Содержание к диссертации
Введение
1. Лингвистические аспекты эвфемии и манипуляции сознанием 10
1.1. Специфика эвфемизмов как языковых единиц 10
1.1.1. Различные подходы к определению эвфемизма 10
1.1.2. Психолингвистические, социолингвистические и собственно лингвистические аспекты эвфемии 15
1.1.3. Основные лингвистические классификации эвфемизмов 24
1.2. Манипулятивное воздействие в языке СМИ 32
1.2.1. Различные подходы к пониманию манипуляции 32
1.2.2. Роль языка СМИ в манипуляции аудиторией 40
1.3. Манипулятивный потенциал эвфемизма 47
Выводы 53
2. Манипулятивные способы и средства эвфемизации в русском и английском языках 55
2.1. Способы образования эвфемизмов 55
2.2. Языковые уровни создания манипулятивных эвфемизмов 64
2.2.1. Графический уровень эвфемизации 65
2.2.2. Фонетический уровень эвфемизации 69
2.2.3. Морфологический уровень эвфемизации 72
2.2.4. Лексико-семантический уровень эвфемизации 87
2.2.5. Синтаксический уровень эвфемизации 106
2.3. Лингво-коммуникативные особенности функционирования эвфемизмов в текстах СМИ 118
Выводы 129
Заключение 133
Библиографический список 138
Приложение 160
- Специфика эвфемизмов как языковых единиц
- Манипулятивное воздействие в языке СМИ
- Способы образования эвфемизмов
- Языковые уровни создания манипулятивных эвфемизмов
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В последние годы в связи с возросшим вниманием социума к способам воздействия на общественное сознание появилось большое количество научных работ, посвященных манипуляции сознанием, в которых анализируются манипулятивные технологии и методы, излагаются принципы психологической защиты от манипуляции, а также рассматривается мировоззренческое значение манипулятивного воздействия на человека. Однако в данных работах манипуляция изучается преимущественно в рамках психологии (Грачев, Мельник 1996, 2002; Доценко 1996; Лепский 1996, Кабаченко 2000; Панкратов 2001), политологии (Прокофьев 1999; Почепцов 2003; Кара-Мурза 2002, 2004), социологии (Комова 2005), философии (Павлова 2005). Собственно лингвистических исследований по манипулированию реципиентом существует пока крайне мало (Мегентесов, Мохамад 1997; Плохинова, Лапинская 2002; Желтухина 2003(6)), несмотря на то, что манипуляция в большинстве случаев осуществляется с помощью средств языка и, следовательно, является в такой же степени лингвистической проблемой, как и психологической (политологической, социологической, философской).
В качестве основного признака манипуляции исследователи называют скрытый характер воздействия, сам факт которого не должен быть замечен объектом манипуляции. «Для достижения успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех манипуляции гарантирован, когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно» (Шиллер 1980, с. 43). Именно поэтому из многочисленных языковых средств манипулятивного воздействия наше внимание привлекли эвфемизмы - слова или выражения, способные вуалировать, затемнять факты и события, имеющие для общественного сознания заведомо неблагоприятную систему оценок и способные вызвать антипатию. Лингвистическая природа эвфемизмов такова, что они отвлекают внимание реципиента от запретного понятия, так как связываются «в сознании участников речевого акта с денотативными вне табуируемого круга» (Кацев 1981, с. 141). Эвфемизмы, таким образом, являются эмоционально нейтральными субститутами нежелательных или слишком резких обозначений.
Широкого комплексного исследования манипулятивных возможностей эвфемии в лингвистике не предпринималось, тем не менее отдельные аспекты данной проблемы были затронуты в разнообразных работах, посвященных языку как средству идеологического воздействия, семиотике политического дискурса (Бергсдорф 1982; Лузина 1983; Джэлберт 1986; Ребуль 1986; Саламун 1986; Блакар 1987; Болинджер 1987; Стриженко 1988; Шейгал 2000(6)). Проблема искажающей семантики эвфемизма поднималась лингвистами в трудах, ориентированных на изучение самого феномена эвфемии, однако рассматривалась она фрагментарно и преимущественно на материале английского языка (Lawrence 1973; Кульман 1978; Гальперин 1981; Борисенко 1988; Кацев 1988; Темирбаева 1991; Allan, Burridge 1991; Линевич 2001; Москвин 2001; Обвинцева 2003; Павлова 2003; Силинский 2003).
