Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Структурная организация тематической группы «recipient» 28
1.1. Тематическая группа и методы ее исследования 28
1. 1. 1. Определение тематической группы 28
1. 1.2. Структура тематической группы 39
1. 2. Основные методы изучения тематических групп 41
1.3. Гиперо-гипонимическая организация структуры тематической группы «recipient» 44
1.3. 1. Гипонимические отношения как вид парадигматических связей 44
1.3.2. Парадигматический анализ существительных, составляющих ТГ «recipient» 51
1. 3. 2. 1. Критерии отбора материала 51
1. 3. 2. 2. Парадигматическая структура ТПг - 1 54
1.3.2.2.1. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «boite» 55
1. 3. 2. 2. 2. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «panier» 64
1. 3. 2. 2. 3. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «sac» 67
1. 3. 2. 2. 4. Семантический анализ ЛСГ «meuble» 71
1.3.2.3. Парадигматическая структура ТПг - 2 75
1.3.2.3. 1. Тематическая подгруппа «домашняя утварь» 77
1. 3. 2. 3. 1. 1. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «bouteille» 77
1. 3. 2. 3. 1.2. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «vaisselle» 80
1.3.2.3. 1.3. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «vase» 83
1. 3. 2. 3. 1. 4. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «verre» 85
1.3.2.3.1.5. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «ustensile de cuisine».86
1. 3. 2. 3. 1. 6. Семантико-парадигматический анализ остальных слов и ЛСГ, составляющих подгруппу «домашняя утварь» 88
1. 3. 2. 3. 2. Тематическая подгруппа «резервуары» 93
1.3.2. 3.2. 1. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «bassin» 94
1.3.2.3.2.2. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «cuve» 96
1.3.2.3.2.3. Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «tonneau» 97
1.3.2.4. Выводы по семантико-парадигматическому анализу ТГ 99
1. 4. Выводы по главе 102
Глава вторая. Семантическая организация значений слов тематической группы «recipient» 104
2.1. Полисемия и омонимия 105
2. 2. Многозначность и однозначность 107
2. 3. Полисемия лексем, входящих в ТГ «recipient» 111
2. 3. 1. Особенности метонимического переноса 113
2. 3. 2. Особенности метафорического переноса 118
2. 4. Широкозначность 129
2.4.1. Полисемия и широкозначность 131
2.4. 1. 1. Соотношение полисемии и широкозначности 131
2.4. 1.2. Разграничение полисемии и широкозначности 134
2. 4. 2. Особенности слов широкого значения 136
2.4.3. Широкозначность конкретных имен существительных 138
2. 5. Выводы по главе 153
Заключение 155
Список литературы 159
- Гипонимические отношения как вид парадигматических связей
- Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «vaisselle»
- Особенности метонимического переноса
- Соотношение полисемии и широкозначности
Введение к работе
Системные исследования словарного состава различных языков к настоящему моменту имеют достаточно долгую историю. Идея системного устройства лексики, казавшаяся революционной в начале XX века, постепенно заняла прочные позиции в языкознании и уже не является сугубо гипотетической и недостаточно обоснованной. Однако на разных участках словарного состава системность не только проявляется по-разному, но в ряде случаев имеет спорный характер и нуждается в серьезных научных доказательствах. С этим нельзя не согласиться, как нельзя не согласиться и с тем, что в языке выделяются объективно существующие лексические множества, внутри которых системные закономерности могут быть объективно доказаны с помощью различных аналитических процедур.
Полевое структурирование считается ведущим и одним из наиболее продуктивных и достоверных методов изучения семантического пространства языка, потому что «опирается на известное уровневое представление иерархической организации языковой системы и вместе с этим...устраняет жесткие разграничения уровней, причем не только врабатывая в уровневый образ системы промежуточные «подуровни», но и, главное, освещая их как единства противоположностей и, следовательно, как «связующие области», на которых основывается ее непрерывность...Благо даря этому современная теория поля все глубже вторгается в сферу лингвистической типологии» [Павлов: 1996, 110-111].
Актуальность данной работы, выполненной в русле системного лексико-семантического подхода, обусловлена необходимостью дальнейшего изучения проблем, связанных со структурной организацией лексических множеств, в которых проявляются системные отношения в словаре, и одним из которых является тематическая группа, а также необходимостью
разработки ряда теоретических вопросов, касающихся проблематики широкого значения.
Настоящее исследование посвящено изучению специфики семантики конкретных имен существительных, входящих в тематическую группу «recipient» во французском языке. В работах отечественных исследователей в первую очередь рассматриваются критерии выделения слов конкретной семантики в отдельный класс, анализируются особенности функционирования конкретных лексем в речи, исследуются связи между конкретными существительными, составляющими разного рода лексические группировки.
На материале французского языка слова конкретной семантики были использованы в качестве предмета исследования Б. Потье (1963), который анализировал особенности семантической структуры слов, входящих в тематические группы «мебель для сидения», «городской транспорт». Ж. Мунен (1975) рассматривал возможность применения компонентного анализа для исследования структурной организации группы слов, обозначающей «жилые постройки». А. Вальтер (1985) изучала тематическую группу «обувь» с точки зрения аксиологии. В последние десятилетия слова конкретной семантики прямо или косвенно изучаются в ракурсе психологического и психолингвистического подходов.
Парадоксальность конкретной лексики заключается в том, что ее предметная соотнесенность, на первый взгляд, не позволяет выйти за рамки именования конкретного денотата. Значение лексем этого типа вытекает из суммы вполне определенных признаков, в которых отражаются физические характеристики обозначаемого словом предмета, и потому представляется объективным отражением внеязыковой действительности. Однако, как отмечает Е. В. Рахилина, «ни форма, ни размер, ни цвет, ни другие физические признаки, никогда не представляются в языке такими, какими мы их видим вокруг себя. Язык антропоцентричен по своей природе, поэтому, отражая мир, он всегда «смотрит» на него с точки зрения человека» [Рахилина: 2000а, 338]. В процессе осмысления человеком окружающего мира понятия
6 абстрагируются и обобщаются, в результате чего значения имен, в том числе и конкретных, несущие в себе эти понятия, получают возможность выхода за рамки составляющих признаков, и, следовательно, приобретают широкие возможности именования. Эта способность преодоления границ смысла, заданных эмпирическим опытом и обыденной логикой, представляется нам семантическим потенциалом.
Научная новизна данной работы состоит в том, что в ней впервые проводится анализ глубинных семантических процессов, являющихся предпосылками к развитию широкого значения. В результате проведенного анализа устанавливается, что широким значением обладают немотивированные слова, отличаются особым семантическим строением значения родового характера. Наряду с этим вскрывается соотнесенность иерархической структуры значения с гиперо-гипонимической структурной организацией слов внутри группы, способствующая нивелированию некоторых признаков и позволяющая слову именовать различные предметы, подпадающие под общие характеристики.
Материалом исследования послужили конкретные существительные, именующие разного рода приемники. Основным источником материала явились словари: Dictionnaire alphabetique et analogique de la langue francaise en 6 v. (Robert P.), Dictionnaire analogique de la langue francaise (Boissiere P.), Dictionnaire des idees suggerees par les mots (Rouaix P.), Le grand Robert de la langue francaise en 9 v., Encyclopedic Hachette multimedia, Новый французско-русский словарь (Гак В.Г., Ганшина К.А.), Большой русско-французский словарь (Щерба Л.В., Матусевич М.И., Никитина С.А.). Лексический корпус составляет 332 словарные единицы, объединенные понятием «recipient».
Цель исследования состоит в формулировке принципов структурной организации, наблюдаемой как между словами тематической группы, так и между лексико-семантическими вариантами в составе значений слов, и в характеристике семантических особенностей значений конкретных имен существительных.
Для достижения поставленной цели потребовалось решить следующие задачи:
Привести в систему используемые в научной литературе лингвистические понятия и термины, отражающие различные подходы к интерпретации структуры тематических групп и семантики конкретных имен существительных, определив при этом исходные понятия как основу предпринимаемого исследования.
