Коммуникационный ресурс политической оппозиции в Российской Федерации (2000 – 2010-е гг.) Тощева Анна Витальевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Коммуникационный ресурс в политике . 29

1.1. Трактовки понятия «коммуникационного ресурса». 29

1.2. Каналы и форматы политической коммуникации . 35

Глава 2. Политическая оппозиция в России: исторический опыт и современное положение . 56

1.2. Российская оппозиция в контексте национальной истории 56

2.2. Факторы российской политической оппозиции: день сегодняшний 64

2.3. Коммуникативная характеристика исследуемого периода 88

Глава 3. Каналы, используемые российской политической оппозицией для коммуникации с аудиториями в период с 2000 по 2010-е гг 95

3.1. Аудитории российской политической оппозиции, каналы и техники взаимодействия с ними. 95

3.2. Коммуникационный ресурс российской политической оппозиции в первом десятилетии 2000-х. 114

3.3. Тенденции развития коммуникационного ресурса российской оппозиции во втором десятилетии 2000-х. 140

Заключение 153

Список использованной литературы 159

• Каналы и форматы политической коммуникации
• Факторы российской политической оппозиции: день сегодняшний
• Коммуникативная характеристика исследуемого периода
• Коммуникационный ресурс российской политической оппозиции в первом десятилетии 2000-х.

Введение к работе

В период первого – начале второго десятилетия 2000-х годов коммуникационный ресурс российской политической оппозиции многократно трансформировался. В начале-середине первого десятилетия он сокращался, поскольку традиционные СМИ были ориентированы на трансляцию идей и мнений представителей господствующего политического режима. К концу 2000-х он стал возрастать благодаря интенсивному использованию новых медиа, предполагающих активное участие потребителей в генерировании и тиражировании контента. Однако поскольку увеличившаяся популярность оппозиции в онлайн-среде не нашла отражения оффлайн, выросший уровень узнаваемости представителей оппозиции и лидеров протеста, существенно не повлиял на рост популярности их идей. А в последнее время население перестало проявлять интерес к оппозиционной повестке и ходить на оппозиционные митинги.

Актуальность данного исследования, посвященного изучению

коммуникационного ресурса оппозиции в современной России, объясняется, во-первых, необходимостью определить, использование оппозицией какого контента, коммуникативных техник¹ и коммуникационных каналов было эффективно и позволило ей к концу первого десятилетия 2000-х аккумулировать общественную поддержку и расширить собственную ресурсную базу, но в то же время реализация какой коммуникационной стратегии с применением какого инструментария оказалась неэффективной и обусловила потерю оппозицией общественной поддержки в начале второго десятилетия. Подобный анализ позволит выработать эффективную коммуникационную стратегию в преддверии новой думской и президентской электоральных компаний в РФ как оппонентам режима, так и официальной власти. Во-вторых, актуальность представленного исследования объясняется отсутствием теоретических трудов по разрабатываемой тематике на русском языке. Между тем наличие трудов, посвященных изучению контента, техник и технологий коммуникации оппозиции со своими аудиториями (общество, власть, бизнес) способствовало бы налаживанию диалога с электоратом как оппозиционными, так и

¹ Техника – совокупность профессиональных приемов, используемых в каком-либо деле, мастерстве, искусстве. (Под ред. С.А.Кузнецова. Большой толковый словарь русского языка. СПб.: Норинт, 1998. С. 1322).

провластными акторами, а значит – и совершенствованию российской политической системы.

Объектом исследования является российская системная и внесистемная оппозиция как институт соперничества с властью в период 2000 – 2010-х годов.

Что касается таких нелегальных антисистемных оппозиционных группировок как Русское Национальное Единство, Родина – Конгресс Русских Общин, Авангард Красной Молодежи и некоторых других, чья деятельность в соответствии с Федеральным законом от 25.07.2002 N 114-ФЗ (ред. от 02.07.2013) «О противодействии экстремистской деятельности», приравнивается к экстремистской и предусматривает ответственность при проведении массовых акций и за распространение экстремистских материалов через средство массовой информации, то в данной работе они не рассматриваются, поскольку вынос за рамки правового поля не позволяет антисистемной оппозиции применять весь спектр средств и тактик коммуникации с населением, что сужает охват данного исследования.

Мы также придерживаемся точки зрения, согласно которой массовые протестные настроения и оппозиционные политические убеждения, коренящиеся в общественном сознании, более логично определить термином «оппозиционность», в то время как собственно под политической оппозицией следует понимать именно ее институциональную оформленность. Безусловно, фактор «оппозиционности», включающий самые широкие формы социального инакомыслия, массовые недовольства, формы противодействия власти, не оформленные в организационно-институциональные рамки, оказывает непосредственное влияние на успех оппонирования официальной власти институционализированными протестными силами², однако, в данной работе он рассматриваться не будет.

В рассматриваемый период в российской оппозиционной среде присутствовали системная парламентская оппозиция (КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия», не прошедшая в Государственную Думу РФ партия «Яблоко» и клон правой политической структуры, сформированной в 2008 году путем слияния «СПС», «Демократической партии России» и «Гражданской силы» – «Правое дело»), а также внесистемная оппозиция с различными движениями, отдельные из которых хоть и

² По мнению К.Н.Пономарева, различие между институциональной оппозицией и неинституциональной заключается главным образом в том, что первая имеет более организованный характер и ее поведение является более предсказуемым. (Пономарев К.Н. Политическая оппозиция как атрибут демократии. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2004. С. 4).

зарегистрированы в качестве политической партии, тем не менее лишены представительства в структурах власти («Объединенный Гражданский Фронт» Гарри Каспарова, «Демократический выбор» Владимира Милова, «Республиканская партия России» Владимира Рыжкова, Михаила Касьянова, Бориса Немцова, «Российский народно-демократический союз» Михаила Касьянова, ОДД «Солидарность», Партия народной свободы, коалиция «Другая Россия»)³. Наряду с системными парламентскими оппозиционными силами несистемные подвергают сомнению основы существующего социально-экономического и политического строя, но отстранены от традиционных средств коммуникации и выработки политических решений общепринятыми способами.

Предметом исследования является коммуникационный ресурс оппозиции — те каналы, стратегии и техники, которые позволяют оппозиционным партиям и движениям артикулировать аудиториям свои идеи и программы, обмениваться информацией, рекрутировать сторонников, участвовать в процессах борьбы за власть и конкурировать с другими политическими силами.

Проблема, поиску ответа на которую посвящена эта работа, может быть сформулирована следующим образом: каковы реальные последствия активного использования российской оппозицией новых коммуникативных технологий? Или, в другой формулировке: использование новых коммуникативных технологий способствует или затрудняет достижение цели участия субъектов политики в политическом процессе на примере современной российской оппозиции.

