Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Своеобразие художественного историзма в романе А. Толстого «Петр Первый»: концепт «Русская земля» как феномен преображения 11
Глава 2. Духовные основы державного мировидения в трилогии А.Толстого «Хождение по мукам». Русский характер в поступательном духовно-нравственном и «государственном измерении» 114
2.1. Метафизика державности и образ России в эпопее «Хождение по мукам» 120
2.2. Проблема духовной самоидентификации героев трилогии 150
2.3. Апофеоз державности в содержательной структуре поздних повествований («Рассказы Ивана Сударева») 196
Заключение 200
Библиографический список 203
- Своеобразие художественного историзма в романе А. Толстого «Петр Первый»: концепт «Русская земля» как феномен преображения
- Метафизика державности и образ России в эпопее «Хождение по мукам»
- Проблема духовной самоидентификации героев трилогии
- Апофеоз державности в содержательной структуре поздних повествований («Рассказы Ивана Сударева»)
Введение к работе
Творчество А. Толстого в контексте современного литературоведения, как и во времена 50-70-х годов, когда вышли работы А. Алпатова, В. Западова, А. Налдеева, В. Щербины и др., является знаковым, если учесть возросший интерес к проблеме реинтерпретации литературного наследия мастеров слова XX века: М. Горького, М. Шолохова, Л. Леонова, А, Твардовского и др. У каждого писателя существует своя глубина восприятия проблемы имперского жизнеустройства общества По изменению взглядов писателя на данную проблему можно судить о содержательной стороне его творческой эволюции, В ряду названных имя А. Толстого примечательно тем, что эстетика его творческого поиска выходит за рамки идеологически регламентированной эстетики соцреализма, хотя и являющейся непременной составляющей его творческого метода. Идейно-художественный замысел исторических романов А. Толстого «Петр Первый», «Хождение по мукам» позволяет судить о глубинных процессах творческого созерцания художника, включающих помимо общественно-политических, социально-бытовых, нравственно-психологических коллизий - метафизику духовного восхождения русского народа.
Опыт литературоведческого исследования творчества Алексея Толстого, отображенный в работах В. Баранова, С. Боровикова, Ю. Крестинского, А. Налдеева и др. позволил нам систематизировать проблемно-тематический подход к «прочтению» исторических романов писателя, выявить сущность «научного историзма» (В. Новиков), основанного на учете законов общественно-политического, социально-экономического, культурно-исторического развития, и акцентировать внимание на неизученной стороне художественного творчества А. Толстого: онтологических чертах исторического бытия России, проявленных в эстетике державносте как особом качестве национального самосознания россиян, актуализированном особым образом в переломные моменты истории.
4 В современном литературоведении творчество А.Толстого
рассматривается в парадигме новой научной методологии, связанной с
переосмыслением категории пространства и времени (Попова И.В., 2000),
проблемы гуманистического идеала (Протасова О.Л., 2004), феномена
миметического поведения художников начала XX века по отношению к
героям Ф.М. Достоевского (Юрьева ОЛО., 2003) и др. Содержательными
параметрами эстетики державносте, которые вписываются в контекст
научных исследований рубежа ХХ-ХХІ веков, являются типология
исторического сознания в русской литературе первой трети XX века
(Трубина Л.А., 2005), философский контекст русской литературы 20-30-х
годов (А.Г. Гачева, 2003), мифологические истоки художественного
мышления (Петровская Н.Ю., 2003), особенности ментальных сдвигов в
межреволюционный период (Протасова О.Л., 2004), Изучение проблемы
державности в творчестве А. Толстого является принципиальным, поскольку
воссозданные им вопреки неустойчивому характеру революционной эпохи
национально-исторические типы, позволяют судить о существовании в
живом литературном процессе того времени иных принципов
художественного мировидения, использование которых может быть
исключительно полезным для современной творческой реальности.
А ктуальность работы обусловлена необходимостью возрождения в современном литературоведении и общественном сознании понятий «патриотизм, «державность», «целостность национального сознания», «гражданственность», в акцентировании внимания на духовных основах исторического бытия России в ходе анализа исторической прозы А.Н. Толстого (романов «Петр Первый», «Хождение по мукам»).
Новизна диссертационной работы состоит в том, что впервые предметом научного исследования становятся эстетические свойства «державности», такие как приоритет долга над правом, общественного над личным, сосредоточение внимания на сложной диалектике национального и
5 общечеловеческого, способствующей нацеленности личности на созидание, что делает возможным возведение качеств данной категории к эстетическим категориям «возвышенного», так как «возвышенное в обществе», по Ю, Бореву, предполагает «грандиозное по результатам творческое созидание».
Историософская концепция А. Толстого восходит своими корнями к философско-эстетическим суждениям Платона, согласно которым основополагающей идеей государства выступает идея его целостности, порядка и гармонии, утверждения в нем нравственности, справедливости и духовности. В отличие от либерально-демократических установок Аристотеля, который акцентировал внимание на общечеловеческих ценностях, опору правопорядка видел в гармонии, заложенной в природе, эстетика Платона консервативна, так как сосредоточена более на национально-исторических, религиозных приоритетах жизни.
