Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Имена собственные в системе языковых знаков. проблемы референции и смысла 12
1.1. К проблеме знаковой специфики ИС: нерешенные вопросы 12
1.1.1. Референщшльная проблематика ИС 13
1.1.2. Положение ИС в языке 19
1.2. Референциалыюе варьирование ИС 30
1.3. Взаимодействие ИС с категорией определенности / неопределенности и системой артиклей 33
1.4. Способы интерпретации «нестандартных» употреблений ИС 41
1.4.1. Метафорические переносы ИС 42
1.4.2. Метонимические переносы ИС 46
1.4.3. ИС в форме множественного числа 49
1.4.4. Биномшштивные тавтологии вида Xcopula X, содержащие ИС 53
1.5. Применение логико-синтаксического подхода для выявления референциальной неоднозначности ИС 55
Выводы 57
Глава 2. Денотативные статусы именных выражений с именем собственным 59
2.1. Субстантивные употребления именных выражений с именем собственным 61
2.1.1. Референтные употребления именных выражений с ИС 61
2.1.1.1. Определенно-референтные употребления именных выражений с ИС 61
Выводы 90
2.1.1.2. Слабоопределенные и неопределенные употребления именных выражений с ИС: предварительные замечания 90
2.1.1.2.1. Слабоопределенные употребления именных выражений с ИС 91
2.1.1.2.2. Неопределенно-референтные употребления именных выражений с ИС 94
Выводы 98
2.1.2. Нереферентные употребления именных выражений с ИС 98
2.1.2.1. Экзистенциальные употребления именных выражений с ИС 100
2.1.2.2. Универсальные употребления именных выражений с ИС 110
2.1.2.3. Родовые употребления именных выражений с ИС 112
Выводы 114
2.2. Предикатные употребления именных выражений с именем собственным 117
2.2.1. Предикатное прочтение ИС в прямом употреблении 117
2.2.2. Предикатное прочтение ИС в переносном уіготреблении 136
Выводы 157
2.3. Автонимное употребление именных выражений с именем собственным 159
Выводы 160
Заключение 161
Список сокращений 166
Списки источников 167
Список литературы 170
- Референщшльная проблематика ИС
- ИС в форме множественного числа
- Определенно-референтные употребления именных выражений с ИС
- Экзистенциальные употребления именных выражений с ИС
Введение к работе
Работа посвящена исследованию референциального потенциала имени собственного (далее ИС) на материале болгарского, русского и итальянского языков. Эта лингвистическая проблема затрагивает область одной из наиболее противоречивых научных дискуссий - о знаковой специфике ИС. Сложность определения места ИС в системе языковых знаков определяется их референциальной неоднозначностью, существующим противоречием между свойствами ИС как языковой единицы и функционированием ИС в речи.
В природе любого языкового знака заложена способность к обобщению, компактному квантированию информации, огромный трансформационный, морфологический и синтаксический потенциал. ИС в этом плане не составляют исключения.
Прояснение знаковой специфики ИС требует обращения к трем аспектам знаковой системы: семантике как отношению знаков к обозначаемому, синтаксису как отношению между знаками и прагматике как отношению знаков к их пользователям [Моррис 2001]. Референциальная характеристика знака как раз лежит в зоне пересечения указанных отношений.
Актуальность работы обусловлена открытостью вопроса о знаковой специфике ИС и осознаваемой в лингвистической науке необходимостью собственно лингвистического подхода к описанию семантико-функционального своеобразия ИС на основании данных естественного языка [Березович 2001]. При этом неизбежно обращение к референциальному потенциалу как одному из важных аспектов описания языкового знака. Выбранная перспектива анализа позволяет дать углубленное описание языковых фактов с учетом широкого спектра функционирования ИС.
Важнейшим достижением лингвистической теории референции является классификация типов референциального предназначения именных групп (далее ИГ), или - в терминологии Е.В. Падучевой - денотативных статусов (далее ДС) [Падучева 2004 (1985)]. Эта классификация позволила производить тщательный анализ употребления именных выражений в тексте, проясняя механизмы выбора языковых средств и построения высказываний. ИС в этом плане изучалось недостаточно. Тезис о том, что ИС служат единственно целям идентификации объекта, или, иначе говоря, допускают только референтное употребление, долгое время не подвергался сомнению. Подобное ограничение референциальной сферы действия ИС правомерно с точки зрения логики, поскольку логическое понятие ИС (сингулярного терма) равноценно понятию индивидуализирующей функции [Степанов 1985]. В естественном языке область функционирования ИС гораздо шире. Как отметил болгарский исследователь Б. Дянков, денотаты ИС характеризуются множеством субстанционально-предикативных и реляционно-предикативных характеристик, поэтому любое ИС фактически, хотя скорее неявно, является носителем целого спектра семантических подзначений [Дянков 1975].
Исследователи, занимающиеся проблемами семантики ИС, а также проблемами референции, неизбежно сталкивались с нарушением референциальной функции ИС, которое в формальном плане часто сопровождается дополнительной актуализацией (артиклями, местоименными детерминативами, квантификаторами и др.) или плюрализацией ИС, а в семантическом - сдвигами в значении. Семантические трансформации ИС традиционно находят обоснование с позиций процесса апеллятивации, в то время как именные выражения, представленные сочетанием ИС с актуализаторами, обслуживающими более сложные типы референции, привлекали интерес лингвистов прежде всего в связи с проблемой семантической интерпретации компонентов ИГ [Кронгауз 1997; Шмелев 2002]. Таким образом, системный
подход к выявлению референциального потенциала ИС не применялся, не разработан инвентарь ДС именных выражений с ИС.
При известной гетерогенности ономастической системы диапазон функциональной вариативности ИС разных ономастических разрядов будет различным. В данной работе для раскрытия референциального потенциала ИС привлекаются ИС-антропонимы как «ядерные конституэнты ономастического поля» [Супрун 2009].
Объектом исследования являются ИС-антропонимы, в том числе в составе именных выражений, в которых ИС выступает как вершина.
Предмет исследования - инвентарь денотативных статусов ИС, определяемый с учетом трех измерений знаковой системы: семантического, синтагматического и прагматического.
Цель данного исследования заключается в выявлении спектра смысловой вариативности ИС посредством анализа референциальной предрасположенности ИС и описании условий, коррелирующих с семантическими трансформациями ИС в разнострук-турных языках - болгарском, русском и итальянском. Именно в сфере смысла намечаются, по словам А.В. Бондарко, различия, сходные с соотношением системы языка и речи. А вся проблематика, связанная с ИС, балансирует именно на этой грани. Референциальный аспект анализа активизирует оба возможные направления лингвистического исследования: от формы к смыслу et vice versa. Это позволяет прояснить способы языкового структурирования смысла и типы их интерпретации [Бондарко 1999].