Цель работы заключается в систематизации средств и стратегий коммуникации оппозиции с другими субъектами российского политического пространства и выявлении наиболее эффективных коммуникационных решений в условиях высокой динамики интереса населения России к публичной политике. В рамках данной цели сформулированы следующие задачи:

1. Рассмотреть подходы к трактовке понятия «коммуникационный ресурс».

1. Определить составляющие коммуникационного ресурса.

2. Разработать методики исследования процессов коммуникации российской оппозиции со своими аудиториями (власть, общество, бизнес, участники коалиции) и выполнить оценку опыта, накопленного в существующих трудах.

³ Гельман В.Я. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция. М.: Московск. Обществ. Научный фонд, 1999. С. 83.

4. Создать типологию каналов и техник коммуникации в российской политической системе и систематизировать способы и стратегии взаимодействия её системных и несистемных акторов.

5. Проанализировать способы коммуникации российских институционализированных протестных групп с аудиторией, оппонентами и партнерами, структурировать информационную активность оппозиции.

6. Определить тенденции развития коммуникационного ресурса российской политической системной и несистемной оппозиции.

Степень научной разработанности проблемы.

Тема оппозиции интенсивно разрабатывалась представителями западной науки. В 1966 году американский теоретик Р.А.Даль посвятил проблеме оппозиции сборник «Политические оппозиции в западных демократиях»⁴, где прозвучали положения, которые политолог впоследствии развивал в монографии «Полиархия: участие и оппозиция». В этом труде для описания модели полиархии теоретик перечисляет следующие признаки рассматриваемой политической системы: свобода самовыражения: граждане обладают правом безнаказанно выражать свои мысли, в том числе, критиковать власть, политическую систему, общественно-экономический порядок и преобладающую идеологию; доступ к альтернативным и независимым источникам информации: граждане вправе искать и получать информацию от других граждан, из книг, СМИ; альтернативные источники информации должны существовать, быть доступны и не подконтрольны какой-либо одной политической группе; автономия общественных организаций: граждане вправе учреждать относительно независимые сообщества или организации, в том числе, политические партии⁵.

Французский политолог Ж.Блондель развил типологию политических систем
Даля, уделив внимание ограничению политических свобод граждан и подавлению
оппозиции.⁶ Е.Колински, изучавшая политическую оппозицию в рамках

функционального подхода, считала, что оппозиция должна обеспечивать право

⁴ Robert A. Dahl. Political Opposition in Western Democracies. New Haven, Conn., Yale University Press, 1966. 371
p.

⁵ Robert A. Dahl. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven: Yale University Press, 1971. 257 p.

⁶ Blondel J. Political Opposition in Contemporary World, Government and Opposition, vol. 32, 1997. URL:
.

меньшинств критиковать большинство, осуществлять контроль и искать народную / электоральную поддержку для защиты альтернативных позиций⁷.

В то же время феномен коммуникации оппозиции, и, в частности, коммуникационный ресурс российской политической оппозиции не становились предметом специального рассмотрения в отечественной и зарубежной политологии и смежных дисциплинах.

Монографию Ю.Н.Дорожкина, Л.М.Мусиной, С.Н.Шкель «Политическая оппозиция в постсоветской России: этапы и особенности становления» открывает положение о малой изученности проблематики коммуникационного ресурса политической оппозиции, как современной зарубежной наукой, так и отечественной политологией⁸.

Известный регионовед Р.Ф.Туровский отделяет латентно-оппозиционные группы от оппозиционных посредством выявления ресурсной базы и понимает под информационными ресурсами контроль за информационным полем, СМИ. При этом не все группы присутствуют в информационном пространстве, и их можно рассматривать с точки зрения публичности или информационной закрытости. Каждая конкретная группа располагает своей структурой подконтрольных ресурсов. Ключевой ресурс может быть разным. В одном случае это – крупный политический пост, в другом – бюджетообразующее предприятие, в третьем – ведущий медиахолдинг. Отсюда конкретная конфигурация ресурсной базы. Важно, что обладание этим ресурсом позволяет группе развивать экспансию по самым разным направлениям, проводя диверсификацию ресурсной базы⁹.

Очевидный вклад в исследование темы коммуникационного ресурса внёс И.М.Дзялошинский. В частности, в работе «Гражданские коммуникации и публичная политика» поднимаются вопросы цензуры и самоцензуры в СМИ, одностороннего освещения событий, минимизации критики в адрес правительства, «зачистки» информационного поля от инакомыслия, огосударствлении федеральных телеканалов и других ограничительных мерах, сужающих «коридоры» выхода российской

⁷ Opposition in Western Europe. Ed. by E. Kolinsky. London – Sydney, 1987. P. 366.

⁸ Дорожкин Ю.Н., Мусина Л.М., Шкель С.Н. Политическая оппозиция в постсоветской России: этапы и
особенности становления. Монография. Уфа: БАГСУ, 2007. С. 9.

⁹ Туровский Р.Ф. Политическая регионалистика. М.: Изд-во ГУ ВШЭ, 2006. С. 683.

оппозиции на свою аудиторию¹⁰. По словам И.М.Дзялошинского, проводимые
различными независимыми организациями исследования показывают, что сегодня в
России нет ни одного региона, в котором был бы создан благоприятный режим для
всех стадий создания и распространения информационного продукта. В другой своей
публикации «Гражданские коммуникации в негражданском обществе»¹¹

И.М.Дзялошинский рассматривает проблему взаимоотношений оппозиции и той части населения, которая способна стать проводником альтернативных взглядов на политическое, социальное и экономическое развитие государства и приходит к выводу о том, что в «повестках дня» современных российских общественно-политических СМИ обнаруживаются перекосы в сторону гипертрофированного информирования о деятельности властных структур, и в этих условиях интернет, выступающий одновременно как среда, имеющая собственную публику, и как источник информации для других медиа-средств, позволяет участвовать в создании информационных потоков индивидуумам и группам лиц, ранее находившимся в маргинальной ситуации.

Наблюдения, посвященные виртуальным коммуникационным каналам, содержатся в диссертации Ю.Ю.Лекторовой «Политические коммуникации в сетевом ландшафте: акторы и модели взаимодействия». По мнению диссертанта, представленность политико-административной элиты в сетевом ландшафте становится публичным параметром для оценки деятельности региональных чиновников и эффективным механизмом внутриэлитного контроля и мониторинга¹².

В научном докладе Е.Ш.Гонтмахера и Е.Ю.Шаталовой обсуждается тема «выталкивания» государством неформальной (неимитационной) общественной активности в теневую сферу, что создает дополнительные проблемы самому же государству, которое лишается возможности для ведения диалога с собственными

¹⁰ Дзялошинский И.М. Гражданские коммуникации и публичная политика. М., 2007. URL:
.

¹¹ Гражданские коммуникации в негражданском обществе. // Медиаобразование: от теории
к практике: сб. материалов I Всеросс. науч.-практ. конф. «Медиаобразование в развитии науки, культуры,
образования и средств массовой коммуникации». Томск, 20-21 ноября 2007 / Сост. И. В. Жилавская; ред. кол.:
И. В. Жилавская, А. С. Ханин, Н. В. Чугаинова. Томск: НОУ ВПО ТИИТ, 2007. С. 18 – 39.

