Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Харди и его Уэссекс: создание «романов характера и среды» 14
Глава II. Художественный мир Харди: основные составляющие 60
Глава III. Динамика развития творческой манеры Харди: «Вдали от обезумевшей толпы» - «Возвращение на родину» - «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» 97
Заключение 167
Библиография 173
- Харди и его Уэссекс: создание «романов характера и среды»
- Художественный мир Харди: основные составляющие
- Динамика развития творческой манеры Харди: «Вдали от обезумевшей толпы» - «Возвращение на родину» - «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»
Введение к работе
Творчество признанного классика английской литературы конца XIX — начала XX века Томаса Харди (Thomas Hardy, 1840 - 1928) вызывало и продолжает вызывать живой интерес исследователей как в Англии, так и« за её пределами. Однако несмотря на большое количество монографий и статей, посвященных произведениям писателя, некоторые важные аспекты его поэтики всё ещё недостаточно изучены.
В зарубежном литературоведении творческое наследие Харди рассматривалось с самых разнообразных точек зрения: «Одни считают Харди старомодным писателем, другие — последним великим романистом викторианской эпохи, третьи - первым романистом модернизма, четвёртые -"самородком", которому отсутствие образования... позволило освободиться от... необходимости следовать принятым в его время принципам романного творчества... кто-то считает его летописцем деревенских обычаев... писателем, воспринимающим противоречия жизни как трагедию.. .))1.
Подобное многообразие виденья предмета, с одной стороны, позволяет пристально рассмотреть различные грани хардиевского писательского таланта в тематическом разрезе, но, с другой, - мешает целостному восприятию его поэтики. Думается, именно об этом обстоятельстве говорит Р. Дрейпер: «...существует много добросовестных исследователей Харди, но... нет среди них такого, который бы написал о предмете во всей его полноте...»2.
Чтобы наметить стратегию нашего исследования, дадим обзор наиболее значимых работ о писателе.
Первая монографическая работа о Харди, «Искусство Томаса Харди» Л. Джонсона, вышла ещё в 1894 г. К несомненным её достоинствам следует отнести анализ системы персонажей хардиевских романов. Помимо прочего, Джонсон подробно останавливается на концепции трагического : у английского писателя, которую рассматривает в контексте античной трагедии, аристотелевской «Поэтики». Джонсон делает вывод ; о неклассическом понимании природы трагического Харди. Это даёт ему возможность упрекнуть романиста за пренебрежение эсхиловской верой в божественную справедливость, а также утверждать, что присущий тому детерминизм подрывает саму суть трагедии: «...какой бы привлекательной она [Тэсс] ни казалась, нас не покидает навязчивая... мысль о том, что, в соответствии с принципами детерминизма, она никак не могла помочь себе, но лишь механически исполнила своё предназначение. В этом нет подлинной трагедии, есть лишь её иллюзия...»3. і
Интересной вехой в истории интерпретации наследия Харди становятся «Этюд о Томасе Харди» (1914) Д.Г. Лоренса, а также эссе В. Вулф «Романы Томаса Харди», написанное в 1928 г. и вошедшее во второй том сборника «Рядовой читатель» (1932). По мнению Лоренса," трагедия хардиевских персонажей состоит в том, что они «...будучи... первопроходцами, умирают в пустыне, куда бежали от навязанных им принципов жизни... в надежде обрести свободу»4. Утверждая, что причиной человеческих страданий в уэссекских романах является социум, Лоренс считает возможным критиковать Харди за то, что он в конечном итоге заставляет своих персонажей подчиниться несправедливым социальным законам вместо того, чтобы следовать неписаным правилам истинной, укоренённой в природе самого человека Морали. «Великой трагической силой», по словам Лоренса, обладает в уэссекских романах Эгдонская пустошь - воплощение непостижимых сил природы. Интересно, что, признавая важность для мира Уэссекса космических сил природы, Лоренс, тем не менее, упускает из виду связанный с ними мотив биологического проклятия и утверждает, что героев Харди убивает исключительно «суд людской».
