Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Место управления в системе подчинительных связей в селькупском языке 12
1.1. Подчинительные связи в общетеоретическом плане 12
1.2. Управлением общетеоретическом плане 15
1.3. Подчинительные связи в селькупском языке 24
1.4. Управлением селькупском языке 29
Глава 2. Глагольное управление посредством падежей в селькупском языке 34
2.1. Падежная система селькупского языка 34
2.2. Управление глаголов физического воздействия на объект 37
2.3. Управление глаголов перемещения, помещения объекта 41
2.4. Управление глаголов созидательной деятельности 44
2.5. Управление глаголов эмоционального состояния 47
2.6. Управление глаголов эмоционального отношения 53
2.7. Управление глаголов восприятия. 55
2.8. Управление глаголов речи 62
2.8.1. Управление глаголов передачи информации (сообщения) 62
2.8.2. Управление глаголов собственно говорения 63
2.8.3. Управление глаголов со значением речевого взаимодействия и контакта 65
2.8.4. Управление глаголов со значением побуждения, выражаемого посредством речи 66
2.8.5. Управление эмоционально окрашенных глаголов речи 68
Глава 3. Глагольное управление посредством послелогов в селькупском языке 72
3.1. Послеложное (предложное управление 72
3.2. Глагольное управление, осуществляемое с помощью послелогов (предлогов) 75
3.3. Управление селькупских глаголов, осуществляемое посредством собственно послелогов 78
3.4. Управление селькупских глаголов осуществляемое посредством серийных послелогов 85
3.4.1. Управление глаголов движения 87
3.4.2. Управление стативных глаголов 93
Заключение 96
Список литературы 99
Список сокращений 117
Приложение 121
- Управлением общетеоретическом плане
- Управление глаголов эмоционального состояния
- Управление селькупских глаголов, осуществляемое посредством собственно послелогов
- Управление стативных глаголов
Управлением общетеоретическом плане
Управление как тип подчинительной связи является одним из грамматических явлений, сущность которого до настоящего времени окончательно не выявлена. Исследование управления сводится к решению таких задач, как определение объема и содержания термина «управление», выявление факторов, определяющих форму управления и его отношение к лексическому или грамматическому уровню языка, вариативность управления, а также определение границ «сильного» и «слабого» управления.
Большинство лингвистов рассматривают управление как способ связи, при которой зависимый компонент словосочетания принимает грамматическую форму в соответствии с лексическим значением главного компонента. Такой точки зрения придерживаются А.И. Смирницкий (1957: 81), A.M. Мухин (1976: 116), Е.И. Ромбандеева (1979: 9). С точки зрения других исследователей лексическое значение подкрепляется грамматическим значением подчиняющего слова (Виноградов, 1954: 22; Лаврентьева, 1974; 21). Ряд исследователей определяет управление как способ подчинительной связи, при котором зависимый компонент словосочетания принимает грамматическую форму в соответствии с требуемой главным компонентом грамматической формой (Рубкалева, 1967: 217; Терещенко, 1973: 21).
Управление определяется также как явление синтактико-морфологическое, имеющее синтаксическую природу и морфологическое оформление (Степанова, Хельбиг, 1978: 229) или как частный случай морфологической зависимости. При этом под морфологической зависимостью понимается особая синтаксическая зависимость между словоформами одного высказывания, отличная от семантической и синтаксической зависимости (Мельчук, 1993: 19).
Таким образом, нерешенным остается вопрос о том, к числу каких лингвистических связей следует относить управление. В лингвистике выделяются две традиционные концепции категории управления: синтаксическая и лексико-синтаксическая. С точки зрения синтаксической концепции управление относится к числу синтаксических связей, на основе которых изучаются элементы в структуре предложения. Оно выделяется с целью раскрытия сущности «управляемых второстепенных членов (косвенные падежи существительных с предлогами и без них)» (Пешковский, 1956: 283) и определяется как структурно-синтаксическая категория.
