Содержание к диссертации
Введение
1. Современные тенденции развития российского политико-информационного пространства 18
1.1. Перспективы информатизации сферы общественно-политических отношений 18
1.2. «Электронное правительство»: проблема оптимизации административных связей 52
.2. Региональное политико-информационное пространство 72
2.1 Различия современной динамики федерального и регионального информационных пространств 72
2.2. Перспективы информатизации пространства региональной политики 88
Заключение 110
Список использованных источников и литературы 116
Приложения 127
- Перспективы информатизации сферы общественно-политических отношений
- «Электронное правительство»: проблема оптимизации административных связей
- Различия современной динамики федерального и регионального информационных пространств
Введение к работе
Проблематика, связанная с особенностями функционирования политических институтов в условиях формирования информационного общества является новой для российской политической науки. В западной политологической и социологической литературе пока превалируют работы описывающие особенности электорального процесса с использованием Интернета как интерактивного СМИ, первые эксперименты по проведению электронного голосования.
Изучение проблемы изменений в общественной жизни под воздействием новых информационных технологий имеет некоторые теоретические традиции, сложившиеся под влиянием концепций постиндустриализма. Среди аналитиков, первыми отметивших многоуровневый и противоречивый характер перемен в смысле и форме политической информации, которой обладает общество и его политическая элита, следует упомянуть 3. Бжезинского, Э. Тоффлера, К. Манхайма .
Из отечественных специалистов наиболее глубоко, в контексте общих проблем культурной и экономической глобализации, информационный сюжет
осмыслили Г.Г. Почепцов, В.Л. Иноземцев, А.А. Галкин .
Специалисты единодушны в мнении: 70-80-е гг. XX столетия прошли под знаком борьбы за создание нового международного порядка, что существенно изменило значение политической информации для выработки стратегии и тактики политического взаимодействия. Средства массовой информации и коммуникации изменили культурный ландшафт мирового сообщества: способствовали интернационализации духовного опыта отдельных стран и народов, дали возможность поставить ряд глобальных проблем как общечеловеческих (на-
Бжезинский 3. Великая шахматная доска. М.,2000.; Тоффлер О. Проблема власти на пороге XXI века.// Свободная мысль. 1992. №2.; Манхайм К. Диагноз нашего времени. М.,1996.
Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М.,1999.; Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М.,2000; Галкин А.А. Поступь глобализации и кризис глобализма // Полития. 2002. №2. С.6.
пример, экология, угроза ядерной войны), заставили глубже осознать единство человеческого рода при всем его многообразии.
С другой стороны повседневностью стали информационные войны. Богатый опыт в этой области, накопленный мировым сообществом в период "холодной войны", был зримо обогащен внедрением новых технических решений. Распространение электронных СМИ и информационных сетей существенно расширило круг участников виртуальной политики, сделало эту специфическую сферу общественных отношений в полной мере публичной сферой в сравнении с привычными стандартами политики реальной.
Противоречия в сфере обмена информацией с уровня межгосударственных отношений перешли на внутренние уровни политических систем и стали одним из наиболее действенных факторов их существования. Судьбы региональной демократии в странах Запада и в современной России гораздо более зависят сегодня от информационного обеспечения электоральных процедур, как легального, так и на уровне «черной аналитики», чем от программных намерений действующих политических сил3. Быстрое распространение политических технологий превратило информацию из орудия международных конфликтов в орудие конфликтов гражданских, доводящее последние до состояния латентной гражданской войны.
Информационная обстановка в современной российской политике во многом определяется тем обстоятельством, что в советское время в обществе сложилось устойчивое доверие населения к печатным «традиционным» средствам массовой информации, которое под влиянием общего кризиса политической сферы общественных отношений в 90-е гг. XX в. сменилось общим недоверием к печатному политическому слову и повышенным доверием к электронным информационным каналам, представлявшимся наиболее совершенным элемен-
3 Тарасов И.Н. Институциональный процесс посткоммунистической демократизации в странах Восточной Европы / Автореф. дис. канд. полит, наук. Саратов, 2001.; Шевцова Л. По-сткоммунистическая Россия: логика развития и перспективы. М.,1995.
том либеральной политической культуры Запада . Этим в настоящее время более чем формально-техническими параметрами определяется качество информационного пространства России.
Политическая наука в настоящее время активно исследует проблемы информатизации политического пространства России и отдельных ее регионов. Отчасти такое внимание обусловлено влиянием зарубежного интеллектуального опыта. «Коммуникационный взрыв» в политических системах Запада обусловил появление разнообразных концепций: «новой технологии и организации» (Дж. Гэлбрейт), «человеческой техники» (Ж. Эллюль), «информационной техноструктуры» (П. Дракер), «интеллектуальной технологии» и «электронного общества» (Д. Белл).
Все они решали сущностно единую задачу - спрогнозировать вероятные последствия свободы распространения информации и обладания ею для традиционных принципов либеральной демократии. «Власть информации, — писал известный политолог Ж.-Л. Серван-Шрейбер в своей книге с аналогичным названием, — единственная власть, которая непрерывно возрастает, как благодаря развитию техники, так и — главным образом — потому, что она, информация, стала тем пропускным пунктом, которого никто не может избежать»5.