Исследование предполагает системное рассмотрение референциального аспекта функционирования ИС на материале болгарского языка и сопоставление полученных данных с данными русского и итальянского языков. Поскольку референциальная характеристика ИГ определяется рядом факторов: структурой ИГ, синтаксической структурой предложения, коммуникативной перспективой высказывания, рассмотрению подлежат способы вхождения ИС в сложные синтаксические контексты.
В связи с поставленной целью выдвинуты следующие конкретные задачи исследования:
-
раскрыть сочетаемостный потенциал ИС;
-
сопоставить способы оформления разного типа референциальных употреблений ИС в трех языках;
-
установить соотношения между синтактикой и референциальными возможностями именных выражений, содержащих ИС;
-
уточнить особенности референциального функционирования ИС в переносном употреблении (метафора, метонимия), в том числе при плюрализации;
-
выявить прагматические факторы, обусловливающие тот или иной тип употребления, а также релевантность для референциальной характеристики такого прагматического фактора, как прецедентность ИС;
-
определить наиболее репрезентативную синтаксическую позицию с точки зрения варьирования референциально различных ИГ, содержащих ИС;
-
установить по результатам сопоставительного исследования системный или несистемный характер семантических трансформаций ИС, выявляя общие логические модели формирования смысла и способы кодирования информации через ИС;
-
выявить факторы, создающие условия для формальной омонимии именных выражений с ИС в разных референциальных употреблениях, и способы разрешения омонимии.
Научная новизна работы определяется неразработанностью описания референ-циального аспекта функционирования ИС на материале болгарского, русского и итальянского языков. Впервые проводится системное исследование референциальной предрасположенности ИС на основе обширного языкового материала, представленного тремя языками. В рамках сопоставительного лингвистического анализа устанавливаются аналогии и расхождения в способах детерминации разных типов референциальных употреблений ИС, обусловленные структурно-системной огранизацией трех исследуемых языков. Проблема знакового своеобразия ИС впервые получает и комплексное синтаксическое освещение.
Теоретическая значимость исследования состоит в раскрытии сложности знаковой природы ИС в новом ракурсе, учитывающем разные семиотические отношения. Проецирование ИС на шкалу ДС показывает его богатый референциальный потенциал, расширяет представление о семантической специфике ИС и создает предпосылки для уточнения общетеоретических установок по вопросу знаковой специфики ИС. Проведенное исследование значимо для изучения способов кодирования информации, механизмов обобщения и категоризации действительности. Существующие описания семантико-функциональных особенностей ИС пополняются сопоставительными данными о референциальных свойствах ИС на материале трех разноструктурных языков.
Практическая значимость настоящего исследования определяется возможностью использования полученных выводов и собранного языкового материала в лекционных курсах и на практических занятиях по грамматике и стилистике болгарского языка, в практике перевода, а также в корпусной лингвистике для снятия лексико-семантической омонимии при аннотировании текстов.
Теоретико-методологическую базу диссертационного исследования составили: работы по семиотике (СИ. Карцевский, Ю.С. Степанов, Ч. Моррис); логико-философские и лингвистические исследования по теории референции (Дж. С. Милль, Г. Фреге, Б. Рассел, С. Крипке, Дж. Серль; Е.В. Падучева, Н.Д. Арутюнова, Д.И. Руденко, М.А. Кронгауз, А.Д. Шмелев, В. Маровска и др.); исследования по теории значения и языковой номинации, первичной и вторичной (Н.Д. Арутюнова, А.А. Уфимцева, С.Д. Кацнельсон, А.В. Бондарко, И.М. Кобозева, В.Н. Телия и др.); работы, посвященные проблеме значения ИС, особенностям его знаковой специфики и функционирования (А.В. Суперанская, О. Есперсен, Е. Курилович, В. Бланар, В.И. Болотов, В.Д. Бондалетов, Л.И. Василевская, М.Я. Блох, Т.Н. Семенова, Д.И. Ермолович, С. Гырдев, а также М.В. Горбаневский, Е. Гродзиньский, , В.И. Супрун, О.И. Фонякова, И.Э. Ратникова, W.V. Langendonk и др.); лингвокультурологи-ческие исследования и лексикографические труды, имеющие своим объектом ИС (Д.Б. Гудков, Т.Н. Кондратьева, В.М. Мокиенко, Е.И. Отин, С. Влахов и др.); исследования по семантике предложения в логико-семантическом и семантико-синтаксическом аспектах (Н.Д. Арутюнова, Е.Ю. Иванова и др.); исследования, посвященные категории определенности / неопределенности и средствам ее выражения (Е.В. Падучева, Т.М. Николаева, В. Гладров, A.M. Скляренко, В. Станков, Р. Ницолова, X. Стаменов, И. Харалампиев, С. Lyons, L. Renzi, а также Г. Гаргов, С. Георгиев, М. Грозева, Л.П. Ивановская, К. Кабакчиев, С. А. Крылов, М. Лакова, С. Стоянов и др.).
В работе используются общенаучные и лингвистические методы исследования: индуктивный и дедуктивный методы анализа, предполагающие наблюдение, сопоставление, выявление закономерностей, обобщение; сопоставительный метод, раскрывающий сходства и различия между исследуемыми языками; функциональный метод, позволяющий выявить функциональную значимость исследуемых языковых единиц, их семантический потенциал;
метод семантико-прагматического и коммуникативного анализа, объясняющего выбор языковых средств для тех или иных коммуникативных задач. Работа проводилась с использованием корпусных данных.
Материал для данного исследования извлекался, главным образом, из лингвистических корпусов: Болгарского национального корпуса (БНК, ), Национального корпуса русского языка (НКРЯ, ), корпуса итальянского языка «Corpus di riferimento dell'italiano scritto» (CORIS, пйрУ/софога.езІо.ипіЬо.ії/ТССЖІБ/), корпуса публицистических текстов «La Repubblica Corpus» (LRC, ). Часть материала была собрана методом частичной выборки из художественных, публицистических и мультимедийных текстов, записей современной разговорной речи. Общий корпус примеров составляет более 1500 употреблений, распределенных в равных долях по трем языкам.
На защиту выносятся следующие положения:
1. ИС характеризуются широким спектром референциального варьирования, что
является следствием их сложной семантической структуры и отражением семантической
двуплановости ИС.
-
Референциальное варьирование ИС в естественном языке имеет системный характер. Это подтверждается данными трех языков, в которых обнаруживаются сходные способы кодирования смыслов при помощи ИС.
