Содержание к диссертации
Введение
Глава I. У истоков восточно-западного диалога культур в Дербенте 8
Глава II. Средневековый Дербент как региональный «эпический центр» в фольклорном и литературном творчестве Востока и Запада 30
Глава III. Дербент в калейдоскопе восточных и западных литератур и фольклора XIX века 64
Глава IV. XX век как эпоха тенденции к переориентации Дербента с «восточного» типа развития на «западный» (литературное отражение) 99
Заключение 125
Список использованной литературы 130
- У истоков восточно-западного диалога культур в Дербенте
- Средневековый Дербент как региональный «эпический центр» в фольклорном и литературном творчестве Востока и Запада
- Дербент в калейдоскопе восточных и западных литератур и фольклора XIX века
- XX век как эпоха тенденции к переориентации Дербента с «восточного» типа развития на «западный» (литературное отражение)
Введение к работе
Актуальность исследования. Изучение евразийского диалога культур имеет достаточно длительную историю, однако в наше время его значимость резко возросла, что, очевидно, обусловлено многими причинами: проблемами глобализации всего и вся, резким ростом средств информации и коммуникации, обострением во многих регионах взаимоотношений Запада и Востока, «Севера» и «Юга», терроризмом. Для рационального решения этих проблем, объяснения причинах их возникновения важно осмыслить не только современные процессы, их сегодняшние основы, но и истоки, нередко имеющие многовековую преемственную связь. Здесь немаловажное значение имеет обращение к культуре и, в частности, к литературе.
Как известно, региональное, зональное, тем более, глобальное складывается из составных частей, и поэтому важно научно осмыслить все «составляющие» более масштабных явлений, процессов. Смысл сравнения культур Востока и Запада «сводится к выявлению и характеристике сфер общения носителей цивилизаций в политических и идеологических областях жизни Запада и Востока, в конкретно-историческом и типологическом их осмыслении»1.
Трудно найти на Кавказе другой такой населенный пункт, как Дербент, где можно проследить и конкретно-историческое, и типологическое в эволюции культуры Евразии с древнейших времен (городу 5 тыс. лет) по настоящее время, причем Дербент расположен на пограничной зоне Востока и Запада, в течение столетий играл узловую, стратегическую роль в борьбе многочисленных завоевателей, и они, и торговцы, и деятели культуры в той или иной мере оставляли здесь следы своего влияния. «Катализирующая» роль восточно-западного диалога, очевидно, определенным образом сказалась и в том, что Дербент в течение столетий являлся и центром культуры в регионе (неслучайно Нарын-кала признана ЮНЕСКО
Гамзатов Г.Г., ШихсаидовА.Р. Восток Запад в исторических судьбах дагестанской культуры//Вестник ДНЦРАН. 2005, №12. С.153. памятником мирового значения).
Однако объективная оценка Западом Дербента, как и всего Востока, в течение столетий эвоционировала. «Особенность восприятия национальной жизни была обусловлена культурой «вненаходимости» европейца, привносившего «свой уровень» в создание образа не только в концептуальном, но и в стилистическом выражении. В европейском «зеркале», обращенном на древние дороги и пути Дагестана, по которым проходили различные миссии на Восток, читаем свое далекое прошлое. Документальность, объективность жанра и связанная с этим «мораль формы» сочетались здесь с той естественной, органичной субъективностью европейца, который, однако, свое отношение к Востоку, a'priori, выражал формулой: «цивилизация - варварство»1. «Пересмотр концепции культурной изолированности народов Древнего востока, - пишет П.А. Гринцер, - изменил подход и к созданным ими литературным памятникам. Возникла необходимость рассматривать каждый из этих памятников тоже не изолированно, а в контексте ближневосточной и средневосточной цивилизаций в целом (лучший пример - эпос о Гильгашеме, известный в шумерских, вавилонских, ассирийских, хурритских и хеттских редакциях и вариантах). При этом для нас особенно важно, что пересмотр традиционных взглядов позволил заново поставить вопрос о характере отношений восточной и греческой литератур, иначе говоря, о культурных и литературных связях Востока и Запада в древности»2.
В XIX и особенно в XX веке эти стереотипы стали постепенно преодолеваться, хотя и в наше время их рецидивы не вполне и не везде изжиты.
Все отмеченное выше обусловило актуальность темы и выбор ее в качестве объекта исследования.