¹² Лекторова Ю.Ю. Политические коммуникации в сетевом ландшафте: акторы и модели взаимодействия.
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук. Пермь, 2011. С. 13.

гражданами, проведения совместных действий, направленных на решение социальных проблем¹³.

В сборнике трудов американских ученых 2004 года под редакцией Л.Л.Каид
«Руководство по исследованиям в области политической коммуникации»
рассмотрены особенности развития этого феномена в Азии и Европе; затронуты
отдельные понятия коммуникации в сфере политики: дебаты, отношения
правительства с прессой, политическая реклама; изучены такие социологические
аспекты коммуникации как формирование политических воззрений и предпочтений у
граждан благодаря медиа¹⁴. Исследователи Индианского университета в

Блумингтоне, США, задались вопросом, являются ли социальные медиа достоверным индикатором политического поведения и показали соотношение твитов с исходом выборов. Результаты проведенного ими сопоставительного анализа количества твитов с упоминанием Республиканской партии и полученными республиканцами процентами голосов на выборах, стали основой для включения новых медиа в вычислительный аппарат социологии¹⁵.

В 2007 году иностранные авторы «Русского аналитического дайджеста» посвятили исследование теме «Политической оппозиции в России», где затронули проблему блогов как инструмента для оппозиции и государства. В работе они также подняли вопросы: существует ли в России оппозиция и каково отношение населения к ней. В частности, американский исследователь Р.Орттунг отмечает, что «Блоги рассматриваются как наиболее живая и наименее регулируемая часть интернета. Блоги важны в России, поскольку они затрагивают наиболее искушенную и активную часть общества, включая молодое поколение, во время, когда традиционные медиа жестко контролируются государством и нацелены на массовую аудиторию». Он рассматривает спектр дневников политических активистов: от либеральных (М. Гайдар, И. Яшин) до националистических (К.Крылов, объединивший 3000 граждан для участия в марше в ноябре 2006-го). Лондонский исследователь Э.Уилсон описывает состояние российской традиционной либеральной оппозиции («Яблоко» и

¹³ Гонтмахер Е.Ш., Шаталова Е.Ю. Общественные объединения нового типа: анализ и перспективы
дальнейшего развития (научный доклад). М.: Институт экономики РАН, 2008. С. 48.

¹⁴ Handbook of political communication research / edited by Lynda Lee Kaid. New Jersey: Lawrence Erlbaum
Associates, Inc., 2004. 510 p.

¹⁵ DiGrazia J., McKelvey K., Bollen J., Rojas F. More Tweets, More Votes: Social Media as a Quantitative Indicator of
Political Behavior. Bloomington: Indiana University, 2013. URL: or
.

СПС), маргинализированных на момент 2007 года Г.Каспарова, М.Касьянова, Д.Рогозина, Э.Лимонова и попытку Кремля создать «оппозицию» «Единой России» в лице «Справедливой России», а также указывает главную задачу Кремля: сохранить свои ресурсы и популярность во времена, когда оппозиция недостаточно сильна, чтобы изменить политику властей¹⁶.

Среди современных зарубежных трудов выделяется работа Т.Гербера,
относящаяся к более позднему периоду – 2013 году – «Новые медиа, политическая
информация и оппозиционные взгляды в России», рассматривающая новые медиа как
ресурс альтернативной критической политической информации в России. В ходе
анализа результатов исследований новых медиа автор статьи приходит к выводу о
том, что использование новых медиа в целях политической коммуникации в России –
активный обмен политическими взглядами в интернете – действительно связан с
более критическими (хоть не обязательно и более демократическими или
прогрессивными) политическими убеждениями, в то время как обращение к
традиционным масс-медиа связано с поддержкой правительства и его политики.
Гербер считает, что отсутствие закономерных связей между зависимостью от поиска
политической информации в интернете и политическими убеждениями

подразумевает, что индивиды, использующие веб пространство для политической коммуникации, обладают более критическим мышлением¹⁷.

Теоретико-методологические основы исследования.

Для изучения политического контекста поставленной в диссертации проблемы
чрезвычайно актуальной и полезной стала идея о структуре и способах политической
коммуникации Р.-Ж. Шварценберга. Предложенная французским ученым модель
позволила описать коммуникационный ресурс современной политической оппозиции в
России. Решению данной задачи также способствовал подход И.М.Дзялошинского,
согласно которому коммуникационный ресурс любого актора состоит из трех

¹⁶ Orrtung R. Russian Blogs: Tool for Opposition and State. \\ Russian Analytical Digest No 28, Washington. 2007. P. 2
– 5. URL:

¹⁷ Gerber T. New Media, Political Information, and Opposition Views in Russia: A Cautionary Note Based on
Survey Evidence. \\ PONARS Eurasia Policy Memo No. 279, Washington: George Washington University’s Elliott
School of International Affairs. 2013. URL:

элементов: имеющегося в его распоряжении контента, каналов доставки информации, стратегии и технологий коммуникации¹⁸.

Сформулированная Р.А.Далем идея об институциональных гарантиях обеспечения демократии и системе публичного оспаривания, а также обозначение политологом необходимых условий «демократии для большого числа людей» (альтернативные источники информации наряду со свободой создания и вступления в организации, свободой самовыражения, правом избирательного голоса, правом на состязательность политических лидеров за общественную поддержку)¹⁹ помогли определить функции коммуникационного ресурса: обеспечение возможности беспрепятственно выражать свое мнение по политическим вопросам для оппозиционных партий и протестных лидеров, а также предоставление возможности читать и слушать альтернативные точки зрения на политику – для их аудитории.

Немаловажную роль на развитие исследования оказали идеи о формах перехода к демократии Х. Линца, типологизация оппозиции Ф. Бэргхорна, идея о возрастании значения информационно-коммуникационной составляющей в политике и бизнесе И.М. Дзялошинского, идеи о состоянии политической печати в России, изложенные в трудах М.К. Лемке и Б.И. Есина, подходы к изучению оппозиции Г.Р. Змановского, К.Н. Пономарёва, Т.Е. Граевой, А.П. Цыганкова, Г.М. Михалевой и некоторых других исследователей.

В исследовании используется историко-аналитический метод, позволивший проследить развитие коммуникационного ресурса политической оппозиции в рассматриваемом временном отрезке. Исторический контекст дает возможность выявить условия для коммуникации оппозиции с аудиторией, в то время как анализ позволяет рассмотреть все элементы коммуникационного ресурса российской политической оппозиции.

При проведении эмпирического исследования использовались методы экспертного опроса и интент-анализа опубликованных в блогосфере текстов, давшие возможность эффективно проанализировать стратегии коммуникации обеих сторон – и оппозиции, и официальной власти.

