Содержание к диссертации
Введение
1. Цензурный, журнальный и театральный контекст и малоизученное окружение А.Н. Островского в конце 1840-х— 1850-х годах 10
1.1. Письма М.Н. Островского к брату как источник сведений о раннем этапе биографии А.Н. Островского 10
1.2. Дело купца Коробова как возможный источник сюжета комедии «Свои люди - сочтемся!» 21
1.3. В.М. Кажинский - автор музыки к «Бедности не порок». О причинах переноса премьеры комедии в Петербурге 29
1.4. О неизвестной претензии театральной цензуры к комедии «Семейная картина» 35
1.5. К вопросу о публикации комедии «Доходное место» в журнале «Русская беседа» 43
1.6. К вопросу о времени знакомства А.Н. Островского с историком И.Е. Забелиным 51
2. Финансовые аспекты взаимоотношений А.Н. Островского с издателями его сочинений в 1860-х — первой половине 1870-х годов 58
2.1. Издатель Д.Е. Кожанчиков. Второе собрание сочинений А.Н. Островского 58
2.2. Издатель СВ. Звонарев. Провалившийся замысел семитомного собрания 82
2.3. Н.А. Некрасов и А.А. Краевский. Третье собрание и финансовые претензии Д.Е. Кожанчикова 98
2.4. Цена пьесы: ссора Н.А. Некрасова и А.Н. Островского из-за пьесы «Снегурочка» 109
Заключение 120
Условные сокращения 123
Библиография 124
Приложение. Письма М.Н. Островского к А.Н. Островскому 1849-1855 годов 141
- Письма М.Н. Островского к брату как источник сведений о раннем этапе биографии А.Н. Островского
- К вопросу о публикации комедии «Доходное место» в журнале «Русская беседа»
- Издатель СВ. Звонарев. Провалившийся замысел семитомного собрания
- Цена пьесы: ссора Н.А. Некрасова и А.Н. Островского из-за пьесы «Снегурочка»
Письма М.Н. Островского к брату как источник сведений о раннем этапе биографии А.Н. Островского
Из писем Михаила Николаевича Островского к брату-драматургу, хранящихся в ОР ГЦТМ им. А.А. Бахрушина (здесь 369 писем) и ОР ИР ЛИ (9), к настоящему моменту опубликовано полностью 58. В публикацию И.С. Фридкиной [ЛН 88(1),. 219-274] вошло то, что, по мнению исследователя, давало наиболее «ценные сведения- по истории- создания, публикации и постановки пьес Островского; о взаимоотношениях его с писателями, актерами, с дирекцией императорских театров и о препятствиях, чинимых цензурой, при печатании .и .постановке его пьес ... об общественной деятельности драматурга,- событиях тех лет, которые волновали его и оказывали влияние на его. жизнь» [ЛН88(1), 219].
1 Между тем, письма, до- сих пор не печатавшиеся также содержат небезынтересные сведения как о жизни и творчестве А.Н..Островского и его взаимоотношениях с братом, так и о быте и« нравах чиновничьих, литературных и театральных кругов, в которые имел доступ их автор. Поэтому предпринимаемая, нами в настоящее время публикация всего сохранившегося, эпистолярия М.Н. Островского представляется делом более чем своевременным [Федотов 2011]. ПисьмаЛ 848—1855 годов приводятся в Приложении.
М.Н. Островский (1827—1901) не только играл важную роль в жизни брата-драматурга, но и был заметной, фигурой в высшем руководстве империи. Ключевыми событиями в его карьере стали назначение товарищем государственного контролера в апреле 1871 года, а через год — сенатором. В июле 1878 Островский стал членом Государственного совета, а в мае 1881 — министром государственных имуществ (в этой должности он пробыл почти 12 лет) [см., например: Государственные деятели].
Однако начало служебной карьеры М.Н. Островского было далеко не таким впечатляющим. После окончания юридического факультета Московского университета в 1849 году он был определен в канцелярию симбирского губернатора, где прослужил без малого пять лет; затем в феврале 1854 года переведен в Петербург и назначен чиновником особых поручений при государственном контролере.
