Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Политический корпоративизм в системе групп интересов 15
1. Корпоративизм как феномен, его особенности и функции 15
2. Концепции и практика советского корпоративизма 43
Глава 2. Институционализация современного российского корпоративизма.
1. Становление корпоративного капитала в современной российской политике 67
2. Особенности проявления политического корпоративизма в процессе принятия решений в Государственной Думе Российской Федерации 99
Заключение 142
Литература 145
- Корпоративизм как феномен, его особенности и функции
- Концепции и практика советского корпоративизма
- Становление корпоративного капитала в современной российской политике
Введение к работе
Политический корпоративизм играет все более важную роль в системе государственного управления, в выработке и принятии государственных решений. В политологическом дискурсе корпорация рассматривается как любое структурированное представительство групп интересов, выходящее на уровень политических институтов.1 Соответственно, под корпоративизмом понимается такая организация общественной жизни, при которой отношения между группами интересов и политической системой реализуются главным образом через корпорации.
Гегель называл современные ему гильдии и корпорации, то есть объединения ремесленников, торговцев, представителей других городских сословий и профессий, «нравственным корнем», «источником глубины и силы общества», обеспечивающим его органическую связь с государством.2
История изучения политического корпоративизма исторически делится на два этапа, которым соответствуют две теории: теория классического корпоративизма и теория неокорпоративизма. Основоположником научного изучения этого феномена считается Филипп Шмиттер.3
Роль корпораций в функционировании общественного организма необходимо анализировать в контексте таких организаций и объединений, структуры которых в своих пределах объединяют граждан по принципу тех или иных специфических целей или функций, и именуются группами интересов. В демократическом обществе эти объединения и организации представляют собой независимые от государства структуры, которые артикулируют коллективные требования и ищут оптимальные способы их
1 Перегудов С. Крупная корпорация как социально-политический институт. М., 2000. С. 35
2 Гегель Г. Философия права. М, 1990 С. 277. 290
3SchmitterPh. Still the Century of Corporatism //Review of Politics. 1974. №36. P. 143.
продвижения, в первую очередь путем воздействия на политический процесс. Корпоративизм предполагает объединение людей по единому профессиональному признаку и совместную деятельность людей в единой сфере занятости. Профессиональная принадлежность делает корпоративную группу сплоченной, мобильной, дисциплинированной и максимально организованной, а ее включенность в деятельность государственных институтов позволяет оказывать достаточно эффективное давление на выработку и принятие государственных решений. Огромное значение в политическом корпоративизме имеет такой политический и правовой институт как лоббирование, основная функция которого сводится к защите интересов своей корпорации путем оказания давления на институты государственной власти.
Российский политический корпоративизм имеет свою историю. Феномен советского политического корпоративизма, при котором все государство представляло единую, иерархичную корпорацию, объясняется шмиттеровской теорией классического корпоративизма. Развал страны и ликвидация монополии КПСС ознаменовались возникновением хаотического политического плюрализма, просуществовавшего до 1993 года. Начиная с 1995 года можно говорить об относительно сложившейся новой партийной системе в России. Что касается неокорпоративистских явлений западного образца, то пока наблюдается лишь частичное соответствие ранним периодам развития западных демократий и современного российского периода. От советской системы осталось в наследство несколько крупных корпораций, которые преобразовались в крупные акционерные общества и получили свое конкретное политическое представительство в форме политический партий, движений, групп, блоков и т. д. Развитие российского лоббизма как полноценного политического института и одного из видов правовой формы регулирования отношений общественности и госу-
дарства только начинается и происходит при отсутствии закона о лоббистской деятельности.