Предмет исследования - роль Дербента, его культуры, литературы 1 Казбекова З.Г. Дагестан и европейской литературе: Грани самопознания. Махачкала, 1994. С.11. 2 Гринцер П.А. Две эпохи литературных связей// Типология и взаимосвязи литератур Древнего мира. М., 1971. С.8. как своеобразного центра, узлового пункта в историко-культурном, литературном развитии региона, особенности проявления в нем восточно-западного диалога литератур на разных этапах многовековой истории.
Цель работы - исследовать многовековую эволюцию особенностей восточно-западного диалога литератур, отраженного в Дербенте.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач: - выявить и раскрыть своеобразие становления восточно-западного диалога культур в регионе Дербента, специфику проявления этого процесса в истоках литературы: мифах, легендах, преданиях, записях древних историков и т.д.; осветить процесс становления регионального фольклорно-литературного «эпического центра» в Дербенте и роли в этом племен и народов Востока и Запада; исследовать художественное отражение Дербента в местной, восточной и западной литературах в конспекте диалога культур; охарактеризовать картину литературного отражения Дербента с акцентом на западно-восточные ориентации и их эволюцию.
Степень изученности темы. В историческом плане, имеющем определенное отношение и к исследуемой нами проблеме, Дербент изучен достаточно хорошо (труды В.В. Бартальда, В.Ф. Минорского, М.И. Артамонова, Е.И.Козубского, СО. Ханмагомедова, А.А. Кудрявцева, Н.И. Магомедова, М.С. Гаджиева, М.М. Магомедова и др.) хотя непосредственно с Дербентом и не связаны, в работах дагестанских литературоведов и фольклористов некоторое внимание уделяется произведениям дербентских авторов. Непосредственно Дербент, его культура, некоторые произведения о нем отражены в исследованиях Г.-Б.Я. Гусейнова, С.Н. Надирова, А. Талыбова и др.
Однако монографического специального исследования, посвященного изучению художественного отражения важнейшего на Восточном Кавказе города Дербента, богатейшего материала, созданного в этом городе или посвященного ему (европейского, восточного), практически нет; тем более, нет работы, освещающей отражение в этом материале евразийского диалога литератур.
Научная новизна работы обусловлена предпринятой впервые попыткой собрать, обобщить, систематизировать и научно осмыслить в контексте проблем евразийства многовековой литературный материал Дербента и о Дербенте, начиная с древних времен по настоящее время.
Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют труды крупных литературоведов, историков и фольклористов: А.Н. Веселовского, В.М. Гацака, В.М. Жирмунского, Вяч.Вс. Иванова, Д.С.Лихачева, Б.Н. Путилова, В.Я. Тропа, Л.И. Тимофеева, и др. Существенную помощь оказали нам также работы дагестанских исследователей: З.Н. Акавова, A.M. Аджиева, A.M. Вагидова, Г.Г. Гамзатова, У.Б. Далгатова, М.М. Курбанова, З.Г. Казбековой, Г.Г. Ханмурзаева, Р.Ф. Юсуфова, М.Я. Ярахмедова и др.
Исследование базируется на следующих методологических принципах: историко-эволюционпый, системно-комплексный, типологический.
Источниковая база. В основном диссертация базируется на произведениях поэтов и прозаиков дагестанских (Г.-Э. Алкадарский, С.Стальский, Р. Гамзатов, X. Авшалумов, Б. Аджиев и др.), русских (М.В. Ломоносов, И.И. Дмитриева, Г.Р. Державин, А. Бестужев-Марлинский, В. Хлебников и т.д.), восточных (Низами, Фирдоуси и др.) и западноевропейских (П. Флеминг, А. Дюма). Нами использованы также легенды, предания, сообщения, содержащиеся в работах древних и средневековых авторов (А.Х. Ал-Гарнати, К. Гандзацеки и др.).
Придерживаемся мнения исследователей, считающих правомерным привлечение к объекту литературоведческого исследования и произведений жанров так называемых путешествий, художественно-этнографических, социально-бытовых и других очерков, в особенности тех, в которых есть элементы художественности, авторские оценочные моменты и т.п. Р.Ф. Юсуфов пишет: «Литературоведы М. Алексеев, В.Г. Базанов, В. Шкловский и др. определили значение жанра «путешествий» в творческом становлении отдельных художников и в процессах ознакомления народов друг с другом. Однако до сих пор, к сожалению, не изучены многообразные процессы общения и сближения между народами России и роль литературы «путешествий» в этих взаимодействиях. Не раскрыта посредническая роль художественно-этнографического очерка, являвшегося посредником между наукой и массовым сознанием. Несомненно, что социально-бытовой, исторический, художественно-этнографический очерк не просто выполнял роль некоего поставщика конкретного историко-документального материала для художественной литературы. Обратим внимание на тот факт, что очерк сопровождал развитие романтизма, а его расцвет совпал с подъемом реалистического искусства, отразив все более расширяющуюся систему взаимозависимостей художественного и научного познания»1.