Изучение способов и приемов манипулятивного воздействия эвфемизмов на аудиторию представляется весьма актуальным не только для разработчиков социальных информационных технологий (рекламы, маркетинга, public relations) и для ученых-лингвистов, но и для тех людей, чьим сознанием манипулируют, т.к. получение знания об инструментарии манипулятивного воздействия поможет выработать способы защиты от манипуляции. По мнению американского политолога Г. Лассуэла, «особую категорию важной для каждого человека информации составляет знание того, каким образом он может подвергнуться манипуляции и лишиться той степени выбора, которую он мог бы иметь» (Лассуэл, цит. по: Шиллер 1980, с. 197). Таким образом, актуальность данного исследования обусловлена возрастающей ролью манипулятивного воздействия в современном обществе и недостаточной лингвистической изученностью воздействующего, манипулятивного аспекта эвфемизмов в языке СМИ.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней предпринято комплексное исследование эвфемизмов как средства манипулирования реципиентом, предложена классификация манипулятивных способов и средств эвфемизации с учетом задействованного языкового уровня. В разнообразных классификациях способов манипулятивного воздействия, составленных такими учеными, как Т.М. Николаева, И.В. Сентенберг, В.И. Карасик, П.С. Таранов, Э.А. Цветков, С.А. Мегентесов, И. Мохамад, эвфемизмы, к сожалению, не представлены, хотя обладают, на наш взгляд, огромным манипулятивным потенциалом и заслуживают быть включенными в данные классификации.
Цель данной диссертации заключается в выявлении природы и механизмов манипулятивного воздействия эвфемизмов, функционирующих в языке СМИ.
Поставленная цель определяет задачи исследования, основными из которых являются следующие:
- установление и дефинирование специфики эвфемизмов как языковых единиц;
- характеристика собственно лингвистических, психолингвистических и социолингвистических аспектов эвфемии;
- выявление манипулятивного потенциала эвфемизмов, основанного на механизме ассоциативности и механизме «буфера»;
- построение классификации манипулятивных способов и средств образования эвфемизмов на различных языковых уровнях;
- рассмотрение лингво-коммуникативных особенностей функционирования эвфемизмов, способных манипулировать реципиентом, в текстах СМИ.
Объектом настоящего исследования выступает манипулятивное воздействие эвфемизмов, результатом которого является изменение ценностных и поведенческих установок реципиента.
Предметом данной диссертации являются эвфемизмы, эвфемистические словосочетания и предложения, репрезентированные в языке СМИ.
Практическим языковым материалом исследования послужили более 1100 эвфемистических единиц русского и английского языков (600 русских и 500 английских). Эвфемизмы русского языка были извлечены из текстов периодических изданий (газеты «Известия», «Аргументы и факты», «Комсомольская правда», «Российская газета» за 2001-2006 гг.), стенограмм аудио- и видеозаписей телевизионных и радиопередач («Время» на ОРТ, «Вести» на РТР, новости на радио «Маяк»), новостных заметок, размещенных на Интернет-сайтах. Эвфемизмы английского языка были отобраны из текстов английских и американских газет и журналов (The Times, The Mail on Sunday, The World, The Independent, Washington Post) за 2001-2006 гг., а также из текстов официальных сайтов телекомпаний ВВС (www.bbc.co.uk) и CNN (www.cnn.com). Достоверность и объективность результатов исследования обеспечиваются значительным количеством проанализированных примеров при общем объеме текстов около 20000 страниц.
В работе использовались следующие методы исследования:
- индуктивный метод;
- метод дефиниционного анализа;
- метод контекстуального анализа;
- метод систематизации и классификации материала;
- метод структурно-семантического описания;
- метод интерпретации текста;
- сопоставительный метод.
