Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Эффект обманутого ожидания в теориях производства и восприятия речи 13
1.1. Проблема производства речи в современных исследованиях ' 13
1.2. Понимание речи и условия, обеспечивающие его успешную реализацию 22
1.3. Внутренний контекст как когнитивная база порождения и понимания высказывания 35
1.4. Ситуация обманутого ожидания как источник моделирования процессов понимания речи 45
1.4.1. Коммуникативное намерение и коммуникативная неудача: эффект обманутого ожидания 45
1.4.2. Экспектации и их роль в построении когнитивных репрезентаций. Влияние эффекта прайминга 51
1.4.3. Вероятностное прогнозирование как когнитивный механизм конструирования воспринимаемого объекта 55
Выводы по главе 1 61
Глава 2. Экспериментальное исследование когнитивных процессов, провоцирующих возникновение эффекта обманутого ожидания 63
2.1. Отбор текстов-стимулов 66
2.2. Процедура и проведение эксперимента 70
2.3. Анализ полученных результатов 75
2.3.1 .Формальный анализ результатов эксперимента 75
2.3.2. Анализ процесса понимания текста ситуации 79
Выводы по главе 2 113
Заключение 117
Библиографический список 120
Приложения 137
- Внутренний контекст как когнитивная база порождения и понимания высказывания
- Вероятностное прогнозирование как когнитивный механизм конструирования воспринимаемого объекта
- Процедура и проведение эксперимента
- Анализ процесса понимания текста ситуации
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено лингво-когнитивному моделированию эффекта обманутого ожидания как одной из возможностей реализации когнитивного подхода к изучению процессов речепроизводства и речевосприятия. Лингво-когнитивное моделирование — современный метод исследования механизмов переработки естественного языка человеком посредством моделирования структур индивидуального знания. В качестве средства доступа к когнитивным структурам выступают данные, полученные от носителей языка. В основе этого актуального направления языкознания лежат результаты исследований в области психо- и нейролингвистики, когнитивной лингвистики, искусственного интеллекта [Сазонова 2000, 2008].
Различие ролей говорящего и слушающего обусловливает существование разнообразных моделей производства речи (см., например, [Ахутина 1985; Выготский 1982; Горелов 2003; Жинкин 1964, 1982, 1998; Залевская 1985, 1992, 2005; Зимняя 1978, 1985; Леонтьев 1997, 2005; Леонтьев, Рябова 1970; Лурия 1979; Рябова 1967; Levelt 1993] и др.) и восприятия речевых сообщений (см., например, [Бахтин 1986; Богин 1986, 1989, 1993, 2000; Васильев 1987; Горелов 2003; Дридзе 1984; Залевская, 2001, 2002, 2003, 2004, 2005, 2007; Залевская и др. 1998; Мохамед 2000; Пищальникова, Герман 2000; Рафикова 1995, 1996, 1999; Johnson-Laird 1983; Van Dijk 1983; Kintsch 1977] и др.). На сегодняшний день проводится ряд исследований, постулирующих возможность создания интегративной модели производства и восприятия речи [Залевская 2005; Сазонова 2000; Cutler 2005], что вызвано тем, что на определенных этапах речепорождения и речевосприятия задействованы схожие единицы. Наше исследование выполняется в русле этой теории и ставит своей целью выявление новых данных для ее дальнейшей разработки.
Преимущество стратегических моделей состоит в их способности совмещать все предложенные подходы в рамках одной теории, а также в их центрированности на говорящем и воспринимающем речь субъекте [Сазонова 2000]. Таким образом, с точки зрения когнитивного подхода видится возможность решения интересующих нас проблем, связанных с выявлением и расшифровкой действующих механизмов обработки естественного языка человеком.
Одной из возможностей, способствующих реализации выбранного подхода, является лингво-когнитивное моделирование эффекта обманутого ожидания. Углубленное рассмотрение ситуации обманутого ожидания в речевой деятельности предоставит новые данные для дальнейшей разработки интегративной модели производства/восприятия дискурса, которая способна расширить сложившиеся на сегодняшний момент представления о процессах речепроизводства и речевосприятия, что обусловливает актуальность нашего исследования.