Цель диссертационного исследования - установить идейно-эстетические параметры державносте как исконного свойства русского национального самосознания, проявленного в поэтике исторических романов А. Толстого сквозь призму духовно-нравственного поиска.
Для осуществления поставленной цели в работе решаются следующие з а-дачи:
определение категориальных свойств державносте;
исследование своеобразия художественного историзма романа А. Толстого «Петр Первый»;
определение черт державности в осмыслении образа Петра Первого;
установление духовных основ державного мировидения в трилогии А. Толстого «Хождение по мукам»;
- характеристика эволюции идейно-эстетических взглядов А. Толстого на
революцию от момента негативного восприятия до утверждения
созидательных ее сторон, выявленных в национально-исторических типах,
составляющих образную систему трилогии «Хождение по мукам»;
- установление диалектики соборного (народного) и индивидуалистического
(интеллигенции) типов сознания героев романа-эпопеи «Хождение по
мукам»;
- обозначение содержательных параметров концептосферы романов А.
Толстого «Петр Первый» и «Хождение по мукам».
Предметом исследования является художественное изображение эволюции национально-исторического самосознания россиян в сторону обретения особых качеств державности и отображенное в романах А. Толстого «Петр Первый» и «Хождение по мукам» в эпоху переломных исторических моментов в жизни России XVIII, XX веков.
Объект исследования: исторические романы А. Толстого «Петр Первый» и «Хождение по мукам»; эпистолярное, литературно-критическое наследие писателя.
Методологической базой исследования послужили работы философов, историков, литературоведов, критиков: Алпатова А., Бахтина М. Бердяева Н,, Гусева В., Западова В., Ильина И., Ключевского В.? Костомарова Н., Крестинского Ю., Литовской М,, Лихачева Д.С. Михайлова К. Палиевского П, Петровской Н., Розанова В., Трубиной Л., Юрьевой О.
Методы исследования: культурно-исторический, сравнительно-типологический, элементы интертекстуального анализа.
Теоретическая значимость работы заключается в описании категориальных свойств ранее не изученного понятия «державность». В академических изданиях («Словарь литературоведческих терминов», «Большой энциклопедический словарь», «Константы: словарь русской культуры» Ю. Степанова, «Эстетика» Ю. Борева и др.) державность как нравственно-эстетическая категория не рассматривается. Уделено внимание понятиям, составляющим содержательную сторону державности: «патриотизм», «гражданственность», «историзм», «прогресс» и пр. Между тем державность понятие более емкое, смысловой объем которого
7 предполагает более широкую палитру значений, качественно характеризующих русское национальное самосознание с момента его самоидентификации.
Практическая значимость диссертационной работы заключается в возможности использования результатов исследования при чтении лекционного курса «История русской литературы XX века», спецсеминаров и спецкурсов, посвященных творчеству А. Толстого.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Эволюция идейно-эстетических воззрений А. Толстого в осмыслении
петровской эпохи, начавшаяся с малых жанровых форм - повестей, рассказов
«Первые террористы», «Наваждение», «День Петра», пьесы «На дыбе»,
осуществлялась в направлении преодоления эстетического соблазна
символистского толка (Д. Мережковский «Антихрист «Петр и Алексей»),
обозначившего конфликт Петра с народом в качестве стержневого,
осознанно направленного на разрушение традиционных устоев жизни.
Стремление А. Толстого со всей «духовной очевидностью» прозреть
эпические глубины конфликтов, отображенных в романе «Петр Первый»,
проявило себя и постижении диалектики хаоса как отличительной черты
смутного времени на Руси и метафизики созидательных устремлений,
направленных на учреждение устойчивого миропорядка, обретение
державносте.
2. Предполагая здоровое правосознание, духовную волю, приоритет
«долга» над «правом», способствуя перерождению расколотого,
индивидуалистического сознания в целостное, - эстетика державносте в
романе «Петр Первый» проявляет себя в моменте отображения эволюции
личностного начала Петра в сторону обретения державного правосознания, в
выявлении диалектики поступательного развития истории, зафиксированной
в образе времени, в динамике преодоления смуты путем энергии созидания, в
обозначении проблемы выбора исторического пути развития России.
3. В рамках историософской концепции романа «Петра Первый» проблема
противостояния двух цивилизаций - европейской и восточной - решается в традиционном для отечественной литературы ключе сюжетно-композиционных взаимодействий триединых начал «Бога-Царя-Народа», символизирующих в поэтике повествования соборный механизм мироустройства российской действительности. Образы Петра, Александра Меншикова, Алексея Бровкина, Александры Волковой, братьев Демидовых, с одной стороны, и образы бояр Буйносова, Милославского, Нарышкина, Шакловитого, с другой - по замыслу А. Толстого, составляют эмблему времени, в котором европейские нововведения налагались на многовековую православную культуру. В отличие от господствующей в культуре русского барокко эстетики «латинствующих», ниспровергающей ценности древнерусской культуры, эстетика державности как созидательный пафос, пронизывающая образ Петра, проявляет себя в идее имперского жизнеустроения.