Теоретическая значимость исследования заключается в анализе восточно-западного многовекового диалога литератур на конкретном материале Дербента, но имеющего типологические и контактные аналогии, т.е. наши материалы, выводы и заключения могут быть использованы при исследовании аналогичных проблем в других регионах, а также при написании работ по истории литератур, культурологии и др.
Практическое значение диссертации состоит в возможности использования ее результатов при составлении вузовских и школьных учебных пособий, спецкурсов и спецсеминаров по литературе, фольклору, краеведению и т.д.
Структура работы основана на особенности анализируемого материала, обусловлена целями и задачами исследования. 1 Юсуфов Р.Ф. Общность литературного развития народов СССР в дооктябрьский период. М., 1985. С.81.
У истоков восточно-западного диалога культур в Дербенте
Академик В. В. Бартольд подчеркивал, что Дербентский проход был пограничной линией и в глубокой древности:
«Азербайджан теперь (XIV — XV вв.) составляет пограничную область Персии, что приблизительно соответствует этнографическим границам распространения иранского племени в древности; но культурному влиянию иранцев, иногда и политической власти Персии подчинялись также соседние области: Армения, Албания (у мусульман Арран), Иверия (Грузия) и нынешний Дагестан со знаменитым Дербентским проходом. Все эти области первоначально были населены народами неарийского происхождения, отчасти достигшими значительного культурного развития задолго до Ч пришествия арийцев и впоследствии дольше, чем Иран, подвергшимися влиянию греческой и христианской культуры.. -»1
Говоря о связях Дербента с Западной Европой еще до н.э., академик В.В. Бартольд так же писал: «Дербентский проход, видимо, служил с севера границей древней Албании, которая стала известна Греко-римскому миру лишь после похода Помпея (64 г. до н.э.). Уже тогда области, расположенные к югу от этого прохода, должны были страдать от нападений кочевников (ср. Дион Кассий... о набеге аланов в 134-135 гг. н.э.); но в период римского владычества ничего не сообщается о возведении каких-либо крепостных сооружений.
Только Сасанидами, которые в IV в. н.э. распространили свое влияние вплоть до Дербентского прохода и вытеснили из этих мест римлян, были приняты действенные меры для защиты прохода. По мнению персидских царей, в это дело должно было внести свой вклад и римское правительство, так как отражение кочевых народов было для обеих империй жизненно важным вопросом. В источниках того времени мы не располагаем никакими известиями об исполнении этого желания; лишь армянский автор Левонд утверждает, что в 716 г. н.э., в правление халифа Сулеймана, арабы нашли здесь надпись, в которой император Маркиан (450-457) назван в качестве основателя города... Во всяком случае уже Иездигердом I здесь была построена сильная крепость. В конце правления того же царя эта крепость была разрушена восставшими албанцами, чем было облегчено вторжение гуннов в 454 г.... В местной традиции (Дербенд-наме...) Иездигерд также фигурирует как первый царь, приказавший очистить от песка и восстановить стену, возведенную будто бы еще Александром Великим»1.