Сущность лексико-синтаксической концепции управления заключается в рассмотрении этого типа связи лишь применительно к лексическому уровню языка, т.е. в рамках словосочетания. Сторонники лексико-синтаксической концепции не находят непосредственного отражения управления ни на дифференциальных синтаксических признаках компонентов предложения, ни на дифференциальных синтактико-семантичееких признаках синтаксем (Мухин, 1976: 116).
Вопрос о природе грамматического явления управления неразрывно связан с вопросом о том, какие факторы определяют управление. Ряд ученых отдают предпочтение грамматическому, имея в виду специфику глагольных «стержневых» слов, их морфологические категории, состав или структуру (Шмелев, 1961: 14; Сухотин, 1962: 19). Однако большинством признается господство лексических факторов в управлении, к которым относятся: а) зависимость сочетаемости от вещественного значения глагола (Гарипова, 1964; 5); б) тот факт, что изменение сочетаемости слова приводит к сдвигам в его семантике (Дмитриева, 1964: 22); в) формирование сходных особенностей управления у слов одной лексико-семантической группы (Скобликова, 1990: 31) и др. Роль семантического фактора и лексического значения господствующего слова в управлении подчеркивалась многими видными лингвистами (Виноградов, 1947: 700; Щерба, 1947: 93; Чхаидзе, 1970: 173; Лаврентьева, 1974: 21; Мухин. 1976: 117).
В научной литературе высказывается также мысль о том, что основным фактором в управлении является не лексический, как таковой, а потребность выразить характер реального отношения к предмету; управляемая форма избирается при коммуникативной потребности установить именно эти, а не другие отношения (Скобликова, 1971 а: 122, 127).
Существует точка зрения, на основании которой от понятия «управление» следует отказаться. Факты, относимые лингвистами к управлению, включаются в понятие валентности или рассматриваются, в крайнем случае, как особый аспект валентности (Happ, 1976: 129); любое сочетание слов предлагается трактовать как примыкание (Мейе, 1938: 362).
Валентность глагола (глагольная интенция) понимается как выражение отношения глагольного действия как к целевой, так и к исходной субстанции, которые могут бытъ грамматически выражены в соответствии с их предметным основанием (Оравец, 1969: 77; Шутова, 1969: 307). Понятие управления является более изученным по сравнению с понятием валентности, т.к. оно существует уже более полутора веков, в то время как понятие валентности появилось и разрабатывалось в течение последних десятилетий (Юрченко, 1972: 293). Основанием для разграничения понятий управления и валентности служит общность объекта исследования, а именно изучение связей глагола с зависимыми элементами (Адмони, 1958: 112; Ломтев, 1959: 9; Болдырева, 1970: 20). Как валентность, так и управление глагола отражают его сочетательную способность: валентность глагола показывает его способность сочетаться с определенными элементами в предложении, управление глагола характеризует его способность выбирать падежную форму подчиненного слова, т.е. сочетаться с определенной падежной формой (Ахманова, 1969: 486).
Вопрос о природе грамматического явления «управление» неразрывно связан с проблемой определения объема и границ данного понятия. К определению границ и объема управления существуют два подхода: узкое и широкое понимание управления. Широкое понимание управления основано на предложенном в индоевропейском языкознании разделении этого вида связи на так называемое «сильное» и «слабое» управление, применяемые к двусловным словосочетаниям типа «глагол + управляемое существительное» (или субстантивированное прилагательное). Различие между сильным и слабым управлением основано на том, что в одних случаях усматривается наличие, а в других — отсутствие необходимой внутренней связи между элементами сочетания — глаголом и существительным. Внутренняя связь выражается в том, что управляемое слово в данной форме употребляется далеко не с каждым словом. Термины «сильное» и «слабое» управление, хотя и с некоторыми дополнениями и изменениями, принимаются исследователями разноструктурных, в том числе и уральских языков (Майтинская, 1960: 69; Керт, 1971: 231; Терещенко, 1973: 31; Петухова, 1980: 7).