¹⁸ Дзялошинский И.М. Власть и бизнес: коммуникационные ресурсы. Сборник научных статей. Серия
«Коммуникативные исследования». Выпуск 5. М.: НИУ ВШЭ, 2011. 205 с.

¹⁹ Даль Р.А. Полиархия: участие и оппозиция [Текст] / пер. с англ. С. Деникиной, В. Баранова; Гос. Ун-т –
Высшая школа экономики. М.: Изд. Дом Гос. Ун-та – Высшей школы экономики, 2010. 288 с.

Исследовательский поиск автора определила гипотеза: интенсивная

коммуникационная работа российской оппозиции в онлайн-пространстве была несопоставима по объёму и скорости распространения провластных взглядов через традиционные медиа и не обеспечила реальный рост поддержки оппозиционных идей и инициатив оффлайн – в реальной среде.

Эмпирическая база исследования.

С целью проверки гипотезы было проведено два исследования:

1. сопоставительный анализ комментариев к записям в блогах руководителей парламентской и внепарламентской оппозиционных партий – Бориса Немцова и Сергея Миронова с комментариями к постам лидера мнений Живого журнала Рустема Адагамова (drugoi), где переменная комментариев отражала уровень интереса сетевой аудитории к оппозиционной точке зрения на проблему в сравнении с уровнем интереса к вербализованным взглядам лидера мнений;

2. отслеживание динамики участия граждан в проводившихся с 2005 по 2007 гг. «Маршах несогласных» путем сопоставления данных о количестве человек по информации СМИ, организаторов маршей и официальных структур государства (ГУВД, мэрии Москвы, правительства Санкт-Петербурга), где переменная численности участников акции свидетельствовала о фокусе внимания публики.

В первом исследовании географический охват составляет 46% пользователей из городов-миллионников, 53% – из других городов²⁰; во втором – города Москва и Санкт-Петербург. Данные исследования демонстрируют, что аудитория оппозиции предпочла уход с улицы в пространство цифровых коммуникаций и подменила манифестацию выражением поддержки или протеста на общественно-политические явления путем создания дискуссий и распространения публикаций в интернете.

Для проверки второй части гипотезы мы обратились к данным организаций, изучающих общественное мнение – результатам опросов о влиянии оппозиции, проведенных в 2013 году фондом «Общественное Мнение» (ФОМ), Левадой-Центром, Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Хронологические рамки работы определены тем, что в период 2000 – 2010-х годов очень ярко проявилась двойственность взаимоотношений между институтами государственной власти и оппозицией. Приход В. Путина к власти ознаменовался

Тагиев С. Песня про звездочку. М., 2011. URL: .

усложнением условий для политической активности оппозиции. В период нахождения у власти президента Д. Медведева для оппозиции были сделаны политические послабления, общество осознало силу протестного движения, поддерживаемого в социальных сетях, и научилось самоорганизовываться в сплоченные группы, а также находить средства для выработки и артикуляции собственных требований властям. С 2011 года начинается новый период истории России, который достоин отдельного изучения. В 2011 году российская оппозиция стала институтом гражданского общества, присоединившись к возглавляемым активистами внесистемных движений протестам. Однако на последующем этапе интенсивная коммуникационная деятельность оппозиции в интернете не компенсировала негативного влияния пропаганды через традиционные каналы и свелась к формальному «информационному присутствию». Научная новизна исследования состоит в:

1. выборе в качестве предмета исследовательского внимания
коммуникационного ресурса российской оппозиции, анализ и систематизация
компонентов которого позволили выявить специфические условия
формулирования и озвучивания оппозицией своих политических целей, а также
рекрутирования собственной социальной базы;

2. изучении информационной активности оппозиции во взаимосвязи со стратегиями и технологиями коммуникации официальной власти;

3. создании классификации технологий и техник коммуникации российской политической системной и внесистемной оппозиции с аудиториями, как в интернете, так и в реальной среде, восполняющей пробел в области изучения коммуникационного ресурса политической оппозиции.

4. формулировке коммуникативных тенденций на российском политическом рынке.

Основные научные положения, выносимые на защиту:

1. Важной особенностью политического процесса в России в рассматриваемый
период было сужение возможностей использования традиционных каналов
коммуникации для выражения критики по отношению к действиям
российских властей и последующее обращение к интернету,

обеспечивающему коммуникационную независимость российской

оппозиции. Пользователи, имеющие альтернативные взгляды на политические процессы, нашли для себя психологически комфортное коммуникационное пространство, где они могут участвовать в нерегулируемой дискуссии, и оппозиция сумела обернуть эту общественную потребность себе на пользу, активно применяя технологии веб 1.0 (создание сайтов оппозиционных партий и политиков с публикацией программ) и веб 2.0 (генерация контента для новых медиа).

2. Официальная власть откликнулась на эти процессы:

расширением своего присутствия в сетевом пространстве;

стартовал процесс законодательного ограничения интернет-пространства;

в сети начали создаваться представительства прокремлевских молодежных движений;

активизировалось применение DDoS-атак и использование ботов (несуществующих пользователей или виртуальных аккаунтов) для управления общественным мнением.

3. В условиях, когда происходит повышение заинтересованности населения публичной политикой, нетрадиционные каналы начинают работать эффективнее, однако, как только поводы для информационной и реальной активности населения сокращаются, эффективность коммуникации посредством новых медиа падает.

4. Несмотря на то, что представители системной парламентской оппозиции формально присутствовали в новом медиаполе, несистемная оппозиция всё же активнее призывала общество к участию в демократическом процессе, проявлению несогласия с действиями правящей партии; указывала на нарушения на выборах 2007 - 2008 гг. и 2011 - 2012 гг.

5. Проведенное исследование позволило определить основные типы коммуникационных технологий, используемых лидерами и представителями оппозиции в этот период:

приглашения на встречи в соцсетях с предложением присоединиться к

митингующим и призывами к репосту - распространению сообщения по

персональным контактам пользователей,

публикация политических программ и заявлений в блогах, на сайтах движений; критика действий официальной власти, объяснение альтернативной позиции,

создание агитационных роликов и целых каналов на видеохостингах (Youtube),

организация коллективных обсуждений в комментариях к материалам сетевых версий популярных в протестных кругах СМИ, в блогах и микроблогах,

создание веб-приложений для контроля за работой исполнительных и других органов власти пользователями мобильных устройств (по типу «Наблюдателя»).

Практическая ценность работы заключается в формировании классификации технологий и техник коммуникации российской политической оппозиции с аудиториями как в интернете, так и в реальной среде. Полученные в ходе исследования знания внедрены в лекционные курсы высшей школы: на основе материалов диссертации были прочитаны лекции в Национально-исследовательском университете «Высшая школа экономики» (2012 г.) и Санкт-Петербургском государственном политехническом университете (2012 - 2014 гг.).

