индивидуально-авторские варианты узуальных единиц и окказиональные (индивидуально-авторские) фразеологизмы [Мелерович, Мокиенко 2001: 23].
В диссертации используются исследования, посвященные изучению поэтической речи как особой разновидности русского литературного языка [Виноградов 1959, 1963, 1971, 1990, Потебня 1989, 2003, Веселовский 1989, Лотман 1970, Гинзбург 1974, Ларин 1974, Якобсон 1975, 1985, Бахтин 1979, Гаспаров 1974, 1996, Кузьмина 1989, 1999, Казарин 2002, Бабенко 2000, 2004, Лейдерман 2005 и др.].
При изучении фразеологии В. Ходасевича мы обращались к работам, которые направлены на рассмотрение актуальных для современной лингвистики проблем картины мира и языковой личности [Караулов 1987, Кубрякова 1988, Серебрянников 1988, Постовалова 1988, Яковлева 1993, 1994, Воробьев 1997, Арутюнова 1999, Кузьмина 2000, Хайруллина 2001, Маслова 2001, Полякова 2001, Вокачев 2001, Кошарная 2002, Рябцева 2005 и др.]. Принимая во внимание различные интерпретации понятий «картина мира», «языковая картина мира» и «концепт», в настоящем исследовании мы опираемся прежде всего на работы В. И. Постоваловой, Е. С. Кубряковой, Е. С. Яковлевой, Р. X. Хайруллиной, вслед за которыми понимаем под картиной мира «исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании ее
носителей и являющийся глобальным результатом всей духовной активности человека» [Постовалова 1988: 21], а под языковой картиной мира - «системное, целостное отображение действительности с помощью различных языковых средств» [Хайруллина 2001: 6]. Под концептом мы подразумеваем единицу когнитивной семантики, «подводя под это обозначение разносубстратные единицы оперативного сознания, какими являются представления, образы, понятия» [Кубрякова 1988: 143], «часть которых составляет инвариантное коллективно выработанное и понятийно структурированное, оформленное ядро, а остальные - индивидуальную ассоциативно-мерцающую периферию» [Анохина 2004: 9]
Вслед за учеными челябинской фразеологической школы, мы считаем, что фразеологизм - «самостоятельная номинативная единица языка, качественно отличная от слова, обладающая признаками устойчивости, семантической цельности, сверхсловности, раздельнооформленности и воспроизводимости» [Лебединская 1987: 3].
Попадая в поэтический текст, фразеологизмы, как и другие единицы языка, обретают ряд особенностей. В поэзии реализуется поэтическая функция языка, которую Р. О. Якобсон определил как «направленность на сообщение, как таковое, сосредоточение внимания на сообщении ради него самого» [Якобсон 1975: 202]. Поэтическая функция обусловливает специфику художественной речи, которая, по словам В. В. Виноградова, определяется «не количеством и даже не качеством метафор, сравнений и других видов тропов, а общей направленностью на словесное эмоционально-образное выражение и воспроизведение «действительности» в свете тех или иных эстетических задач и требований» [Виноградов 1963: 157].
Фразеологизмы в поэзии характеризуются образностью и эмотивностью. Благодаря этим свойствам, фразеологизмы в художественном тексте выступают не только средством номинации, но и выполняют другие функции.
1. Фразеологизмы обретают художественно-эстетическую
направленность и создают круг эмоционально-окрашенных характеристик предметов, действий и признаков, формируют эмоциональный фон художественного мира поэта, выступая в роли изобразительно-выразительных средств, участвуют в создании образов. По наблюдениям исследователей, единицы художественного текста находятся в поэтическом, эстетическом состоянии, которое связано с появлением новых оттенков значений у единиц языка [Казарин 2002 и др.], при этом реализация данной функции у фразеологизмов осуществляется, прежде всего, в рамках речевой креативности, обусловленной антропоцентричностью «словесного творчества» [Бахтин 1986] и языковой поэтической, эстетической деятельностью.
2. Фразеологизмы выполняют когнитивную функцию и отражают авторскую концепцию действительности, так как, во-первых, они вербализуют важные концепты поэтической картины мира автора, которые являются «ключевыми темами лирики» и «касаются коренных аспектов бытия человека и основных его ценностей» [Гинзбург 1981: 153] (мы в этом качестве выделяем «творчество», «время», «пространство», «любовь», «жизнь», «смерть», «человек»), а во-вторых, поэт, в соответствии с замыслом художественного произведения, создает новые, индивидуально-авторские единицы — окказионализмы или употребляет окказионально преобразованные общеязыковые фразеологизмы, которые, по словам Е. Г. Дорониной, также отражают «особенности картины мира автора художественного текста» [Доронина 2004: 72].
