Содержание к диссертации
Введение
Глава I Методологические подходы исследования терроризма 26
1 Характеристика концептуальных определений терроризма 26
2 Генезис идейно-политических основ терроризма) 52
3 Критерии идентификации субъектов терроризма в идейно-политическом спектре 82
Глава II Эволюция идейно-политических основ современного терроризма
1 Идентификационная модель идеологического терроризма 100
2 Идейно-политический формат субъектов международного терроризма 126
Заключение 179
Библиография 187
Приложение 1-45
- Характеристика концептуальных определений терроризма
- Критерии идентификации субъектов терроризма в идейно-политическом спектре
- Идентификационная модель идеологического терроризма
Введение к работе
Терроризм в условиях цивилизованного дискурса однозначно анонсируется как девиантный и деструктивный метод достижения политического результата, Между тем реалии современной действительности весьма рельефно свидетельствуют о всевозрастающей роли террористических практик в контексте социально-политического развития человечества. Оставив аксиологический аспект террора моралистам и теоретикам, субъекты политического процесса, имеющие различный организационный статус, стали стремительно осваивать и модернизировать технологии террористического и контртеррористического действия,
Природа этих техник традиционно осваивалась на комплексе насильственных и провокационных воздействий на оппонента с целью манипуляции его поведенческими реакциями. Однако именно на заре XXI века достаточно четко обозначились сферы уязвимости и восприимчивости для применения террористических методик. Так, события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке стали, по сути, манифестом «нового терроризма», заявившего претензию на актуальность как в пространстве индивидуально-личностных переживаний конкретного человека, так и на уровнях основ социальной идентичности, государственного суверенитета и функциональной адекватности мировой системы политического устройства вообще.
Ситуативно акции террора способны инициировать целый ряд масштабных политических и военных мероприятий, последствия которых будут иметь долговременный, плохо прогнозируемый характер. А информационная фиксация и трансляция террористического события обеспечивает резонансное воздействие на глобальную аудиторию реципиентов. В конечном итоге задается формат эскалации, а затем реэскалации импульса насилия и далее образуется своеобразная диалектическая спираль в виде террористических и контртерроистических операций двух субъектов противостояния. Непременными условиями данного взаимодействия является принципиальный отказ
сторон от учета степени соразмерности применяемых боевых потенциалов, а
также фатальная необратимость происходящих военно-политических, этно-конфессиональных и социокультурных процессов. Такова базовая схема актуализации террористической практики, наглядный образец которой демонстрируют военно-политические усилия США и их союзников по «ликвидации международного терроризма». Негативная прогрессия этих усилий наметила тенденции к становлению новой генерации субъектов террора в таких странах, как Ирак, Афганистан и Ливан.
Вместе с тем анатомия терроризма отнюдь не ограничивается механикой и логикой взаимообусловленных деструктивных действий. Напротив, ключевым, профилирующим фактором проекции терроризма на сферу человеческого существования исторически является идейный, смыслообразую-щий концепт, определяющий как мотивационно-целевую составляющую, так и саму ментальную основу насилия. Да и идентификация субъекта террористической деятельности немыслима без рассмотрения идейной парадигмы стимулирующей либо маскирующей его агрессивные притязания на овладение ресурсами власти в пространстве реальной политики.
И, поскольку, сам акт гомицидального насилия в своих проявлениях зачастую выходит за пределы рациональной рефлексии, то подчас единственной основой познания терроризма является его идейно-политический образ, сочетающий как сюрреалистические проекты общественного устройства, так и вполне прагматические установки на достижение конкретного политического результата.
Кроме того, именно идейное оформление террористической практики провоцирует новое измерение конфликта. Так, например, в современный период ведущие субъекты международного терроризма позиционируют свою деятельность на основе апелляции к исламской религиозной традиции, тем самым инициируя неоднозначную реакцию со стороны представителей иных конфессий. Исходя из этого, многие западные аналитики поспешили провозгласить «войну цивилизаций», а политические деятели принялись трактовать «борьбу с терроризмом» в терминах религиозной проповеди. При этом речь
идет не о конкурентном противостоянии двух идеологических доктрин, они заведомо нелегитимны для конфликтующих сторон, а скорее о степени мобилизационного потенциала избранных идеологем в аспекте привлечения и организации групп социальной поддержки.
Также следует подчеркнуть, что активное паразитирование терроризма в условиях форсированного расширения информационного пространства, в первую очередь, выражается в возможности корреспондировать весь комплекс пропагандистских и ультимативных материалов и сообщений, поддерживая их трансляцией визуального ряда реальных террористических актов. Таким образом реципиент, принимающий информационное послание, воспринимает идейно-политический концепт конкретной террористической группы, параллельно знакомясь с методами его реализации. Подобное «соцветие», бесспорно, усиливает и закрепляет познание.
В итоге, идейно-политический аспект терроризма актуализирует когнитивные основы анализа технологий применения политически мотивированного насилия как в плоскости конфликтного взаимодействия двух субъектов политики, так и в формате коммуникационных связей инициатора террористического деликта и получателей «сообщения» в лице государства, социума и отдельного индивида. При этом конкретный .акт террора способен породить персональное, органично сочетаемое с масштабом деструктивных последствий информационное поле, насыщенное идейным содержанием. Возможно, этим можно объяснить скандальное заявление композитора Штокхаузена о том, что пилоты самолетов, врезавшихся в башни-близнецы 11 сентября 2001 года, явили миру величайшее произведение искусства. Если же рассматривать аспекты противодействия терроризму как технологии позиционирования радикальных идеологических концептов, то в этом случае тщательное изучение семантики целевых, мотивационных, символических и психологических основ деятельности субъектов терроризма позволит определить пути нейтрализации и недопущения использования практики реализации нелегитимного насилия как формы политического представительства, Кроме того, объективный взгляд
на смысловые и содержательные элементы доктрины конкретной террористической группы может способствовать выявлению вполне прогнозируемой линии поведения и действия субъекта террора как в оперативной сфере, так и в области использования отдельных видов вооружений. Например, с большой долей вероятности можно предположить, что апологеты «левого» террористического формата оказались бы использовать оружие массового поражения против гражданского населения, в отличие от субъектов религиозного терроризма ориентированных на приближение апокалипсического финала для большинства человечества. Далее необходимо заметить, что именно «идейное знамя» мотивационно-оправдательной концепции групп, прибегнувших к террору, инспирирует неоднозначное реагирование аудитории на данную методологию в таком диапазоне: от категорического неприятия и лишения политической легитимности, до признания террористических средств как последнего инструмента борьбы за реализацию прав угнетенного, оппозиционного меньшинства. И, в конечном итоге, именно идеологический характер, своеобразная доктринально оформленная обусловленность применяемого насилия отличает во многом политический терроризм от примитивного криминального деяния.
Учитывая обозначенные выше аспекты, можно отметить особую актуальность проблемы рассмотрения основ идейного, семантического наполнения террористической практики достижения политических результатов. При этом не следует забывать, что актуальность терроризма непосредственно связана со степенью его эффективности как технологии, провоцирующей свой формат изменений и реакций фактически во всех сферах жизнедеятельности индивида и общества.
Относительно степени научной разработанности проблемы терроризма необходимо, прежде всего, отметить следующие базовые векторы исследования данного феномена: 1) анализ различных модификаций понятийных, смысловых категорий и значений терроризма; 2) профильное рассмотрение этого явления в контексте социально-политического развития; 3) нормативно-правовая оценка террористического деяния; 4) концептуальные подходы к
легитимизации либо делегитимизации террористической практики в канве национально-освободительной борьбы и военных, в том числе «контртеррои-стических» или «миротворческих» операциях; 5) осмысление идейных и психологических основ терроризма в плоскости деструктивного, конфликтного взаимодействия субъекта и объекта террора.
Тематика нашего исследования предполагает востребованность прежде всего содержательного, смыслового сегмента из всего существующего комплекса аналитических разработок проблемы терроризма и, исходя из этого, в работе выделены варианты таких подходов, которые, на наш взгляд, оптимальны для полноценного раскрытия сущностных основ терроризма.