-
ИС представляют собой полифункциональные знаки, способные выступать «кодом» разных фрагментов внеязыковой действительности. Как полифункциональные знаки, ИС вступают в разные типы логико-семантических отношений: идентификации, именования, ха-рактеризации, выполняя при этом разные знаковые функции, а именно - обозначают конкретный предмет, являются кодом объекта и имеют характеризующее признаковое содержание.
-
Известная семантическая аналогия ИС и имен естественных классов, определившая отнесение и тех и других в концепции С. Крипке к «жестким десигнаторам», дает основания для проведения функциональной аналогии. В контекстах, задающих предикатное прочтение, ИС, подобно именам естественных классов, выступают в роли квазитаксономических предикатов, соотнося актуальное на момент речи проявление индивида с пучком присущих ему признаков. В силу закрепленности сигнификативного содержания ИС на когнитивном, а не на языковом уровне экспликация признаков объекта всегда контекстно обусловлена.
-
ИС, представляющие собой особый тип обобщения, отличный от обобщения родовых имен [Кацнельсон 1965], выступают одновременно кодом объекта в целостности и кодом частных проявлений (деятельностных манифестаций) объекта. ИС как код частного проявления объекта, получившего статус типизированного или эталонного, задает параметрические координаты (точки отсчета) в восприятии действительности и ее языковой, кодовой, репрезентации.
-
Расширение семантического потенциала ИС через процессы метонимического и метафорического переноса возможно при условии его априорной индивидной отнесенности. Денотативная неоднозначность ИС особым образом проявляется в открытой референциаль-ной проекции метонимически смещенного ИС. Развитию общих смыслов предшествует этап «предикатной» метафоризации. Предикатная метафора во вторичных употреблениях функционирует по модели предикатных слов.
-
Разрешение лексической омонимии референциально разнородных ИГ с ИС требует учета следующих факторов: а) модального статуса пропозиции; б) логико-семантического статуса пропозиции; в) прагматического фактора общеизвестности ИС.
Апробация исследования. Основные положения диссертации были представлены на XXXIX Международной филологической конференции в СПбГУ (Санкт-Петербург, 16-18 марта 2010 г.); на Десятом международном симпозиуме МАПРЯЛ (Велико-Тырново, 8-11 апреля 2010 г.); на международной конференции «Беспокойные музы»: к истории русско-итальянских отношений XVIII-XX века (Салерно, 30 мая - 5 июня 2010); на национальной конференции с международным участием «40 години Шуменски университет 1971-2011» (Шумен, 13-14 сентября 2011 г.); на XL Международной филологической конференции в СПбГУ (Санкт-Петербург, 14-18 марта 2011 г.); на XLI Международной филологической конференции в СПбГУ (Санкт-Петербург, 26-31 марта 2012 г.); на международном научно-методическом семинаре по болгарскому языку, литературе, культуре и истории в БГПУ (Бердянск, 17-18 май 2012 г.), а также - заочно - на III Международном конгрессе болгаристов (София, 23-26 мая 2013 г.).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения. В конце работы приводятся список принятых сокращений, списки источников и использованной литературы.
Референщшльная проблематика ИС
Реферепциальная проблематика ИС была поднята и развивалась прежде всего в логико-философских [Милль 1865; Фреге 1977; Рассел 1982 и др.], а затем и в логических и лингвистических исследованиях [Крипкс 1982; Searl 1958, 1969; Всндлер 1982; Рудеико 1988, 1990 и др.], в связи с прояснением механизмов референции и роли значения в этом механизме. Исследуя способность языковых выражении к установлению связи с внеязыковыми объектами действительности, исследователи естественным образом обращались к тем выражениям, которые лучше всего приспособлены к конкретно-референтному, идентифицирующему, употреблению. А традиционно к таковым относят: 1) дейктические местоимения (я, ты, оно, это); 2) имена собственные (Венеция, Наполеон, Попов); 3) дескрипции, т.е. выражения, представляющие собой сочетание имени нарицательного с актуализатором, или детерминативом (ртот стол, король Франции) [Падучева 2004 (1985): 10; Арутюнова 1982: 18].
Объединенные общностью коммуникативной функции, приведенные классы слов различаются своими семантическими характеристиками, их референциальные механизмы опираются на разные типы отношений. Как отмечает Н.Д. Арутюнова, ошибочная предпосылка об общих механизмах референции привела авторов различных теорий к абсолютизации того или иного типа отношений: дейктические теории сводят референцию к механизму указания; номинативные - именования; семантические - обозначения. Однако в процессе референции роль семантических и прагматических факторов, предопределенность референции смыслом оказывается неодинаковой для разных выражений. Поэтому в указанных теориях по-разному решается центральный для теории референции вопрос о роли значения в акте референции: семантические имеют тенденцию к преувеличению роли значения, а номинативные и дейктические - к минимизации. А учитывая тот факт, что дейктики не имеют значения вне речевого акта, различие между тремя разновидностями теорий сводится к разной интерпретации значения имен и дескрипций [Арутюнова 1982: 18-20]. В связи с вышесказанным в логических и лингвистических исследованиях отмечается, с одной стороны, тенденция к обнаружению: а) общих свойств ИС и дейктиков; б) ИС и дескрипций, а с другой, - приравнивание дейктиков и определенных дескрипций в идентифицирующей функции к эквивалентам ИС.
«Классическая» теория референции. Сторонники классического подхода (Г. Фреге, Б. Рассел, Дж. Серль, X. Сёренсен). в основе которого лежат идеи Г. Фреге и Б. Рассела, исходят из предопределенности референции смыслом (в том значении слона, в каком его употреблял Г. Фреге5). Поэтому в рамках данной концепции смыслом наделяются и ИС. Вообще говоря, для Г. Фреге ИС - это любое слово или сочетание слов, имеющее своим денотатом определенную вещь, а не понятие или отношение. На этом основании Г. Фреге относил к ИС и определенные дескрипции (Учитель Александра Македонского, точка пересечения прямых а и Ь). Г. Фреге рассматривал определенные дескрипции как смыслы ИС, осознавая при этом, что для разных людей эти смыслы могут быть различны. Так, например, смыслом ИС Аристотель может быть дескрипция «ученик Платона н учитель Александра Великого» или «учитель Александра Великого, родившийся в Стагире» [Фреге 1977: 182-183.