Современные аналитические разработки по проблемам информатизации чаще всего понятием «информационное пространство» обозначают совокупность информационных ресурсов и средств их обработки. Для политологического исследования такое исходное определение предмета исследования представляется слишком узким . Существенный его недостаток состоит в том, что оно не учитывает момент изменчивости структуры и качества информационно-
Петухов В., Седова К, Холмская М. Политическое участие россиян: характер, формы, основные тенденции // Власть, 1999, №l.
5 Кретов Б.Е Средства массовой коммуникации - элемент политической системы общест
ва// Социально-гуманитарные знания. 2000. № 1, С. 101-115.
6 Аксенов К.Э. Пространство и политика. Концептуальные подходы к изучению особой
предметной области. СПб., 1993.; Пространство власти: исторический опыт России и вызовы
современности: Сб. статей. М., 2001.; Долгов В.М. Политическое пространство современной
России. [Демидов А.И., Малъко А.В., Саломатин А.Ю., Долгов В.М. Политическая и правовая
жизнь модернизирующегося общества. Пенза-Саратов, 2002. С. 139-154.
го компонента культуры под воздействием отношения к информации и возможностям ее использования со стороны общественных и государственных институтов. И с этим связан второй недостаток, а именно то, что значимость политического участия субъектов информационной политики оценивается преимущественно по технологическим параметрам.
Современный медиа-холдинг может обладать технологическими ресурсами, превосходящими технический потенциал нескольких современных российских регионов, но будет ли его информационная активность зеркалом состояния общественно-властных отношений или же зеркалом конфликта узких олигархических группировок, содержащих политически активные СМИ? В отечественных аналитических разработках по проблемам информатизации чаще всего при определении конфигурации и свойств информационного пространства России исследователи обращают внимание на эти, затрагивающие преимущественно политическую жизнь столичных и крупных региональных центров, условно говоря «тусовочные» проявления информационной политики. Они также важны для понимания политико-информационной ситуации, но эта картина далека от состояния информационного пространства того множества регионов, из повседневной политической информированности которых и реакций на эту информацию собственно и складывается реальная российская политика.
Поэтому, на наш взгляд, целесообразно дополнить определение понятия «информационное пространство» уточнением, что это не просто механическая сумма ресурсов и средств их обработки, а еще и определенная конфигурация отношений различных субъектов политики к данным ресурсам и средствам. Именно такое отношение приводит к тому, что единая стратегия информатизации политической сферы в разных регионах мира и разных российских регионах дает несхожие результаты.
Для политической науки именно это второе обстоятельство представляет значительно больший интерес, нежели технические параметры различных информационных систем. Потому что не техническое решение само по себе, а от-
ношение к нему пользователя определяет в итоге динамику общественных процессов, включая и политические процессы. Соответственно можно предположить, что для политической науки существует необходимость различать технологическую изменчивость информационного пространства и его социокультурную изменчивость.
Особенно важно такое различение, когда речь идет собственно об информационном пространстве политики, которое по природе своей имеет в различных национально-государственных вариантах и на различных уровнях, вплоть до регионального, сложное и противоречивое качество. Базовые, наиболее устойчивые характеристики при этом ему задают информационные интересы общества и государственных институтов различного уровня. Поэтому в настоящей диссертации основное внимание сосредоточено на анализе отношения к проблемам информатизации общества и государственных структур, а не на драматических обстоятельствах информационных войн между отдельными СМИ по конъюнктурным вопросам современной российской политики.
Отечественными исследователями тенденция к росту влияния на политический процесс его информационной составляющей была зафиксирована еще в 70-е годы минувшего столетия. По условиям исторической эпохи внимание специалистов более всего привлекала проблема стабилизации информационного пространства. В исследованиях М.С. Мацковского, М. Мазура и В.Г. Афанасьева такая стабильность форм и содержания информационного воздействия на массовое сознание советских граждан рассматривалась в качестве важнейшего основания эффективности идеологической работы и противопоставлялась неустойчивости, ситуативное и отзывчивости на технологические новации (которая трактовалась как коньюнктурность) информационной политики «западных» государств .
Мацковский М.С. Проблема понимания читателями печатных текстов (социологический анализ) М.,1973; Мазур М. Качественная теория информации. М.,1974; Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом. М.,1975.
Под идею несводимости информационной политики к какому-либо общемировому стандарту и под рассуждения о необходимости строго следовать в ней идеологическим ориентирам подводилось соответствующее философское
основание . В конце 70-х и 80-е гг. появился ряд исследований, посвященных анализу зарубежного опыта государственной информационной политики. Следует упомянуть работы П.Я. Рикованова, СВ. Позднякова, М.А. Каменского, А.А. Ковзуна9.