Своеобразие художественного историзма трилогии «Хождение по мукам» определяется процессом осмысления А. Толстым метафизики русского бунта. Образ Емельяна Пугачева коррелирует в романе «» с идеей бессмысленности кровавых переустройств. Лексико-семантический строй концептов «хаос», «смерть», «конец», «бессмыслице), символизирующих состояние сознания русской интеллигенции в канун революции 1917 года (Телегин, Рощин, Бессонов, Сапожков, Акундин и др.), раскрывается в поэтике художественного повествования трилогии в рамках смыслового поля сюжетообразующего концепта «трагедия».
Динамика сюжетного построения композиционных частей трилогии «Хождение по мукам» («Сестры», «Восемнадцатый год», «Хмурое утро») определяется стратегией преодоления трагического начала (хаоса) путем обретения главными героями смысла жизни. Метафизика духовного восхождения Телегина, Рощина, сестер Булавиных проявлена в смещении смыслового акцента в изображении времени с образа революции на образ
Родины. Образ России становится главным в романе-эпопее. Отход от вульгарно-социологизированного подхода в оценке идейно-художественного замысла трилогии позволяет увидеть: каким образом в контексте отображения поиска героями своих жизненных путей происходит трансформация лсксико-ссмантического строя концептов «белые», «красные» - в содержательный смысл концептов «русский», «народный», «созидание».
6, Метафизика духовных перипетий героев трилогии А. Толстого
«Хождение по мукам» типологически роднит их с главными героями «Белой
гвардии» М. Булгакова, «Тихий Дон» М. Шолохова. Проблема
самоидентификации образов Телегина, Рощина, Кати, Даши внутренне, с
точки зрения их нравственно-психологического окраса, наделена в эпопее
мотивациями того типа героя, который вошел в русскую литературу под
названием «лишнего человека». Разрешение традиционной проблемы А.
толстой связывает в романе «Хождение по мукам» с обретением главными
героями чувства востребованности, призванности, что происходит под
влиянием сопричастности их духовных чаяний к чаяниям народа. В
результате чего героизм как осознание интеллигенцией своей собственной
исключительности перерождается в подвижничество.
7. В поэтике поздних повествований А. Толстого (драматической дилогии
«Иван Грозный», «Рассказах Ивана Сударева») эстетика державности являет
собой кульминационный момент идейно-творческого прозрения писателя,
направленного на осмысление духовно-нравственных основ
государственности российской, которые заключаются в осуществлении
общественного жизнеустроения, претворяемого волей сильного правителя и
волей народа.
Апробация результатов диссертационного исследования осуществлялась в ходе чтения лекционных курсов «История отечественной литературы», «История русской литературы XX века»; выступлений с докладами на региональных научных конференциях, посвященных
национальным аспектам развития российской культуры (Краснодар, 2003, 2004); публикации научных статей по теме диссертационной работы.
Структура диссертационного исследовании: работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Библиографического списка.
Своеобразие художественного историзма в романе А. Толстого «Петр Первый»: концепт «Русская земля» как феномен преображения
Огромное место в творческом наследии A.II. Толстого занимает история. Им написано много исторических произведений, начиная с повестей, рассказов, пьес - произведений малых жанровых форм до романов-эпопей. Обращаясь к истории, Толстой хотел найти ответы, поставленные перед ним современностью.
По свидетельству А, Алпатова, исследователя, посвятившего творчеству А. Толстого большое количество работ, писатель в своих произведениях часто совершая исторические экскурсы в прошлое. «Если речь идет о Крымском побережье, то автор говорит об «этой горячей земле, усеянной обломками древних городов и костями вымерших народов». Если из мглы петроградского летнего сада подымаются вороны, то автор немедленно вспоминает, что такие же вороны пугали некогда убийц императора Павла, Если на Лобное место на Красной плошади в Москве подымается солдат для выступления на митинге, то рассказ об этом сопровождается взволнованными воспоминаниями об истории Лобного места, этого «небольшого бугорка, много раз зараставшего лопухами и снова заливаемого кровью» (3, с 117).