В; Вулф также отмечает особое место, которое занимают в хардиевской прозе трагические взаимоотношения человека с природой. Помимо4 этого, Вулф указывает, что Харди в своей прозе демонстрирует талант не только повествователя, но и поэта: «...едва ли кто-то станет оспаривать способность Харди, истинного романиста, внушить нам веру в его персонажей - людей, действующих в соответствии с... индивидуальными особенностями характера; в то же время они обладают - и в этом сказался поэтический талант Харди - некими, символическими чертами, общими для всех нас»5. :
В 1943 г. появляется, книга лорда Дэвида Сесила «Харди-романист: Критический очерк», в которой хардиевский Уэссекс предстаёт идиллическим миром, оплотом всего традиционного. Однако, на наш взгляд, подобная интерпретация может быть применена разве что к первому роману уэссекского цикла, «Под деревом зелёным», во всех остальных - крушение, патриархальных устоев и утрата гармонии; жизни становятся постоянными лейтмотивами.
Следующим поворотным моментом в истории; критического? осмысления творчества Харди стала книга А. Герарда «Томас Харди: Романы и рассказы» (1949). Необходимо уточнить, что до выхода этого фундаментального труда Харди по умолчанию принято было считать писателем-реалистом (в Великобритании понятия реалист и натуралист в литературоведении первой; половины XX в. были практически г тождественны), а исследователей интересовали, в основном,- те аспекты его поэтики., которые были связаны с концепцией; трагического, образом Уэссекса. Подчёркивая, что характерные особенности писательского таланта Харди не позволяют соотнести его с литературным поколением Э. Троллопа и Дж. Элиот, Герард предлагает пересмотреть традиционный взгляд на его произведения. Он считает необходимым различать реализмгнедостоверность (правдоподобие персонажей и ситуаций). С этих позиций Герард объявляет Харди антиреалистом, одним из тех, кто «обнаружили, что преобладающее в обществе позитивистское самодовольство... угрожает искусству либо этике, или обоим этим понятиям» . При этом Герард также отмечает временами присущие Харди специфические романтизм и символизм. В 1950-е годы творчество Харди начинает привлекать к себе внимание приверженцев марксистской идеологии7, рассматривающих буржуазную литературу как источник сведений о социальной жизни общества, особенностях социального критицизма и классовой борьбы в определённую эпоху. Посвященные Харди исследования марксистского толка продолжают выходить вплоть до середины 1990-х годов. При этом, начиная с 1970-х, подобные труды отличаются гораздо большей глубиной и основательностью подхода. Так, к примеру, Р. Уильяме8 указывает на то, что истинной причиной упадка сельской жизни в Уэссексе является не столько вторжение урбанистической цивилизации, сколько процессы, произошедшие в самой деревенской среде. Дж. Гуди9 рассматривает произведения Харди как сначала подспудное (ранние романы), а затем и открытое (поздние произведения) выражение недовольства устройством викторианского общества. Р. Эббатсон10 обращается к проблемам социальной дискриминации женщин и взаимоотношения полов в «малых» романах Харди. Наиболее значительным неокритическим (формалистским) исследованием, посвященным поэтике Харди, является, по нашему мнению, работа И. Грегора «Великая паутина: Форма главных романов Харди» (1974). Грегор рассматривает романы Харди как сложные составные части единого идеального целого, своеобразную символическую «паутину», возникающую в результате скрещения смысла и формы. По словам Грегора, чтение произведения, как и его критический анализ, это процесс, который предполагает постепенное раскрытие содержания по мере продвижения от начала к концу книги11. При этом Грегор отмечает, что Харди и ,на эмоциональном уровне вовлекает читателя в происходящее: «Роман [Харди] открыт для нас. Именно эта открытость, непрекращающийся поток чувств, ікоторые автор питает к созданным им персонажам, заставляют нас, в свою очередь, постоянно испытывать эмоции по отношению к прочитанному.. .»12. Дж. Миллер13, предлагая структуралистское прочтение произведений Харди, указывает на общую для всех его романов глубинную модель, которая связана с понятиями дистанции и страстного желания: «...дистанция провоцирует желание, а желание превращается в энергию, необходимую для осуществления попыток преодолеть дистанцию»14. В условиях «смерти Бога» и понимания сущности человека как «чистого (самоорганизующегося сознания» хардиевские персонажи, полагает Миллер, надеются заполнить возникший духовный вакуум, впустив в свой внутренний мир «другого» и стремясь всецело обладать им. Однако это страстное желание рушится при первом же близком контакте, что в конечном итоге приводит героев Уэссекса к состоянию «суицидальной пассивности, саморазрушающему • волевому решению в принципе отказаться от каких-либо желаний»!5. і
Начиная с 1970-х годов, хардиевские романы также стали исследовать с позиций психоанализа. Авторьг работ такого рода в большинстве своём берут за основу либо раннюю теорию 3. Фрейда16, либо труды французского психоаналитика Ж. Лакана . Отправной точкой таких исследований является предположение о том, что, анализируя хардиевских персонажей, можно сделать выводы относительно личных психологических проблем самого Харди (болезненная застенчивость, зависимость от матери) а также составить представление о сексуально-психологических «комплексах», свойственных людям его времени.