Специфика нашего материала обусловливает необходимость широкого понимания фразеологии, то есть включение во фразеологический фонд «устойчивых сочетаний разного типа - от идиоматики до устойчивых словесных комплексов» [Мокиенко 2005: 233].
Следуя концепции полевой организации фразеологического состава современного русского языка, которая нашла применение в работах Е.А. Добрыдневой, Е. Р. Ратушной и др. [Добрыднева 2000, Ратушная 2001], во фразеологии В. Ходасевича мы выделяем центральную часть (ядро) и
периферию. При этом «центр и околоядерную зону фразеологической системы занимают единицы, характеризуемые всеми категориальными признаками ФЕ как особого языкового знака» [Добрыднева 2000: 10], т. е., по классификации В. В. Виноградова, фразеологические сращения и фразеологические единства [Виноградов 1972]. Им свойственна высокая степень семантической слитности компонентов, например: не видать ни зги, сойти с ума.
На периферии, в разной степени удаленности от центра, располагаются единицы, «характеризующиеся аналитическим значением» [Телия 2003: 604], например: фразеологические сочетания [Виноградов 1972], в которых один из компонентов реализует фразеологически связанное значение (сдвинуть брови); составные терминологические наименования (железная дорога); фразеологические обращения (милый друг); единицы с дефисным написанием (матушка-Екатерина).
Среди единиц, относящихся к периферии, в поэзии В. Ходасевича наиболее многочисленны и значимы так называемые поэтические фразеологизмы, которые представляют собой «особый класс экспрессивно-образных номинативных единиц» [Алещенко 1998: 3].
Впервые термин «поэтическая фразеология» употребил В. В. Виноградов при анализе устойчивых сочетаний поэтического идиолекта А. С. Пушкина [Виноградов 1941]. В дальнейшем идеи В. В. Виноградова получили развитие в исследованиях А. Д. Григорьевой и ее учеников - Н. Н. Ивановой, С. Е. Мыльниковой, Е. Р. Поршневой [Григорьева 1964, 1969, Иванова 1969, Мыльникова 1970, Поршнева 1974], а также в работах Н. А. Кузьминой, М. А. Чиханова, Е. И. Алещенко, О. Н. Фоминой [Кузьмина 1977, Чиханова 1996, Алещенко 1998, Фомина 2000].
Несмотря на многочисленные исследования в этой области, единого мнения о сущности поэтического фразеологизма в научной литературе нет. Наблюдается также некоторый терминологический разнобой при номинации этой единицы, которая может называться «поэтической формулой» [Кузьмина 1999, Киндеркнехт 2003], «романсной фразеологией» [Гришанова 1996],
«перифразой» [Соловьева 1995, Грехнева 1999, Фомина 2000], «перифрастическим выражением» [Григорьева 1964], «описательно-метафорическим сочетанием» [Григорьева 1964], «общепоэтическим штампом» [Григорьева 1964, Иванова 1969], «фразеологическим штампом стихотворной речи» [Иванова 1969], «традиционно-поэтическим сочетанием» [Иванова 1969], «метафорическим словосочетанием» [Рыньков 1975] и т. д.
Под поэтической фразеологией мы, вслед за А. Д. Григорьевой, понимаем типичную для поэзии «совокупность разного рода сочетаний слов, отличающихся определенной устойчивостью соединения». В состав таких единиц включаются «сочетания, в той или иной мере семантически связанные, употребляющиеся для обозначения одного предмета или явления (т. е. фразеологические синонимы слова), и сочетания свободные, семантически не связанные, не эквивалентные слову, обозначающие совокупность предметов или явлений в определенных устойчивых отношениях друг к другу» [Григорьева 1964: 4]. Как отмечает А. Д. Григорьева, поэтическую фразеологию составляют «перифрастические выражения» (далее перифразы), которые представляют собой иносказательное обозначение предмета или явления (например, у В. Ходасевича обозначение поэта как любимца муз, любви как томной страсти) и «описательно-метафорические сочетания» (далее метафоры) [Григорьева 1964: 4], заключающие в себе уподобление одного предмета или явления другому (например, обозначение любви как язвящего жала).