Идея Г. Фреге об ИС как скрытых описаниях была поддержана Б. Расселом. Б. Рассел различал логические, или ИС в строгом смысле, и обычные ИС. Логические ИС (а к ним Рассел относил местоимения то, это, этот) указывают на объект и не характеризуют его, а также не имеют значения в отрыве от объекта. Обычные же ИС, по Б. Расселу, в строго логическом смысле не являются именами, а представляют собой сокращенные определенные дескрипции. В свою очередь под определенными дескрипциями Рассел понимает выражения, в отличие от неопределенных дескрипций, описывающие единственный, уникальный объект, являющийся референтом имени7. Например, ИС Гомер представляет собой сокращенную дескрипцию определенной дескрипции автор «Илиады» и «Одиссеи» [Рассел 1982: 52-53]. Таким образом, согласно «дескрипционной концепции», ИС имеет смысл, который сводится к определенной дескрипции и всецело определяет его референцию.
В русле «дескрипционной концепции» лежит теория Дж. Серля, предлагающего рассматривать ИС как совокупность (набор, кластер) определенных дескрипций. Семантическая специфика ИС заключается в том, что этот кластер не является заданным [Searl 1958, 1969]. Ограниченность более гибкой теории Дж. Серля состоит в том, что в каждом конкретном употреблении ИС всегда будет соотноситься с фиксированным кластером, возможность отграничения которого проблематична8.
Для определения значения ИС X. Сёренсеном была выведена следующая формула, позволяющая установить референцию ИС: Р = the х that...at t and p, где x - родовое понятие, p -координаты пространства, at- времени [Sorensen 1963]. Отмечая, что формула X. Сёренссна применима лишь к общим случаям употребления ИС в естественном языке, Д.И. Ермоловым убежден в том, что подобное «локализующее» определение лишает значения имена вымышленных персонажей, фактически приравнивая значение ИС к наличию физического референта. Однако включение в определение родового понятия и пространственно-временных характеристик, несомненно, следует признать сильной стороной подобного подхода [Ермоловым 2005: 39]. Впрочем, возражение Д.И. Ермоловнча не представляется оправданным: для ИС вымышленных персонажей формула X. Сёреисена будет наполняться координатами вымышленного мира героев.
Классическая теория подверглась резкой критике. По замечанию P.M. Фрумкиной, «сугубо философская» проблематика, восходящая к расселовской теории дескрипций и продолженная в рамках критики теории, дала в лингвистике мощную поросль в сфере теории референции [Фрумкина 1996: 60].
«Каузальная» теория референции. Классической теории референции была противопоставлена так называемая каузальная теория, в которой решающая роль в механизме референции отводится уже не смыслу языковых выражений, а разного рода прагматическим факторам. Основу этого направления составляют взгляды С. Крипке и К. Доинеллана [Доннеллан 1982], оспоривших тезис Б. Рассела о том, что ИС представляет собой скрытую дескрипцию. ИС, по С. Крипке, являются «жесткими деси-гнаторами». Под «жестким десигнатором» Крипке имеет в виду «термин, который обозначает один и тот же объект во всех возможных мирах» [Крипке 1982: 351]. Впрочем, к «жестким деснпюторам», наряду с ИС, в теории С. Крипке причисляются наименования естественных классов {вода, золото), а также термины типа движение молекул. Итак, ИС относится к одному и тому же индивиду во всех возможных мирах, в которых он фигурирует. Особенность жестких десигнаторов состоит в способности осуществлять неопосредованную смыслом прямую связь со своим референтом, при отсутствии идентифицирующих дескрипций и даже при их ложности: Аристотель остается Аристотелем, независимо от того, как меняются его свойства в течении жизни или от тех представлений, с которыми связывается это имя у разных людей, его употребляющих [Арутюнова 1979: 330].
Для объяснения связи ИС с референтом С. Крипке апеллирует к акту первичного присвоения имени, в результате которого фиксируется референция ИС. Начиная от акта «крещения», имя переходит от одного говорящего к другому с той же референцией, возникает цепь референции, где каждая последующая референция каузируется предыдущей без посредства концептов. Такой подход восходит к идеям Дж.С. Милля, считавшего, что ИС представляют собой отличительные метки, обозначающие предметы непосредственно, без связи с какими-либо смыслами или дескрипциями: «Собственные имена не соозначающи: они отличают называемые ими особи, но не указывают и не обнимают никаких свойств, которые принадлежат этим особям» [Милль1865:40]9.
Для адекватного употребления имени, полагает С. Крипке, важна лишь непрерывность «каузальной цепи», устанавливающей последовательность в отнесении имени к одному и тому же предмету и ведущей к моменту его «крещения». Таким образом, теория С. Крипке рассматривает только один тип прагматической ситуации, не объясняя при этом, каким образом возможно установить референцию к объекту в случае разрыва «каузальной цепи». Исследователями было отмечено, что действие жестких десигнаторов допустимо только в ситуации присутствия или знания но знакомству [Арутюнова 1999: 28]. По мнению О.А. Алимурадова, «каузальная цепь» обеспечивает референцию только при условии данности референта в непосредственном опыте, в случае разрыва каузальной цепи референция определяется кластером соответствующих дескрипций [Алимурадов 2008: 49] .
Н.Д. Арутюновой было критически замечено, что в концепции жестких десигнаторов не учитываются таксономические функции именных выражений. На связь имени Аристотель с Аристотелем действительно не влияют разные представления об Аристотеле у разных людей, но предел варьирования свойств Аристотеля задан его принадлежностью к человеческому роду. Перестав быть человеком, он перестал бы быть Аристотелем [Арутюнова 1982: 24]. Эта мысль была сформулирована еще Дж. Серлем. Учитывая особенность ИС употребляться для указания на один и тот же объект при разных условиях, Дж. Серль признает, что необходимым условием тождества референции является тождество объекта. В связи с этим Дж. Серль задается вопросом о критерии, обеспечивающем тождество объекта во времени и приводит следующее выражение: «The object at the time t.l is the same what as the object at time t.2?» Объект в момент времени t.l есть то же, что и объект в момент времени t.2\ Лакуна (gap), замещенная словом «what» то же в этом выражении, может быть восстановлена за счет общего термина (the same mountain/rivei/person та же гора/река, тот же человек ). Дж. Серль приходит к выводу, что непрерывность референции обеспечивается общим термином [Searle 1969: 167]. Иными словами, идентичность объекта во времени обеспечивается его родовой принадлежностью.
Дж. Катц отмечает, что и классическая и каузальная теории исходят из общности семантических основ референции для общих и собственных имен: в классической теории это значение, а в каузальной - знания и представления говорящих о мире [Katz 1979: 114, цит. но Падучева (2004) 1985: 81]. Между тем, как мы уже отмечали, для разных типов выражении (имен собственных, дейктических слов, дескрипций, общих имен) роль семантических и прагматических факторов в акте референции различна.
