Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Исторический очерк развития уголовной ответственности за хулиганство и международный опыт борьбы с явлениями такого рода
1. Исторический очерк развития уголовной ответственности за хулиганство 12
2. Ответственность за хулиганские действия по законодательству зарубежных стран 27
Глава 2. Понятие хулиганских побуждений и виды преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений
1. Понятие хулиганских побуждений 38
2. Виды преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений 53
Глава 3. Состав хулиганства
1. Объективные признаки хулиганства 69
2. Субъективные признаки хулиганства 115
3. Квалифицированные виды хулиганства 134
Заключение 152
Список использованной литературы 158
- Исторический очерк развития уголовной ответственности за хулиганство
- Понятие хулиганских побуждений
- Объективные признаки хулиганства
- Квалифицированные виды хулиганства
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В условиях тотального реформирования российского общества в современный период развития государства, в процессе которого основной акцент реформаторов направлен на реальное воплощение записанной в Конституции декларации о наличии в Российском государстве государства правового, борьба с преступлениями, нарушающими общественный порядок в целом и различные его составляющие, приобретает особую значимость и актуальность.
Общественный порядок представляет собой систему установленных в обществе взаимоотношений между гражданами, которые регламентируются как нормами права, так и моральными нормативными установками. Всякое посягательство на существующий в обществе порядок явно или имплицитно нарушает функционирование общественных отношений, порождает непроизводительную затрату сил и энергии на их восстановление. В числе преступлений, посягающих на общественный порядок, наиболее значимыми являются хулиганство и деяния, совершаемые из хулиганских побуждений.
В результате реформы уголовного законодательства от 8 декабря 2003 г. и 24 июля 2007 г. статья 213 УК РФ приобрела новый вид, что стало естественным итогом постоянной и кропотливой работы законодателя и научных работников по реформированию состава хулиганства. Кроме того, реформа 2003 года новеллизировала ряд составов против здоровья и имущества, включив в них квалифицирующий признак «из хулиганских побуждений». Такого рода пиетет перед хулиганским мотивом обусловлен не только распространённостью действий, совершаемых по хулиганским мотивам, но и их разнообразием, многообразием форм проявления таких действий.
Опасность хулиганства состоит главным образом в том, что оно чаще всего становится основой таких тяжких преступлений, как убийство, причинение различного рода вреда здоровью, посягательства на имущество и ряд других. Вместе с тем хулиганство как деяние трудно поддаётся точному определению, в связи с чем в теории уголовного права до сего времени, несмотря на многочисленные реформы статьи о хулиганстве, продолжается полемика, посвящённая определению сущности данного состава, оценке признаков, составляющих хулиганство как преступное деяние. В сфере практического правоприменения аморфность и абстрактность признаков преступления, ответственность за которое предусмотрена в ст. 213 УК РФ, порождает неоднозначные решения и противоречивые рекомендации Верховного суда России, связанные как с квалификацией преступления, так и с отграничением хулиганства от других преступных деяний.
Доктринальная полемика по вопросам определения признаков хулиганства, отграничения хулиганства как преступления от хулиганства как мотива преступного деяния, перманентно неоднозначная практика применения нормы о хулиганстве свидетельствуют об актуальности избранной темы диссертационного исследования.
Степень научной разработанности темы исследования. Вопросам хулиганства было посвящено достаточное количество литературы, что нельзя сказать о литературных источниках, рассматривающих преступления, совершаемые по хулиганским мотивам. Тема хулиганства затрагивалась в работах А.В.Рагулина, Е.И.Овчаренко, И.Я.Козаченко, В.Курченко, И.Портнова, Л.Халдеева, Л.Андреевой, Г.Овчинникова, В.Мальцева, Н.Иванцовой, В.В.Шубина, В.С.Егорова, И.Н.Даньшина, П.Ф.Гришанина Н.П.Грабовской, П.С.Матышевского, М.И.Якубовича, А.Н.Игнатова, В.Ф.Кириченко и других.
Различные аспекты проблемы, связанные с законодательным определением признаков хулиганства, раскрывались в работах М.М.Гродзинского, Н.Ф.Кузнецовой, Н.И.Коржанского, Ю.И.Ляпунова, Н.Г.Иванова, В.Д.Мньшагина, Н.И.Загородникова, А.Н.Трйнина, Ю.Б.Утевского, М.П.Чубинского, Л.Д.Гаухмана и других исследователей.
Отмечая безусловную теоретическую и практическую значимость научных трудов, посвящённых проблеме хулиганства, следует отметить, что перечисленные труды, однако, были посвящены старой редакции статьи о хулиганстве и вовсе не затрагивали хулиганские мотивы как квалифицирующие признаки отдельных составов, что объясняется отсутствием таких признаков в законодательстве времён написания соответствующих трудов. Кроме того, в перечисленных работах обращалось, как представляется, недостаточное внимание на отграничение хулиганства от других составов преступлений. И, наконец, в работах, посвящённых хулиганству, подвергался анализу главным образом состав хулиганства, и в результате предлагались, иногда интересные решения новеллизации нормы. Исследователи практически не ставили вопроса о целесообразности бытия нормы о хулиганстве в рамках Уголовного кодекса.
Современный состав хулиганства не получил скрупулёзного теоретического анализа. Исследователи рассматривали преимущественно только проблемы правоприменения, связанные с аморфностью законодательных признаков хулиганства.
Результаты научной разработки проблемы законодательной регламентации хулиганства позволили автору сформулировать ряд теоретических рекомендаций по совершенствованию уголовного законодательства, устанавливающего ответственность за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам.