На то, что поэтические фразеологизмы по своим характеристикам соотносимы с метафорами, общеязыковыми фразеологизмами и перифразами, указывают многие исследователи, например, А. Д. Григорьева, Н. А. Кузьмина, Е. И. Алещенко, Л. Н. Рыньков и др. Эта особенность рассматриваемых единиц, по мнению Е. И. Алещенко, «обусловливает «гибридность» поэтических фразеологизмов, объединяющих такие свойства (присущие всем названным единицам), как образность, идиоматичность, семантическая целостность, расчлененность структуры, устойчивость, воспроизводимость и др.» [Алещенко
1998:3].
Связь перифразы и фразеологизма обусловлена тем, что в перифразах, которые могут обладать большей или меньшей образностью номинации, оба компонента частично утрачивают свои индивидуальные лексические значения, из которых актуализируются лишь некоторые семы. Для рассматриваемых единиц характерно «экспрессивно-образное обозначение предмета или явления при помощи средств вторичной номинации для выделения тех или иных свойств номинируемого объекта» [Алещенко 1998: 8]. Л. В. Грехнева, исследуя взаимосвязь перифразы и фразеологизма, отмечает: «Общность структуры, функции, особенностей значения и характер употребления в речи позволяет определить перифразу и фразеологизм как явления пересекающиеся» [Грехнева 1999: 9].
Связь метафоры и фразеологизма заключается в том, что в метафорах (по терминологии Л. Н. Рынькова - метафорических словосочетаниях), которым присуща большая образность, характер семантической связи их компонентов приводит к тому, что значение единицы не вытекает непосредственно из значений составляющих её слов. Это сближает их с фразеологическими единицами. Опорное, грамматически главное слово метафорического словосочетания лишено функции прямого называния предмета или явления. По мнению Л. Н. Рынькова, «в результате ослабления собственного лексического значения слова создается целостное образное значение всего метафорического словосочетания», при этом именно «особенностями семантических взаимоотношений между компонентами, а также устойчивостью многих метафорических словосочетаний объясняется отнесение их к фразеологическому фонду языка художественной литературы» [Рыньков 1975: 14].
Исследователи отмечают особую образную основу поэтических фразеологизмов, связанную с системой традиционных поэтических образов, к которым обращаются писатели разных наций и эпох (А. Д. Григорьева, Н. А. Кузьмина, Е. И. Алещенко, Л. Н. Рыньков и др.). Фразеологической номинации
в поэзии подвергаются лишь определенные предметы и явления, обозначенные опорными словами перифраз и метафор. Круг таких предметов довольно широк, но не все соответствующие группы слов одинаково активны в разные периоды развития поэтического творчества.
Так, большое количество поэтических фразеологизмов в поэзии В. Ходасевича связано с обозначением поэта, поэтического творчества и поэтического вдохновения; смерти и жизни; различных сильных чувств: любви, печали; человека; предметов и явлений природы: дня и ночи, луны и солнца, неба, моря, воды и др. В основе поэтических фразеологизмов лежат определенные архетипические связи между отдельными предметами и явлениями, позволяющие их сопоставить, а также формирующие «стандарт фразеологического обозначения» при ограничении поэта определенным кругом ассоциаций.
Литературная традиция предоставляет художнику утвержденный поэтической практикой набор объектов уподобления, то есть «готовые семантические модели» поэтических фразеологизмов. Частота употребления опорного слова создает поэтический штамп, что толкает к поискам «оживления стандартного образа» и создает возможность «варьирования в пределах отсылочной части, не нарушая общепоэтического штампа» [Григорьева 1964: 13].
Творчество В. Ходасевича связано с серебряным веком русской поэзии, когда многие традиционные поэтические перифразы и метафоры, главным образом употребляемые в поэзии XVIII - XIX веков, подверглись значительному разрушению или были утрачены. Приверженность В. Ходасевича к классической, пушкинской традиции словоупотребления обусловила активное использование автором поэтических фразеологизмов.
Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нем впервые выявлен состав фразеологических единиц, употребляемых В. Ходасевичем в поэзии; представлена семантико-грамматическая классификация этих единиц и выделены основные типы значений, а также описана
семантическая структура фразеологизмов в поэзии изучаемого автора и выделены компоненты, активно участвующие в ее формировании; отмечены системообразующие концепты картины мира поэта, вербализованные посредством фразеологии; исследованы семантические и структурно-семантические преобразования фразеологизмов в поэзии В. Ходасевича и определены окказиональные единицы, созданные автором; рассмотрены некоторые художественно-эстетические функции фразеологизмов в поэтических текстах В. Ходасевича; выявлены традиционность и новаторство языка В. Ходасевича на фоне русской поэзии XVIII-XX веков.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в систематизации представленной в поэзии В. Ходасевича фразеологии; в выделении основных приемов преобразований фразеологизмов, обусловленных контекстом стихотворений и творческой индивидуальностью автора; в описании особенностей языковой картины мира поэта и ее основополагающих концептов, вербализованных во фразеологии. Материалы исследования, его результаты и выводы могут быть использованы в преподавании курсов стилистики русского языка и лингвистического анализа текста, а также в спецкурсах и семинарах по фразеологии, языку художественной литературы, в учебных пособиях по стилистике русского языка и художественной речи. Материалы диссертации могут быть использованы при составлении словаря фразеологии В. Ходасевича.
Материалом для анализа послужила оригинальная авторская картотека фразеологизмов, функционирующих в поэтических сборниках стихов В. Ходасевича («Молодость», «Счастливый домик», «Путем зерна», «Тяжелая лира», «Европейская ночь»), а также в отдельных стихотворениях, не собранных в книги и не опубликованных при жизни поэта. Картотека включает 713 единиц.
В работе используются следующие методы и приемы исследования: описательный метод с применением приемов наблюдения, интерпретации, сопоставления, обобщения и типологизации при
классификации фразеологических единиц и способов их преобразования;
- статистический метод для выявления соотношения разных групп
фразеологизмов;
- метод компонентного анализа для изучения семантической структуры
фразеологизмов и механизма ее формирования;
- метод контекстуального анализа при исследовании реализации семантики фразеологизмов в условиях контекста поэтического произведения. Положения, выносимые на защиту:
1. Фразеология в поэзии Владислава Ходасевича включает различные
семантико-грамматические классы единиц: предметные, процессуальные,
атрибутивно-предикативные, качественно-обстоятельственные,
количественные, грамматические и модальные. Наиболее активно поэт
использует предметные, процессуальные и качественно-обстоятельственные
фразеологизмы.
Фразеологизмы - наименования неодушевленных предметов
ФЕ с конкретным типом семантики включают в себя единицы, называющие конкретные предметы действительности: перочинный нож, сладкое зелье, железная дорога, золотое светило. Немногочисленность единиц данной подсубкатегории (45 единиц, или 21 %) объясняется тем, что для фразеологии в целом не характерно наименование конкретных предметов [Чепасова 1983].
В подсубкатегории конкретности мы выделили три семантические группы:
- фразеологизмы — наименования артефактов;
- фразеологизмы - наименования натурфактов;
- фразеологизмы - наименования места и пространства.
В поэзии В. Ходасевича семантическая группа фразеологизмов, обозначающая предметы, созданные руками человека (артефакты), является самой малочисленной (4 единицы, что составляет 2 % от общего количества предметных фразеологизмов). Единицы данной группы являются наименованиями мира вещей, окружающих В. Ходасевича и связывающих его поэтический мир с конкретным историческим временем. Они могут обозначать, например, бытовые предметы (перочинный нож), рельсовый путь, предназначенный для движения поездов (железная дорога): «Во время нашей беседы \ Я укололся перочинным ножом \ И, провожая гостя в переднюю, \ Высосал голубую капельку крови, \ Проступившую на пальце» (Из черновиков); «Насыпи, рельсы и шпалы, \ Извивы железной дороги...» (Молодость).
Называя предметы реального мира, В. Ходасевич использует узуальные единицы, подвергая их структурно-семантическим преобразованиям.
Например, автор создает окказиональный фразеологизм сыр насущный на основе единицы хлеб насущный, имеющей значение «самое важное, необходимое для существования кого-, чего-л.» [ФСРЯ 2003: 311]. В результате компонентной трансформации происходит и изменение значения фразеологизма, по сути дела его буквализация. Грамматически главный компонент «сыр» в составе фразеологизма частично утрачивает своё индивидуальное лексическое значение («пищевой продукт в виде твердой массы, приготовляемый из заквашиваемого особым способом молока» [MAC Т. IV: 326]), из которого актуализируется сема «пищевой продукт». Атрибутивный компонент «насущный» («имеющий важное жизненное значение, безусловно необходимый» [MAC Т. И: 403]) актуализирует сему «самое важное». Таким образом, единица сыр насущный обретает значение «еда, пища, необходимая для существования»: «Заведу ли речь я о Любви, о Мире — \ Ты свернешь искусно на любимый путь: \ О делах подпольных, о насущном сыре» (Счастливый домик).