Ряд исследователей указывает на способность к сильному управлению исключительно глаголов с переходным значением (Лесник, 1968: 65). По мнению других, переходность/непереходность действия не всегда имеет значение для выяснения типа управления. Это значит, что, с одной стороны, не все переходные глаголы требуют обязательного употребления объектного распространителя для раскрытия полноты своего значения (Лебедева, 1984: 10), а, с другой стороны, не всякая постановка имени в винительном или ином косвенном падеже свидетельствует о реализации сильного управления (Мещанинов, 1945: 89).
Управление глаголов эмоционального состояния
Большинство селькупских глаголов эмоционального состояния, передающих душевные переживания человека, его чувства — радость, страх, печаль, гнев и т.п., характеризуются падежным управлением. К глаголам эмоционального состояния мы относим: ен. alugn «сердиться»; вас. neipatku «рассердиться, обидеться»; таз. nennimatqo «(рас)сердиться»; ен. nenergu «сердиться»; таз. eimqo «бояться»; об. kat t ipatku «испугаться»; тым. larigu «испугаться»; таз. nbrkbmatqo «испугаться»; кет. kisi gu «грустить, скучать»; об. andalgu «обрадоваться»; таз. qatanDbqo «стесняться», чуждаться»; кет. sorizigu «застыдиться»; об. Perigu «верить»; таз. etinpiqo «верить»; ен. meryigu «гордиться»; об. fambigu «гордиться»; об. nadesaumbigu «надеяться»; ен. tenerpigu «надеяться».
Физиологическое проявление эмоций присуще глаголам нар. lakpatcagu «смеяться» и t urigu «плакать».
Субъектную позицию при перечисленных глаголах замещают одушевленные имена существительные или местоимения в основном падеже. Все глаголы эмоционального состояния замещают объектную (пациентивную) валентность. При этом управляемое слово может иметь формы различных падежей.
Глаголы kizigu и t urigu сходны по семантической структуре и синтаксическим свойствам: они управляют назначительно-превратительным падежом. Приведем примеры падежного управления данных глаголов: Тюхт. audi curumba kibakutko «мать плакала о своем ребенке»; Ив. pajambidi aut t urumba on3 kibaicendgo «старая мать плакала о своем ребенке»; Лос. e3em onda uttakandago t uras «мать (моя) плакала о своем ребенке».
Глаголы lakpatcagu, andalbigu объединены по семе «радоваться». Сфера функционирования глагола Iakj3atc9gu ограничена и проявляется лишь в случаях его безобъектного употребления. Например: Ив. tat lakpacind «ты смеешься». Объект, выступающий при данном глаголе, является предметом насмешки, и в этом случае глагол lakpatcagu сближается семантически с глаголом pedimgu «высмеять». Глагол lakpatcagu управляет: а) винительным падежом: Воль: tat larimbadil kup lakpacand «ты над трусливым человеком смеешься»; (ср. tat па kup pedimand? «ты этого человека высмеиваешь?»; б) орудно-совместным падежом: Тюхт. Pes lakpatcadit kibaRu%e «все смеялись над мальчиком»; Чиж. kidat mase lakpacand «что ты меня осмеиваешь?»; tat kudza lakpacand? «ты над кем смеешься?».
Состояние возбуждения, раздражения, вызванного недовольством кем-либо иди чем-либо, выражается в селькупском языке синонимичными глаголами alugu, neipatku, nennimatqo со значением «(рас)сердиться на к.-л., ч.-л.». Данные глаголы управляют дательно-направительным падежом. Например: Фарк. nagont aza alumbak «на дочь не сердятся (двое)»; Зуб. ayi neipatpsi mikka «не сердись на меня»; Воль, ad ade inden najePatpa «отец на сына рассердился»; таз. (Е.) tantinik nennimannak «я сердился на тебя»; (L.) mat atand njenjemannang «я на оленя рассердился».
Управление дательно-направительным падежом глаголов со значением (рас)сердиться является, судя по всему, общесамодийским явлением, ср. нен. хибян тарем нензюмян? «на кого ты так рассердился?»; энец. кадяда бункэхода барума «охотник рассердился на собаку»; нган. куодуму бэлуачэйЗэ бантудя «мужчина рассердился на собаку» (Терещенко, 1973: 33). Глаголы neipatku и nennimatqo не ограничиваются управлением дательно-направительным падежом. Они управляют также: а) винительным падежом: Тюхт: tab a najPatpa гаЬэр «он рассердился на него»; б) назначительно-превратительным падежом; Фарк. oyombidil ijaditko igi nennefas «на шумливых детей не сердись».