Объектом диссертационного исследования являются общественные отношения в сфере применения уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам. Пристальное внимание обращается на изучение эффективности применения таких норм и, главным образом, нормы о хулиганстве. Хулиганство рассматривается с одной стороны как мотив преступного деяния, а с другой - как конкретное преступление. При этом анализируется возможность, а точнее невозможность, трансформации мотива в конкретные преступные действия.
Предмет исследования. Предметом диссертационного исследования являются тенденции развития и совершенствования российского законодательства об ответственности за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам; нормы действующего российского и зарубежного уголовного законодательства и российского административного законодательства, иные федеральные законы, материалы правоприменительной практики, касающиеся рассматриваемой в диссертации темы. Анализируется законодательство зарубежных государств, посвящённое теме исследования.
Цель и задачи диссертационного исследования. Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы на основе изучения нормативного материала, научной литературы, анализа судебной и следственной практики разработать рекомендации по новеллизации Уголовного законодательства в сфере ответственности за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам.
Основные задачи исследования:
-
Провести историко-правовой анализ нормативной регламентации уголовной ответственности за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам.
-
Провести сравнительный анализ регламентации уголовной ответственности за хулиганство в отечественном и зарубежном уголовном законодательстве.
-
Изучить содержащиеся в уголовно-правовой и криминологической литературе подходы к характеристике хулиганства, мотива совершения преступления и на этой основе определить сущность хулиганства и хулиганского мотива.
-
Изучить судебную и следственную практику, а также, посредством анкетирования, мнение работников правоохранительных органов по вопросам сущности и квалификации хулиганства.
-
Сформулировать научно обоснованные предложения и рекомендации по совершенствованию уголовного законодательства в сфере ответственности за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам.
-
Показать нецелесообразность наличия в УК нормы о хулиганстве.
Методологическая основа и методы исследования. Методологической основой исследования являются диалектический и исторический методы познания. Результаты исследования получены на основе применения общих и частных методов познания: логического, сравнительно-правового, конкретно-социологического, системно-структурного, исторического. При разработке вопросов правоприменения автором использовались формально-юридический, статистический и иные методы изучения необходимого для исследовательских целей материала.
Нормативную основу научных разработок составили: Конституция Российской Федерации 1993 г., УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1926 г., УК РСФСР 1960 г., УК РФ 1996 г., Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, Законы Российской Федерации «О безопасности», «Об оружии», «О полиции», постановления пленумов верховных судов РСФСР, РФ, решения президиума Верховного суда РФ. В рамках исследования были проанализированы памятники русского права и законодательные источники с древних времён по настоящее время, изучены сочинения дореволюционных криминалистов и авторов советского периода, современная монографическая и учебная литература.
Сформулированные и обоснованные автором теоретические положения, рекомендации по совершенствованию отечественного законодательства в сфере борьбы с преступлениями, совершаемыми по хулиганским мотивам, базировались на концептуальных положениях общей теории права, отраслевых юридических наук (уголовного, административного права, криминологии), а также на исследованиях в области психологии, философии, логике.
Эмпирическую базу исследования составили:
официальные статистические данные по уголовным делам, возбуждённым по признакам хулиганства;
данные опубликованной судебной практики по уголовным делам о хулиганстве и преступлениях, совершаемых по хулиганским мотивам;
данные опроса 120 прокурорских работников и судей.
При проведении исследования автор опирался также на собственный многолетний опыт работы в органах прокуратуры.
Обоснованность и достоверность результатов исследования обусловливаются его эмпирической базой, основу которой составили: статистическая информация; данные, полученные в результате опросов 120 практических работников правоохранительных органов (главным образом, следователей прокуратуры, а также судей); обобщение судебной практики применения норм о преступлениях, совершаемых по хулиганским мотивам. Анализировались кроме того архивные дела по обвинению в преступлениях, совершённых по хулиганским мотивам.
Научная новизна исследования. Диссертационная работа представляет собой оригинальное уголовно правовое монографическое исследование составов преступлений, совершаемых по хулиганским мотивам.
В работе рассмотрена норма статьи 213 УК РФ под углом зрения её целесообразности в рамках уголовного законодательства. В таком контексте подвергнуты анализу особенности объективных и субъективных признаков состава хулиганства, предпринят сравнительный анализ таких признаков с аналогичными признаками других составов преступлений, скрупулёзно рассмотрена роль мотива при совершении хулиганских поступков и на этой основе предложены оригинальные выводы, основным из которых является вывод о нецелесообразности законодательного бытия нормы ст.213 УК РФ.
В качестве новизны, на наш взгляд, выступают предложения по совершенствованию современного российского уголовного законодательства, которые сделаны на основе анализа дореволюционного и постреволюционного законодательства России, зарубежного уголовного законодательства, посвящённого вопросам ответственности за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам; анализа объективных и субъективных признаков хулиганства в его современной законодательной интерпретации. При этом значительное внимание уделено пониманию мотива преступления, который рассмотрен несколько в ином ключе, чем это принято в современной литературе по уголовному праву.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Значение работы в теоретическом аспекте состоит в том, что, на основе действующего российского уголовного законодательства, исторического опыта его развития и практики применения норм о преступлениях, совершаемых по хулиганским мотивам; на основе изучения работ по психологии и философии, а также на основе зарубежного опыта регламентации ответственности за такие преступления, предложена обстоятельная критика объективных и субъективных признаков состава хулиганства, позволившая сделать вывод о нецелесообразности такого состава в рамках УК. Кроме того, разработан оригинальный подход к пониманию мотива преступления вообще и хулиганского мотива, в частности.
