Содержание к диссертации
С.
Введение 3
Глава I. Проблема «боговластия» в художественном
пространстве русского символизма ..17
Глава П. Проблема «боговластия» в художественном
пространстве постсимволизма 92
Заключение 163
Список литературы 168
Введение к работе
Актуальность В преддверии XXI века Россия вновь столкнулась с проблемой крушения идеалов. Задумываясь о критериях истинности и ложности, абсолютности и относительности существующих моральных, нравственных, эстетических, этических, культурных ценностей, современный человек все чаще обращается к опыту ушедшего столетия. Очевидное родство современного духовного кризиса с хаосом, в который была ввергнута русская духовность в начале XX века, заставляет искать в трагедиях того времени ответы на сегодняшние вопросы. В том числе и на, безусловно, актуальный вопрос о взаимоотношениях Бога и человека.
История вопроса. Богоборчество и богоискательство были одной из главных тем в творчестве многих художников и мыслителей Серебряного века. Но, решая комплекс сложнейших проблем, неминуемо встающих перед «борцом» и «искателем», каждый выбирал свою дорогу. И, пожалуй, единственным связующим звеном между символистами, акмеистами, футуристами выступал пессимизм.
Уходя корнями в 40-50е годы XIX столетия, русский пессимизм имел весьма именитых «предков»: С. Кьеркегор, Ф. Достоевский, Л. Толстой, Ф. Ницше и А. Шопенгауэр.
Последний, рассматривая само человеческое существование как неизбывную и неотвратимую трагедию, видел жизнь человека как изначальное страдание, одной из главных причин которого является ограниченная свобода личности: от человека не зависит почти ничего. Кроме того, идя вразрез с христианским мировоззрением, Шопенгауэр ставит волю превыше всего, превращая ее тем самым в Абсолют, в первоначало.
А что касается Бога, то он для Шопенгауэра превращается в «нечто», благодаря которому «мир в своей беспочвенности и бездонности лишается смысла и становится непереносим для человека. Поэтому, презрев реальный мир, не имеющий ни цели, ни целостности, человек начинает создавать фиктивные миры, пытаясь найти в них «истину» бытия»1.
Не менее важную роль, чем западная философия, в формировании русского модернизма сыграла отечественная литература. Но, объявляя себя последователями Золотого века, модернисты обращались с наследием весьма своеобразно. Оставляя без внимания «светлые» стороны исканий предшественников, модернисты воспевали мрачный феномен человеческого духа, открытый Лермонтовым, Гоголем и Достоевским, двойничество и двойственность сознания, повергающие личность в бездну страдания.
Особенно любимы русскими модернистами были взгляды Достоевского. И, в первую очередь, ответ мыслителя на вопрос: «Есть бог или нет бога?» Ведь, если нет, то тогда человек сам себе бог, «шеф земли и мироздания» и ему все позволено.
Усиливая пессимистическую ноту, звучащую в этих словах, русский модернизм не просто подводил «идеологическую» базу под свои искания. Отталкиваясь от Достоевского, модернисты приходили к заключениям: человек призван быть человекобогсш.
Другим «предком» модернистов был Л. Толстой, в учении которого «новых поэтов» привлекало парадоксальное сочетание богоискательства и нигилизма: он «всю жизнь искал бога, как ищет его язычник, природный человек, от Бога в естестве своем далекий» (Н. Бердяев). «То, что у него есть, - ничего уже не стоит» (Л. Шестов). 1 Полехина М. М. «Векам, истории и мирозданью ... ». Художественная космогония В. В. Маяковского. Магнитогорск: Магу-2001- С. 16. Философским изысканиям Шопенгауэра были созвучны и идеи Кьеркегора который, объяснял безнравственность эпохи, отречением индивидуума от себя. Стремясь сделать из «каждого» «отдельное», «единичное», Кьеркегор трактует «Я», человека, как замкнутость, самодостаточность бытия. Однако Кьеркегор не посягает на традиционных и незыблемых мораль и Бога; переосмыслению и « переоценке ценностей» не подлежит содержание этих понятий. Его Бог традиционен и незыблем. Но в то же время датский философ являл собою один из первых примеров нечеловеческой непокорности судьбе, без него немыслимо было сохранить « генетический код» «человека как такового» в новом столетии.