Состояние взволнованности, возбужденности, вызванное страхом, передается в селькупском языке синонимичными парами глаголов: южн. larigu kat t ipatku; сев. nbrkbmatqo со значением «испугаться», em qo со значением «бояться». Глаголы larigu, enbqo, nbrkbmatqo объединяются характерным для них управлением исходным падежом. Например: Воль, tat larmand cumbneute, koryoute «ты боишься волка, медведя»; Фарк. man asanoanni amanoanni єппак «я боюсь отца, матери»; (L.) man tebennan anang (enang) (mit Ablat.) «ich furchte vor ihm»; Бакл. ennel a kiyill a koryinnon mat langesak «испугавшись медведя, я закричал»; Кел. tebat enotin qoryanon «они боятся оленя»; таз. ігапьпапь пыкътаппь «старика моего испугался (он)» (Прокофьев, 1935: 88).
Управление глаголов со значением «бояться к.-л., ч.-л.» исходным падежом относится к общесамодийскому явлению. Оно зафиксировано во всех самодийских языках, ср. нен. Сармикахад пина ни тара «не надо бояться волка (букв, от волка)»; энец. Нябахаз пидоз «боюсь зайца (букв, от зайца)»; нган. Мэнэ бамэ нулязэгитэ нинты хылэдятэ «моя собака не боится волков» (Терещенко, 1973: 33-34).
Рассматриваемые глаголы однако проявляют не только сходство синтаксических конструкций, заключающееся в управлении исходным падежом, но и различия. Так, глагол larigu имеет вариативное управление. Кроме исходного падежа, он также управляет: а) дательно-направительным падежом безличного и лично-притяжательного склонения: Вандж. ija sirind larimba «ребенок коровы боится»; Тюхт. man Жак і aPeRak larimbak «я боюсь отца своего и мать свою»; СтС tid am tabeyum laripba pajadirie «теперь мужик боится жены своей»; УО man essemni epemni lorimban «я боюсь своего отца и свою мать»; б) назначительно-превратительным падежом: Ласк, tabila kek larimbad tassiditko «они сильно боятся холода»; Ив. tap larimumba libpatko «она боялась темноты»; Тюхт. mat larimbak engo, aPengo «я боюсь отца и мать»; в) винительным падежом: ЮШ manan ijap larimba %irip «мой ребенок коровы боится»; Воль, tat larmand %urup «ты боишься зверя»; г) местио-личным падежом: tat kudinnan larmand? «ты кого боишься?»; д) орудно-совместным падежом: kaize- larmant? «чего ты боишься?»; е) продольным падежом: Чиж. mi onat ambanniuta larimba «мы свою мать боимся». Глагол nbrkbmatqo, помимо исходного, управляет также винительным падежом: Кел. man iraqotam tep nirgamos «моего старика он испугался». Тот факт, что в одном диалекте употребляется две или более формы управления одного и того же глагола, свидетельствует о «...постоянно действующем открытом процессе переупорядочивания многочисленных структурных моделей сочетания глагола-сказуемого с именем дополнением» (Чхаидзе, 1970: 30).
Глагол kat t ipatku, в отличие от других селькупских глаголов, передающих состояние страха, управляет только назначительно-превратительным падежом: НС ta sadakun kaino kote3annali? «вы двое чего испугались?».
Взволнованное состояние и связанное с ним чувство неловкости, неудобства, неуверенности в себе обозначаются глаголами таз. qatanDbqo «стесняться, чуждаться», кет. sorizigu «стыдиться». Они управляют исходным падежом. Например: Кел. mat qinektenona sorsa «моего тестя стесняется (он)»; (L.) naljap pubbogan ЗогеЗа «meine Tochter schamt sich wegen des Geschwurs»; таз. qanb ігапьпапь qatanDak «тестя моего стесняюсь (я)» (Прокофьев, 1935: 88).