Итак, первым вариантом выступает историко-философский подход к анализу террористической деятельности. Он подразумевает фиксацию и осмысление динамики насильственных проявлений в процессе эволюции социально-политических схем организации человеческого сообщества. Духовный фундамент данного подхода был заложен в трудах таких античных мыслителей, как Гераклит, Платон, Аристотель, Сенека и Марк Аврелий. Наследие мысли именно этих авторов позволяет проследить на различных исторических промежутках рефлексию фактов политической действительности, воплощенных в симбиозе деструктивных и созидательных деликтов совершаемых индивидами, обществом и государством. Да и сама политическая идея проецировалась в образе гармоничного сочетания применяемого насилия и позитивных изменений в социально-политической организации. А философы стоической школы определили пути игнорирования и нивелирования насилия как в политическом, так и в индивидуально-личностном измерении, что воплотилось в бессмертном изречении Эпиктета о том, что «нет такого насилия, которое могло бы лишить нас свободы выбора» .
Между тем в границах западно-европейского мироощущения идея насилия как средства управления эксплуатирующего чувства страха нашла свое признание в трудах Т. Гоббса и упрочила свое функциональное значение в
Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелии. - M., 1998. - С. 428.
работах Н. Макиавелли . Далее оформилась тенденция восприятия вариантов совершенствования и изменения политического и социального устройства только сквозь призму подчас гипертрофированных форм применения насилия, что воплотилось в попытке якобинцев посредством террора установить в революционной Франции, осененных философией Руссо «добродетели». Этот прецедент был осмыслен и оформлен в работах Гегеля, Штирнера, К. Маркса, М.Бакунина и их последователей. При всех особенностях мировоззрения этой плеяды мыслителей общим принципом для них выступила идея того, что историческое и политическое становление и признание субъекта (в лице индивида, класса, государства) возможно только при условии применения соразмерного степени властных притязаний насилия по отношению к оппонентам. И, кроме того, теории этих философов создали предпосылки для
рассмотрения насилия как «главной категории анализа социально-политичес-
з кого развития человечества» .
Однако постепенно дискурс «о насилии» вылился в теоретическое обоснование таких форм насилия, которые способствовали бы возможности при минимуме ресурсных затрат организовать масштабные провокационные и подрывные действия в отношении конкретной системы политического устройства. Это тенденциозное направление ярко выражено в духовном наследии П. Ткачева, С. Нечаева, В. Ленина и возымело свою практическую реализацию в прецедентах индивидуального и репрессивного террора4.
Совершенствование форм насильственных действий, их сочетание с идеологическими схемами задекларировали насилие в качестве «риторики XX века». Это сподвигло ряд мыслителей к критическому осмыслению той меры соотношения политических волеустремлений человека и деструктив-
1 См.: Гоббс Т. Левиафан.-М., 1991; МакиавеллиН. Государь//Собр. соч.-Mil, 1998
См.: Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. - Мн., 2000; Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4; Бакунин М. Анархия и Порядок: Сочинения. - М.,2000.
Агафонова М.Ю. Проблема насилия в социальном познании. Автореф. дис. док. филос. паук. - М., 2003. -С. 5.
См.: Ткачев П,Н. Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России // Революционный радикализм в России: век XIX. - М., 1997; Лурье Ф.М. Нечаев - созидатель разрушения - М., 200!; Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 5.
ных последствий этих потенций. Так, например, К. Ясперс в этой связи утверждал, что именно «обретение государственного сознания привело человека к познанию насилия как возможного осуществления власти»1. В свою очередь, А. Камю обнаружил истоки побуждений к акциям насилия в форме террора в самой социально обусловленной сущности человека, зачастую определяющей в качестве варианта утверждения своего собственного бытия через «деяние, на которое не распространяются никакие законы морали» . Кроме того, Камю впервые с позиции индивидуально-личностных переживаний человека раскрыл основы ментальности терроризма в контексте эпох Новой и Новейшей истории человечества.
Западный формат экзистенциального рассмотрения политически мотивированного насилия, форм и методов его применения развивается в работах таких современных исследователей, как X. Арендт, Н. Хомский, Ж. Бодрий-ар, А. Бадью, И. Шамир, С. Жижек, Р. Арон, М. Одесский, Д. Фельдман, Т. Горичева, Д. Орлов, А. Секацкий3.
А применительно к аспектам научного анализа исторического генезиса и типологии конкретно террористических форм насилия фундаментальными являются труды таких авторов, как У. Лакер, Б. Хоффман, К. Хиршман, Б. Бернгард, А. Кота, В.В. Витюк, С.А. Эфиров, В.И. Замковой, М.З. йльчиков, В.П. Петрищев4 и др. Необходимо подчеркнуть, что вышеозначенные исследователи разрабатывают проблематику терроризма на основе классификации субъектов террористической деятельности как по признакам их идеологиче-
Сн.: Ясперс К, Смысл и назначение истории. -M., 1991. I См.: Камю А, Бунтарь. - Мн., 2000.
J См.; Арендт X. О насилии. - М., 2005; Хомский Н. 9-11. - М., 2001; Бодрийар Ж. Дух терроризма // «Le Monde», 6 ноября 2001; Бадью А. Философские соображения. - М, 2003; Шамир И. Хозяева дискурса: американо-израильский терроризм. - М.,2003; Жижек С. Добро пожаловать в пустыню реального. - М„ 2002; Арон Р. История и диалектика насилия. - М., 1993; Одесский М., Фельдман Д. Поэтика террора. - М,, 1997; Горичева Т., Орлов А., Секаций А. Ужас реального.-СПб., 2003.
См.: Лакер У. Новый терроризм: Фанатизм и оружие массового уничтожения // Международный терроризм и права/РАН ИНИОН.-М., 2002; Хоффман Б. Терроризм -взгляд изнутри.- М.,2003; Хиршман К. Терроризм в новом измерении: причины и выводы // Международный терроризм и право. - М., 2002; Бернгард А. Стратегия терроризма. - Варшава, 1978; Кота А. Эпоха терроризма // Международный терроризм к право. -М., 2002; Витюк В.В., Эфиров С.А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. - М., 1987; Замковой В.И., Йльчиков М.З. Терроризм - глобальная проблема современности. - М.,1996; Петрищев В.П. Заметки о терроризме. - М., 2001,
ской принадлежности и целевой направленности, так и по критериям свойств объекта террористического посягательства. При этом выделение базовых методологических подходов к разработке различных видов терроризма, профильное разграничение террористических форм насилия от альтернативных средств политического принуждения, а также констатация эксклюзивных условий проявления последствий террористической практики в контексте социально-политических процессов как на региональном, так и международном уровнях позволяют предполагать, что формат историко-философского анализа терроризма является основополагающим в становлении террорологии.
Между тем следует обозначить весьма актуальный ныне социально-психологический подход к исследованию терроризма. Он подразумевает диагностику насильственных действий, исходя из учета психологической характеристики побудительных и стимулирующих мотивов деятельности индивида в социальной среде путем анализа соотношения подсознательных и сознательных аспектов поведенческих реакций человека. Пионерами данного подхода считаются такие мыслители, как Г. Лебон, Хосе Ортего и Гассет, В. Бехтерев . Они достаточно подробно рассмотрели суть феномена человеческой толпы, массы сквозь призму проявлений насилия, агрессии и страха, отметив при этом маниакальное устремление масс к зрелищным формам восприятия образов действительности. В русле данных исследований выделилась также психоаналитическая школа изучения истоков индивидуальных и групповых проявлений насилия. Родилась гипотеза о врожденной, биологической природе агрессивности человека (3. Фрейд, К. Лоренц) . На основе психоанализа К. Юнг разработал теорию архетипов как бессознательно закрепленных, но ситуативно проявляемых моделей человеческих действий, в том числе и насильственных . А Э. Фромм разграничил биологически опо-
См.: Лебон Г. Психология народов и масс // Психология толпы: социальные и психологические механизмы воздействия на массы. - М., 2003; Хосе Ортего и Гассет. Восстание масс. - М., 2003; Бехтерев В. Внушение и толпа// Психология толпы: социальные и психологические механизмы воздействии на массы, - М., 2003. гСм.: Фрейд 3, Тотем и табу//Я и ОНО: Сочинения. - М„ 2001; Лоренц К. Агрессия, так называемое «зло». -М„ 1994.