Выделить из лексического состава французского языка слова, объединенные понятием «recipient», и с максимальной полнотой определить состав тематической группы.
Описать системные связи между единицами в составе тематической группы и установить структуру группы.
4. Изучить структуру лексических значений исследуемых конкретных
существительных.
5. Охарактеризовать семантические особенности развития значений
конкретных существительных (особенности метонимического и
метафорического переносов, а также развития широкозначности).
Из материала, цели и задач исследования вытекает, что объектом исследования явились словарные дефиниции, которые вполне могут быть базой для семантических изысканий, поскольку для достижения поставленной в работе цели важен в первую очередь массив форм и семантические закономерности, наблюдаемые внутри этого массива. Все приведенные слова зафиксированы в общеязыковом толковом словаре, что свидетельствует об их востребованности во французском языковом коллективе.
Материал изучался с помощью комплексного применения описательно-аналитического и классификационного методов, а также методов дефиниционного, компонентного анализа, ступенчатой идентификации и количественного подсчета.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что вскрыта специфика гиперо-гипонимических отношений в тематической группе
конкретных имен как системообразующего коррелята синонимических, антонимических и прочих семантических связей, наблюдаемых в объединениях слов с сигнификативным типом значения. Анализ значений слов, входящих в исследуемую группу, позволил сделать вывод о наличии сложного взаимодействия конкретного и абстрактного начал в семантике исследуемых единиц, порождающего особый тип широкого значения.
Результаты данной работы могут найти практическое применение в лекциях и на семинарах по лексикологии, в спецкурсах по семантике, а также в практике преподавания французского языка. Они могут отчасти учитываться и при составлении различных учебных словарей.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Тематическая группа «recipient» представляет собой структурно-
семантическое объединение слов, образованное на основе семантической
темы, которая выступает общим элементом значения всех слов группы.
Группа характеризуется иерархичностью построения своих лексических единиц и наличием лексико-семантических парадигм, внутри которых слова связаны между собой оппозиционно. Иерархия лексем, составляющих группу, основывается на гиперо-гипонимических отношениях.
Гиперо-гипонимические отношения обнаруживаются также в результате структурного анализа лексико-семантических вариантов, составляющих лексему.
4. Развитие переносных значений в словах конкретной семантики
характеризуется антропоморфизмом и происходит по ограниченному числу
моделей метафорического и метонимического переноса, что обусловлено
спецификой выбранной лексики, именующей в большинстве своем простые
предметы повседневного обихода человека.
5. Значения конкретных существительных могут развиваться в сторону
широкозначности при условии наличия небольшого числа дифференциальных
признаков общего типа и отсутствия морфологической мотивировки.
6 Широкозначность предметной лексики носит относительный характер, то есть наиболее ярко проявляется через парадигматические связи слов внутри тематической группы.
7. Результаты сопоставительного анализа широкозначных французских лексем и их русских аналогов могут рассматриваться как еще один довод в пользу гипотезы об абстрактности французского языка.
Апробация работы. По основным положениям работы автором делались доклады на аспирантском семинаре кафедры романской филологии СПбГУ (1999), XXVIII межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов (филологический факультет СПбГУ, 1999), первой Российской конференции по романскому языкознанию (Саратовский государственный университет, 1999), романском коллегиуме (СПбГУЭиФ, 2003).
Объем и структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Упоминания той или иной работы приводятся в тексте диссертации сразу после цитирования. В квадратных скобках указывается фамилия автора, год издания и страницы, в соответствии со списком литературы. Все словарные толкования приводятся из словаря «Le grand Robert de la langue francaise». Римскими цифрами указывается номер тома словаря, арабскими - страницы.
Отправные положения.
Проблема разграничения абстрактного/конкретного в языке.
Несмотря на давнюю традицию использования категорий абстрактного и конкретного при классификации значений существительных, точные критерии, по которым можно было бы определить степень абстрактности/конкретности значения, отсутствуют. Невозможность четкого разграничения абстрактной и конкретной лексики может быть результатом
размытости границ между противопоставляемыми категориями как на уровне их логико-философского обоснования, так и на уровне языка вообще и семантики в частности.
Логико-философские критерии разграничения абстрактности / конкретности и их отражение в лингвистических работах.
В философии и логике существует несколько позиций, с которых принято трактовать абстрактное/конкретное. С одной стороны, категория абстрактного рассматривается как мысленный образ, который порождается на основе ощущений, восприятий и представлений, а категория конкретного понимается как материальный, чувственно воспринимаемый предмет, множество предметов, которые являются первичными по отношению к нашему мышлению, сознанию [Кондаков: 1975, 12]. С другой стороны, абстрактное может пониматься как общее, а конкретное - как частное. Третья позиция заключается в выделении в философии ступеней отвлечения, где низшая ступень соответствует конкретности, а высшая - абстрактности [Философский словарь: 1986, 4]. Логико-философское понимание категорий абстрактного и конкретного не тождественно их лингвистическому пониманию. Специфика интерпретации данных понятий в лингвистике состоит в признании значительной доли их условности. Поскольку только некоторые сущности предстают исключительно как вещи, постольку деление существительных на абстрактные/конкретные достаточно условно [Мохова: 1988, 20]. Анализ существующих определений абстрактности/конкретности слова приводит к выводу о том, что обычно лексика классифицируется на абстрактную и конкретную на основе какого-либо из следующих критериев:
Денотативный. Он основывается на противопоставлении конкретных/ абстрактных существительных в связи с наличием или отсутствием материального денотата.
Формально-семантический. В данном случае абстрактными считаются такие слова, которые обозначают признаки предметов, их состояния и
11 отношения, взятые в отрыве от материальных носителей, и имеющие специальные формальные элементы.
Семантический. Этот критерий позволяет относить к абстрактным слова, обладающие относительно других лексических единиц более широкими значениями и связанные с ними родо-видовыми отношениями.
Синтаксический. В данном случае функция слова в предложении выступает в качестве разграничительного принципа. Считается, что абстрактная лексика является преимущественно предикатной [там же, 218].
Первые три критерия абстрактности/конкретности слова предполагают возможность выделения абстрактной и конкретной лексики на уровне языка, последний же - возможность противопоставления рассматриваемых слов в речи. У каждого из представленных критериев отмечают как преимущества, так и недостатки.
Считается, что денотативный принцип выделения абстрактных и конкретных слов является наиболее распространенным, понятным. Подтверждение этому факту можно найти в определениях абстрактности/конкретности, которые приводятся в работах, посвященных данной проблеме. Так, еще О. Соважо отмечал, что традиционно различие между конкретной и абстрактной лексикой «основывается на утверждении, что у некоторых слов понятие соотносится с объектом, существом, или предметом, очертания которых более или менее четко определены, в то время как другие слова обозначают представления более сложные для понимания» [Sauvageot: 1964, 123]. С. X. Бехман (1981) под конкретными именами существительными понимает такие имена, которые «в соответствии с их значениями могут мыслиться как определяемые длиной, шириной, высотой, то есть протяженностью в пространстве и/или весом» [Бехман: 1981, 5]. Опора на специфику денотата присутствует в определении конкретных имен и в работе Н. В. Попович (1984). В приведенном исследователем определении конкретными именами называются лексические единицы, способные обозначать конкретный, реально существующий предмет, в то время как
абстрактными являются такие слова, значения которых не содержат указания на вполне определенный предметный ряд. Л. М. Новикова [Новикова: 1980], изучая словообразовательно связанные имена существительные и глаголы, отмечает, что имена конкретного значения являются наименованиями наиболее легко наблюдаемых, чувственно воспринимаемых форм материи -предметов, лиц и т.д. В последних работах известной группы психолингвистов под руководством Р. М. Фрумкиной к конкретным относятся слова, указывающие на «вещественные реалии» [Семантика и категоризация: 1991,7].
М. К. Голованивская (1997), признавая несовершенство данного критерия (в первую очередь потому, что, рассматривая абстрактные и конкретные существительные, имеют дело прежде всего с понятиями, то есть сущностями идеальными), соглашается с мнением Ю. В. Красина, который связывает конкретное со способностью человеческой памяти хранить образы некогда увиденных предметов и актуализировать их для опознания тех или иных слов, обозначающих конкретные понятия [Красин: 1988, 6].
