Содержание к диссертации
Введение
Глава I. География «ареалов» бытования и носители традиции повествовательных жанров фольклора 8
Глава II Композиционный, поэтический и текстологический анализ повествовательных жанров фольклора 45
Глава III. Музыкальный язык повествовательных жанров. Ритмика, структуры напевов, ладообразование, многоголосие 115
Заключение 205
Список литературы 212
- География «ареалов» бытования и носители традиции повествовательных жанров фольклора
- Композиционный, поэтический и текстологический анализ повествовательных жанров фольклора
- Музыкальный язык повествовательных жанров. Ритмика, структуры напевов, ладообразование, многоголосие
Введение к работе
Тема данного исследования нами избрана неслучайно. Основной причиной обращения к ней явилось изучение материалов по фольклору и долгий опыт практической деятельности (полевые исследования, исполнение эпических произведений в фольклорных коллективах, подготовка к лекционным занятиям со студентами, композиторская работа с эпическими народными текстами), в результате которых сложилось собственное представление об эпосе. Одно из важных наблюдений - вывод о родственности нескольких жанров с эпическими признаками, положенный в основу проблематики исследования.
В научных трудах освещению жанровых объединений практически не отводится места. Напротив, в последнее время обнаруживается стремление исследователей эпических жанров русского фольклора к дифференциации каждого жанрового ответвления, нахождению в нем свойств, которые позволяют обособлять его внутри огромного пласта как отдельное явление. Это заметно при знакомстве с исследовательскими работами и сборниками. Так, к примеру, С.Н.Никитина подчеркивает самобытность жанрового языка духовных стихов. Довольно много работ посвящено былевому эпосу, отдельным региональным традициям былинного исполнительства.
Однако в некоторых сборниках их авторами сделана попытка объединить несколько жанров по принципу сходства. Нами было замечено, что в большинстве случаев проявляется некоторого рода стихийность выбора. В частности С.Н.Азбелев рассматривает триаду жанров - былину, историческую песню и балладу, считая, что они принадлежат к «эпической (повествовательной) поэзии».4 В сборнике «Исторические песни. Баллады» встречаются тексты некоторых духовных стихов, не обозначенных так по причинам исторических условий.
В фундаментальную антологию эпоса «Былины» под редакцией Б.М.Добровольского и В.В.Коргузалова5 вошли не только былины, но и баллады и апокрифические песни (духовные стихи). Зато исторические песни
1 Язык духовных стихов- словарное представление // Ученые записки: вып. 4. - М, 1998.
г Иванова T Г. «Малые» очаги Севернорусской былинной традиции- исследования и тексты - СПб, 2001.
3 Историзм былин и специфика фольклора -Л, 1982
4 Исторические песни Баллады / Русские исторические песни и баллады, вст. ст. - М , 1991, с.19
5 Былины Русский музыкальный эпос ~M,19S1.
здесь представлены не были. Приложение нотных примеров собрания А.В.Маркова «Беломорские старины и духовные стихи» включает в себя помимо былин, исторических песен, баллад и духовных стихов еще и похоронные плачи.
Целью исследования является обоснование мысли о том, что жанры былины, духовного стиха, баллады, исторической песни и плача можно объединить как жанровую общность и рассмотреть на предмет наличия схожих черт, важнейшей из которых можно считать особый принцип изложения сюжета - повествовательность.
Для достижения основной цели нами было сформулировано определение понятия «повествовательный» (нарративный) и выявлены основные качества, связанные, прежде всего, с текстовой основой. Все указанные жанры были рассмотрены в плане анализа композиции, ее внутренних параметров и организации, образной и языковой сфер, стихосложения.
Был осуществлен анализ музыкальной основы, который подтвердил единство повествовательных жанров на уровне ритмики, формы, лада, интонационности и фактуры, схожесть формирования напевов, их исторического развития и жанрового переосмысления в последние два - три столетия.
Материалом для исследования послужили сборники, включившие наиболее интересные образцы, объединявшие несколько жанровых подвидов. Это, прежде всего, собрания, претендующие на статус антологии: «Былины» Добровольского и Коргузалова, «100 русских народных песен» Римского-Корсакова, а также собрание Маркова, Истомина и Ляпунова, Истомина и Дютша (сб. Балакирева «30 песен русского народа»), «Стихи духовные» Федотова и Селиванова, собрания северной причети Барсова и Ефименковой.