Практическая значимость исследования определяется возможностью использования выводов и рекомендаций, содержащихся в работе, в деятельности по дальнейшему совершенствованию уголовного законодательства, связанного с регламентацией ответственности за преступления, совершаемые по хулиганским мотивам; при разработке рекомендаций высшей судебной инстанции России по вопросам квалификации таких преступлений; подготовке учебной и методической литературы, а также в процессе проведения лекционных и семинарских занятий в ВУЗах.
Основные положения, выносимые на защиту.
-
Основным мотивообразующим свойством человеческого поведения обладают потребностные состояния, которые могут быть как осознанными, так и неосознаваемыми. При этом прежде всего удовлетворяются те потребности, которые обладают доминантным свойством, уступая затем место потребностям иного уровня.
-
Среди определяющих базовых потребностей, мотивирующих человеческое поведение, выделяются потребности в избегании внешних вредностей (потребность в защите) и потребность в самоактуализации (в проявлении личностного «Я»). В основе хулиганского мотива лежат именно эти две потребности.
-
Под хулиганским мотивом следует понимать чаще всего неосознанный фактор, побуждающий поведение, основанный на базовой потребности демонстрации собственного «Я» или защите от предполагаемой внешней угрозы.
-
Хулиганский мотив, как и любой другой, не может быть преступным. Мотив вообще лишён оценочных возможностей с позиций нравственности и этики, поскольку импульс, детерминирующий человеческое поведение, невозможно с психофизиологических позиций подвергнуть оценке.
-
Состав хулиганства (ст.213 УК РФ) не имеет конкретной специфики объекта, объективной стороны. Признаки объекта и объективной стороны хулиганства в полной мере свойственны соответствующим признакам других составов преступлений.
-
Признак хулиганства «грубое нарушение общественного порядка» некорректен, так как любое правонарушение в той или иной степени грубо нарушает общественный порядок.
-
Масштаб деяний, которые могут быть квалифицированы как хулиганство, аморфен, чётко не определён. В результате чего сюда могут быть отнесены иные действия, подпадающие под конкретные нормы УК.
-
Уголовная ответственность за деяния, совершённые по хулиганским мотивам, должна наступать с 14 летнего возраста, поскольку, во-первых, опасность деяний, совершённых на основе хулиганских побуждений, осознаётся в более раннем возрасте и, во-вторых, в современной редакции ст. 213 УК РФ очевидны рассогласования в возрастном пороге между простым и квалифицированным видом преступления, которые рационально объяснить невозможно.
9. Статью 213 УК РФ декриминализировать. В целях новеллизации законодательства: вместо состава хулиганства предлагаем следующий вариант новеллизации Уголовного закона: дополнить ч.2 ст. 117 УК РФ пунктом «и» следующего содержания: «из хулиганских побуждений»; ч.2 ст. 166 УК РФ дополнить пунктом «г» следующего содержания: «из хулиганских побуждений»; дополнить ст.214 УК РФ частью 2 следующего содержания: «То же деяние, совершённое из хулиганских побуждений»; дополнить ст. 243 УК РФ частью 3 следующего содержания: «Деяния, предусмотренные частью первой или второй настоящей статьи, совершённые из хулиганских побуждений; дополнить часть 2 ст. 244 УК РФ пунктом «г» следующего содержания: «по хулиганским мотивам».
Кроме того, учитывая особенности хулиганского мотива, а также конструктивные особенности ряда составов Особенной части УК, не позволяющие включить хулиганский мотив в качестве квалифицирующего или конститутивного признака, считаем необходимым дополнить перечень отягчающих наказание обстоятельств статьи 63 УК РФ, включением в него хулиганского мотива. Для этих целей п. «е» части 1 ст. 63 УК РФ изложить в следующей редакции: «совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, из хулиганских побуждений…» и далее по тексту.
Апробация и внедрение результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в научных публикациях автора. Отдельные положения диссертационного исследования обсуждались на кафедре уголовного права и криминологии Российской правовой академии Минюста России.
Объём и структура диссертации. Диссертационное исследование выполнено в объёме, соответствующем требованиям ВАК РФ. Структура работы определена её целями и задачами и состоит из введения, трёх глав, включающих в себя семь параграфов, заключения, списка использованной литературы.
Исторический очерк развития уголовной ответственности за хулиганство
Ретроспективный анализ памятников российского права с очевидностью свидетельствует, что в дореволюционной России не было понятия «хулиганство» и не было предусмотрено ответственности за преступление-хулиганство. Вместе с тем совершение противоправных актов или, лучше сказать, общественно опасных поведенческих актов в конкретных публичных местах сопровождалось упрёком со стороны властей, который выражался в конкретной мере ответственности.
В.И.Сергеевич, посвятивший недюжинные усилия исследования российских правовых древностей, отмечал, что в пространной редакции Русской правды законодателем были выделены обстоятельства, отягчающие вину в совершении преступления, в связи с чем исследователь обратил внимание, что в первую очередь отягчают вину не субъективные, а объективные признаки, присущие совершённому деянию. В данной связи исследователь обращал внимание, в частности, на ст. 6 Пространной редакции Русской правды, где убийство, совершённое в разбое отличалось от убийства на глазах у присутствующих (убийство на пиру). И хотя убийство на пиру, т.е. в общественном месте, каралось менее строго, чем убийство в разбое, тем не менее законодатель обозначил подход разграничения преступных деяний в зависимости от публичного характера их совершения.