М.Н. Островский был деятельным помощником В.А. Татаринова в осуществлении контрольной реформы в России. К службе он относился добросовестно и считал ее целью и смыслом своей жизни. К его важным служебным успехам относят, например, разработку и проведение в жизнь первого закона о сохранении лесных богатств (1888) [Орлова 2008]. При определении психологического облика М.Н. Островского и оценки принимавшихся им решений следует учитывать, что в первую очередь он был чиновником, государственным человеком, свято преданным императору. Негативно относясь ко многим явлениям в современной ему России, в целом в политическом отношении М.Н. Островский оставался всю жизнь консерватором.
Служба в Симбирске, да и в Петербурге поначалу едва обеспечивала его существование. Временами он сильно нуждался, и это нашло отражение в письмах к брату, который в это время, видимо, вынужден был помогать Михаилу Николаевичу. После смерти отца Александр, старший из братьев, взял на себя часть обязательств по доставке в Симбирск и Петербург причитавшейся М.Н. Островскому части доходов с имущества семьи. По мере развития карьеры последнего роли поменялись, и М.Н. Островский многократно использовал свои связи и статус видного чиновника для помощи драматургу.
М.Н. Островский часто выполнял поручения брата в Петербурге: вел переговоры с издателями, редакторами журналов и цензорами, получал за брата поспектакльную плату, сообщал об успехах постановок его пьес на петербургской сцене. С началом сотрудничества А.Н. Островского в «Современнике» брат также взял на себя посреднические функции: договаривался с Некрасовым о гонораре, передавал пьесы, получал и пересылал деньги.
По видимости, Некрасова М.Н. Островский не считал наиболее удобным издателем сочинений брата, предпочитая журналам Некрасова, например, «Вестник Европы» М.М. Стасюлевича. Известно высказывание, в котором М.Н. Островский прямо сравнивает редакторов: «Другой экземпляр уже списан и сегодня будет отдан Бурдину [речь идет о комедии «Комик XVII столетия» — А. Ф.]. Но что мне делать с Некрасовым? Он ко мне не является и не присылает; ждать его я не имею времени, так как через три дня уезжаю за границу: когда же тут дожидаться, пока этот кулак-литератор найдет возможным оторваться от своих важных занятий и бросить благосклонный взгляд и на твой труд, да скоро ли он еще просмотрит (он ведь то за картами, то на охоте), да потом еще ломаться начнет. С одним Стасюлевичем я бы кончил в один же день» [ЛИ 88(1), 259]. После закрытия «Современника» в 1866 году именно М.Н. Островский принял на себя хлопоты по публикации драмы «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», вышедшей в итоге в «Вестнике Европы».
М.Н. Островский был близок с рядом литературных деятелей, в частности, А.Ф. Писемским, И.Ф. Горбуновым, И.С. Тургеневым, Т.И. Филипповым, Е.М. Феоктистовым. Дружил и состоял в активной переписке с П.В. Анненковым [11 писем опубликовано в: Новые материалы]. Богатый бюрократический опыт М.Н. Островского оказался полезен для Литературного фонда: в 1863-1871 годах, то есть до назначения на должность товарища государственного контролера, Михаил Николаевич неизменно был членом ревизионных комиссий, а в 1875 году вошел в группу по составлению проекта ссудо-сберегательной кассы под руководством Н.Ф. Фан-дер-Флита. Проект устава кассы был завершен к общему чрезвычайному собранию Литфонда 2 января 1877 года. В молодости М.Н. Островского, видимо, манило и собственно литературное поприще [см., например, отзыв Н.А. Татариновой (ученицы Островского в Симбирске, впоследствии жены его сводного брата Андрея Николаевича Островского): ЛН 88(1), 225]. Он переводил из Шиллера и Гете и сам писал эпигонские стихи . Автограф неизданного стихотворения «Родина» хранится в архиве ГЦТМ им. А.А. Бахрушина.