Управление исходным (отложительным) падежом глаголов со значением «стыдиться, стесняться» зафиксировано во всех самодийских языках, ср. йен. Ехэрана ненэцянгад вэварахамбидм «я стесняюсь незнакомого человека (букв, от незнакомого человека); Вадам хэтуванзь мэнаханда товы хасавахад сядорарэй" «он собирался сказать слово, но застыдился приехавшего мужчину»; энец. Каті мамэ" базахит сэзоларез «девушка застыдилась сказанных слов» (Терещенко, 1973: 33-34).
Управление селькупских глаголов, осуществляемое посредством собственно послелогов
В селькупском языке выявляются две большие группы послелогов, отличающихся по происхождению, структуре и функциональной направленности: серийные и несерийные послелоги.
Несерийные послелоги представлены застывшими падежными формами имен существительных, неоформленными именными корнями, отглагольными и отнаречными образованиями. В составе несерийных послелогов в селькупском языке выделяются две группы: 1) послелоги, сохранившие этимологическую связь со знаменательным словом; 2) послелоги, утратившие этимологическую связь со знаменательным словом (собственно послелоги) (Быконя, 1980: 110,112).
Собственно послелоги представлены в селькупском языке небольшой группой: coti «напротив, на, из-за, для, ради, о, за, вместо»; citi «на, о, по, из-за»; sak «с, около, примерно, до»; gozonogo «для меня, обо мне, из-за меня, вместо меня»; gozendigo «для тебя, о тебе, из-за тебя, вместо тебя»; care «по»; fare «на» и их фонетическими вариантами. В управлении участвуют послелоги coti, citi, gozonogo, gozendigo. Послеложные конструкции, сочетаясь с другими элементами синтагматического комплекса, выражают и оформляют самые разнообразные отношения: пространственные, временные, причинные, делиберативные, отношения обмена, предназначения и др. Реализуя обстоятельственные отношения в глагольно-именном словосочетании, тот или иной послелог связывается в большей степени с существительным /местоимением (управляемым компонентом), чем с глаголом. Связь управления глагола послелогом обусловлена не столько семантикой глагола, сколько смысловыми соотношениями в словосочетании. То есть, если собственно послелог является выразителем какого-либо обстоятельственного значения, то круг глаголов, способных сочетаться с послеложнои конструкцией, не ограничен их семантикой, ср. Мум. mat tul d ep meyap kanat cad «я ружье дала за собаку»; Зуб. mudan d it kot t a kum kumbind «из-за войны многие люди умерли».
В таких примерах отражается связь глагола с уже готовой послеложнои конструкцией, в которой послелог образует тесный лексико-грамматический комплекс с управляемым компонентом. Связь глагола с послеложнои конструкцией обусловлена выражением разнообразных смысловых соотношений, ср. 1) пространственные отношения: Ласк, nap mat cad Pase3a «утка передо мной взлетела»; Фарк. tep olintisa al fisa tet citi «он головой своей ударился о землю»; 2) временные отношения: Ив. tap k(3anespa oyilaOugu tomn kat t at «он едет учиться в Томск на зиму»; 3) причинно-целевые отношения: Ив. tat t6mand mat kozongo «ты приехал из-за меня». Ласк, mat паппапэ kpadazak tat kozendago «я с сестрой моей поругалась из-за тебя».
Однако, собственно послелоги могут вступать и в более тесную связь с управляющим компонентом словосочетания. Это происходит при выражении объектных, а также делиберативных отношений между глаголом и именем. При выражении подобных отношений связь между глаголом и послеложнои конструкцией является обязательной и возрастает значимость лексико семантического признака глагола. В селькупском языке наиболее показательны в этом плане глаголы речи, глаголы восприятия, а также эмотивные глаголы. Примеры управления глаголов речи послелогами: Ласк, mekka kadlel natel kudip cad «мне про тех людей расскажи»; Мум. mat tapcel сёпЗак cel eRind nein cad «я сегодня целый день про дочь говорила»; Han. rep pintsa ucitelsa ond ijanda coat «он разговаривал с учителем о своих детях»; СтС kulan fat kulubugu ne nada «про людей говорить не надо»; таз. (Е.) klassqit ucifef па cwetit citi korjaltentit «в классе учитель об этих цветах расскажет»; Фарк. ta onendi yijstoyo inna tomde «ты о себе І-расскажи»; СтС. te soyu3ukuzalti tebin d at «вы спрашивали о нем».