Однако задача идеологической критики основ информационной политики зарубежных стран ориентировала исследователей на выделение в этом опыте преимущественно спорных моментов или же просчетов. То, что в целом было вполне объяснимо естественными трудностями и противоречиями трансформационных процессов, упомянутые аналитики связывали с фундаментальной природой либерально-демократических политических систем и задачами намеренного дезинформирования «прогрессивной общественности».
Такой специфический ракурс анализа все более проявлявшихся в мировой и отечественной политической жизни тенденций информатизации имел следствием неразработанность теоретических основ анализа трансформационных процессов в информационной сфере. Отсутствие четкости теоретических позиций анализа обнаружилось особенно явственно в 90-е годы минувшего века. Информационный всплеск, стимулированный демократическими, а затем либерально-демократическими преобразованиями осмысливался отечественными специалистами преимущественно с прежних методологических позиций идео-
Урсул А.Д. Проблема информации в современной науке. Философские очерки. М.,1975; Верзоновцев Д. С. Методологические проблемы социологического исследования средств массовой информации и пропаганды / Автореф. дис. канд. филос. наук. М.,1977; Кочергш А.Н., Коган В.З. Проблемы информационного взаимодействия в обществе. Философско-социологический анализ. М.,1980; Фирсов В.М. Массовая коммуникация в условиях различных социальных систем / Автореф. дис. докт. филос. наук. Л.,1978;
Рикованов П.Я. Средства массовой информации и пропаганды в политической системе Пятой республики во Франции (1958-1974 гг.) / Автореф. дис. канд ист. наук. Л., 1984; Поздняков С.В. Буржуазные печатные средства массовой информации США как объект социологического исследования / Автореф. дис. канд. филос. наук. М.,1985; Каменский М.А. Функционирование средств массовой коммуникации США (эстетический аспект) / Автореф. дис. канд. филос. наук. М.,1987; Ковзун А.А. Роль буржуазной массовой печати Франции в фор-
логического позиционирования. Качество и социально-политический смысл той или иной информации обычно увязывались с представлениями конкретных исследователей о том, насколько эта информация «работает» на либерально-демократический выбор постсоветской России, либо против него10.
В этот период научная аналитика оказалась до некоторой степени под прессом политической публицистики, активно пропагандировавшей идею информационной войны (ликвидация «белых пятен» в истории и современной политике) против советского режима11. Вопрос сопряженности тенденций развития информационного пространства российской политики с тенденциями мировой информатизации при этом специально не исследовался, поскольку подразумевалось как само собой разумеющееся, что во всех аспектах своей жизнедеятельности постсоветское российское общество возвращается после ряда исторических отклонений на «дорогу мировой цивилизации».
Обратить внимание на специфику информационных процессов в России отечественных исследователей побудила достаточно жесткая конкуренция за влияние на общество и государственную власть, развернувшаяся между "традиционными" и электронными информационными структурами примерно с се-
1 "7 '
редины 90-х гг . Новые информационные технологии, которые первоначально воспринимались в обществе и политической элите в качестве своеобразного гуманитарного дара развитого Запада модернизирующейся России, предназначенного для паритетного использования всеми общественно-политическими силами и институтами, на практике оказались одним из наиболее эффективных инструментов политической мобилизации электората, дискредитации полити-
мировании стереотипных норм восприятия советской культуры / Автореф. дис. канд. филолог, наук. М.,1988.
Петров Л. В. Массовая коммуникация и культура (история, теория, методология) / Автореф. докт. философ, наук. Л., 1991; Засурский Я. Переход к рьшку и кризис прессы // Вестник Московского государственного университета (МГУ). 1991. Сер. 10. Журналистика. №3; Гор-деева О.И. Политическое сознание современного общества: проблемы формирования и тенденции развития (методологический аспект) / Автореф. дис. канд. полит, наук. М.,1997.
Средства массовой информации и - инструмент перестройки. М.,1990; Пресса перестройки. СПб., 1993.
Федотова Л.К Массовая информация: стратегия производства и тактика потребления. М.,1996.
ческих противников и манипулирования массовым сознанием. То, что первоначально воспринималось в качестве почвы для преодоления социально-политической разобщенности, провоцируемой деятельностью традиционных информационных структур, очень быстро было оценено как еще более совершенное орудие контроля над политическим пространством13.
Такое понимание смысла и функций новых информационных технологий в политике нашло отражение в ряде исследований, авторы которых предлагали различные рекомендации по приобретению политическими институтами контроля над информационным пространством, либо по сохранению относительной автономии последнего14. В этой связи, в контексте поиска легитимирующих такие рекомендации оснований, исследователи все чаще стали апеллировать к "мировому опыту", к общемировым тенденциям глобальной информатизации.
В потоке исследований по проблемам информатизации под влиянием отмеченной нами тенденции обнаружилось своеобразное разделение аналитических позиций. Часть современных исследователей продолжила линию анализа тех аспектов информатизации, которые объективно работают на ослабление контроля над информационным пространством со стороны политических институтов и усиливают возможности контроля со стороны общественных институтов. В центре внимания в исследованиях такого рода обычно фигурирует Интернет и подобные ему открытые информационные системы, а также проблемы замещения традиционных форм управления информацией "электронным правительством". В этих исследованиях в первом ряду аргументов, обосновывающих неизбежность включения России в мировые процессы информатизации
Сидоров В.А. Политическая культура средств массовой информации / Автореф. дис. докт. филос наук. М.,1995; Музалев В., Незнамов В. Средства массовой информации как орудие политики // Власть. 1997. №42.
