Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Вопросы изучения фитонимов в карачаево балкарском языке 11
1.1. Краткая историко-географическая характеристика этнотерритории Карачая и Балкарии 11
1.2. Источники изучения фитонимов карачаево-балкарского языка 14
Выводы по 1 -й главе 31
Глава II. Принципы и способы номинации фитонимов в карачаево-балкарском языке 32
2.1. Немотивированные фитонимы 41
2.2. Номинация по естественным признакам (морфологии) строения растений 54
2.2.1. Фитонимы, которые отражают специфику головки, метелки, колоса, стеблей, листьев, соцветий 54
2.2.2. Номинации, в которых отражаются цветовые признаки растений 56
2.2.3. Названия, характеризующие внешнее строение растений 61
2.2.4. Названия, отражающие характер поверхности растений 63
2.2.5. Фитонимы, в составе названий которых имеются названия частей тела человека и животных 64
2.3. Номинации, связанные с выражением числовых значений 65
2.4. Названия растений, в основе которых лежат вкусовые свойства 65
2.5. Номинация по времени произрастания, цветения, поспевания растений 66
2.6. Названия, основанные на способности растений выделять сок или другие жидкости 67
2.7. Названия растений по их способности издавать различные запахи 69
2.8. Номинации фитонимов по месту произрастания растений 70
2.9. Названия фитонимов, связанные с издаванием шума 71
2.10. Названия фитонимов с метафорическим значением 71
2.11. Номинация по оппозиции значений полезности/неполезности растений 80
2.12. Названия растений, образованные от имен собственных и этнонимов..82
2.13. Фитонимы, в названиях которых отражаются несколько признаков 82
2.14. Названия растений, в основу которых положены признаки использования их в хозяйственной деятельности 83
2.15. Наименования, возникшие на основе суеверных представлений, народных поверий 88
Выводы по 2-й главе 88
Глава 3. Способы образования фитонимов и их структурные особенности 90
3.1. Способы образования фитонимов 90
3.2. Структурные особенности фитонимов 101
3.3. Модели образования фитонимов 103
3.4. Многокомпонентные фитонимы и их образование 106
Выводы по 3-й главе 107
Глава 4. Фитонимия карачаево-балкарского языка в топонимической системе 108
4.1. Топонимы, связаные с названиями деревьев и кустарников 111
4.2. Топонимы, связаные с названиями травянистых растений 131
Выводы по 4-й главе 139
Заключение 142
Список использованной литературы 150
Список сокращений 166
- Источники изучения фитонимов карачаево-балкарского языка
- Номинации, в которых отражаются цветовые признаки растений
- Способы образования фитонимов
- Топонимы, связаные с названиями травянистых растений
Введение к работе
В названиях растений отражается жизнь и практическая деятельность человека. Они, наряду с названиями животного мира, составляют основу жизнедеятельности человека. Поэтому изучение фитонимии, наряду с зоонимией, всегда представляет большой интерес, тем более в карачаево-балкарском языке, где фитонимическая лексика не была подвергнута специальному исследованию.
Актуальность темы исследования определяется недостаточной разработанностью проблемы и отсутствием монографических исследований по комплексному изучению фитонимической лексики в карачаево-балкарском языке, её систематизации и классификации, стратификации и этимологизации, определению принципов номинации. Для современного тюркского языкознания, в том числе и для карачаево-балкарского релевантным следует признать исследование флористической лексики с точки зрения её структурно-семантической организации, а также выявление и описание этнокультурных составляющих данного разряда лексики. Необходимость исследования фитонимической лексики карачаево-балкарского языка вызвана также тем, что многие фитонимические термины отсутствуют в нормативных и терминологических словарях. А это способствует либо исчезновению отдельных слов, либо вытеснению их из современного карачаево-балкарского языка соответствующими заимствованиями.