Методологической базой исследования послужили идеи и концепции, представленные в трудах отечественных и зарубежных лингвистов по эвфемии (В.И. Заботкина, A.M. Кацев, Л.П. Крысин, А.Д. Кульман, Б.А. Ларин, В.П. Москвин, О.В. Обвинцева, Е.П. Сеничкина, Е.Н. Торопцева, Е.И. Шейгал, К. Allan, К. Burridge, R.W. Holder, J. Lawrence, D. May), по манипуляции сознанием (Б.Н. Бессонов, Д. Болинджер, Г.В. Грачев, Е.Л. Доценко, С.Г. Кара-Мурза, С.А. Мегентесов, И.К. Мельник, И. Мохамад, Г. Франке, Г. Шиллер, Э. Шостром), по языку СМИ (А.Д. Васильев, Н.Г. Игнатов, В.И. Коньков, В.Г. Костомаров, М.Р. Желтухина, Г.С.Мельник, СИ. Мотков, В.П. Пугачев, М.И. Скуленко, СИ. Сметанина и других).
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Способность эвфемизмов манипулировать реципиентом определяется рядом факторов: во-первых, эвфемизмы скрывают истинную сущность явления за счёт создания нейтральной или положительной коннотации; во-вторых, реципиент обычно не успевает вычленить эвфемизмы из контекста и осмыслить их, так как обилие информации в современном социуме затрудняет ориентацию в языковом материале и его критическую оценку; в-третьих, чтобы присвоить слову статус эвфемизма, надо идентифицировать табуируемый денотат, скрывающийся за этим словом, иначе эвфемизм не будет «распознан»; в-четвертых, малая часть реципиентов знакома с данным лингвистическим явлением; не зная сути явления, невозможно понять, как осуществляется манипулятивное воздействие.
2. Эвфемизмы, использующиеся в политических текстах, не теряют статуса эвфемизма даже при условии слабой связи с денотатом, поскольку соответствуют основным параметрам идентификации эвфемизма (заменяют нежелательные слова или выражения, обладают нейтральной коннотацией, помогают избежать коммуникативного конфликта). Намеренное искажение истины свойственно эвфемизмам, манипулирующим сознанием и поведением реципиента.
3. Манипулятивные способы и средства эвфемизации должны быть классифицированы с учетом языкового уровня реализации эвфемистического потенциала (графический, фонетический, морфологический, лексико-семантический, синтаксический).
4. В языке СМИ эвфемизмы, образованные на лексико- семантическом и синтаксическом уровнях, оказывают наибольшее манипулятивное воздействие в силу своих разносторонних и мощных возможностей влияния на сознание адресата.
5. Необходимым условием достижения манипулятивного эффекта при использовании эвфемистических единиц является отсутствие в тексте прямой номинации, способной разоблачить усыпляющее бдительность реципиента действие эвфемизма.
Теоретическая значимость работы заключается в уточнении некоторых понятий в теории эвфемии (в частности, термина «эвфемизм»), в разработке проблемы манипулятивного воздействия эвфемизмов на сознание и поведение адресата, а также в систематизации манипулятивных способов и средств эвфемизации с учетом языкового уровня реализации эвфемистического потенциала.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использовать представленные материалы и выводы в практике вузовского преподавания, в частности при чтении курсов и спецкурсов по лексикологии, стилистике, риторике, социолингвистике, психолингвистике, прагмалингвистике, журналистике. Учет выявленных механизмов манипулятивного воздействия эвфемии может быть полезен политическим деятелям, политтехнологам, PR-менеджерам, журналистам, психологам, специалистам по речевому воздействию. Кроме того, знание методов и приемов манипулирования с помощью эвфемизмов позволяет снизить уязвимость реципиента к воздействию манипуляторов.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были изложены в докладах на международных и региональных научных конференциях, состоявшихся в Краснодаре и Нижнем Новгороде в 2004-2006 годах: «Социальные варианты языка-Ш», «Язык в современных общественных структурах», «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения», а также на заседаниях кафедры теоретической и прикладной лингвистики Кубанского государственного университета. По теме диссертации опубликовано 6 работ общим объемом 1.8 печ. л.
Специфика эвфемизмов как языковых единиц
Термин «эвфемизм» происходит от греческого слова euphemismos {ей - «хорошо» иркеті - «говорю») - «говорю вежливо» (Арапова 1990, с. 590). В лингвистике эвфемизмы стали изучать с конца 19-го века, после того как немецкий исследователь Г. Пауль выделил их в своей знаменитой схеме семантических изменений (Пауль 1960, с. 123).
При рассмотрении эвфемизма в лингвистическом плане ученые обычно заостряют внимание на его связи с явлением табу. По этой причине первоначально изучением эвфемизмов занимались этнографы, исследовавшие проблематику табу в первобытных сообществах (Д.К. Зеленин, А. Мейе, Дж. Фрэзер).