Объем и структура работы

Каналы и форматы политической коммуникации

Для структурирования каналов, посредством которых реализуются цели коммуникации в политической сфере, целесообразно обратиться к классификации, предложенной французским социологом Роже-Жераром Шварценбергом. Ученый выделяет три основных способа политической коммуникации, основанные на использовании различных средств51: 1. Коммуникация через печатные (пресса, книги, плакаты и т.д.) и электронные средства (радио, телевидение и т.д.) массовой информации; 2. Коммуникация через организации, когда передаточным звеном служат политические партии, группы интересов; 3. Коммуникация через неформальные каналы с использованием личных связей. 1) В первом блоке каналов коммуникация с аудиториями и эффективное воздействие на электорат осуществляется через телевидение в следующих форматах (помимо новостей): A) документальный фильм о кандидате. Б) теледебаты – публичный обмен мнениями о способах государственного развития, позволяющий кандидатам обратиться непосредственно к гражданам. О.Г.Артамонова и Л.А.Андросова причисляют этот способ к форме политической рекламы и отмечают, что в России теледебаты демонстрируют не столько достоинства кандидата, сколько дискриминацию соперников52.

Политику теледебаты необходимы для того, чтобы в ходе полемики показать своему электорату, чем его программа отличается в лучшую сторону от программы оппонента. В этот момент зритель определяет свои симпатии: слушая обоих кандидатов, он анализирует, чья позиция ему ближе, и начинает ассоциировать свой выбор с определенным лицом – это особенно характерно для российской персонифицированной электоральной традиции. В США теледебаты представляют собой состязание. В зависимости от того, кто победит на дебатах, делаются прогнозы относительно того, кто победит на выборах, а голосование становится оценкой того, как кандидат выступил на дебатах. B) политическая телереклама (в период электоральных кампаний) как вид непрямой политической коммуникации посредством рекламных носителей формирует знания о кандидате. 2) Радио – в виде выступлений, участия в эфирах, комментариев экспертов. 3) Печатные издания, в том числе собственные СМИ партий, основная функция которых – не воздействие на избирателя, а донесение позиции руководства партии до своих сторонников. Если раньше среднестатистическая фракция имела лишь одну газету, так называемый боевой листок, то с середины 2000-х, помимо основного печатного «рупора», политики начали издавать еще и региональные приложения, зачастую даже тематические издания53. Несмотря на проявление внимания политиков к вопросам развития СМИ, журналисты портала «Sostav.ru» высказывают мнение о том, что эффективность таких изданий очень низкая – только для членов партии, которые получают возможность узнать генеральную линию напрямую из уст своих «вождей». Партийное ТВ, транслируемое на сайте политической организации, напротив, может прорвать «информационную блокаду», с которой борются оппозиционеры. С помощью этого медиаресурса можно транслировать кадры с митингов, выступления оппозиционеров, показывать комментаторов, которым закрыт доступ на федеральные каналы. 4) Интернет в разрезе концепции веб 1.0 – односторонней коммуникации, направленной от политика к электорату: корпоративные сайты партий и страницы публичных политиков, кандидатов; и переход к двусторонней коммуникации – веб 2.0 – диалогу и полилогу, подробно рассматриваемый в третьей главе работы. Эволюция от односторонней к двусторонней коммуникации (веб 2.0) вооружила субъектов политики различными способами привлечения внимания к деятельности государственных институтов, политических партий и движений, рекрутирования сторонников своих идей и участников акций. В середине 2000-х оппозиция и власть, как и большинство акторов политического процесса, начали осознавать неполноценность коммуникации, если их оффлайновую деятельность не сопровождает активность в сети, и поспешили переориентироваться с технологии 1.0 (корпоративные сайты) на 2.0 (корпоративные блоги в Wordpress, участие в обсуждении политики партии и состояния дел в различных отраслях государственного управления в Livejournal, привлечение ботов). Вступление в веб 2.0 облегчает управление репутационными рисками, помогает следовать в русле тенденции смешения официальных форматов с более демократичными: сопровождение очередного заявления на съезде, выступления на митинге, комментария к принятому закону видео-файлом или ссылкой на Youtube, возможность подписаться на новости политической организации в социальных сетях через смс и отписаться.

Воплощение веб 2.0 – Википедия, иллюстрирующая главную особенность концепции: усилении вебтехнологии за счет так называемого «коллективного разума»: возможности получателя информации быть одновременно её производителем и потенции политического заказчика – хотя бы на время, предшествующее модерации статьи опытными редакторами – стать проводником идей от выдвигаемого лидера к избирателям. Определяющее отличие между веб 2.0 и веб 1.0 заключается в следующем: пришедшая на смену эпохе официального интернета, эпоха веб 2.0 интенсивно привлекает пользователей к созданию контента. Суммируя вышесказанное можно привести перечень доступных в интернете каналов и средств коммуникации. А) традиционный веб-сайт (1.0). Он не гарантирует наличие обратной связи с электоратом, тем не менее, пользователь получает возможность самому выбирать интересную ему информацию вне зависимости, например, от сетки вещания. Кроме того два очевидных плюса наличия веб-ресурса для политических субъектов заключаются в способности более точно оценить его качественные и количественные характеристики с помощью средств аналитики, чем у других медиканалов, и относительно низкой (по сравнению с другими СМИ) стоимостью публикации материалов. Интернет позволяет представлять аудитории информацию в разных форматах: текстовый, аудио-, видеоконтент. На сайтах политиков предусмотрена регулярно обновляемая лента новостей, повышающая информированность общественности о реализуемых проектах и проводимых мероприятиях, митингах, переговорах, программных выступлениях. Правозащитница Марина Литвинович считает, что сайт политика – в первую очередь инструмент коммуникации с разными категориями людей: принимающими решения, готовящими решения, транслирующими мнения, меняющими собственное мнение в процессе получения информации (или дезинформации). На каждую из этих категорий должна быть разработана отдельная коммуникативная стратегия, позволяющая политику реализовывать свои задачи54.

Факторы российской политической оппозиции: день сегодняшний

Если власть – система взглядов и идей, проводимых в жизнь в виде реформ и законов, то оппозиция – набор альтернативных идей людей, чьи интересы либо представлены, либо не представлены в парламенте. Политические основания деятельности оппозиции связаны с правом граждан артикулировать правящей элите свое несогласие с ее действиями и смежные с этим права: право получения необходимой информации о деятельности правительства, выступления в государственных СМИ, внесения предложений о реформировании отраслей общественной жизни (экономики, науки, культуры и т.д.) и государственных институтов.