Чаплинская С.А. Власть и пресса: эволюция взаимоотношений и типы взаимодействия на современном этапе // Вестник МГУ. Сер. 10. 1993. №6; Варустин А.Э. Пресса и власть. СПб.,1995;7>ошкш Ю.В. Свобода слова и власть // 1996. Сер.10. №4.
обычно фигурируют количественные показатели роста технологических нова-ции .
Теоретическим разработкам этого направления свойственен общий оптимизм оценок современного состояния информационного пространства России и перспектив его трансформации в направлении "мировых" стандартов. Правда обращает на себя внимание тот факт, что в исследованиях такого рода практически не фигурирует региональный материал, фактические социологические показатели, оценки технологического потенциала. Выводы и оценки сориентированы на те данные, которые доставляет информационная сфера столичных и крупных региональных центров, тяготеющих к столичному статусу.
Другая группа исследователей в центр внимания ставит вопросы совершенствования правового обеспечения информационной политики, разработку соответствующих стратегических концепций информатизации политической сферы, различные административно-политические инициативы в деле развития отечественного информационного пространства. Соответственно приближение к мировым стандартам и включение в информационные глобализационные процессы мыслится в русле организационно-политических решений, усиления вмешательства политических институтов в планирование и практическое осуществление информационной политики . Преобладает в целом оптимистическая оценка готовности государства предоставить все необходимые ресурсы для достижения передовых рубежей информатизации и столь же оптимистиче-
Песков Д.Н. Интернет в российской политике: утопия и реальность // Полис. 2002.№1. С.34; Пантин И.К. Демократический проект в современном мире // Полис. 2002. №1. с.179; Чугунов А.В. Социологические аспекты формирования информационного общества в России: обзор исследований аудитории Интернета. Спб.,2001. С.31-32; Барсукова СЮ. Вынужденное доверие сетевого мира // Полис. 2001. №2. С.52-60.; Почещов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М.,1999.
16 Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М.,2000; Сморгунов Л.В. Сетевой подход к политике и управлению // Полис. 2001. №3. С. 107-108; Вершинин М.С. Политическая коммуникация в информационном обществе. Спб.,2001; Коновченко СВ. Основы деятельности государственных служащих в сфере информации (правовой аспект) / Ученые записки Северокавказской Академии государственной службы (СКАГС). 2002. №1-2. Государственное и муниципальное управление.
ское предположение готовности социума поддержать усилия государственных институтов.
В то же время оба исследовательских направления объединяет общая тенденция. К настоящему времени в отечественной науке сложилось представление о трансформационных процессах в информационном пространстве России и нестабильной динамике последнего, как норме проявления информационного фактора политики. В этом состоит безусловный шаг вперед в сравнении с советским временем, сделанный современной наукой.
Особняком, в плане определения предметов анализа, в общем комплексе работ по проблемам информатизации располагаются региональные исследования. Процесс регионализации политического пространства России в последнее десятилетие минувшего века обусловил внимание отечественных исследователей к особенностям динамики информационных пространств регионов.
Причем, очевидная задержка в развитии технологической составляющей информационной политики в регионах в сравнении со столичными центрами объективно побуждала исследователей больше внимания обращать на проблемы правового обеспечения информационной политики, особенности административного управления ею, структуры социального запроса на политическую информацию и профессиональной готовности местных информационных структур этот запрос удовлетворить17.
Прежние устойчивые традиции контроля политических элит над информационными потоками в новых демократических условиях приобретали, по наблюдениям отечественных аналитиков, новое "рыночное" звучание, что вполне согласовывалось с общей потребностью для региональных политических элит в
Петренко Е. Региональная пресса: пределы власти // Четвертая власть. 1996. №11-12; Фомин О., Калямин А. Региональное согласие // Власть. 1998. №7; Артемова Т.В. Пресса в региональной политике // Автореф. дис. канд. полит, наук. Саратов, 1999; Борисов КВ., Чугу-нов А. В. Развитие информационной среды для местного самоуправления и сети муниципальных Интернет-клубов // Интернет и современное общество: Тезисы Второй всероссийской научно-методической конференции. Санкт-Петербург, 29 ноября - 3 декабря 1999. СПб., 1999; Анникова В.А. Информационная политика в системе властных отношений: региональный аспект // Автореф. дис. канд. полит, наук. М., 2001;
развитии неавторитарных, но, в то же время, достаточно жестких рычагов воздействия на массовое сознание электората.