В период деятельности В.В. Бартольда конкретных материалов о древнем Дербенте было значительно меньше, чем сейчас, но, и опираясь на известный тогда материал, исследователь писал: «Мне известно, что на последнем краеведческом съезде был доклад проф. Байбакова, который указывал на большое значение прикаспийских областей в истории вавилоно-ассирийской монархии. Я думаю, что это может быть основано на местных находках, так как, если мы обратимся к Тураеву, то увидим, что у него Каспийское море упоминается всего в двух местах: в первом, где говорится о скифах, и во втором, где рассказывается об Александре Македонском; кроме того, передается о победе одного из ассирийских царей XIV в. до н.э. над народом каспиев... Известно, кроме того, что в глазах ассирийцев Каспийское море считалось пределом мира, который был известен ассирийцам на Востоке.. .»2
Современный дагестанский археолог, известный специалист по истории Дербента А. А. Кудрявцев, располагавший во многом новым обширным материалом, отмечал:
«Особый интерес в истории Дербента представляет античный период его существования, именуемый в работе, согласно принятой у дагестанских археологов терминологии, албано-сарматским. Это было время ожесточенных римско-парфянских войн за обладание Кавказом, представлявшим прекрасный плацдарм для наступления на Востоке как на саму Парфию, так и на важнейшие римские провинции. Дербентский проход, стратегическое значение которого в результате этих войн особенно возросло, становится широко известным античному миру. В произведениях этого периода сообщается о большом значении, придаваемом проходу правителями воюющих сторон, а позднеантичные авторы называют основателем существовавших здесь укреплений Александра Македонского».1
Академик С. Ф. Ольденбург отмечал, что «связи Запада с Востоком старинные, и к глубокой древности восходит и интерес к Востоку. Египет, Финикия, Карфаген внесли много в западный средиземноморский мир. Персы столкнулись с греческим миром. Александр Македонский в своих миродержавных мечтах устремился походом на Восток. Этот сказочный по своей смелости поход стал достоянием легенд всех народов Востока и Запада, для которых великий македонянин сделался любимым героем»2
О большом значении Дербента не только в регионе, но и за его пределами свидетельствуют, в частности, его многочисленные названия:
«Античные писатели называли дербентский проход в одних случаях Каспийскими, а в других — Албанскими воротами. Раннесредневековые писатели - Хазарские ворота. Армяне — Гуннский проход, ворота Джора, Чога (чог - охрана), Чола, грузины — Дзгвискари (Морские ворота), лакцы -Чурул, дагинцы - Чулла, персы - Дербент (дер - дверь, бенд - застава), арабы - Баб-ул-абваб (Ворота ворот), табасаранцы - Цалик (стена)».
Средневековый Дербент как региональный «эпический центр» в фольклорном и литературном творчестве Востока и Запада
Понятие об эпическом центре нами заимствовано из исследований по фольклору, особенно по русским былинам. «В русском эпосе четко выделяется два неизменных эпических центра — Киев с князем Владимиром и «каменна» Москва с царем Иваном Васильевичем».1
В монографии о Казем-Беке М. А. Абдуллаев пишет: «Детство и юность Мохаммеда Али Касымовича Казем-Бека прошли в городе Дербенте, в центре наиболее экономически развитого и могущественного феодального владения в Дагестане. Важное стратегическое расположение сделало его яблоком раздора между более могущественными соседними державами. Дербент, по словам Козубского, около 15 веков служил оплотом персидской монархии от северных соседей. .. .Главное содержание его истории — борьба за него и около него с хазарами, арабами, монголами, тюрками и, наконец, русскими».2
Эффенди Капиев в качестве эпиграфа к своему этюду «Шоссе на Дербент» из произведения «Поэт» приводит слова неизвестного путешественника XVII века: «Это был город-крепость Дербент, название коего означает «Ворота ворот» (главные ворота). Я возрадовался при виде его непобедимых стен и башен. Тысячелетие пути с Востока на Запад и с Запада на Восток пересеклись здесь».3
«Хотя Дербент входил в Кавказскую Албанию, наличие в слоях Дербента раннесредневекового периода сероглиняной керамики, - пишет А. А. Кудрявцев, - своими формами и орнаментацией тяготеющей к посуде кочевых обитателей северных районов Дагестана и Кавказа, позволяет говорить о проникновении в районы Дербентского прохода в IV - начале V вв. н. э. определенного процента степняков, оказавших, видимо, некоторое влияние на местные керамические традиции. Скорее всего это можно связать с появлением в IV - V вв. в Приморском Дагестане аланских и гуннских отрядов, осевших здесь и сыгравших большую роль в истории раннесредневекового Дагестана. Мощные государственные объединения кочевников, сложившиеся здесь в V — VII вв. н. э., оказали огромное влияние на развитие Дербента. Именно в районе Дербентского прохода в IV — V вв., по сообщению раннесредневековых армянских и сирийских авторов, проходила граница между албанскими и гуннскими племенами, а севернее его располагалось «царство гуннов, и одно из названий Дербентского прохода в источниках - «ворота гуннов». С этого периода Дербент становится границей Кавказской Албании, а позднее огромных государств Переднего Востока и «царств» кочевников, границей двух миров — земледельческого и скотоводческого».