По мнению отечественных специалистов в области политического корпоративизма,1 во второй половине 90-х годов в России доминировал олигархический тип корпоративизма, связанный с политической и экономической деятельностью крупных финансово-промышленных групп. Для нынешнего периода характерно становление иерархического корпоративизма.2
Политический корпоративизм с каждым годом приобретает новые черты. На современной стадии становления российского корпоративизма особую значимость приобретает изучение факторов развития самодеятельных организаций и объединений; форм и способов артикуляции интересов мелкого и среднего бизнеса и путей повышения их эффективности; роли крупных российских корпораций в политическом процессе; особенностей формирования групп интересов и их политического представительства в отдельных регионах, городах и территориях; механизмов согласования интересов, возникающих на общенациональном, отраслевом, региональном и местном уровнях; сходства и различий между российским и западным корпоративизмом.
Как принцип взаимоотношений между обществом и государством и как специфический вид идеологии, корпоративизм в его первоначальной форме представлял собой реакцию на плюралистический хаос раннекапи-талистического уклада и выражал объективную потребность в упорядочении общественных отношений. Он реализовался в двух формах: 1) верхушечного, правоконсервативного корпоративизма, исходившего из необходимости создания иерархически выстроенных функциональных объединений, которые, обеспечивая вертикаль власти, служили эффективным кана-
1 Перегудов С, Лапина Н., Семененко И. Группы интересов и российское государство. М., 1999. С. 350.
2 Зудин А. Неокорпоративизм в России? (Государство и бизнес при Владимире Путине) // Внешняя поли
тика России: 1991-2000. Ич. М, 2001. С. 181.
лом передачи управленческих импульсов сверху вниз; 2) противостоящего ему охлократически-анархического корпоративизма. Последняя форма корпоративизма порождалась социальным недовольством низов и была рассчитана на создание каналов, способных мультиплицировать и интенсифицировать импульсы, поступающие снизу, обеспечивая тем самым эффективное давление на государственную власть. Она была вытеснена на периферию общественной жизни организованным рабочим движением и не получила дальнейшего развития. Первая форма нашла применение в практике ряда фашистских и праворадикальных режимов в 20-30-х годах XX века и была глубоко скомпрометирована в общественном сознании вместе с фашизмом.
На протяжении многих лет в зарубежной, прежде всего американской, политологической литературе проблема взаимоотношений между государством и обществом в советской системе власти была предметом пристального изучения, в результате которого сложились три конкурирующих направления. Первое направление исходило из представления о советском обществе как о неструктурированной совокупности атомизированных индивидов, управляемых узкой группой партократов во главе с высшим партийным лидером. Это направление решительно отрицало наличие в советском социуме каких бы то ни было возможностей для возникновения ощутимой активности организованных интересов, а тем более их влияния на распределения власти. Наиболее яркими представителями такой трактовки выступали известные американские политологи 3. Бжезинский и С. Фридрих.1
Во второй половине 1960-х годов многие западные политологи, изучающие «постсталинский» Советский Союз, обнаружили там существование активно действовавших групп интересов и были вынуждены дистанцироваться от некоторых кардинальных постулатов «тоталитаристско-
1 Friedrich С, Brzezinski Z. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. New York, 1956.
го» подхода. На этой базе постепенно сложилось второе, «плюралистическое» направление исследования советского корпоративизма ярким представителем которого был американский политолог Дж. Хог, считавший, что Советский Союз развивается в направлении модели «институционального плюрализма», при котором представители государственного руководства вынуждены следовать советам специализированных комитетов или комплексов в специфических сферах, ограничиваясь ролью посредников в конфликтах между ними.1 Своеобразную промежуточную позицию по данному вопросу заняли неокорпоративисты. Один из наиболее удачных примеров четкого изложения этой позиций можно найти в работах В. Бруса и Дж. Эхолса «Советская политика в эру Брежнева: плюрализм или корпоративизм», опубликованной в сборнике, вышедшем в 1980 году.2
Соглашаясь с «плюралистами», ссылавшимися на модификацию советского режима, неокорпоративисты отвергали предложенную теми интерпретацию происшедших изменений. Группы интересов в СССР, подчеркивали неокорпоративисты, не автономны и не независимы, но являются органической частью системы и действуют по ее правилам. А это уже принципы не плюралистической, а корпоративистской модели.