Наряду с рядом логических непоследовательностей расселовской теории дескрипций1 , делающих классический подход уязвимым для критики, противниками этой теории опровергается тезис о том, что ИС обладают значением. Приняв подобное утверждение, мы должны отграничить необходимую для определения значения ИС совокупность обозначений, однако, как уже отмечалось, значение ИС может колебаться в зависимости от человека, уровня его воспитания, образованности; исторического периода; контекста употребления и других факторов. А такое положение не позволяет выделить сколь-лнбо фиксированное значение ИС в языке. Каузальная теория, напротив, отказывая ИС в смысле, как замечает А.Д. Шмелев, оставляет без объяснения способность ИС употребляться переносно (северный Орфеи) или выступать в качестве мотивирующей основы (марксизм)1 [Шмелев 2002: 45].
«Неокаузалышя» теория референции. Для прояснения механизма расширения значения ИС в речи А.Д. Шмелевым была разработана неокаузальная теория референции, которая, по замыслу автора, должна объяснять, каким образом устанавливается речевой смысл ИС в конкретном употреблении. Теория А.Д. Шмелева прагматизпрует описание функционирования ИС. Автором выделяются два ключевых фактора, участвующие в формировании смысла ИС в речи: контекстно-ситуативные условия и «мысленное досье» на носителя имени, хранящееся в памяти адресата речи. Согласно этому подходу, установить референцию именной группы значит локализовать се референт в соответствующем участке памяти, т.е. идентифицировать референт с объектом, на которого имеется «мысленное досье» (при условии, что референт был ранее известен адресату). Таким образом, ИС может быть употреблено с референцией к конкретному объекту только в том случае, если адресат, по мнению говорящего, располагает «мысленным досье» на носителя имени. В этом автор видит основной прагматический принцип употребления ИС [Шмелев 2002: 46-52]. На то, что при осуществлении акта референции говорящий должен руководствоваться не столько собственным намерением, сколько фондом знаний адресата, обращалось внимание и ранее (см. [Арутюнова 1982: 15]).
ИС в форме множественного числа
Формы множественного числа ИС, неоднократно привлекавшие внимание исследователей, порой рассматриваются как «нестандартные», необычные для ИС употребления. Ссылаясь на А. Гардинера и Э. Косериу, приравнивавших форму множественного числа к переходу ИС в ИН, А.В. Суперанская справедливо замечает, что эта «иллюзия на почве языковой формы» является следствием подхода к ИС как именам единичных объектов [Суперанская 1973: 119]. Между тем, ИС во множественном числе могут употребляться по-разному.
Во-первых, следует отличать ИС plwalia tantum - наименования географических объектов (Альпы, Анды и т.п.), а также имена фамильных родов (Лебедевы, Лопухины и т.п). Своеобразие семантики множественного числа для ИС plwalia tantum состоит в том, что оно называет ограниченное, конечное множество объектов, форма множественного числа не препятствует их референтному употреблению (К паи прийти Лебедевы). ИС pluralia tantum иногда относят к непрототипическим ИС.
Второй тип употреблений иллюстрируется примерами типа В нашей компании было три Джона и пять Мэри, при рассмотрении которых возникают разногласия по двум вопросам: 1) о типе имени (ИС или ИН) и 2) о характере множественности (грамматическая или неграмматическая).
Сторонниками логического определения ИС как средства индивидуализации ИС в таких контекстах рассматриваются как общие [Вендлер 1982: 210; Падучева 2004(1985): 81; Langendonck 2007: 159, 162; Маровска 2013: 147]. Другие исследователи рассматривают подобные контексты как случаи метонимического употребления форм множественного числа [Курилович 1962: 265; Буров 2004: 130]. Иногда вместо категоричного заявления о переходе ИС в нарицательное встречаются формулировки вида: «ИС начинает функционировать как ИН» или «ИС перестает быть жестким десигнатором». В этом ключе рассматриваются ИС последователями французской школы Г. Приэр. В частности, отмечается, что в контекстах типа В пашем классе три Мэри {There are three Maries in our class) ИС может быть конвертировано в прототипический для ИС предикат «что-то, именуемое X» [Giurgea 2007: 109].
Другие исследователи не видят оснований для изменения статуса ИС, когда множественное число отражает множество разных объектов (А.В. Суперапская, В.И. Болотов, Д. Чизмаров, С. Гырдев и др.). Трактуя подобные употребления как проявление языковой экономинии с эллипсисом избыточного ИН (Джоны = мужчины по имени Джон), В.И. Болотов полагает, что формант множественного числа не свидетельствует о переходе ИС в ИН, поскольку звуковой комплекс Джоны выполняет свою обычную функцию «идентификации, именования денотатов» из общего предметного ряда «человек». Сохранив за именем статус собственного, В.И. Болотов, однако, утверждает, что категория числа не является для ИС грамматической. Это заключение исследователя основывается на отличии множеств, образуемых конкретными ИН (однородное, неопределенное, неограниченное множество) и ИС (неоднородное ограниченное множество) [Болотов 1978: 100-103].
Существует и диаметрально противоположное суждение, согласно которому в контекстах типа В нашей компании было три Джона множественная форма ИС не отличается от множественного числа счетных ИН, т.е. имеет грамматическое значение [Чизмаров 1978: 63]. Признавая неспособность ИС во множественном числе, в отличие от ИН, обозначать качественно однородную совокупность объектов, С. Гырдев в своей аргументации в пользу «грамматичное» таких форм исходит из актуализирующей семантики множественного числа. За исходное принимается положение о том, что множество объектов представляет собой совокупность элементов, объединенных на основании одного или нескольких актуальных признаков, имеющих характер индексальных и отличных от признаков, характеризующих те же объекты как элементы класса (напр. Розы завяли, где речь идет о конкретных розах здесь и сейчас, а не о розах вообще) Аналогичным образом, согласно С. Гырдеву, объединение индивидов посредством употребления формы множественного числа ИС всегда происходит на основании хотя бы одного актуального признака, например: Стояповците (от пашня клас), Маріште (от Варна) и т.д. Таким образом, ИС во множественном числе сохраняет свою основную индивидуализирующую функцию. При этом С. Гырдевым подчеркивается, что индивидуализация осуществляется не в отношении единичного объекта, а в отношении исчисляемого множества объектов, т.е. аналогично образованию множественного числа счетных существительных. Уточняется, что при плюрализации ИС речь идет не о дистрибутивной индивидуализации единичных объектов, составляющих некоторое множество, а об индивидуализации множественного объекта. В предложении Вчера Ивановците пак на бяха на упражнение то на фолклор, поясняет С. Гырдев, определенный артикль при ИС играет роль «количественного релятора», т.е. количественно ограничивает множество. В то время как множественность безартиклевых форм нсограничена («все люди, носящие имя X). В заключении своих рассуждений в пользу «грамматичное» множественного числа ИС С. Гырдев пишет, что ИС во множественном числе может выступать характеризующим признаком ситуативно организованного множества элементов, при этом обязательно включение индексальных символов [Гърдев 2009: 33-43].