Кроме известных произведений в исследование были включены расшифровки собственных полевых записей и записей других собирателей, подаренных автору. Их наличие позволило сделать некоторые выводы о существовании эпической традиции в нынешнее время (в частности - в Центре России: Московской, Нижегородской и др. областях).
В аналитических разделах мы опирались на некоторые положения
отечественной и зарубежной фольклористики, применив их по отношению к
избранному жанровому объединению (некоторые из этих положений касались лишь одного из жанров, например, былин). Основной «инструментарий» исследования - базовые понятия были почерпнуты из трудов Азбелева С.Н., Аникина В.П. и Круглова Ю.Г., Бершадской Т.С., Бордюг Н.Д., Громыко М.М., Добровольского Б.М., Ефименковой Б.Б., Лорда А.Б., Маркова А.В., Проппа В.Я., Путилова Б.Н., Пьянковой СВ., Рубцова Ф.А., Рыбакова Б.А., Селиванова и др.
Новизна исследования состоит в том, что указанные жанры прежде ни разу не сопоставлялись все вместе как жанровое объединение. При их рассмотрении применен новый метод сквозного сравнительного анализа, в фольклористике ранее не применявшийся. Не делалась и попытка выявить общие качества известных эпических жанров и плачей (рекрутских и похоронных). Включение плачей, традиционно относимых к обрядовой лирике, в круг эпических жанров, на наш взгляд вполне допустимо.
Бытование этого жанра в обрядовой сфере, связанной с миром реального человека, автоматически воспринимается исследователями как факт его пребывания в русле лирики. При этом совершенно не учитывается, что плач обладает множеством качеств, сближающих его с эпическим песнетворчеством. Хотя иногда встречаются упоминания о его схожести с эпическими жанрами (в частности, у Б.Б.Ефименковой).
Кроме того, в работе приводится мысль о «прозрачности» грани между эпосом и лирикой, практически не допускавшаяся прежде. Добровольским во вступительной статье к «Былинам» указывается на взаимовлияние лирики и эпоса, но, опять же, высказывание это относится только к приведенным в сборнике жанрам.
Материалы диссертации могут быть использованы в вузовском курсе по этномузыкологии в разделе изучения эпоса, т.к. содержат большое количество примеров и их анализы. Материалы второй главы пригодны и для изучения в рамках курса поэтики фольклора. Подобная работа может послужить примером нового подхода к жанровому анализу в фольклористике. Сравнительному анализу можно подвергнуть и иные традиционные жанры фольклора, рассмотрев их как жанровые объединения. Сквозной
сравнительный анализ для выявления общего пригоден и перспективен и в
других сферах музыкознания. Тема повествовательное, совмещение лирических и эпических черт также не является исчерпанной в музыковедении.
Материалы диссертации обсуждались на заседаниях Кафедры теории музыки Нижегородской государственной консерватории. Некоторые основные положения были представлены в виде докладов на научных конференциях или статей в сборниках. В т.ч.: «Влияние книжных источников на сюжеты духовных стихов» (Семинарский листок. - 1998. - № 13, 14); «Духовный стих «Егорий храбрый» из сб. Ф.Истомина и С.Ляпунова (опыт текстологического анализа)» (Актуальные проблемы высшего музыкального образования: вып 2. - Н.Новгород, 2001); «Памятники христианской культуры в русле народной песенной традиции (на примере материалов Сосновского района Нижегородской области)» // Памятники христианской культуры Нижегородского края: материалы научной конференции. - Н-Новгород, 2001; «Повествовательные песни русского музыкального фольклора (к вопросу об общих жанровых чертах)» // Современные проблемы науки, образования и производства: материалы IV межвузовской научно-практической конференции. - ННовгород, 2004. Расширенный вариант «Повествовательные песни в русском музыкальном фольклоре (к проблеме жанрового единства) // Культура & общество [Электронный ресурс]: Интернет-журнал МГУКИ. ~ 2006.