Ту же точку зрения на более позднем этапе решительно отстаивали в своих работах Р. Хейг, М. Хэррап и Ш. Бреслин, рассматривавшие режимы типа советского как одну из разновидностей государственного корпоративизма.3 При такой форме правления, отмечали они, организованные интересы существуют, их самовыражение разрешено, однако лишь в рамках сильного контроля со стороны государства.
Чем глубже западная политология исследовала механизм функционирования системы взаимодействия организованных интересов и государ-
1 Hough J., Fainsod М. How the Soviet Union is Governed. Cambridge, 1979.
2 Broose W., Ehols J. Soviet Polilics in the Brezhnev Era. New York, 1980.
3 Hague R., Harrap M., Breslin Sh. Comparative Government and Politics. An Introduction. London, 1987.
P. 189-197.
ства, тем более очевидным для многих ее представителей становился тот факт, что далеко не все отношения вписывались в плюралистическую схему. На рубеже 60-70-х гг. XX века начинают появляться концепции, авторы которых формируют новое корпоративистское или неокорпоративист-ское направление в политологии, которое в середине 70-х гг. заявляет о себе уже в полный голос, противопоставляя свои выводы и обобщения как плюралистической, так и элитистской концепциям власти. Сторонники нового направления утверждали, что в реальной действительности очень часто имеет место гораздо более сложное взаимодействие политических агентов, каждый из которых не просто участвует в выработке и принятии того или иного решения, но и берет на себя обязательства непосредственно содействовать его реализации. Некоторые из политологов даже утверждали,1 что в процессе дальнейшей эволюции политических систем именно не-окорпоративистская модель станет преобладающей, как это уже имеет место в Австрии, Швеции и в некоторых других странах.
Попытки приблизиться к пониманию сложных механизмов, регулировавших отношения между государством и обществом в советское и постсоветское время, предпринимались в последние годы и политологами России. Система управления обществом была детально рассмотрена на специальном семинаре, проведенном в рамках международного проекта «Россия в формирующейся глобальной системе» (Горбачев-Фонд - корпо-рация Карнеги) и в заключительном докладе по этому проекту. Появился также ряд работ (см.: работы С. Зотова, В. Лепехина, А. Зудина, В. Губер-наторова и др.), посвященных такой специфической форме корпоративно-го воздействия, как лоббизм.
Перегудов С. Западная социал-демократия на рубеже веков // МэиМО. №6. 1999. С. 27
2 Гражданское или корпоративное общество. Перспектива для России. М., 1998
3 См., например: Блохин А., Верещагин В. Лоббизм в России: этапы большого пути. М., 1995.
Наиболее удачными работами в русле данной темы являются труды СП. Перегудова, Н.Ю. Лапина, И.С. Семененко.1 Основная часть разработок этих авторов посвящена представительству групп интересов в современной России. Подробно изучены группы интересов, существующие в сфере бизнеса, в социальной сфере, а также сложившиеся на территориальной основе. Освещены различные виды функционального представительства, в первую очередь лоббизм и трипартизм (форма социального партнерства при участии государства). Прежде всего, авторы отвергают подход, согласно которому возобладавший с конца 1980-х годов политический плюрализм положил конец корпоративизму как более или менее значимому феномену. В действительности разрушить существующие институты и даже систему в целом - еще не значит ликвидировать традицию, особенно в условиях, когда сама основа общественных отношений не просто сохраняет следы прошлого, но и во многом воспроизводят его.
В последнее время по данной проблематике были защищены кандидатские диссертации Т.И. Виноградовой «Лоббирование в процессе принятия политических решений», В.А. Тюрина «Лоббизм в механизме корпоративной политики (на примере нефтяных корпораций США и России)», Е.А. Постриганова «Лоббизм в органах государственной власти: специфика современного политического процесса России и США». Основными целями этих диссертаций явились исследования феномена лоббирования как явления, детерминирующего современную систему принятия политических решений, и выявления основных тенденций лоббизма в условиях трансформирующейся социально-политической системы, его роли в корпоративной политике, системе политического представительства интересов. Однако в современных научных исследованиях влияние на принятие решений корпоративной составляющей раскрыто не в достаточной степени.