Таким образом, с точки зрения референциалыюй характеристики в примерах выше ИГ Ивановците имеет референтно определенный ДС, в соответствии с замечанием Е.В. Падучевой о том, что противопоставление по единичности / множественности, равно как противопоставление собирательной / дистрибутивной множественности, не образует отдельного ДС [Падучева 2004(1985): 89].
Референтно определенное употребление, однако, является лишь одним нз возможных для ИС во множественном числе, ср. Позиавам много Иваиовци; В класа ішаме един Иваиовци, где ИГ Иваиовци не индивидуализирует, хотя и вводит в рассмотрение объекты с общим признаком «обладает именем Иван».
Ориентация на артиклевое маркирование не может быть достаточным условием для определения референциалыюго статуса ИС в форме множественного числа. Согласно общему пра шілу, в болгарском языке членуются только личные имена, но не фамилии, ср.: Марийките дойдоха, но Иванова дойдоха. Так что равные в коммуникативном плане ИГ Марийките и Ива-нови получают неравное грамматическое оформление. Артикль при фамилиях допускается, но он привносит дополнительный оттенок интимности: Иваиовите дойдоха [Молхова 1993: 90]. В нашей работе будут рассмотрены эти и другие случаи употребления ИС в форме множественного числа в аспекте референциальной характеристики.
ИС во множественном числе могут употребляться переносно. Например, наиболее распространенные в той или иной культуре ИС могут становиться репрезентативными, ср. Иваны в значении «русский», Жаны - «француз», Марно - «итальянец» и т.п. При этом они могут иметь дополнительное созначение «простой» или «типичный».
Другой случай переноса представлен употреблением ИС известных личностей в целях характеризации (Наполеоны, Ломоносовы и т.п.). Такие случаи традиционно рассматриваются как переход ИС в нарицательное имя [Болотов 1978: 105]. Однако при написании в графическом оформлении этих имен отмечаются некоторые колебания (Наполеоны, наполеоны). Это колебание отражает неоднородный характер самих переносов, при которых связь с исходным носителем ИС оказывается более или менее сильной, что ощущается говорящим и находит соответствующее выражение в письменной речи. По мнению А.Б. Пеньковского, такие ИС почти никогда не переходят окончательно в ИН [Пеньковский 2004: 19], т.е. не утрачивают связи со своим носителем. Иного мнения придерживается болгарский исследователь Д. Чизмаров, убежденный в явно выраженном нарицательном характере таких форм и необходимости их написания с прописной буквы. Д. Чизмаровым замечена любопытная закономерность: некоторые авторы сохраняют написание плюральных форм ИС с заглавной буквы, если те служат средством положительной характеристики, а отрицательно характеризующие ИС пишутся с прописной буквы [Чизмаров 1973: 215-216].
Определенно-референтные употребления именных выражений с ИС
ИГ имеет определенный статус в том случае, если объект известен и говорящему, и слушающему. Причем «известность» объекта выводится не только из эмпирического знакомства с референтом. Известным считается также: а) объект, ранее упомянутый в предыдущих контекстах (анафорическая известность); б) объект, находящийся в общем поле зрения (дсіікти-ческая известность, т.е. объект может быть указан); в) объект, знания о котором принадлежат общему фонду знаний участников коммуникации (апперцепционная известность) [Шмелев 2002: 73]43.
Таким образом, определенный статус ИГ связан с идентифицирующей семантикой ИС, когда имя, называя объект, идентифицирует его. В типичном случае определенная ИГ с ИС не содержит актуализаторов: Поздрави Маргарет, ако я видиш (А. Игов); Звыши на Жеков! -наради той на оперативніш (Д. Петрунова); Ако Мима ти харесва, Джо, пяма да се притеснявши (Д. Епев); Познааате ли това лице? Погледпах фотографиями, челюстта ми се схвана, познавах това лице: -Да! Това е Иван Лудил (Г. Данаилов). Однако, как мы покажем далее, это не всегда так.
Несмотря на приписываемую ИС ингерентную определенность, в обиходной речи они не всегда удачно выполняют функции идентификации. Затруднения в референции связаны, как правило, со слабой закрепленностью объекта в фонде знаний одного из собеседников или с ситуацией тезоимешюсти: — Ангелина е болиа... много волна... - Коя Ангелина? - Ангелина, сестра ми. - А, сестра ти (Й. Йовков, БНК); Ако ще се шитва, да си върви при своя Гсрчев. -Кой Герчев? - попита Жеков, за да потвьрди предположение/по си за собственика на името. -Васин Герчев - преневрежително отвърна Коко (Д. Петрунова). Ведь не случайно в практике большого города для выделения одного индивида из миллионов требуется шестиместное ИС, включающее не только имя, фамилию и отчество, но и дату рождения, место работы и адрес индивида [Степанов 1985: 235]. Впрочем, количество «мест» ИС культурно детерминировано, а указанные реквизиты, в особенности последние три, больше подходят для юридической идентификации. Тем не менее, принцип идентификации, состоящий в сужении радиуса поиска референта за счет расширения, усложнения номинации, как мы покажем далее, сохраняется и в обиходной речи.
Существенным для последующего изложения оказывается введение понятия «личной сферы говорящего». В трактовке Ю.Д. Апресяна, отметившего продуктивность этого понятия для интерпретации разных языковых фактов, в личную сферу говорящего включен сам говорящий и близкие ему, в физическом, моральном, эмоциональном и интеллектуальном плане, аспекты бытия (люди, природа, артефакты и т.д.). Личная сфера говорящего характеризуется подвижностью: она может варьировать в зависимости от ситуации, расширяться или сужаться, включая, в частности, незнакомые («ближние», а не близкие) ему объекты [Апресян 1995: 646].