Между тем авторами упомянутых исследований не была раскрыта в научном плане проблема, на наш взгляд принципиально важная для понимания характера и смысла современной информационной политики в России. Не был исследован вопрос совместимости качеств тех социальных и государственных институтов, которые выступают заказчиками, потребителями и, отчасти, самостоятельными трансляторами политической информации с «мировыми» стандартами информатизации. Нужна ли России та политическая информация и в тех формах и средствах ее подачи, которые удовлетворяют интересы и запросы сообществ и государственных институтов другого цивилизационного пространства?
Большинство авторов современных научных публикаций по проблемам информационной политики отвечают утвердительно и строят свои теоретические рассуждения таким образом, как будто информационное пространство советской политики прежде, до момента доминирования электронных СМИ представляло собой "чистый лист". Что будет на нем написано - целиком зависит от способности российского научного сообщества осмыслить глобальные тенденции информатизации и разъяснить их российскому обществу.
Момент инерционности в восприятии массовым сознанием сущности и задач информационной политики оценивался преимущественно в ракурсе временных трудностей расставания с "тоталитарным наследием" советской эпохи. Обойден вниманием был вопрос о том, что общероссийское и региональные информационные пространства могут иметь собственную специфическую динамику и, соответственно, о том, что унификация информационной политики может и не соответствовать стратегии и тактике современного политического процесса в России, может не соответствовать возможностям (как экономическим, так и культурным) региональных социальных и властных структур.
Поэтому цель настоящего исследования состоит в том, чтобы оценить современное состояние развития информационного пространства российской по-
литики на федеральном и региональном уровнях и спрогнозировать возможные тенденции его развития.
Соответственно исследование ориентировано на решение следующих задач:
Выявление противоречий современных отечественных концепций информатизации и реального уровня общественной и властной заинтересованности в информатизации сферы общественно-политических отношений.
Исследование перспектив информатизации сферы административно-политического управления.
Сравнение динамики российского федерального и регионального политико-информационного пространства (на примере Тамбовской области) на предмет возможности выработки единой стратегии и тактики информатизации.
Анализ структуры и качества информационного пространства Тамбовской области и разработка рекомендаций по оптимизации информационной политики в регионе.
Для решения поставленных задач в качестве источников фактической и аналитической информации были привлечены нормативно-правовые акты федерального и регионального уровней, федеральные и региональные программы развития информационной сферы, аналитические обзоры состояния различных информационных сетей в России и за рубежом. Использованы были так же личные авторские наблюдения механизмов политического информирования населения Тамбовской области, а также материалы социологических исследований, в которых автор принимал непосредственное участие. Исследования проводились в Тамбовской области в течение нескольких лет среди различных категорий населения на предмет выявления эффективности деятельности современных структур политического информирования населения. Помимо традиционных источников информации, автором активно использовались данные с Web-сайтов в Интернете, в частности новостные ленты
Характер исследовательских задач и круг привлеченных для политологического анализа источников обусловили выбор методологии настоящего дис-
сертационного исследования. Существенными для темы диссертационной работы являются концепции в русле теории политических систем, основанные на идеях структурного функционализма: "системная модель" политической системы Д. Истона, "функциональная модель" Г. Алмонда и "кибернетическая модель" К. Дойча. Особое значение имеют концепции массовой коммуникации и политической коммуникации. Для оценки современного состояния информационной политики в России и прогнозирования ее перспектив использованы сравнительный, системный, статистический, прогностический методы. Они позволили политологически обобщить данные социологических исследований состояний массового сознания и запросов на информационные ресурсы. Сравнительный и прогностический методы в диссертации использован для анализа общих тенденций развития информационного пространства на Западе и в России, а также условий информатизации России на уровне федерального и регионального пространств. Системный метод был применен для характеристики сетевых структур в информационном пространстве России и для разработки предложений по совершенствованию системы связей в информационном пространстве региона. Статистический метод применен в диссертации для построения системы аргументации авторских положений и выводов.
Научная новизна предпринятого исследования заключена как в самой постановке исследовательской цели и задач, так и в ряде новых полученных результатов. В частности, установлено, что современные концепции информатизации России и соответствующие нормативные документы практически не учитывают современного состояния российской политической культуры, реальной ресурсной обеспеченности информационной сферы, конфигурации общественных и властных запросов на политическую информацию, а также момент инерционности в динамике массового сознания российских граждан.
Наиболее ярко расхождение концептуальных основ информационной политики и российских реалий обнаруживается в концепции «электронного правительства». В настоящее время эта концепция активно проталкивается апологетами информационной политики по западным стандартам на роль идеологи-
ческого ориентира информатизации. Не учитывается тот факт, что нигде, даже в самых развитых современных сообществах, эта концепция не получила полномерного воплощения и со ссылкой на «мировой опыт» можно говорить только о реализуемости отдельных ее идей и организационных решений.
Потенциал информатизации региональной политики исследован через призму общественных и властных запросов на политическую информацию, технических, экономических, кадровых ресурсов региона. Обнаружено определенное совпадение интересов в информационной сфере структур административно-политического управления и политически активных общественных групп. Выявлены препятствия и трудности, которые необходимо преодолеть среднестатистическому российскому региону для того, чтобы включиться в федеральную политику информатизации.