1 Перегудов СП., Лапина Н.Ю., Семененко И.С. Группы интересов и Российское государство. М., 1999.
Объектом диссертационного исследования является институт корпоративизма в советской и современной российской политических системах.
Предмет диссертационного исследования механизм корпоративного воздействия на процесс принятия политических решений в органах государственной власти.
Цель исследования.
Основная цель диссертационного исследования заключается в определении степени включенности политического корпоративизма в принятии государственных решений. Задачи исследования.
Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:
выделить корпоративные образования как феномен в системе классификации групп интересов и определить его основные функции и возможности;
раскрыть концептуальные основы политического корпоративизма в советской системе заинтересованных групп;
проанализировать особенности становления, а также роль и место корпоративного капитала в современной российской политике;
исследовать феномен лоббизма как вид корпоративной деятельности и как форму воздействия на принятие политических решений;
раскрыть особенности политического корпоративизма в процессе принятия стратегических решений в Государственной Думе Российской Федерации.
Методологические и теоретические основы исследования.
При исследовании проблем политического корпоративизма в диссертации используются методологические принципы классической теории корпоративизма, теории неокорпоративизма, теории заинтересованных групп, теории принятия политических решений, теории бюрократии и теории рационального выбора. Методологической базой диссертации являются труды Ф.Шмиттера, Г. Лембруха, Г. Трумэна, А. Бентли, Г. Лассуэла, М. Вебера, Ж.-П. Блонделя. В диссертации также использованы методологические положения, сформулированные в работах российских политологов: С. Перегудова, А. Зудина, Я. Паппэ, Н. Лапиной, В. Лепехина, А. Галкина, А. Дегтярева, Л. Сморгунова, В. Ачкасова, В. Гуторова, Г. Артемова, А. Макарина, А. Курочкина, Т. Шауловой. В работе использованы институциональный, сравнительный, структурно-функциональный подходы.
Эмпирическая база исследования.
В данном диссертационном исследовании проблематично применять традиционные опросные методы сбора первичных данных, поскольку представители корпоративных структур, занимающиеся лоббированием своих интересов в различных органах государственной власти, крайне неохотно идут на какие-либо контакты. Непосредственное воздействие на процесс принятия решений происходит «за кулисами» в так называемом «внутреннем круге» власти. По этой причине диссертация опирается исключительно изучение вторичных данных. В основу эмпирического анализа положены результаты интервьирования экспертов по вопросам лоббирования «Независимой газеты» и база данных ИНДЕМ-Статистика 2000, которая позволяет проанализировать голосовательное поведение депутатов Государственной Думы РФ всех созывов в процессе принятия политических решений. Эта информационно-аналитическая система создана Центром прикладных политических исследований «ИНДЕМ» под руково-
дством Г.А. Сатарова и М. Захваткина. Анализ принятия решений в Государственной Думе является наиболее оптимальным для данного диссертационного исследования, так как этот процесс в нижней палате парламента более «прозрачен» нежели в других государственных институтах.
Методы исследования.
В диссертационной работе применяются статистические методы анализа, такие как одномерные распределения, кластерный и факторный анализ. Расчет данных производился с помощью статистического пакета SPSS и информационно-аналитической системы ИНДЕМ-Статистика 2000.
Научная новизна исследования.
Систематизированы подходы к изучению российского политического корпоративизма, существующие в зарубежной и отечественной политической науке.
Разработана концепция, позволяющая изучать влияние политического корпоративизма на принятие государственных решений в условиях современной России.
Показана роль профессиональной составляющей как одного из главных критериев политического корпоративизма.
Выявлены элементы корпоративности в политической деятельности основных отечественных лоббистов накануне выборов в Государственную Думу осенью 1999 года.