Юнг К. Аналитическая психология. -М„ 2001.
средованную агрессию (доброкачественную) и социально-политически обусловленную деструктивную (злокачественную) агрессию, пик проявления обнаружился в террористической деятельности как тоталитарных режимов, так и тоталитарных личностей1. В вопросе непосредственного изучения психологических основ терроризма особое внимание вызывает теория «политического общения», разработанная Д, Вильямсом, У. Мозеном и С. Хэкером. Американские ученые рассматривают акты террора и насилия в качестве элементов коммуникативного взаимодействия между индивидом и социу-мом, оппозиционной группы и государством . Примечательна также работа российского психолога Д. Ольшанского «Психология терроризма»3, где террористическая деятельность анализируется с позиций социальной и политической психологии. Кроме того, Ольшанский рассматривает набор эмоциональных реакций, вызываемых терактом и выделяет психологические и ролевые типы участников террористических объединений.
В аспекте изучения мотивационной составляющей террористической деятельности в контексте этнических конфликтов несомненную ценность представляет исследование Т. Стефаненко «Этнопсихология»4. А с позиции оценки психологических элементов военно-оперативного воздействия технологий терроризма на социальную аудиторию весьма актуальна монография Г.Г. Почепцова «Психологические войны»5.
Вообще, следует отметить всевозрастающую тенденцию обращения исследователей к психологическим критериям анализа террористической деятельности, имеющей сугубо специфические контуры взаимообусловленности психических проявлений как субъекта терроризма, так и его жертв. В значительной мере это вызвано тем, что последним вариантом решения про-
Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивное. - М., 2004.
См.: Международный терроризм: психологический аспект/ Проблемы политической психологии <'/ Материалы научной конференции. - Киев, J 997.
См.: Ольшанский Д. Психология терроризма. - СПб., 2002. 4 См.: Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. - М., 2000. 'J См.: Почспцов Г.Г, Психологические войны. ~ М„ 2000.
блемы деструктивных действий индивида все же выступает методология психоанализа и саморефлексии.
Далее необходимо обратить внимание на изучение феномена терроризма, вариантов его проявления и методов борьбы с ним с позиции политико-правового подхода. Его базовыми элементами являются: квалификация состава преступления, выделение целей, субъекта и объекта, способа совершения и средств террористического посягательства на общественную безопасность. Все эти признаки криминалистической характеристики терроризма выработаны на основе политико-правовых прецедентов, отраженных как в международных, так и национальных антитеррористических законодательных актах. Учет содержания юридических положений, определяющих состав преступлений террористической направленности позволяет уяснить степень адекватности реагирования государства и международного политического сообщества на угрозу терроризма. Первые шаги в попытке политико-правового анализа террористических, революционных действий были предприняты в начале XX века учеными Ч. Ломброзо и Р. Ляски в работе «Политическая преступность и революция по отношению к праву»1. В этом исследовании на основе исторических примеров рассмотрена методология изучения данного вида преступлений, а также взаимодействие и влияние индивидуально-личностных, социальных, культурных и геополитических факторов на характер этих субверсивных деяний. Однако в настоящее время антигосударственные деяния значительно видоизменились и ныне их квалификация определяется сводом международных нормативно-правовых актов, направленных на недопущение практики использования терроризма как в национальных, так и в транснациональных масштабах. Именно с этой позиции характеризуют терроризм такие юристы, как Д. Боско, А. Бьянки, Щ. Шмаль, А. Харач, С. Маркизио2. Особо следует отметить американского профессора
1 См.: Ч. Ломброзо, Ляски Р, Политическая преступность и революция. - СПб., 2003.
" См.: Боско Д. Международное сообщество перед лицом терроризма: Роль прана; Бьянки А. Международное право и борьба с терроризмом; Шмаль Ш., Харач А. Международный терроризм как вызов международному публичному праву; Маркизо С. ООН, право и террор // Международный терроризм и права. - М., 2002.
юриспруденции А. Дершовица, наметившего своей работой «Почему терроризм действует»1 вехи нового подхода к оценке правового и репрессивного реагирования государственных институтов «стран демократии» на угрозы и атаки со стороны международного терроризма. Также необходимо выделить ряд отечественных ученых, работающих в русле политико-правового анализа терроризма. Развитие этого направления, в первую очередь, связано с беспрецедентными фактами террора в современном правовом пространстве РФ. Нужно отметить работы И.Л. Трунова, М.А. Федотова, А.С. Михлина, А.А. Толкченко в своих разработках анализа отечественного и международного законодательства по борьбе с терроризмом, которые исходят из принципов соблюдения прав чело-века как базового основания цивилизационной правовой доктрины . Исследовательский коллектив в составе А.А. Корнилова, А.А. Варфоломеева, СИ. Грачева, А.О. Колобова в рамках политико-правового подхода рассматривают сферы применения и реализации нормативных актов в ходе проведения контр- и антитеррористических мероприятий3. Проблема терроризма как уголовно-правовой категории освещается в трудах В.П. Емельянова, Г.В. Овчинниковой, О.Н. Коршуновой, К.А. Корсакова, Е.Б. Серова4. Перечисленные авторы раскрывают сущность терроризма как криминального деяния вне зависимости от политического подтекста, а также выделяют уголовно-процессуальные аспекты противодействия терроризму.
Особое внимание следует уделить монографии Н.Д. Литвинова «Террористические организации: формирование и деятельность»5. Автор на основе документов из истории русского терроризма конца XIX - начала XX веков выделил характерные и универсальные контуры организационных структур террористических групп, факторы ресурсного обеспечения и боевой деятельности, а
См.: Дершовиц А. Почему терроризм действует. - М., 2005. " См.: Трунов И.Л,, Федотов М.А., Михлин А.С. Борьба с терроризмом. - М., 2004.
См.: Варфоломеев А.А., Грачев СИ., Колобов А.О. Терроризм и контртерроризм в современном мире. -М.,2003.
4 См.: Емельянов В.П. Терроризм и преступления террористической направленности. - Харьков, 1997; Ов
чинникова Г.В. Терроризм: Серия «Современные стандарты в уголовном праве и уголовном процессе. -
СПб., 1998; Коршунова О.Н.. Корсаков К. А. Преступления террористической направленности.-СПб., 2003.
5 Литвинов Н,Д, Террористические организации: формирование и деятельность, - М„ 1999.
также критерии разграничения ролевой специализации участников террористического сообществ. При этом Н.Д. Литвинов соотносит деятельность террористов с действиями правоохранительных и правоприменительных структур дореволюционной России, проводя параллели с современностью и заостряя внимание на перманентной антигосударственной направленности терроризма.
В актуальный период большое значение имеет геополитический подход к рассмотрению феномена терроризма. Вероятно, именно направленность этого подхода позволяет осознать смысл понятия международный терроризм и его роль в контексте мирового политического процесса. Известно, что силовые линии терроризма зачастую совпадают с конкретными географическими регионами со сложной территориально-ландшафтной спецификой. И, кроме этого, они тождественны границам конфликтных зон, имеющих значение линий фронта как для непосредственных участников, так и для крупных политических игроков в лице держав, претендующих на доминирование в регионе и в мире. При этом конфронтация затрагивает еще и этнорелигиозные, культурные основы мироощущения и самоидентификации враждующих сторон. Оформляются условия для геополитического и геокультурного разлома. Ряд исследователей предпочитают вслед за С. Хантингтоном именовать подобную ситуацию «столкновением цивилизаций». Между тем, именно с позиций анализа геополитической и геокультурной конфигурации конфликтов подходят к проблеме терроризма такие исследователи, как Ж. Кепель, П. Марсден, С.А.Модестов, P.P. Сикоев, В .Я. Выборнрв, К.В. Марков, Б.Г, Путилин, Л.И. Медведко1. В частности, работа Л.И. Медведко «Россия, Запад, ислам: «столкновение цивилизаций» являет пример комплексного, системного анализа феномена «конфликта цивилизаций» при тщательном изучении всех актуальных факторов (истории, географии, культурной среды и т.д.) на протекание как по-
См.: Кепель Ж. Джихад. - М., 2004; Марсден П. Талибан. - М., 2002; Модестов С.А, Геополитика ислама. -М.,2003; Сикоев P.P. Талибы. - М.. 2004; Выборное В.Я. Терроризм и глобализация; Марков К.В. Противостояние ислама и западной либеральной цивилизации // Терроризм - угроза человечеству в XXI веке. - М, 2003; Путилин Б.Г. Террористический интернационал. - М„ 2005; Медведко Л.И. Россия, Запад, ислам: «столкновение цивилизаций». - М., 2003.