Как известно, М.Н. Островский также сыграл решающую роль в приобретении братьями усадьбы Щелыково, завещанной после смерти отца мачехе Эмилии Андреевне. Письма содержат ценную информацию как о деталях сделки, так и об обстоятельствах, сопутствовавших приобретению имения братьями.
Хронологически эпистолярное наследие М.Н. Островского можно разделить на две неравные части — условно симбирскую и петербургскую. Письма, из Симбирска 1849 года описательны, здесь много подробностей, относящихся к службе в канцелярии симбирского губернатора и симбирскому быту. Писем, относящихся- к 1850 и 1852 ягодам, не t сохранилось. Известно лишь одно письмо 1851 года - от 1 апреля. Между последним известным «симбирским» (от 17 октября 1853 года) и первым «петербургским» (от 20 мая 1854 года) письмами проходит более полугода. С момента переезда М.Н. Островского в Петербург и начала службы в Государственном контроле его письма становятся более регулярными. Сохранилось 13 писем 1854 года и 10 писем 1855 года, которыми и закрывается подборка, приводимая в Приложении. Ни одного ответного письма А.Н. Островского, относящегося к этому периоду, не известно.
К вопросу о публикации комедии «Доходное место» в журнале «Русская беседа»
В очень емкой работе о попытках привлечения молодого Островского к сотрудничеству в «Современнике» [Мелъгунов 2006] Б.В. Мелыунов выделил несколько тем, которые, по его словам, «составили бы параграфы или целые главы» кандидатской диссертации. В их числе тема «Островский в "обязательном соглашении"». По видимости, собственную статью автор рассматривал в качестве предыстории- к обозначенному сюжету, ведь сотрудничество драматурга в журнале Некрасова и начинается с включения его в проект соглашения в феврале 1856 года.
Очевидно, что в идеологическом плане 1856 год был для Островского очень непростым. Б.Ф. Егоров совершенно справедливо предостерег от недооценки влияния, членов «молодой редакции» «Москвитянина» на драматурга в период после 1851 года и отметил, что в это время «в смысле идейной солидарности скорее продолжалось сближение Островского с коллегами, чем возникало отчуждение» [Егоров J974, 27]. Говоря о-1855-1856 годах, исследователь при этом также избегает суждений об идеологической эволюции Островского и отмечает лишь несомненный творческий перелом.
Кажется, считать Островского в 1856 году человеком круга «Современника», как минимум, совершенно неправомерно. Драматург был в Петербурге с начала февраля по апрель [Летопись, 66]. В это время он познакомился с Некрасовым и сотрудниками- его журнала и сразу же был включен в проект «обязательного соглашения», составленный не позднее 14 февраля Некрасовым и Тургеневым [Некрасов, Х1П(1), 601]. Тогда же была достигнута и договоренность о перепечатке в журнале Некрасова «Семейной картины», впервые опубликованной в «Московском городском листке» в 1847 году под заголовком «Картина семейного счастья». Однако само включение в проект литератора, еще не опубликовавшего в «Современнике» ни одной своей вещи, выглядит шагом откровенно рискованным.
1 августа застрявший из-за травмы ноги в Калязине Островский писал Некрасову: «Когда будете печатать объявление об исключительном нашем участии в. «Современнике», не забудьте прибавить, что одна пьеса отдана мною в .«Русскую беседу». Она отдана уже давно, и я не знаю, чmo ее не печатают . Эту пьесу я им отдал вместо «Минина», которого берегу для «Современника», но о котором упоминать не нужно» [ПСС, XI, 82-83].
Насколько нам известно, в исследовательской литературе до сих пор не прокомментировано то странное обстоятельство,. что «Доходное место», о котором здесь, по видимости, идет речь, в начале августа не только не было отдано в «Русскую беседу», но и не было еще даже начато Островским. На втором листе чернового автографа им проставлены даты: «Начато 8 ноября», «Кончено 20 декабря», «Переписана 28 декабря 1856» г.» [ПСС, II, 701]. Решение вопроса о мотивах, по которым Островский, обманывал в данном случае редактора «Современника», приблизило бы к более верному пониманию идеологической ориентации Островского в этот период.
