Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Творчество Ф.М. Достоевского и отношение к сновидениям во второй половине XIX века 30
1.1. Сны и сновидения в жизни и в издательской деятельности Ф.М. Достоевского 30
1. 2. Сновидения в творчестве Ф.М. Достоевского в научном контексте второй половины XIX века 50
1.3. Сновидения в творчестве Ф.М. Достоевского в контексте христианских традиций 65
1.4. Сновидения в творчестве Ф.М. Достоевского в контексте народных верований 90
Глава 2. Роль сновидений в литературном творчестве Ф.М.Достоевского 98
2.1. «Фантастический реализм» сновидений в творчестве Ф.М. Достоевского 98
2. 2. Отражение в творчестве Ф.М. Достоевского мотива «жизнь - сон» 106
2. 3. Отражение в творчестве Ф.М. Достоевского ф мотива «сон - смерть» 118
2. 4. Двойничество героев Ф.М. Достоевского как отражение двоемирия романного пространства 126
2. 5. Влияние сновидений на организацию пространственно-временных отношений в произведениях Ф.М. Достоевского 142
Заключение 155
Список использованной литературы 159
- Сны и сновидения в жизни и в издательской деятельности Ф.М. Достоевского
- Сновидения в творчестве Ф.М. Достоевского в научном контексте второй половины XIX века
- «Фантастический реализм» сновидений в творчестве Ф.М. Достоевского
- Отражение в творчестве Ф.М. Достоевского мотива «жизнь - сон»
Введение к работе
«Али есть такой закон природы, который не знаем мы и который кричит в нас. Сон»
Ф.М. Достоевский .
Пожалуй, во всей европейской литературе нет писателя, в творчестве которого сны играли бы такую большую роль, как у Достоевского. В результате проявления скрытого стимула или чувства, - проявления, наступившего под влиянием сна, герои его романов делают главные шаги
'ж
или важнейшие открытия: Ипполит решается на самоубийство, Раскольников идет к Соне, Мышкин «прозревает» страдания Настасьи Филипповны и так далее.
Такое внимание писателя к снам не случайно. Сны для Достоевского это прежде всего возможность познания и провидения, потому что они, по замечанию A.M. Ремизова, «<...> не только сегодняшнее - обрывки дневных впечатлений, недосказанное, недодуманное; в снах и вчерашнее -засевшие неизгладимо события жизни <...>; в снах и завтрашнее - что в непрерывном изначальном потоке жизни отмечается как будущее <...>» .
Следует заметить, что сновидения являются важнейшим элементом художественного мира не только Ф.М. Достоевского, но и всей русской литературы, особенно в послепушкинский период. Обращение Достоевского к изображению подобных состояний, к художественному воссозданию снов - явление вполне закономерное в его творческой системе. Оно вытекает из стремления писателя к психологической правдивости повествования.
1 Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. - М., 1970. - С. 530. (Серия «Литературные
памятники».)
2 Ремизов AM. Огонь вещей. Сны и предсонья: Гоголь, Пушкин, Лермонтов, Тургенев,
Достоевский. - Париж, 1954. - С. 128.
4 Использование сновидения в качестве художественного приема
насчитывает не одно тысячелетие. Интерес к этому явлению, до сих пор во
многом загадочному, запечатлен в древнейших образцах мировой
литературы. При всем том, однако, всерьез опереться в этом отношении на
предшествующую поэтическую традицию Ф.М. Достоевский мог только в
одном единственном случае, а именно на традицию пушкинскую. Все, что
принадлежало допушкинской литературе, да и многое возникшее в этом
плане после А.С. Пушкина, не соответствовало в должной мере основной
установке писателя на психологическую истинность изображаемого.
Конечно, в русской литературе до Пушкина уже существовала традиция использования сна в качестве художественного приема, но функциональность этого использования была довольно узкой: сновидения, как правило, выступали в качестве предупреждений и предвещаний, ниспосланных свыше. Таковы «смутный сон» Святослава («Слово о полку Игореве»), «библейские видения» протопопа Аввакума («Житие протопопа Аввакума, им самим написанное»). Романтики возродили сюжетное сновидение с его ориентацией на внутреннее, субъективное в противовес внешнему, объективному. Сон стал играть роль своеобразного моста между душевным микрокосмом и макрокосмом идеального, трансцедентного бытия. Но вместе с тем романтиков интересовала не столько психологическая достоверность описания сновидения, сколько степень воздействия его на читателя главным образом путем совпадения сновидческих и реальных событий. Это порождало атмосферу таинственного, наводило на мысль о фатальности судьбы.
Интерес к психологии сновидения, стремление к ее правдивому воспроизведению средствами художественного слова возникает вместе с формированием реализма как творческого метода. Честь открытия этой сферы психической деятельности человека как объекта художественного изображения в литературе - по крайней мере в русской литературе -принадлежит А.С. Пушкину. Как отмечал A.M. Ремизов, «редкое
[»
произведение русской литературы обходится без сна» . К приему
О* сновидения прибегали почти все крупные русские писатели: А.С. Пушкин,
Н.В. Гоголь, М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев, А.И. Гончаров, Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой и другие литераторы. Но, пожалуй, лишь в творчестве Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого сновидения достигли наивысшей внутренней целостности, скрепленные единой эмоциональной тональностью, и наивысшей внешней целостности, являясь узлами сюжета и предопределяя судьбы героев. И у того, и у другого, как отмечает М.И. Воропанова4, находят воплощение сюжетные сновидения, корни
которых можно обнаружить в творчестве А.С. Пушкина.