Хуан Линц предложил типологию оппозиций в зависимости от методов, применяемых ею для достижения своих целей: лояльная, полулояльная и нелояльная оппозиции78. Хуан Линц выделяет следующие критерии лояльной оппозиции: 1) публичное обязательство добиваться власти только посредством выборов и отдавать её другим политическим силам, давшим такое же обязательство; 2) явный и бескомпромиссный отказ от применения насилия для достижения или сохранения власти, за исключением случаев, когда это допускается законом (например, при попытках незаконного захвата власти); 3) отказ от каких-либо неконституционных призывов к вооруженным силам захватить или удержать власть, не отдать ее лояльной демократической оппозиции; 4) отказ от фразеологии насилия для мобилизации сторонников с целью захвата власти, удержания ее в рамках конституционного мандата, от уничтожения оппонентов, в том числе недемократических или антидемократических; 5) обязательство участвовать в политическом процессе, в выборах и парламентской деятельности, не выставляя условий, выходящих за пределы, которых требует гарантия гражданских свобод в честном демократическом процессе; 6) принципиальная готовность принять ответственность за управление или быть частью большинства, если не имеется альтернативы партиям, поддерживающим систему, готовность участвовать в правительстве, которое в противном случае может быть ослаблено кризисом; 7) готовность объединяться с оппонентами, идеологически далекими, но готовыми способствовать выживанию демократического строя; 8) отказ от тайных контактов и поддержки нелояльной оппозиции, если эта поддержка предлагается в обмен на терпимость в отношении ее антидемократической деятельности, четкое и ясное разграничение между партиями, поддерживающими систему (в широком смысле) и «антисистемными» партиями – важная характеристика лояльных партий и политических сил; 9) готовность сообщить законному правительству о деятельности оппозиции, направленной на свержение правительства; 10) готовность сузить политическую роль нейтральных политических сил (королей, церкви) которая в большей мере сегодня носит исторический характер79. «Лояльная оппозиция», по мнению К. Пономарёва, не является по настоящему критической силой по отношению к правительству. Автору монографии «Политическая оппозиция как атрибут демократии» представляется, что подобной группой в Государственной Думе является фракция ЛДПР, которая в последние годы всегда поддерживает исполнительную власть в расчете на получение определенных дивидендов80. Другими словами, под лояльной подразумевается оппозиция, не помышляющая о выходе за рамки существующей системы. Нелояльная оппозиция – по Линцу – наделена противоположными чертами, главное, что характеризует её – не только нетерпимость в отношении тех партий и групп, которые находятся у власти, но и непримиримость в отношении существующей социально-экономической и политической системы. В российском парламенте этот тип оппозиции в разное время олицетворяли КПРФ, Яблоко и СПС. В своей критике власти и режима нелояльная оппозиция не стесняется в выборе средств, поскольку для нее главное - не объективность, а стремление представить власть и ее конкретных носителей в самом невыгодном свете, сфокусировать на ней и на них недовольство широких слоев населения. К.Н.Пономарев считает, даже против нелояльной оппозиции демократическая власть не должна применять репрессивные меры, ставить ее в неравные правовые условия с иными оппозиционными силами. Если интересы социальных групп, оказывающих поддержку нелояльной оппозиции, будут учитываться властью и по мере возможности удовлетворяться, социальная база непримиримой оппозиции будет сведена на нет, и она сама по себе закончит свое существование как самостоятельная политическая сила либо интегрируется в существующую систему и перестанет быть антисистемной.

Полулояльная оппозиция (Справедливая Россия, Правое дело) представляет собой симбиоз черт, свойственных лояльной и нелояльной оппозиции. В соответствии с этой классификацией российское оппозиционное поле можно разделить на три сектора: парламентскую оппозицию, сотрудничающую с правительством на условиях последнего и представленную в различных органах власти (Государственная дума, ЗАКСы и другие региональные органы власти), которая в свою очередь делится на лояльную, полулояльную и нелояльную; внесистемную либерально-демократическую оппозицию -незарегистрированные Минюстом РФ партии и движения; антисистемную оппозицию экстремистского толка, означающую принципиальное дистанцирование от власти, разнообразие методов действий и некоторую хаотичность, непредсказуемость поведения81. В каких условиях пребывала российская политическая оппозиция в период с 2000 по 2010-е годы? Рассматриваемое время можно поделить на следующие отрезки: 2000 – конец 2003 гг., 2004 – 2008 гг., 2008 – 2010-е гг.. За прошедшее десятилетие в среде оппозиции произошли изменения по составу и статусу; часть парламентской оппозиции превратилась в непарламентскую. В основном, это коснулось ее правого крыла. В 2004 году была введена поправка, согласно которой численность партии должна быть увеличена к 1 января 2006 года с 10 тысяч до 50 тысяч человек (партии, которые не смогут удовлетворить этому требованию, должны либо самоликвидироваться, либо преобразоваться в общественные объединения), причем в половине региональных отделений численность членов должна была равняться 500, а в остальных – не менее 250 человек. После этого из нескольких десятков партий, функционирующих в РФ, выжило только семь, и вплоть до митинга «За честные выборы» на Болотной площади в декабре 2011 года ни одной новой партии зарегистрировано не было.

До 2003 года оппозиция, как и в период «перестройки», стала двухполюсной82. С известной долей схематизма можно говорить о двух разновидностях оппозиции, противостоящих «партии администрации» и занимающих по отношению к ней фланговое положение. Обычно эти разновидности называют правой и левой. Борис Немцов через год после успеха СПС на выборах в Думу охарактеризовал ситуацию так: «В России, по большому счету, может быть два типа оппозиции. Первый – левая, коммунистическая. Второй – это правая оппозиция. Ее главное назначение – двигать страну в будущее. Безусловно, для власти, для того, чтобы принимать решения, более или менее удовлетворяющие интересам страны, необходимы обе. Именно в такой конфигурации власть способна к движению вперед. Попытки уничтожить оппозицию как слева, так и справа фактически будут означать застой и отсутствие всякого прогресса»83. Однако в сравнении с прежними временами средств коммуникации с населением, аудиториями и зачастую властями в арсенале оппозиции заметно поубавилось.

Какие эволюционные процессы происходили в указанный период у неокоммунистов? После президентских выборов 1996 года правопреемница КПСС – КПРФ взяла курс на «врастание во власть», а не конфронтацию с ней, хотя власть по-прежнему характеризовалась как «партия национальной измены». Оставаясь в области целей, как они формулируются программными документами, принципиальной оппозицией, в сфере методов КПРФ сдвинулась от нелояльной к полулояльной оппозиции. В печати возникла точка зрения о том, что верхушка КПРФ уже вошла в правящую элиту на правах контрэлиты и в целях сохранения электората, только имитирует свою антисистемность и непримиримость84. Признав победу Б.Ельцина в 1996 г. Г.Зюганов стал с той поры фактически привычным спарринг-партнером кандидатов в президенты от правящего класса, а фракция КПРФ в Думе в некоторой степени выполнила функцию контроля государства за протестным электоратом, превратившись (хотя и не полностью) в элемент государственного управления.