зитивного, так и негативного, конфронтационного взаимодействия различных мировоззрений.
В русле рассмотрения заявленной проблемы и роли терроризма в современных геополитических процессов заслуживают внимания исследования СИ. Илларионова, М.П. Требина, А.И. Ландабасо Ангуло и A.M. Коновалова, А.И. Уткина, Ф. Толипова, К.А. Феофанова, А.В. Вахрамеева1. Эти работы объединяет стремление отразить взаимообусловленность агрессивной манифестации политической воли конкретными субъектами международного политического процесса и возникновения целого спектра реакций, в том числе и террористического характера со стороны сторонников альтернативных форм политического позиционирования.
Также необходимо обозначить работы, посвященные профильным факторам, задающим формат борьбы с проявлениями международного терроризма в контексте геополитической ситуации. В этом аспекте революционной является работа Ю.А. Бобылова «Генетическая бомба: тайные сценарии биотерроризма» , где исследуются не только новейшие разработки средств массового поражения, но и определяются масштабы этнополитических и расовых изменений, производных от использования практики биотерроризма. В вопросе применения методов борьбы с терроризмом примечательны разработки таких авторов, как В.Г. Машлыкии, А.А. Чертополох, А.В. Костин, Н.А. Следнева". Эти ученые рассматривают международный терроризм как разновидность политической технологии опосредованной специфическими условиями действия и обладающей управляющим потенциалом, реализуемым не столько через акт
1 См.: Илларионов СИ. Террор и антитеррор: в современном мироустройстве. - М.,2003; Требин М.П. Терроризм в XXI иске. - Мн., 2003; Ландабасо Ангуло А.И., Коновалов A.M. Терроризм и этн о полити чес кие конфликты: Кн. 1 и кн. 2, - М., 2004; Уткин Л.И. Мир после сентября 2001 года. - М., 2002; Толипов Ф, Борьба с терроризмом и дилемма безопасности // Центральная Азия и Кавказ - Ташкент, 2002, № 6; Феофанов К.А. Цивилизационные истоки международного терроризма // Социально-гуманитарные знания. - М., 2004, № 5; Вахрамеев А.В. Международный терроризм и национальная безопасность России // Социально-гуманитарные знания. - М., 2004, №№ 1-2.
" См.: Бобылов Ю.А. Генетическая борьба: тайные сценарии биотерроризма. - М„ 2006. J См.: Машлыкии В.Г. Некоторые меры борьбы с современным информационным терроризмом; Чертополох А.А. Методологические основания информационного обеспечения борьбы против терроризма: Костин А.В. Технологии PR в военной политике; Следнева Н.А. Международный терроризм как социально-информационная технология: проблемы добровольного пиара и антипиара // Политические технологии и PR против международного терроризма / Материалы круглого стола. - М,,2002.
насилия, сколько через резонансный эффект информационного сопровождения. В этой связи авторы предлагают разработку технологий PR воздействия в целях нивелирования эффекта «резонансного управления». Обращая внимание на факторы психологического, технологического, социально-политического и экономического характера, сопряженные с осуществлением практики терроризма нельзя не отметить монографию Е.А. Степановой «Роль наркобизнеса в политэкономии конфликтов и терроризма». Работа представляет собой аналитическую разработку взаимосвязи наркопроизводства и наркотрафика с конфликтами низкой интенсивности и терроризмом. На основе сопоставления зон производства и оборота наркотических веществ с зонами активности военизированных формирований различной идейно-политической направленности выводится логичная обусловленность связи с масштабами автономности террористических групп с масштабами и эффективностью их деятельности. Исходя из подобных заключений, Е.А. Степанова определяет ключевые вопросы противодействия терроризму: 1) подрыв и дискредитация идеологической составляющей террористических организаций; 2) укрепление силового потенциала национальных государств; 3) локализация и уничтожение очагов и путей ресурсного обеспечения негосударственных военизированных формирований1.
Для полноты характеристики степени научной разработанности проблемы терроризма невозможно не выделить военно-политический подход к раскрытию анатомического строения террористической деятельности. Он прежде всего предполагает анализ боевого стратегического и тактического аспекта практики терроризма в русле становления военной концепции «асси-метричных войн» и «войн низкой интенсивности». В этой плоскости актуализируется значение идейно-политической сущности терроризма как компонента мобилизации и стимуляции боевого состава террористической группы. И, кроме того, затрагивается традиционный вопрос о применении военных средств в качестве «продолжения политики». В рамках данного подхода примечательны работы таких авторов, как А. Брасс, У. Кларк, X. Мюнклер,
1 См.: Степнова Е.А. Роль наркобизнеса в политэкономии конфликтов и терроризма. - М., 2005. - С. 266.
Б. Коппитерс, Э. Хартл, К, Келеманс, Э. Тоффлер, Е.Э. Месснер и Д. Араса1. Разработки Е.Э. Месснера и Д. Араса уместно выделить особо. Русский военный аналитик и политолог Е.Э. Месснер в таких работах, как «Мятеж -имя третье всемирной», «Всемирная мятежевойна», «Вселенский тайфун» определил основные вехи военных конфликтов нового поколения. Месснер детально рассмотрел тенденции ведения войны во второй половине XX века и один из первых расширил характеристику театра военных действий, включив наряду с обычным физическим измерением, информационный, антропо-культурный, ментальный в качестве ведущих уровней конфликтного противоборства. Кроме того, Месснер выделил профильные социально-политические и духовные факторы, формирующие основы современного воевания, сочетающего партизанские, террористические и криминальные способы борьбы за власть, а также обозначил методологию изучения подобных приемов.
Также в русле инновационного рассмотрения тенденций военно-политических конфликтов интересны исследования Д. Араса. Известные его разработки - информационно-аналитический справочник «Четвертая мировая война», одноименный Интернет-портал, а также книга «Терроризм вчера, сего-дня и навеки» , на наш взгляд, являются наиболее информативно полными исследованиями современности по «негосударственным военизированным системам, позиционирующим себя в формате ассиметричных войн и терроризма.
В этом же аспекте интерес представляют работы таких ученых, как Т.В. Грачева, А.Е. Савиикин, Б. Кашников, С. Переслегин, В.И. Боярский, П.А. Сельцовский, Ю.Я. Киршин . Работы этих авторов знаменуют становле-
См.: Брасс А. Палестинские истоки. - M., 2004; Уэсли К.К. Как победить в современной войне. - М., 2004; Мюнклер X. Терроризм сегодня. Война становятся ассиметричной // Иностранная литература. - М, 2004. №9, - С. 218-225; Коппитерс Б., Хартл Э, Кеплеманс К. Нравственные ограничения войны. - М., 2002; Тоффлер Э. Война и антивойна. -- М., 2005; Месснер Е.Э. Всемирная мятежевойна. - M,. 2004. " См.; Хочешь мира, победи мятежевойиу // Творческое наследие Месснера Е.Э. - М.; 2005.
3 Арас Д. Четвертая мировая война: информационно-аналитический справочник по негосударственным вое
низированным системам. - М., 2003; Арас Д. Терроризм вчера, сегодня и навеки. - М., 2003.
4 См.: Грачева Т.В. Постижение войны: мятеж как состояние души, цель и способ воевания // Всемирная
мятежевойна. - М., 2004; Савиикин А.Е. Воевание в стиле мятежа. - M., 2005; Кашников Б. Чеченская война
1994-1996 гг. II Нравственные ограничения войны, - М., 2002. - С. 233-264; Переслегин С. Самоучитель
игры на мировой шахматной доске. - СПб.. 2006; Боярский В.И, Партизанство вчера, сегодня, завтра. - М.,
2003; Сельцовский П.А. Современный терроризм: вызовы и ответы в условиях России. Дис. канд. полит.