В частности, как считает эта исследовательница, у Пушкина можно встретить три сюжетных сновидения, от которых расходятся три линии разработки и использования этих мотивов в последующей русской литературе. Это сон Татьяны из романа «Евгений Онегин», сон Германна из повести «Пиковая дама» и сон Гринева из повести «Капитанская дочка». Для последнего более, чем для других перечисленных снов характерна психологическая достоверность, проявляющаяся, в том числе в краткости, смешении яви и фантазии в момент засыпания, резкая смена картин и образов, облегчение в момент пробуждения. Все эти психологические особенности можно обнаружить и в сновидениях литературных героев Ф.М. Достоевского.
В художественных произведениях Ф.М; Достоевского можно обнаружить большое количество снов, которые выполняют различные художественные задачи. В романах писателя встречаются сны-предчувствия, сны-воспоминания, сны-разоблачения и «философские» сны. Попытки классификации этих сновидений немногочисленны. Особенно четко они выражены у двух исследователей. Первая
,щ 3 Ремизов A.M. Указ. соч. - С. 129.
^ 4 Воропанова М.И. Идейно-художественная структура и функция сюжетных сновидений в
реалистическом романе эпопейного типа // Типология и взаимосвязи в русской и зарубежной литературе.
- Красноярск, 1979. - Вып 4. - С. 89-110.
і*
классификация встречается у Г.К. Щенникова в работе «Художественное
\* мышление Ф.М. Достоевского»5. В частности, исследователь говорит о
том, что у писателя можно выделить два варианта картины сна: «первый вариант: общая картина сна «чудовищная», но сами образы и их детали поражают исключительным правдоподобием. Второй вариант: во сне происходят сказочные превращения образов, всевозможные нелепости, сон хаотичен, но в общем хаосе ощущается какая-то мысль действительная, реальная, принадлежащая к «настоящей жизни»6. Вместе с тем Г.К. Щенников замечает, что в произведениях Достоевского преобладают сновидения, представляющие собой цельную и ясную картину (хотя и «чудовищную»).
Классификацию с точки зрения функциональности сновидений можно найти на страницах исследования Р.Г. Назирова «Творческие принципы Ф.М. Достоевского» . Автор этой работы выделяет две разновидности снов в произведениях Достоевского:
1) иллюстративно-психологические, которые содержат
характеристику души человека;
^
2) сюжетные, которые содержат эту характеристику, но она «не
является главной целью картины»8. Такие сны напоминают вставные
новеллы и отличаются повествовательным характером и обилием массовых
сцен. Они движут сюжеты Достоевского и раскрывают внутреннюю драму
героев. Эти сны «не предсказывают события сюжета, а сами являются
событиями, либо тормозя действие, ибо стремительно толкая его»9.
Кроме этого, Р.Г. Назиров выделяет следующие функции сновидений:
введение прошлого и будущего в актуальный момент;
сюжетообразующая функция («кризисная вариация сна»);
5 Щенников Г.К Художественное мышление Ф.М. Достоевского. - Свердловск, 1978.
,^ 6 Там же. - С. 129.
^ 7 Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. - М., 1982.
1 Там же. - С. 145.
9 Там же. - С. 146.
7 3) раскрытие подсознательных сторон психики (самопознание
героя)10.
Приведенные классификации группируют сновидения в
художественных произведениях Ф.М. Достоевского, учитывая прежде
всего их психологические задачи. Если же классифицировать сновидения
героев с функционально-тематической точки зрения, то классификация
может выглядеть следующим образом.
1) Воплощение «кризисной вариации сна»11:
а) тема «прозрения»:
сон г-на Голядкина-старшего («Двойник»),
сон Раскольникова на каторге («Преступление и наказание»),
сон Вельчанинова («Вечный муж»),
сон Алеши Карамазова о Кане Галилейской («Братья Карамазовы»);
б) тема «золотого века»:
сон Раскольникова на каторге («Преступление и наказание»),
сон Ставрогина о «золотом веке» («Бесы»),
сон Версилова («Подросток»),
сон «смешного человека» («Сон смешного человека»);
в) тематические «триады» :
«триада» снов Раскольникова («Преступление и наказание»),
«триада» снов Свидригайлова («Преступление и наказание»),
«триада» снов Ипполита Терентьева («Идиот»).
2) «Философские» сны:
а) собственно «философские» сны:
сны Ипполита Терентьева о безжалостной природе («Идиот»),
сон Ивана Карамазова о черте («Братья Карамазовы»);
б) космогонические сны:
10Там же.-С. 115.
11 По большому счету почти все сны у Достоевского можно отнести к этой категории, так как
сны в произведениях писателя по преимуществу приводят героя к перерождению и прозрению.
12 Термин Л.П. Гроссмана. Подробнее см.: Гроссман Л.П. Достоевский - художник // Творчество
Достоевского. - М., 1959. - С. 350.