Теоретическим основанием для данного исследования выступают теория «внутреннего контекста» А.А. Залевской [Залевская 1992, 2001, 2002, 2003, 2004, 2005], определяющая внутренний контекст как чисто ментальное образование, ряд ближайших ассоциирующихся контекстов, извлекающихся из памяти по мере поступления новой информации (знакомства с новой ситуацией) и образующих каждый раз новую когнитивную модель; концепция внутреннего лексикона, как динамической самоорганизующейся системы, которая способна интегрировать продукты взаимодействия перцептивных, когнитивных и аффективных аспектов психической жизни индивида; стратегическая модель идентификации слова Т.Ю. Сазоновой [Сазонова 2000]. Согласно последней глубокое изучение и отображение ментальных процессов и преобразований языковой личности в ходе речевой деятельности и выявление их связи с языком возможно лишь с помощью лингво-когнитивного моделирования, т.е. конструирования достаточно
содержательных и гибких моделей порождения и восприятия речевых высказываний.
Последние исследования обсуждаемой проблемы нацелены на рассмотрение внутренней структуры ментального лексикона, типов связей, объединяющих единицы внутри структуры, функционирования слова в лексиконе человека, способы репрезентации, организации и особенности хранения и извлечения информации (см., например, [Залевская 1978, 1985, 1992, 1999, 2005; Сазонова 1997, 2000; Кубрякова 2004; Carrol 1994; Garman 1990; Levelt 1993; Taylor 1995; Fillmore & Atkins 1992 ] и др.). Одной из возможностей, реализующих данный подход, нам видится лингво-когнитивное моделирование эффекта обманутого ожидания.
Эффект обманутого ожидания как проблема эмоциональной реакции индивида на воспринимаемый объект (текст) косвенно или напрямую затрагивается в самых различных отраслях знания. На сегодняшний момент в рамках когнитивной лингвистики и психолингвистики эффект обманутого ожидания рассматривается в связи с такими психолингвистическими феноменами, как текстовая неоднозначность [Бревдо 1998, 1999; Воскресенский 2002], феномен удивления [Meyer, Reisenzein & Schutzwohl 1997; Grimes-Maguire & Keane 2004], экспектации, вероятностное прогнозирование [Горелов 2003; Макаров 2003; Фейгенберг 1986, 2004; Schank & Abelson 1977] и некоторыми другими языковыми явлениями.
Часто суть высказывания оказывается совершенно неожиданной и весьма далекой от прогнозируемого - так возникает ситуация «обманутого ожидания», которая встречается в самых различных условиях общения. Дело в том, что наличие некоторых языковых структур - паттернов - в определенных контекстах связано с существованием образа правильной речи, который касается самых различных речевых аспектов от произношения до обмена коммуникативными ходами. В последнем случае следует говорить о «правильном», то есть наиболее вероятном развитии дискурса. Экспектации
и антиципации относительно «правильного» развития дискурса обнаруживают себя в ситуациях «обманутого ожидания», которые возникают на базе двух психолингвистических явлений - предсказуемости и непредсказуемости. Так, «обманутое ожидание» неизменно связано с нарушением социальных, поведенческих, языковых стереотипов и составляет основу коммуникативной экспрессивности [Макаров 2003].
В когнитивной психологии экспектации обычно трактуются в терминах прогнозирования, то есть эффект обманутого ожидания связан с осуществлением наименее прогнозируемого исхода ситуации. Следует заметить, что события, обладающие примерно равной вероятностью осуществления, не всегда удивляют с одинаковой силой. Так, удивление может быть вызвано не столько низкой вероятностью осуществления какого-либо события, сколько степенью контраста между неожиданным событием и ожидаемым, но не осуществившимся событием, то есть несовпадением экспектации и оригинального развития сценария.
Способность к вероятностному прогнозированию кроется в определенной организации памяти, сохраняющей информацию о событиях в прошлом опыте данного индивида, о последовательности этих событий, о том, как часто имела место та или иная цепь событий в прошлом опыте. Если бы мы жили в среде, где последовательность событий была бы четко детерминирована, то прогнозирование не требовало бы особых усилий и было бы более или менее точным. В вероятностно организованной среде, коей является наша действительность, память может обеспечить только вероятностное прогнозирование предстоящих событий. Так, способность вероятностного прогнозирования предполагает наличие определенной интуиции в выборе из числа альтернативных сообщений наиболее подходящего для данного контекста. С психолингвистической точки зрения контекст «находится в голове слушающего», ведь акт интерпретации невозможен без соотнесения языковой информации текста со схемами
наличных знаний и убеждений, образующих ряд ассоциирующихся внутренних контекстов» [Сазонова 2000: 76].