Степень разработанности темы. Специальных монографических исследований по фитонимической лексике карачаево-балкарского языка до настоящего времени нет. В научных публикациях (статьях и тезисах) ученых затронуты лишь отдельные вопросы отраслевой лексики. Однако в тюркских языках достаточно много научных исследований, посвященных фитонимической лексике в различных ее аспектах. Это исследования Х. Джамалханова (1968), У. Кисыкова (1963), Л. Ш. Арсланова (1966), М. Бимагамбетова (1968), А. К. Боровкова (1971), Б. Кулиева (1987), А. Айгабылова (1976), А. Жаримбетова (1976, 1980), Р. З. Сафаровой (1084-1985), М. И. Скворцова (1971), Ю. Дмитриевой (1980, 1986) Д. Г. Тумашевой (1961, 1992), Л. Т. Махмутовой (1976, 1978, 1979), Д. Б. Рамазановой (1970, 1978, 1982, 1987), Ф. С. Баязитовой (1988), Т. Х. Хайрутдиновой (1985), З. Р. Садыковой (1985), Р. Н. Ольмесова и др.
Большая заслуга в изучении тюркской растительной лексики принадлежит Л.В. Дмитриевой (1962, 1972, 1977, 1979), в работах которой фитонимы в тюркских языках сопоставляются с другими языками алтайской семьи, проанализированы словообразовательные структуры и генетические пласты тюркской фитонимики.
Среди исследований флористической лексики последних лет особенно ценные материалы представлены в двух крупных монографиях: это монография Г. Г. Саберовой «Названия растений в татарском литературном языке» (1996) и монография Т. Х. Хайрутдиновой «Народные названия растений в татарском языке» (2004).
В работе Г. Г. Саберовой дан полный обзор истории изучения фитонимов в татарском языке, рассмотрены историко-генетические пласты татарской фитонимии, выделены основные принципы и способы номинаций, а также выявлены структурные особенности фитонимов и способы их образования. Монография Т. Х. Хайрутдиновой посвящена комплексному исследованию наименований растений в татарском языке и его говорах. При описании названий растений в работе даны обширные исторические и этимологические экскурсы. Сравнительный материал привлечен автором из древнетюркских, а также старотатарских памятников, из древних родственных и неродственных языков.
Некоторые наименования окультуренных растений представлены в книге Р. Г. Ахметьянова «Общая лексика материальной культуры народов Среднего Поволжья» (1939).
Терминам бахчеводства, огородничества и садоводства уйгурского языка посвящена кандидатская диссертация Ш. Баратова (1971).
Богатый фактический материал карачаево-балкарского языка, представленный в нашей работе, может быть использован для дальнейших сравнительно-исторических исследований и теоретических обобщений.
Объектом исследования является фитонимическая лексика карачаево-балкарского языка.
Предметом исследования выступают категориальные лексико-семантические отношения, которые характеризуют фитонимы, их формально-семантические корреляции, особенности структуры.
Целью данной работы является полиаспектный анализ лексики, обозначающей растительный мир в карачаево-балкарском языке.
В соответствии с обозначенной целью выдвигаются следующие задачи:
1) дать системно-семантическую характеристику лексики, отражающей растительный мир;
2) провести социолингвистическую систематизацию фитонимической лексики;
3) выявить и описать структурные особенности и основные способы образования фитонимов;
4) описать основные принципы номинации фитонимов;
5) исследовать роль фитонимов в образовании топонимической номенклатуры.
Методологической и теоретической базой исследования явились труды языковедов, разработавших проблемы лексической семантики в общем и русском языкознаниях: Н. Д. Арутюновой 1988, Ю. Д. Апресяна 1995., Т. В. Булыгиной, Л. В. Васильева 1971, А. Вежбицкой, В. Г. Гака, М. М. Маковского, И. А. Мельчука, Б. А. Серебренникова, Ю. С. Степанова, А. А. Уфимцевой, Н. Ю. Шведовой, Г. С. Щура и др.; тюркологов: А. Н. Кононова, Н. А. Баскакова, С. Я. Байчорова, Н. К. Дмитриева, Ф. А. Ганиева, Ж. М. Гузеева, К. М. Мусаева, И. М. Отарова, Э. В. Севортяна, Э. Р. Тенишева, М. А. Хабичева, Х-М. И. Хаджилаева, А. А. Юлдашева, А. М. Щербака и др.