Не менее важную роль в формировании мировоззрения Серебряного века сыграл Ф. Ницше, «освободивший» мир от Бога и словами «Бог мертв» провозгласивший, - идеальный мир есть фикция, сверхчувственный мир не имеет ни ценности, ни действенной силы. И поэтому, должно восстать против обязательности законов природы, так как для всех людей существует не только один закон, осмеять «героя, гения, святого» (Л. Шестов). «Фактор Ницше» для сознания XX века...- это одно из «мгновенных озарений светом истины» (Л. Толстой), «после которого, как после грозы, мир уже сразу становится обновленным»2.
Словом, и идея создания своего нового мира, и искание царства божьего, и тезис о двойственности сознания, и мысль о необходимости найти Бога были заимствованы русскими модернистами. И в связи с этим, богоискательство и богоборчество русского Ренессанса, генетически восходящие к исканиям XIX века, могут показаться явлениями вторичными. Но, внимательно рассматривая систему отношений Бог - человек, можно увидеть, что модернисты повернули пути поиска в новое русло. Для пошедших экзистенциальным путем, освобождение от пределов Бога снизило ценность человеческой личности (В. Заманская). «В мире без Бога изменилась система и иерархия ценностей». Экзистенциальное сознание выражает «трагическое осознание «рубежей» бытия и духа, на которые вступил человек, окончательно уйдя от гармонического слияния с природой. Это сознание пика цивилизации человеческого мышления и прогресса, оно отмечено конфликтом, разлада человека с миром, людьми и собой, оно «отчужденное» и дисгармоничное, «разорванное» и катастрофическое» (В. Заманская). Действительно, отвергнув Бога, человек XX века быстро исчерпал и «влекущее к себе освещенное пространство», попав в тупик, «от одного берега отстали, к другому не пристали» (Л. Толстой). 2 Заманская В. В. Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания: Магнитогорск, 1996.-С. 72.
Растерянность человека вполне объяснима. Рухнул весь фундамент, на котором строилась человеческая жизнь, страх и ужас охватывает человека. «Добро и зло, истина и ложь - все стало проблематичным, неуверенным. Сдвинулись межевые знаки» . «Ничто» ширится во все концы. Человеку открывается абсолютная однородность всего совершающегося. Исчезла «кажущаяся теология горизонтов», исчез предел жизненного пути, «другого» мира нет, стерты все границы. Иными словами, «человек экзистенциального сознания оказался «побежденным» непосильной проблемой поиска пределов. Отсюда его одиночество, бесконечная рефлексия, восприятие мира как враждебного, раздвоение и озлобление, обостренная нервность реакций на мир, бегство в трансцендентное Ничто, ощущение абсурдности бытия, иллюзия на его глазах «развошюшающейся» материи» (Заманская В.). Следует отметить, что Бердяев со своих эсхатологических высот в начале 20-х годов предрекает и конечный вывод этого сознания, который договорит вслед за Андреевым Набоков: «Убийство Бога есть убийство человека» .
Но есть еще и другой путь, для представителей которого изменения моделировались насыщенным сознанием человека новыми смыслами, «в результате чего открывался огромный творческий потенциал личности, воспринимавшей реальность любого плана (философского, научного, культурного и т.п.) в качестве жизнестроительного материала, «представляемого» сознанием и используемого для воплощения «Я» личности».6 Именно на этом пути человеческая личность перестает соотноситься с Абсолютом и устремляется к отождествлению своей свободы и власти с Его свободой и властью, к отождествлению с Ним, чтобы в 3 Заманская В. В. Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания: Магнитогорск, 1996- С. 22. 4 Топорков А. Творчество и мысль // Золотое руно- 1909 .-№ 5.-С. 54. 5 Заманская В. В. Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания: Магнитогорск, 1996- С. 59. итоге утвердить в мире свою свободу и власть. Однако сам момент утверждения есть всего лишь один из этапов пути, некий перекресток, где личность должна окончательно определиться: идти ей к сверхчеловеческому или человекобожескому.
В первом случае финальной точкой оказывается превращение в свободное сверхсущество, стоящее «над» прежним человеком, обладающее волей к власти и волящее свое бытие.
Путь человекобожеский, будучи во многом схожим с путем сверхчеловеческим, приводил искателя к идее особого сверхчеловека, особого человекобога, не просто отождествляющего свою власть с властью Абсолюта, но в ряде случаев просто узурпирующего ее. Русские модернисты в большинстве своем избрали именно этот путь, демонстрируя «веру в человека как такового - в человека как бы представленного самому себе и взятого в отрыве от всего остального и в противопоставление всему остальному - в отличие от христианского понимания человека, в котором человек воспринимается в его отношении к Богу и в его связи с Богом» 7.