Объектом нашего исследования являются речевые ситуации, провоцирующие возникновение эффекта обманутого ожидания, в качестве предмета выступают механизмы восприятия речи, служащие причиной возникновения обсуждаемого эффекта.
Ввиду всего вышеизложенного, цель настоящего исследования - на примере ситуации обманутого ожидания выявить, каким образом и в какой степени особенности организации ментального лексикона человека, его когнитивный опыт влияют на восприятие речевого сообщения конкретным индивидом. Для достижения обозначенной цели были поставлены и решены следующие задачи:
1) подробно изучить известные механизмы производства и восприятия
речи с точки зрения психолингвистического и когнитивного подходов;
рассмотреть предложенные лингвокогнитивные модели речепроизводства и
речевосприятия;
2) рассмотреть процесс восприятия речи в терминах ситуации
обманутого ожидания; выявить основные механизмы и индивидуальные
стратегии процесса понимания, а также причины возможного когнитивного
сбоя в ходе его реализации;
3) определить сущность и особенности феномена обманутого ожидания
в рамках психолингвистического подхода;
4) подобрать методику, обеспечивающую выявление основных
когнитивных процессов, провоцирующих возникновение эффекта
обманутого ожидания, и обосновать ее выбор;
отобрать стимульный материал в соответствии с целями и задачами данного исследования;
провести эксперимент, в ходе которого:
провести количественную и качественную обработку полученных материалов;
на основе формального анализа результатов эксперимента выявить общую структуру деятельности воспринимающего речь субъекта;
провести семантический анализ полученных контртекстов и выявить, каким образом осуществляется доступ к единой информационной базе индивида в процессе восприятия текста;
определить, в какой степени когнитивный опыт и особенности организации ментального лексикона влияют на формирование тех или иных ожиданий по поводу дальнейшего развития воспринимаемой ситуации;
выявить стратегии активации различных ментальных пространств ожиданий и отобразить их в обобщенных моделях восприятия рассматриваемых ситуаций.
Новизна исследования заключается в подходе к рассмотрению эффекта обманутого ожидания, а именно в изучении рассматриваемого явления с комплексных позиций и фокусировании внимания на когнитивных процессах, ведущих к возникновению обсуждаемого эффекта; лингво-когнитивное моделирование ментальных пространств говорящего и воспринимающего речь субъекта в рамках ситуации обманутого ожидания проводилось впервые.
Задачи исследования решались с помощью комплекса различных методов и приемов, включающий метод эксперимента, в частности метод дополнения языкового знака, метод формального и семантического анализа полученных контртекстов; приемы наблюдения, описания, моделирования, а также методики количественного анализа. Результаты эмпирического исследования представлены графически в виде схем, таблиц и рисунков.
Материалом исследования послужили примеры из телепередач, опыта повседневного общения, а также данные проведенного эксперимента. В экспериментальном исследовании прияли участие 30 человек; на 16 текстов-стимулов было получено и подвергнуто анализу 480 контртекстов.
В результате выполненного теоретического и экспериментального исследования на защиту выносятся следующие положения:
1. Рассмотрение ситуации обманутого ожидания является одним из
путей эффективного изучения процессов порождения и восприятия речи и
способствует дальнейшей разработке интегративной модели порождения и
восприятия речи.
2. Особенности функционирования когнитивных механизмов в
ситуации обманутого ожидания могут быть представлены в виде моделей
«интеграции ментальных пространств ожиданий», которые раскрывают
стратегическую природу процесса восприятия речи с учетом принципа
вероятностного прогнозирования.
3. Качество и структура ментальных пространств ожидания
определяются влиянием эффекта прайминга и опорой на формальные
мотивирующие элементы. В роли последних выступают фонетический,
графический образы слова, а также морфологические компоненты слова.
При всей своей оригинальности и индивидуальных особенностях даже самые нетипичные ожидания не будут выходить за рамки перцептивно-когнитивно-аффективного опыта индивида.