ниє российской военно-политической мысли в условиях агрессивных и нестандартных вызовов современности. Тем самым закладывается научная база в формировании адекватной угрозам стратегии национальной безопасности РФ.
Обозначенные нами векторы исследования проблемы терроризма в значительной мере определяют характер основных концепций современной террорологии. При этом зарубежная научная мысль оперирует более широким спектром аналитических подходов и оценок феномена терроризма. Это обусловлено особой актуальностью террора в Европе второй половины XX века, а также доступностью к многомерному и нелинейному осмыслению данной разновидности насилия в отрыве от политической конъюнктуры. Относительно отечественной школы исследования терроризм следует признать тот факт, что, имея колоссальную базу для рефлексии практик террористического действия (на примерах «русского терроризма» конца XIX - начала XX вв.), эта проблема рассматривалась только в контексте господствующей детерменистсткой трактовки социально-политических процессов. Более того, профиль политических интересов однозначно определял и научную квалификацию субъектов терроризма. Так, идеологические сторонники именовались революционными группами, фронтами национального освобождения и т.д., а противники обозначались исключительно как «криминально-террористические сообщества»1. Между тем в настоящее время эти же тенденции возобладали в современной американо-израильской официальной трактовке
терроризма , тогда как в отечественной террорологии современного периода наблюдается стремление к разностороннему, многоаспектному анализу сущности терроризма как в ретроспективе, так и в плоскости актуальных внутриполитических процессов в России, особенно в вопросах сепаратизма и рели-
наук, - М., 2003; Киршин ІО.Я. Концепция войн и борьбы с международным терроризмом демократических
государств. - M., 2002.
1 См.: Моджорян Л.Л. Терроризм и национально-освободительные движения // Государство и права. - М.,
1998, №3.-С. S2-87.
" См.: Нетаньяху Б. Война с терроризмом.-М., 2002; Дершовец А. Почему терроризм действует. -М., 2005.
гиозного экстремизма. При этом в дискурсе на легальных основаниях участвуют откровенные оппоненты официального политического курса РФ .
В этой связи следует подчеркнуть, что, вероятно, только отказавшись от идейно-политической конъюнктуры и системно объединив весь комплекс подходов к феномену терроризма, можно выйти на такой уровень познания и осмысления данной формы насилия, который позволит выработать конкретные ведущие и прикладные методики по превентивному демонтажу террористических угроз.
Характеризуя источникоеую базу исследования необходимо выделить две группы использованных источников.
Первая группа отформатирована в соответствии с критериями государственного нормативно-правового реагирования на террористические посягательства. Это, прежде всего, законы и подзаконные акты, отражающие ключевые тенденции в антитеррористическом законодательстве государств и международных организаций. Здесь уместно выделить сборник юридических положений по борьбе с терроризмом, включающий профильные законодательные положения таких государств, как США, Великобритания, Франция, Германия и др. (под общей редакцией И.С. Власова)2, а также резолюции Ассамблеи и Совета Безопасности ООН. Кроме того, использовалась нормативная база по борьбе с терроризмом РФ, состоящая из федеральных законов, указов президента РФ и постановлений Правительства.
В аспекте исследования исторических прецедентов и юридического оформления аититеррористических мероприятий государственных служб были востребованы сборники документов под редакцией Г.А. Бордгогова и А.С. Велидова .
Нухаев Х.А. Чечня и Россия; одно целостное пространство - две общественные системы // Россия и Чечня: поиски выхода. — СПб., 2003.
2 Зарубежное законодательство в борьбе с терроризмом // Сборник документов / Под ред. Власова СИ. - М„
2002.
3 Политическая позиция и политический терроризм в России (вторая половина XIX - начало XX вв.)
//Сборник документов /Под ред. Бордюгова Г.А. - М., 2001.
'' Красная книга ВЧК. Тт. 1-2 .' Под ред. Велидова А.С. -М., 1990.
Вторая группа источников представлена широким спектром документов, статей, пропагандистских и программных положений, ультимативных заявлений, интервью и творческого теоретического наследия участников и ведущих фигур антигосударственных террористических формирований. Также были задействованы материалы журналов экстремистской направленности и Интернет-ресурсы организаций, использующих либо допускающих возможность использования террористических методов в политической борьбе.
В этой связи примечательно издание серии «Антология современного анархизма и левого радикализма», где публикуются манифесты Т. Качинского (Унобомбер) и субкоманданте Маркоса1. Журнал «левой альтернативы» «№» содержит материалы и интервью с участниками «Красных бригад» Пароли, а также с бойцами РАФ (Роте Армее Фракцион)2. Особый интерес представляют опубликованные издательством «Гилея» сборник документов повстанческого движения Революционные вооруженные силы Колумбии (FARC-ЕР) и собра-ние статей активистки РАФ У. Майнхоф (под редакцией А.Н. Тарасовой) . Кроме того, при анализе «левого» варианта идеологического терроризма также были рассмотрены работы Х.К. Маригеллы «Бразильская герилья» (учебное пособие по городской герильи) и Э. Че Гевары «Партизанская война» .
В контексте характеристики этнополитического терроризма внимания заслуживают работа Д. Адамса «Политика ирландской свободы»5 и трактат Ф. Фанона «О насилии», а также материалы «блуждающего» Интернет-сайта чеченских сепаратистов «Кавказ-центр».
Рассмотрение «правого» варианта идеологического терроризма производилось с опорой на публикации неофициального издания «Движение на-
1 Качииский Т. Отрывки из Манифеста; Маркое. Четвертая мировая война // Анархия. Антология современ
ного анархизма и левого радикализма. В 2-х т. - М., 2003. - Т. 2. -- С. 263-269.
2 См.: Пароли Т.Л. Субъективность и бунт; Они хотят нас сломить / Беседа с политзаключенными - бойцами
РЛФ//№: политика, философия, искусство.-М„ 2003. -№ 1. -С. 16-24.
3 См.: FARC-ЕР: революционная Колумбия. - М„ 2003; Майнхоф У. От протеста к сопротивлению. - М,
2004. Че Гевара. Партизанская война. - М., 1998.
4 Маригелла К. Бразильская герилья // Отец городской герильи. - М„ 2000; Че Гевара. Партизанская война. -
М., 1998.
* См.: Адаме Д, Политика городской свободы // . 2004.
ционального авангарда» (DNA), позиционирующего себя в качестве информационного ресурса «праворадикальной альтернативы» (по состоянию на 2005 год). Именно это издание опубликовало статьи М. Хаммера, лидера британской правоэкстремистской организации «Кровь и честь», и его книгу «Полевое руководство», а также целый ряд пропагандистских работ, например, «88 заповедей национал-социалиста». Кроме этого, следует выделить такие журналы, как «Русское дело», «Русская воля», «Реванш» . Содержание этих изданий позволяет осознать этапы становления мировоззрения индивида в формате идеологии национал-социализма и фашизма и его практической реализации, в том числе и посредством террористических действий. В этой связи также актуальнба книга Э. Макдональда «Дневник Тернера» . При анализе идейно-мотивированного терроризма, в первую очередь, рассматривались статьи радикальных апологетов политического ислама, а также обращения и декларации лидеров террористических групп, программы, уставы и «руководства к действию» данных объединений. Значительным подспорьем в этом является сборник документов «Исламский экстремизм» (под редакцией А. Порфрея) . Это издание содержит уникальную подборку текстов выступлений, директив, писем и интервью информацию Интернет-сайтов ведущих субъектов религиозного терроризма. Весьма примечательно также документальное приложение к научному изданию «Фундаментализм»4, представленное в виде сведений о реальной подготовке членов военно-религиозных террористических организаций и агитационных материалов идеологии радикального ислама. Безусловную важность в аспекте осмысления идей политического ислама имеют работы Г. Джемаля5, глубокий и содержательный смысл которых балансирует на грани философской рефлексии социально-
См.: Еим Л. Рассредоточенное сопротивление // Русское дело. - М., 2004. - С. 10; Русская воля, . 2005. № 9. Реванш. - Пенза, 2004. № 2.