Толстого влекут переломные исторические эпохи, решающие периоды истории русского народа, в которые обозначалась проблема выбора исторического пути развития России. В своей краткой автобиографии, написанной незадолго до смерти, Толстой писал: «Четыре эпохи влекут меня к изображению: эпоха Ивана Грозного, Петра, гражданской войны 1918-1920 годов и наша - сегодняшняя - небывалая по размаху и значительности. Но о ней - дело впереди. Чтобы понять тайну русского народа, его величие, нужно хорошо и глубоко узнать его прошлое: нашу историю, коренные узлы ее, трагические и творческие эпохи, в которых завязывался русский характер» (166, с. 90) Как видим, Толстой акцентирует внимание на особо значительных исторических эпохах, насыщенных грозными и величественными событиями, испытаниями для всего народа и для каждого человека в отдельности. Одной из них была эпоха, привлекавшая А. Толстого в течение долгого времени - эпоха Петра Великого, работу над историческим материалом о которой он начал в 1917 году, когда искал ответы на вопросы, поставленные временем. Эта работа в общей сложности она заняла больше двух десятилетий. Истоки ее восходят еще к 1917-1918 годам, когда были написаны три небольших его произведения - очерк «Первые террористы» и рассказы «Наваждение» и «День Петра». Это первые, самые ранние подступы писателя к изображению петровской эпохи. «Мало кому знакомый сейчас очерк «Первые террористы», затонувший, затерянный в малоизвестной московской газете «Вечерняя жизнь», содержит интересно рассказанный А. Толстым, на основании подлинных документов XVII века, случай о покушении на жизнь царя Петра». (8, с. 190). Царя хотели «извести» с помощью колдовского заговора, но по доносу виновные были схвачены, подвергнуты пыткам в Преображенском приказе и казнены. Очерк «Первые террористы» при всем том, что это была еще достаточно робкая попытка обработки подлинных историко-документальных материалов, все же должен рассматриваться как первый шаг по пути приближения писателя к интересовавшей его теме. Это первый, ранний этюд, эскиз художника к «Петру Первому». Но уже здесь чувствуется перевес точки зрения А. Толстого в сторону идеи державносте, так как он считает, что либерализм, отсутствие дисциплины подтачивают государство. А. Толстой вскрывает в этом очерке метафизику террора, потому что в основе державности лежит пресечение любых видов и проявлений терроризма. В. Розанов в своей статье «Психология терроризма» (1910) пишет, что «искать корни терроризма нужно подробно, научно, наконец философски и метафизически. В политике лежит только физический корень терроризма» А его метафизический корень находится к тому «святому» корню, который когда-то вызвал инквизицию, - это негодование «святых людей» на грех человеческий, и оба эти корня найдут как разветвления того древнего и вечного корня, который именуется «жертвою», началом «жертвенным в истории, в силу которого всегда и у всех народов тоскливо отыскивалась жертва под нож» (140, с. 550) В качестве примера В, Розанов приводит языческий обряд жертвоприношения - заклание барана, а державносте пресекает хаос языческих оргий. Этот обряд вызывает чувство «странное и страшное». Именно в нем Розанов усматривает метафизический корень террора. А. Толстой в своих произведениях, демонстрируя судьбу Петра, уверяет, что это символ эволюции государства от времен язычества к началу развития зрелой государственности. Так и Петр; начало - бурная молодость с бесчисленными оргиями и безумным, безудержным весельем, а затем постепенный отход от этого жизненного хаоса и поворот сознания к новому, мудрому миросозерцанию, к укреплению идеи державности. По этому же пути шел и сам А. Толстой в смысле осознания образа Петра и его великой цели.
Именно в год революции появилась повесть «День Петра», когда «тайна» русской государственности и русского народа стала насущным вопросом дня. В повести ощущается тревожная мысль писателя о судьбах родной страны, Россия находится на историческом переломе. Она резко, с болью и мрачной решимостью перестраивается Петром на новых основах. Толстой изображает страшную энергию Петра, переворачивающего старую Русь-Рассказ «День Петра» дает уже несколько иной поворот в разработке исторической темы. Автору теперь эпоха предстает не со стороны «частного» плана, а со стороны событий более крупного значения. То есть А, Толстой вводит в литературу понятие монументального реализма, грандиозности. Об этом он говорит в статье «Задачи литературы», подчеркивая, что монументальный реализм предполагает воплощение человека целиком в этом мире. «Я - весь в этом мире, я - это мир». (163, с. 221) Наиважнейшей задачей литературы он объявляет человековтворчество, методом - создание типа, пафосом - всечеловеческое счастье, верой - величие человека, (163, с. 221)
Метафизика державности и образ России в эпопее «Хождение по мукам»
Имя Пугачева вспоминают и другие толстовские герои: «Весь круг людей, где жила Катя, видел в революции окончательную гибель России и русской культуры, разгром всей жизни, мировую пугачевщину, сбывающийся Апокалипсис.» (172, с, 207) Не зря А. Толстой возвращается именно к эпохе пугачевского бунта, так как именно в то время состояние дворянского общества очень напоминало состояние интеллигенции в описываемых автором событиях. В этой связи необходимо вспомнить «Историю Пугачева» А, С. Пушкина, это документальное произведение, основанное на архивных материалах, Пушкин называет деятельность Пугачева «кровавым поприщем». А генерал Бибиков, направленный императрицей для подавления мятежа, сравнивает пугачевский бунт в письме к жене с пожаром, который занимается в разных местах, и потушить его невозможно. «Зло велико, преужаспо! Ух! дурно!» (134, с. 52) Л сам Пугачев при своем аресте сказал: «Богу было угодно наказать Россию через мое окаянство» (134, с. 80) Таким образом, особенность художественного историзма А. Толстого состоит в том, что он осознавал, что любой бунт, любая революция есть нарушение органики внутри страны, что через бунты Россия наказывается за свои грехи.