Коммуникативная характеристика исследуемого периода

В середине 2000-х правящая элита стала непрозрачной и закрытой для общественного контроля. Представляется интересным проследить, какие особенности коммуникации с обществом, бизнесом и властью диктовал оппозиции её тогдашний статус декоративного либо маргинализованного участника политического процесса и навязанные ей извне характерные для того времени свойства и характеристики. Первой рассматриваемой коммуникативной ситуацией станет взаимодействие оппозиционных фракций с обществом. Следует отметить, что процесс обеспечения социальной базы в тот период одинаково усложнился как для оппозиционных партий, так и для «партии власти» из-за того, что россиянам стало важнее сохранить за собою возможность выбора продуктов, нежели возможность влиять на процесс формирования властных кругов и проводимую ими политику.

Для российской политической культуры в принципе характерна высокая степень персонификации политических отношений, но тогда российское общество дифференцировалось по отношению к режиму и правящей элите, а отношение к премьеру являлось индикатором разделения общественных сил: ты – либо сторонник Путина и идёшь в ногу с официальным курсом, либо – противник и находишься в оппозиции. Это наблюдение отмечал исследователь парадоксов современной российской оппозиции А.Е. Воскресенский: «На смену противостоянию политических сил по идеологическим позициям («коммунисты – демократы», «рыночники – сторонники государственного регулирования экономики», «западники – государственники – патриоты») пришло противостояние по принципу лояльности к высшему должностному лицу российского государства (за Путина – против Путина), которое во многом размыло правые и левые фланги российского общества»104. Профессор А.Ю. Мельвиль указал на характерное Путину и унаследованное от его предшественника противоречие между персонализмом как режимом личного, персонифицированного и нерасчлененного всевластия и необходимостью создавать, отстраивать и развивать независимые от моносубъекта власти самостоятельные институты – прежде всего политические, но также социальные и экономические105.

Национальное сознание (с коренящейся в нём мифологемой царя-батюшки) перестало воспринимать плюрализм партий как необходимое условие функционирования политического процесса и, ассоциируя фракцию «Единая Россия» с государственным лидером, общество делегировало партии функции управленца, вождя, обеспечивая ей безраздельное господство на политическом олимпе (эффект ореола – качества с лидера переносятся на всю группу). Уже в 2001 году А.Ю. Мельвиль приводил мнение специалистов о том, что россияне в пропорции 4 к 1 предпочитают непредсказуемой демократии установление порядка в стране, верят в необходимость власти сильного лидера, привыкают к существующим условиям жизни и хотят их сохранения и называл это мощным общественным ресурсом для президента Путина, если тот захочет им воспользоваться106. В этих условиях левые и правые партии приостановили противостояние друг другу в традиционном споре о целях и методах развития страны, и принялись оппонировать «партии власти», на которую проецировали свой образ высшие государственные политики, формально не состоявшие в её членах. Кремлевская администрация амортизировала угрозу со стороны оппозиции лексическим путем, изъяв у оппозиции идеологические ценности и включив их в президентскую («План Путина») и партийную программы: у левых – заимствовали идеи патриотизма, державности, национальной духовности, порядка; у правых – либеральная экономика, либеральные реформы. Посредством приписывания себе лозунгов оппозиции, которые структурировали политическое пространство и более ли менее помогали населению решить проблему политической самоидентификации (либерал я или патриот?), «партия власти» оттянула на себя многих сторонников оппозиционных фракций и движений как на левом, так и на правом флангах. Вторая коммуникативная ситуация – налаживание и поддержание контакта оппозиции с бизнесом в целях обеспечения (помимо коммуникационного) второго важного ресурса – финансового, то есть обретения возможности политической организации финансировать собственные политические мероприятия. Исследование взаимоотношений оппозиции и бизнеса показывает, что по взаимодействию оппозиционных партий с бизнесом можно проводить демаркацию правых и левых: правые («Правое дело») и центристы («ЛДПР», «Российский народно демократический союз») выступали за поддержку малого предпринимательства. («Яблоко»), левые («КПРФ», «Патриоты России») – стремились, чтобы при развитии бизнеса учитывались интересы рабочих, осуществлялась поддержка сельскохозяйственного сектора, а транснациональные компании не приобретали слишком большого значения. Однако вопрос о взаимоотношениях оппозиции с бизнесом, по вопросу о спонсорстве или лоббизме, представляется в меньшей степени изученным, в том числе потому, что игроки бизнес-сектора не всегда выходят на публичную политическую арену. Известно, что М.Ходорковский спонсировал «КПРФ», «Яблоко» и «Родину»; А.Чубайс оказывал финансовую поддержку «СПС», а после участвовал в процессах становления непарламентской партии «Правое дело». Вялый диалог оппозиции и бизнеса в рассматриваемом хронологическом отрезке объясняется осторожностью самих оппозиционных партий, вызванной нежеланием компрометировать себя объявлениями о связи с деловыми кругами и наступать на грабли лидеров правой и левой оппозиции: Б. Немцова, Г. Явлинского, Г. Зюганова, которые все больше ассоциировались в головах населения с политической элитой общества. Их авторитет среди населения падал. Наконец, третья аудитория, она же главный оппонент – власть, обращение к которой с начала 2000-х значительно затруднилось, а в случае с непарламентской оппозицией (леворадикальная «АКМ», лево-правая «НБП, объединяющая оппозиционные течения различной направленности коалиция «Другая Россия») – было блокировано. Государство усложнило порядок регистрации баллотирующихся на президентский пост кандидатов (количество подписей необходимых для выдвижения кандидата в президенты, кроме кандидатов от парламентских партий, увеличено с 1 млн. до 2-х млн.) и подняло планку минимальной численности партий с 10 тысяч до 50 тысяч человек. Власть была далека от понимания того, что наличие условий для умеренного развития оппозиции – фактор стабильности, а не дестабилизации системы российского общества, и не планировала вырабатывать рамки реализации этих условий.

Даже в отсутствии коммуникационного ресурса парламентские оппозиционные партии по-прежнему старались артикулировать власти основные ценности: левые – справедливость, правые – свободу. Оппозиционные фракции, лишенные возможности действовать парламентскими методами борьбы за власть, изолированные от каналов коммуникации (за исключением интернета), были вынуждены перейти к радикальным действиям. Исчезли прямые дебаты; власть узнавала о требованиях несистемной оппозиции только через посредников – узкий круг СМИ и доклады МВД. М.В.Баранов узнает в риторике демократической оппозиции того времени тоталитарные тона: в ней, как правило, преобладают эмоционально окрашенные, экспрессивные, неверифицируемые суждения, оценки. То есть дается какая-либо оценка без аргументов, доказать или опровергнуть эту оценку очень трудно, хотя оценка нуждается в доказательстве по своей сути, по своей тематике, по своей природе107.

Коммуникационный ресурс российской политической оппозиции в первом десятилетии 2000-х.