Методы исследования обусловлены подходами к описанию микросистемы фитонимов – системоцентрическим и антропоцентрическим. Исследование в основном проводится в синхронном описательном плане, но проводятся и некоторые этимологические экскурсы. Используется в основном сравнительный метод с привлечением методов структурного анализа.
Материал исследования в основном извлечён путем сплошной выборки из следующих карачаево-балкарских лексикографических работ: «Русско-карачаево-балкарский словарь» [1965], «Карачаево-балкарско-русский словарь» [1989], «Толковый словарь карачаево-балкарского языка (в трёх томах)» [Т.1. 1996, Т.2. 2002, Т.3. 2005], «Школьный фразеологический словарь карачаево-балкарского языка» [Башиева, Жарашуева 1994], «Карачаево-балкарский терминологический словарь объектов природы» [Боташев 1998], «Названия лекарственных растений в карачаево-балкарском языке» [Гелястинова 2005], «Балкарские названия растений и животных» [Базиев, Шаутаева 1999], «Лекарственные растения Карачаево-Черкесии» [Кадаев 1963], «Лекарственные ресурсы Карачаево-Черкесии» [2005], «К гидронимике Карачая и Балкарии» [Хабичев 1982], «Карачаево-балкарские географические термины» [Хапаев 1991(8)], из кумыкского языка: «Кумыкско-русский словарь» [1969], «Сравнительно историческое исследование диалектной системы кумыкского языка» [Ольмесов 1997], «Школьный русско-кумыкский словарь» [Астемирова, Гаджиахмедов 2008].
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что в ней впервые представлена системная структурно-семантическая интерпретация фитонимов карачаево-балкарского языка, определена роль фитонимии в формировании языковой картины мира. На основе выработанных в отечественном языкознании принципов выявлены и описаны в работе основные принципы номинации и способы их образования в фитонимии карачаево-балкарского языка, а также словообразовательные модели фитонимов. При этом раскрывается роль системы номинации в формировании языковой картины мира в фитонимии карачаево-балкарского языка. Использование фитонимической номенклатуры, метафорические переносы в русле когнитивного метода в языкознании дают возможность описать не только микромир, но и макромир языка.
Впервые в карачаево-балкарском языкознании с использованием целого комплекса достаточно апробированных в науке методов проводится исследование фитонимов в синхронно-диахронном аспекте, их лингвокультурологический анализ, описание лексико-семантических групп названий растений, выявление их словообразовательных особенностей, а также ее изучение с точки зрения происхождения. Вместе с тем работа также может способствовать усовершенствованию терминосистемы карачаево-балкарского языка. Такой многоаспектный научный подход при раскрытии темы диссертации свидетельствует о ее теоретической значимости.
Практическая ценность работы заключается в том. Что научные результаты исследования могут быть использованы при совершенствовании терминологии карачаево-балкарского языка, при составлении учебников и пособий по лексикологии. Фактический материал, собранный диссертантом и представленный в приложении, может быть полезен при составлении переводных и толковых, терминологических словарей карачаево-балкарского языка.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
Фитонимическая лексика представляет собой самостоятельную микросистему, которая характеризуется особыми параметрами и реализует многоаспектные возможности функционирования.Специфика компонентов определила обширность ареала, насчитывающего более 2000 единиц, широкое семантическое пространство, вербализуемое исследуемыми лексическими единицами, и их коннотативно-прагматическую информативность, проявляющуюся в многообразии их лексико-семантических групп.
2. Лексика, отражающая растительный мир в карачаево-балкарском языке, на основе общего значения объединяется в лексическое поле парадигматического типа, которая характеризуется иерархичностью, внутри которой существуют подгруппы, характеризующиеся лексико-семантическими отношениями.Основу (ядро) лексико-семантической группы составляют лексемы общетюркского происхождения, однако есть слова, образованные на чисто карачаево-балкарской основе, что подчеркивает их самостоятельную жизнедеятельность на определенной этнотерритории. Достаточно много и заимствований из других неродственных языков, характеризующиеся различными экстралингвистическими, социально-историческими факторами.