Основой для возникновения эффекта обманутого ожидания служит неидентичность ментальных репрезентаций элементов воспринимаемой информации. Различие репрезентаций элементов речевого сообщения является причиной несоответствия экспектаций коммуникантов, что осложняет и затрудняет процесс общения.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что результаты проведенного исследования предоставляют данные для дальнейшей
разработки интегративной модели производства и восприятия речи, способствуют развитию теории «внутреннего контекста» и теории «идентификации слова». Проведенное исследование вносит вклад в изучение проблемы функционирования когнитивных структур, участвующих в обработке и хранении информации.
Результаты исследования представляют интерес для разработки учебных курсов по теории языка, спецкурсов по психолингвистике, когнитивной лингвистике и когнитивной психологии, значимы для изучения вопросов, касающихся искусственного интеллекта, а также вносят соответствующий вклад как в изучение психолингвистической проблемы понимания текста, так и в междисциплинарное изучение проблемы понимания в широком смысле слова, что обусловливает практическую ценность работы.
Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты настоящего исследования обсуждались на заседаниях кафедры теории языка КГУ; Х1-ом Международном симпозиуме по психолингвистике «Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности.» (Москва, 30 мая - 2 июня 2006 г.); международной научной конференции «Филология и культура» (Тамбовский госуниверситет, 17-19 октября 2007г); международной научной конференции «Лингвистические основы межкультурной коммуникации» (Нижегородский государственный лингвистический университет, 20-21 сентября 2007г.); научно-практической конференции «Язык для специальных целей: система, функции, среда» (Курск: КГТУ, 2008); международной научной конференции «ЯЗЫК -СОЗНАНИЕ - КУЛЬТУРА - СОЦИУМ» (Саратовский госуниверситет, 6-8 октября 2008 года). По теме исследования опубликовано 11 работ общим объемом 3,2 п.л.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и приложений. В первой главе
рассматриваются сущность и задачи лингво-когнитивного моделирования процессов порождения и восприятия речи, стратегии понимания текста в аспекте ситуации обманутого ожидания; раскрываются понятия «внутренний контекст», «ментальный лексикон», «эффект обманутого ожидания», «прайминг эффект», «вероятностное прогнозирование». Вторая глава посвящена экспериментальному исследованию ментальных процессов, способствующих возникновнию эффекта обманутого ожидания; обосновывается выбор методов, стимульного материала для проведения эксперимента; описывается процедура эмпирического исследования и дается подробный анализ его результатов. В приложениях представлены стимульные тексты ситуаций, полученные контртексты, таблицы, отражающие анализ полученных в ходе эксперимента материалов.
Внутренний контекст как когнитивная база порождения и понимания высказывания
Согласно теории «внутреннего контекста», разрабатываемой А.А. Залевской, «для носителя языка не существует проблемы «изолированного» слова, поскольку опознать слово как таковое уже означает включить его в контекст предшествующего опыта, т.е. во внутренний контекст разнообразных знаний и отношений, устоявшихся в соответствующей культуре в качестве оснований для взаимопонимания в ходе общения и взаимодействия» [Залевская2005: 196].
В соответствии с обсуждаемой концепцией наряду с внешним (ситуативным, или текстовым) контекстом существует контекст внутренний, представляющий собой сложную систему «связей и отношений по линиям перцептивного, когнитивного и аффективного опыта, вне которого слово как единица индивидуального лексикона функционировать не может» [Op. cit: 307].
Это означает, что восприятие сообщения зависит не только от ситуативного контекста, но и от целого комплекса ассоциирующихся ... внутренних когнитивных контекстов [Сазонова 2000: 78]. Формирование новой когнитивной модели в процессе взаимодействия с новыми объектами и элементами действительности, предполагает использование опоры на ближайшие внутренние контексты для конструирования когнитивной репрезентации. «Из этого следует, что процесс идентификации никогда не происходит в "деконтекстуализованном вакууме". Даже незнакомое человеку слово, предъявленное вне контекста, вызывает в сознании человека определенную информацию» [Op. cit].
Таким образом, в основе непонимания лежат не только такие очевидные факторы, как незнание дополнительных значений слов, параллелизм мыслительного процесса, но и различия особенностей внутреннего лексикона общающихся личностей; нетождественность коннотативных полей лексем, а, следовательно, отсутствие части ассоциаций, импликаций и невербальных образов в сознании непонимающего коммуниканта [Бурукина 2000], что зачастую провоцирует возникновение чувства обманутого ожидания.