Определены основные факторы поведения Агропромышленной депутатской группы (АПДГ) в ходе голосований по вопросам, затрагивающим корпоративные аграрные интересы.
Впервые проведен эмпирический анализ корпоративной деятельности межфракционного депутатского объединения «Энергия России» в Государственной Думе.
Теоретическая значимость работы.
Значение диссертационной работы для политической теории заключается в разработке концепции современного российского политического корпоративизма, оказывающего существенное воздействие на политический процесс и принятие государственных решений.
Практическая значимость работы.
Практическая значимость исследования состоит в возможности применения содержащихся в нем обобщений и выводов в процессе институционального анализа лоббистской деятельности крупных и малых корпоративных группировок. Результаты эмпирического анализа можно использовать для дальнейшего изучения деятельности политических партий и депутатских групп в процессе принятия политических решений. Материалы диссертации могут также использоваться при чтении общих и специальных курсов по специальности «политология».
Апробация диссертации.
Основные положения диссертационной работы нашли отражение в докладах, с которыми автор выступал в 1995-2003 гг. на научных конференциях, проводимых на философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета, факультете государственной службы Высшей административной школы, а также Академии государственной службы и управления при Главе Республики Коми. Материалы диссертационного исследования использовались автором при подготовке и чтении спецкурса «Исследование социально-экономических и политических процессов» на факультете государственной службы Высшей административной школы, а также при разработке раздела общего курса «Прикладная политология» для студентов отделения политологии философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Концепция диссертации обсуждалась на кафедре политических институтов и при-
кладных политических исследований философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета.
Структура работы.
Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
Корпоративизм как феномен, его особенности и функции
Институциональная инфраструктура общества включает в себя политические партии и группы интересов. Последние являются достаточно важными звеньями взаимодействия гражданского общества и государства. Политические партии взаимодействуют с государством в процессе проведения предвыборных политических компаний, парламентской деятельности и работы в местных учреждениях, образующих систему территориального представительства. Группы интересов входят в непосредственный контакт с органами государственной власти и образуют систему функционального представительства.
Политические партии в большинстве случаев претендуют на выражение интересов всего общества, в их программах, документах присутствует тот или иной вариант стратегии национального общественно-политического развития. Партии претендуют на роль представителей всего народа. Большинство групп интересов относятся к разряду функциональных объединений, которые в отличие от партий выполняют либо одну, либо ограниченное число общественных или групповых функций, и представляют интересы конкретных социально-профессиональных групп.
М. Дюверже в своей работе «Партийная политика и группы давления» ввел в оборот термин «группы давления» фактически как синоним политических групп интересов. Он установил более четкую градацию внутри их. Для одних взаимодействие с институтами государства является единственной функцией, для других такое взаимодействие является лишь частью их активности.
Рассмотрим более детально структуру политических сообществ последнего типа, чтобы определить какое место в них занимают корпоративные группы, и какими функциональными признаками они обладают. Группы интересов - объединения, целью которых является мобилизация граждан на защиту каких-либо специальных, конкретных интересов. В политической науке и смежных дисциплинах разработано несколько типологий групп интересов. Типологией, в наибольшей степени, отражающей эволюционные особенности того или иного типа, является типология Ж. Блонделя. Ее основанием выступает способ связи между членами группы и характер деятельности. Блондель выделяет два противоположных «идеальных типа» групп, которые не встречаются в действительности в чистом виде: группы общинные и группы ассоциативные. Их конструкция построена на противопоставлении традиционного современному (институтов, практик и т. д.).
Первый тип Блондель называет еще и «коммунальным», члены которого связаны между собой принадлежностью к сообществу. К этому типу могут относиться: семья, племя, этническая группа. «Ассоциативные группы» создаются людьми вполне сознательно для реализации определенных интересов, которые носят достаточно ограниченный характер. Реальные группы интересов Блондель размещает в промежутке между двумя «чистыми» крайностями, по мере удаления от одной и приближения к другой.