Вообще говоря, существует некоторая зависимость между сложностью номинации и положением референта в личной сфере участников коммуникации: чем сложнее номинация, тем слабее закрепленность объекта в личной сфере собеседников. Это выражается, например, в варьировании кода объекта в зависимости от ситуации общения (официальной, в узком семейном кругу и т.д.) и в соответствии с культурной традицией (ср., например, именование по имени и отчеству в официальной ситуации, характерное для русской культуры, но не для болгарской или итальянской). Характерные особенно для славянских языков краткие формы ИС, гипоко-рнстики (болг. Виолета - Вили; рус. Иван - Ваня; ит. Filippo —Pippo), а также варьирование на морфемном уровне, диминутнвы (болг. Виленце; рус. Ванечка, Ванюша, Ванюшка, Ванька и т.п.) можно рассматривать в качестве сигналов сужения зоны поиска референта до личной сферы одного из собеседников. Русский язык, в сравнении с болгарским и особенно итальянским, открывает большие возможности для словообразовательной «игры» с ИС. В итальянском языке, где употребление гипокорнстик и диминутивов распространено гораздо меньше, ИС в самостоятельном употреблении не столь информативно в плане выражения дополнительных прагматических смыслов [Салмон 2002: 28] .
Связь номинации с прагматическими факторами не раз подчеркивалась исследователями (Б.А. Успенский, Н.Д. Арутюнова, Е. Шнитке и др.). Идентифицирующие выражения, по словам 1-І.Д. Арутюновой, характеризуются «прагматической двойственностью»: с одной стороны, они ориентированы на адресата речи (на степень его информированности), а с другой, - включают «субъективный» компонент значения, выражающий отношение или оценку говорящего, которая часто содержится в определении идентифицирующих выражений [Арутюнова 1999: 126].
Более того, выбор той или иной идентифицирующей номинации может служить средством контроля параметра дистанции между собеседниками: удлинение номинации соотносимо с увеличением дистанции и vice versa. Ср., например, разговор между начальником и подчи-нененным: Как ваш сын! Как ваш Сережа! или, при желании сократить дистанцию, — Как Сережа! [Шнитке 2003: 274], а также: Тук съм заради Генадії Любами Генов. -А, Гената ли? - съкруши се Коко. - Чух, не умрял. Нещастншт Гена! Мъж в разцвета на сипите си! (Д. Петрунова).
Смена номинации объекта в пределах одного речевого акта или в ходе повествования, в частности, может отражать эволюцию индивида [Успенский 1995: 35]. Например: И заживял бай Георги - тогава бил само Георги, доколкото зная викали му Гошето, щото им приличии на такьв («Дума», БНК) ; И аз на никои от неговите колеги сыг казал - не забравяйте, че Кирші Гоцев е вече геиералеи директор, не е Кирчо. И аз съм приятел с него от 20 години, но замен той вече е геиералеи директор («Капитал», БНК).
Смена кода может происходить и в целях подбора более удачной номинации с учетом ориентации на менее осведомленного из собеседников. В следующем примере говорящий, исполняя должностные обязанности, согласно традиции, представляется по имени и фамилии, т.е. использует более сложную номинацию, желая сохранить должную дистанцию. Однако, сомневаясь в успешности идентификации, говорящий заменяет номинацию на более простую и более удачную с учетом знаний собеседника, сокращая при этом дистанцию. Иначе говоря, говорящий «становится на точку зрения» адресата [Там же: 34]: —Не злам долима помните... Аз съм Димитър Сшамашов... Митно... Дето често ми лекувахте сливиците... Да, да... Благодаря! Ами сега работа като следовател в окръжния град и в тая връзка ми е нужно сведение за всички починали в градчето през последните години (С. Пейчев).
Итак, ИС в идентифицирующем значении может входить в состав более сложной номинации, формируя ИГ с определенным ДС. Далее мы рассмотрим разные средства усложнения номинации через дополнительную детерминацию ИС, в частности сочетание ИС с (1) определенными дескрипциями; (2) прилагательными; (3) некоторыми разрядами местоимений (указательными, притяжательными, неопределенными); (4) лексемой един. (1) определенная дескрипция + ИС
Усложнение номинации может происходить за счет включения в ИГ определенной дескрипции, содержащей «дескриптивную поддержку» ИС, что характерно для ннтродуктивных употреблений ИГ: Покойният ми дядо Тодор ни беше оставил едиа стара, строена в началото на века, віта в Чамкория (Г. Дапаилов); Ама ако тук беше моят прияшел Гото Десев с китарата, да видите какво става (Г. Дапаилов); Малцина знаят, че великият реформатор па японската поезия Маиуо Башьо е създатеп и на един от най-интересните прозаически жанрове - «хайбун» (И. Илиева, БЫК).
Ср.: рус. Параллели между двумя эпохами провёл приятель Минаева, певец Владимир Маркий («Известия», НКРЯ); Построено оно было (вернее, перестроено из театра Лианозово) всего за три месяца по проекту архитектора Фёдора Шехтеля на деньги промышленника Саввы Морозова («Известия», НКРІІ).
Ит. La mia arnica braslliana Marina ed io alle 7 e 30 di sera di tin traffico venerdi dello scorso ottobre stavamo andando a prendere un amica newyorkese («Donna»); Una volta mia nipote Francesco, che era bambino e parlava in lino strano modo misto di poesia a di sussiego, mi aveva detlo...(A. Sofri); Sapevo ... della sua slrelta amicizia con il noto pittore Umberto Veruda, capo spavaldo della "boheme " triestina, che passeggiava iinpassibile per il Corso vestito con stravaganza (G. Spagnoletti).
Экзистенциальные употребления именных выражений с ИС
Экзистенциальным ИГ соответствует квантор существования, они позволяют говорить об объекте (или множестве объектов) как элементе некоторого однотипного множества, не индивидуализируя его. Иными словами, объект подразумевается существующим, но не выделенным из класса однородных. Частные разновидности экзистенциального статуса выделяются на основании дополнительных значений, формируемых за счет контекста.
А. Экзистенциальные дистрибутивные ИГ. Дистрибутивные ИГ, обусловленные контекстом дистрибутивной множественности, соотносятся с участниками некоторого множества однотипных событий, где для каждого события имеется свой участник [Падучева 2004 (1985): 94].
Нами были отмечены дистрибутивные употребления ИС в составе ИГ, оформленной местоимением вески: Дойде и твоятред, Родино, да спустій черни знамена, за синовете ни, загинали, в една беземислена война... Не вески Соломон е мъдър, не всеки Симеон - велик (Н. Заха-риева). Аллюзивное высказывание болгарской поэтессы строится на известных ассоциациях, при этом отрицается верность ассоциативного предиката мудрый для каждого человека, носящего имя Соломон, и предиката великий для каждого человека по имени Симеон. Высказывание имплицирует неодинаковость ситуаций при определенных повторяющихся условиях.