«Взаимодействие внешнего и внутреннего контекстов является одним из важнейших факторов, обеспечивающих определенную инвариантность смысла для говорящего и слушающего. В этой связи следует отметить, что провозглашение «интерактивного» характера некоторых моделей понимания речи остается пустым звуком именно по причине односторонней трактовки контекста как фактора, направляющего процессы доступа и узнавания извне, т.е. исключительно за счет текстового окружения слова» (курсив наш - А.У.) [Залевская 2005: 307].
В терминах проблемы психологии чтения в качестве внутреннего контекста слова выступает его смысловое поле, которое представляет собой базу для формирования и развития проекции текста у читателя [Залевская и др. 1998: 46]. Таким образом, «психолингвистический анализ речевого сообщения немыслим без соотнесения с внутренним контекстом как неким фоном — в противном случае перед нами предстает лишь формальная сторона текста — «психологически мертвое образование, так как язык сам по себе не выражает никаких смыслов и не содержит знания» [Каминская 1998: 21]. «Внутренние экстралингвистические факторы», заложенные в контексте, подразумевают наличие общей «базы знаний» адресанта и адресата речи, которая обеспечивает успешность акта коммуникации» [Op. cit: 15].
В последнее время в научных трудах получило широкое распространение понятие «фоновых знаний», однако трактовка данного термина по сей день остается неоднозначной: одни исследователи трактуют термин как социально-культурные знания, присущие конкретной нации и освоенные большинством ее представителей, другие - как информацию материально-исторического, географического и прагматического плана, которой располагает носитель язык. Таким образом, согласно существующим толкованиям понятия фоновые знания — это некоторые культурные сведения, заложенные в сознании субъекта, принадлежащего к какой-либо конкретной социальной общности, от которой и зависит качество данных сведений.
В результате анализа существующих определений «фоновых» знаний Э.Е. Каминская, резюмирует, что большинство исследователей во главу угла ставят ту или иную степень общности «фоновых» знаний для определенной группы коммуникантов, тем самым, отнеся эти знания к разряду коллективных. Такой подход автор считает некорректным ввиду того, что в этом случае игнорируется очевидный факт того, что «коллективная память формируется и функционирует через взаимодействие памяти индивидов» [Op. cit: 17]. Кроме того, Э.Е. Каминская критикует противопоставление языковых знаний энциклопедическим, прагматическим знаниям о мире: «будучи достоянием индивида, языковые и неязыковые знания неизбежно взаимодействуют и оказываются практически неразличимыми» [Op. cit.]. Таким образом, автор заключает, что «одна из главных трудностей исследователя речевой деятельности состоит в поиске адекватных путей решения проблемы соотнесения понятия знания, мнения, контекста, смысла и др., чтобы они не только полагались важными для объяснения феномена понимания речи и языка, но и совместно работали для такого объяснения» [Op. cit].
Вероятностное прогнозирование как когнитивный механизм конструирования воспринимаемого объекта
В центре многих исследований, посвященных пониманию речи, фигурирует понятие механизма догадки (построения гипотезы), работа которого обеспечивается связью текстовых репрезентаций и фоновых знаний, которая упрощает процесс понимания и позволяет предсказывать возможный исход ситуации. По Р. Шэнку и Р. Абельсону возможность прогнозирования основывается на припоминании типичных фиксированных сценарных схем [Schank & Abelson 1977]. Так, в приведенном авторами примере текстовой неоднозначности «Чашка кофе стояла на подлокотнике кресла. Неожиданно Ричард чихнул...» без особого труда прогнозируется следующее равитие событий: «Чашка упала и разбилась» либо «Кофе разлился», что не соответствует оригинальному неожиданному исходу ситуации: «Кот, сидевший на коленях у Ричарда, вскочил и поцарапал хозяина» (перевод наш — А.У.).
Особая организация памяти индивида, позволяющая сохранить информацию не только о самих событиях, имевших место в прошлом, но и о последовательности, а также частотности этих событий, обусловливает способность субъекта к вероятностному прогнозированию. Наша действительность представляет собой вероятностно организованную среду, поэтому наша память может обеспечить лишь вероятностное прогнозирование грядущих событий. Прогнозируя обращенную к себе речь, индивид выбирает из нескольких альтернативных сообщений, заложенных в долговременной памяти, одно, наиболее подходящее для текущего контекста.