3. Фитонимы карачаево-балкарского языка по структуре подразделяются на корневые, аффиксальные, сложные и составные лексемы. В количественном отношении превалируют различные виды составных наименований. Номинация может происходить словом, словоформой, словосочетанием, предложением. Система номинаций, коррелируя со словообразованием, отражает познавательную и таксономическую деятельность человека, входя в когнитивный аспект языка, способствует формированию языковой картины мира.
4. Неодинаковая количественная представленность микрополей и их зонная организация свидетельствуют о различной аксиологической значимости микрополей, их фрагментов и, следовательно, соответствующих им культурных смыслов.
5. При метафоризации и косвенных номинациях фитонимов карачаево-балкарского языка отражается видение мира, т.е. ментальность этноса, отмеченное как универсальное, так и идиоэтническое явления. Это особенно ярко отражается и при использовании фитонимов в качестве топонимических названий или в составе фразеологических оборотов.
Апробация работы. Концепция исследования обсуждалась на международных научных конференциях «Языки и литературы тюркских народов: История и современность» (Елабуга, 2006), «Кавказские языки: генетические, типологические и ареальные связи» (Махачкала, 2008); «Реальность этносов» (Санкт-Петербург 2009), на региональных научных конференциях «Языковая ситуация в многоязычной поликультурной среде и вопросы сохранения и развития языков и литератур народов Северного Кавказа», посвященной 90-летию со дня рождения И.Х.-М. Урусбиева (Карачаевск, 2010). Основные положения и выводы диссертации изложены в 10 статьях, одна из которых опубликована в издании, рекомендованном ВАК.
Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной научно-теоретической литературы.
Источники изучения фитонимов карачаево-балкарского языка
Как известно, в XI веке на Северном Кавказе утвердилось государство алан. Современная территория Карачая и Балкарии составила центр этого государства [Байчоров 2009: 6-16]. С этого времени Аланию начинают посещать ученые-географы, путешественники и др. После себя они оставили источники, описывающие историю, быт, культуру и другие стороны жизни народа. В этих первоисточниках, наряду с описаниями быта, характера, культуры народа, находим и названия некоторых фитонимов. Поскольку одним из основных компонентов алан со-являются предки карачаевцев и балкарцев, то сведения об аланах вполне можно отнести и к карачаевцам, и к балкарцам. Поэтому будет естественным историю изучения названий растений начинать со средневековых источников, оставленных учеными, географами и путешественниками и др. с X по XV вв., посещавших и описавших жизнь, быт и культуру алан.
Сведения арабских авторов о Восточной Европе того времени являются важнейшим историческим источником. Их данные представляют собой достоверные сведения, ибо они описывали то, что видели. Их данные можно сопоставить с другими источниками для более глубокого убеждения в правильности данных источников.
По сообщениям более поздних географов и путешественников территория, занятая Карачаем и Балкарией, в то время1 почти вся была покрыта девственными, могучими лесами, где бродили многочисленные стада оленей,-зубров, диких коз, туров и архаров. Многоводные реки текли, окруженные вековыми елями и соснами. В местах, свободных от лесов, древние предки наши занимались земледелием.
Краткие отрывочные сведения о названиях растений можно почерпнуть из трудов арабских и персидских путешественников, географов и миссионеров, посещавших Северный Кавказ в X-XV в.в.
В верованиях карачаевцев и балкарцев было широко распространено поклонение деревьям, особенно одиноким выдающимся деревьям. Так, по утверждению М.Ч. Джуртубаева, карачаевцы и балкарцы вплоть до XX в. почитали, поклонялись деревьям и другим растениям [Джуртубаев 1991:56]. Это обычно была сосна - нарат терек. Карачаевцы это дерево называли Джангыз Терек (Одинокое Дерево). Обряд поклонения этому дереву описан В.М. Сысоевым: «Это довольно большая, корявая, развесистая сосна, одиноко стоящая среди голой равнины между Хурзуком и Учкуланом, по правую сторону реки Хурзук. Толщина сосны 7 аршин в обхвате. Она, очевидно, первоначально на высоте 2-2,5 аршина от земли разветвлялась на три ствола. Теперь один ствол обломан, а два из них сохранились; один идёт вверх почти прямо и разветвляется на высоте 5-6 саженей, а другой начинает разветвляться через 2-2,5 аршина. Почти все ветви дерева приклонены к земле. Дерево пользуется у карачаевцев большим почётом» [Сысоев 1913:113]. Текст песни, посвященной этому дереву, сохранился до наших дней. Люди, танцуя вокруг дерева, восхваляли одновременно бога молнии и плодородия — Чоппе:
Ой, Джангыз Терек, джан Терек,
Ой, Джангыз Терек, тейри Терек,
Ой, Джангыз Терек, берекетни тереги
Кёбдю амалынг сени.