2 См.: Макдональд Э. Дневник Тернера. -М., 2003.
См.: Исламский экстремизм. Сборник информационных материалов / Под ред. А. Порфрея. - М., 2003. 4 См.: Рощин М.Ю. Приложения // Фундаментализм; статьи и документы. - М., 2003. - С. 65.
л См.: Джемаль Г. Освобождение ислама. - М, 2004,
политических, религиозных процессов и призывов к действиям в русле агрессивного позиционирования «политической теологии ислама».
Помимо вышеозначенных источников, информативное и фактологическое наполнение данного исследования базируется на сведениях из периодических изданий и широкого спектра материалов, освещаемых в электронных источниках информации.
В качестве объекта данного исследования выступает современный терроризм как особый вид человеческой деятельности, воплощенный в идейно-мотивированной проекции насилия на сферу социально-политических отношений.
Предметом исследования является идейно-политическая составляющая концепции терроризма как политической технологии реализации властных устремлений субъектов различного организационного статуса и идеологической направленности.
Цель настоящего исследования состоит в комплексном теоретическом анализе смыслового и функционального значения феномена политического терроризма в контексте осмысления духовных и материальных компонентов данного вида человеческой деятельности.
Для обеспечения целереализации определены следующие задачи:
рассмотреть современные концептуальные подходы к исследованию понятийной структуры терроризма как необходимое условие нахождения оптимальных критериев для трактовки этого феномена;
выявить генетические начала терроризма в русле исторического анализа социально-психологической и идейно-политической природы насильственных действий;
определить и наполнить содержанием схему идентификации субъектов терроризма в идейно-политическом спектре, исходя из базовых, универсальных и типовых элементов террористической деятельности;
обозначить в формате избранной идентификационной модели эволюцию идейно-политических основ современного терроризма, обусловленную
диалектическим взаимодействием субъектов как в ментальном (религиозном, идеологическом), так и в пространственном (региональном, международном) измерениях,
Методологическую базу исследования составляет совокупность приемов и методов как базового общенаучного характера, так и ориентированных на профильное рассмотрение объекта исследования. К традиционным в данной работе можно отнести методы, обусловленные такими научными принципами, как всесторонность, объективность, системность, историзм, единство абстрактного и конкретного. В этом ряду объективность, как основополагающий принцип аналитических методов исследования, особо актуальна в аспекте рассмотрения мотивационно- оправдательного и аксиологического факторов, являющихся неотъемлемой частью политического терроризма. И в этом свете исследователю необходимо максимально абстрагироваться от «стандартов мышления» опосредованных как политической конъюнктурой, так и особыми «моральными оценками» этого неоднозначного явления.
Конкретно следует выделить прежде всего типологический подход, позволяющий выявить существенные свойства изучаемого объекта. В нашем случае типовые качества террористической деятельности позволяют, например, разграничить ее от сходных по деструктивным последствиям видов насилия. При этом данный метод неразрывно связан с методологией исторического анализа, значительную роль в которой играет историко-сравнительный метод, обеспечивающий рассмотрение динамики становления техник террористического воздействия в различные периоды социального развития при акцентуализации внимания на сходные, типичные либо индивидуальные черты этого явления.
Следующий компонент исторического анализа представлен историко-системным методом, позволяющим систематизировать несколько разнообразных аспектов проблемы с целью получения логически упорядоченной структуры исследуемого вопроса. К примеру, особо востребован этот метод в процессе составления идентификационной модели субъектов терроризма в
идейно-политическом спектре, где исторически опосредованные факторы как духовного, так и материального порядка имеют ключевое значение.
Вышеозначенные методы в значительной мере обеспечивают реализацию профильной методологии темпорального анализа1 социально-политических феноменов, подразумевающей рассмотрение политически значимого события (например, теракт) в рамках реального времени (как автономную ситуацию); в рамках исторического времени (предполагающего учет причин и хронологической взаимообусловленности явленного события); в рамках эпохального времени (включает осмысление логики события в контексте этапов эволюции социальных групп и политических институтов в течение длительного временного периода). Эта методология позволяет полноценно и оптимально поставленным задачам рассматривать роль насильственных действий конкретного террористического события во всех исторических и социально-политически обусловленных ресурсах.
Исходя из этого, используя метод экстраполяции, заключающийся в распространении выводов, полученных из наблюдения над одной частью явления на другую его часть. Так, например, учет исторических и обнаруженных в эпохальном измерении сущностных черт насилия, его природы, функций и значения позволит нам аналитически вывести набор как традиционных, так и инновационных факторов, инициировавших насильственное действие, в том числе и террористического характера.
Следующим профильным методом исследования терроризма как системы действий, воплощенных в факте конкретного события, имеющего широкий резонансный эффект, является метод многоаспектного или иерархического анализа. Он позволяет рассматривать в сочетании и взаимосвязи несколько уровней, подверженных воздействию терроризма как культурно-информационный и социально-психологический, так и военно-политический. Это дает возможность определять степень негативной трансформации элементов этих уровней, а так-
См,: Соловьев А,И. Политология: Политическая теория, политические технологии, -М., 2003. -С. 65.
же степень устойчивости и адекватности социально-политической организации в условиях становления новых техник политической борьбы.
Далее уместно выделить политико-системный метод, подразумевающий систематизацию акторов конфликтного взаимодействия, исходя из тожества их властных учреждений и ситуативного характера проявлений и последствий конкретного акта конфронтации (в том числе и террористического), имеющего как локально-региональное, так и глобально-мировое значение. При этом система может складываться исходя, например, из таких признаков, как: целевые установки акторов, ролевая характеристика (субъект-инициатор, субъект-исполнитель), качество и статус объекта воздействия, позитивные и негативные последствия для участников конфликта, оправданность ресурсных затрат, соответствие цели и результата акции и т.д.
Завершая анонсирование актуальной для данной работы теоретико-методологической базы, следует отметить, что настоящее исследование концептуально опирается на целый комплекс подходов и парадигм политической науки. Это, в первую очередь, биополитический подход. В работе он явлен в аспекте рассмотрения генезиса природы террористических действий и проявлений по схеме К. Лоренца «стимул - организм - реакция», задающий связь человеческих поступков с его генетически обусловленными реакциями. В этом же русле были использованы теоретические положения разработчиков психоаналитической концепции изучения первичных насильственных потенций, свойственных индивиду и социальной группе (3. Фрейд, К. Юнг, В. Райх).
Элементы социоцентристской парадигмы рассмотрения политический деятельности в работе представлены адекватной задачам исследования позицией М. Вебера относительно сущности властных устремлений субъектов политических отношений, Кроме того, в настоящей работе нашла отражение культурологическая концепция анализа отношений государства, общества, личности. Например, позиция автора исследования стандартна тезису X. Аренд о
совпадении политики и свободы личной реализации человека и, в первую очередь, в межгрупповых конфликтах1.
Между тем, основополагающей тенденцией представленного труда является ориентация на оптимальное соотношение персоналистских концепций рассмотрения политики (как отношений личности и государства) и институциональных (исходящих из оценки политической дееспособности человека только сквозь призму институтов и норм)2. Даная тенденция обусловлена тем, что, на взгляд автора, терроризм как технология паразитирует именно на линиях разломов индивидуально-личностных и социально-институциональных парадигм человеческого развития.
Научная новизна исследования состоит в комплексном социально-философском и антропологическом осмыслении феномена терроризма с позиций анализа его содержательных, семантических основ, эволюция которых явлена в политическом развитии прошлого и настоящего. С этой позиции в работе:
выделены концептуальные подходы к познанию и трактовке терроризма, исходя из специфики идейно-политических установок субъектов «толкователей» в диапазоне интерпретаций от доктора правоведения до участника террористической группы;
осуществлена попытка выявления генетических основ терроризма с позиции противопоставления индивидуально-психологических и социально-политических компонентов организации общества, а также рассмотрение роли в этом процессе биологически опосредованных и идеологически стимулируемых эмоциональных состояний страха и агрессии;
разработана и применена идентификационная модель рассмотрения субъектов терроризма, исходя из формата идейно-политической составляющей террористической деятельности;
выявлены актуальные идейные концепты, структурные элементы и оперативные параметры современных субъектов терроризма, отражена дина-
1 См.: Арендт X, О насилии. - М., 2005. - С. 55.