С одной стороны, провести такое разграничение представляется соблазнительным, поскольку, например, «значение слова рука, обозначающее в конечном счете конкретный осязаемый предмет, отличается на интуитивном уровне от значения слова совесть, которое и определить трудно, и объяснить трудно, и представить себе тоже трудно» [Голованивская: 1997, 17].
С другой стороны, при решении вопроса, является ли экспонент денотата материальным, чувственно данным объектом, не всегда бывает легко определить что следует включать в понятие «чувственно данное», поскольку «мысль, выраженная в речи, тоже воспринимается на слух и зрительно» [Розина: 1982, 218]. Таким образом, данный критерий обладает значительной долей условности, поскольку зачастую отнесение того или иного имени к категории абстрактных/конкретных зависит исключительно от мнения и интуиции исследователя.
Семантический критерий, который в качестве разграничительного выдвигает принцип широты значения слова, может выступать основанием для выделения абстрактных/конкретных слов по отношению к небольшому количеству лексических единиц. Высказываясь по этому поводу, Н. А. Денисенко (1985) справедливо отмечает, что обобщение и абстракция (отвлеченность) в чистом виде не являются одним и тем же в лингвистике, хотя это и допускается с точки зрения одного из аспектов философской категории конкретного/абстрактного, «при котором проводится параллель между этапами, ступенями отвлечения (абстракции) и характеристикой результатов этого процесса в виде понятий как конкретных или абстрактных значений. При таком подходе не имеет значения, от каких референтов (денотатов) происходит отвлечение: от вещей, с одной стороны, или свойств, отношений, качеств - с другой. Здесь важна лишь ступень отвлечения, иными словами, это практически означает, что абстрактная лексика - есть слова с широким объемом понятий» [Денисенко: 1985, 68].
В лингвистическом плане указанное отождествление абстрактного и общего является неприемлемым. Целый ряд авторов указывает на необходимость разграничения широкозначных и абстрактных имен существительных: Гак (1960); Димова (1972); Джомаланова (1978); Комарова (1979) и др. Абстрактность и широкозначность, возможно, пересекающиеся понятия, но никак не совпадающие. Широкое значение есть разновидность абстрактного, поскольку передает понятие о классе, в то время как абстрактное, отвлеченное передает понятие о свойстве, признаке. Абстрактность широкого значения имеет принципиально иную природу. Она выражается в том, что слова такого типа могут соотноситься не с единичным объектом, а с открытым рядом предметов или явлений окружающей действительности. Широкое значение порождается абстракцией обобщения, в то время как значения собственно абстрактных имен - формальной (изолирующей, аналитической) абстракцией, то есть процессом отвлечения
свойства или отношения от предметов и их иных свойств, с которыми они в действительности неразрывно связаны [Горский: 1961, 24].
Принимая во внимание все минусы денотативного и семантического критерия, некоторые исследователи считают, что только сочетание формальных и семантических признаков (формально-семантический подход) позволяет наиболее полно выявить отличительные черты абстрактных имен существительных: Алейник (1970); Розина (1982). Однако анализ работ в этой области приводит к мнению, что данное утверждение основывается скорее на учете формальных признаков. При этом уже непроизводные абстрактные существительные остаются вне сферы действия данного подхода, не говоря о конкретных именах.
Синтаксический критерий также не может являться универсальным, поскольку рассматривает имена существительные исключительно на уровне речи, на уровне же языка он не применим. Кроме того, как отмечает Р. И. Розина (1982), анализ реальных текстов свидетельствует о способности слов, традиционно считающихся абстрактными, выступать не только в функции предиката, но и в функции субъекта [Розина: 1982, 220]. Речевая оппозиция абстрактного/конкретного включает в себя и референциальную отнесенность слова. Обобщение, отвлечение от реальной действительности, в принципе, присущи каждому слову, даже конкретным именам. Слова могут употребляться в самом общем смысле, обозначая совокупность однородных предметов, явлений как класс, в абстрагировании от их индивидуальных признаков. Они могут также выступать в качестве названий отдельных предметов или явлений. Такая постановка вопроса переводит проблему абстрактности/конкретности в иной план, где данная категория рассматривается не как постоянное различие, базирующееся на компонентах лексического значения, а как величина переменная - речевая характеристика значения слова, которая определяется функцией обозначения.
Таким образом, ни один из представленных критериев не может самостоятельно выступать в качестве базового при разграничении существительных на абстрактные/конкретные.
Семасиологический подход к выделению абстрактных/конкретных имен.
Представляется, что непоследовательность и условность рассмотренных классификаций в большой степени зависят от прямого перенесения логико-философских положений в лингвистику без учета семантической специфики слов. Основными критериями разграничения слов на абстрактные/конкретные должны быть прежде всего особенности их номинативного значения. Наиболее точная и приемлемая, по нашему мнению, классификация существительных на абстрактные/конкретные, базирующаяся на анализе слов по характеру соотношения их денотативного и сигнификативного значений, представлена в работах А. А. Уфимцевой (1974; 1986).
По мнению А. А. Уфимцевой, разграничение слов на отдельные типы зависит от характера взаимосвязи денотативного и сигнификативного значений в рамках одного слова, от доминирующего положения денотата над сигнификатом в одних случаях, и сигнификата над денотатом - в других. Лексические единицы, в которых «денотат и сигнификат находятся друг к другу в отношениях содержания понятия к его объему, являются названиями целого класса, совокупности предметов (или единичного предмета) и обладают денотативно-сигнификативным типом значения» [Уфимцева: 1974, 103].
Означаемое конкретных имен, следовательно, определяется двумя функциями - денотативной (предметной отнесенностью) и сигнификативной (соотнесенностью с понятием), что и формирует общее значение знака.
16 Другими словами, значение представляет собой отражение одновременной соотнесенности слова с реальной действительностью и мыслительным содержанием. Отсюда предметно-понятийное основание семантической структуры конкретного существительного вполне четко обозначено в виде денотативного компонента (видимых внешних признаков предмета) и сигнификативного компонента (его внутренних характеристик). Экспонентом денотата в речи выступает конкретный предмет как представитель данного класса. В тех же случаях, когда сигнификативное значение выступает в качестве доминирующего, лексическая единица служит названием абстрактного понятия.
Таким образом, имена с денотативным и денотативно-сигнификативным значением относятся к разряду конкретной лексики, имена же с сигнификативно-денотативным и чисто сигнификативным значением относятся к абстрактной лексике. С точки зрения степени абстракции, удаления от предметного мира, денотативное имя стоит на порядок ближе к внешнему миру по сравнению с сигнификатом, обозначая нечто видимое, слышимое, осязаемое или представляемое [Уфимцева: 1988, 121].
При такой классификации в разряд конкретных слов попадают различные имена предметов, явлений реального мира, которые А. А. Уфимцева делит на четыре основные семантические категории: конкретные неодушевленные исчисляемые (предметы); конкретные неодушевленные неисчисляемые (вещества); конкретные одушевленные лица (люди); конкретные одушевленные нелица (животные).
В настоящей работе проводится семантический анализ слов, принадлежащих к первой категории конкретных имен существительных. Под конкретными существительными, опираясь на вышеописанную классификацию, нами понимается группа слов с преимущественно денотативно-сигнификативным типом прямого номинативного значения, у которых экспонентами денотатов являются конкретные предметы реальной действительности (в данном случае - разного рода сосуды, вместилища).
Однако хочется подчеркнуть (данное положение также отмечается в работе А. А. Уфимцевой), что среди рассматриваемых слов не все имена одинаково конкретны. Являясь конкретными в прямых номинативных значениях, некоторые лексемы обладают широкой смысловой структурой, включающей абстрактные, производные значения, которые возникли в результате различного рода переносов (метафорического или метонимического). Конкретная лексика как предмет изучения.