Табу (в одном из полинезийских языков ta - выделять, отмечать, ри - совершенно, всецело; tapu tabu, букв. - совершенно выделенный) -это «совокупность негативных предписаний» (Фрэзер 1980, с. 30), система запретов религиозного происхождения, возникшая на самых ранних этапах существования человеческого общества. У первобытных племен запрещалось прикасаться к каким-либо предметам или совершать какие-либо действия, так как это могло повлечь за собой жестокое наказание со стороны могущественных сверхъестественных сил. Табу налагалось не только на предметы и действия, но могло распространяться и на слова. У первобытных народов табуирование слов возникло на почве мифологических верований и способствовало непрерывному обновлению словаря из-за появления новых наименований и изменения значений уже существующих. Запрету обычно подлежали обозначение смерти, названия болезней, имена богов и духов. Животных, на которых охотились, также полагалось обозначать описательно: прямое их наименование сулило охотнику неудачу или даже смерть. Подобные суеверия связаны с представлением древних людей о том, что между словом и предметом, который оно называет, существует органическая связь, поэтому нельзя, например, произнести имя, не побеспокоив того, кому оно принадлежит. По утверждению Н.А. Евсеевой, «примитивному сознанию слово представлялось тождественным обозначаемому им явлению. Связь между словом-знаком и значением осознавалась не как произвольная и отвлеченная, а как существенное и конкретно существующее единство» (Евсеева 2000, с. 44).
Обычай табу был впервые описан Дж. Куком у аборигенов острова Гонга (Полинезия) в 1771 г. Словесные запреты западноевропейских языков были изучены в лингвистическом труде копенгагенского ученого Нюропа «Das Leben der Worter» (Nyrop 1903). Табу слов у разных народов земного шара описано в одной из глав фундаментального исследования известного английского религиоведа и этнолога Дж. Фрезера "Золотая ветвь" (Фрэзер 1980). В объяснении словесных запретов Дж. Фрезер различает, с одной стороны, личные собственные имена (живых и покойных людей, родственников, богов, правителей и других священных особ), с другой стороны - общие или нарицательные слова. Всякое табу служит, по Фрезеру, правилом, имеющим целью сохранение жизни человека, т. е. обеспечивающим постоянное присутствие в человеке его души и возвращение этой души, если она вышла из человека. Основой табу обычных слов Фрезеру представляется тот же страх перед духами — желание обмануть духов или не быть ими замеченными.
Для замены табуированных слов нужны другие слова - эвфемизмы. Согласно определению А.А. Реформатского, «эвфемизмы - это заменные, разрешенные слова, которые употребляют вместо запрещенных (табуированных)» (Реформатский 1996, с. 105). Использование эвфемизмов давало людям возможность говорить о пугающих предметах и явлениях без опасности вызвать стоящие за словом злые силы. Так, эвфемизм медведь (буквально «ведающий, где мед») заменил исконное название этого животного, которое не сохранилось у славянских, балтийских и германских народов, однако осталось в латинском языке (ursus). Замена слова-табу могла осуществляться и невербальными средствами (жестами, мимикой) или же замена отсутствовала вовсе: использовался прием умолчания. «Эвфемия невозможна без табу, хотя табу может быть без эвфемии» (Кацев 1989, с. 16).
В более поздние эпохи при сохранении религиозных табу появились иные причины для употребления эвфемистических замен, сфера применения которых значительно расширилась. Табу стали понимать шире - как словесный запрет вообще, не связанный с каким-либо определенным периодом в развитии человеческого общества и не зависящий от культурного уровня того или иного народа. Термин «табу» в данном случае отрывается от своей этнографической основы и трактуется как синоним слова «запрещение».
Ж.Ж. Варбот фиксирует два значения слова «табу»: 1) религиозный запрет у первобытных народов, налагаемый на определенные действия во избежание враждебных проявлений сверхъестественных сил; 2) запрет на употребление определенных слов, обусловленный социально-политическими, историческими, культурными, этическими или эмоциональными факторами (Варбот 1979, с. 345).