При управлении глаголов восприятия собственно послелогами устанавливаются делиберативные отношения. Например, Ласк. mekka k ek fa ek tisandat kon3ergu mi ti cad qaimnei a 6nde3ut sedem3el pod «мне очень приятно вас видеть, мы о вас ничего не слышали второй год»; Чиж. ki3ul ага па nadel t ad tinde3embad «злой колдун про эту девушку услышал». Между эмотивными глаголами и собственно послелогом устанавливаются объектные отношения. Например : Зуб. kula plzasat tebiyui utcin d at «люди смеялись над мальчиком»; таз. (Е.) nomat surit cati pisissatit «зайцы смеялись над волком»; Ив. mat tat kozentko andalbak «я тебе обрадовалась»; Ласк. nagresped k3azali apal andalbi tat kozondago «пиши красиво, чтобы мать порадовалась за тебя (похвалила)». Собственно послелогами управляют также глаголы нар. acigu «ждать» и об. spataicugu «свататься»: Han. mat tat qozendoyo acak sada del і pita «я тебя жду два дня и ночь»; Ласк, па amdal kun ї parzamba: nadal mandleble spataicugu tat kozondago t5luye «этот царский сын кричит: «через неделю свататься за тебя приеду». В ряде случаев наблюдается вариативное управление глаголов собственно послелогами, ср. Чиж. tebenam mat gozonayo tagaya «мой брат за меня заступился»; Фарк. ta yai ma cod az tokurkutal? «ты что за меня не заступился?». Это свидетельствует о функциональной и семантической близости послелогов coti, qozonogo, qozendigo. Послелоги qozonogo u qozendigo имеют в своем составе суффикс назначительно-превратительного падежа -qo, -go. Послелог coti также встречается спорадически в усложненном варианте, т.е. присоединяет тот же суффикс, ср. Фарк. cotika, caditqo. Более того, сам он находится в стадии перехода в суффикс назначительно-превратительного падежа (кет. t at - d at, см. Беккер, 1978: 173). Что касается послелога qo (Castren, 1854: 585), то он сохранился в причинно-целевом значении «для», «из-за» лишь в качестве первого корня в послелогах qo-zono-go «для меня»; qo-zendi-go «для тебя». Второй корень этих послелогов - местоименная основа sin для первого лица «меня», sind для второго лица «тебя», которая используется для передачи винительного падежа самостоятельно или в сочетании с личным местоимением masin «меня», tasinti «тебя». Супплетивная основа si восходит к прасамодийской основе аккузатива ki или кіі (Хелимский, 1982: 93). Последний элемент послелогов является суффиксом назначительно-превратительного падежа -go и выражает значение, которое было утрачено послелогом - qo в результате его семантического выветривания. Таким образом, послелоги qozonogo u qozendigo в специализированном употреблении соответственно «для меня», «для тебя» вступают в синонимичные отношения с послелогом cod (cat, t at). Показательно в этом отношении управление глагола об. terbigu «думать, помнить, вспоминать». В управлении данного глагола отмечается последовательное варьирование: а) послелогов coti, citi, qozendigo, qozonogo, ср. Зуб. nunu neda kunda kudas, e0at teban terbikuzat teban d it «маленькая дочь долго болела, мать ее беспокоилась о ней»; НС tap (Загуэ suram t at kusannei as t erMs «он про медведя нисколько не думал»; Ласк, nagart a3akand nagarp tab ag tarbi tat kozondago «напиши матери письмо, чтобы она не беспокоилась о тебе»; б) назначительно-превратительного падежа и послеложной конструкции с послелогом, оформленным суффиксом данного падежа, ср. Фарк. tat tami coatoqa (форма назн.-превр. п-а coti) tarebal «ты об этом думаешь»; Ласк. a$ad tabatko (назн.-превр.п.) tarbi «мать о ней думала».