Во второй половине I тыс. н. э. с переменным успехом шли, ожесточенные арабо-хазарские войны, длившиеся примерно 150 лет. Внутренние распри в Хазарии, многочисленность ее внешних врагов или соперников (арабы, Персия, Византия, Русь и др.), отменная подготовка, воинский опыт арабов привели к поражению каганата. Эти войны по сути были войнами «Востока с Востоком», однако итог оказался выгодным для Запада: хотя арабы и победили, их силы были значительно ослаблены и, как пишут многие историки (М. И. Артамонов, С. А. Плетнева, М. Г. Магомедов и др.), хазары спасли уже христианизированную Восточную Европу от исламизации. И в центре этих исторических событий всегда находился Дербент. «Несмотря на отдельные успехи арабского оружия в северной части Дагестана, особенно в правление халифа Хишама. (105-125/424-743), брат которого, Маслама, впервые прочно установшгарабское владычество также и в Дербенте, последний все же и в "арабское время, как и в Сасанидскую эпоху, сохранил свое значение пограничной крепости, торговые сязи с соседними народами, по-видимому, и здесь, как повсюду, были после арабского завоевания много оживленнее, чем раньше; однако пользу из этого извлекли сначала христиане и иудеи и только позднее мусульмане, уже при армянском патриархе Сахаке III (677-703) «гунны»; при Харуне ар-Рашиде (170-193/786-809) иудеям удалось обратить в свою веру царя и знать этого народа»1.
В.В. Бартольд также пишет: «... ислам установился только в ближайших местностях к Дербенту. Это наблюдается не только в X в., но и гораздо позже: в конце XIV в., во время похода Тимура, кайтаки, которые жили близко к Дербенту, не были еще мусульманами, кроме того, можно еще установить другой факт, именно тот, то если христианство и еврейство распространились до Волги, и это распространение происходило со стороны Кавказа, то относительно распространения мусульманской культуры мы можем скорее утверждать, что оно происходило другим путем, из средней Азии»2.
Автор XIII века Вардапет Гевонд в своей «Истории халифов» писал: «Сулейман собрал многочисленное войско, поручил его военачальнику своему Меслиму (Маслами) и отправил его к воротам Каспийским. Достигши места своего назначения, войска Меслима сразились с войсками гуннскими, занимавшими город Дербент. Они разбили гуннов и прогнали их, разрушивши стены и башни крепости... Меслим с большим войском прошел проход Чора, грабя страну гуннов, и расположился лагерем при гуннском городе Таргу. Жители той страны при виде хищников, устремившихся на них, тотчас дали знать о том царю хазарскому кагану».3
Об аналогичных событиях пишет и С.А. Плетнева: «Весной 732 г. он (Маслама — Д. Б.) снова осадил Дербент, из которого арабов уже выбили хазарские воины. В крепости засел отборный хазарский отряд, состоявший из тысячи воинов. Маслама не стал брать крепость, а через город двинулся прямо в Хазарию. Он жег и разорял все на своем пути, брал в плен жителей, угонял стада. Так дошел до Семендера, у которого его встретил каган с огромной армией. Маслама испугался. Он тайком, ночью, разведя для отвода глаз костры, отступил с позиций и стремительным маршем в один день довел свое войско до Дербента. Хазары кинулись в погоню, но, когда они подступили к стенам Дербента, арабы уже пришли в себя и, выдержав мощные атаки хазарской армии, укрепились в городе. Хазарский перебежчик в конце дня указал на место, где стояла Каганская ставка. Арабские удальцы вновь бросились в атаку, буквально прорубая себе путь к повозке кагана через несколько рядов отборных хазарских воинов. Несколько арабов достигли ставки. Им удалось ранить кагана. В пылу битвы тот все же сумел бежать, но, вдохновленные неожиданным успехом, арабы оттеснили хазар и сорвали их очередное наступление на Албанию. Затем Маслама с большим трудом отбил у хазар цитадель Дербента. Хазары держались до последней возможности, и только тогда, когда Маслама по наущению какого-то дербентца отравил воду в источнике, из которого шла вода в цитадель, хазары отступили — они ночью оставили крепость. Маслама укрепил Дербент, построил арсенал и поселил там колонию сирийцев...»1
Искушенные в политике и интригах иранские шахи и арабские военачальники в борьбе против хазар нередко шли на хитрости, о чем немало исторических свидетельств и фольклорных произведений.
Интересно, что в событиях в Дагестане участвуют различные племена и народы, в том числе русы. А. Руновский писал: «На одном из пунктов западного побережья Каспийского моря отряду аббасидов, следовавшему по Кумыкской области на север, готовилась встреча с несметным множеством язычников, собравшихся сюда из разных стран света, в том числе и из России, для недопущения правоверных распространить учение пророка.