Предметная лексика, являющаяся отражением реального мира и частью основного ядра лексического состава любого языка, в последнее время все чаще становится предметом научного исследования. Тем самым постепенно опровергается распространенное прежде мнение, что слова данного типа не могут выступать в качестве объекта лингвистических исследований, в силу того, что существующие между ними связи полностью определяются внеязыковой действительностью.
Такую точку зрения отчасти можно объяснить денотативным характером значений данных лексем. Слово конкретной семантики указывает на предмет, идентифицируя его и, следовательно, отражает его единичность. Значения многих слов, таким образом, оказываются столь переполненными индивидуальными признаками, что порой лингвисты не знают, насколько вообще они являются сопоставимыми по каким-либо признакам.
Еще одна причина недостаточной изученности предметной лексики, по мнению некоторых исследователей [Семантика и категоризация: 1991], состоит в том, что сложная система синонимических преобразований, возможно, один из самых сильных инструментов современной семантики, для анализа слов данного типа не пригодна. Для конкретных имен изредка характерно наличие денотативных синонимов: например, serviette - cartable в значении «sacoche dans laquelle les ecoliers mettent et transportent leurs livres, leurs cahiers, etc.» [11,377]; bonbonniere - drageoir в значении «petite boite a
bonbons » [II, 64]. Антонимические же отношения для рассматриваемых слов весьма редки и зависят от контекста.
Методы исследования слов конкретной семантики.
Сравнительно небольшая история изучения слов конкретной семантики отражает развитие семантических течений за несколько последних десятилетий. В монографии Ю. С. Степанова (1981) в качестве принципиальной основы для описания имен вообще и конкретных имен в частности предлагается таксономический подход. Исследователь рассматривает конкретную лексику с точки зрения определения ее места в общенаучной схеме, восходящей к дереву Порфирия. Благодаря этому для каждого слова могут быть определены гиперонимы и гипонимы, а также слова того же уровня. Таким образом, невозможность анализа конкретных имен путем синонимических преобразований и установления антонимических отношений компенсируется за счет установления гиперо-гипонимических отношений между ними. Ю. С. Степанов отмечает, что слова, которые можно считать названиями «Вещей», образуют по преимуществу так называемые денотативные группировки и отличаются от всех остальных содержательных групп особым характером внутренних отношений в группах [Степанов: 1981, 78]. Это, прежде всего, отношения «род - вид», «целого - части», «причины -следствия», «цели - средства» и др.
Особый акцент именно на специфических отношениях между словами конкретной лексики представлен в работах Н. Д. Арутюновой (1980, 1998). Рассматривая конкретные (идентифицирующие) имена, исследователь выделяет определенные типы отношений, существенные для организации изучаемых слов, а именно: отношения включения (гипонимию); партитивные - отношения части к целому и члена к ансамблю (например, чашка - сервиз); координационные (соотносительные) - отношения между именами смежных, соотнесенных предметов типа берег - река; поссесивные, указывающие на
принадлежность (в широком смысле) предмета, помимо таких распространенных как «кресло бабушки» автор включает сюда также отношения типа «чашка со стола»; локальные - отношения, характеризующие объект по его пространственному положению и ориентации [Арутюнова: 1998, 17-18].
Таким образом, можно сказать, что Ю. С. Степанов, обсуждая задачу описания семантики слов, именующих вещи, главное внимание уделяет определению места слова в тезаурусе, в то время как Н. Д. Арутюнова рассматривает возможные отношения, которые следовало бы в данном тезаурусе зафиксировать.
В последнее время к именам конкретной лексики, как уже упоминалось ранее, проявили интерес психолингвисты. При этом в отечественной литературе большое развитие получили идеи Н. Д. Арутюновой. Группа ученых во главе с Р. М. Фрумкиной, провела ряд исследований (классификационных экспериментов), на основании которых изучалась структура связей и отношений между конкретными именами следующих тематических групп: посуда, еда, овощи - фрукты [Семантика и категоризация: 1991]. По результатам экспериментов к отношениям, выделенным Н. Д. Арутюновой, было добавлено еще некоторое количество, отмеченное информантами, а также сделан вывод о том, что в сознании человека категоризация лексики происходит скорее на основе фреймовых связей (фрейм - ситуация), нежели тезаурусных. Однако хочется отметить, что, как представляется из результатов анализа, информанты скорее оперировали предметами, обозначаемыми предложенными словами, нежели значениями самих слов конкретной семантики.
Однако основными методами изучения конкретных имен существительных остаются метод компонентного анализа, а также выдвинутый в качестве его альтернативны прототипный анализ. В последние десятилетия исследователи пытаются найти новый ракурс изучения слов этого типа с помощью аксиологического анализа.
Компонентный анализ, как специальный метод семантического анализа, был первоначально разработан для описания узкого круга лексических единиц (терминов родства) в американской этнолингвистике в 50-е годы XX века. Позднее компонентный анализ был успешно применен к анализу многих других лексико-семантических и тематических групп (цветообозначения, растения и др.), в том числе и к анализу конкретной лексики (к группам слов, обозначающим мебель, обувь, городские средства передвижения др.). Тем самым была доказана полезность и плодотворность этого метода.
В основе компонентного анализа лежат три принципа:
1. Описание значений словарного состава языка через посредство конечного
набора элементарных семантических единиц (сем);
Представление этих сем как независимых от конкретных языковых репрезентаций;
Интерпретация их в качестве компонентов концептуальной системы, входящей в познавательную структуру человеческого ума [Звегинцев: 1981, 8].
Другими словами, компонентный анализ имеет целью разложение значения на минимальные семантические составляющие (семы) и является способом исследования содержательной стороны значимых единиц с помощью ограниченного и сравнительно небольшого числа семантических признаков. Характеристика значения как пучка сем предполагает их определенную внутреннюю организацию. Б. Потье [Pottier: 1974, 63 - 74; 330 -331] делит дифференциальные (distinctif) семы на специфические (specifique), содержащие отличительные характеристики знака, обобщающие (generique), несущие в себе элементы, которые позволяют отнести слово к тому или иному определенному классу, и потенциальные (virtuel), отражающие потенциальные свойства обозначаемых предметов и реализующиеся в определенных условиях. Два первых типа сем он также делит на описательные (descriptif), которые отражают собственные свойства предмета (такие как форма,
устройство, размер), и относительные (applicatif), в которых находят отражения различные связи предметов (назначение, пространственные, временные отношения). Совокупность сем образует, по теории Б. Потье, семему. Результатом пересечения семем одной группы является архисемема, которая может выражаться словом с таким же значением.
Характер компонентного состава значения зависит от степени конкретности/абстрактности понятия, выражаемого этим словом. Так, например, в значениях конкретных существительных отмечается наличие большого числа дифференциальных и потенциальных сем. Компонентный анализ предметной лексики осложняется также и тем, что семантический признак слова часто совпадает с признаком обозначаемого предмета. Данный факт позволяет некоторым исследователям [Mounin: 1972] отрицать возможность лингвистического анализа конкретных имен существительных, поскольку до конца остается неясным, относятся ли выделяемые признаки только к сфере языка или прямо отражают черты внеязыковой действительности, либо в них совмещается и то, и другое.
Альтернативой компонентному анализу в 70-е годы XX века был представлен прототипический подход к изучению семантики слов, который «основывается на понятии типичности не только некоторого сочетания признаков, но и степени значимости таких признаков для отнесения того или иного объекта (действия и т.д.) к определенной категории» [Залевская: 1999, 112]. Идеи о прототипической структуре понятия были высказаны и разработаны в работах американского психолога Э. Рош. Ее эксперименты строятся на нескольких основных тезисах, более или менее явно сформулированных автором. Во-первых, отмечается признание того факта, что реальный мир как-то структурирован, разделен на ряд отдельных категорий. Существование же этих категорий и связей между ними в той или иной степени отражено в сознании человека. Во-вторых, для каждой категории постулируется наличие внутренней структуры, в основе которой лежит неравноправность объектов - членов этих категорий. Это проявляется в
том, что отдельные члены категории являются психологически более выделены и, следовательно, имеют «большие права членства» [Михеев: 1987, 30], нежели другие. Они же формируют центры категорий, вокруг которых в сознании индивида группируются все остальные входящие в категорию объекты. Эти центры и выбираются психологом в качестве объекта исследования и называются ею прототипами (лучшими представителями категории). Эксперименты Э. Рош показали, что отнесение объекта к той или иной категории происходит на основании прототипов и родового сходства. Так, в сознании американцев малиновка является наиболее типичным представителем категории птиц. В то же время страусы и пингвины - тоже птицы, поскольку имеют родовое сходство с прототипными членами категории, но сами они не занимают центральное место в этой категории. P.M. Фрумкина отмечает, что категория в смысле Э. Рош - это по сути дела «множество имен, на которых задано иерархическое отношение гипо-гиперонимии», с гиперонимом - суперкатегорией во главе [Фрумкина: 1992, 39].