Оценены возможности перехода административных структур России к перспективной, с точки зрения современной науки, модели функционирования в режиме постоянного информационного обмена с управляемым социумом.
Проведен анализ сложившихся региональных информационных структур и предложены практические меры по оптимизации их деятельности на современном этапе.
Практическая значимость настоящего диссертационного исследования состоит в возможности использования его теоретических результатов для корректировки современных региональных программ информационного развития, для оценки эффективности различных новаций в информационной политике и прогнозирования адаптивности региональных социально-политических систем к различным веяниям информационной глобализации. Возможно также включение материалов диссертации в структуру учебных курсов по политологии, социологии и журналистике. Практически значимой является разработанная автором концепция развития информационного пространства тамбовской области.
Основные теоретические положения и выводы диссертации получили апробацию в серии научных рекомендаций, составленных по заявке администра-
ции Тамбовской области, при анализе результатов социологических опросов населения Тамбовской области на предмет его отношения к региональной и федеральной информационной политике. Принципиальные выводы и положения диссертационного исследования прошли апробацию в выступлениях на конференциях, а также были опубликованы.
Перспективы информатизации сферы общественно-политических отношений
Современные дискуссии по проблемам глобализации выявили в среде политических аналитиков большое разнообразие точек зрения на соотношение понятий, которыми обозначаются явления очередного этапа научно-технической революции. Уточнить исходную теоретическую позицию необходимо потому, что речь, в сущности, идет об определении ракурса, в котором будут рассматриваться информационные процессы. В настоящем исследовании исходным будет принято то определение глобализации, которое дал один из наиболее авторитетных исследователей «западной» политической культуры XX столетия А.А. Галкин.
Глобализация, в его понимании, «это этап движения человеческого сообщества к всеобщности и к адекватной ей целостной системе мироустройства в условиях очередного всплеска научно-технической революции. Тип глобализации, происходящей в современных условиях, представляет собой одну из ее возможных форм, обусловленных соотношением мировых социальных сил, отражением которого является доминирование радикально-либеральных взглядов. Глобализм - вариант осмысления нынешнего этапа глобализации, порожденная им своеобразная система ценностей и, в какой то мере, идеология».
Таким образом, в данном разделе диссертации предметом анализа будет то, каким образом современное политико-информационное пространство российского государства в целом отреагировало на тенденцию доминирования в ряду ориентиров цивилизационного развития либерального радикализма, как оно меняло свои качества, эволюционируя в сторону стандартов «открытого общества». А также то, каким образом повлияло распространение в России идеологии глобализма на изменение соотношения структурных элементов и уровневых свойств политико-информационного пространства, на отношение общества и политических элит к политике. Важным является также вопрос о том, насколько современное российское государство в состоянии контролировать политико-информационные потоки.
Практическая важность осмысления этих вопросов связана с тем, что для России переход к парадигме развития по стандартам информационного общества не является, в отличие от «Запада» естественным продолжением вектора цивилизационной эволюции. Это, скорее, момент выбора в пользу масштабного цивилизационного эксперимента. Исходные условия эксперимента оцениваются его участниками различно в контексте их собственных политических интересов, ибо лежат преимущественно за пределами того российского социокультурного пространства, на котором разворачивается строительство, по терминологии Д. Сороса, «открытого общества»19. Следовательно, наибольшую точность в верификации условий эксперимента может дать анализ его первых результатов, первых проявлений тех принципов, на которые сориентированы его участники.
Эти вопросы имеют принципиальное значение и в плане оценки перспектив существования демократических систем как таковых. Развитие итн-формационных технологий уже сегодня генерирует принципиальную альтернативу образу демократического гражданства, устоявшемуся в массовом и научном сознаниях. «Классическое» гражданство, в перспективе имеет шансы быть потесненным «корпоративным гражданством» и «функцио нальным представительством» .
Уже сегодня некоторые аналитики отмечают несовместимость такой формы структурирования внутриполитических связей с традиционными
формами гражданского общества . «Интернет - пишет один из современных исследователей - дает шанс перейти от современной модели демократии к некоей разновидности идеального государства - даже не афинского образца, а своего рода виртуальной эклессии» .
В России многие крупные корпорации осуществляют контроль над своим персоналом при помощи социальной и информационной политики более эффективно, нежели это удается делать российскому государству, для которого тот же персонал предстает в виде некоторой обезличенной и подвижной массы граждан23.
Можно предположить, что и сама западная демократия в ближайшие десятилетия также будет устойчиво эволюционировать в сторону от теоретически выверенных «классических моделей» XIX и XX вв. Предельно оптимистичные прогнозы современных аналитиков, построенные на апологетике «информационного общества» вообще допускают эволюцию современных «западных» политических систем к моделям «демократии без демоса»24.