сон Ордынова («Хозяйка»),
сон Алеши Карамазова о Кане Галилейской («Братья Карамазовы»).
3) Пророческие сны:
сны Мышкина («Идиот»),
сон Нефедевича («Слабое сердце»),
сны Лебядкиной («Бесы»),
сны Шатова («Бесы»),
сны Степана Трофимовича Верховенского («Бесы»).
4) Сны-ретроспекции:
сон Ордынова («Хозяйка»),
сон г-на Прохарчина («Господин Прохарчин»),
сон Раскольникова о лошади («Преступление и наказание»),
первый сон Подростка («Подросток»).
У Ф.М. Достоевского никогда не бывает снов ради снов, они всегда опосредованы сюжетом или психологической необходимостью. Причины сновидений для писателя важны не меньше, чем сами сновидения. В них он ищет путь к самопознанию личности. «Сны, — отмечал Достоевский в рассказе «Сон смешного человека», - как известно, чрезвычайно странная вещь: одно предстает с ужасающей ясностью, с ювелирски-мелочною отделкой подробностей, а через другое перескакиваешь как бы не замечая вовсе, например, через пространство и время. Сны, кажется, стремит не рассудок, а желание, не голова, а сердце, а между тем; какие хитрейшие вещи проделывает иногда мой рассудок во сне! Между тем с ним происходят во сне вещи совсем непостижимые» (25; 108) . Здесь «желание» и «сердце», как отметил Р.Г. Назиров, - синонимы подсознания, то есть подавленных или намеренно забытых разумом мыслей, чувств и стремлений этического характера, ибо у Достоевского «подсознание — это,
Здесь и далее цитаты приводятся по изданию: Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч.: В 30 т. - Л., 1972-1990. Первой цифрой обозначается номер тома, второй - номер страницы.
как правило, тюрьма для угрызений совести. В сновидениях его героев из
этой тюрьмы вызывают совесть и страх»14.
Сны у Достоевского зачастую отличаются сложной и многозначной символикой. Эта сложность оттого, что они выражают не только состояние героя, но и авторскую тенденцию. Писатель часто торопится подчеркнуть в картине сна такую мысль, которую сам герой еще не осознал. В целом же сновидения у героев Достоевского служат не тому, чтобы затемнить, скрыть, представить в безобидной форме тайные желания человека, а скорее, наоборот, проявлению скрытого. Основная функция символики снов в произведениях романиста - познание.
Прежде чем непосредственно приступить к теме, объявленной в заголовке данной работы, хотелось бы уточнить термины, без которых невозможно будет обойтись в дальнейшем. Основными терминами исследования являются «сон» и «сновидение». В обиходном употреблении два этих слова часто смешиваются, между ними не проводится четкой грани. Часто понятием «сон» мы подменяем термин «сновидение». Но с научной точки зрения такое замещение недопустимо. Сон - это «наступающее через определенные промежутки физиологическое состояние покоя и отдыха»15, тогда как сновидение - это «образы, возникающие во время сна»16. Таким образом, главным составляющим в определении понятия «сон» является процесс, а в понятии «сновидение» -образ.
Во времена Ф.М. Достоевского еще не было разведения понятий «сон» и «сновидение». Смешение их существовало вплоть до 1915 года, до выхода в свет книги М.И. Сизова «Сон» в популярной серии «Знание для всех»17. Автор этой книги вслед за исследователями, современными
14 Назаров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. - М., 1982. - С. 150.
15 Большой энциклопедический словарь / Главн. ред. AM. Прохоров. - М., 1997. - С. 1234.
16 Там же.-С. 1223.
17 Сизов М.И. Сон // Знание для всех. - 1915. - № 10.
1«
Ф.М. Достоевскому, такими как И.М. Сеченов, К.Д. Кавелин, А. Мори и другие, дает определение сна через противопоставление его бодрствованию. А бодрствование в свою очередь характеризует как «такое состояние животного или растения, когда оно находится во взаимодействии с окружающей средой» . Поэтому «во сне происходит та же смена представлений и образов, как и в бодрствующем состоянии, но их чередование носит калейдоскопический и беспорядочный характер» . Но М.И. Сизов в своей работе идет дальше исследователей, ранее затрагивавших данный вопрос, в частности К.Д. Кавелина и А. Мори, и разграничивает понятия «сон» и «сновидение», определяя сновидения как «явления, сопутствующие сну, и, кроме того, в отличие от сна, носящие определенный психический, но не чисто биологический характер» . И далее: «Сновидения — чисто психические явления сна...» .
Во времена же Ф.М. Достоевского большинство исследователей считало необходимым рассматривать сон и сновидения вместе, даже присоединяя к ним еще и сноподобные явления, например, галлюцинации, видения, грезы и т. п23.
Сам Ф.М. Достоевский ни в жизни, ни на страницах своих произведений не проводит разграничения между сном и сновидением. Вспомним хотя бы его «Петербургские сновидения в стихах и прозе», где, вынося в заголовок фельетона слово «сновидения», писатель далее пользуется исключительно словом «видение», тем самым смежая эти понятия: «И вот с тех пор, с того самого видения (я называю мое ощущение на Неве видением) <...>» (19; 69). В другом произведении находим следующие строки: «Мечта скверная, мечта ужасная, и - слава
к*
18 См.: Сеченов И. Рефлексы головного мозга // Медицинский вестник. - 1863. - № 47; № 48. - С.