Таким образом, согласно прототипической теории:
понятия (категории) не имеют четко очерченных границ;
объекты относятся к той или иной категории на основании их сходства;
в понятии существует прототипное ядро;
4. признаки, характеризующие объекты категории, не равнозначны.
Следовательно, «прототипическая теория утверждает, что понятия/категории
не могут существовать как набор заданных и отвечающих определенным
критериям признаков. Понятия мыслятся в терминах наиболее типичных,
лучших представителей категории или, иными словами, в терминах
прототипов, вокруг которых группируются другие члены этой категории,
обладающие меньшим сходством с прототипом» [Лапшина: 1996, 10].
Лексическое значение слова, в рамках рассматриваемой теории, выявляется,
исходя из анализа свойств типичных представителей категории, обозначенной
данным словом. Следовательно, значение существует не замкнуто, а на фоне наших представлений о мире. Для него характерно также отсутствие четких границ, что является одной из предпосылок для дальнейшего семантического развития слова.
Основная проблема, связанная с теорией прототипов и категоризацией, как она видится во Франции, состоит в отношении этой теории к лингвистической семантике. Психолингвисты полагают, что понятия категории и прототипа непосредственно связаны с семантическими аспектами языка. Глобальная структура лексики не может быть адекватно описана в единой таксономии, поэтому исследования в этой области предлагают когнитивные модели (сети, деревья зависимостей), которые включают отношения контраста и подобия [Barthelemy: 1991, 217-229], операторов [Descles, Kanellos: 1991, 230-248], термины «наследства» [Darcel: 1991, 249-268]. При этом не сохраняются условия иерархических классификаций. Формальные модели позволяют «объективировать» понятия. Когда прототип оказывается моделью когнитивного феномена, описанной средствами формальных символических систем на металингвистическом уровне, он, по мнению психолингвистов, может представлять собой «общего предка» для филогенетических репрезентаций и деревьев зависимостей. Такая модель кажется Д. Дюбуа наиболее удобной и реалистичной по отношению к развитию концепций Э. Рош, когда прототип понимается как чистая идея, копия, существующая до вещи [Dubois: 1991, 19].
Большинство лингвистов, размышляя над теорией прототипов, отмечают ее определенную ограниченность. Так, если Э. Рош изначально отрицает культурную детерминированность в организации категорий, то она сама себе противоречит, оказавшись пленницей культурной модели американского сознания. В. Никис, отмечая этот факт, указывает на необходимость противопоставления и разграничения индивидуального и интериндивидуального познания, природа которых базируется на разных принципах. Он отмечает, что перцептивные категории происходят из
индивидуальной чувственной деятельности, в то время как языковые категории имеют социальный характер и вырабатываются в ходе исторического развития общества в результате взаимодействия носителей языка [Nyckees: 1998, 315]. Таким образом, семантические категории являются результатом коллективной деятельности, скоординированной и обусловленной языковой деятельностью.
Также остается непонятным, откуда происходит то сходство с прототипом, которое остается единственным организующим моментом при образовании категории. Не объяснено также, каким образом можно определить большую или меньшую степень сходства с прототипом других членов группы. Постановка во главу угла познавательной деятельности человека и игнорирование объективного, независимого от человека состояния реальности также считается слабым моментом. Это можно объяснить тем, что сходства, базирующегося только на интуиции и представлении отдельного индивида, не достаточно для того, чтобы придать лингвистическим значениям относительные стабильность и универсальность, позволяющие говорящим понимать друг друга.
В числе непримиримых противников теории прототипов во Франции можно назвать Ф. Растье (1991), по мнению которого прототипы и лучшие примеры категории не имеют ничего общего с языковыми структурами. Исследователь отмечает, что для Э. Рош и ее последователей слова являются лишь ярлыками (etiquette) для понятий, и при этом не проводится различие между понятием и значением слов [Rastier: 1991, 264]. Следовательно, это говорит о том, что теория прототипов распространяется только на категориальный уровень.
Ж. Клебер (1990; 1991; 1999) также подчеркивает, что теория прототипов является прежде всего теорией категоризации, но не семантики слова.
На данном этапе развития лексической семантики все больше исследователей склоняются к мысли о разумном совмещении разных
подходов при изучении словарного состава языка. Так, В. Никис предлагает использовать преобразованные и расширенные теории прототипного и компонентного анализа (le modele des conditions necessaires et suffisantes) и трактовать процесс категоризации в виде трехуровневой модели, включающей:
1. план когнитивных операций, соответствующий перцептивной
категоризации, в которой участвуют отдельные субъекты;
план операций языковой категоризации, где применяются категориальные критерии или «определяющие признаки», выработанные в ходе культурного и языкового развития общества;
план исторического построения языковых категорий, которые формируются общим социальным опытом и потребностями согласованной деятельности [Nyckees: 1998,331].
Ж. Клебер, развивая классическую теорию прототипов, предлагает расширенную «полисемантическую» ее версию, которая основывается на отношениях семейного сходства (ressemblence de famille)1. При этом в качестве основополагающего элемента категории исследователь выдвигает не прототип в его классическом понимании, как лучший представитель класса, а саму полисемантическую единицу. Таким образом как таковая идея прототипного построения категорий заимствуется для построения лингвистических классификаций лексики [Kleiber: 1999, 59-61].
М. Н. Лапшина, изучив все их достоинства и недостатки, говорит о необходимости объединить рассматриваемые методы в комбинированный структурно-прототипический. Данный подход, по ее мнению, наиболее адекватно соответствует структуре лексического значения, так как "люди часто взаимодействуют с окружающим миром через основанные на прототипах категории, но одновременно с этим они могут определить критериальные признаки данных категорий" [Лапшина: 1996, 13].
1 При отношениях такого рода необходимо, чтобы каждый составляющий категории разделял хотя бы одно свойство с любым другим составляющим, и при этом он может не иметь общих знаменателей с остальными членами категории.
Аксиологическое изучение лексики. В те же 70-е годы XX века французский лингвист А. Мартине (1975) предложил провести в семантике разграничение, подобное существующему между фонетикой и фонологией. Так же как фонетика выступает общим учением о звуковой стороне языка, а фонология - учением о способах, используемых языком для образования этой звуковой стороны, так и семантика (по теории А. Мартине), является общим учением о значении слова, а аксиология - об элементах лексического значения, которые конкретный язык имеет в своем распоряжении для того, чтобы образовать означаемое лексических единиц (грамматических и лексических монем и синтем). Чуть позже А. Греймас и Ж.Курте определяют аксиологию вообще как «учение или описание систем значений/ценностей (valeurs) (моральных, логических, эстетических)», а в семиотике - как «способ парадигматического существования значений» [Greimas, Courtes: 1979, 25-26].