Обращение к историческому прошлому становится одним из важных моментов духовной эволюции Рощина, а в определенной — и Кати. Став народной учительницей, Катя начинает с «рассказов из русской истории, похожих на сказки». Перед детьми оживают события времен Рюрика, Синеуса и Трувора. Затем следует поворот сюжета к Рощину, находящемуся в госпитале. Глядя на простых людей, которые лежат рядом с ним на больничных койках, Ропщи начинает понимать, что «их спокойствие вековое, тяжелорукое, тяжелоногое, многодумное - выдержало пять столетий, а уж, господи, чего только не было.-. Странная и особенная история русского народа, русского государства. Огромные и неоформленные идеи бродят в нем из столетия в столетие, идеи мирового величия и правдивой жизни» (172, с. 219) Именно эти идеи, вынашивающиеся в течение веков, получают, наконец, реализацию, а не чьи-то книжные скороспелые теории, как думал еще недавно Рощин. Таким образом, понятие державноети раскрывается через образ государства русского, своеобразие которого строится на идеях величия и правды, Различные формы обращения А. Толстого к опыту истории характеризуют специфические особенности художественного мышления писателя. История в трилогии образует эстетически активный фон, сопровождающий основное действие и непосредственно врастающий в обстоятельства действия. История для А, Толстого - это не последовательная совокупность событий, но их глубоко закономерная связь, в которой выражается духовно-нравственный и историко-культурный опыт нации. История - не столько события, сколько разворачивающийся во времени замысел вечности. Субстанция времени воплощается автором в образе Святой Руси имплицитно- Историческое событие для писателя результат творчества парода, принимающий как материальные, так и духовные формы (этические воззрения, особенности национальною характера, формы взаимосвязей между людьми в обществе)» В представлении А. Толстого искусство по своей гносеологической природе родственно истории - и как живому процессу развития общества и как науке о нем. «Каждый писатель - конденсатор времени. Мы, живущие мгновение на земле, хотим как можно дольше продлить это мгновение, развернуть его в перспективу пережитого, - это наша память. Память 121 останавливает время, создает историю. Искусство выполняет работу памяти: оно выбирает из потока времени наиболее яркое, волнующее, значительное и запечатлевает его в кристаллах книг. Но искусство идет дальше. Оно стремится развернуть перспективу не только позади, но и впереди жизни, силится увлечь в будущее» (169, с. 563-564). Воспроизводя жизнь с позиций определенного эстетического идеала, искусство как бы становится продолжением истории, пунктирным обозначением путей ее возможного движения в будущее. Таким образом, эстетика заключается в воссоединении прошлого с будущим. Весь роман подчинен выполнению этой функции. В области научного изучения наследия А. Толстого сделано явно недостаточно: основной период, связанный с разработкой архивов, исследованием периодики, текстологическими изысканиями и т.д., надает на конец 40-х годов (работы И. Векслера, 1948 г.) - середину 60-х годов (монографии В. Щербины, 1956 г., ГО. Крести некого, 1960 г., Л. Поляк, 1964 г.) «Русский народ, Россия - такова основная тема творчества Толстого. Разгадка русского характера во всем его многообразии, богатстве оттенков, широта жизнеощущения - вот что особенно занимало пытливую мысль писателя-патриота» (128, с. 138) «Телесная, плотская вещественность ощущений, чувственное, почти языческое обожание жизни, преобладание жизнелюбивых тонов даже в мрачных картинах, исполненное энергии и надежды обращение в стихию русского характера, к родине, отчизне на решающих поворотах и революционных переломах ее судьбы - вот, пожалуй, первые различимые и признаки художественного жанра, в который ведет нас писатель. Такой мир вспоен широтой и многообразием восприятия действительности. Он не может возникнуть вне острого чувства родной природы, родного языка, без чуткого ощущения изменчивой и текучей подвижности форм народного бытия, видоизменений и превращений жизнеустройства, психологии, самосознания и культуры нации и ее государственности в потоке лет, в движении истории. Такое искусство невозможно без глубоких связей с народной жизнью. Чтобы иметь органический настрой на восприятие этих процессов, чутко подмечать и улавливать их, нужен талант особого свойства, такой художественный историзм, когда патриотическое чувство образует одну из самых отзывчивых струн в душевных состояниях и миросозерцании художника. Чувство родины при этом составляет особенность писательского таланта» (122, с. 23-32)
Генеральной идеей, которая больше всего волнует А. Толстого в «Хождении по мукам» является проблема хаоса, разложения, дисгармонии с одной стороны, и порядка, системы, общественной целесообразности - с другой. Или точнее: русское общество, русский человек и проблема государственности. То есть, хаосом в романе являегся то, что разрушает государственность, державність. Сквозная, сюжетообразующая проблема эпопеи «личность - судьба народа, родины» находит у А. Толстого своеобразное воплощение в форме проблемы «личность - государство».