Таким образом, очевидно, что без вероятностного прогнозирования, любая деятельность была бы невозможна: оно есть «моделирование» вероятностно организованного мира живущим в этом мире существом» [Фейгенберг 1986: 99]. Участие вероятностного механизма в процессе восприятия (порождения) речи предполагает конструирование ментальных репрезентаций воспринимаемых объектов в соответствии со спецификой концептуальной сферы реципиента, а так же объемом и качеством его наличных фоновых знаний.
Участие вероятностного механизма в процессе порождения речи связано с наличием в человеческой психике механизма субъективной оценки вероятности слов и других элементов. P.M. Фрумкина показала, что субъективная оценка коррелирует с объективной вероятностью элементов в тексте [Фрумкина 1971]. «Классическая модель» порождения речи Ч. Осгуда также построена на вероятностном принципе. В рамках данной модели процесс речепроизводства идет параллельно на трех различных уровнях: 1) на уровне мотивации, 2) на уровне кодирования, 3) на уровне декодирования. Единицей каждого уровня являются, соответственно, предложение (высказывание), «функциональный класс» и «нуклеус» (см.: [Леонтьев 1997: 87]). Однако, вероятностная модель практически неприменима для моделирования грамматического аспекта речи, так как строится исключительно на взаимоотношении отдельных слов, а также невозможна с точки зрения овладения языком: «Для того, чтобы ребенок обучился всем правилам... последовательности...ребенок должен выслушать 2 предложений, прежде, чем он сможет говорить и понимать по-английски...» [Миллер, Галантер, Прибрам 1965: 158-159]. Но это не значит, что вероятностные модели должны быть вовсе отброшены, ведь допускается и то, что в различных условиях человек может использовать разные модели параллельно, либо взаимозаменяемо. Существуют коммуникативные ситуации, для моделирования которых именно грамматика с конечным числом состояний подходит как нельзя лучше. В числе таких ситуаций спонтанная жестово-мимическая речь глухонемых, детская речь на стадии ее развития. Гораздо менее уязвима, чем модель с конечным числом состояний, грамматика НС (непосредственно составляющих).
В качестве природного эксперимента, результаты которого могли бы прояснить проблему механизмов порождения речи, Т.В. Рябова рассматривает случаи особого речевого расстройства — афазии. Анализ того, какие звенья страдают при той или иной форме афазии, дает возможность судить о составе звеньев речевого процесса. По Рябовой порождение речи начинается с «внутреннеречевого» высказывания, за которым следует выбор слов, проходящий в два этапа: 1) перевод широких субъективных смыслов внутренней речи, выражаемых особым кодом, в единицы значения определенного внешнего языка; 2) нахождение послоговой двигательной программы высказывания и ее реализация под контролем кинестического и слухового анализаторов [Рябова 1967: 76-94].
Говоря о психолингвистических экспериментах, связанных с использованием статистических критериев, следует обратиться к трудам А. А. Леонтьева, который разделяет эксперименты на две группы. К первой группе относятся исследования, в основе которых лежит скрытое знание испытуемого о вероятности каждого из используемых им элементов. Во вторую группу входят эксперименты, опирающиеся на умение испытуемых самостоятельно выбирать элемент, наиболее подходящий по своим вероятностным характеристикам «дистрибуции вероятностей в данном тексте» [Леонтьев 1969: 42]. Эксперименты первой группы доказывают реальность использования стохастической модели в речевом поведении, в то время как для экспериментов, относящихся ко второй группе, знания элементов, предшествующих данному элементу, недостаточны.
Процедура и проведение эксперимента
В эксперименте приняли участие 30 носителей русского языка. В качестве испытуемых выступили студенты III и IV курсов факультета иностранных языков Курского государственного университета. Испытуемым раздавались буклеты, содержащие тексты-стимулы. Необходимо заметить, что на лицевой странице буклета были подробно представлены инструкции, с которыми настоятельно рекомендовалось ознакомиться перед тем, как приступать к выполнению заданий. Предполагалось, что установки, зафиксированные на лицевой странице, будут способствовать адекватному пониманию задания, а, следовательно, удастся избежать реакций, не соответствующих заданным целью эксперимента параметрам. Еще одной особенностью предоставления материала ии. являлось то, что каждая ситуация была представлена на отдельной странице. Это обусловлено идеей о том, что ситуации должны предъявляться последовательно, дабы не мешать процессу восприятия каждого конкретного сценария. В противном случае, элементы разных ситуаций могут смешаться в голове ии., и мы не сможем говорить о пригодности полученных реакций. Кроме того, каждое предложение ситуации размещалось на отдельной строке, включая предложение, которое предстояло дополнить ии. Таким образом, каждая страница буклета выглядела так: Катя взглянула на пирожное в витрине кондитерской.