Яркий пример аксиологического анализа конкретных существительных на базе французского языка можно найти в работе известного лингвиста А. Вальтер [Walter: 1985], которая описала с точки зрения аксиологии слова тематической группы «обувь». Семантическими автор называет такие характерные черты значения, которые присутствуют в толкованиях слов, например, пользователь, обстоятельства, цвет, материал. Аксиологическими же чертами значения по ее определению являются такие, которые позволяют отличить одну лексему от всех остальных. Так, например, у лексемы chaussure в качестве семантических признаются те черты, которые отмечены в ее определении, взятом из словаря Le Petit Larousse - piece de Phabillement qui emboite le pied; Soulier [Walter: 1985, 283]. Из этого определения автор выводит следующие аксиологические черты - вещь из числа одежды (piece d'habillement), в противопоставлении к роликовым конькам; вещь, которую носят на ногах (se portant au pied), противопоставляется шапке, перчаткам; снабженная подошвой (pourvu d'une semelle en contact avec le sol), противопоставляется носкам.
В целом данный анализ, основывающийся прежде всего на оппозициях и языковом чутье исследователя, имеет много положительных моментов. Оппозиционная система семантических характеристик позволяет более четко представить структурную организацию лексического состава языка, очертить контуры отдельных лексем, что, по большому счету, делалось и раньше при помощи компонентного анализа. Однако в случае аксиологического анализа следует учитывать тот факт, что лексика в принципе система открытая, постоянно подвергающаяся изменениям, и не всегда ее можно втиснуть в узкие рамки оппозиций, четко отнести к той или иной семантической группе. Стремление исследователя каждую лексему представить в виде оппозиций похвально, но не всегда оправдано. Так, например, слово savate 2 - Soulier use противопоставляется слову savate 1 - vieille pantoufle на том основании, что первый вариант лексемы обозначает старую обувь для дома, а второй - для улицы. Так оно и есть. Признак «обувь для улицы» является и отличительной аксиологической чертой для подгруппы Soulier вообще. В качестве же отличительной черты именно для этого слова выбирается характеристика «старый», исходя из семантического толкования слова (savate 2 - Soulier use), однако при этом лексема противопоставляется Soulier, что представляется не совсем верным, поскольку ни в семантическом, ни в аксиологическом определении слова Soulier не присутствует указания на характеристику «новый», исходя из логики исследователя. Как отличительная семантическая черта эта характеристика может выступать, поскольку она характеризует слово, но не как аксиологическая, потому что она не противопоставляет его остальным лексемам группы: далеко не всегда nouvelle chaussure d'exterieur а semelle resistante = Soulier (приведена аксиологическая характеристика слова Soulier), a vieille chaussure d'exterieur a semelle resistante = savate.
Итак, лексика конкретной семантики представляет собой интересный и богатый материал для изучения, поскольку она содержит большой семантический потенциал, позволяющий взглянуть по-новому на уже известные категории.
Гипонимические отношения как вид парадигматических связей
Гиперо-гипонимические отношения относятся к числу системных связей. Они основываются на логико-семантической субординации и рассматриваются преимущественно как родо-видовое соотношение частного и общего. Отношения «род-вид, общее-частное» интересовали исследователей еще во времена Аристотеля. Однако история изучения гипонимии как одного из основных видов парадигматической организации лексики насчитывает не многим более трех десятилетий.
Американский лингвист Дж. Лайонз в книге Introduction to Theoretical Linguistics (1968) одним из первых ввел в научный обиход термины «гипонимия/гиперонимия» и попытался определить данную разновидность семантической связи между лексическими единицами [Лайонз: 1978]. Однако, как отмечают в своей работе Е. Л. Гинзбург и Г. Е. Крейдлин [Гинзбург, Крейдлин: 1982], в основе предлагаемого Дж. Лайонзом деления семантических отношений парадигматического типа на одно- и многоуровневые лежат положения, развивавшиеся еще в конце XIX века ученым-логиком В. Вундтом. В частности, В. Вундт отмечал существенное различие между коррелятивными понятиями типа «отец/мать», «день/ночь» и классификациями типа «медведи/хищники».
Дж. Лайонз, в свою очередь, говоря о парадигматических связях между явлениями, противопоставляет одноуровневым отношениям оппозиции и контраста отношения между единицами разного уровня обобщения. Он называет гипонимическим такое отношение, которое объединяет лексему более общего значения с «подчиненной» ей лексемой более частного значения и включает последнюю в некоторый, по всей видимости индивидуальный для нее, иерархический ряд. Обратное ему отношение выступает как гиперонимическое [Лайонз: 1978, 478 и далее]. Успешное нахождение Лайонзом терминологического наименования отношений «выше/ниже» (от греч. hypo - под, внизу и onyma - имя, по аналогии с синонимией и антонимией) отчасти также послужило толчком для их дальнейшего изучения.
Первоначальное распространение на описание фактов языка понятия родо-видовых отношений, изначально введенного для описания логических отношений (то есть отношений между понятиями), а не лингвистических (между словами) вызвало много споров и противоречий. Отмечаемая двусмысленность самого понятия «включение» приводит к тому, что, с одной стороны, родовое понятие понимается шире, чем видовое, так как соотносится с более объемным классом предметов (их свойств, признаков и т.п.) и включает объемы видовых понятий.
Например, понятие слова «цветок» имеет больший объем и включает в себя понятия «роза», «тюльпан» и т.д. С другой стороны, родовое понятие оказывается беднее видового с точки зрения набора признаков, компонентов значения, и поэтому содержательно включается в него. Интересное решение этой проблемы предлагает в работе «L Hyponymie revisitee: inclusion et hierarchie» И.Тамба (1990). Исследователь замечает, что не всякое включение можно назвать гипонимией. Собственно гиперо-гипонимическими, по её мнению, являются отношения, при которых один класс включается в другой класс, например, тюльпан-цветок. Эти отношения следует отличать от отношений «часть-целое» (нос-лицо) и отношений принадлежности (Бобби-собака). В первом случае на отсутствие гиперо-гипонимических отношений указывает то, что значение слова «лицо» не представляет целое, которое объединяет предметы одного типа. На семантическом уровне данный факт обнаруживается в неправильности предложения «нос - это лицо» (ср. тюльпан - это цветок) [Tamba: 1990, 10]. Во втором случае, отмечает исследователь, под словом «Бобби» подразумевается не представитель класса ему подобных, а конкретное животное, что позволяет говорить об отношениях другого типа - принадлежности.
Исследуя проблему содержательного включения гиперонима в значение гипонима, И.Тамба отмечает, что в данном случае речь идет об отношениях «часть-целое», но никак не о гипонимии. Значение, как известно, состоит из отдельных лексико-семантических вариантов и при анализе его следует принимать как определенный набор сем. Отсюда исследователь приходит к выводу, что значение гипонима есть «целое», одна из частей которого представляет определенный набор ЛСВ значения гиперонима, и следовательно, говорить о гиперо-гипонимических отношениях неуместно. Изучение явления гипонимии показало, что отношения логико-семантической субординации значительно шире и разнообразней и не ограничиваются простым соотношением «род/вид», хотя оно и признается одним из важнейших ее типов.
Относительно выделения и типологии других видов гипонимии мнения ученых расходятся. На материале французского языка И. Тамба, как указывалось выше, отмечает различные виды включения, из которых к гиперо-гипонимическим относит только отношения включения класса в класс. Однако при этом исследователь указывает на разную степень генерализации самих гиперо-гипонимических отношений. Различные виды гипонимии рассматриваются на примере пар «животное - кошка», «кошка -сиамская кошка». В первом случае речь идет, по её мнению, о внутриродовых иерархических связях (Hierarchie - etxe), которые позволяют включать один класс в другой, а во втором случае, уточняются характеристики, свойственные неким представителям одного класса с целью выделения в нем подгрупп.