Общественный порядок охранялся и при нарушении правил поведения в церкви. Первоначально ответственность за такие нарушения была предусмотрена в княжеских уставах Х-Х1 веков. Так, в уставе князя Владимира Святославовича (синодальная редакция) посягательство на церковное имущество или символику каралось ослеплением, разграбление мощей влекло за собой отсечение рук, введение в храм скота расценивалось как нарушения порядка в церкви и наказывалось отлучением от церкви .
Общественный порядок в перкви соблюдался строго, а его нарушение не менее строго каралось. Так, в Стоглаве - сборнике постановлений церковно-земского Собора, впервые упоминается слово «богохульство», употребление которого свидетельствовало о нарушении порядка служения в церкви. Богохульство выражалось в действиях, направленных на поношение словом или действием, а также отрицание Бога, которое имело публичный характер.
Богохульство посягало не только на чувства веры, но и нарушало общественный порядок. Так в главе 57 Стоглава сказано: «Аще ли кто божественным тайнам или иным святым службам совершаемым, во святую церковь вошед, или епископу, или причетникам, или инем слугам церковным досаду нанесёт, повелеваем убо сего муками казнити и в заточение послати» . Комментаторы определяют досаду как «появление в церкви в пьяном виде, громком смехе, разговоре в церкви, введение в неё животного и других деяниях, не направленных прямо против церковных устоев5. Это были такие деяния, которые в современной законодательной интерпретации соответствовали хулиганству.
В Соборном Уложении 1649 г. преступлениям против порядка в церквах была посвящена отдельная глава, которая карала богохульников и церковных мятежников. Действия таковых злоумышленников заключались как в действиях, направленных на срыв божественной литургии, так и в оскорблении священника во время богослужения, а также в оскорблении святыни словом или делом. К таковым лицам, согласно сообщению новгородского архиепископа ХУ века, относились «отступники, которые злословят Христа и Богоматерь, плюют на кресты...» . Такие деяния наказывались смертной казнью, а в особых случаях - смертной казнью через сожжение.
В Соборном Уложении нарушения порядка в церкви понималось как «бесчирие», «бесчинство» и выражалось в публичном оскорблении присутствующих неприличными действиями.
Весьма интересна в контексте нашего исследования статья 17 главы XXI1 Соборного Уложения, которая устанавливала ответственность за следующие деяния: «А будет кто с похвальбы, или с пьянства, или умыслом наскачет на лошади на чью жену, и лошадью ея стопчет и повалит, и тем ея обесчестит, или ея боем изувечит...» . В цитируемой норме со всей очевидностью законодатель указывает уже на мотивы преступления («с похвальбы», «с пьянства»), которые в современной законодательной интерпретации вполне соответствуют хулиганским мотивам.
Общественный порядок, но исключительно в конкретных местах, что было уже присуще первоначальным законодательным актам древней Руси, являлся объектом охраны и в документе Екатерины 11, который назывался «Устав благочиния, или полицейский», утверждённый Императрицей 8 апреля 1782 г. Несмотря на то, что Устав носил полицейско административный характер, слово «благочиние» употреблялось в нём в таком же значении, которое было характерно для церковных документов.
В ст. 320 Устава был закреплён прямой запрет «учинить уголовные преступления противу народной тишины», перечень которых был иcчерпывaющим . Императрица не считала целесообразным произвольные и абстрактные нормы, но предлагала конкретные варианты деяний, конкретизировала поступки, которые должны быть наказуемы.
Ещё более конкретно запреты по поводу деяний, нарушающих общественный порядок, были изложены в части 4 ст. 261 Устава: «Буде кто во время общенародной игры или забавы или феатрального представления, в том месте или близ зрителей во сто сажен, учинит кому обиду, или придирку, или брань, или драку, или вынет шпагу из ножен или употребит огнестрельное оружие, или кинет камень, или порох, или иное что подобное, НРМ imiuv ттличиттотт, может naHv или вред или убыток или опасение, ТОГО отдать под стражу и отослать к суду»10. В данной норме чётко определено место совершения преступления, в зависимости от которого ответственность наступает не за совершение преступлений против жизни или здоровья, а, по существу за нарушение общественного порядка. Исходя из конкретных положений цитируемого предписания вред (за исключением вреда жизни), причинённый во время проведения игр, иных забав, во время театрального представления а также на расстоянии в сто сажен от проводимого мероприятия, должен караться только по ст. 261 Указа. Строго говоря. Императрица конкретизировала так называемые хулиганские проявления указанием на место их совершения и на вред, который может быть следствием соответствующего поведения.
Законодатель XIX века также не обошёл своим вниманием конкретные нарушения общественного порядка, акцентировав внимание, учитывая предыдущий законодательный опыт, на преступлениях против порядка церковного. В разделе 2 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. содержались нормы, устанавливающие ответственность за богохульство, вероотступничество, ересь, церковный раскол оскорбление святыни. Сам раздел назывался «О преступлениях против веры и о нарушениях ограждающих оную постановлений». Отличительная особенность данного раздела заключалась в том, что церковный порядок, который именовался как благочиние, может быть нарушен как в церкви, так и за её пределами .