Логично1 было бы предположить, что Островский, в то время нечастый гость в Петербурге и, в общем-то, новый человек для круга- литераторов «Современника», мог воспринимать проект несколько иначе, чем другие участники, имевшие возможность обсуждать между собой- отдельные положения проекта и общий его смысл.
Несомненно, провал «соглашения» и его последующая ликвидация в конце 1857 года связаны с совпавшим по времени идеологическим расколом в кругу «Современника» [см.: Макашин, 290; Евгенъев-Максимов]. Однако до последнего времени оставалсяїнедостаточноизученньїм вопрос о собственно финансовой» составляющей нежизнеспособности «обязательных условий». Очевидно, что в этом плане соглашение страдало неравноправностью подписавших его сторон: «участники» получали долю в прибыли журнала, но не участвовали в расходах, связанных с его изданием. (О критике М.Е. Салтыковым в чем-то похожего проекта Антоновича и Жуковского в конце 60-х годов см.: Макеев, 192—193.)
Это не означает, впрочем, что проект вовсе не предусматривал санкций для нарушителей соглашения. Так, четвертый пункт его гласил: «Тем из участников, которые уже дали слово поместить статьи в других журналах или взяли с них деньги, дозволяется исполнить свои обещания, но с тем, чтобы каждый из участников при совершении условия объявил поименно те статьи, которые он намерен отдать в другие журналы, и назначил бы срок, когда они должны быть напечатаны. Срок напечатания этих статей не должен простираться далее нынешнего года, в чем «участники» должны обязать редакторов тех журналов, которым они обещали свои статьи. В случае нарушения сего пункта, нарушитель лишается причитающегося ему в тот год дивиденда» [Некрасов, ХШ(1), 241].
Вероятно, именно применения- вышеозначенных санкций и опасался :. Островский, боявшийся, что в текущем году не успеет издать пьесу в «Русской беседе», и стремившийся снять с себя вину за это в глазах редактора «Современника». Островский, оторванный от петербургского круга, скорее всего не понимал тогда настоящей природы «условий», оказавшихся с первых же месяцев своего существования не финансовым документом, а скорее джентльменским соглашением19.
В то же время и сомнения Островского в собственной способности рассчитаться с «Русской беседой» в текущем году имели самые веские основания, несмотря на то, что до его окончания на момент написания цитированного выше письма оставалось целых пять месяцев.
Во-первых, возможности полноценно трудиться драматурга лишила травма. Как следует из его переписки с И.И. Панаевым, проблемы со здоровьем Островский испытывал еще в начале декабря, а в середине октября не мог даже полноценно заниматься литературой.
Во-вторых, к августу у Островского было несколько нереализованных замыслов [см., например: Холодов 1974], над которыми он работал одновременно и не мог быть уверен, что управится с пьесой для «Русской беседы» в срок. Помимо собственно «Минина», который, если верить Островскому, был сохранен для «Современника» благодаря «Доходному месту», не следует забывать ,о нереализованном замысле повести «Не сошлись характерами». Переписка по поводу этого текста, которая велась на протяжении, лета и осени 1856 года, и сама эволюция-замысла Островского, реализовавшегося в итоге в пьесе с таким же названием, — безусловно, тема для специальной работы- [см.: Высоцкая].
Кроме того, нужно было наконец-то выполнить и многочисленные обещания,, данные редакторам. «Современника». За решение, этой задачи Островский взялся в начале 1857 года и за десять дней написал «Праздничный сон - до обеда». Работа над пьесой была завершена 18 января [ПСС, П,.701]. Таким образом,.«Доходное место» и «Праздничный сон» были закончены драматургом с очень небольшим временным интервалом, и в определенный момент Островский имел на руках две неопубликованные пьесы.