Работа состоит из трех глав, введения и заключения. В процессе исследования были выявлены периоды возникновения, актуальности и дезактуализации повествовательных жанров, общие географические «ареалы» бытования и носительские корни, что отразилось в I главе. Любопытным оказалось наблюдение о том, что эти жанры удерживались в среде профессиональных в определенном смысле исполнителей - носителей эпической и лиро-эпической традиции. В традиционной же фольклористике напротив долгое время существовало понятие невозможности профессионализма в народно-певческой среде (это положение особенно
Выход эпического творчества из обрядовых корней и постепенное переосмысление эпической традиции в последнее время, ее переход в коллективное исполнительство, позволяют усматривать наличие лирического элемента в эпосе
поддерживалось во времена советской власти, делавшей упор на коллективизм, в т.ч. и по отношению к творчеству в фольклоре).
Вторая глава посвящена текстологическому анализу повествовательных жанров. Большая часть материала отводится для сопоставления композиционных норм всех жанровых подвидов. Выявляются схожие приемы ввода в сюжет, разворота композиции различных типов, основные образные элементы, способы выхода из сюжета. Обнаружены такие композиционные детали, как соответствие протяженности вступительной части песни - зачина определенной скорости разворота композиции. Рассматриваются типичные языковые обороты формульного характера, свойственные всем повествовательным жанрам (в т.ч. прием ввода в определенный жанровый контекст цитаты из другого жанра, которому нами дается определение «жанрового коллажа»), нормы стихосложения, наиболее ярко доказывающие их родственность.
Третья глава посвящена исследованию музыкального языка названных жанров, в ходе которого обнаружены напевы формульного типа, причем формула может быть единой для нескольких сюжетов даже для отдельной местности. Единым принципом развития ладовости являются способы динамизации формулы: «тирадный» и «расшатывающий» (по отношению ко всем рассматриваемым жанрам оба понятия применяются впервые). Сложноладовость, как проявление более позднего времени, выражается в напевах повествовательных песен так же схоже. Вводится новое определение «мозаичного» сложного лада, состоящего из ладовых ячеек. Был обнаружен и преобладающий тип многоголосия, встречающийся практически во всех рассматриваемых жанрах. Появление многоголосия впервые связывается с лиризацией эпоса.
В заключении содержатся выводы и намечаются перспективы в применении метода сквозного сравнения схожих явлений в фольклоре и в музыкальном искусстве в целом.
К диссертации прилагается список литературы, включающий более 260 позиций, большое число поэтических и музыкальных примеров, расположенных внутри текста работы (по нашему мнению вынесение их в
приложение помешало бы восприятию анализируемого материала).
География «ареалов» бытования и носители традиции повествовательных жанров фольклора
В труде «Этногенез и биосфера земли» Л.Н.Гумилев высказал справедливую мысль о том, что формирование этноса и этнического самосознания сопровождается сложением по границам обитания данного этноса эпической поэзии. Ее он называет «элементом складывающегося этноса» наряду с географической территорией, ландшафтом, архитектурой и культурным влиянием соседних этнических групп.
Действительно, формирование русских эпических жанров и, прежде всего, былин, связывается в нашем сознании с образованием государства Киевская Русь. Его сложение явилось следствием долгого развития разрозненных восточнославянских племен и их осознанием потребности объединиться вокруг сильного центра. Повествующий прямо или косвенно об этом процессе былевой эпос не возник случайно, но вышел из глубины времен и вобрал в себя комплекс культовых, мифологических, морально-этических представлений племен, образовавших ядро Киевского русского государства.
Неслучайно упоминание о Киеве как о стольном граде, центре стремления народного сознания, столь многочисленно в былинах периода расцвета жанра, соответствующего времени укрепления Киевской Руси. Именно тогда - в IX — X вв. - оформилось этническое самосознание, определились ценности высшего порядка. К ним можно было бы отнести понятие Родной земли-матери и патриотизм, выраженный в стремлении любить и почитать свою землю, оберегая ее от всевозможных напастей (в параллель этому в «старших» духовных стихах манифестируется духовная борьба с невещественным (дьявольским) злом за чистоту души и утверждение веры во Христа).
Т.о., пользуясь термином П.И.Савицкого (по Гумилеву), можно сказать, что изначальное «месторазвитие» русского эпоса связано с местом сложения этноса.