" См.: Соловьев А.И. Политология: Политическая теория, политические технологии. - М„ 2003. - С. 23.
мика развития и становления техник террористического воздействия и роль в этом процессе идейно -мотивационных, психостимулирующих и культурно-политических форм влияния на индивида и социальную группу;
определено понятие международного терроризма с опорой на проведенное идентификационное рассмотрение деятельности субъектов терроризма различного идейного и организационного статуса;
дана авторская дефиниция понятия современный терроризм, и выделены векторы функционального применения и актуальной востребованности форм террористического воздействия.
Научно-практическое значение работы выражается прежде всего в том, что данное исследование ориентировано на рассмотрение терроризма как объективно существующего явления современной социально-политической жизни. И положения, критерии анализа, обзоры и выводы, представленные в работе призваны обеспечить оптимальный подход к пониманию терроризма как к объекту научного исследования, находящемуся вне рамок мора-лизаторских, юридических и идеологических суждений и оценок, поскольку и вне ситуативных характеристик этот феномен в достаточной мере вмещает в себя весь комплекс экстремальных идейно-политических, символических, психологических, доктринальных значений, затрудняющих его объективную диагностику в контексте социально-политических и философских наук.
Кроме того, работа представляет интерес как формат диалогового, теоретического противопоставления различных, зачастую антагонистических, точек зрения субъектов, позиционирующих свои идейные установки и политические цели посредством насилия, так как, вероятно, именно в этом ракурсе возможно выявление и идентификация сущностных компонентов, определяющих специфику конкретных террористических проявлений.
Также данное исследование может явиться подспорьем в процессе анализа терроризма как особого криминального действия, содержащего идеологический сегмент, и тем самым формирующий достаточно сложный состав преступления с позиции правоохранительных служб государства. И, кроме
того, результаты настоящей работы могут быть востребованы как источник информации в контексте изучения методов противодействия террористическим угрозам, а также найти применение в процессе преподавания политологии, социологии, истории и при подготовке учебно-методических пособий по циклу гуманитарных и общественных наук для системы высшего образования.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на кафедре социологии и политологии Московского государственного открытого педагогического университета им. М.А. Шолохова. Основные теоретические и практические положения диссертации изложены в ряде публикаций автора.
Структура исследования определяется поставленными в ней задачами. Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих в общей сложности пять параграфов, заключения и списка использованных источников и литературы.
Характеристика концептуальных определений терроризма
Общим правилом анализа разнообразных видов и форм социально-политической действительности является рассмотрение понятийных структур исследуемых явлений. Применительно к нашему предмету реализация такого правила требует выявить и интегрировать разнообразные трактовки терроризма как социально и политически значимого феномена современности.
Эта необходимость вызвана отсутствием базового, научно-конвенционального понятия терроризма как в международном праве, так и в мировой террорологии, что обусловлено историзмом и активной эволюцией террора как специфического вида деятельности, а также функциональными и конъюнктурными предпочтениями исследователей этого феномена. Тем не менее, на основе общей аналитики концептуальных определений терроризма в рамках данного рассмотрения справедливо будет выделить три условно обозначенных подхода в трактовке понятия терроризма.
Такая трехсоставная градация концептуальных определений терроризма базируется на основе учета идейно-политической ориентации специалистов, обозначивших свое видение терроризма в разнообразных формах: от научного исследования и правовых норм до программных документов политических организаций, показаний и мемуаров активистов террористической деятельности.
Ведущим принципом классификации подходов выступает выраженная исследователями оценка роли в политических отношениях двух конкурирующих субъектов - государства и оппозиционных групп, использующих террористические методы борьбы за власть.
Первый подход можно обозначить как консервативно-нормативный. Фундаментом данного подхода является признание безусловной ценности государства, его политических и правовых институтов в схеме конфликтного взаимодействия с негосударственными военизированными структурами. Сторонники такой концепции рассматривают государство как единственно возможный гарант соблюдения прав общества и индивида в условиях социально-политического развития. А конституционализм и демократичный характер политических институтов как главное основание легитимности и современной государственной системы.
Такую же охранительную позицию занимают и создатели нормативной базы в сфере угрозы терроризма в большинстве современных стран. Учитывая принципы прав и свобод, признанные мировым сообществом, законода тели подчеркивают ведущую роль государства в борьбе с неконституционными проявлениями воли отдельных сообществ как внутри государства, так и за его пределами. По степени общественной опасности терроризм выделяется в нормативных актах как угроза, сравнимая с внешней военной агрессией, либо с антиправительственным мятежом. В этом контексте сторонники консервативно-нормативного подхода в определении сущности терроризма исходят из дефиниций, выработанных антитеррористическими ведомствами государств. Например, У. Лакер согласен с толкованием терроризма, данным Министерством обороны США в 1990 году, полагая, что терроризм можно рассматривать как «незаконное использование или угроза использования силы или применение насильственных действий против отдельных лиц или собственности с целью принуждения и угрозы правительствам или обществам, часто для достижения политических, религиозных или идеологических целей»1.
Эта дефиниция признает насильственное действие незаконным, подразумевая неоспоримую монополию государства на применение насильственных мер в соответствии с правовой базой. Также четко определен тактический объект и стратегическая цель террористического посягательства. Объектом выступает безопасность индивидов и собственности, а целью - принуждение и угроза правительству и обществам.
Таким образом терроризм рассматривается как форма косвенного принуждения государственных структур через посягательство на безопасное существование и реализацию прав гражданами этого государственного образования. Конкретный субъект терроризма дефиницией не выделен, однако подразумевается наличие у него мотивации по достижению целей политического, религиозного и иного характера.
Следует отметить, что актуализированное Лакером определение органично соотносится с содержанием его работы: «Новый терроризм: фанатизм и оружие массового уничтожения». Анализируя многообразные факторы возникновения, основы проявления и становления террористических практик во многих странах мира, Лакер приходит к выводу: современный симбиоз деструктивных идеологий, технологий уничтожения людей и инфраструктуры грозит колоссальными бедствиями человечеству. И единственной конструктивной силой преодолеть, а то и уничтожить терроризм и причины его порождающие, является государство с высоким потенциалом силового действия, способного закрепить оспариваемую оппонентами монополию на насилие.
Крайняя форма такого эффективного государства воплощена в авторитарном государстве, способном силовым путем прервать регенерацию террористических группировок и обезопасить жизнь своих граждан, возможно путем ограничения некоторых гражданских свобод. Такая позиция разделяется многими экспертами в сфере борьбы с терроризмом. Так, экс-премьер Израиля генерал Б. Нетаньяху в работе «Война с терроризмом» отмечает: «В жизни многих современных демократий бывает «момент истины», когда становится ясно, что безусловная охрана гражданских свобод мешает защите жизни и свободы граждан, и тогда правительства решают принять активные меры против сил, представляющих угрозу обществу» .
Критерии идентификации субъектов терроризма в идейно-политическом спектре
Историческая динамика форм террористической деятельности в значительной степени есть развитие методов воздействия на политические процессы со стороны категории лиц, претендующих на обретение властных полномочий. Выходя за рамки конституционных и конвенциональных правил конкурентной политической борьбы, субъекты терроризма, тем не менее, заявляют претензию на роль субъектов политического процесса.
С позиции политической теории притязания террористов вполне адекватны определению субъекта (актора) политики, как того, «...кто принимает реальное участие во властном взаимодействии с государством независимо от степени влияния на принимаемые им решения и характер реализации государственной политики» . Категория субъект подразумевает возможность волевой целереализации в политической сфере как в правовых пределах, так и вне оных. В последнем случае речь идет о девиантном способе субъективного позиционирования со стороны того или иного актора,
Реализацию политических устремлений посредством террористических методов политология соотносит с форматом деструктивного протестного воздействия одного актора по отношению к другому. Стратегическим объектом протестного действия являются информационные, экономические, социально-политические ресурсы тождественные в своей совокупности мере тех властных полномочий, к обладанию которыми стремится субъект терроризма.