Проблема духовной самоидентификации героев трилогии
Возникают вопросы: какие изменения в самой структуре характера производят радикальные общественные перемены? Как меняется взаимоотношение личности и окружающей ее социальной среды? Наиболее полное выражение эти проблемы находят в образе Вадима Рощина, в эволюции героя от одного политического полюса к другому. Рассмотрение эстетических принципов изображения характера поможет осветить некоторые стороны таких важных проблем, как личность и история.
Поиски героев своего места в жизни, в истории определяют содержание и основные конфликты «Восемнадцатого года».
В «Восемнадцатом годе» размышления Рощина о своей судьбе неотрывно связаны с его раздумьями о судьбах родины, государства. Без надрыва, спокойно и твердо становится на путь революции, на путь народа Телегин. Не сразу, подхваченная вихрем событий, находит свой путь Катя.
Доминирующим началом в творчестве Толстого можно с полным правом считать глубокий интерес художника и исследователя к русскому национальному характеру. Когда М. Горький говорил о «русском таланте» А. Толстого, он имел в виду, прежде всего то, что писатель посвятил свое творчество всестороннему, монументальному изображению Родины, связывая это широкое понятие с образом русского человека.
А. Толстому всегда были дороги два понятия - русский человек и Россия. К созданию художественно значимого образа русского человека Толстой шел путями длительных поисков, всегда, однако, находя здоровое, крепкое, национальное начало даже в той среде, которую он заклеймил в повестях «Заволжье» (вспомним, что наряду с Мишукой Налымовым и другими типами «дворян-последышей», отмеченных всеми чертами социального и морального разложения, в этих повестях были и светлые человечные образы замечательных толстовских женщин, трудовых крестьян й др.) Задумав свою эпопею как повествование о судьбах русского народа, Толстой решающее значение придает людям, характерам, он лепит их с большой любовью, с исторической и психологической достоверностью. Основные герои трилогии не только сопричастны, но и соотнесены с историей (по-разному в каждой части трилогии). Движение их характеров не только определяется движением времени, но их судьбы, их жизненные пути целиком зависят от судеб народа. В этой соотнесенности героя и народа, судьбы человека и судьбы народа, в неотделимости личного счастья от счастья народного и заключается суть эпичности трилогии.
В найденных связях с народом - источник счастья Телегина и Даши, Рощина и Кати - таков итог трилогии «Хождение по мукам». Продолжая традиции Льва Толстого, Алексей Толстой каждого из героев как бы проверяет, испытывает его отношением к народу, степенью близости к народным массам.
В начале «Восемнадцатого года» позиция Рощина по отношению к народу ясна и определенна. Это четко поясняется автором в беседе Вадима Петровича с солдатом Алексеем Красильниковьш. «Вы народу нашего не знаете, - говорит Красильников, - «С народом все равно не справитесь. Вы все равно как иностранцы, буржуи» (172, с. 20) Много еще впереди предстоит пережить душевных мук Рощину, чтобы обрести наконец себя прежде всего в связи с Россией, с народом, пересмотреть свое отношение к истории, к прошлому, «Ему казалось - тело России разламывается на тысячи кусков. Единый свод, прикрывавший империю, разбит вдребезги. Народ становится стадом. История, великое прошлое, исчезает, как туманные завесы декоралии. Обнажается голая, выжженная пустыня - могилы, могилы... Конец России» (172, с. 28)
Связь с пародом выводит героев-интеллигептов из узкого камерного мирка, из петербургской уютной квартиры, из московских гостиных, в которых ораторствуют знаменитости, восхищая литературных «дам», на просторы большого мира, на дороги новой истории.
И, с другой стороны, народу - творцу истории - и передовой интеллигенции, перешедшей на сторону народа, противопоставлены в трилогии те, кто пытается задержать ее движение, ее революционный, поступательный ход.