Распределение ресурсов между акторами влияет на шансы на успех в политической состязательности. Роберт Аллан Даль разработал аксиому: каждое общество распределяет ресурсы, при помощи которых один действующий субъект, по крайней мере, при определенных условиях, может влиять на поведение других субъектов. В стране, где существует крайнее неравенство в политических ресурсах, высока вероятность крайнего неравенства в применении власти и, следовательно, появления гегемонистского режима120. С 2000-го по 2010 годы коммуникационный ресурс российской политической оппозиции сокращался, лишая население страны необходимых условий демократии: свободы самовыражения, возможности оспаривать действия властьпридержащих, гарантий на состязательность политических лидеров за общественную поддержку и соперничества политических партий за голоса избирателей. Если взять за стандарт трехступенчатую модель коммуникации Шварценберга через СМИ – через организации – через неформальные каналы, то в течение первого десятилетия XXI века в условиях «репрессивной стабильности», описанной журналистом «КоммерсантЪ» Станиславом Кучером, у российской оппозиции имелись считанные площадки и возможности для ведения диалога с обществом, властью и бизнесом. Пропаганда подменила собою дискуссию: в глазах власти оппозиционные лидеры превратились в прикормленных госдепом шпионов; протестные круги стали называть представителей официального государственного строя и чиновников исключительно «жуликами и ворами». Конец десятилетия ознаменовался смещением коммуникативной парадигмы в сторону чисел: в погоне за цифрами власть стала оперировать «путинским большинством» против «низкой численности несогласных» и «узости протестной базы». Количество сторонников провластных или оппозиционных политических сил, своевременно артикулированное медиа, превратилось в инструмент психологического воздействия. Ярким примером тому может служить «Марш несогласных», организаторы которого в анонсе митинга неизменно завышали ожидаемое количество участников, чтобы стимулировать явку и продемонстрировать оппонентам широту поддержки протестного движения, а представители силовых ведомств постоянно занижали число демонстрантов.

Между тем статистика посещения этих акций весьма неровная: если строить кривую посещаемости – она будет убывать с 6000 участников митинга в начале 2006 года до 2000 человек в конце 2007-го. Следовательно, правительство действительно добилось своего: люди стали меньше выходить на улицу, но в то же время поддержка оппозиции в интернете выросла (доказательству чего посвящено второе исследование). В ходе исследования измерялось количество участников «Маршей» в Москве и Санкт-Петербурге. Для определения наиболее объективной численности участников марша сопоставлялись данные официальных органов – ГУВД, с данными СМИ, к которым были отнесены издания общественного толка: Грани.ру, Polit.ru, Интерфакс, Newsru.com, Коммерсант (в выборку намеренно не попали масс-медиа, учредителями которых являются общественно-политические организации оппозиционного или прокремлевского толка) и данными оппозиции – цифрами, опубликованными на сайтах оппозиционеров и порталах, учрежденных лидерами оппозиционных организаций. Всплески посещаемости объясняются выбором удачного времени проведения митингов: первые сутки после оглашения результатов парламентских и президентских выборов, когда эмоции избирателей еще не улеглись. Этот эффект зиждется не на коммуникационной работе оппозиционных лидеров с населением, а на субъективном оценочном отношении: люди выходили на улицы после выборов, движимые чувством несправедливости – они голосовали против партии власти, которой впоследствии, как они считали, приписывали более высокий процент голосов. Силовые структуры использовали методы массового избиения и задержания манифестантов с применением силы (как правило, на каждого участника митинга приходилось по одному представителю органов охраны правопорядка); согласования митинга в месте, противоположном оговоренному в целях дезориентации участников; отказа в проведении марша с мотивацией проведения в этой же точке мероприятия прокремлёвского движения, опередившего оппозицию в подаче заявки на согласование акции. Все эти методы напрямую влияли на спад численности демонстрантов. Кроме того заявления о количестве участников напрямую зависели от степени сочувствия оппозиционерам со стороны СМИ: так в проводившемся Петербурге «Марше несогласных» 9 июня 2007 года, по данным радиостанции «Эхо Москвы», приняли участие более 2000 человек, а по информации агентства «РИА Новости» - лишь более 400 человек121.

Фигуры лидеров и завсегдатаев маршей – Э.Лимонова и Б.Немцова – были маргинализованы, а митингующие несогласные признаны городскими сумасшедшими. Это отражает количество комментариев в их блогах, падающее пропорционально росту отрицательной пропаганды в центральных СМИ. Данный график демонстрирует а) наличие у оппозиционных деятелей лояльной интернет-аудитории – каждая запись в дневнике Бориса Немцова сопровождается в среднем сотней комментариев; б) рост интереса веб-пользователей к новым лидерам протестного движения – кривая комментариев к постам Рустема Адагамова растет от 255 единиц в начале 2007 года до 2067 единиц в конце 2008 года. Между тем, несмотря на активную коммуникационную деятельность в интернете, уровень поддержки протестных акций сократился с декабря 2011 года – марта 2012 года к 2013 году, и в глазах населения оппозиция начала терять влияние. Организаторы большинства протестных акций оппозиции призывали граждан не к свержению режима, а к осознанию необходимости активно контролировать властные структуры. В условиях динамичной смены общественных настроений, а также методов потребления новых медиа технологий, несистемная и парламентская оппозиционные группы оказались неспособны выработать более привлекательные форматы проведения специальных акций, что вызвало отток аудитории от маршей. Впоследствии городской протест действительно возглавили представители иной социальной прослойки: офисные клерки, преуспевающие финансисты, молодежь «креативных» профессий, до этого признаваемая аполитичным сегментом общества.

Похожие диссертации на Коммуникационный ресурс политической оппозиции в Российской Федерации (2000 – 2010-е гг.)

Политико-коммуникационные технологии в деятельности представительства Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе : 2000-2008 гг.Коданина Анна Львовна

Оптимизация межбюджетных отношений между Российской Федерацией и ее субъектами: анализ политико-правового процесса 2000-2010 гг.Шишкова Ирина Сергеевна

Ресурсы политической власти : институциональный анализМорозова Елизавета Александровна

Политические механизмы и технологии обеспечения энергетическими ресурсами современных государств в Центральной АзииВойко Евгения Викторовна

Политико-коммуникативные практики в деятельности Администрации Президента Российской Федерации : 2000-2008 гг.Дениева, Айна Кюриевна

Политические последствия глобализационных рисков для Российской Федерации : 1990 - 2000-е гг.Рождественская, Екатерина Юрьевна

Краснодарский край как субъект Российской Федерации и его взаимоотношения с федеральным центром в 1991-1999 годах : Политический аспектПрилепский Вадим Владимирович

Политическая стратегия США в международных конфликтах 2000-х годов : на примере ситуаций в Афганистане и ИракеСушенцов, Андрей Андреевич

Политико-правовые основы участия субъектов Российской Федерации в международных связяхМальцева Галина Петровна

Интерпритационно-экономический анализ реформирования и преобразования энергетических мощностей Российской Федерации в период с 2000 по 2010 годовСычков А.В.