Адамлагъа болушхан Терек.
Кесин кимге да сюйдюрген Терек,
Алтын чапыракъла къымылдайдыла тёппенгде
«Чоппа» этедиле сени тёгерегингде [МКХПЧ 1988: 2002].
Перевод звучит так:
«О, Одинокое Дерево, дерево жизни,
О, Одинокое Дерево, божественное дерево,
О, Одинокое Дерево, дерево изобилия,
Много, много силы у тебя.
Помогающее людям, дерево,
Всем внушающее любовь, дерево,
Золотые листья колышутся на твоей макушке,
«Чоппа» танцуют вокруг тебя». Такое же положение занимало священное дерево Раубазы в Верхней Балкарии. Это дерево было настолько почитаемо, что его имя не произносили вслух и называли Иман-Терек — «Дерево-веры». Верили, что Раубазы жестоко наказывает тех, кто не оказывает ему почтения и пренебрежительно отзывается о нем; прохожие оставляли под ним приношения — мясо, лепешки, ягоды, фрукты, деньги; перед охотой ему приносились жертвы, по четвергам жи тели села Шаурдат шли на поклонение Раубазы, оставляя принесенные дары, чаще всего различную пищу клали под ним или подвешивали на ветвях. Если на следующий день лакомства исчезали, то верили, что дары приняты и священное дерево исполнит просьбу молящегося. А просьбы были самые разные, например, бесплодные женщины, приходя к дереву, обнимали его, прося исцеления, девушки перед свадьбой просили, чтобы не остались бесплодными. Больных поили водой, настоянной на иглах Раубазы (иногда и скот - для прекращения падежа). Святость дерева распространялась и на ручей, протекавший рядом - в воде, взятой из него, купали больных детей. Если ребенок умирал, родители не особенно горевали, говоря: «Раубазы дал, он же и забрал». Вера в Раубазы была настолько велика, что даже кровники или молодожены, женившиеся против, воли родителей и успевшие спрятаться под священным деревом, становились неприкасаемыми, а жители селения Шаурдат говорили: «Ведь их обвенчал сам Раубазы» [Азаматов 1980: 148-151].
Относительно споров, какое это было дерево - грушевое или сосновое, следует придерживаться второй версии, так как лекарственную настойку варили из игл сосны, а у груши, как известно, нет игл. Тем более и карачаевцы поклонялись сосновому дереву.
s В связи с этим следует отметить большой интерес веры алан в так на зываемое «мировое дерево», «небесное дерево» и «древо жизни», воплощающее в себе самые разные, но в, то же время тесно связанные между собой мифологические представления, как, например, источник жизни, символ плодородия, местопребывание после смерти или до рождения человеческой души, или воплощение души рода. В то же время оно отражало мироустройство, модель мира, связывало небо и землю, было опорой неба, осью и центром мира [Давлетшин 1993: 39]. Этому служит подтверждением карачаево-балкарская пословица «Терегинг болса, тиреуюнг болур» «Если будет дерево, будет и опора». Это говорит о том, что слово Терек «дерево» обозначает защитника или покровителя рода. Такой мотив «древа жизни» был одним из популярных сюжетов в аланском изобразительном искусстве [Карачаевцы 1978: 16].