По мере развертывания действия в трилогии, расширения ее диапазона в роман-эпопею вводится все большее количество персонажей из народа. Это и отдельные его представители - Рублев, Чугай, партизан Пьявка, Шарыгин, Латугин, шахтер Иван Гора, крестьянин-труженик Семен Красильников, Анисья Назарова, Агриппина, это и безымянные народные герои, участники массовых сцен и эпизодов, самой яркой чертой которых является «человеческая красота», красота «русского характера». И в каждой из частей автор не раз подчеркивает отдаленность интеллигенции от народа. Так, опять же в первой главе «Хмурого утра» А. Толстой приводит рассуждения Сергея Сергеевича Сапожкова о русском народе: «Утверждаю: нашего народа мы не знаем и никогда не знали... Иван Бунин пишет, что это - дикий зверь, а Мережковский, что это - хам, да еще грядущий,..» (172, с. 22) Точка зрения же А. Толстого определенно выражена в «Рассказах Ивана Сударева», а именно в рассказе «Русский характер», где писатель прославляет силу духа русского человека, его преданность. «Да, вот они русские характеры! Кажется, їфост человек, а придет суровая бела, в большом или в малом, и поднимается в нем великая сила - человеческая красота...»(180)
Но, чем дальше развиваются события в трилогии, тем органичнее становятся взаимосвязи основных четырех героев-интеллигентов с героями из народа. Сюжетная линия Рублева в первой части почти изолирована и соприкасается только с биографией Телегина. А в «Хмуром утре» Телегин укоряет сам себя за некоторую невнимательность по отношению к простым людям, например, к той же несчастной Анисье Назаровой, потерявшей все, даже своих малолетних детей. «Да, неважный ты командир, Иван Ильич... Серый человек... Тот хорош командир, кто при самых тяжелых обстоятельствах держит в памяти душу каждого бойца, доверенного тебе...» (172, с. 24)) Эта мысль очень важна и должна истолковываться гораздо шире и многоплановое, поскольку проявление внимание к каждому члену общества есть основной элемент державносте. И далее Телегин с трепетом и со всей ответственностью относится к поручению командования, назначению его командиром батареи, когда «двенадцать человек вверили ему свою жизнь» (172, с. 35)
Во второй и третьей частях судьбы и братьев Красильниковых, и моряков, и партизан вплетаются в жизненные коллизии сестер и их близких.
От книги к книге, в зависимости от конкретного этапа истории, от эволюции мировоззрения автора все более настойчиво подчеркивается писателем растущая активность народных масс.
Писатель всесторонне исследует личность своего героя, его общественный облик, его судьбу в зависимости от поворотов истории. Он изображает не безвольного человека, которого судьба бросает из стороны в сторону. Его герой, как правило, человек активный, сильный своей нравственной чистотой и духовной цельностью.
Апофеоз державности в содержательной структуре поздних повествований («Рассказы Ивана Сударева»)
Важным этапом в судьбе Рощипа явился Ькатеринославский период его жизни, непосредственно-практическая работа по разработке и осуществлению плана вооруженного восстания в городе, занятом Петлюрой.
И это уже не внешнее исполнение обязанностей военспеца! Вадим Пеірович убедился: в кем заинтересованы, в нем нуждаются, без него не могут обойтись, наконец, ему — верят. Поверил Чугай, но еще больше поверила Маруся, девушка совсем из другого и некогда далекого мира. Но в самой ее доверчивости, открытости, естественной простоте и жизнелюбии Рощин не мог не почувствовать созвучия и своим собственным представлениям о жизненных ценностях. Именно в этой рабочей семье ему «было неожиданно хорошо и покойно, и лишь простые, обыденные мысли бродили в голове его» (172, с. 173) Рассказывая Вадиму Петровичу о том, как она убеждала своих не в меру бдительных товарищей, сомневающихся в его честности, она заявляет: «Уж лучше я ошибусь, чем про каждого думаю, что - гад, С кем, говорю, вы революцию будете делать, если кругом одни гада? А ведь мы - всемирную делаем... Революция, говорю, - это особенная сила». (172, с. 174)Для Маруси пролетарская революция настолько естественна в своей общечеловеческой сущности, что девушка как бы заранее убеждена в таком же понимании со стороны Рощина: «Может он свой классишко паршивый променять на всемирную? Может... И он сознательно приходит к нам - драться за наше рабочее дело. Угрюмым надо быть, если не верить в это,.. Ну! Я многих убедила», - заканчивает она свой рассказ о споре с товарищами. Это не может не подействовать на Рощина- «За много, мною лет, - признается он собеседнице, - я не чувствовал себя таким пригодным для хорошего дела,. вот что я сейчас думаю: с первым отрядом для занятия моста-пойду к...» (172, с. 175)
Так уже реально, начинается соединение судьбы героя с революционно-преобразующим потоком истории. В следующей после только что приведенной сцене устанавливается по-настоящему взаимопонимание между бывшим офицером и рабочими:
« - Товарищи, - сказал он, нахмуриваясь. - Нсли мы спокойно сделаем это дело, - будет удача и дальше. От нас сейчас зависит успех всего восстания. (Те, кто сидел на земле, поднялись подошли). Еще раз повторяю - хитрости тут большой нет, главное - быстрота и спокойствие. Этого враг боится больше всего, - не оружия, а самого человека... Вот если у тебя... - Он взглянул снизу вверх на юношу с оголенной сильной шеей. - Если у тебя, товарищ... - Ему неудержимо захотелось, и он положил руку ему на плечо, коснулся его теплой шеи. - Если у тебя под сердием холодок, так ведь и у врага тоже под сердцем холодок... Значит, кто прямее, - тот и взял». (172, с. 178) В этом содержится метафизика революции-не в оружии, а в человеке.