Образовавшийся вокруг Киевской Руси этнос активно осваивал новые территории, оставляя на них признаки своего этнического самосознания, элементом которого стало обязательное отражение героического духа и важнейших исторических и социальных событий.
Именно в повествовательных жанрах - архаических плачах по героям, былинах, духовных стихах, в некоторых балладах и ранних образцах исторических песен - память о глобальных событиях героического прошлого полагается вне времени и актуализируется применительно к любой ситуации в истории. Так киевские герои-богатыри «переселились» на Север в момент оттока населения от Киева через балтийские земли и теперешний Центр. Здесь в наибольшей изначальной чистоте сохранились практически все архаические жанры фольклора, в том числе и повествовательные. Это была своего рода «тихая заводь», где «реликты» уцелели и дошли почти неизменно вплоть до наших дней.
В текстологическом исследовании севернорусской причети Б.Б.Ефименкова называет основные качества, отличающие северную традицию: «.. .Повествовательность, развернутость сюжета, большая протяженность текстов, наличие типичных для эпоса приемов...».
Е.Васильева в рецензии на монументальное издание «Былины»5 пишет, что эпос обязательно присутствует «...в комплексе духовной культуры некоторых зон. Активное бытование героического эпоса связано с особым качеством этнического самосознания, характерным для окраин расселения народа, где богатырские предания оказывались необходимыми для этнического (национального) утверждения и самовыражения...». Из высказывания видно, что речь идет о любых окраинах бытования эпоса (не только северных), где наблюдалась его актуальность.
На протяжении многих веков земли на Урале и за Уральской грядой заселялись беглым людом, казачеством, разбойничьей вольницей, староверами. В их среде героико-эпические повествования имели особую актуальность. Возвышенные образы монументальных песен сплачивали и объединяли переселенцев в борьбе за новые территории, за утверждение своих духовных идеалов.
Именно по пути движения от Центра к Востоку возникает жанр исторической песни7 (западная тематика в них довольно редка: она затрагивает лишь тему борьбы с Речью Посполитой). То же самое мы можем заметить и на южном пограничье: казачья среда являлась долгое время носительницей былинного эпоса и большого числа ИП, отражавших эпизоды борьбы за новые земли и сохранение границ.
На западе ПЖ встречаются в небольшом количестве. Относящаяся к данному региону Смоленская область, указанная в числе областей, где эпос был обнаружен, не является местом сконцентрированности эпических жанров. Это может быть связано с особым географическим положением, а так же историческими условиями. Так с близлежащей Белоруссией, как с этнически родственной территорией, конфликтов быть не могло, и героические песни были здесь не столь актуальны. Конфликты с Литвой и Речью Посполитой отразились, соответственно, в более поздних пластах ПФ.8
Композиционный, поэтический и текстологический анализ повествовательных жанров фольклора
Так, в сборнике Е.Барсова «Причитания Северного края» (т. 2, с. 1) приводится 27 отдельных текстов плачей, посвященных проводам в рекруты одного и того же лица, общей численностью более тысячи стихов. Заплачки ИФедосовой, упоминаемые здесь, исполнялись ею от лица всех изъявлявших желание оказать последние почести на родной земле рекруту, уходящему в солдатчину. Последование плачей образует театрализованное действо (не имеется в виду обряд, в который могут входить не только плачи, но и определенные ритуальные действия: приход гостей, хождение по родственникам, угощение, реплики «по обычаю» и т.п.). Большинство плачей, входящих в рекрутский цикл, сами по себе так же достаточно протяженны: встречаются среди них тексты от 100 до 400 и более стихов. Обнаруживаются редкостные образцы, насчитывающие до 900 и более стихов.
Явление протяженности текста сложилось в ПЖ неслучайно. Последовательное, размеренное изложение событий, смена картин-эпизодов, особые приемы языка - ретардации (торможения), повторы определенных сюжетных ситуаций требуют масштабности, продолжения разворота во времени текстов, что и наблюдается при анализе. Иначе говоря, композиционная основа интересующих нас жанров представляет собой ступенчатое развертывание сюжета, выражающееся в формировании многочисленных эпизодов, вбирающих монологи, диалоги героев, обрамленные «авторской» - сказительскои речью-реакцией. Сказитель или повествователь - скрытое лицо, свидетель или участник событий -обязательный элемент композиции ПЖ.