Утром она не успела позавтракать.
(Ваше предложение) Время, отведенное на выполнение задания, не ограничивалось, однако всем испытуемым потребовалось в среднем полчаса, плюс минус пять минут, чтобы справиться с заданием.
В количественном отношении были получены следующие данные. Всего было предъявлено 16 текстов, на каждый из которых было получено по 30 контртекстов. Таким образом, в общей сложности нами было получено 480 реакций.
Критерии оценки полученных результатов
При выборе критериев оценки результатов мы руководствовались целями и задачами исследования, в частности идеей о том, что полученный от ии. материал должен быть упорядочен так, чтобы была возможность выявить наиболее общие тенденции в отношении формирования ожиданий по поводу дальнейшего развития ситуации и всесторонне рассмотреть частные случаи. Таким образом, нами были выделены следующие критерии: оценка реакций ии. с точки зрения пропозиций, заложенных в реакциях ии. каждой группы в отдельности
Согласно краткому словарю когнитивных терминов, пропозиция является единицей хранения информации, «репрезентирующей мир и выступающей в виде определенной формы его репрезентации», и формирует каркас будущего предложения [Кубрякова и др. 1997: 140]. Так, например, на стимул «Собака увидела кость в мусорном ведре. В предвкушении обеда она завиляла хвостом. ...» в обычной группе было дано 3 четких типа ответов: (1) Собака не достала кость по к-л причине (напр., ведро вынесли/ пришел хозяин);
(2) Собака достала кость из ведра;
(3) Кость оказалась не костью, а чем-то другим.
В реакциях на предъявленный текст «На поле паслись овцы. К стаду подкрался волк. ...» предлагались следующие исходы ситуаций:
(1) Волк съел (накинулся на) овцу/овец;
(2) Пастух отогнал/убил волка;
(3) Овцы напали на волка;
(4) Описание размышлений волка и/или овец с использованием прямой речи. оценка «обогащенности» реакций, что подразумевает рассмотрение дополненных предложений с точки зрения количества упоминаемых событий относительно данного текста-стимула в контртексте каждого ии. отдельно и в группе в общем Следует заметить, что, несмотря на то, что по инструкции предполагалось, что ии. должны придумать лишь одно предложение, во многих случаях контртекст отличался крайней распространенностью и многословностью, особенно в творческой группе. Можно привести следующий пример:
Катя взглянула на пирожное в витрине кондитерской. Утром она не успела позавтракать.
Анализ процесса понимания текста ситуации
Ввиду того, что тексты-стимулы предъявлялись ии. в письменном виде, необходимо обратиться к проблеме психологии чтения. Рецепция письменной речи - двусторонний процесс, где восприятие формы и восприятие содержания сообщения параллельны и взаимообусловлены. Вследствие исходящей из прошлого опыта установочной ориентации реципиента, последний имеет возможность прогнозировать содержание будущего сообщения [Горелов 2003].
Непосредственной базой для формирования проекции текста у читателя является внутренний контекст слова, а именно смысловое поле слова [Залевская и др. 1998: 46]. Сам по себе текст как некий набор языковых единиц не обладает смыслом и не содержит никакой информации (кроме формальных сведений о грамматических категориях языковых единиц и т.п.). Поэтому восприятие и интерпретация письменного (так же как и устного) речевого сообщения невозможны без соотнесения его с внутренним контекстом, т.е. некой базой знаний, представлений и речемыслительных образов, заложенных в памяти читателя. Вопрос в том, какие именно образы и схемы будут актуализироваться в процессе чтения и переходить из долговременной памяти в память рабочую.