Наконец, произведениям Харди посвящен целый ряд работ феминистского толка . Критиков-феминистов в связи с уэссекскими романами интересуют проблемы женской эмансипации, взаимоотношения мужчин и женщин, дискриминации по половому признаку, которая рассматривается как следствие не только социальной, но и психологической неадекватности общения.
В отечественном литературоведении творчество Харди изучено гораздо менее широко. Так, до начала 1950-х годов не вышло ни одной специальной работы, посвященной Харди19. В 1967 г. появляется диссертация Ю.М. Кондратьева «Из истории развития реалистического романа в Англии второй половины XIX века. (Джордж Элиот, Мередит, Батлер, Харди)», в которой рассмотрению творчества Харди отводится отдельная глава. Кондратьев, следуя принятой в советское время традиции, относит Харди к критическим реалистам, однако всячески подчёркивает, что английский роман вступает: во второй половине XIX в. в «принципиально иной период своей истории, отмеченный новыми поисками, открытиями и свершениями»20. Кондратьев выделяет характерное для этого периода «оживление романтической традиции» и его отражение в поэтике Харди. Указывает он и на одну из весьма важных для Харди тем - противостояние человека и природы: «...герой... Харди остро ощущает не только человеческую враждебность,но и презрение природы к более высоким эмоциям человека... его стремлениям»21. Заметим однако, что в связи с этим не даётся никаких отсылок к натуралистской эстетике, её влиянию на творчество писателя. :
Через два года выходит работа М.В. Урнова «Томас Гарди. Очерк творчества», в которой рассматриваются черты биографии, «отразившиеся в творческом облике писателя», а также предлагается обзор основных і произведений Харди. При анализе хардиевских произведений Урнов, в первую очередь, использует биографический метод, что понятно - до начала 1980-х годов книга Урнова была практически единственной русскоязычной монографией, посвященной персонально Харди. Урнов также всячески подчёркивает присущее Харди «сознание кризиса, перелома, предчувствие глубочайших... потрясений и в то же время выстраданный протест, решительное требование правды, как бы она ни была горька...» . : В 1975 г. появляется диссертация А.А. Фёдорова «Проблема мастерства. Томаса Харди в романах 80 - 90-х годов (характер, сюжет, конфликт)». Фёдоров отмечает новаторство Харди в области жанра, говорит, о «синкретичности жанровой природы его прозаических произведений»23, указывает на применяемую писателем «драматизацию повествовательной формы»24 романа.. Однако проблему трагического у Харди (.Фёдоров; рассматривает исключительно в социальном аспекте: «Для Харди трагическое неразрывно связано с объективным складом современной английской действительности, которую он оценивает с точки зрения присущих ей социальных противоречий...»25. В связи с этим неудивительно, что А.А. Фёдоров, как и Ю.М. Кондратьев, считает Харди «преемником классиков критического реализма»26. В 1980-е интерес отечественных исследователей к Харди увеличивается, однако они, по-прежнему, уделяют большое внимание биографии, а при анализе его произведений всё ещё относят писателя к критическим реалистам и сосредотачиваются исключительно на социальном аспекте хардиевских романов. Именно в таком ключе рассматривает творчество Харди Н.М. Демурова, которая, хоть и признаёт, что хардиевская концепция трагического сложилась «под сильнейшим воздействием греческих трагиков»27, тем не менее, первостепенным в этом вопросе считает тот факт, что Харди «укоренен в социальной действительности» и «как никто воссоздает и разоблачает те глубинные социальные процессы, которые шли в капиталистическом обществе тех лет»28. 1
Отдельного внимания, на наш взгляд, заслуживает, очерк Н!П. Михальской «На родине Томаса Гарди», автор которого, отдавая дань. принятой в советские годы интерпретации творчества Харди, этим, однако, не ограничивается. Михальская рассматривает основные составляющие творческого метода писателя, обращает внимание на влияние на Харди идей Рёскина, Спенсера, Шопенгауэра, останавливается на важности для хардиевской поэтики темы рока, «фаталистических настроений». Михальская отмечает, что в контексте историко-литературного процесса произведения Харди оказываются «связующим звеном между веком девятнадцатым и веком двадцатым»29.