Вопрос о .кратковременном сотрудничестве Островского в «Русской беседе» был решен Е.Г. Холодовым- следующим образом: «"Доходное место" Островский отдал в новый московский журнал «Русская беседа», хотя к этому времени уже было заключено «обязательное соглашение» с редакцией «Современника» сроком на четыре года. ... Правда, было условлено, что каждый из участников соглашения имеет право напечатать по одному произведению, ранее обещанному, в другом журнале; этим правом Островский и воспользовался, тем более что с одним из издателей «Русской беседы», Т.И. Филипповым, его связывала давнишняя дружба; как ни далеко разошлись к этому времени их идейные позиции, драматург уступил настояниям старого приятеля» [Холодов 1974, 668].
Издатель СВ. Звонарев. Провалившийся замысел семитомного собрания
К этому времени, очевидно, в ближайшем кругу Островского начала ощущаться необходимость в подготовке нового собрания, которое не столько помогло бы справиться с реально существовавшим или, что вернее, предполагавшимся дефицитом кожанчиковского издания, сколько более адекватно представляло бы Островского в качестве ведущего драматурга эпохи. Об этом сообщал Островскому Максимов в письме от 16 сентября 1871 года:
[...] Второе, — и самое главное, - по наведенным справкам оказывается настоятельная надобность в новом издании всех ваших сочинений, так как изданные весьма уже позабрались. Но так как справками этими рачительно и с замечательным усердием выяснил дело друг и кум мой Иван Федорович Горбунов, то и предоставляю ему самому разъяснить Вам эту сторону дела. На покупку охотится Звонарев и укреплен нашими с кумом моим усилиями в такой степени и мере, что уже стал настаивать на немедленном сообщении Вам. С своей стороны с большой уверенностью рекомендую Вам сего мужа, во всяком случае человека хорошего, а по сравнению со старцом искусившемся до дела плутовства, — человеком более легким на дела и расчеты. Если так у него теперь по малой испорченности и по свежести впечатлений от ходовых дел и удачных книжных операций, то само собой с ним дела вести приятнее и предпочтительнее. Он и легче и проще, да и под контролем будет всегдашним. У меня с ним завелись отношения на продолжительное время при хороших условиях и под добрыми предзнаменованиями. Решаюсь рекомендовать его Вам по собственным наблюдениям и опыту. Я ему отдал две книги (Год на Севере и Востоке) и вижу во 1-х, что у него дело горит, а не лежит в ожидании забеглого и охотливого покупателя, как у Кожанчикова, а во 2-х расчет ведет верно и не тянет ни минуты. В сочинениях же Ваших он спознал вкус со стороны, доступной его пониманию и, вероятно, на первых порах, по науке Некрасова и личной привычке, будет прижимать, а потому я просил Вас передать мне к руководству в переговорах с ним две статьи: желаемую Вами сумму на случай сбавок и вторую тот крайний предел, дальше которого сбавлять нельзя. Общими силами с Горбуновым мы повели бы разговоры на подъем цены высший; а свое последнее сказали бы после переписки, с Вами. Время приближается хорошее: у книжников к ноябрю деньги. Сообразите свои намерения по тем соображениям и при тех расчетах, что Звонарев, имея издание в безраздельной своей собственности, сумеет произвести товар, лучше всех других книжников. Он будет делать большие уступки %, подвигать к новому изданию неизмеримо-скорее Кожанчикова и будет остаточные считать честнее и вернее. Это я испытал на себе, а потому охотливее решаюсь говорить Вам, под побуждением самых сердечных и искренних желаний сделать Вам лучшее и более близкое к идеалу [Неизданные письма, 215—216].