Табу во втором значении возможно на всех (в том числе и самых поздних) ступенях развития общества и культуры. Примеры современных табу: стремление избежать упоминания названий физиологических отправлений и связанных с ними частей тела и предметов; запрет на ругательства; сокрытие наименований населенных пунктов и воинских частей во время войны и т.п. «Цель табу - исключить из употребления не понятие (которое остается необходимым обществу), а слово-название» (Там же). Соответственно этому расширяется и толкование термина «эвфемизм». Если раньше бытовало узкое осмысление эвфемизма только как «слова или выражения, заменяющего табуизированные слова» (Ж.Ж. Варбот), то в настоящее время большинство исследователей дают максимально расширенные определения, пытаясь учесть все возможные характеристики данного языкового феномена.
Манипулятивное воздействие в языке СМИ
Исследование специфики эвфемизма как языковой единицы показывает, что эвфемизация речи может использоваться не только по причине тактичного отношения к собеседнику, но и для манипулирования говорящим / пишущим своими реципиентами. Поэтому обратимся к изучению манипулирования как к распространенному, но еще мало изученному лингвистикой явлению.
Проблема манипуляции человеческим сознанием и поведением носит ярко выраженный междисциплинарный характер и исследуется такими науками, как философия, психология, история, социология, политология и лингвистика. Лингвистика занимается данной проблемой постольку, поскольку манипуляция в большинстве случаев осуществляется с помощью средств языка.
Само слово «манипуляция» этимологически восходит к латинскому слову manus - рука. В Большом энциклопедическом словаре манипуляция определяется как «действие рукой или руками при выполнении какой-либо сложной работы; сложный прием в ручной работе» (БЭС 1998, с. 688). Очевидно, что для выполнения сложных приемов необходимо обладать определенным опытом и сноровкой. На основе данного значения постепенно сформировалось переносное значение термина «манипуляция»: ловкость рук в обращении с предметами была перенесена на ловкое управление людьми.
С.Г. Кара-Мурза характеризует манипуляцию как «программирование мнений и устремлений масс, их настроений и даже психического состояния с целью обеспечить такое их поведение, которое нужно тем, кто владеет средствами манипуляции» (Кара-Мурза 2004, с. 16).
Проблема манипуляции как скрытого психологического воздействия поднималась еще в древневосточной философии (Лао-Цзы, Конфуций), согласно которой манипулирование являлось неотъемлемой частью управления государством, основой дипломатии и политики. Основоположник даосизма Лао-цзы (VI в. до н.э.) так писал об идеальных правителях прошлого: «В древности те, кто были совершенным воплощением Дао, не просвещали народ и стремились держать его в темноте. Народом трудно управлять, если у него много знаний» (Лао-цзы, цит. по: Лукьянов 2001, с. 201).
Понимание манипуляции как технологии политического господства наиболее ярко отражено в учении Н. Макиавелли, который считал, что мораль целиком и полностью подчиняется задачам политики и что все средства дозволены для достижения политических целей. В трактате «Государь» (1532) он исследует манипулятивные приемы, которыми должен руководствоваться правитель для процветания и могущества государства (Макиавелли 1990).
Существенный вклад в изучение механизмов манипулирования массовым сознанием внесли Э. Торндайк и Дж. Уотсон - представители бихевиоризма, ведущего направления в американской психологии начала 20-го века. Бихевиористы рассматривали поведение человека «как совокупность двигательных и сводимых к ним вербальных и эмоциональных ответов (реакций) на воздействия (стимулы) внешней среды» (Философский энциклопедический словарь 1983, с. 54). На основе бихевиоризма сформировалась теория пропагандистского воздействия, согласно которой каждый стимул вызывает в одной и той же ситуации одни и те же реакции: S (стимул) — R (реакция). Следовательно, поведением человека можно управлять, если известен набор стимулов.
Манипуляция сознанием начала активно изучаться зарубежными учеными относительно недавно - начиная с 60-х годов 20-го века (Франке 1964; Шиллер 1980; Войтасик 1981; Блакар 1987; Болинджер 1987; Вайнрих 1987; Шостром 1992; Московичи 1996). Ранее эта тема была закрытой для широкой общественности, исследования вели только специалисты военных ведомств и спецслужб.