493- 512; Кавелин К.Д. Задачи психологии // Вестник Европы. - 1872. - Кн. 2 (Февраль). - С. 480-560;
Мори А. Сон и сновидения: Психологические исследования и наблюдения / Пер. А.М. Пальховского. -
М., 1867.
19 Сизов М.И. Указ. соч. - С. 4.
20 Там же.-С. И.
21 Там же. - С. 4.
22 Там же.-С. 11.
23 См.: Кавелин К.Д. Указ. соч.
(*?
богу, что это только лишь сон!» (21; 95). Здесь ярко прослеживается такая особенность повествования, как неразличение материального, в данном случае сна как физиологического процесса, и идеального (видения, мечты). Это неразличение вытекает из смешения сна и бодрствования самим писателем в реальной жизни, о чем будет сказано ниже.
Неразграничение Ф.М. Достоевским в своих произведениях сна и яви вполне согласуется с научной концепцией того времени, а мы знаем, что писатель всегда старался обосновать поступки своих героев психологическим правдоподобием24. В исследовании К.Д. Кавелина есть следующее определение сна: «Сон - явление на рубеже психического и материального элементов, в котором эти элементы непосредственно между собой соприкасаются»25. Как видно из этого определения, психическое (идеальное) и физиологическое (материальное) здесь не разграничиваются.
Охарактеризовав сон и сновидение с точки зрения различной природы происхождения (физиологической и психологической), не следует, тем не менее, проводить принципиального разграничения между ними. Тем более, что сам Ф.М. Достоевский не делал этого разграничения. Ведь невозможно, цитируя писателя, заменять слово «сон», употребленное им в значении «сновидение», на другое, что было бы необходимо сделать с точки зрения научного подхода.
Хотя почти все сны, введенные Ф.М. Достоевским в структуру своих произведений, неоднократно комментированы в их- конкретной единичности как в связи с характером и судьбой персонажей, которым они принадлежат, так и с точки зрения выполняемой ими идейной функции, единой обобщающей типологизирующей работы, посвященной этой проблеме, до сих пор нет.
ч»
24 См.: Чиж В. Ч. Достоевский как психопатолог. - М., 1885.
25 Кавелин К.Д. Указ. соч. - С. 499.
В своей диссертации, анализируя сновидения в произведениях Ф.М. Достоевского, Ж.И. Степаньянц26 делит исследования, в той или иной мере затрагивающие сновидения, на две группы: к первой группе она относит психоаналитические интерпретации сна, ко второй - такие исследования сновидений, в которых они анализируются через призму поэтики, «как один из приемов реализации идейно-художественной заданности произведений» . Степаньянц очень подробно останавливается на обзоре работ, созданных в рамках двух этих направлений. Такой подход к анализу критической литературы о Достоевском является не совсем полным, так как в нем не нашлось места, например, исследовательским работам дореволюционных авторов. Наиболее корректным представляется повременной анализ работ, потому что он вскрывает основные тенденции в рассмотрении сновидений в конкретное время. Ведь рассматривая группу исследовательских работ с психоаналитической интерпретацией сновидений, Степаньянц останавливается главным образом на статьях 20-х годов XX века, когда фрейдистское направление было наиболее сильно в литературной критике. Тем самым она все равно возвращаясь к повременному анализу.
С точки зрения основных научных тенденций разных исторических
эпох можно выделить несколько направлений исследований творчества
^ Ф.М. Достоевского, в той или иной мере затрагивающих проблему
сновидения.
Критика, современная Ф.М. Достоевскому, почти совсем не уделяла внимания сновидениям как художественному приему в произведениях писателя. Это и понятно: романы Достоевского волновали критиков прежде всего с точки зрения злободневности, основное внимание исследователи обращали на анализ полемичности изображения
Степаньянц Ж.И. О роли сновидений в романах Ф.М. Достоевского: Дис.... канд. филол. наук. - Самарканд, 1990. - С. 10. 27 Там же.
I*
о*
fr»
13 современной им действительности, а вместе с тем на идейность
произведений.
Первую попытку рассмотреть сновидения как сюжетообразующие
факторы произведений Достоевского предпринял современник и друг
писателя О.Ф. Миллер в замечательной книге «Русские писатели после
Гоголя. И.С. Тургенев. Ф.М. Достоевский»28. Заметный след в
популяризации творчества романиста оставил также четырехтомный
сборник В. Зелинского «Критический комментарий к сочинениям
Ф.М. Достоевского» , в котором был представлен ряд статей авторов,
уделивших некоторое внимание разбору сновидений. В частности, в этом
сборнике была напечатана статья А.Л. Волынского30, видного
литературного критика символистского направления, «Царство Карамазовых»31, в которой анализировался сон Ивана Карамазова о черте. Хотя Волынский не делает попытки рассмотреть сны в романе «Братья Карамазовы» в их последовательности, анализ сновидения Ивана Карамазова затрагивает механизм происхождения сна. Кроме статьи Волынского следует обратить внимание на статью Н. Ахшарумова «Преступление и наказание» и материалы, подготовленные на основе чтений в Обществе любителей духовного просвещения , в которых также затрагивается проблема сна, хотя анализ снов героев не является самоцелью, а служит лишь фоном для рассуждений о природе русской веры и безверия.»