В плачах присутствие плачеи обусловлено необходимостью возвысить и эстетизировать происходящее. Театрализация, экстравертность освещения ситуации направлены в обрядах прощания с рекрутом (как и в погребальных обрядах) на посторонних людей, являющихся свидетелями сиюминутно разворачивающегося реального действа - живой иллюстрации к «слову» плачеи. В действии участвуют три группы людей - «пострадавшие», вопленица с возможным подключением родственников, слушатели-свидетели. Из них наиболее действенна группа «вопленица - родственники», даже если родственники не исполняют заплачки, а лишь озвучиваются плачеей. Нередко в начальных стихах композиции, называемых зачином, проявляется присутствие действующих лиц, в т.ч. и самой плачеи.
Так плачи часто открываются восклицательными оборотами, выявляющими присутствие плачущего лица: «Я чего сижу, мать бедна, безчастная...» (Бар., т 2, с. 1), «И погляжу я да на сердечно свое дитятко...» (с. 8), «И у меня ведь у победной у головушки... И единоутробной, светушко-братец родимой, И также отдан в грозну службу Государеву...»(с. 26,27).
По приведенным начальным стихам видно, кто плачет и о ком: в первых двух - мать о сыне-рекруте, а в последнем - сестра по служащему брату, вспоминая о нем на чужих горьких проводах. Плач, звуча как бы от лица матери, сестры, тетки, самого рекрута, представляет собой протяженный монолог, произносимый плачеей. Слушатели, т.о., видят и слышат «повествователя» о горе в лице вопленицы, а сами плачи воспринимают как речь от некоего лица (матери, сестры и т.д.).
Отсутствие специального плана «от автора» в плаче связано с тем, что оглашаемые события происходят на глазах у свидетелей и особых композиционных приемов для оповещения слушателей не требуют. И «сказитель» - вопленица, и сами события явлены глазам очевидцев, что компенсирует отсутствие в текстах большинства плачей вводных элементов, готовящих к восприятию основного содержания. Начальные же стихи в былинах или ИП, ДС, балладах вводят в обстановку давно прошедшего времени, живых свидетелей которого нет и слово сказителя о них -единственный достоверный источник. Сказительское присутствие нередко обнаруживается в высказывании самого сказителя или коллектива свидетелей: «Старину пою стародревную, Стародревную, да стародавную, Я Добрынюшку со Настасьею...» (Б 64). Вот примеры из ИП, баллад, ДС, подобные былинным: «Посидимте-ка, братцы, да побеседывам, Уж мы скажем-те, ребята, про старинушку...» (Аз 87, см. также 144), «Да лелим мне, лелим! Сидела Аннушка у терема под окошком...» (74), «Настигнет нас, братие, суд Божий За наши за многи греси злыя...» (Запись о. СМацнева, расшифровка Т.Татариновой).
В большинстве ЭП присутствие сказителя выявляется благодаря описательному характеру передачи событий и введению типовых речевых формул начала повествования. Они обнаруживают для слушателя лицо, подлинно знающее о том, что «жил-был» («жили-были») герой и его окружение (этот оборот самый распространенный и в сказках, как бытовых, так и волшебных, наряду с формулой «в некотором царстве»). Так начинается большая часть ДС, рассказывающих о святых угодниках, юродивых Христа ради, героях-змееборцах: «Тут жила-то была мать Сахвеюшка...» (Б 472), «Жил-был на свете Самсон-от богатырь...» (474); подобные примеры из баллад: «Жила-была вдова Пашиця...» (471), «Жил князь Роман Васильевиць...» (428), «Была у батюшки родимая дочь...» (Аз 318); немалое число былин начинается таким же образом: «Ай жил Садке-купец, богатый гость...» (Б 71), «Жил Святослав девяносто лет...» (115), «А был жил Иванушко, не славилсе...» (176); ИП: «Старики были старые, Казаки стародавние...» (Аз 163), «Ах да невеселая наша государыня пребывала...» (537); близки к такой формуле временного конкретизирования плачи с зачином «как сёго дни, сёго денька»: «Как сегодняшним Господним Божьим денечком, Во бесчастный час, во злу эту минуточку...» (Хр 36, см. Еф 89).