Но, хотя вопрос о власти Бога и утрате Им этой власти вследствие обожествления тварью своей сущности, а значит, и вопрос о сути «боговластия», был одним из организующих центров «нового» религиозного поиска модернизма, в религиозных и философских трудах современников он почти не затрагивался. С. Н. Булгаков, B.C. Соловьев, Л. Карсавин, Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский и др., уделяли особое внимание анализу взаимоотношений человека и Бога. Однако Булгаков, рассматривая проблему власти Бога и власти человека, приходит к выводу, что власть Бога совершенна, безгранична. Для Карсавина только Бог-истинная личность, а значит, Его свобода и власть-истинны. В понимании Лосского Бог-Существо всемогущее, всеведущее и всеблагое, обладающее 6 Пресняков О. От личности автора к его стилевой структуре. (Андрей Белый. « Петербург») II XX век. Литература. Стиль. Стилевые закономерности русской литературы XX века (1900 - 1930гг.)/Отв. ред. В.В. Эйдинова.-Екатеринбург, 1994.-С.111. абсолютной властью. Словом, власть человека ограниченна, несовершенна, так как человек сам является тварью (Булгаков), неистинной личностью (Карсавин) с ограниченной деятельностью (Соловьев).
Литературоведы также не избаловали интересующую нас проблему своим вниманием. Д. Мережковский, Ф. Сологуб, А, Блок, Н. Гумилев, В. Маяковский, С. Есенин активно и довольно откровенно воплощали в своих произведениях тезис о возможности обретения тварью божественной власти.
Но, исследуя творчество Д. Мережковского, литературоведы в основном уделяют внимание религиозному сознанию писателя (В. Агеносов, Н. Бердяев, С. Бельчевичен, А. Ваховская), лейтмотиву «двух бездн» (С. Бельчевичен, С. Исаев, Н. Лосский), поиску «третьей истины» (О. Дефье, Э. Клюс, С. Венгеров), проблеме влияния Ницше (Э. Клюс, М. Коренева) и связанной с этим антихристианской составляющей трилогии «Христос и Антихрист».
В творчестве Ф. Сологуба большинство исследователей анализируют образ героя-гения (А. Ханзен-Леве, А. Михайлов, Л. Соболев, В. Циттель), героя-создателя миров (А. Ханзен-Леве, М. Дикман, А. Михайлов, И. Симачева, С. Слободнюк, Е. Сергеева, В. Циттель), проблему взаимоотношений героя и Верховного Существа (С. Слободнюк, Е. Сергеева). Но, отмечая богоподобность художника-творца, исследователи обходят стороной вопрос: не есть ли эта «богоподобность» атрибут сологубовского героя.
Ряд проблем творчества А. Блока, имеющих важное значение для нашего исследования: антитеза земного и небесного, мистическое, религиозное и демоническое начало в творчестве поэта, вопрос о роли поэта, проблема жизнетворчества достаточно полно исследованы в работах В. Жирмунского, М. Максимова, В. Орлова, С. Слободнюка. Уделяя особое внимание проблеме жизнетворчества, исследователи, конечно же, не 7 Франк С. Достоевский и кризис гуманизма // О Достоевском: Творчество Достоевского в русской мысли 1881 - 1931 годов: Сборник статей. - М., 1990. С. 392. прошли мимо одного из важнейших образов лирики Блока-образа поэта, уподобляющего себя Христу. Но логически вытекающая отсюда проблема власти художника как творца, ее соотношение с властью Бога в известных нам работах так и не была решена.
В наследии Н. Гумилева литературоведами рассмотрены проблемы власти искусства (А. Павловский), мистики и оккультизма (Н. Богомолов), богоборчества (С. Слободнюк), богоискательства (Ю. Зобнин). Но божественные аспекты проблемы власти поэта как Творца своих миров прошли мимо внимания исследователей.
Ту же самую картину мы наблюдаем и в исследованиях творчества В. Маяковского. В. Альфонсовым, Л. Никольской, Б. Гончаровой, М. Полехиной, А. Цукановым, В. Сарычевым подробно исследованы проблемы творческого миропостроения поэта, новой личности, утверждаемой поэтом, и отношение этой личности к Творцу. Особенно важной для нашего исследования представляется мысль М. Полехиной о том, что новый герой Маяковского придает Богу все качества несовершенного человека. Однако оборотная сторона медали так и остается в тени.