Группы «по обычаю» широко развиты в «третьем мире», где политики и бюрократы рассматривают свою профессию как средство обеспечения себя, своих родных и близких доходными местами и привилегиями. В странах индустриально развитых роль этих групп относительно невелика.
Следующий тип - институциональные группы, которые базируются в формальных организациях внутри государственного аппарата, в законодательном корпусе, армии, военизированных силах поддержания порядка. К этому типу еще относятся крупные корпорации, банки и другие объединения корпоративного характера (финансово-промышленные группы, конгломераты). Влияние институциональных групп связано с их непосредственной близостью к процессу принятия решений. Данные группы получили развитие в авторитарных режимах, где они оказываются единственными посредниками между государством и обществом. Другие группы интересов в подобных режимах не располагают ни организационными традициями и опытом, ни массовым составом, и часто находятся под прямым контролем правительства. В странах либеральной демократии значение институциональных групп остается в силе, так как трудно назвать страну, где государство было бы полностью поставлено под контроль общества.
Группы «защиты» (протекционистские группы) и группы «поддержки» особенно влиятельны в странах зрелой либеральной демократии. К первым относятся профсоюзы и предпринимательские ассоциации, призванные отстаивать материальные интересы своих сторонников. Группы «поддержки» стремятся к достижению определенных, строго ограниченных целей, которые могут быть очень разными. Организационная структура групп «поддержки» зачастую аморфна, членство не фиксируется, руководство определяется спонтанно. Часто после достижения своих целей подобные группы распадаются. Такие группировки Блондель называет инициативными и относит к ним экологические группы, общества потребителей и другие. Развитость или неразвитость этих групп зависит от развитости или неразвитости партийных структур государства.
Особо влиятельные группы интересов, в первую очередь институциональные, оказывают значительное воздействие на принятие политических решений, поскольку они находятся в непосредственной близости к этому процессу. Эти группы могут быть представлены во властвующей элите, обеспечивая поддержку «хороших» отношений с представителями государственных органов.
Объектом давления, как правило, являются государственные институты (группы «защиты»). Группы «поддержки» обычно формируют благоприятное для себя общественное мнение. И те, и другие придают большое значение «обработке» политических партий. Многопартийная система позволяет мощным заинтересованным группам создавать и содержать «собственные» политические партии. Усилению влияния этих групп могут способствовать присущая им легитимность, наличие санкций, которые они могут применить в случае невыполнения их требований (забастовки, митинги и др.).
Концепции и практика советского корпоративизма
Во второй половине 60-х годов XX века группа политологов, которая занималась изучением «постсталинского» режима в Советском Союзе, обнаружила наличие в нем активных заинтересованных групп и поставила вопрос о правомерности применения тоталитарной модели советскому обществу того периода. Причиной этому послужили такие тенденции политического процесса в стране как отказ от террористических методов господства, «коллективные» методы партийно-государственного руководства, некоторая либерализация режима. Именно эти тенденции и послужили основой формирования в западной политологии концепции «советского плюрализма». Один из основоположников этой концепции, американский профессор Г. Скиллинг, утверждал, что политический процесс в коммунистическом мире представляет собой не что иное, как «взаимодействие интересов».1
Американские политологи М. Файнсод и Дж. Хог утверждали, что в основе политического взаимодействия в СССР лежит «бюрократический конфликт», основными участниками которого являются заинтересованные группы или «комплексы»: министерства и ведомства, возглавляющие наиболее важные отрасли экономики; военные и ВПК в целом; подразделения аппарата ЦК, которые выступают заодно с теми, кого они курируют; региональная партийно-государственная элита. Самодеятельные группы интересов, аналогичные западным группам: профсоюзы и другие общественные организации здесь либо совсем отсутствуют, либо играют незначительную роль и не оказывают серьезного влияния на политический процесс.