28 Миллер О.Ф. Русские писатели после Гоголя. И.С. Тургенев. Ф.М. Достоевский. - Т. 1. -СПб.,
б. г.
29 Наибольший интерес представляет 4-ый том данного издания, в котором собраны критические
работы о романе «Братья Карамазовы». См.: Зелинский В. Критический комментарий к сочинениям
Ф.М. Достоевского. - Ч. 4 («Братья Карамазовы»). - М., 1914.
30 См. другие работы А.Л. Волынского о Ф.М. Достоевском: Книга великого гнева. - СПб., 1905;
Достоевский. - СПб., 1909.
31 Волынский А. Царство Карамазовых // Зелинский В. Критический комментарий к сочинениям
Ф.М. Достоевского. - Ч. 4 («Братья Карамазовы»). - M. 1914. - С. 353- 367.
32 См.: Ахшарумов Н. «Преступление и наказание» // Зелинский В. Критический комментарий к
сочинениям Ф.М. Достоевского. - Ч. 2. - M., 1907. - С. 250-272; Чтения в Обществе любителей
духовного просвещения. - Янв., 1883 // Зелинский В. Критический комментарий к сочинениям
Ф.М. Достоевского. - Ч. 4 («Братья Карамазовы»). - M., 1914. - С. 246-254.
х 14
20-е годы XX века ознаменованы повышенным интересом к психологии художественного творчества, что связано с распространением учения 3. Фрейда о бессознательном. В России виднейшими литературными критиками становятся люди с медицинским образованием. Наибольшее число работ этого времени посвящено личностям и творчеству Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. РІнтерес исследователей-психиатров к недугу Ф.М. Достоевского, к болезням его героев с точки зрения эвропатологии становится огромным33. Вместе с анализом болезненных процессов, обрисованных в произведениях писателя, исследователей привлекает и сон как состояние, в котором в первозданной форме отражается деятельность «памяти и воображения, свободных от участия других способностей и чувств»34..
Сны и сновидения в жизни и в издательской деятельности Ф.М. Достоевского
Достоевский - писатель автобиографический, он всегда занят собственной личностью и в то же время целым миром: разгадывая самого себя, он пытается проникнуть в разгадку судьбы всего человечества. И часто она происходит во сне. Современная сомнология приходит к выводу» что сон — это идеальное состояние самопознания, которое активизируется подсознанием. У Достоевского сон - это еще и прозрение мира. «Ну и пусть сон, и пусть, но эту жизнь, которую вы так превозносите, я хотел погасить самоубийством, а сон мой, сон мой, - о, он возвестил мне новую, великую, обновленную, сильную жизнь!» - говорит «смешной человек» (25; 109).
Немногие исследователи (А.Л. Бем, Н.О. Лосский, Б.И. Бурсов) обращались к снам самого Достоевского. И это тем более странно, если учесть, какое значение имели они для писателя. А.Г. Достоевская передает сказанные ей мужем слова: «Я придаю снам большое значение. Мои сны всегда бывают вещими. Когда я вижу во сне покойного брата Мишу, а особенно когда мне снится отец, я знаю, что мне грозит беда» . Д.С. Мережковский в своей книге «Достоевский и Толстой» справедливо замечает, что «произведения так связаны с жизнью, с личностью писателя, что нельзя говорить об одном без другого: прежде чем изучать Достоевского ... как художника, мыслителя, проповедника, надо знать, что это за человек» .
Многие сны Достоевского и рассуждения о них нашли отражение в его произведениях. Мысль об умершем брате не покидала Достоевского во все последовавшие за этой смертью годы. Сначала в «Бесах» появилось упоминание о «старшем брате, умершем семь лет назад» (10; 94-95), а затем в «Сне смешного человека»: «Мой брат, например, умер пять лет назад. Я иногда его вижу во сне: он принимает участие в моих делах, мы очень заинтересованы, а между тем, я ведь вполне, во все продолжение сна, знаю и помню, что брат мой помер и схоронен. Как же я не дивлюсь тому, что он хоть и мертвый, а все-таки тут подле меня и со мной хлопочет? Почему разум мой совершенно допускает все это?» (25; 108-109). Упоминание о восприятии Достоевским брата Михаила в сновидении как предвестника несчастья мы находим и в письмах к жене: «Представь, какой я видел сон 5-го числа (я записал число): вижу брата, он лежит на постели, а на шее у него перерезана артерия, и он истекает кровью, я же в ужасе думаю бежать к доктору, и между тем останавливает мысль, что ведь он весь истечет кровью до доктора. Страшный сон, и, главное, 5-е августа, накануне ее (Эмили Федоровны Достоевской. - В. Ч.) смерти»83. Сны героев Достоевского также часто оказываются пророческими. Таковы сны г-на Голядкина-старшего в «Двойнике», Нефедевича в «Слабом сердце», Вельчанинова в «Вечном муже», Мышкина в «Идиоте». Пророческие сны видят герои «Бесов» - Марья Тимофеевна Лебядкина, Шатов, Степан Трофимович Верховенский_
Сам Достоевский считал пророческим предзнаменованием появление во сне отца: «Я сегодня ночью видел во сне отца, но в таком ужасном виде, в каком он два раза только являлся мне в жизни, предрекая грозную беду, и два раза сновидение сбылось», - писал он в письме к жене (29, кн. 1; 197). Нам известно лишь одно из этих сновидений, зафиксированное писателем в записях личного характера за 1860-1881 год без указания точной даты: « ... вижу отца (давно не снился). Он указал мне на мою грудь, под правым соском, и сказал: у тебя все хорошо, но здесь очень худо.