В главе 3 Уложения, которая именовалась «Об оскорблении святыни и нарушении церковного благочиния», нормы, предусматривающие ответственность за нарушение церковного порядка, располагались в зависимости от места совершения деяния или от средств его совершения, однако в любом случае предполагали публичность правонарушения. Так, в ст. 184 указывалось: «Кто в публичном месте, при собрании более или менее многолюдном, дерзнёт с умыслом порицать христианскую веру или православную церковь, или ругаться над священным писанием или святыми таинствами...»12, а в ст. 187 устанавливалась ответственность за следующее деяние: «Кто в печатных или хотя в письменных, но каким-либо образом распространяемых им сочинениях, дозволит себе богохуление, поношение святых господних или порицание христианской веры, или церкви православной или ругательства над священным писанием и святыми таинствами...»13.
Понятие хулиганских побуждений
В теории уголовного права долгое время существовало мнение, согласно которому хулиганство оценивалось как безмотивное преступление. «Хулиганские побуждения, - писал М.М.Гродзинский, - проявляются в том, что данное преступление совершается во имя развлечения, удальства, бахвальства, на спор и т.п. или же без какой-либо мотивации и цели, сугубо для разрядки накопившейся внутренней энергии»55. А.А.Жижиленко отмечал что «Безмотивность представляет собой типичный случай проявления психики хулигана»56. Такие суждения приводили к тому, что действия, мотив которых не был ясен правоприменителю, квалифицировались как хулиганские. Так, по делу П., осуждённому по п. «б» ст. 102 УК РСФСР, суд отметил, что убийство дочери за измену жены являются действиями беспричинными, а потому такие побуждения следует признавать хулиганскими57.
В настоящее время считается практически общепризнанным, что хулиганство как и любое другое умышленное преступление, не может быть безмотивным преступлением, хотя рецидивы прежних мнений всё ещё смущают правоприменителя. Так, в постановлении пленума Верховного суда Российской Федерации от 27.01.99 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» предлагается считать убийство совершённым из хулиганских побуждений, если оно совершено «без видимого повода или с использованием незначительного повода как предлога для убийства»58.
В работах учёных по уголовному праву, а также практически во всех судебных решениях и постановлениях, посвящённых вопросам квалификации хулиганства или рассмотрению хулиганских побуждений, последние ассоциируются с мотивом преступления. Считается, что совершить хулиганство без хулиганских мотивов невозможно. Так, в определении по делу Ковалёва судебной коллегией Верховного суда РФ по уголовным делам было установлено, что отсутствие у виновного хулиганских побуждений к совершению преступления является основанием для отмены приговора за преступление, совершённое по хулиганским мoтивaм59. Аналогичную рекомендацию дала судебная коллегия Верховного суда РФ в постановлении от 29 апреля 1997 г. по делу Маркина. Коллегия по существу установила, что в составе хулиганства (ст.213 УК РФ) должны присутствовать хулиганские побуждения60. Мы не будем сейчас обсуждать вопрос о корректности установления хулиганских мотивов в хулиганстве. Обратим внимание лишь на то обстоятельство, что Верховный суд настоятельно требует установление мотива при совершении умышленного преступления. Требование о необходимости каждый раз, при совершении любого такого преступления устанавливать мотив преступления обусловливается сущностью мотива как побуждающего поведенческие акты фактора.
Интерпретация хулиганского мотива в теории уголовного права прошла определённый эволюционный этап, который начался, пожалуй, с определения хулиганства как правонарушения, в связи с чем оно рассматривалось как «право нарушающее действие»61. Затем хулиганский мотив предлагалось понимать как отсутствие уважения к обществу.
Презрение к последнему62; неуважительное отношение к обществу, желание игнорировать принятые правила поведения и т.п. В дальнейшем, взгляд на хулиганский мотив мало изменился, хотя приобрёл характер «казуальных интерпретаций», в результате которых стал пониматься по схеме, предложенной Верховным судом России: «открытый, демонстративный вызов окружающим, стремление виновного противопоставить свои собственные интересы интересам общества, продемонстрировать Пренебрежительное отношение к ним, показать свою вседозволенность»64. Причём, необходимо заметить, что иные вариации трактовки мотива хулиганства в теории уголовного права встречаются весьма редко, а отдельные попытки выйти за пределы устоявшихся мнений не получили дальнейшего развития. Вместе с тем, предлагаемые в литературе позиции по вопросу интерпретации хулиганского мотива с позиций его онтологического обоснования, можно подразделить на две группы: позиция, которую можно назвать теорией сублимации и позиция, которую можно именовать концепцией враждебной среды. К исследователям, исповедующим первую позицию, относятся авторы, рассуждающие в плоскости замещения «утраченных иллюзий». Так, А.М.Яковлев, рассуждая о мотивах противоправного поведения людей, обратил внимание на «комплекс неполноценности» как особого рода внушаемых переживаний, который часто возникает в тех случаях, когда притязания лица, связанные с обычной самооценкой, не реализуются в жизни, терпят неудачу, когда самооценка не совпадает с оценкой окружающими достоинств и способностей лица. Нередко подобной ситуацией обусловлено стремление к утверждению своей индивидуальности путём хулиганских проявлений, тем самым, приобретения авторитета в глазах окружающих людей, небольших социальных групп65.
Весьма интересным представляется замечание В.Н.Кудрявцева, который связывает появление хулиганских побуждений с сублимацией в результате неудовлетворённой потребности66.