В работах отечественных лингвистов [Гинзбург, Крейдлин: 1982] дифференциация разных видов гипонимии основывается на различии семантики синтаксических конструкций со словами «вид», «род» «тип», «подмножество», «элемент» и др. Исследователи отмечают, что своеобразие этих слов состоит в том, что они являются естественно-языковыми аналогами тех средств формализованных языков теоретико-множественного типа, которые позволяют из одних объектов конструировать другие. Опираясь на эти слова-операторы, ученые выделяют следующие разновидности рассматриваемых отношений:
Семантико-парадигматический анализ ЛСГ «vaisselle»
Особенность этой ЛСГ заключается в том, что группообразующее слово именует совокупность предметов, которые служат для подачи пищи на стол. Таким образом, эта лексема входит достаточно условно в рассматриваемую тематическую группу, будучи не конкретным именем существительным, а собирательным. Поэтому, с одной стороны, мы не сочли уместным включать слово vaisselle в гиперо-гипонимическую структуру, но с другой, оставить эту лексему вне группы оказалось невозможным, так как есть ряд единиц, группирующихся вокруг нее. Потому она выступает просто в качестве имени лексико-семантической группы, объединяющей слова, которые именуют вместилища для подачи пищи. При этом отдельного слова — гиперонима у этой группы нет, а значения объединены общим понятием — recipients qui servent a manger, a presenter la nourriture [DC, 627].
Еще одна особенность слов рассматриваемой группы состоит в том, что они не дифференцируются по признаку «материал». Как представляется, это опять связано по большей части с экстралингвистическими причинами, поскольку в большинстве своем посуда сделана из глины с применением разного рода технологий. И в бытовом плане не настолько важно, из какого материала сделана посуда, чтобы этот признак мог послужить основанием для отдельной номинации, например, фарфоровой, фаянсовой или просто глиняной тарелки. Также необходимо отметить, что у слов данной группы наблюдается практически полное отсутствие коннотативных признаков в их основных значениях. Только у лексемы soucoupe одно из основных значений дается с пометой устаревшее, и, кроме того, в этом значении слово именует bassin plat ой Гоп servait verres et carafes [УШ, 864], то есть относится к другой лексико-семантической группе. Потому мы не сочли нужным отмечать в таблице эту информацию. Таким образом, компонентный анализ данных слов проводился только по четырем основным признакам - «размер», «форма», «дополнительные детали» и «назначение». Если проанализировать толкования всех слов группы, то можно прийти к выводу, что группообразуюпщм словом выступает лексема assiette, поскольку кроме bol значения всех остальных слов так или иначе связаны с значением assiette. Во-первых, эта лексема напрямую выступает гиперонимом по отношению к двум гипонимам: ecuelle - sorte d assiette large et creuse sans rebord [Ш, 787], soueoupe — petite assiette qui se place sous une tasse pour recevoir le liquide qui pourrait verser [УШ, 864]. Во-вторых, косвенно она идентифицирует слово plat в одном из его значений: piece de vaisselle plus grande que l assiette [VII, 476], а, следовательно, через него и его гипоним compotier. В-третьих, по признаку «форма» значение soupiere практически противостоит значению ecuelle как piece de vaisselle large et profonde (soupiere) и sorte d assiette (= piece de vaisselle) large et creuse (ecuelle), вступая с гипонимом assiette в антонимические отношения. Однако, поскольку все-таки изначально значение assiette ограничивается понятием-гиперонимом, этот факт не позволяет ему выступать групообразующим элементом ЛСГ «vaisselle».
Вырисовывая гиперо-гипонимическую систему, мы сохраняем в качестве гиперонима понятие «посуда», которое суживается за счет значения слов-гипонимов — assiette, bol, plat, soupiere. Развитие системы «вниз» продолжается путем уточнения значений слов assiette и plat через их гипонимы.
Основные противопоставления значений слов этой группы строятся на признаках: «размер», «форма», «материал», «дополнительные детали», «назначение». Особенностью структуры группы можно назвать относительную неразвитость гиперо-гипонимической системы. Продолжение системы «вниз» наблюдается только в одном случае - у jatte имеется уточняющие гипонимы (один из которых — gamelle - выступает таковым только в первом, устаревшем своем значении). При этом слово jatte находится на границе группы, поскольку может именовать не только сосуды типа «ваза», но также резервуары технического назначения типа «бассейн» (и таким образом входит также в состав этой ЛСГ), и устройство, куда может садиться безногий калека: dispositif ой s asseoit un cul-de-jatte, что позволяет этому слову вообще выходить за рамки тематической группы. Широкий характер значения обусловливается тем, что признаки, по которым оно дифференцируется от других слов группы, носят достаточно общий характер - de forme arrondie, ties evase, sans rebord ni anse ni manche [V, 796 - 797].
Итак, в значениях слов данной группы присутствует большое количество коннотативных признаков. 11 из 24 слов стилистически маркированы. Это слова, называющие исторические реалии, устаревшие, поэтические лексемы, регионализмы, химические и археологические термины. Данный факт может частично объяснить неразвитость гипонимической структуры. Практически все слова обозначают очень специфичные предметы, узкая специализация денотатов и малая употребительность в повседневной речи не позволяет словам расширять круг семантических связей. Конкретизируя значение групообразующего слова, они замыкаются на себе. Конкретизация идет в первую очередь по признаку «назначение». Отметим, что этот признак противопоставляет значения слов как по тому, для какого содержимого предназначено тот или иной обозначаемый сосуд: berthe — pour transporter le lait [I, 945]; aiguiere — vase a eau p, 206]; calice — ou se fait la conservation du vin [H, 285]; так и по тому, для какого действия оно предназначено: moufle - permettant de soumettre un corps a Taction du feu sans que la flamme le touche [VI, 604], понятно, что такая узкая специализация не способствует развитию гиперо-гипонимической структуры.
Особенности метонимического переноса
Известно, что «при косвенной номинации поводом для выбора и переосмысления языковых форм может служить смежность в самих языковых объектах, ... в таких случаях имеет место метонимия» [Уфимцева: 1986, 92]. Другими словами, под метонимией понимается перенос наименований по смежности (а также сопредельности, принадлежности, партитивности), то есть с учетом близких и легко понимаемых отношений, в которых находятся между собою предметы, вступающие в эти отношения. Метонимия основывается на взаимной связи или родстве понятий. Название приемника, вместилища ставится вместо того, что в нем находится, и наоборот, меняются названиями причина и следствие, материал - с тем, что сделано из него и т.п. Действие механизма метонимии приводит к появлению нового значения или контекстуально обусловленному изменению значения слова. Отражая постоянные контакты объектов, метонимия типизируется, создавая семантические модели многозначных слов. Регулярная воспроизводимость метонимии в речи имеет место благодаря тому, что возникновение переносных значений сопровождается устойчивыми коллективными ассоциациями. Таким образом, регулярная метонимия свидетельствует о наличии в языке определенных типов, моделей семантического развития слов.
Анализ исследуемого материала показал отсутствие строгих критериев выделения переносных значений на современном этапе развития лексикографии. Как мы уже отмечали выше, в одних случаях метонимический перенос отмечается как самостоятельное значение слова, в других - как «оттенок значения», а в третьих он вообще игнорируется.
Например, лексема cruche имеет следующие значения - 1. recipient souvent de gres ou de terre, a col etroit, a large panse, a 2 arises; 2. contenu d une cruche; 3. fam. - personne niaise, bete et ignorante [III, 81]. Метонимическое употребление данного слова выделяется в отдельное значение, в то же время такое же употребление его синонимов приводится как оттенок значения: cruchette - rare - petite cruche, cruchon; - son contenu [III, 82]; cruchon - 1. petite cruche; - son contenu; 2. fam. - beta, nigaud, sot [III, 82]. Подобная картина наблюдается и на примере толкований лексем valise и valoche, когда в первом случае выделяются два значения (основное и переносное), а во втором - переносное дается как оттенок основного.
У лексемы muid помимо значения «recipient» в толковании приводится значение «мера жидкости»: 1. ancienne mesure de capacite pour les liquides; 2. futaille de la capacite d un muid, barrique, tonneau [VI, 634]. В качестве синонимов данного слова в словаре отмечаются слова tonneau и barrique. Если у слова barrique наблюдается наличие двух разных значений: 1. tonneau d environ 200 litres; 2. contenu de ce tonneau [I, 865]; то у лексемы tonneau данное словоупотребление приводится в качестве оттенка основного значения: 1. grand recipient cylindrique, en bois, renfle au milieu; - son contenu [IX, 348]. Изучение толкований других синонимов слова tonneau показывает вообще отсутствие какого - либо упоминания о наличии переносного значения на основе метонимии: foudre - tonneau de grande dimension [IV, 650], tonnelet - petit tonneau [IX, 349]; queue - futaille d un muid et demi environ [VII, 959], хотя в толковании последней лексемы содержится достаточно точное упоминание о мере жидкости.