В начале 90-х годов СВ. Коршунова предпринимает попытку продолжить отход от однобокого осмысления трагического у Харди как исключительно социального рода категории и рассмотреть её как категорию метафизическую . Затем появляется» исследование Н.А. Смирновой, в котором анализируются характерные для поэтики Харди черты романтизма31.
Наше исследование посвящено поэтике так называемых уэссекских романов Харди: «Под деревом зелёным», «Вдали от обезумевшей толпы», «Возвращение на родину», «Мэр Кэстербриджа», «В краю лесов», «ТэсЫиз рода д Эрбервиллей», «Джуд Незаметный». Мы постараемся сосредоточиться на композиционно-мотивном анализе этих произведений, опираясь на традицию американской «новой критики» (К. Брукс), русского формализма и привлекая биографический материал лишь по мере необходимости (прежде всего это касается мало изученных в России дневниковых записей самого Харди). Культурно-исторический контекст будет привлекаться нами в той степени, в которой он повлиял !на формирование конкретных черт творческой манеры писателя. На наш взгляд, именно такой. подход позволит лучше представить особенности художественного мастерства Харди, а также точнее поставить вопрос о различных составляющих творческого метода писателя. При следовании этому подходу нам были важны как классические русские работы о no3THKej (ОПОЯЗ, Л.П. Гроссман, Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский и др.), так и лучшее из.написанного у нас о Харди (работы М.В. Урнова, Н.П. Михальской). Актуальность нашего исследования определяется следующими
факторами. Авторы существующих отечественных работ о творчестве Харди концентрируют своё внимание лишь на отдельных аспектах его поэтики,!не давая общей картины основных составляющих художественного мира писателя, так или иначе присутствующих во всех романах уэссекского цикла. Кроме того, обходится молчанием важный вопрос о своеобразном синтезе в хардиевских романах натуралистского и романтического начал. !
Отсюда основная цель нашей работы — выявить характерные особенности хардиевского писательского стиля, а также продемонстрировать присутствие в произведениях Харди черт двух начал - романтического и натуралистского.
В связи с проблемой натурализма мы подробно рассмотрим именно; те темы и мотивы хардиевской поэтики, которые являются наиболее характерными и для европейских натуралистов (рок, родовое начало, подчинённость индивидуума биологической и материальной среде, социально-биологический фатализм, болезнь, истерия, мистика пола, страсть). В особенности нас интересовали мотив крови, огня, воды, проведения ритуалов, проблема противостояния мужского и женского начал. По ходу анализа романов Харди будут привлекаться произведения старших и младших современников писателя, которые оказали влияние на становление натурализма (Г. Флобер, X. Ибсен, А. Стриндберг), составили натуралистскую парадигму в международном масштабе (Э. Золя, братья!де Гонкур, Г. де Мопассан, Г. Д Аннунцио, Д.Г. Лоренс). Эти сравнения имеют историко-типологический характер.