В.В.Лунеев, отмечавший вслед за остальными авторами, что хулиганские побуждения «в своём конкретном проявлении распадаются на озорство, стремление самоутвердиться, открыто показать пренебрежение к окружающим, противопоставить своё поведение правилам человеческого общежития, интересам окружающих; стремление проявить бесчинство, бахвальство, пьяную удаль, жестокость; показать свою «натуру», «силу», «смелость», «превосходство» над другими и т.д.», отмечал далее; «Все они выражаются в уродливом стремлении к самоутверждению и проявлению собственного "я", как результат внутренних конфликтов личности, перенесённых на ближайшее окружение, истоки которых уходят в ограниченные для социально полезной самореализации объективные и субъективные возможности субъекта»67. Потенциальные возможности, заложенные в мыслях цитируемых авторов, не получили, к сожалению, дальнейшего развития, за исключением, пожалуй, позиции, представленной в статье Н.Г.Иванова. Исследователь, на основе анализа психологической и философской литературы пришёл к выводу, что хулиганство «есть проявление своего игнорируемого обществом «Я» .
Позиция других исследователей в достаточной мере полно выражена в книге «Криминальная мотивация», где акцентируется внимание на том, что наиболее распространённым мотивом «совершения убийств и нанесения тяжких телесных повреждений является защита от возможной, чаще всего несуществующей агрессии со стороны окружающих, хотя следователь и суд подобные преступления квалифицируют как совершённые из хулиганских или низменных побуждений, мести и т.д. Такого рода преступники постоянно или очень часто ощущают враждебность среды, и их преступные действия имеют субъективный смысл защиты от неё»69. И далее авторы отмечают; «...у большинства хулиганов сформировано субъективное ощущение враждебности среды»70.
Сложность изучения мотива преступления, как и мотива любого поведения обусловлена тем обстоятельством, что суть мотива необходимо выводить из «психофизиологических глубин», в пределах которых детерминирующий человеческое поведение фактор разработан наиболее полно, в данном контексте нам импонирует мнение авторов учебника по уголовному праву, подготовленному на базе Российской правовой академии. Рассуждая о хулиганском мотиве исследователи сделали, на наш взгляд, удачную попытку преодолеть классические и в то же время перманентные штампы его интерпретации, которые кочуют из монографии в монографию. Авторы учебника пишут; «Желания противопоставить себя окружающим и продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение выглядели бы нелепо и действительно могли бы свидетельствовать о беспричинном деянии, если оставить без внимания неосознаваемую или бессознательную часть психической деятельности как составной компонент мотивообразующего комплекса. Сложный на первый взгляд и труднообъяснимый мотив хулиганства довольно просто объясняется с позиций психофизиологии, учитывающей филогенетический опыт человека» \. И далее авторы отдают предпочтения в объяснении хулиганского мотива концепции сублимации; «...вместо осознаваемого чувства необходимости воздать за причинённое зло присутствует неосознаваемая потребность утвердить собственную значимость»72.
Объективные признаки хулиганства
Прежде всего - о доктринальной классификации объектов преступления по вертикали. Классическим вариантом построения системы объектов по вертикали служила до изменений в УК 1996 г. трёхчленная структура, в которой выделялись объекты общий, родовой (специальный, групповой), непосредственный (видовой). В современной литературе нет единства мнений по поводу количественной составляющей объекта преступления по вертикали. Отдельные авторы считают приемлемой четырёхчленное деление объекта на общий, родовой, видовой и непосредственный130. Другие полагают, что выделение общего объекта преступления не имеет никакого смысла, поскольку понятия и признаки объекта преступления как элемента состава и общего объекта преступления полностью совпадают, следовательно, одно из сравниваемых понятий обладает нулевым объёмом содержания, что является логически некорректным . Следовательно, с практической и теоретической позиций имеет смысл выделить лишь три объекта преступного посягательства - родовой, видовой и непосредственный. Мы полагаем, что именно такое трёхчленное деление объектов посягательства по вертикали наиболее приемлемо практически и отвечает логическим резонам построения системы.
Совокупность объектов преступлений Особенной части УК не может быть общим объектом преступлений. Это логический нонсенс. Совокупность объектов представляет собой систему, в пределах которой выделяются ряды подсистем с их элементами и частями. К таким подсистемам относятся объекты одного рода, что соответствует разделу Особенной части; одного вида что соответствует главе Особенной части и индивидуальные объекты, присущие конкретным составам.
Родовой объект включает в свой объём некий класс предметов, в состав которого входят другие классы предметов, являющиеся видами данного рода. Родовой объект выражает существенные признаки образований одного рода, которые выступают в качестве подчиняющих, сосредотачивающих в своих рамках меньшие по объёму видовые образования. Так, преступления против личности включают в свой состав различные видовые образования, подчинённые родовым признакам - жизнь, здоровье и т.д.
Родовой объект, как любое родовое образование, обозначает те признаки, которые повторяются в каждом объекте, являясь общими для данного рода. Так, видам убийства, причинения вреда здоровью и т.д. свойственно то обстоятельство, что их объединяет понятие личности.
Видовому объекту присущи признаки, характерные не для всех образований данного рода, а лишь для образований конкретного вида. Признаки видового образования являются подчинёнными и входят в состав родового образования. Всем элементам конкретного вида присущи все признаки рода, в который вид входит, но вместе с тем им присущи свои видовые признаки, отличающие их от элементов других видов, входящих в данный род.
Непосредственный объект сосредотачивает в своих границах признаки, свойственные данному единичному образованию и отсутствующие у других. Из множества признаков, присущих другим объектам, объём признаков единичного или непосредственного объекта не превышает одного элемента.