Не отрицая самостоятельной роли высшего партийно государственного руководства, Хог считал, что она, скорее, сводится к роли «конечных арбитров», нежели центров, диктующих свои решения иерархически организованной властной структуре, а через нее и всему обществу.1 Он утверждал, что СССР развивается в направлении модели «инсти-туционального плюрализма». В этой модели высшее партийное и государственное руководство (Генеральный секретарь и Политбюро ЦК КПСС), «не действуют волюнтаристски», а должны следовать советам специальных «комитетов» в особых сферах, ограничиваясь ролью посредников в конфликте, который имеет место между ними. На практике полномочия выработки политической линии «неформально делегируются этим комитетам».3
Принципы выработки и принятия решений в Советском Союзе, согласно Хогу, во многом были сходны с теми, на которых основана плюралистическая модель в странах Запада. Основные отличия состояли в том, что на Западе действовали большей частью добровольные общественные объединения, тогда как в СССР - возникающие в недрах самой государственной системы институциональные структуры. Хог утверждал, что советская система после смерти Сталина - это «парламентская система особого типа», где ЦК - парламент, перед которым ответственны «кабинет», то есть Политбюро и лидер, то есть Генсек.
Представители корпоративизма В. Брус и Дж. Эхолс соглашаясь с «плюралистами» относительно «модификации» режима в этот период, в то же время отвергали предложенную ими интерпретацию произошедших изменений. Они считали, что партия и ее руководство в СССР не только сохраняли, но и всячески укрепляли властные полномочия и играли исключительно активную роль в процессе выработки и принятия политиче ских решений. Заинтересованные группы в Советском Союзе не автономны и не независимы, а являются органической частью системы и действуют по ее правилам, которые соответствуют принципам не плюралистической, а корпоративистской модели. Корпоративизм они рассматривали как такую систему принятия решений, при которой наиболее влиятельные заинтересованные группы инкорпорированы в политический процесс государством и его лидерами: «коммунистические режимы могут быть квалифицированы как одна из разновидностей государственного корпоративизма».1 В. Брус и Дж. Эхолс считали, что корпоративная интерпретация коммунистических государств больше соответствует реальности, чем плюралистическая. Существуют организованные интересы, их самовыражение разрешено, однако в рамках сильного контроля со стороны государства. В противовес тоталитарной модели, государственный корпоративизм признает существенную роль организованных интересов, особенно связанных с промышленностью и вооруженными силами. Эта модель, по мнению авторов, сходна с классической формой корпоративизма, который ассоциируется с довоенным фашизмом. И хотя имеется ряд существенных различий между этими режимами, налицо интригующее сходство в координации сложных обществ под однопартийным руководством, которое толкает коммунистические и фашистские режимы к однородным организационным решениям.
Становление корпоративного капитала в современной российской политике
Особенностью первых реформаторских усилий Горбачева стало сочетание технократического и «гуманистического» подходов. Ни тот, ни другой подходы не являлись чем-то принципиально новым. Меры по стимулированию «низовой» активности и предоставлению предприятиям большей самостоятельности не выходили за рамки «косыгинской» реформы 1965 года и закона о трудовых коллективах конца 70-х годов.
Система «приняла» лишь те из них, которые отвечали ее логике и сути - дальнейшему укреплению институциональных интересов, их сращиванию с властными структурами. Той мерой, которая выходила за «системные» рамки и могла способствовать ослаблению корпораций, был закон об индивидуально-трудовой деятельности. Однако стоило ему заработать, как тут же включился механизм отторжения в виде закона о нетрудовых доходах.
Началом изменений системы государственного социализма и его корпоративно-бюрократической составляющей была радикальная политическая реформа, которая была санкционирована XIX партийной конференцией в 1988 году. Реформой предусматривалось «сделать эффективным механизм свободного формирования и выражения интересов и волеизъявления всех классов и социальных групп, согласования и реализации этих интересов во внутренней и внешней политики советского государства».1 «Интересы» не просто легализовались, они провозглашались в качестве одного из ключевых звеньев системы. Группы интересов - самый дина мичный и непостоянный элемент институциональной структуры общества, гибко реагирующий на все происходящее в нем. В этом динамизме заключается еще одно существенное отличие групп интересов от политических партий.