Мы также рассмотрим вопрос о влиянии на Харди современных ему идеологически-философских контекстов, в связи с чем будем обращаться к сведениям о круге чтения писателя (Харди был знаком с произведениями Дж. Рёскина, А. Шопенгауэра, Ч. Дарвина, Г. Спенсера, Дж. Фрейзера, іФ. Ницше). і В заключительной главе нашего исследования мы сосредоточимся і на вопросе становления творческой манеры Харди, устойчивых признаков его поэтики на примере романов. «Вдали от обезумевшей толпы», «Возвращение на родину», «Тэсс из рода д Эрбервиллей». Выбор этого материала обусловлен следующими соображениями. «Вдали от обезумевшей толпы» не первый из уэссекских романов по времени написания — тем не менее, представляет собой первый профессионально написанный Харди роман, который в плане сюжета и системы образов оказывается» «стартовой площадкой» для всех последующих произведений цикла. «Возвращение на родину» знаменует собой переход писательского гения Харди на качественно новый уровень, в нём особо ярко проступают романтические черты его творчества. В свою очередь, «Тэсс» - плод зрелой творческой манеры писателя - развивает все основные темы, привлекавшие Харди-прозаика! В нём также ярко заявляет о себе поэтика Харди-натуралиста. ;
В нашем общем понимании натурализма, натурализма Харди и места романов уэссекского цикла в английской литературе конца XIX в. мы опирались на труды В.В. Виноградова («Эволюция русского натурализма.
ОО Гоголь и Достоевский») , Л.П. Гроссмана («Ранний жанр Тургенева», «Натурализм Чехова»)33, В.А. Миловидова («Поэтика натурализма»)34,1 а также В.М. Толмачёва35.
Харди и его Уэссекс: создание «романов характера и среды»
Зарубежные исследователи Харди традиционно рассматривают его либо как писателя-романтика, либо как натуралиста. В действительности, думается, эти два начала в творчестве писателя переплетаются, наслаиваются на хардиевскую индивидуальную писательскую манеру и его, не будем забывать, британскость. Творчество Харди представляет собой довольно интересный пример того, как в рамках одного художественного мира сосуществуют разные и в некоторых аспектах даже противоположные убеждения: «...в этом писателе причудливо уживаются романтик и натуралист, адепт Спенсера и поклонник Шопенгауэра, личность, пережившая утрату веры, и мистик» .
Составляя классификацию своих романов, Харди определяет семь из них («Под деревом зелёным», Under the Greenwood Tree, 1872; «Вдали І от обезумевшей толпы», Far from the Madding Crowd, 1874; «Возвращение на родину», The Return of the Native, 1878; «Мэр Кэстербриджа», The Mayor» of Casterbridge, 1886; «В краю лесов», The Woodlanders, 1887; «Тэсс из рода д Эрбервиллей», Tess of the D Urbervilles, 1891; «Джуд Незаметный», Jude the Obscure, 1896) как «романы характера и среды» (Novels of Character and Environment) . Они также имеют общее место действия - Уэссекс (Wessex). Впервые Харди употребляет это топонимическое обозначение в 1874 г. в романе «Вдали от обезумевшей толпы», а объединяет уэссекские романы в единый цикл только в 1912 г., когда начинает издаваться 24-томное собрание его сочинений.
Древнее англо-саксонское королевство, название которого Харди позаимствовал, существовало с V по IX в. на юго-западе Англии. Уэссекс Харди также находится на юге страны, а его центральной частью становится территория Дорсетшира, где Харди родился и вырос. Он называет свой Уэссекс «наполовину существующим, наполовину выдуманным краем» и сам говорит о причинах, по которым решил использовать именно это название: «Задуманная мною серия романов в большей степени связана местом действия, и для того, чтобы сохранить это впечатление единства, требовалось дать какое-то определенное территориальное обозначение. Поскольку я видел, что площади какого-нибудь одного графства недостаточно для задуманного мной широкого полотна и мне по некоторым соображениям.не хотелось давать вымышленных имен, я откопал это старинное название» .