Хорошее представление о культурах, выращиваемых аланами в домонгольское время, можно получить по многочисленным палеоботаническим находкам. В ряде аланских поселений в зерновых ямах XII в. был выявлен богатый ассортимент культурных (а вместе с ними и сорных) растений: будай -«пшеница», чабдар, къара будай — «рожь», арпа — «ячмень», тары — «просо», зынтхы - «овес», джайма къудору - «чечевица» и др., были найдены и семена сорных растений [Биджиев 1993:140].
Из фруктовых и огородных культур в основном сажали яблони и груши. Об этом свидетельствуют топонимические материалы, например, Алмалы -«Яблоневое», Кертмели - «Грушевое» [Коков, Шахмурзаев 1970: 31, 75]. При раскопках Архызского городища в зерновых ямах были найдены 15 видов культурных растений, что свидетельствует о древней культуре земледелия у карачаевцев и балкарцев [Мизиев 1994: 64].
По материалам Архызского городища можно сделать вывод о том, что предки карачаевцев и балкарцев сеяли просо — «тары», из технических культур были распространены лен - «джыгъыр, гюбеч», конопля - «кендир». В этих материалах лен встречается чаще, чем конопля. Сельское хозяйство не ограничивалось разведением лишь полевых культур. Имели место и бахчеводство и садоводство, о чем свидетельствуют материалы Архызского городища и топонимические материалы — Алмалы тала - «Яблоневая поляна», Кертмели къол - «Грушевая долина», Кёгетли - «Фруктовый». Современная топонимия Карачая и Балкарии изобилует топонимами, в основе которых лежат названия деревьев и растений: Кайынлы къулакъ - «Березовая балка», Къайынлы тебе - «Берёзовая горка», Джеркли къол - «Ольховая балка», Джохарлы тала - «Кленовая поляна», Гелеуюлю ёзен - «Типчаковая долина», Камши ауузу - «Камышовая горловина», Мурсалы башы - «Верховье крапивника» и др.
Номинации, в которых отражаются цветовые признаки растений
Этот признак является одним из самых древних признаков, используемых во всех тюркских языках, в том числе и в карачаево-балкарском языке. Мотивацию составляет сема определенного цвета, характерного для данного растения. Классификация фитонимов можно провести в зависимости от того, какой оттенок цветового спектра отражается в растении.
і а) Фитонимы, отражающие белизну денотата:
Акъбаш хане (букв, акъ - «белый» + баш - «голова»+ хане - «трава») -«ромашка аптечная» [Кадаев 1963: 59]. В кумыкском языке это название встречается в форме акъ чечек [ШРКС: 427]. Образовано путем отражения в названии белого цветка головки растения - акъбаги хане.
Акъ чыгъарана (букв, акъ - «белый»+ чыгъарана - «выйдет») - «дурнишник обыкновенный». В кумыкском языке название этой травы имеет і форму агъулу отъ1загъру [ШРКС: 132]. И в карачаево-балкарском и в кумыкском языках подчеркивается белый цвет растения.
Акъ бийче (букв, акъ - «белый» + бийче - «госпожа, княгиня») - «ландыш широколистный». В кумыкском языке это понятие передается словом инжичечек [ШРКС: 213]. В карачаево-балкарском языке отражается цвет ягоды: акъ - «белый» + бийче - «госпожа, княгиня». Так же в этом названии и в карачаево-балкарском, и в кумыкском языках отражается благородство цветка: в карач.-балк. бийче — «госпожа», в кум. инжи — «коралл».
Акъ гюлханий (букв, акъ - «белый» + гюл - «цветок» + ханий - «госпожа, s ханша») - «тюлпан белый» (мат.). В основу названия положены цвет и благородство: акъ - «белый» + гюл - «цветок» + ханий - «госпожа».
Акъ наныкъ (букв, акъ - «белый» + наныкъ - «малина, ягода») - «малина белая». В кумыкском языке дается общее названия малины — агъач джилек -«лесная,ягода» [ШРКС: 220]. В карачаево-балкарском языке отражается цвет ягоды: акъ «белый» + наныкъ «малина, ягода», в кумыкском — место произрастания.