Основным элементом, активизирующим те или иные «участки» долговременной памяти человека, в психолингвистике считается слово. Именно слово является средством доступа к ментальному лексикону человека [Залевская 1985, 1988, 1992, 2004, 2005; Каминская 1998; Рафикова 1997, 1999; Сазонова 1997, 2000]. Т.Ю. Сазонова выделяет различные стратегии восприятия в процессе идентификации слова, среди которых стратегии опоры на формальные мотивирующие элементы (на фонетический, графический образ слова, на морфологические компоненты слова) и стратегии опоры на ситуацию (внешний и внутренний контексты и макроконтексты идентификации слова). Перечисленные стратегии опор, как нам кажется, возможно соотнести с различными видами прайминга, фонетическим, морфологическим и семантическим.
Вернемся к понятию прайминг-эффекта, о котором говорилось в теоретической главе работы (см. пункт 1.4.2). Феномен прайминга рассматривается как непрямая оценка влияния прошлого опыта на успешность проведения тех или иных операций и относится к эффектам имплицитной (бессознательной) памяти. Работа эффекта предшествования заключается в том, что репрезентации текста, сконструированные реципиентами при понимании предыдущих отрывков текста, оказывают непосредственное влияние на восприятие последующих событий.
Фонетический и морфологический типы прайминга подразумевают единство формы, то есть совпадение звуковой оболочки стимула и его репрезентации в голове у воспринимающего субъекта. В рамках первого типа эффект обманутого ожидания основывается чаще всего на омонимии (в частности, на гомофонии, когда стимул и его репрезентация отличаются одной - двумя буквами) как в примере, взятом из выступления юмористов братьев Пономаренко: - Я тут в хипхопчик ударился.- Копчиком ударился?. Второй тип прайминга подразумевает, что стимул и его репрезентация будут строиться по единой морфологической схеме (например, корень + суффикс), и хотя бы одна морфема этой схемы будет совпадать в слове-стимуле и его репрезентации в голове у воспринимающего субъекта, например: Глушенька! -Чего, душенька?! (корень+ суффикс «еньк»+окончание «а»). Очевидно, что такие виды прайминга оказывают свое влияние преимущественно при слуховом восприятии текста.
Несмотря на то, что в нашем случае ии. имели возможность видеть текст, возникали единичные случаи реакций, которые можно было бы отнести к влиянию фонетического и морфологического прайминга. Так, рассмотрим ситуацию, которую условно назовем «Собака»:
Собака увидела кость в мусорном ведре.
В предвкушении обеда она завиляла хвостом.
(Ваше предлолсение) Была в ведре не кость, а толстенный гвоздь.
Здесь реакция представлена в виде рифмовки: слово кость рифмуется со словом гвоздь ввиду их акустической схожести за счет оглушения конечной согласной в слове гвоздь. Данная реакция принадлежит ии. из творческой группы, который, видимо, решил привнести креативность в свой ответ именно за счет рифмы, т.е. концентрации внимания на фонетическом образе слов, составляющих ситуацию-стимул. Вот еще один любопытный пример, также демонстрирующий стратегию опоры на формальные мотивирующие элементы, в частности влияние морфологического прайминга:
Чашка кофе стояла на подлокотнике кресла. Неожиданно Николай Павлович чихнул. (Ваше предложение) Так чихнул, что ночью не уснул - сильно ногу обжег!
Здесь в словах чихнул и не уснул наблюдается единство суффиксов «у» и «л».
Однако, проанализировав реакции испытуемых, можно констатировать, что такие случаи являются единичными — в основе же большинства придуманных финалов лежит прайминг семантический. Надо сказать, что контртекты, сконструированные на основе этого вида эффекта предшествования, представляют наибольший интерес, так как предполагают вовлеченность ассоциативного мышления, речемыслительных образов, установление ассоциативных связей в процессе построения проекции текста.
При восприятии и дополнении ситуаций, предоставленных нами, испытуемые оперируют концептами, которые в ходе эксперимента образуют определенные классы. Природа взаимодействия элементов такого мыслительного процесса соотносится с теорией ментальных пространств (Mental Spaces) Ж. Фоконье [Fauconnier 1994] и ее дальнейшим развитием, получившим название теории концептуальной интеграции (Conceptual Blending) Ж. Фоконье и М. Тернера [Fauconnier and Turner 1998, 2002], которые и легли в основу нашего анализа.