Один из первых аналитиков творчества Харди, Л. Джонсон, указывает на глубинные мотивы выбора Харди: «Называя край, где он вырос и который стал объектом его писательского гения, именем древнего королевства западных саксов, м-р Харди хотел заставить нас прочувствовать историческую преемственность, связь между древними временами и нашим веком. Он хотел, чтобы мы увидели, что удары судьбы и постепенные изменения, оставившие свои следы на этой земле, не смогли изменить её сущность, которая осталась прежней...» . В романах Харди мы часто встречаем упомянутые «следы» когда-то живших на землях Уэссекса народов: развалины римского амфитеатра («Мэр Кэстербриджа»),
Стоунхендж («Тэсс»), старинную стригальную ригу («Вдали от обезумевшей толпы»), древний курган («Возвращение на родину»). Все эти приметы давно ушедших эпох создают дополнительный фон повествования, делают его контекстом историю местности, земли. Интересно также заметить, что разновременные исторические памятники у Харди иногда причудливым образом «наслаиваются» друг на друга, образуя, по выражению Л. Джонсона, «живой палимпсест». ,
При этом мир прошлого в хардиевских произведениях оказывается удивительно «живым», таящимся рядом с настоящим и словно бы только ожидающим подходящего момента, чтобы- напомнить о себе. Достаточно вспомнить возжигание костров из «Возвращения на родину», во время которого местные жители мистически воссоединяются с древними народами, жившими на эгдонской земле и принимавшими участие в сходных ритуалах.
Или эпизод из главы II романа «Тэсс»: деревенские женщины и девушки, участвуя в процессии по случаю Майского дня, неосознанно продолжают древнюю языческую традицию празднеств в честь богини плодородия.
Показателен в этом отношении и роман «Мэр Кэстербриджа» с его упоминаниями об останках римских воинов, которые жители Кэстербриджа находят, «едва1 копнув землю», а также о видениях гладиаторских боёв в летние солнечные дни на арене древнего амфитеатра - местной достопримечательности. t
Прошлое Уэссекса постоянно находится- рядом, оно заставляет воспринимать происходящие в настоящем события в исторической перспективе, придаёт повествованию дополнительную глубину и особый колорит.
Харди, таким образом, призывает своих читателей к несколько отстранённому восприятию Уэссекса, настаивая, что изображённая им, местность, хоть и имеет определённое сходство с реальной географией Англии, тем не менее, является в большей мере плодом писательской фантазии и даже своеобразным символом связи прошлого с настоящим.
. Художественный мир Харди: основные составляющие
Конфликт «характера и среды» предстаёт в уэссекских романах Харди как «трагедия неосуществлённых замыслов», результат столкновения надежд и стремлений героев с суровой действительностью. Значимость этих надежд и стремлений для их обладателей, на наш взгляд, хорошо передают слова повествователя, наблюдающего за майским шествием девушек в начале романа «Тэсс»: «... as each and all of them were warmed without by the sun, so each had a private little sun for her soul to bask in; some dream, some affection, some hobby, at least some remote and distant hope...» (12). Именно эти сокровенные мечты, поддерживающие человека, согревающие его душу, подобно солнечным лучам, и оказываются побеждёнными реальностью, «средой».
Так, гордая, стремившаяся к независимости Батшеба Эвердин становится кроткой женой фермера Оука; ненавидящая Эгдон и жаждущая роскошной жизни Юстасия Вэй погибает, оставаясь «в плену» у пустоши; смерть настигает Тэсс, дерзнувшую пойти против законов общества и природы; наказание ожидает и Майкла Хенчарда, и Джуда Фаули.
Жестокая реальность неизбежно вносит свои коррективы в человеческие планы и намерения, зачастую с самого начала обрекая их і на провал. Наиболее яркий пример такого вмешательства действительности находим в начале романа «Джуд Незаметный», когда идущий по улице Джуд строит планы на будущее:
In his deep concentration on these transactions of the future Jude s walk had slackened, and he was now standing quite still, looking at the ground as though the future were thrown thereon by a magic lantern. On a sudden something smacked him sharply in the ear... and had fallen at his feet.
A glance told him what it was - a piece of flesh, the characteristic part of a barrow-pig which the countrymen used for greasing their boots...» (41).