Семен Васильевич Звонарев (1832/33 — 1875) некоторое время работал конторщиком при редакции «Современника». В 1866 году он руководил ликвидацией закрытого журнала, вел по этому делу активную переписку с находившимся в Карабихе Некрасовым [Архив села Карабихи, 244-257]. В 1862 году при участии Некрасова и с помощью выданного им кредита открыл собственный магазин на Невском проспекте. Очевидно, и в дальнейшем Некрасов принимал некоторое участие в.книгоиздательской » книготорговой-деятельности Звонарева. В период после закрытия «Современника» Некрасов планировал вступить половинщиком в его торговое дело [Некрасов, ХІІЬ (2), 260], но этот проект не был осуществлен. Всего Звонаревым было издано 38 книг, более половины из которых составляют книги для детей.. В числе изданий Звонарева «Стихотворения» Некрасова (1869), «Подлиповцы» ФМ. Решетникова (1867), «Сцены из купеческого быта» Н.А. Лейкина (1871), «Признаки времени и Письма о провинции» М.Е. Салтыкова-Щедрина8 (1872), сочинения В:А. Слепцова, С.В.Максимова, Н.Г. Помяловского и др. Звонарев также брал на комиссию и продавал книги иностранных классиков. В 1869—1874 годах при посредничестве М.А.Маркович (Марко Вовчок) он сотрудничал с французским издателем П.-Ж. Этцелем, выпускал переводы печатавшихся у него авторов .В 1871— 1872 вместе с М.А. Маркович Звонарев издавал серию «Переводы лучших иностранных авторов», вышло 10 томов. К 1874 году расстроил дела и вынужден был объявить банкротство.
В 1872 году Звонарев издал «Драматические переводы А.Н. Островского», в подготовке которых принимал участие все тот же Максимов. Вообще, следует иметь в виду, что Максимов, Кожанчиков и Звонарев были людьми одного круга и, вероятно, не имели друг от друга тайн. Кроме того, Кожанчиков и Звонарев были коммерческими партнерами48. Именно поэтому Кожанчиков не препятствовал планировавшемуся изданию Звонаревым нового собрания Островского (как это произойдет в 1874 году с изданием Краевского), хотя и предлагал взамен продолжение своего.
К ноябрю 1871 года Звонарев засомневался в успехе планировавшегося им издания собрания сочинений Островского. Любопытно, что сообщавший Островскому о ходе переговоров Максимов (письмо от 3 ноября) подозревал, что за неожиданным отказом Звонарева стоит или его нежелание идти наперекор Кожанчикову, или вовсе их «легонькая стачка»:
[...] Не успел я отвечать Вам, многоуважаемый и дорогой мой Александр Николаевич, в скором времени о переговорах с Звонаревым по той причине, что он выпросил время на размышление и размышлял очень долго. По расчетам его в виду такой большой работы с огромными затратами на все шесть томов, выяснилась такая недостаточная сумма, что я решился прекратить с ним всякие разговоры. Я выслушал от него следующие соображения: по 800 руб. за изданные уже несколько раз томы он считал почти необходимым; две тысячи находил обязательными для нового, шестого. Присчитывал типографские и бумажные затраты и его обычные 30% уступки при продаже полусотнями и сотнями, он находит дело, дающее ему выгоды около 1 Vi тысяч с обязательством выишдания, ему непосильным. Оставив его и обратившись к Кожанчикову, я услышал то же самое с заявлением невозможности книгопродавцам не столь богатым, как московский Салаев или здешний Исаков, разом сделать это дело, не издавая по частям и притом не более 3 тысяч за четыре тома. Звонарев и бежал от того, что на старые пять томов выкладывая по 800 (за четыре) и 1000 за пятый, т.е. надеясь на 4200 руб., ожидал от меня услышать пять, но, не имея Вашего разрешения, я не выговорил цифр, а обещался написать Вам, чтобы выслушать Ваше желание. Порешили мы на том, что он доставит мне расчет, но вместо того я услышал отказ, который на этот раз вызвал с моей стороны сетование ему за то, что он, затеявши переговоры, не взвесил из данных предварительное поставил меня в досадное положение. Если здесь кроется1 только боязнь его перед Кожанчиковым, который также высказывал мне желание издания Ваших сочинений, - то это лучшее. Кожанчиков впрочем более положительные намерения высказал вчера и сегодня на один шестой том и лишь выразил желание знать те пьесы, которые Вы намерены поместить туда. Сегодняшний разговор (утром) происходил именно после того уже, когда» ему, сделав предложение, просил высказаться тверже. Для других прежних томов он еще не признает времени наступившим. Думаю,» что за шестой том он будет предлагать.две тысячи— и во всяком случае эта норма может быть для Вас исходною