В нашей работе мы избегали переводных примеров, которые, однако, включены в Национальный корпус болгарского языка. Поскольку экзистенциально-дистрибутивные употребления
ИС все-таки редкость, мы позволим себе воспользоваться следующим переводным примером, который удачно показывает типичный контекст для дистрибутивных ИГ с ИС, ср.: Господин Маккорт Том, нямам пикакъв интерес да отправим обвинения сращу човечеството. Ако исках да го направя, щях да посоча, че на осеки Микелаиджело се е родил по един маркиз дьо Сад, на всеки Ганди - по един Altaian и на вески Мартин Лутър Кинг - по един Осама бич Ладен. (С. Кинг, БНК). Рефереитность общеизвестных ИС в данном контексте нейтрализована, на первый план выступает ассоциативная семантика и событийное прочтение ИС. ИС в примере выше символизируют радикально противоположные проявления человеческого рода (по-видимому, таков был авторским замысел, хотя ассоциации в данном случае не возникают автоматически). Причем эти проявления представляются как уравновешенные, а дистрибутивная рамка на всеки Х- по един Y имплицирует однотипность событий, повторяемость устройства мира вообще.
Притяжательное местоимение свой, маркируя ИС с общеизвестными коннотациями, также задает дистрибутивное прочтение именного выражения в указанном выше смысле, ср.: Инай-сиппата власні си намира своя Распутин (Д. Бенев, БИК) 7.
Материал русского и итальянского языков подтвердил возможность дистрибутивного употребления ИС. Приведем аналогичные описанным выше примеры из русского корпуса: Несомненно, существуют альфонсы с крестным именем Альфонс. Это не дает повода каждого Альфонса называть альфонсом ... (Р. Якобсон); Рюриковичей они тоже заставили платить дань и воевать в татарском войске. Более того, каждому Рюриковичу приходилось выпрашивать у татарских ханов ярлык (грамоту) на владение уделом (А. Алексеев, НКРЯ); Па каждого Гегеля мы своего Ницше выставим (К. Кобрин, НКРЯ); У каждого поэта есть своя Лаура, своя Беатриче, а у рыцаря - Дульсинея (В. Слипенчук, НКРЯ); Отцу приходилось бороться с «хитрым Левитиным». ... У каждого из нас, товарищи, есть в жизни свой Левитин (Э. Лимонов, НКРЯ).
В итальянском языке в качестве показателей дистрибутивности нами были отмечены кванторы ciascun, ogni каждый , дистрибутивная рамка ипХрег один X на каждый . и // suo X своп X : ... с е ип Mikhail per paese pronto a raccontarti la sua Marina...(«Donna»); ... inforcando la prima biciclella ciascun Binda intuisce che avra il suo Gucrra: ciascun Bartali, il suo Coppi; E un inlelligenza automatica d eccezione, tin «Watson» artificialc die ogni Sherlock Holmes vorrcbbc avere; D altra parte la Juvenilis, come per ogni Agnelli, sara il suo banco di prova (LRC).
Таким образом, в дистрибутивные контексты ИС включаются за счет своей семантической двуплановости, возможности получать событийное прочтение и вызывать ассоциации. ИГ с ИС, включенная, как правило, в дистрибутивную рамку (власть - Распутин, поэт -Лаура/Беатриче) представляет, скорее, не объект, а ситуацию, некоторое положение дел как однотипное, закономерное или нет.
Б. Экзистенциальные неконкретные ИГ. Экзистенциальный неконкретный ДС характеризует ИГ в контексте «снятой утвердительности» (вопрос, отрицание, будущее время, условие, неуверенность, предположительность и проч.), порождающем дополнительное значение неизвестности, неуверенности [Падучева 2004 (1985): 94-95]. В сочетании с ИС это значение передает неопределенное местоимение някой, которое формирует на основе признаков референта ИС некоторое множество однородных объектов.
Прежде чем перейти к непосредственной иллюстрации этого типа употреблений, будет полезным разъяснить ход наших рассуждений. В качестве отправной точки нам послужат наблюдения П. Осеновон, согласно которой ИГ някой + ИС может получать двойное прочтение: 1) выделять объект из множества людей по признаку «имеющий имя X»: Познавши ли някой Иван?; 2) выделять объект из множества людей по признаку «похожий на лицо по имени X, обладающий качествами лица но имени X»: Имахме нужда от някой Рамбо и трябваше да го намерим; Ще трябва да наема някой Чък Норис от истинския живот (Дж. Дойл). По мнению П. Осеновой, в нервом случае уникальность ИС утрачивается, поскольку в рассмотрение вводится некоторое множество объектов с одинаковым именем, поэтому ИС функционирует как нарицательное; а во втором - уникальность ИС сохраняется, поскольку сам механизм сравнения с определенным лицом предполагает такую уникальность [Осенова 1999: 75]58. Во втором случае, согласно авторской интерпретации, речь идет уже не о множестве однородных объектов, а о конкретном объекте, с которым производится сравнение, т.е. ИГ может быть представлена следующим образом някой като X , ср. Имахме нужда от някой като Рамбо. Впрочем, ИГ някой Чък Норис от истинския живот плохо представляется через като ( някой като Чък Норис от истинския живот), потому что като активизирует признаковое прочтение ИС, а эту функцию уже берет на себя несогласованное определение (от истинския живот), т.е. выражение Чък Норис от истинския живот выступает сложной номинацией нового объекта и никой связывается с этой новой номинацией. А вот в следующем примере: Вичева! Вичева си в Вичева! Глей ти, квато си откачена, да не станеш никоя Вичева (Ч. Шипов), приводимом автором на второй тип употреблений, пякоя может быть вообще заменено на като без потери смысла, ср.: да не станеш никоя Вичева/като Вичева или, при желании привнести оценочный смысл, да не станеш като някоя Вичева. Получается, что в этом последнем примере някой конкурирует с като, выступая в роли модификатора значения ИС. Иначе говоря, эти примеры иллюстрируют разное функционирование неопределенного местоимения някой.
Отметим, что выявленное через представление ИГ отличие коррелирует с синтаксической позицией и коммуникативной ролью ИГ. В ИГ, занимающих актантную позицию (подлежащее или дополнение), неопределенное местоимение входит в эксплицитное представление ИГ через като в качестве первою термина, или субъекта, сравнения, что указывает на ее субстантивное употребление. Если неопределенное местоимение выполняет функцию модификатора при ИС, т.е. может быть устранено в представлении ИГ через като, это свидетельствует о том, что сравнение вынесено в коммуникативный фокус высказывания (а не имплицитно содержится в ИГ), поэтому такая ИГ размещается в предикативной синтаксической позиции. Функция модификатора совмещается с субъективно-оценочным значением. Это наблюдение помогает прояснить референциальные характеристики рассматриваемых употреблений.