Интересно сопоставить этот эпизод с похожей ситуацией, происходящей на другом участке фронта - выступлением Телегина перед подчиненными. И хотя Иван Ильич произносит более правильные и более точные слова, слова о преданности революции, о мужестве и долге, один из бойцов, Латугин, замечает: «... Ты, товарищ Телегин, нам не то сказал, - вокруг да около, а не самую суть» (172, с-193)
Строго говоря, «не самую суть» сказал в своем командирском напутствии перед боевой операцией и Вадим Рощин. 1ем пе менее рабочий парень Сашко, переиначив на свой лад слова командира, поддержал его: «А ведь верно ты говоришь, - кто кого надует... они дураки, а мы умнее... Мы-то знаем, за что помирать...» (172, с. 178) Но и смерть, с которой придется столкнуться Рощину (при вынужденном отступлении из Екатеринослава погибнет Маруся), будет позднее восприниматься им не как господство безнадежности, а как своеобразная форма утверждения поступательного и потому бессмертного жизненного процесса, «как вскрик уходящего оставшимся: любите жизнь, возьмите ее со всею страстью, сделайте из нее счастье!..» (172, с. 183)
Пока же, осмысляя собственное поведение в только что закончившемся сражении за Екатеринослав, Вадим Петрович делает вывод: «День прожит честно». Правда, тут же возникает сомнение: «Не совсем, пожалуй...» Перед героем оживает один эпизод недавнего боя, как бы подкрепляющий появившееся сомнение: «Зачем ударил того в висок? - ведь человек сдался...» Немедленно, однако, воскресает в памяти картина, опровергающая последнее чувство и укрепляющая первое - чувство удовлетворения: «И тут же - убитый - капитан Веденяпин, карьеристик, с кариозными зубами и мокрым ртом, как куриная гузка, сложенным, будто для поцелуя в афедрон командующему армией, генералу Эверту, сидяп ему за преферансом... Ну, и черт с ним, правильно ударил...» (172, с. 184) Ударил Вадим Петрович, в сущности, по той силе внутри формировавших его обстоятельств, которая объективно оказалась враждебной личной самоценности героя, его стремлению отстоять естественно-человеческие ценности мира. В финале трилогии он скажет Кате: «Сейчас, когда на конце мушки я узнаю знакомые лица, я понимаю - в какую черную опустошенную душу я посылаю пулю...» (172, с, 290) Нельзя не отметить, что писатель воспроизводит характер Рощина в постоянном единстве его духовной и практической деятельности. Что придает ему наибольшую степень художественной убедительности. Такой «принцип изображения человеческого характера в диалектической соотнесенности с окружающими обстоятельствами придает общезначимое содержание эпизоду, казалось бы, частному, локальному, что называется, «проходному» (156, с. 98). Речь идет о пребывании Рощина на излечении в харьковском госпитале. Именно здесь приходит к герою осознание важности революционного переустройства русской государственности» В результате патриотическое чувство русского интеллигента становится для него непосредственной формой практического осуществления осознанной необходимости: 198 «Однажды главный врач принес ему московские газеты. Вадим Петрович прочел их совсем иными глазами - не так7 как бывало, заранее злобно издеваясь... Русская революция перекидывалась в Венгрию, в Германию, в Италию. Газетные строки были насыщены дерзостью, уверенностью, оптимизмом. Россия, раздавленная войной, раздираемая междоусобицей, заранее поделенная между великими державами, берет руководство мировой политикой. Становится грозной силой... Осуществляются небывалые и дерзкие начинания, которые смущают европейский мир, и Европа со страхом и негодованием вглядывается в это восточное чудище, и слабое, и могучее, и нищее, и неизмеримо богатое, рождающее из темных недр своих целые зарева всечеловеческих идей и замыслов... Россия, именно Россия, избирает новый, никем никогда не пробованный путь, и с первых же шагов слышна ее поступь по миру... Понятно, - заключает А. Толстой описание раздумий своего героя, - что с такими мыслями Вадиму Петровичу было все равно - какие там грязные ручьи за окнами гонят по улице мартовский снег и бредет угрюмый и недовольный советский служащий с мешком для продуктов и жестянкой для керосина за спиной в раскисших башмаках - заседать в одной из бесчисленных коллегий; было все равно - какой глотать суп, с какими рыбными глазками. Ему не терпелось - поскорее начать подсоблять вокруг этого дела» (172, с, 220)
И тол ько практика, участие в борьбе привели Ропщна к окончательному выбору между двумя борющимися сторонами. Тогда в его сознании слились воедино два неразрывных понятия - Революция и Родина, и он с гордостью, как выстраданное, говорил Кате: «Мир будет нами перестраиваться для добра,.. И это - на моей родине, и это-Россия...» (172, с. 298) Таким образом, Рощин постиг метафизику революции через понятия добра и любви. Теперь Рощин с идеалами старой Руси - с идеалами добра и любви - шел в новую жизнь и революцию. В этом диалектический взгляд самого А. Толстого.