Отмечены также случаи управления винительным падежом глагола terbikugu. Не исключено, что в таких случаях происходит семантическая деривация: думать -» помнить - вспоминать, ср. Зуб. kale man terbikussan tebam «выпивая, я вспоминала его».
Управление стативных глаголов
Стативные глаголы, зафиксированные в имеющемся языковом материале, управляют серийными послелогами, содержащими суффикс местно-временного падежа. При стативных глаголах замещается локативная валентность.
Это глаголы об. egu «быть»; eligu «жить»; об. nirjgigu «стоять», coccigu «стоять (о предметах)», об. amdigu, «сидеть (о людях), стоять (о предметах)»; об. ipp igu «лежать». Примеры: Ласк. tabla qan elyat eyadat «они внизу горы были»; Фарк. jablokat pudoyit putaiti enoatat «внутри яблока семечки есть»; Ив. logala pot pu3ogon eladat «лисы в тайге живут»; Han. ilsan eraga moran kogen «жил старик у моря». Han. pon ilyen ірра «под столом лежит он»; ЮШ mat qodayat ерра рб «между домами лежат дрова»; Кел. pon ilyai pilayan tep nirjga «под деревом он стоит»; Ив. tap ninga 3andasag3ozot qatqet «она стоит перед зеркалом»; Han. man e3em опЗ ninga akoskan aqqat «моя мать сама стояла у окна»; Ласк, mada siin3et skameika cocond «в избе скамейка стоит»; ЮШ pattat k acaryat nenda cotca «около дороги мешок стоит»; СтС qpace amde qwain kogan «город стоит на Томи»; Мум. tim topyk рб amnenda «около Тыма лес стоит»; Ив. tab amdi s azint katken «он сидел напротив своего отца».
Глаголы со значением начала стативности управляют серийными послелогами, содержащими показатель дательно-направительного падежа. Это глаголы об. qondigu «лечь спать», об. nilgu «встать, остановиться»; об. omdigu «сесть». Данные глаголы имеют в своем значении ингрессивность (инхоативность) или содержат суффикс ингрессивности. Примеры: Пуд. kanakte pot tabond qonnimba «собаки под дерево легли»; Ив. taba рб Dabande nil ed emba «он под дерево встал»; Ласк. aral3ega %ugul3et andat tayind omdi «старичок сзади, позади лодки сел».
Э селькупском языке глагольное управление может осуществляться посредством послелогов - служебных слов, выражающих синтаксическую связь знаменательных слов и служащих для уточнения различных логико-смысловых отношений. Селькупские глаголы речи, глаголы восприятия, эмотивные и некоторые другие глаголы управляют послелогами, утратившими этимологическую связь со знаменательным словом (собственно послелогами). Цри этом в синтагматическом комплексе устанавливаются делиберативные отношения. При глаголах речи, восприятия, эмотивных глаголах наблюдается вариативное управление собственно послелогами, а также варьирование в управлении послелогами и падежами. Делиберативный объект, в большинстве случаев, выражается винительным, назначительно-превратительным падежами, а также послеложными конструкциями с послелогами coti, citi, qozonogo, qozeno igo.
Селькупские глаголы движения, а также стативные глаголы систематически употребляются с серийными послелогами. Проведенное исследование показало, что глаголы ненаправленного движения могут управлять любыми серийными послелогами, выбор которых определяется речевой ситуацией. Связь управления между глаголами ненаправленного движения и серийным послелогом является непредсказуемой.
У глаголов направленного движения признак направленности получает конкретизацию. Лексически это выражается в уточнении направления серийными послелогами; грамматически - формантами, совпадающими с суффиксами живой системы словоизменения. В селькупском языке это - дательно-направительный, исходный, местно-временной и продольный падежи.
Стативные глаголы управляют серийными послелогами, содержащими суффикс местно-временного падежа.