Я посмотрел, и как будто действительно какой-то нарост под соском. .. . Проснувшись утром, в 12 часов, я заметил почти на том месте груди, на которое указывал отец, точку, как бы в грецкий орех величиной, где была чрезвычайная острая боль, если щупать пальцем, - точно дотрагиваешься до больно ушибленного места ... » (27; 104). В своих примечаниях к письмам мужа А.Г. Достоевская отмечала по этому поводу: «Очень тревожился он (Достоевский. - В. Ч.), когда видел во сне ... своего отца. Сновидение предвещало горе или беду, и я была несколько раз свидетельницею тому, что вскоре (дня 2-3 спустя) после подобного сновидения наступала чья-либо болезнь или смерть в нашей семье, доселе здоровой, тяжелый припадок с Ф едором М ихайловичем или какая-нибудь материальная беда»84.
Обращает на себя внимание другой пророческий сон Ф.М. Достоевского, описанный им в письме к своей племяннице С.А. Ивановой: «Какой я видел сон недели за три до кончины тетки (А.Ф. Куманиной. - Б.Ч.): я вхожу будто к ним в залу; все сидят, и тут будто моя мать-покойница. Много гостей и большой пир. Я говорю с теткой и вдруг вижу, что в больших стенных часах маятник вдруг остановился. Я и говорю: это, верно, зацепилось за что-нибудь, не может быть, чтоб так вдруг встал, подошел к часам и толкнул опять маятник пальцем; он чиркнул раз-два-три и вдруг опять остановился. .. . И вот и вправду тетка умерла, маятник остановился» (29, кн. 1; 209).
Сновидения в творчестве Ф.М. Достоевского в научном контексте второй половины XIX века
Ф.М. Достоевский - писатель, творчество которого актуально в любом историческом контексте, так как затрагивает вневременные, вечные вопросы, мучившие человечество на протяжении всего его развития и поныне далекие от разрешения. Но вместе с тем его творчество невозможно в полной мере осознать без знания той исторической эпохи, в которую он жил и творил.
Достоевский был в первую очередь общественным писателем: многие его произведения явились откликом на то или иное политическое или культурное событие в стране и мире. Творчество его в значительной мере отражает различные стороны жизни середины и второй половины XIX века. Естественно, он не мог не знать о современных ему направлениях в области естествознания, в том числе и в той части, которая касалась объяснения природы возникновения сновидений. Ф.М. Достоевский, как и многие образованные люди его времени, живо интересовался современными открытиями в области физиологии человека. Об этом свидетельствует книга Д.Г. Льюиса «Физиология обыденной жизни»104, находившаяся в его библиотеке. Кроме нее писатель мог быть знаком со статьями и книгами других авторов, занимавшихся исследованиями в этой области.
Труды эти выходили в большинстве своем в «толстых» журналах, многие из которых Достоевский имел в собственной библиотеке, а если и не имел, то, без сомнения, читал. Так или иначе, но в его произведениях можно найти большое количество высказываний, которые соотносятся с научной концепцией объяснения природы сновидений, господствовавшей в его время. Поэтому представляется целесообразным проанализировать, как отразились научные представления о сновидениях середины и второй половины XIX века на страницах произведений Ф.М. Достоевского. Многие сновидения, появлявшиеся на страницах произведений Ф.М. Достоевского, кажутся причудливыми, фантастичными. Между тем, как говорилось выше, писатель был решительным противником введения в художественное творчество материала, который не был бы связан с реальной жизнью человека. Он передает сновидения с потрясающей реалистической убедительностью, тщательно разрабатывая заимствованные из научных источников темы и мотивы и вводя собственные психологические наблюдения. Слияние самой убедительной достоверности деталей с безумной логикой и чувством бессилия создает у Достоевского, как правило, своеобразную эстетику кошмара. Мы знаем, что самого Федора Михайловича часто мучили кошмары и связано это во многом с его заболеванием. Может быть, поэтому подобная вариация сновидений в творчестве удавалось ему особенно хорошо. В первую очередь это касается описания на страницах его произведений галлюцинаций.