Когда это увидели арабы, сознавая неизбежность своего поражения, они собрались на совет. На совете решено изготовить в большом количестве различные яства и, отравив их ядом растений, отдать на разграбление варварам, сделав вид, что войско пророка предалось бегству.
Дербент в калейдоскопе восточных и западных литератур и фольклора XIX века
Обобщенно характеризуя западно-восточные взаимосвязи в XIX веке в глобальном масштабе, С. Ф. Ольденбург пишет: «Мы вступаем в XIX век — век исторических и вспомогательных им наук. Победы сравнительного языкознания обнаруживают тесное родство многих народов Азии и Европы. Блестящие открытия в области египетских иероглифов и в области клинописи открывают громадный новый мир древнейшего Востока и позволяют говорить о тысячелетиях исторической жизни народов. Чувствуется, что для человеческого знания завоевана громадная новая область. Лихорадочно быстро идет изучение Востока и его бесконечных языков и народов, каждый год приносит новые открытия из этого мира, который во многом является столь своеобразным, что сперва кажется, будто между ним и Западом непроходимая пропасть».1
И далее автор делает особый акцент на общность Запада и Востока и в то же время на некую «таинственность» Востока для западного человека: «История глубоко всматривается в эти, как будто совсем новые и необычные явления и скоро замечает аналогию, сходство, иногда даже почти тождество и поэтому определенно указывает, что здесь тот же общечеловеческий мир, с теми же явлениями, теми же законами развития, что человек на Востоке тоже, прежде всего, человек вообще. Сделан крупнейший шаг вперед и в понимании Востока. И все-таки, несмотря на это важнейшее достижение, справедливость которого мы не можем оспаривать, чувствуем, что в Востоке есть нечто совершенно своеобразное и отличное от нашего западного мира, и мы хотим получить ответ, почему, несмотря на то что история человечества едина, что в ней мы не можем выделить Востока как нечто обособленное, понятия Восток и Запад остаются в нашем представлении раздельными и в чем-то несоединенными».
По мнению С. Ф. Ольденбурга, причины этих отличий заключаются в том, что на Востоке, при всем громадном развитии духовной культуры, по сравнению с Западом, слабо были развиты точные науки, теория, и «отсюда получается то замечательное явление, что Восток, с его изумительной мудростью, силою и красотой, на каждом шагу представляется Западу своим миропониманием каким-то младенцем и недоучкой».
Однако взаимопостижение Запада и Востока в XIX веке значительно активизировалось, достигло больших успехов, и в этом процессе огромную роль играло художественное слово. Взаимосвязи — именно взаимный интерес, а не односторонний в основном интерес Запада к Востоку, как это в принципе было раньше - принимают глобальный характер. Разумеется, и здесь все преломлялось через индивидуальность художника, его убеждения, глубины его ума и высот таланта.
Вяч. Вс. Иванов писал: «Там, где поэты следовали голосу самой истории, они оказывались впереди своего времени, даже если (как в случае с Гёте) внешние обстоятельства, казалось бы, и не требовали от них этого. Представляется весьма существенным разграничить тех поэтов, для которых, как для Пушкина и Бодлера, Восток оказался частью их внутреннего опыта, и тех, в чьих стихах можно видеть скорее следование моде и условности, романтической или парнасской» Именно как часть «внутреннего опыта» звучат произведения Гёте о Востоке, например: Север, Запад, Юг в развале, Пали троны, царства пали. На Восток отправься дальний Воздух пить патриархальный, В край вина, любви и песни, К новой жизни там воскресни. Там наставленный пророком, Возвратись душой к истокам, В мир, где ясным, мудрым слогом Смертный вел беседу с богом, Обретал без мук, без боли Свет небес в земном глаголе. В мир, где предкам уваженье, Где чужое - в небреженье, Где просторно вере правой, Тесно мудрости лукавой И где слово вечно ново, Ибо устным было слово...1 Неслучайно другой немецкий поэт, современник Гёте, Август фон Платен в стихотворении «К Гёте» писал так: ... Вновь поднимается Восток, Мир полусонный пробуждая, Как ты поэзией предрек... В XIX веке особенно интенсивны были связи с Дагестаном, с Кавказом, Россией, как мирные, так и военные.
В 1735 г. Россия вернула Персии Дербент, но в начале XIX в. город был вновь завоеван Россией3, т.е. Дербент то относился к «восточному миру», то переходил в сферу влияния «западного мира».