Один из видных отечественных специалистов, СП. Перегудов, в исследовании «Крупная российская корпорация в системе власти» предлагает определенную систему оценки (по уровням проявления и реализации политических интересов) корпоративного потенциала в развитии современного российского государства25. Это «президентский» уровень взаимодействия власти и крупных корпораций, «думский» и региональный26. На каждом складываются собственные механизмы мобилизации материальных ресурсов, формируются электоральные группы под решение стратегических и тактических задач соответствующего уровня. В том числе формируются и соответствующие информационные структуры, состояние которых в смысле технологии и нормативной базы работы с политической информацией существенно отличается от «западных» эталонов. Примером влияния корпоративной тенденции на состояние информационного пространства России могу быть затяжные конфликты вокруг общероссийских телевизионных каналов в 2000-2003 гг.
Обладание ключевыми позициями в информационной сфере дает возможность политическим элитам в достижении политического результата ориентироваться на технологии манипулирования общественным мнением, а также на прямой сговор, что обессмысливает всю электоральную подоплеку современной демократии.
«Электронное правительство»: проблема оптимизации административных связей
В связи с отмеченными проблемами адекватного ответа российской обще-ственно-полититческой системы на «вызовы» глобализации в информационной сфере возникает вопрос о перспективе традиционных институтов демократической государственности. Одной из ключевых установок в современной глобальной стратегии информатизации политической сферы является концепция «электронного правительства». Современные зарубежные и отечественные аналитики, как уже отмечалось в предшествующем параграфе, единодушно предсказывают неизбежные перемены в институциональном дизайне государственной власти и связывают их с конкуренцией в политическом управлении традиционных подходов и новых, создаваемых по следам тотального проникновения информатизации во все элементы современного политического управления .
Своеобразный опыт в этом направлении уже существует в Европе . В Шотландии создан «электронный парламент», в Великобритании и США функционируют автоматизированные системы обеспечения судопроизводства. На уровне эксперимента в некоторых крупных городах вводится электронное управление муниципальными образованиями. В частности опыт Манчестера послужил од ним из прототипов создания подобной системы муниципального управления для московского района Митино71.
Экспериментальный процесс, как в России, так и за рубежом, сдерживается принципиальным моментом, без реализации которого вся идея информатизации сферы политического управления теряет конструктивный смысл. Идея «электронного правительства» в самом общем практическом плане подразумевает объединение при помощи различных достижений информационных технологий всех административных структур, со всеми их разнообразными функциями в единую структуру с высокой степенью интегрированности внутренних процессов. Например, это может касаться процессов согласования управленческих решений, оборота внутренней документации. В общение с гражданином потребителем важной для него информации такая структура вступает в качестве некоторой глубоко консолидированной общности с единым интерфейсом (окном взаимодействия).
Система исключает затрату гражданином избыточных материальных и временных ресурсов на поэтапное решение своих проблем в структурах административной вертикали. Он как бы общается со всеми с ними одномоментно. Принятие итогового решения по запросу гражданина и его документальное оформление так же происходит в предельно сжатые сроки и, главное, без участия конкретных лиц, наделенных властными функциями обладающих собственными интересами в использовании своих властных возможностей в качестве ресурса личного обогащения . Иначе говоря, идея «электроннного правительства» выглядит шансом найти положительное решение общей для всех «традиционных» политических систем проблемы коррумпированности властной вертикали и отделения функции управления от процесса распределения общественного продукта.
В этой перспективе и заключен источник торможения экспериментов с новыми информационными технологиями в сфере политики и администрирования. Любая, в том числе предстающая в современной политологической литературе эталоном совершенства организации «западная» система демократической государственности, потребляет общественных ресурсов более, чем ей необходимо для оптимального функционирования73.
Такое сверхнормативное потребление мотивируется геополитическими интересами общества и управляющей им властной вертикали, либо обстоятельствами внутреннего порядка (например сверхнормативные затраты на ускоренное проведение реформ), но подоплека общественного согласия на избыточную подпитку функций бюрократии так или иначе обычно связана со стремлением гарантировать добросовестное исполнение ею властных функций.
В обстановке конкуренции национально-государственных систем в гонке за лидерство, обусловленной глобализацией, недобросовестность администрирования, условно говоря неверность бюрократии принципам той системы, интересы которой она представляет, может иметь катастрофические последствия для государственного порядка. В периоды реформ и геополитических кризисов такая опасность для политической системы объективно возрастает, что и заставляет общество «покупать» дополнительные гарантии добросовестности со стороны бюрократии.
Концепция «электронного правительства» подразумевает значительно большую, в сравнении с привычным для европейских обществ и России порядком, информационную прозрачность властной вертикали и, соответственно, возможность для общественных институтов контролировать ресурсные потоки. Это приближает практику администрирования к теоретическому идеалу, но блокирует эффективность системы по линии субъективного момента. Прозрачность управленческих решений не всегда служит побуждением к творчеству для административных элит.