По такому принципу в большинстве случаев построена система объектов Особенной части УК РФ. Так, раздел 7 содержит в качестве родового объекта посягательства отношения по поводу интересов личности. Видовой объект главы 16 - жизнь, как одна из форм существования материи. Непосредственным объектом убийства является жизнь конкретного человека или конкретных людей. В видовом и непосредственном объекте содержатся признаки рода - интересы человека, однако каждый обладает собственной спецификой, которая отражается применительно к видовому объекту рассматриваемых преступлений в отношениях по поводу жизни как некоего блага, относящегося к абсолютным ценностям, а применительно к непосредственному объекту - в отношениях по поводу жизни конкретного человека или конкретных людей.
Родовым объектом преступлений главы 23 УК РФ традиционно считается «общественная безопасность как состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от различного рода в основном внутренних, а также внешних угроз общеопасного характера» . Рассмотрение общественной безопасности в качестве родового образования по отношению к преступлениям против общественного порядка и общественной безопасности зиждется на том основании, что общественная безопасность оценивается как род по отношению к общественному порядку, который рассматривается в качестве видового образования. А.В.Готовцев пишет в данной связи: «общественный порядок - это обеспечение безопасности людей, общественная безопасность - это и сохранность имущества, и нормальная работа источников повышенной опасности, представляющих угрозу для человека и общества. Отсюда следует вывод, что общественная безопасность несколько шире общественного порядка» . Однако, в названии раздела 9 Особенной части УК РФ общественная безопасность и общественный порядок употребляются отдельно друг друга, что свидетельствует о желании законодателя представить два родовых образования равного достоинства.
Исходя из соотношения общественной безопасности и общественного порядка как родового и видового образования, видовым объектом преступлений главы 24 УК РФ считается «общественная безопасность в узком смысле слова, т.е. совокупность общественных отношений, обеспечивающих безопасные условия жизни каждого члена общества, общественный порядок, безопасность личных, общественных или государственных интересов при производстве различного рода работ в процессе обращения с общеопасными предметами»134.
Традиционно специальным и обязательным объектом хулиганства признаётся общественный порядок135. При этом общественный порядок, по классическому образцу соотношения общего и особенного, справедливо рассматривается как элемент общественной безопасности136. В учебнике по уголовному праву, изданном коллективом авторов МГУ, дано более развёрнутое понятие объекта хулиганства, под которым предлагается понимать «систему общественных отношений, сложившихся на основе соблюдения норм права, направленных на поддержание общественного спокойствия и нравственности, взаимного уважения, надлежащего поведения граждан в общественных местах, отношений в сфере социального общения»137. По существу, определения непосредственного основного объекта хулиганства, данного в учебнике МГУ, расшифровывает компоненты, составляющие общественный порядок, поэтому данное определение следует воспринимать как раскрывающее параметры общественного порядка.
Определение непосредственного основного объекта хулиганства как общественного порядка естественно вытекает из диспозиции ст. 213 УК РФ, в которой нарушение общественного порядка выступает центральным звеном уголовной ответственности. Вместе с тем необходимо заметить, что нормы статьи 213 УК РФ находятся в главе, которая носит название «Преступления против общественной безопасности». По поводу общественного порядка в главе ничего не сказано. Более того, общественная безопасность, которая является в доктринальной интерпретации родовым объектом преступлений, включённых в раздел 9 Особенной части УК, во-первых, указана наряду с общественным порядком, который также выступает родовым объектом преступлений раздела 9 Уголовного кодекса, а, во-вторых, данному объекту вовсе не находится места в качестве видового объекта преступлений, составляющих рассматриваемый раздел. Что хотел сказать такой структурой родового и видового объектов посягательства законодатель, не совсем ясно. Скорее всего, подчёркивается зависимость общественного порядка от общественной безопасности, определение которой дано в Законе РФ от 5 марта 1992 г. «О безопасности» (с изменениями от 25.07.2006 г.), где под безопасностью предлагается понимать состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз.
Квалифицированные виды хулиганства
К квалифицированным разновидностям хулиганства часть 2 ст. 213 УК РФ относит совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; связанное с сопротивлением представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение общественного порядка.
Совершение хулиганства группой лиц по предварительному сговору или организованной группой.
Прежде всего - о понятии группы лиц в уголовном праве. К сожалению, исследователи, несмотря на многочисленные дебаты, не смогли, до сего времени, прийти к единому знаменателю по поводу критериев группового образования. В настоящее время в теории уголовного права представлены три позиции по вопросам определения характерологических свойств группы (мы в данном случае не учитываем нюансы, присущие каждой из представляемых позиций). Суть первой позиции заключается в том, что соучастие и группа лиц - явления различные. Обобщая резоны, призванные доказать неравнозначность соучастия и группы лиц, А.Н.Мондоходов безапелляционно заявляет: «понятие «группа» и понятие «соучастие» не совпадают по смыслу»235. Группа, согласно теоретическим воззрениям адептов разграничения соучастия и группового образования, может состоять только из соисполнителей, а для соучастия характерно распределение ролей.
Вторая позиция заключается в том, что соучастие и группа лиц - явления идентичные, поскольку и соучастию, и любому групповому образованию присущи совершенно аналогичные черты, закреплённые в ст. 32 УК РФ. Такой позиции последовательно во всех своих работах придерживается Н.Г.Иванов236.
Суть третьей позиции заключается в том, что соучастие должно войти составной частью в такое образование, как совместное преступное деяние, так как соучастие не может «втиснуть все случаи стечения нескольких лиц в одном общественно опасном деянии» .