Образ новой личности имеет первостепенное значение и в творчестве С. Есенина. Так, А. Михайлов, А. Карпов, С. Семенова, О. Воронова, А. Киреева, Н. Олина акцентируют свое внимание на проблеме поэта как творца новой модели мироздания. Но вопрос о путях реализации власти поэта-творца, как создателя нового мира и жизни, остался опять же практически не освещенным.
Таким образом, в исследованиях, посвященных модернизму, доминирует мысль о том, что «общемодернистский» герой есть герой-гений, поэт-творец, творящий собственный мир, по аналогии с божественным. В то же время, проблема власти человека, претендующего на роль Творца, несмотря на свою ограниченность рамками земного существования, остается в стороне. Между тем, предварительный анализ программных произведений
Д. Мережковского, Ф. Сологуба, А. Блока, Н. Гумилева, В. Маяковского, С. Есенина показывает, что «боговластие» было одним из ключевых моментов модернистского богоискательства.
Таким образом, актуальность нашей работы, посвященной проблеме «боговластия», объективно обусловлена не только причинами, названными ранее, но и отсутствием исследований одного из ключевых аспектов богоискательства модернистов.
В связи со сказанным, мы видим цель диссертационного исследования в том, чтобы представить по возможности полное рассмотрение, ранее не описанной в научных работах проблемы художественного «боговластия» в русской литературе конца XIX начала XX вв.
Исходя из данной цели, в диссертации ставятся следующие задачи:
Выявить религиозные, философские и «литературные» предпосылки феномена «обезбоженности» художественного сознания рубежа XIX-XX вв.
Определить в литературном контексте типы героев, воплотивших в себе основные противоречия проблемы «боговластия».
Соотнеся выявленную типологию с текстами Д. Мережковского, Ф. Сологуба, А. Блока, Н. Гумилева, В. Маяковского, С. Есенина, проанализировать в контексте исследуемой проблемы концептуально значимые для литературного процесса начала XX века образы «богоискателей», «богоборцев», «богоубийц».
4. Определить художественно-философские предпосылки для формирования в литературе исследуемого периода особого героя: «героя- бога»; выявить его атрибутику, представить развернутое описание основных типов.
5. Выявить в ходе сопоставительного анализа символистских и постсимволистских текстов основные схождения / расхождения в решении художниками проблемы «боговластия».
6. Определить место исследуемой проблемы в художественно-философских исканиях эпохи и литературном богоискательстве Серебряного века.
В соответствие с поставленными задачами был осуществлен следующий отбор материалов для исследования: Д. Мережковский («Христос и Антихрист»; «Двойная бездна»), Ф. Сологуб («Творимая легенда»); А. Блок (циклы: «Ante Lucem»; «Стихи о Прекрасной Даме»; «Город»; «Снежная маска»; «Фаина»; «Ямбы»), Н. Гумилев («Потомки Каина»; «Путешествие в Китай»; «Вечное»; «Пятистопные ямбы»; «Память»; «Слово»; «Театр»), В. Маяковский («Облако в штанах»), С. Есенин («Инония»).
Методология исследования предполагает применение следующих видов анализа: 1) сравнительно-типологический, являющийся главным для данного исследования, так как позволяет определить схождения и расхождения в решении художниками проблемы «боговластия»; 2) историко-литературный; 3) историко-философский.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые исследуется проблема «боговластия», как одна из главных составляющих литературного богоискательства на рубеже XIX-XX вв. Кроме того, в работе представлен развернутый анализ типологии «боговластных» героев, выступающих в роли организующих центров исследуемого нами художественного пространства.
Практическая значимость исследования. Диссертационная работа создает базу для дальнейшего исследования в данной области. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при чтении лекционных курсов по истории литературы конца XIX - начала XX вв., при подготовке спецкурсов и спецсеминаров для студентов филологических факультетов.
Апробация работы. Основные положения исследования были апробированы на аспирантских семинарах: «Нравственно-философские искания русской литературы XX века» (кафедра новейшей литературы, МаГУ 2000-22002) и межвузовских научных конференциях (МаГУ 2001-2002). Содержание диссертации отражено в 4 публикациях автора.
Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав и заключения (основной текст занимает 167 страниц), снабжена списком использованной литературы (124 наименования).