В зависимости от территориально-политической принадлежности и границ функционирования субъектов террористической деятельности терро ризм подразделяется на внутренний, реализуемый в рамках одного государства, и международный - террористические инициативы в своих проявлениях затрагивают несколько государств, либо всю систему международной безопасности,
По классификации В. Петрищева, внутренний терроризм, исходя из статуса его субъектов, подразделяется на: «Государственный терроризм (когда насилие в отношении оппозиции, групп, категорий или целых слоев населения инспирируется самим государством и реализуется через силовые структуры под предлогом защиты государственных, общественных или общенациональных интересов); терроризм проправительственный (осуществляется неправительственными общественными объединениями и партиями в интересах власти); терроризм оппозиционный, при котором противоправное насилие направлено против государственных институтов и их представителей; ... терроризм международный может быть государственный (в случае, если он является одним из методов реализации внешней политики государства, причем эти методы состоят на вооружении спецслужб или финансируемых государством террористических организаций) и негосударственными (когда акции терроризма готовятся и осуществляются международными террористическими организациями, имеющими собственные источники финансирования)» .
Согласно базовой идейно-политической и мотивационной принадлеж-ности субъекты терроризма подразделяются по следующим типам :
- субъекты этнополитического терроризма - заявка претензии на создание собственного национального государства, сепаратизм по национальному признаку, восстановление прав этнических меньшинств;
- субъекты идеологического терроризма - требование революционного изменения социально-политической структуры общества связано с идеоло гией, противоречащей господствующей; чаще всего подразделяется на «левую» и «правую» идеологическую принадлежность;
- субъекты религиозного терроризма - позиционируются как носители ортодоксального, «истинного» религиозного откровения; целевая установка - насильственная трансляция религиозного канона во все сферы жизни социума и государства;
- субъекты мессианского терроризма - лица, одержимые стремлением манифестировать и материализовать актуальные для них замыслы и идеи посредством актов террора.
Субъекты терроризма также выделяются про характеру организационной структуры. Она подразумевает «объединение определенного количества лиц, созданное для совершения деятельности, направленной на достижение террористических целей»1. По способу и по порядку данные структуры могут выделяться как: многосоставные, двухсоставные и моносоставные.
Многосоставные структуры состоят, как правило, из таких системных блоков: инициативно-идеологический, командно-организационный, ресурсно-технический, информационно-разведывательный, оперативно-исполнительский.
Двухсоставные структуры содержат два блока - инициативно-политический (ЦК партии, распорядительный комитет и т.д.) и исполнительский (оперативно-командные и боевые единицы). Первый блок может быть формально легализован в рамках существующей политической системы, второй
- действует вне правового поля. Взаимодействие между блоками осуществляется латентно.
Моносоставная структура актуальна при объединении всех функций инициирования и обеспечения террористической деятельности в рамках одного исполнительского блока, где террористическая организация выступает как единая боевая единица.
Выделяя данную градацию субъектов терроризма, можно согласиться с мнением Н. Литвинова о том, что «соотношение «субъекта-организатора» и «субъекта-исполнителя» зачастую не всегда совпадают». Например, подчеркивая неоднозначность толкования категории «субъект индивидуального террора», он предлагает обратиться к понятию «одиночный террор», который можно разделить на «одиночный инициативный и одиночный исполнительский». Одиночный инициативный (автократический, т.е. самоудовлетворяющий) террор - это совершение теракта отдельным лицом по собственной инициативе и для достижения собственных целей. Одиночный исполнительский террор - это совершение теракта по чьему-либо заказу без соучастников .
Идентификационная модель идеологического терроризма
В рамках данной главы, на основе выше обозначенных критериев идейно-политического «опознания» субъекта терроризма, будет проведен анализ типов терроризма, формат существования которых обусловлен концентрированным присутствием идеологического сегмента, что в значительной мере определяет специфику политического функционирования субъектов, отождествляемых с идеологическим, государственным и религиозным терроризмом. А международные масштабы проявлений, свойственных для двух последних типов, их особая организационная схема действия боевых потенциалов и роль в политическом процессе современности заставляет более акцентировано подойти к их характеристике.
Однако прежде целесообразно обратиться к исследованию анатомии идеологического терроризма, поскольку модель данного типа обуславливается особым культовым значением идейно-политического элемента в пространстве террористической деятельности. В определенном смысле все разновидности политического терроризма в той или иной степени мотивацион-ного, теоретического аспекта имеют идеологический характер. Между тем, в значительной мере содержание идеологии соотносится с реальными этническими, политическими, религиозными устремлениями групп, выполняя функции информационно-пропагандистского оформления деятельности. Но при актуализации новой идеологической модели, инструментально более эффективной в контексте интересов, например, этнического меньшинства, она берется на вооружение и становится платформой для дальнейшей борьбы за независимость. Так, палестинские организации в свете политической конъюнктуры сменили марксистскую ориентацию на радикально-исламистскую, однако цели остались прежними.
Что же касается идеологически мотивированного терроризма, то здесь теоретическая доктрина имеет первостепенное руководящее значение. Именно избранная идеологическая концепция определяет целевые как стратегические, так и тактические установки группы. Она сущностно значима для единства и структурного выживания боевой организации. И в случае дискредитации или девальвации идеологической модели ее неспособности к эволюции террористическое объединение может закончить свою деятельность, либо деградировать до уровня криминальной группировки.
Таким образом связь силы идеологического потенциала с устойчивостью и боевой результативностью конкретной террористической организации прямая. Кроме того, как отмечает Н. Мелентьева, «идеологический терроризм осуществляется со стороны миноритарных политических идеологий, которые оказываются исключенными из рамок официальной или легитимной политики, и те идеологии чреваты террором, в основании которых лежит фундаментальная и догматизированная концепция абсолютной нелегитимности того строя, внутри которого пребывают представители альтернативной политической силы» . Причем, избранная доктрина в аспекте делегитимиза-ции может распространятся как на политический режим и его апологетов, так и на сторонников иных идеологических систем.
Исторически сложились две радикально-оппозиционные картины социально-политического мировоззрения. Первая - «леворадикальная» на основе анархо-коммунистической доктрины, вобравшей в себя учения К. Маркса, В. Ленина, М. Бакунина, И. Сталина и Мао Цзедуна, а также «новых левых» Сартра, Маркузе и др. Вторая мировоззренческая картина - «праворадикальная» формируется на основе теоретической программы национал-социализма и фашизма, заявленной в учениях X. Чемберлена, А. Гитлера,
Б. Муссолини, А. Розенберга, Ю. Эволы и др. Однако следует подчеркнуть, что субъекты терроризма форматируют самобытную и автономную идеологическую модель и опора на доктринальное учение конкретного духовного авторитета осуществляется прежде всего в части мотивационного, телеологического и, отчасти, методологического аспектов мировоззрения и политической борьбы.
Всякая форма рефлексии избранных идеологем допустима только в сторону радикализма и ортодоксии. В значительной мере именно стремление сохранить «идейную чистоту» политического знамени, а также судьбоносные исторические прецеденты определяют тот непримиримый характер отношений между террористическими группами «левого» и «правого» идеологического толка. Однако при всей «бинарной оппозиционности» оба этих террористических дивизиона «инфицированы» идеологией радикальных социально-политических и культурных изменений, осуществимых только посредством насилия. На основании данного «родового» признака двух антагонистов мы рассмотрим совместно элементы их идентификации в идейно-политическом спектре.
Итак, обратимся к анализу идеологической концепции двух субъектов терроризма. Целевой аспект «левое» направление - «атака госаппарата контроля в уязвимых местах, чтобы вывести его из строя, разрушить миф о вездесущности системы и ее неуязвимости»1, Параметры атаки должны распространяться на всю формационную структуру капитализма. Создание очагов революционной инициативы посредством террористической пропаганды действием. Слом любой иерархии угнетения на всех уровнях жизни социума как в региональном, так и в международном масштабах. Современные тенденции - борьба с глобализацией как новой формой империализма.