Размышления Джуда грубо прерываются происходящими вокруг него событиями. Действительность в лице девушек, моющих в ручье свиную требуху, вторгается в его внутренний мир и словно бы насмехается над честолюбивыми замыслами. В романе, таким образом, намечается двоемирие: внутренний мир персонажа как бы противопоставляется миру реальному.
Следует отметить, что этот принцип лежит в основе творимой Харди вселенной. Её двойственность проявляется через многочисленные и характерные для большинства хардиевских романов противопоставления: города и деревни, старого и нового уклада жизни, разума и чувств, света и тени, сна и реальности, ценностей Севера и Юга.
Все эти противопоставления можно условно разделить на две большие группы. К первой следует отнести те, которые так или иначе связаны с социально-экономическим аспектом жизни, а ко второй - относящиеся к мифологически-архетипическому комплексу понятий.
Темы и мотивы, входящие в первую группу, связаны со столкновением старого и нового укладов, которое предстаёт в виде агрессивных попыток суетной, в восприятии Харди, городской цивилизации, ставящей на первое место научно-технический прогресс, «подмять под себя» цивилизацию сельскую, или более «естественную», консервативную - ценящую прежде всего обычаи и традиции прошлого.
В связи с обозначенным конфликтом Харди интересуют следующие аспекты. Во-первых, - проблема замены ручного труда машинным, которая заявляет о себе уже в романе «Под деревом зелёным», где пастор пытается заменить живой церковный хор механическим органом. Хотя все старания священника оказываются тщетными, угроза, нависшая над патриархальным деревенским миром, уже вполне ощутима. Продолжение и развитие этой темы мы встретим в романах «Мэр Кэстербриджа» и «Тэсс».
Во-вторых, - проблема перерождения традиционных форм фермерства в собирательство («Возвращение на родину»), а затем и вовсе замена фермеров сезонными рабочими, переходящими с места на место («Тэсс»). С этой проблемой напрямую связана другая - забвение, в условиях постоянных переездов, местных обычаев и традиций, то есть, тех ценностей, которые всегда находились у деревенских жителей на первом месте. Своего апогея тема «оторванности» людей от земли достигнет в романе «Джуд Незаметный».
Кроме того, очень важным для поэтики Харди оказывается противопоставление крестьянства (буржуазии) и аристократии, которому всегда сопутствует оппозиция здоровье — болезнь (вырождение).
Большинство противопоставлений, относящихся ко второй группе, связано с основополагающей для мира Уэссекса дихотомией мужского и женского начал. Заметим, что речь пойдёт именно об их противопоставлении и столкновении.
В условиях видимого отсутствия Бога (Харди был агностиком), «перевес» оказывается на стороне женского начала. Жизнями людей Уэссекса «распоряжаются» Природа, земля, тендерная принадлежность. В ведении «тёмного» женского начала, «под покровительством» луны, находится и любовная страсть. Луна контролирует даже сексуальные способности мужчины.
Динамика развития творческой манеры Харди: «Вдали от обезумевшей толпы» - «Возвращение на родину» - «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»
Уэссекский цикл романов демонстрирует эволюцию творческой манеры Харди: от пасторальных зарисовок он постепенно переходит к всё более цельным по форме и глубоким в отношении тематики и проблематики произведениям. Начальная стадия этого перехода связана с написанием романа «Вдали от обезумевшей толпы». Впервые он увидел свет на страницах журнала «Корнхилл мэгэзин» в январе 1874 г., а в ноябре того же года вышел отдельным изданием в двух томах.
Названием для романа послужила строка из «Элегии, написанной на сельском кладбище» (An Elegy Wrote in a Country Church Yard, 1751) Томаса Грея. Центральной темой стихотворения является мысль о том, что жизнь простых деревенских людей более праведна и более достойна в моральном отношении, чем жизнь городских обитателей, погрязших в праздности и пороках. В названии фигурирует противопоставление, характерное для романтической эстетики: обезумевшая толпа и то (или те), что находится вдали от неё, за её пределами. Эпитет «обезумевшая» (madding) сразу же определяет негативное отношение к толпе. Соответственно, название провоцирует читателя на предположение, что в романе он увидит противоположность этому безумию - спокойствие, душевное здоровье.