В политической культуре региональных элит современной России исследователи отмечают тягу к монополизации контроля над потоками не только политической, а вообще какой бы то ни было важной для задач управления информацией.76. Особенно обострилось стремление элит к монополизации информационных потоков на региональном и федеральном уровнях в конце 90-х гг., когда в завершающую стадию вступил процесс раздела сфер влияния в информационном пространстве между различными политическими структурами. Интерес к информационному ресурсу, вероятно, стимулировал и своего рода «комплекс неполноценности»77, развившийся у российской административно-политической элиты под влиянием трудностей процесса демократического реформирования России. По данным опросов Российской Академии государственной службы (РАГС) полностью уверены в прочности своего служебного положения лишь 8% госслужащих России, 56% уверены лишь в какой-то мере, а 35% совершенно не уверены78.
Различия современной динамики федерального и регионального информационных пространств
Ключевое противоречие между общероссийскими тенденциями формирования информационного пространства политики, которое относительно, но все-таки может быть соотнесено с глобальными тенденциями информатизации, и региональными тенденциями состоит в том, что над региональными информационными структурами продолжает довлеть традиционный локализм.
Отчасти его источник кроется в стремлении региональных сообществ, унаследованном от советского времени, делить информационные структуры и печатные СМИ особенно на «свои», «местные» и «чужие» по принципу административно-территориальной и ведомственной принадлежности . Отчасти влияет техническое несовершенство тех информационных структур, создание которых способен осилить региональный бюджет. Сказывается и низкий в сравнении со столичными центрами уровень информационной грамотности населения российской провинции1 .
Однако главная на наш взгляд проблема состоит в том, что общая конфигурация региональных политических процессов при всех видимых отличиях, механика взаимодействия общественных и властных структур такова, что она не содействует превращению информации в необходимое условие нормальной политической жизни региона. Федеральная политика в настоящее время практически невозможна без стабильного информационного об мена между этажами административных пирамид, ведомственными объединениями, группировками политических и экономических элит.
Политическое пространство России еще не поделено окончательно между федеральной властью и региональными отрядами политической элиты . Региональное же политическое пространство, за редкими исключениями тех регионов, в которых продолжаются клановые конфликты в среде элиты, уже почти десятилетие как находится в состоянии «поделенности»1 3. Само по себе это является предпосылкой к ограничению уровня значимости новой информации для функционирования региональных политических и общественных систем.
Однако специфика вероятной модели «ответа» региональной информационной политики на «вызовы» имеет и более глубокие корни. По большому счету проблему готовности российской провинции к адекватному ответу на тенденции информационной глобализации следует соотносить со специфической динамикой регионального политического пространства. Политическая регионалистика в настоящее время заняла достойное место в ряду дисциплин политологического цикла, но ее наработки практически не учитываются авторами стратегий информационного развития России.
В региональной практике не отдельные граждане и сформированные ими сетевые структуры (в провинциальный быт Интернет вошел позже, чем в столицах и с большими в сравнении с ними трудностями), а традиционные региональные СМИ первыми осознали преимущества и возможности новых информационных технологий. Во многом потому, что по традиции региональны СМИ в России были сильно политизированными структурами, а информационные технологии, особенно Интернет, существенно расширяли их возможности участия в региональном политическом процессе. Благодаря этим технологиям СМИ приобретали качество вполне самостоятельного и даже влиятельного субъекта региональной политики, способного поднять любой ее аспект до масштабов федеральных и даже мировых и, напротив, придать любой политической программе имидж «местечкового» начина-ния104.
Первые примеры использования региональными СМИ новых информационных технологий в политической сфере исследователи относят к 1995 г. . С 1996 по 1998 гг. шло активное освоение региональными СМИ и другими субъектами региональной политики информационных ресурсов Интернета и поиск вариантов подключения этих ресурсов к региональной политике. Примером, на который ориентировались регионы, был успех общероссийских электронных СМИ типа «Русского журнала», который по объему читающей аудитории достойно конкурировал с традиционными печатными изданиями. Большинство крупных печатных изданий в ускоренном темпе обзаводились электронными версиями. Многотысячные в течение месяца посещения этих электронных изданий делали их чрезвычайно привлекательными для распространения и аккумулирования политической информации .
Другим примером для регионов послужила практика создания сайтов общественных движений и организаций. Региональные сообщества политиков и близких к ним интеллектуалов достаточно быстро сориентировались в сложившейся в России под влиянием системного кризиса ситуации, при которой общество предъявляло повышенный спрос на имиджетворческую продукцию. При всем техническом и организационном совершенстве сайтов политических партий и общественных движений федерального уровня их опыт наглядно показывал, что именно эту, достаточно узкую и специфическую задачу электронные варианты партийных СМИ и прочие электронные информационные ресурсы решали достаточно успешно. Первоначально акцент был сделан на создание сайтов, аккумулировавших негативную информацию о деятельности административно-политических структур и отдельных политиков. В определенной степени такая ориентация была продиктована общим агрессивным настроем массового сознания граждан по отношению к разрушавшейся советской политической системе. Сбор компромата и интерес к компромату по условиям времени выступали в качестве проявлений активной гражданской позиции. Когда этот информационный резерв был исчерпан (середина 90-х гг.) наметился переход к доминированию в структуре информационныых блоков конструктивной информации. Быстрее других политических структур переориентировались «яблочники» .