Наиболее часты вводные обороты с топонимами. В них сказитель уточняет, где происходило начало событий. Рассмотрим примеры из ДС: «Во славном было гради во Израиле...» (С 44, см. 80), «Во городе в Вифлиеме...» (66); былинные зачины: «Как во стольнёём во городе во Киеве...» (Б 61), «Во славноем было да в Новем-городе...» (79); в балладах: «Как во городе во Киеве Там жила вдова богатая...» (443), «По край моря, моря синего, По край моря ай Веряжского...» (Аз 123); в ИП: «На усть было матушки Волги-реки...» (Аз 150, см. 83,143).
Музыкальный язык повествовательных жанров. Ритмика, структуры напевов, ладообразование, многоголосие
В работе «Раннее фольклорное интонирование» Э.Е.Алексеев писал: «...В исходной синкретической культуре, признаки которой продолжают проглядывать и сегодня в традиционном фольклоре большинства народов, поэзия и музыка не существовали порознь, они представляли собой две неразрывные стороны одного сложноединого целого».1
«Сложноединость» текста и напева ПЖ позволяет рассматривать их музыкальную основу параллельно со стиховой. В частности, это важно при выявлении формообразующей стороны напева и его ритмических особенностей. Анализ только музыкальных качеств - ладовой и интонационной работы, диапазона (линейной проекции), многоголосия (вертикальной проекции) вне зависимости от текста не менее важен, т.к. дает возможность не только обнаружить дополнительные жанровые признаки и рассмотреть их в историческом ракурсе, но и проследить сходство всех жанровых подвидов, найти между ними общие черты. Анализ ритмики, формо- и ледообразования, интонационной канвы напевов, их многоголосия дает возможность показать родство ПЖ. Он позволит также сделать некоторые выводы об историческом развитии ЭЖ и их плавном переходе в русло лирики.
Специфическая ритмическая природа с наличием 2-х, 3-х акцентов и облегченных (как бы «навзлет» и «наспад») окружающих их стоп (затактовой и посттактовой) находит яркое отражение в напевах ПЖ, вливаясь в особую ритмику. Т.Бершадская называет ее «ритмикой речитативного характера»2 подчеркивая ее зависимость от речевого элемента композиционного целого. Можно именовать такой тип ритмики «повествовательным», т.к. речитатив - понятие, связанное с профессиональным музыкальным искусством.
В раннем слое ПП текстовое начало и его ритмическая организация являются преобладающими и заметно влияют на формообразование и метроритмику мелоса. Музыка ранних ЭЖ является «тенью» речевого сказительского интонирования, и все его особенности находят в ней отражение: «затакт» и «посттакт» подтверждаются слабыми долями в музыке, ударные слоги - акцентными сильными.
Как и в стихе, наиболее распространенной ритмической формулой в музыке ПП является оборот с двухдольным затактовым началом мелостроки с последующим акцентом и «слабым» двухдольным окончанием после другой сильной доли. Икт в этом обороте может выделяться долготой, распевом или опорным тоном, а иногда - яркой восходящей интонацией. Просодической группе соответствует более свободная ритмическая организация с большим разнообразием ритмической интерпретации стиха.
Преобладающую ритмическую формулу условно можно назвать тоническим музыкально-стиховым метроритмическим оборотом, проявляющимся как одна из важнейших жанровых черт ПП. Он несет в себе единство стихового и музыкального времени и определенный баланс между ними, несмотря на перевес текстового начала,
Смешанный тип метроритма является основным во всех ПЖ. В нем отражается тесная связь с текстом и импровизационность, присущая сказительской манере. Чередование различных метрических групп дает ощущение движения, что немаловажно при воспроизведении протяженных сюжетов для поддержания интереса у слушателей.
ПЖ свойственны также и особые ритмические обороты, которые в большей степени связаны с собственно музыкальным процессом и представляют собой сложные группы с включением синкоп, пунктиров, триолей. Элементы распевов свидетельствуют о влиянии лирического начала. (Еф 189; Б 85, 92, 384).