Р.Ф. Юсуфов справедливо отмечает: «Своеобразие России — ее многонациональность. Россия для Кюхельбекера, А. Бестужева, Грибоедова, Рылеева — гигантская социальная лаборатория, представляющая исключительные возможности для постижения общественно-исторического опыта человечества практически на всех ступенях развития цивилизации. Предназначение России — служить связующим звеном между Западом и Востоком. Россия призвана возрождать на новой основе единство человечества..., освоение интеллектуального опыта человечества, в частности Западной Европы и Азии, - закономерная ступень становления многонациональной культуры народов России. В статье «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» Кюхельбекер писал: «Россия по самому своему географическому положению могла бы присвоить себе все сокровища ума Европы и Азии. Фирдоуси, Гафис, Саади, Джами ждут русских читателей...»
Присоединение Дагестана к России в целом было прогрессивное явление, однако нельзя оправдать методы и средства, которыми царизм осуществлял колонизацию края, и неслучайно то, что многие прогрессивные представители русской интеллигенции выступали против покорения Кавказа оружием. Было противоречивым также отношение декабристов к этому вопросу, которое претерпело значительную эволюцию. «Программа одной из ранних декабристских организаций «Ордена русских рыцарей»... под влиянием аристократических взглядов Щербатова формировала агрессивную национально-колониальную политику. Н. С. Мордвинов же в 1816 г. выдвигал на первый план «нравственное соединение» России с народами Кавказа и выступил за невоенные методы покорения горских жителей. Вместе с тем он не признавал за горцами политических прав на самостоятельное существование. Конституция Н. Муравьева, «Записка о Государственном правлении» (1817), «Государственный завет» (1823), «Русская правда» П. Пестеля предписывали покорить, например, все народы Кавказа».
XX век как эпоха тенденции к переориентации Дербента с «восточного» типа развития на «западный» (литературное отражение)
В XX веке, особенно к его концу, идет процесс глобализации, коснувшийся и литературы. Говоря о Киплинге, Вс. Иванов писал: «Из «Баллады о Востоке и Западе» чаще цитируются ставшие хрестоматийными (и оттого неверно понимаемыми) первые строки ее зачина (повторяющиеся и в конце), где говорится о раздельности Востока и Запада1; но весь ее сюжет иллюстрирует мысль следующих за зачином строк — об их слиянии и условии (пусть трудно выполнимом), когда оно происходит. Именно к такому слиянию и устремлен был Киплинг в своих стихах (в том числе и в подражаниях восточной фольклорной традиции) и в прозе. Пусть пути этого слияния, иной раз мерещившиеся Киплингу, оказались явно ложными, мера обогащения европейской литературы настроениями и картинами Востока, с ним связанная, столь велика, что одно это выделяет его из всей англоязычной литературы последнего века...»2
Вяч. Вс. Иванов отмечал, что «символ Востока как прибежища (что в последнее время все чаще используется и для истолкования гётевского «Дивана») становится еще значимее к концу XIX в.
Уже не из биографии и не из истории, а вопреки им — именно прямо из стихотворений Пушкина и Лермонтова — почерпнуто то поэтизированное представление о завоевании Восточной (Кавказской) страны как женщины, которое всегда меня изумляло в «Волнах» Пастернака...
Картина, им обрисованная, напоминает зачарованность Востоком, владевшую и другими поэтами. Едва ли не с наибольшей силой невиданную заманчивость неевропейских стран для европейца передал Артюр Рембо в «Пьяном корабле», где в самом описании скитаний в экзотических краях, по словам героя одного из ранних романов Набокова, слышатся «интонации парижского гамена», — оттого оно так дышит подлинностью, как и стихи Киплинга с их солдатским жаргоном».1
Теснейшим образом связанный с Востоком крупный немецкий писатель и философ XX века Герман Гессе писал: «Я знал, что и в Европе, и в Азии существовал потаенный вневременной мир духовных ценностей, которых не погубили ни изобретение паровоза, ни Бисмарк, что хорошо и правильно жить в этом вневременном мире, я начал учиться магии, учеба эта продолжается до сих пор, и конца ей нет. Но со страстью к Индии и бегством от Европы я покончил, теперь только Будда, «Дхаммапада», «Дао дэ цзин» звучат для меня чисто, родственно и не составляют больше загадки».2 Ему же принадлежат замечательные слова: «В мудрости Востока и Запада мы видим уже не враждебные, борющиеся силы, но полюса, между которыми раскачивается жизнь».