Цена пьесы: ссора Н.А. Некрасова и А.Н. Островского из-за пьесы «Снегурочка»
«Снегурочка» стала единственной пьесой? Островского в период руководства Некрасовым «Отечественными-. записками», отданной» в сторонний журнал. Она была опубликована драматургом в «Вестнике Европы», который, по-видимому, рассматривался им; как альтернативное место помещения? своих произведений; Исключительность ситуации подчеркиваетсяv ссорой; произошедшей между Некрасовым m Островским: по поводу «Снегурочки» и: отразившейся в их переписке весной; 1873 года. Между тем; в. должной; мере: эта-:, ссора, еще: не: описана и не прокомментирована;
Традиционным- можно; считать мнение, что «Снегурочка» не понравилась Некрасову или «не; вполне: отвечала представлению? Некрасова ч.о -соответствии направлению-журнала, хотя; пО Єго; Свидетельству,оніСказаЛібьі больше одобрительных слов, если бы Островский просте спрашивал: у него отзыва» [Летопись Некрасова; ИГ,. 634]: Это- мнение поддерживается; например; составителямшискомментаторами ПЄЄ: «Некрасов;, ожидавший?от Островскогосовременной!комедии;.более.подходящей:направлению «Отечї зап.», написал драматургу j, что? может взять пьесу для журнала, заплатив за нее не слишком; дорого; но? оставляет за ним; свободу передать. ее в другое издание» [ЯСС,;Хг, 426]:,
Напомним, как,, собственно,, развивалась ссора: В; началемарта Некрасов, видимо, не имевший четкого представления- о характере: пьесы,. над которой в это время; работал Островский; в письме: желал тому успеха и выражал надежду, что драматург отдаст готовящуюся пьесу в его; Некрасова,, журнал-. [Некрасов,. XV(2), 14].. Не позднее 22 апреля Некрасов получил от М:Н: Островского текст «Снегурочки» и . письмо [ЛН 88(1), 260], содержавшее; по видимости; просьбу как; можно скорее прислать предложение о цене.
На следующий день, 23 апреля, Некрасов писал Островскому в Москву: «Ежели Вам не покажется мало взять за «Снегурочку» тысячу рубл ей , то? оставьте ее у нас, мы напечатаем ее в 8 или 9 книге. Если же покажетсямало,. то не вмените нам предложения нашего в вину и не лишите Ваших произведениинабудущеевремя» [Некрасов, XV(2), 18] .
В ответ 25 апреля Островский отправил Некрасову эмоциональное письмо, из которого ясно, что? предложенная, редактором «Отечественных записок» цена былатвоспринята драматургом как оскорбление:
[...] Я просил Вас прочесть «Снегурочку» сказать мне искреннее Ваше мнение о ней и оценить мойтруд;— ине без: волнения»я«ждал Вашего ответа; а; вчера получил от Васприговормоему новому произведению, который;, если бы я,уже не имел от многих;лиц, уважаемых, мною, других отзывов; мог бы привести меня в отчаяние; Я; постоянный -Ваш сотрудник; в этом произведении выхожу на новую дорогу, жду от Вас совета или шривета; ис получаю короткое сухое письмо, в котором Вы цените новый, дорогой мне труд .так дешево,\как никогда еще не ценили ни одного моего заурядного произведения. Как ни думай; а изі Вашего письма можно вывести только; что илш«Снегурочка»-Вам не нравится, или Вы хотелименя обидеть: но последнегбіяше предполагаю; потому что не : : за что: Незаслуженная холодность и резкость Вашегописьмаш моей искренней ипостоянно расположенной к Вамдуше возбудилаоченьмногогорьких чувств: исразмышлений, которые я, по всей справедливости, должен;был бы.высказать Вам::но"у меняй без того много забот и неприятностей [TIGG, XI; 425-426].