Следует заметить, что правоприменительная, а точнее, судебная практика, исходит в своих решениях из первой, названной нами позиции - группа возможна только там, где все лица выступают как соисполнители. Так, в обзоре кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ за 2001 год было отмечено: «соучастие в любой форме группу не образует»238. И хотя в дальнейших решениях Верховный суд РФ показал крайнюю непоследовательность в избранном подходе, постоянно варьируя избранной однажды позицией , тем не менее вариант разграничения соучастия и группового образования по признакам выполнения объективной стороны деяния, занял в судебной практике господствующую позицию, что нашло отражение в постановлениях пленумов высшей судебной инстанции России. Так, в постановлении пленума Верховного суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 г. (в ред. от 06.02.2007 № 7) указано, что лица, не исполнявшие объективную сторону деяния, но оказывающие содействие исполнителю, являются соучастниками, тогда как только соисполнители могут составлятъ группу лиц, образованную по пре дварительному сговору240. Однако, такое заявление касается почему-то только группы лиц, образованной по предварительному сговору, а вот в отношении организованной группы ситуация резко меняется. В части 4 пункта 15 цитируемого постановления указано: «При признании этих преступлений совершёнными организованной группой действия всех соучастников независимо от их роли в содеянном подлежат квалификации как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ»241\ В результате получается парадоксальная картина: если в группе лиц, образованной по предварительному сговору, роли распределены, то такое образование не является групповым, а является соучастием, а если в организованной группе распределены роли, то вне зависимости от данного обстоятельства это образование всё же в группу превращается. Почему высшая судебная инстанция оказывает такой логически и юридически необъяснимый пиетет организованной группе - совершенно непонятно.
В учебниках по уголовному праву не уделяется должного внимания исследованию характеристик групповых образований, представляющих собой квалифицированные признаки хулиганства. Как правило, практически все авторы учебников ограничиваются констатацией того факта, что предварительный сговор предполагает участие лиц, заранее (до момента начала хулиганских действий) договорившиеся о совместном совершении преступления, а организованная группа характеризуется устойчивостью лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений242, т.е. авторы не утруждают себя рассуждениями на тему, смело переписывая предписания ст. 35 УК РФ. Следует, однако, заметить, что авторы учебника МГУ сделали некоторый экивок в сторону развития темы, хотя такой экивок оказался ни чем иным, кроме как продолжением противоречивой линии Верховного суда РФ о разграничении соучастия и группы лиц. Авторы отмечают; совершение хулиганства «группой лиц по предварительному сговору возможно только в соисполнительстве, а организованной группой - как в соисполнительстве, так и с распределением ролей» .
В статье 35 УК РФ группа лиц, образованная по предварительному сговору, характеризуется заранее достигнутой договорённостью о совместном совершении преступления, на что справедливо указано в постановлении пленума Верховного суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ» от 27 января 1999 г.; «Предварительный сговор на убийство предполагает выраженную в любой форме договорённость двух или более лиц, состоявшуюся до начала совершения действий, непосредственно направленных на лишение жизни потерпевшего»244. Предварительный сговор, таким образом, возможен только на стадии приготовления к преступлению, поскольку стадия покушения представляет собой начало осуществления объективной стороны деяния.
Лица, участвующие в совершении хулиганства в составе группы лиц, образованной по предварительному сговору, должны, по справедливому замечанию А.В.Рагулина, действовать «совместно с прямым умыслом и хулиганским мотивом, грубо нарушать общественный порядок и выражать явное неуважение к обществу своими действиями, применив при этом оружие или иные предметы, используемые в качестве оружия» . По крайней мере именно такого отношения требует от соисполнителей и иных соучастников прямой умысел. Таким образом, каждый из соисполнителей должен осознавать, что он грубо нарушает общественный порядок, выражает явное неуважение к обществу, делает всё это с применением оружия или иных предметов либо по экстремистским мотивам и совершает деяние совместно с другими лицами и, кроме того, должен желать всего этого.
Соисполнительство, как следует из статьи 33 УК РФ, это выполнение полностью или частично объективной стороны деяния или хотя бы её части. Объективная сторона хулиганства состоит из двух деяний - грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу и применение оружия или иных предметов, используемых в таком качестве или совершённое по экстремистским мотивам. Следовательно, если один из исполнителей ограничил свои действия только грубым нарушением общественного порядка, выражающим явное неуважение к обществу, а другой демонстрировал при этом оружие или иные предметы, то при условии, если каждый был осведомлён о наличии оружия и предварительная договорённость состояла именно в таком распределении функций, тогда налицо соисполнительство. Но в данном случае необходимо доказать, что злоумышленники договорились именно о грубом нарушении общественного порядка, которое следует отличать от мелкого хулиганства статьи 20.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях, которое не имеет признак «грубости», что практически невозможно. Если же сводить признак грубости к применению оружия или иных предметов, то нецензурная брань в общественном месте со стороны одного из злоумышленников представляет собой мелкое хулиганство, а демонстрация оружия другим может претендовать, например, на угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ) (то же касается наличия или отсутствия у соисполнителя экстремистских мотивов).
Ранее, анализируя объективную сторону хулиганства, мы отметили, что грубость нарушения общественного порядка абсурдно сводить к обязательному применению оружия или иных предметов, используемых в таком качестве или к наличию экстремистских мотивов. Любое игнорирование нормативных императивов, запрещающих определённые варианты поведения, представляет собой в той или иной степени грубое нарушение общественного порядка. Исходя из предложенной позиции, для совершения группового хулиганства необходимо, чтобы каждый грубо нарушил общественный порядок, выражая при этом явное неуважение к обществу и, если признак применения оружия или наличие экстремистских мотивов свидетельствуют о грубости, каждый должен совершить это с применением оружия или иных предметов или у каждого должен быть непременно экстремистский мотив.