В Советском Союзе исследования манипулятивного воздействия также носили закрытый характер в связи с особенностями социалистической идеологии. Тем не менее, в печати все же появлялись немногочисленные работы по манипулированию, однако отечественные авторы вынуждены были рассматривать этот феномен только на материале жизни капиталистических стран как проявление антигуманной и антинародной политики империализма (Бессонов 1971; Афанасьев 1977; Кульман 1978; Техника дезинформации и обмана 1978; Власов 1982; Волкогонов 1984; Баранов, Паршин 1986; Скуленко 1986; Байков 1988; Стриженко 1988).
В последние годы появилось большое количество исследований, посвященных манипуляции сознанием, в которых не только анализируются манипулятивные технологии и методы, но и излагаются принципы психологической защиты от манипуляции, а также рассматривается мировоззренческое значение манипулятивного воздействия на человека. Следует отметить, что в данных работах манипуляция изучается преимущественно в рамках психологии (Грачев, Мельник 1996, 2002; Доценко 1996; Лепский 1996, Кабаченко 2000; Панкратов 2001), политологии (Прокофьев 1999; Почепцов 2003; Кара-Мурза 2002, 2004), социологии (Комова 2005), философии (Павлова 2005). Собственно лингвистических исследований манипулирования человеком существует пока крайне мало (Мегентесов, Мохамад 1997; Плохинова, Лапинская 2002; Желтухина 2003(6)).
В научной литературе понятия «манипуляция» и «скрытое воздействие» часто используются как синонимичные. Так, Е.Л. Доценко в результате детального анализа политологических и психологических исследований по проблеме манипуляции приходит к выводу, что манипуляция - это «вид психологического воздействия, при котором мастерство манипулятора используется для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний и намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент» (Доценко 2000, с. 60). Аналогичную точку зрения высказывает и Б.Н. Бессонов: «Под манипулированием следует понимать специфическую форму духовного воздействия, которое выражается в форме скрытого, анонимного господства, осуществляемого "ненасильственным" методом» (Бессонов 2001, с. 704).
Способы образования эвфемизмов
Для создания эвфемизмов, манипулирующих сознанием человека, используется целый арсенал разнообразных языковых приемов. Насколько нам известно, в лингвистике еще не предпринималось попытки составить классификацию манипулятивных способов и средств эвфемизации речи. Чтобы составить классификацию подобного рода, необходимо рассмотреть основные способы образования эвфемизмов, ранее исследованные учеными. Проблема комплексного анализа способов создания эвфемистического эффекта привлекла к себе внимание 1 лингвистов сравнительно недавно (Варбот 1979; Кацев 1988; Neaman, Silver 1990; Крысин 1994; Шейгал 20006; Москвин 2001, 2002). Первый в отечественном языкознании перечень средств эвфемизации принадлежит Ж.Ж. Варбот. В словарной статье к термину «табу» она отметила, что в качестве эвфемизма может использоваться: 1) синоним-заимствование (рус. собака заимствовано из тюркских или иранских языков и заменило утраченное древнее название); 2) исконное многозначное слово, одно из значений которого совпадает со значением табуизированного слова (обмараться); 3) описательное выражение или определение (серый - о волке, сын Лелея - об Ахилле); 4) слово, являющееся хвалебной характеристикой опасного явления (матушка - об оспе) или уничижительной - ценного предмета (укр. худоба - о скоте); 5) обобщенное название (зверь - о медведе) 6) местоимение (он - о Боге, о медведе) (Варбот 1979, с. 345). Перечисленные варианты замены табуизированных слов представляют собой именно перечень средств, используемых при эвфемизации, а не классификацию способов, так как, во-первых, отсутствует необходимая иерархическая структурированность элементов, а во-вторых, сами способы как таковые не названы, т.е. лингвист указал, при помощи каких средств может осуществляться замена запрещенных слов, но не указал, каким именно способом достигается эвфемистический эффект. Однако Ж.