Заметим? здесь, что в письме Некрасова никакого «приговора» «Снегурочке» или «отзыва», о ней не: содержится.. В: этом; же письме от 25 апреля Островскиш просит отдать экземпляр пьесьг Бурдину,. которому 26 апреляшаписал: [...] От Некрасова я получил весьма короткое и холодное письмо, в котором он пишет, что за «Снегурочку» больше тысячи рублей дать не может. Я понять не могу, что с ним сделалось,.я ни за одну прозаическую вещь- не брал менее 1250 р. Поэтому я прошу тебя, как только получишь письмо, съезди к Некрасову и, невзирая ни на что, возьми у него экземпляр пьесы. Если он станет с тобой торговаться, ты его не слушай, скажи, что ты уполномочен только взять пьесу; если спросит, кому я хочу ее отдать, скажи, что я просил тебя только взять у него пьесу и передать брату. А между тем ты сделал бы для меня великое одолжение, если бы шепнул Стасюлевичу, что, мол, Островский немножко поссорился с Некрасовым и Вам есть случай приобресть «Снегурочку» [ПЄС, XI, 426-427].
Некрасов ответил Островскому большим письмом, в котором с редкой для переписки этих авторов обстоятельностью описал собственные принципы оценки произведений, помещаемых в «Отечественных записках». В первую очередь, Некрасов сразу разводит материальную и эстетическую ценность текста:
[...] Зачем Вы смешиваете материальную оценку произведения, так сказать с нравственной. Материальная оценка зависит прежде всего от обстоятельств журнала, разных случайностей и условий и не может основываться на качестве данного произведения, когда дело идет о писателе с установившейся репутацией и постоянном сотруднике журнала. Каждый автор может написать одну вещь лучше, другую слабее, но если я плачу ему равную цену, то дело уравнивается само собою, и нет уже места ни для недоумений,, ни для разногласия или неудовольствия. Вот система, которой я постоянно держался в моей журнальной деятельности, и ее же приложил к настоящему случаю, т.е. вовсе не брал в расчет художественной стороны комедии, а только теперешние обстоятельства журнала [Некрасов, XV(2), 19-20].
Далее Некрасов описывает текущую ситуацию в «Отечественных записках», чтобы объяснить Островскому столь низкую ч цену на «Снегурочку».
[...] Я издержал много на первые книги «Отечественных записок» и купил у Полонского поэму, которая, по моему мнению, хороша; так как в ней до 111 т. стихов, то пришлось заплатить много; заплатить много еще за вещь на этот год - значило бы для меня выйти из бюджета, из которого я не имею права выходить, и таким образом случилось, что я предложил Вам за «Снегурочку» менее, чем заплатил за «Комика», хотя «Снегурочка» даже по объему больше. Я знал, что у Вас есть выход, и от души желал, чтоб эта вещь принесла Вам как можно более денег, зная, что вы в них нуждаетесь, и никак не ждал, что этим заслужу наименование обидчика и оскорбителя. Если б я имел время объяснить Вам дело так подробно, как в этом письме, то, конечно, этого бы не произошло [Некрасов, XV(2), 20].
Наконец, Некрасов предлагает Островскому новые условия по «Снегурочке»: «Я думаю, что Вы пьесу уже отдали Стасюлевичу, но если она свободна, то - под условием, что я смогу продержать ее не печатая до 1-го № следующего года - я могу дать за нее 1500 р.» [Некрасов, XV(2), 20]. Кроме того, Некрасов предлагает условиться о постоянной цене на пьесы Островского впредь:
[...] Я очень рад и благодарен, что Вы обещаете остаться в добрых отношениях с «От ечественными з аписками », и, чтоб они были прочны и не происходило прискорбных случайностей, последуем строго моей системе: то есть уговоримся, по скольку журнал должен платить Вам за пьесу, и будем строго держаться уговора, не принимая в соображение случайностей, т.е. большего или меньшего достоинства пьесы [Некрасов, XV(2), 20-21].