Употребляя фразеологизм иерихонская труба - «об очень громком голосе» [MAC Т. I: 633], поэт подвергает его семантической трансформации. В его стихотворении данный фразеологизм буквализируется и становится обозначением музыкального инструмента - трубы: «Знай: был не дик, не яростен, не груб, \ Но сладостен звон ерихонских труб» (Сонет). Таким образом, ФЕ, называющие артефакты, в поэзии В. Ходасевича немногочисленны. Такие фразеологизмы вербализуют мир в его обыденной интерпретации и являются важными составляющими поэзии автора, так как «прозаизм для Ходасевича - один из важнейших стимулов лирического подъема» [Вейдле 1989: 153].
Фразеологизмы, обозначающие деятельность
Процессуальные фразеологизмы, обозначающие социальную деятельность человека, в поэтическом творчестве В. Ходасевича немногочисленны (19 единиц, то есть 8 % от процессуальных единиц субкатегории деятельности). Они позволяют квалифицировать субъекта деятельности как активного и деятельного человека, который не перестает работать, трудиться (рук не покладать), приумножая свое материальное благосостояние (сколачивать деньгу): «Я знаю: рук не покладает \ В работе мастер гробовой. \ А небо все-таки сияет \ Над вечною моей Москвой» (Из черновиков); «О старый дом, тебя построил предок, \ Что годы долгие сколачивал деньгу. \ Ты окружен кольцом пристроек и беседок, \ Сенных амбаров крыши на лугу... « (Из черновиков).
Единицы рассматриваемой семантической группы могут также обозначать достижение человеком определенных жизненных целей: дойти до конца, стоять на последней ступени: «Достигнуть! Достигнуть! Дойти до конца, \ Стоять на последней ступени, И снова стремиться, и так — без конца... \ Как радостна цепь достижений! (Достижения).
Особое место среди процессуальных фразеологизмов в стихах исследуемого автора занимают единицы, называющие выбор субъектом деятельности направления для собственной реализации в жизни. Такие ФЕ в своем составе имеют глаголы движения (идти, брести, свернуть), которые, выступая в качестве грамматических центров ФЕ, формируют их процессуальную семантику, а также существительные (путь, дорога), ассоциируемые в сознании говорящих с жизнью (дорога жизни) и определяющие индивидуальную семантику ФЕ.
Человек в поэзии В. Ходасевича может поступать, действовать самостоятельно, независимо, по своему желанию, по своей воле (брести своим путем); избрать правильный, достойный жизненный путь или линию поведения (идти верным путем); начать действовать в каком-либо направлении (свернуть искусно на любимый путь); добиться значительного положения в жизни (проложить свой путь); действовать не так, как обычно поступают другие люди (не идти торной дорогой).
Перечисленные фразеологизмы являются в большинстве своем авторскими трансформациями узуальных ФЕ: идти своим путем, стоять на хорошем (или правильном) пути, стать, вступить (вступать) на путь. Попадая в поэтический контекст, они в соответствии с авторской интерпретацией подвергаются некоторым изменениям: замене компонента (брести вместо идти, верный вместо правильный и хороший, свернуть вместо стать, вступить), расширению компонентного состава фразеологизма за счет введения в его состав дополнительных атрибутивных компонентов (свернуть на любимый путь, не идти торной дорогой), морфологической трансформации компонентов ФЕ внутри падежной парадигмы, изменению модальности единицы с утвердительной на отрицательную при употреблении отрицательной частицы «не» (не идти торной дорогой).
Например: «Главу покрыв попоною верблюда, \ Чеканное в песок он ставит блюдо, \ И ест, и ест, пока шумят над ним \ Летучие пески пустыни знойной,— \ И, съев всё блюдо, мудрый и спокойный, \ Он снова вдаль бредет путем своим... (Шуточные стихотворения); «Вижу, что верным путем ты неуклонно идешь. \ Вижу, осталось тебе стать чудотворцем — и всё» (Из черновиков); «Тому, кто верен Вечной Воле, \ Дорогой торной не идти. \ Отныне я — единый в поле, \ На непроложенном пути» (Пилат); «Заведу ли речь я о Любви, о Мире — \ Ты свернешь искусно на любимый путь: \ О делах подпольных, о насущном сыре» (Счастливый домик); «Без мыла нынче трудно жить \ Литературным ветеранам — \ Решился Брюсов проложить \ Свои путь ad gloriam per anum» (Шуточные стихотворения).