Ж. Варбот и не ставила перед собой такой задачи из-за ограниченных размеров словарной статьи. Совершенно иной подход к составлению словообразовательной классификации эвфемизмов использовал A.M. Кацев. Неоспоримым достоинством данной классификации является разграничение способов и средств эвфемизации, а также четко выстроенные соподчиненные отношения между элементами. Исследование проводилось на материале русского, английского, французского, немецкого, испанского и итальянского языков. В результате ученый пришел к выводу, что «эвфемия является языковой универсалией, имеющей преимущественно черты схождения в понятийном и собственно лингвистическом аспектах в разных языках» (Кацев 1988, с. 40). A.M. Кацев разделил все способы образования эвфемизмов на три большие группы: семантические сдвиги, способы изменения формы, заимствования. В границах каждой группы исследователь рассматривает конкретные случаи реализации эвфемистической зашифровки: 1) семантические сдвиги Генерализация (лексика большого семантического потенциала: личные и указательные местоимения (he (он), she (она), this (это)); существительные широкой семантики (this business (это дело), this event (это событие); многозначные глаголы и существительные (to take (брать) в значении «воровать», end (конец) в значении «смерть»); Метафоризация (to hop off the twig (букв, спрыгнуть с ветки) в значении «умереть»); Метонимизация («часто заглядывать в рюмочку» вместо «пьянствовать», to get the pink slip (получить розовый листок) вместо «быть уволенным»); Поляризация значений (glorious (славный) в значении «пьяный»); 2) способы изменения формы Звуковая аналогия (Gad вместо «God» (Бог)); Негативная префиксация (not clever (неумный), not quite healthy (не совсем здоровый)); Сокращение слов, словосочетаний («сидеть» от «сидеть в тюрьме», ТВ от tuberculosis (туберкулез), pro от prostitute (проститутка); 3) заимствования (летальный вместо смертельный, intoxicated вместо drunk (пьяный) (Кацев 1988, с. 35-37). В классификации A.M. Кацева способы образования эвфемизмов изложены не только подробно, последовательно и логично, но и в виде определенной системы, благодаря чему достигается целостное представление о механизме эвфемизации в целом. Способы эвфемизации активно изучаются американскими лингвистами, что, по-видимому, объясняется необходимостью создания словарей эвфемизмов (в США словари эвфемизмов издаются и переиздаются каждые несколько лет). Так, Дж. Ниман и К. Сильвер в предисловии к «Тезаурусу эвфемизмов» представили следующую классификацию способов образования эвфемизмов: 1) заимствования из других языков (в частности, из греческого и латыни): halitosis (несвежее дыхание) вместо bad breath (дурной запах изо рта); 2) расширение значения (генерализация): growth (новообразование) вместо cancer (раковая опухоль); 3) метонимизация: rear end (задняя сторона) вместо buttocks (ягодицы); 4) метафорический перенос: blossom (цветение) вместо pimple (прыщ); 5) фонетическое искажение: Сокращение - ladies вместо ladies room (дамская комната); Апокопия - vamp вместо vampire (вампир); Аббревиация - the big С вместо cancer (рак), the Big D вместо devil (дьявол); Редупликация - рее-рее вместо to piss (мочиться) (Neaman, Silver 1990, p. 56). Классификация американских лексикографов Дж. Ниман и К. ( Сильвер по представленным в ней способам образования эвфемизмов практически аналогична классификации A.M. Кацева, однако не является столь логично структурированной (в частности, способы генерализации, метафоризации и метонимизации, на наш взгляд, можно было бы объединить в общую группу «семантические сдвиги значения»). Кроме того, такие способы эвфемизации, как сокращение и аббревиация, реализуются не на фонетическом, а на морфологическом языковом уровне. Наиболее полную классификацию способов эвфемистической зашифровки построил В.П. Москвин, опираясь на разработки в этой сфере отечественных и зарубежных лингвистов, таких как Л.А. Булаховский, Б.А. Ларин, А.А. Реформатский, Б.В. Томашевский, Ж.Ж. Варбот, Л.П. Крысин, С. Видлак, А. Домбровская, Дж. Ниман и К. Сильвер, Б. Уоррен.