В изображении сновидения Ивана Карамазова Ф.М. Достоевский показал недюжинные знания в области естествознания, психологии. Он не соблазнился, подобно другим авторам, наделить своего героя галлюцинациями, содержание которых состояло бы только из последних, живо поразивших впечатлений. Достоевский понимал, что в галлюциногенных явлениях всегда бывает что-то неподдающееся известным законам. Такого же мнения придерживались и ведущие психологи того времени. Галлюцинация «состоит в непроизвольной, самой беспорядочной, бестолковой смене бессмысленных и бессвязных представлений», — писал К.Д. Кавелин в своем глубоком психологическом исследовании «Задачи психологии»105. Необычайную правдоподобность главе о черте придают мелкие подробности, которые и заключают в себе (м наибольшую реальность. Иван постепенно убеждается в том, что «приличный господин» является его галлюцинацией, ведь «характеристическое свойство видений и галлюцинаций составляет то, что они, по своей яркости, до того сходны с внешними впечатлениями, что находящийся в состоянии галлюцинации не различает их друг от друга»106. «- Нет, нет, нет! - вскричал вдруг Иван. - Это был не сон! Он был, он тут сидел, вон на том диване. Когда ты стучал в окно, я бросил в него стакан... вот этот... Постой, я и прежде спал, но этот сон не сон. И прежде было. У меня, Алеша, теперь бывают сны... но они не сны, а наяву: я хожу, говорю и вижу... а сплю. Но он тут сидел, он был, вот на этом диване...» (15; 86). Постепенность, с которой Иван убеждается в реальности своего обмана чувств; ужас, который охватывает его при этом; то, что во время галлюцинации были явления прилива крови к голове; то обстоятельство, что прикладывание холодных компрессов, свежий воздух и приход брата облегчили его состояние, — все эти подробности еще более усиливают впечатление, производимое главой о черте, по крайней мере для знакомого с психиатрией.
«Фантастический реализм» сновидений в творчестве Ф.М. Достоевского
Прежде чем приступить к анализу влияния сновидческих законов на организацию художественных произведений Ф.М. Достоевского, следует определить природу сна. Вопрос этот является правомерным, так как до сих пор в литературоведении он не получил единой оценки. Одни исследователи считают сновидения элементом фантазии Ф.М. Достоевского, другие говорят об их вполне реалистической природе. В.Н. Захаров в кандидатской диссертации «Фантастическое в эстетике и творчестве Ф.М. Достоевского» определяет сон как основную форму фантастического у Достоевского после 1865 года156. О.А. Фомина также утверждает, что «элемент фантастического выступает в прозе Достоевского в своем прямом воплощении. Это фантастические сны героев...» . Ж.И. Степаньянц же, напротив, в своей диссертации говорит о том, что «у Достоевского нет фантастических снов. Они такие, какие должны сниться реальным людям в реальной жизни. Каждый сон психологически обоснован и всегда связан с реально происходящим и тесно сопряжен с художественной логикой вещей» .
Чтобы определить, считал ли Достоевский прием сновидения в своем творчестве фантастическим или, наоборот, полностью реалистическим, необходимо прежде всего уяснить, как определял сам писатель свой творческий метод.
Из определения Ф.М. Достоевского, который называл свой метод «фантастическим реализмом», В.Н. Захаров делает вывод, что писатель относился к фантастике как «к сознательному производству фантазии художника»159, а СМ. Телегин говорит о том, что это определение свидетельствует «о стремлении писателя к мифологическому удвоению и сакральному углублению мира»160.
В данном контексте фигурируют два понятия - «фантастический» и «фантазия». На основании этих понятий, использованных Достоевским, В.Н. Захаров и О.А. Фомина и делают вывод о том, что сны выступают в повествовании как элемент фантастического. Но они не учитывают, что в современном мире эти понятия воспринимаются несколько в ином значении, нежели их использовал писатель. Например, «фантазия» в современном представлении - это «психическая деятельность, состоящая в создании представлений и мысленных ситуаций, никогда в целом не воспринимавшихся человеком в действительност и»161. Если сейчас синонимом к слову «фантазия» является «воображение», то для Ф.М. Достоевского контекстуально восстанавливаемыми синонимами являются «мечта» [см. например: «Эти фантазии были как-то странны от такой сдержанной, даже мало доверчивой женщины, какою была Корнилова во все время под судом. Но фантазиям этим суждено было осуществиться» (26; 103); «Ведь она твердо знает, что он (Онегин. —Я Ч.) в сущности любит только свою новую ф а н т а з и ю, а не ее, смиренную, как и прежде, Татьяну!» (26; 143)] и «идея» [«Повторяю, я, конечно, не мог доказать «этой фантазии моей», как я сам выразился, обстоятельно и со всею полнотою, но я не мог и не указать на нее!» (26; 132); «Вы задались фантазией вознести народ до себя - взялись развратить народ до себя — посмотрим, удастся ли вам» (26; 223)].
То же и с определением «фантастический». У писателя оно чаще всего выступает в значении «нереальный, невероятный» [«А вот и древний мир, вот «Египетские ночи», вот эти земные боги, севшие над народом своим богами, уже презирающие гений народный и стремления его, уже не верящие в него более, ставшие впрямь уединенными богами и обезумевшие в отъединении своем, в предсмертной скуке своей и тоске тешащие себя фантастическими зверствами, сладострастием насекомых, сладострастием пауковой самки, съедающей своего самца» (26; 146); «Самый фантастический из людей (Дон Кихот. - В. Ч.), до помешательства уверовавший в самую фантастическую мечту, какую лишь можно вообразить, вдруг впадает в сомнение и недоумение, почти поколебавшие всю его веру» (26; 26)] или «романтический» [«Оставь нас, гордый человек; Мы дики, нет у нас законов, Мы не терзаем, не казним. Все это, конечно, фантастично, но «гордый-то человек» реален и метко схвачен» (26; 139); «В типе Алеко, герое поэмы «Цыгане», сказывается уже сильная и глубокая, совершенно русская мысль, выраженная потом в такой гармонической полноте в «Онегине», где почти тот же Алеко является уже не в фантастическом свете, а в осязаемо реальном ... виде» (26; 137); «Еще яснее оно выражено в «Евгении Онегине», поэме уже не фантастической, но осязаемо реальной, в которой воплощена настоящая русская жизнь с такою творческою силой и с такою законченностию, какой и не бывало до Пушкина, да и после его, пожалуй» (26; 139)].