Наиболее ярко непоследовательность выделения метонимического значения проявляется на примере слова bock, у которого в одном случае переносное значение дается как самостоятельное, а в следующем - как оттенок словоупотребления: bock-1. 1. pot a biere d environ un quart de litre, chope; 2. son contenu; 3. verre a biere a pied, d un huitieme de litre; - son contenu [II, 43].
Итак, анализ показал явное отсутствие единых правил выделения и обозначения переносных метонимических значений в словарных толкованиях. Хотя в задачи нашей работы не входит обсуждение вопроса о том, как лучше всего отражать в словарях подобные употребления слов, нельзя не отметить, что при составлении толкований следует по возможности последовательно и одинаково фиксировать наличие переносных значений или словоупотреблений для семантически однородных единиц.
Принимая во внимание особенность отражения в словаре переносных метонимических значений, мы, тем не менее, подвергли анализу метонимические связи слов, составляющих ТГ «recipient», исключительно с опорой на толкования лексем. Действуя таким образом, мы попытались избежать привнесения в исследование нежелательной доли субъективности. При этом нами не проводилось различия между отдельными переносными значениями или их оттенками. Не учитывался «виртуальный» метонимический перенос в тех словах, где по логике он должен присутствовать, но не отмечен в словаре.
В процессе анализа было отобрано 80 лексических единиц, в толковании которых указывается на наличие переносного значения на основе метонимии. При этом обнаружились следующие наиболее продуктивные метонимические формулы или модели, имеющие «прямые» и «обратные» (развивающиеся в обратном направлении) разновидности: содержащее и его содержимое; приемник и количество вещества, способное в нем содержаться (мера); приемник, вместилище и помещение; приемник и его часть; деятель и предмет (вместилище, приемник); материал и приемник из данного материала; приемник и транспортное средство.
Соотношение полисемии и широкозначности
Широкозначные и многозначные слова прежде всего различаются по принципу организации их содержательной структуры. Полисемия как лексическая категория - это «семантическое отношение внутренне связанных (мотивированных) значений, выражаемых формами одного слова (одной лексемой) и разграничиваемых в тексте благодаря разным, взаимоисключаемым позициям этого слова» [Новиков: 1982, 189]. Таким образом, многозначность является одним из важнейших способов группировки лексико-семантических вариантов слова. Все варианты многозначного слова, как уже было сказано ранее, связаны между собой отношениями семантической производности. При этом существуют следующие основные типы связи между лексико-семантическими вариантами: по сходству (метафорический перенос), по смежности (метонимический перенос). В результате таких переносов образуется цепочка взаимосвязанных значений, крайние члены которой могут быть независимы друг от друга. Широкозначное слово обозначает одно понятие, но весьма широкого объема, обнаруживающее высокую степень обобщенности. Это становится возможным благодаря опущению, устранению дифференциальных, видовых сем, нередко обязательных для передачи конкретной информации. Оставаясь после упразднения дифференциальных сем, архисема позволяет слову соотноситься с широким и разнообразным кругом референтов, что и является одним из основных признаков широкозначности. Следовательно, в структуре значения такой лексической единицы отмечается наличие архисемы, выражающей одно общее понятие, которое суживается и конкретизируется вариантами отдельных словоупотреблений.
Например, лексема gobelet имеет следующие значения: 1. recipient a boire, generalement plus haut que large, et ordinairement sans pied; 2. le contenu du gobelet; 3. instrument de presidigitation pour les tours d escamotage, ayant la forme d un gobelet; 4. recipient tronconique servant a lancer les des; 5. taille d arbres fruitiers en forme de gobelet; 6. nom de di verses plantes a fleurs en forme de gobelet [IV, 951].
Как видно из толкования, это многозначное слово радиального типа, значения которого образованы путем метонимического (2) и метафорического переноса на основе сходства по форме (3, 4, 5, 6). При этом основное значение слова характеризуется широким объемом понятия за счет присутствия архисемы recipient и наличия минимального количества дифференциальных признаков общего характера (указываются назначение предмета - a boire и форма - plus haut que large et ordinairement sans pied). Благодаря такой семантической структуре, рассматриваемое слово может именовать различные объекты действительности, которые подходят под данное определение и называются таким словами, как chope, godet, quart, shaker, tasse, timbale: chope - 1. recipient cylindrique muni d une anse, utilise pour boire la biere [II, 587]; godet - 1. petit recipient a boire sans pied ni anse [IV, 954]; shaker - recipient forme d une double timbale, que Гоп utilise pour la preparation des cocktails et boissons glacees [VIII, 750]; tasse - 1. petit recipient a anse ou a oreille, servant a boire [VIII, 178]; timbale - 2. gobelet de metal de forme cylindrique, sans pied [IX, 306]. Лексема cuve может обозначать: 1. grand recipient de bois ou de maconnerie utilise pour la fermentation du raisin; 2. son contenu; 3. recipient de forme analogue, servant a divers usages industriels [III, 120]. Первый лексико-семантический вариант данного слова содержит в себе архисему - recipient и дифференциальные семы, указывающие на материал, из которого сделан денотат (de bois ou de maconnerie) и на предназначение (pour la fermentation du raisin). Последняя сема сильно ограничивает объем понятия данного ЛСВ, максимально конкретизируя функциональную принадлежность предмета. Третий же ЛСВ является широким за счет того, что сема, указывающая на предназначение, носит общий характер (servant a divers usages industriels). В этом значении слово может обозначать предметы, именуемые словами bassine, bac, citerne, cuve a mazout, a petrole, brassin, chaudiere, cuve a teinture, cuve electronique, cuve d un refrigerateur, de carburateur, etc.
Широкозначность как разновидность лексической семантики можно рассматривать с разных точек зрения, приняв за основу экстралингвистическую или лингвистическую ее природу.
Экстралингвистическую природу широкозначности можно объяснить характером тех логических единиц, мыслительных категорий, носителем которых является соответствующее слово. В этом плане представляется важным учет особенностей логических операций обобщения, соотношения содержания объема родовидовых понятий.
В основе каждого слова, каждого типа слов лежит обобщение, то есть отражение того общего и устойчивого, что находится в предметах и явлениях действительности. В основе же широкозначного слова лежит обобщающая абстракция, посредством которой возможно отвлечение от конкретных признаков и отражение в значении слова наиболее существенных свойств явлений объективной действительности. Ввиду своего общего, универсального характера эти свойства и признаки чаще всего как бы абстрактны, то есть мыслятся не предметно, а лишь как свойства или признаки предметов, явлений [Димова: 1971, 124]. Благодаря такой абстракции обобщения слова могут именовать не только единичный объект, а целый ряд предметов или явлений окружающей действительности.
Здесь же уместно остановиться на соотношении основных характеристик понятия: объема и содержания, что также определяет специфику широкого значения. Согласно закону обратного соотношения объема и содержания понятия с увеличением содержания уменьшается объем понятия и наоборот. Абстрагирующая деятельность человеческого мышления, согласно Д.П.Горскому [Горский: 1961, 15], заключается в переходе от конкретного к абстрактному, в выработке все более широких абстракций и обобщений. В процессе абстракции возникает возможность перехода от понятий с наибольшим числом существенных признаков, и, следовательно, с небольшим объемом мыслимых в данном понятии предметов, к понятиям с большим объемом и, соответственно, более бедным содержанием. Такой переход и осуществляется при абстракции обобщения. Таким образом, широкое значение отражает минимальное количество существенных признаков, но охватывает максимальное количество разнообразных предметов и явлений действительности, то есть объем значения слова определяется количеством предметов и явлений, к которому оно приложимо, а его содержание -семантическими признаками, на которых основывается значение. Следовательно, широкое слово характеризуется минимумом закрепленных признаков в сигнификате, что позволяет ему иметь неограниченное число денотатов.