Языковые уровни создания манипулятивных эвфемизмов
Использование эвфемизмов в языке СМИ с целью воздействия на сознание носителей языка свойственно для всех лингвокультур, так как власть в современном обществе осуществляется не только силой, но и манипулированием, внушением. Эвфемистическая зашифровка реализуется на графическом, фонетическом, морфологическом, лексико-семантическом и синтаксическом уровнях языка. Манипулятивные возможности перечисленных языковых уровней различны и зависят от используемых средств воздействия на сознание адресата. Поскольку эвфемизмы представляют собой лингвистическую универсалию, есть основания полагать, что природа и механизмы манипулятивного воздействия эвфемизмов аналогичны как в русском, так и в английском языках, поэтому манипулятивные способы и средства эвфемизации будут рассматриваться одновременно на двух языках. Авторы рассмотренных нами выше классификаций способов эвфемизации не выделяли графические способы эвфемии. Об использовании графических эвфемизмов лингвисты упоминают крайне редко (Macaulay 1994; Санников 1999; Торопцева 2003) и характеризуют их несколько пренебрежительно. Так, В.З. Санников считает, что эвфемизмы, образованные при помощи графических средств языка, - это «наименее интересный вид эвфемизма» (Санников 1999, с. 465). К графическим способам эвфемии относится опущение середины слова - синкопа (наел, s...t) или конца слова - апокопа (ж...; г..., /...), а также замена слова в письменной речи многоточием (Там же). Следует отметить, что при произнесении текста, содержащего графический эвфемизм в виде многоточия, коммуникатору придется воспользоваться приемом умолчания и реализация эвфемии будет происходить уже на фонетическом уровне. В качестве примера приведем эпиграмму А.С. Пушкина: На К. Дембровского Когда смотрюсь я в зеркала, То вижу, кажется, Эзопа, Но стань Дембровский у стекла, Так вдруг покажется там ... В поэтической речи нередки единицы, которые можно характеризовать как псевдоэвфемизмы: грубое или неприличное слово заменяется другим, совершенно не связанным с ним по смыслу, но рифма с легкостью изобличает подделку: Тому удивляется вся Европа, Какая у полковника обширная шляпа. Комментарий полковника: «Чему удивляться? Обыкновенная, с черным султаном. Я от формы не отступаю. Насчет неправильной рифмы, отдать аудитору, чтобы приискал другую» (Козьма Прутков. Военные афоризмы). Еще пример псевдоэвфемизма: Серп и молот, молот - серп. Это наш советский герб. Хочешь - жни, а хочешь - куй, Все равно получишь ... деньги (Санников 1999, с. 465). Графические эвфемизмы используются в печатных текстах для обозначения ругательств. Нецензурные слова английского языка часто обобщенно называют эвфемистическим словосочетанием four-letter words (слова из четырех букв), поскольку начиная с 18-го века в художественной литературе они частично замещались звездочками, и очевидным было лишь количество букв (Р , c t). Р. Маколей комментирует графическую зашифрованность следующим образом: "Presumably everyone reading them knew what words these forms represented, but by having them disguised in this way it was possible to pretend that they were not actually there" (Предположительно каждый читатель знал, какие слова скрываются за данными формами, но подобный способ маскировки позволял делать вид, что этих слов как будто бы здесь нет) (перевод наш. - Ю.Б.) (Macaulay 1994, р. 103). В языке СМИ графические эвфемизмы функционируют редко, представляя собой субституты для нецензурных слов: «Не уступил Галде [Александр Галда - депутат городского совета Волгограда. - Ю.Б.] в словесной дуэли, на этом эюе пикете вице-мэр Юрий Желонкин. Оба, с позволения сказать, общественных деятеля, находятся в одной бюрократической машине. Этот факт и помог им найти общую тему, которая для непросвещённых выглядела как непереводимая игра слов с использованием местного полуполитического диалекта. Не стесняясь пикетчиков, они называли вещи, вернее друг друга, своими именами: «клоун», «бандит» ...(многоточие использовано не в качестве сокращения, а для замены слов из подворотни)» (http.V/novostivolgograda. ru/rating/906. html). «Awards shows have caused indecency problems for networks in the past. Rock star Bono uttered the word "f " on NBC s broadcast of the 2003 Golden Globe awards. Cher used the word during the 2002 Billboard Music Awards on FOX, and Nicole Richie said both "f " and "s " on FOX s broadcast of the awards show the following year» (Церемонии награждения вызвали в прошлом проблемы у телерадиокомпаний из-за употребления неприличных слов. Рок-звезда Боно произнес слово "f " в трансляции NBC с церемонии вручения Золотого Глобуса в 2003 г. В 2002 г. Шер выразилась непристойно на церемонии Billboard (канал FOX), а Николь Ричи сказала и "f " и "s " в телепередаче канала FOX, посвященной вручению наград в следующем году) (перевод наш. - Ю.Б.) (http://www.zap2it. com/tv/news/zap-emmysfcccomplaint, 0,3889828. story? coll =zapv-mainheadline).