Отражение в творчестве Ф.М. Достоевского мотива «жизнь - сон»
Одна из основных особенностей романного пространства Ф.М. Достоевского - двоемирие, которое является у писателя подчеркнуто бинарным. Эта особенность отражает основной закон развития любой культуры - стремление к священному бытию. Понятие священного и мирского связано с принципом анимистического дуализма, когда мирское относится к повседневной эмпирической реальности, а священное - к духовному миру.
Жизнь героев Ф.М. Достоевского протекает одновременно в двух пространствах - как человеческое существование и как часть общемировой жизни. Поэтому первое обретает для них смысл и полноту только при условии вхождения в священное бытие. Реальный мир как таковой воспринимается действующими лицами произведений писателя лишь постольку, поскольку в нем раскрывается священное: «Убеждение же человека в соприкосновении мирам иным, упорное и постоянное, тоже ведь весьма значительно» (27; 85). «Мирским» для писателя является реальное бытие, «созданный мир» (27; 43), вечность или мировое небытие для него священно. Но мирское существование возможно только при условии наличия священной жизни: «Бытие только тогда и есть, когда ему грозит небытие.. Бытие только тогда и начинает быть, когда ему грозит небытие» (24; 240), - отмечает Достоевский в записной тетради 1876-1877 годов. Признание писателем второго реального мира, только организованного на основе другой логики, есть своего рода жажда священного бытия. Признание его существования в свою очередь есть стремление к высшей и подлинной реальности мира: «Реальный (созданный) мир конечен, невещественный же мир бесконечен. Если б сошлись параллельные линии, кончился бы закон мира сего. Но в бесконечности они сходятся, и бесконечность есть несомненно. Ибо если б не было бесконечности, не было бы и конечности, немыслима бы она была. А если есть бесконечность, то есть Бог и мир другой, на иных законах, чем реальный (созданный) мир» (27; 43). Таким образом, главной характерной чертой «второго» мира, по Достоевскому, является то, что он реален, материален и не отделим от людей, но только организован особым образом. П.Х. Тороп, указывая на двоемирие романного пространства Ф.М. Достоевского, назвал «священный» мир его произведений — «теоцентрическим», а «мирской» - «антропоцентрическим» . Исследователь считает границу между ними «сердцевиной романов Достоевского».
Характерной чертой произведений Ф.М. Достоевского становится также частое неразличение идеального и материального, своеобразное двоемирие, существование которого выражается в одухотворении любого явления реального, видимого мира и материализации любой идеи, мечты, фантазии. О подобном двоемирии говорил и поэт Ф.И. Тютчев: «О, вещая душа моя, О, сердце, полное тревоги, О, как ты бьешься на пороге Как бы двойного бытия»166. Но так как человек не может видеть дорогу в инобытие, а если и видит ее, должен непременно забыть, то достижение «второго» мира предполагает наличие некоего переходного состояния. Таким состоянием является сон, потому что он чаще всего воспринимается как отражение некой незримой параллельной жизни. Поэтому он выступает в произведениях Достоевского не как атрибут обычного, «мирского» бытия, а как особое состояние ни жизни, ни смерти, состояние как бы на пороге двойного бытия. Сон сам по себе является срединным состоянием, когда человек не бодрствует, не живет полноценно, - действенной жизнью, но и не умер. Это тождество материального и идеального ведет за собой тождество жизни и сна. В наиболее яркой форме это тождество проявляется в мотиве «жизни — сна».
Сны, как верили древние люди, посылаются нам Богами и сами являются живыми существами, ибо душа человека во время сна способна отлетать от тела и странствовать в иных мирах. То, что человек узнавал во время сновидений, воспринималось как буквальное или зашифрованное предсказание того, что случится с ним наяву. В этом смысле сон прямо воздействовал на жизнь, которая считалась его продолжением и реализацией. Более того, именно в снах, как полагали древние, раскрывается действительный, подлинный мир, искажаемый днем нашим дурным и грубым сознанием. Даже само существование Вселенной зависит от некоего божественного существа, сном или эманацией которого и является весь видимый мир. Поэтому один из постулатов мотива жизни -сна гласит, что все действительное может стать иллюзорным, а все иллюзорное - действительным, и все наши фантазии, сны, грезы и желания материализуются где-то в астральном мире.
Для Достоевского сон является не просто древней традицией, а скрывает в себе тайну жизни, секрет бытия. Он есть восприятие материи и духа, выразившийся в определенных образах. Достоевский, обращаясь ко сну как к художественному приему в своих произведениях, отвергает рациональное сознание и закономерно ставит на его место религиозное. Мир сна, фантазии, мечты - вот что являют собой вполне реалистические произведения писателя.