Таким образом, фразеологизмы, обозначающие социальную деятельность, в поэтическом мире В. Ходасевича связаны с трудовой деятельностью и с реализацией человека в социуме.
Фразеологизмы, называющие качество
Качественно-обстоятельственные фразеологизмы, обозначающие образ действия, достаточно широко представлены в поэзии В. Ходасевича (77 единиц, 48 %). Они могут указывать на различный способ совершения действия, определяемый семантикой глаголов, которые эти единицы характеризуют. В. Ходасевич привлекает качественно-обстоятельственные ФЕ для характеристики процессов, связанных с речемыслительной деятельностью, с передвижением в пространстве, с состояниями и отношениями.
Например, фразеологизмы на здешний манер, без надсаду относятся к глаголам «ответствовать», «рифмовать» и раскрывают особенности совершения речемыслительной деятельности в лирике В. Ходасевича: «Ответствую тебе я на здешний манер...» (Шуточные стихотворения); «И рифмовал он без надсаду, \ Легко, приятно» (Шуточные стихотворения).
Особенность ФЕ, характеризующих речемыслительную деятельность, -их ярко выраженный разговорный характер, связанный со стилистической окраской субстантивных компонентов «манер» и «надсад».
Употребление единиц с выраженной разговорно-просторечной стилистической окраской для характеристики речемыслительной деятельности отражает особенность идиостиля Ходасевича, который заключается в умении «охватить и суметь выразить как наиболее разговорное, так и наиболее возвышенное» в языке поэзии [Малмстад 2001:17]. Фразеологизм на здешний манер характеризует устаревший глагол «ответствовать», который придает речи возвышенный, поэтический характер. ФЕ без надсаду относится к глаголу «рифмовать» - «связывать рифмой слова, строки, какой-либо текст» [MAC Т. III: 720], то есть заниматься литературным творчеством, которое является по своей сущности высокоинтеллектуальным занятием. Такое сочетание разных по стилю языковых единиц в пределах одного предложения позволяет Владиславу Ходасевичу создавать комический эффект.
Среди качественно-обстоятельственных фразеологизмов, называющих образ действия и характеризующих речемыслительную деятельность, особо выделяются единицы, которые указывают на реальную или ирреальную природу совершения действия. Такие ФЕ определяют глаголы «говорить» (в забытьи), «услышать» (сквозь смерть), «слышать» (сквозь сон), а также процессуальный фразеологизм оборвать нить разговора, имеющий значение «замолчать, перестать говорить» (не во сне, а наяву).
Семантическими центрами таких единиц в поэзии В. Ходасевича являются компоненты-существительные «сон», «забытье», «смерть», в свободном употреблении называющие физическое бессознательное состояние человека.
В составе ФЕ лексические значения компонентов-существительных частично утрачиваются (сон — «наступающее через определенные промежутки времени физическое состояние покоя и отдыха, при котором полностью или частично прекращается работа сознания» [MAC Т. IV: 194]; забытье -«неглубокая потеря сознания, легкое беспамятство» [MAC Т. I: 498]; смерть -«прекращение жизнедеятельности организма и гибель его» [MAC Т. IV: 152]. При этом актуализируется общая для них сема «прекращение работы сознания, бессознательность». Помимо этого, бывшие лексемы полностью утрачивают категориальное значение предметности. Формированию качественно-обстоятельственной семантики способствуют компонент-союз «не ... а» и компоненты - предлоги винительного падежа — «в» («во»), «сквозь».
Только один фразеологизм не во сне, а наяву из всех единиц, указывающих на реальный или ирреальный способ совершения действия, имеет значение «по-настоящему, реально». В поэзии В. Ходасевича единица не во сне, а наяву характеризует прекращение речевой деятельности субъекта речи:
Друзья, друзья! Быть может, скоро
И не во сне, а наяву —
Я нить пустого разговора
Для всех нежданно оборву
И, повинуясь только звуку
Души, запевшей, как смычок,
Вдруг подниму на воздух руку,
И затрепещет в ней цветок (Тяжелая лира).
Остальные ФЕ указывают на ирреальный способ совершения действия: в забытьи, сквозь смерть, сквозь сон. Они характеризуют действие, происходящее на грани двух миров, — жизни и смерти, сна и бодрствования.