На основе прежних бюрократических структур и подобных им образований возник новый российский бизнес, расклад сил в котором определялся уже не только ведомственной иерархией, а другими факторами. В частности, обладанием реальной собственностью и таким потенциалом давления, как занятый на предприятиях персонал.
Период с 1988 по 1995 гг. ситуация в экономической сфере характеризуется активным разгосударствлением и приватизацией. В этот период важная политическая роль принадлежала директорскому корпусу и новому предпринимательскому движению, которое зародилось в результате принятия законов: «Об индивидуальной трудовой деятельности» (1986 г.); «О кооперации» (1987 г.); «О госпредприятии» (1987 г.); «Об аренде» (1988 г.).
Июньский Пленум ЦК КПСС 1987 года принял целый пакет законов и постановлений. Закон о государственном предприятии имел целью дать реальные, а не символические права трудовым коллективам и администрациям предприятий. Законом были предусмотрены две категории мер, предоставлявших предприятиям больше самостоятельности в определении конкретного наполнения плановых заданий и ценообразования. Право самостоятельно распоряжаться значительной частью прибыли и той ее долей, которая шла на заработную плату и социальные нужды. Трудовые коллективы получили право не только участвовать в управлении, но и избирать самих руководителей предприятий.
Этот закон оказал сильнейшее воздействие на систему иерархических структур и связей внутри институциональных заинтересованных групп. Прежняя система приказов и распоряжений, обязательных для выполнения предприятиями, подрывалась не только тем, что ограничивала сферу министерских полномочий, но и тем, что руководство предприятий изымалось из номенклатурной «обоймы» государственной и партийной бюрократии.
Во всем остальном «старая» система планирования, снабжения, распоряжения ресурсами сохранялась. Предприятия продолжали находиться в государственной собственности, план в форме госзаказа, по-прежнему спускался сверху. В том же централизованном порядке осуществлялось снабжение сырьем, комплектующими деталями и т.п. Появилась возможность устанавливать ценовые надбавки за более высокое качество продукции и так называемые договорные (с торговлей) цены.
Вследствие этого, были резко трансформированы устои и принципы взаимодействия субъектов экономических отношений и, прежде всего иерархия внутри самих заинтересованных групп. Выступая ранее в качестве их полномочного представителя, министерское руководство утратило прежнюю монополию на отношения с центром, стала прогрессировать дезинтеграция организованных интересов. Появилась возможность прямого, в обход министерств, взаимодействия крупных производителей с центральными органами государственной власти: Совмином и Госпланом. Причем развивалось оно уже не по старой схеме согласования и обязательного выполнения принимаемых решений, а по иному лоббистскому образцу. Элементы лоббирования присутствовали и ранее, особенно в отношениях между предприятиями и министерствами, они были встроены в систему корпоративного согласования, ограничены этой системой и подчинены ей. Теперь они стали играть самостоятельную роль. Образовалась новая система отношений. На место двустороннего корпоративного взаимодействия становится одностороннее «плюралистическое» воздействие, в котором центральная власть подвергалась более агрессивному нажиму снизу, но уже не всегда в состоянии требовать чего-либо взамен. К «низам» присоединились министерства, но не как лояльные участники согласования планов и гаранты их реализации, а как лоббисты «нижестоящих» заинтересованных групп.
Одним из проявлений дезинтеграции организованных интересов явился перенос центра тяжести их взаимодействия с центральными органами государственной власти с министерского уровня на уровень предприятий и объединений. Как отмечает СП. Перегудов: «Советы трудовых коллективов, несмотря на полученные ими права, так и не превратились в полноправных хозяев. Зато директорат, освобожденный от номенклатурной узды, сразу же обрел почти ничем не ограниченную самостоятельность и повел себя соответственно».1 Именно руководство «низовых» производственных структур образовало тот становившийся все более влиятельным слой советской номенклатуры, который стал изнутри расшатывать командно-административную систему экономики.