XX век и в истории Дагестана оказался эпохой не менее кардинальных изменений, чем XIX век. С самого начала этого столетия в Дагестане, как и во всей России, усиливаются революционные движения, нарастают капиталистические отношения, просветительство, урбанизация, связи с Европой, в Стране гор утверждается книгопечатание и т.д. В отношении последнего фактора для иллюстрации достаточно привести сведения А.А. Исаева о количестве изданных до революции в Дагестане и за его пределами книг: на аварском языке — 90 книг, даргинском - 34, кумыкском - 152, лакском - 34, на двух и более языках народов Дагестана - 27, а также на азербайджанском языке - 2, на чеченском - 15.3
С установлением Советской власти эти процессы еще более усиливаются: идет активная и планомерная работа по ликвидации безграмотности, созданию широкой сети образовательных и художественных учреждений и заведений, книгопечатанию, развитию СМИ и т.д. Взаимосвязи между народами России, СССР становятся особенно интенсивными.
Все это не могло не отразиться и на литературе: она ускоряет свое развитие, в Дагестане зарождаются новые литературные жанры (роман, драма, поэма, басня и др.), усиливаются взаимосвязи национальных литератур. Несмотря на известные издержки в развитии советской литературы (вульгарный социологизм, жесткая цензура, репрессии и т.д.), в целом историко-литературный процесс был поступательным.
Дербент зачастую находился в центре многих важных событий в Дагестане1, однако надо отметить, что с созданием ДАССР со столицей в Махачкале былая приоритетная роль Дербента в регионе постепенно идет на убыль. Видимо, поэтому и внимание русских и западных писателей к тому городу несколько ослабевает. Неслучайно также и то, что и при обращении поэтов к Дербенту, как правило, акценты делаются на его древность, грандиозность его стен и ворот, былую славу.
В XX веке к Дербенту в основном обращаются дагестанские авторы, однако они обычно пишут о нем в контексте Дагестана, России, СССР и даже мировых процессов, т.е. в этих случаях по сути дела нередко своеобразно отражается «диалог культур», «диалог судеб», «диалог надежд и чаяний...»
Из русских поэтов в начале XX века, пожалуй, первым к Дербенту обращается Велимир Хлебников. В стихотворении «Могилы вольности Каргебель и Гуниб...» (1909 г.) он пишет:
Я путешествовал по Кавказу И думал о далекой Волге, — и в завершение произведения вспоминает предание о завоеваниях А. Македонского: Здесь лег войною меч Искандров, Здесь юноша загнал народы в медь, Здесь истребил победителя леса ндрав И уловил народы в сеть.1 Таким образом, как отмечалось выше, прошлое Дербента не оставляет равнодушным и В. Хлебникова; но, при всей притягательности Кавказа, Дербента, русский поэт мысленно переносится в родные ему края, к Волге.
Большую роль сыграл Дербент в жизни и творчестве Сулеймана Стальского. Трудовую жизнь юный Сулейман начал в Дербенте. Он вспоминал: «Я был, наверное, тринадцатилетним, когда ушел из своего аула. В Дербенте меня призрел богатый еврей. Я ухаживал за его трехверстными виноградниками, сторожил конюшню, рубил дрова, чистил двор.
Четыре года батрачил я у этого человека, ни зимы, ни лета не замечая. А когда уволился, оказалось мне снова некуда себя деть.. .»2
Несмотря на безрадостное знакомство с Дербентом, Сулейман не ожесточился, а наоборот, первое свое стихотворение посвятил именно этому городу, так как не город был виноват в его трудной жизни — социальные отношения были такими. Дербент же в целом очаровал поэта, выходца из аула, и своими красотами, и своей культурой, и своей древностью...
В стихотворении «Городу Дербенту» , написанном еще в 1886 году, Сулейман пишет: С давних времен почетное право, Дербент, Звучать средь имен известных имеешь ты. Благоухающий город, сколько старинных легенд И памятных мест интересных имеешь ты! Поэт находит возвышенные, яркие сравнения, эпитеты и другие изобразительно-выразительные средства, чтобы создать образ прекрасного города: «нет равных тебе среди всех городов земных», «как новый Багдад, ты красив на крутых берегах», «ты — рай земной», «с подобной Абукевсеру1 студеной водой немало ручьев лазурно-небесных имеешь ты», «слова правдивые нижут мои уста».
С. Стальский обращает внимание также на многоэтнический характер населения Дербента и его связи с другими городами, краями: «ты - словно рой, что в ульях гудит», «со всеми ты знаком! Под сень твоего шатра чечен и черкес приезжает, купцы, мастера», «в Баку и в Ширване — всюду известен ты, для всех ты пример богатства и красоты».