Однако, как замечает И. Грегор, едва ли можно говорить о пасторальной безмятежности романа: «...один из персонажей разоряется, девушку соблазняют и без сожаления оставляют умирать в работном доме с её мертворождённым ребёнком, а преуспевающий мужчина средних лет оказывается настолько одержим ревностью, что убивает своего соперника.; и, будучи признан сумасшедшим, приговаривается к пожизненному тюремному заключению...» . Таким образом, название романа не чуждо иронии.
Роман состоит из пятидесяти семи глав. В центре повествования, которое ведётся от третьего лица всеведущим рассказчиком, пастух Габриэль Оук, молодая владелица фермы Батшеба Эвердин, фермер Болдвуд и сержант Трой. Оук и Болдвуд влюблены в красавицу Батшебу, а она отдаёт предпочтение самоуверенному и легкомысленному сержанту Трою, за которого и выходит замуж. Вскоре отношения супругов начинают ухудшаться: Трой совершенно не приспособлен к жизни в деревне, и все заботы, связанные с ведением дел на ферме, ложатся на плечи Батшебы.
Ситуация становится ещё более сложной, когда в работном доме умирает при родах Фанни Робин, бывшая возлюбленная Троя, которую он бросил из-за рокового недоразумения. Узнав о её смерти, Трой исчезает и все считают, что он утонул. Болдвуд устраивает вечеринку, во время которой пытается уговорить Батшебу, выйти за него замуж. На вечеринке появляется Трой, которого Болдвуд из ревности убивает. Болдвуда отдают под суд и признают невменяемым. Батшеба выходит замуж за Габриэля Оука.
Если первый роман цикла - «Под деревом зелёным» — можно назвать сельской идиллией (конфликт старого и нового укладов жизни лишь намечается), то в романе «Вдали от обезумевшей толпы» эта гармония мира, в принципе подразумеваемая, оказывается нарушенной. Харди сохраняет некоторые приметы идиллии: действие романа разворачивается на лоне природы, среди зелёных лугов и лесов, взаимоотношения персонажей временами всё ещё напоминают буколические. і
Наличие этого идеального фона, однако, не мешает заметить особую тональность романа: это уже не полусказочная деревенская история «со счастливым концом». Харди вводит в роман «Вдали от обезумевшей толпы» драматические и трагические эпизоды, уже чётко обозначает конфликт между персонажами. В плане формы «Вдали от обезумевшей толпы» «полнокровное» произведение, которое не распадается на наивные по своему содержанию фрагменты-зарисовки, чем страдает роман «Под деревом зелёным».
Интересно заметить, что в романе «Вдали от обезумевшей толпы» присутствуют или намечаются многие из тех типов персонажей и сюжетных ходов, которые будут использованы Харди в его более поздних произведениях. В центре повествования оказывается несколько любовных треугольников: Габриэль Оук - Батшеба Эвердин - сержант Трой, фермер Болдвуд - Батшеба - Трой, Фанни Робин - Трой - Батшеба. Схожую расстановку персонажей обнаруживаем в романе «Возвращение на родину». Там имеется «аналог» фермера Оука, простолюдина, непосредственно связанного с работой на земле, но обладающего при этом благородной душой. Это - охряник Диггори Венн. Есть и сильная женщина - Юстасия. Вэй, и «коварный соблазнитель» - Дэймон Уайлдив, есть и несколько видоизмененный «аналог» Фанни Робин - Томазин Ибрайт. Любовные треугольники присутствуют и в романе «Мэр Кэстербриджа». Там мы опять же находим «аналог» Батшебы - Люсетту, а также персонажа по имени Доналд Фарфре, отчасти напоминающего сержанта Троя. Образ соблазнителя «перекочует» и в «Тэсс из рода д Эрбервиллей», и опять же, как в этом, так и в последующем романе «Джуд Незаметный», будут присутствовать любовные треугольники. Таким образом, «Вдали от обезумевшей толпы» оказывается подобием конспекта, модели последующих романов Харди.