б) Наименования растений, отражающих черный цвет детоната:
Къара гихилди/ишхилди (букв, къара - «черный» + шхилди/ишхилди «черника» = къара шхилди/ишхилди) - «черника, брусника» [КБРС: 311]. В кумыкском языке это понятие передается словом тавукъбалам [ШРКС: 57]. В основе карачаево-балкарского названия лежит цвет ягоды къара - «чёрный», в основе кумыкского - тавукъбалам — «брусника».
Къара къайын (букв, къара - «черный» + къайын - «берёза») - «черемуха обыкновенная» [Гелястанова 2006: 67]. В названии черемухи в карачаево балкарском языке, кроме названия къара «чёрный», отражается похожесть строения на берёзу — къайыи — «берёза».
Къара дугъум (букв, къара - «черный» + дугъум - «смородина») - «смородина черная» [КБРС: 311]. В кумыкском языке это понятие предается словом аюеъюзюм. [ШРКС: 449]. В карачаево-балкарском языке в названии отражается цвет: къара - «черный» + дугъум - «смородина», в кумыкском — любовь медведя поедать эту ягоду (аюв - «медведь» + юзюм «виноград»).
Къара шибижи (букв, къара - «черный» + шибиоіси/чибиоіси - «перец» (пурч) - «черный перец» [Гелястанова 2006: 68]. В кумыкском языке перец передается несколькими названиями — синонимами: иссиот, жибижей, бурч [ШРКС: 318]. Образуется из къара - «черный» + шибижи/чибижи - «перец». В карачаево-балкарском и кумыкском языках названия шибижи, бурч, видимо, заимствованные, иссиот в кумыкском — исконно кумыкское образование.
Къара наныкъ (букв, къара - «черный» + наныкъ - «малина, ягода») -«ежевика» [ТСКБЯ 2т.: 62]. Эта ягода в карачаево-балкарском языке имеет ещё два названия-синонима: тужур, зюдюр [Гелястанова 2006: 64]: В кумыкском языке растение имеет название бюрлюген [ШРКС: 135]. Карачаево-балкарское название отражает цвет ягоды - къара - «черный» + наныкъ -«ягода».
Къаракъат (букв, къара - «черный» + къат - «твёрдый») [Гелястанова 2006: 68]. Это название не отмечается вТСКБЯ. Не отмечается и в кумыкских словарях. Названия состоит из двух частей: къара - «черный» + къат - «твёрдый».
Къара хане (букв, къара - «черная или чистая» + хане - «трава») -«окопник лекарственный» [Кадаев 1963: 84]. Это слово отмечается и в ТСКБЯ [2т.: 581]. Образуется название с помощью цветообозначающего слова къара - «черная или чистая» + хане - «трава» = къара хане.
Как отмечает А.Д. Салпагаров, окопник используется в лечебных целях как средство для укрепления костей у детей, как кровеостанавливающее средство, отвар пьют при заболеваниях горла, желудка; при радикулите втирается настойка на водке [Салпагаров 1999, 2т.: 150].
Къара турма (букв, къара - «черная» + турма - «редька») - «редька» [Боташев 19983: 10]. Это слово отмечается и в ТСКБЯ [2т.: 574]. Образуется название с помощью цветообозначающего слова къара - «черная» + турма -«редька» = къара турма.
Къара эрик (букв, къара - «черная» + эрик - «слива») - «чернослив» [Боташев 19983: 11]. Это слово отмечается и в ТСКБЯ [2т.: 575]. Образуется название с помощью цветообозначающего слова къара - «черная» + турма -«редька» = къара эрик.
в). Названия, отображающие желтый цвет денотата. Таких названий всего несколько:
Сары тамыр (букв, сары - «жёлтый» + тамыр - «корень») - «трава с колючей головкой», растущая по берегам ручьев, речушек, и на подзолистых почвах, [ТСКБЯ Зт.: 76]. Образовано сочетанием названия цвета, сары -«жёлтый» + тамыр - «корень» = сары тамыр — «жёлтый корень».
Сары чыгъана/сары чыгъанакъ (букв, сары - «жёлтый» + чыгъа-на/чыгъанакъ - «колючка») - «облепиха крушиновая» [Кадаев. 1963: 51]. Это название в ТСКБЯ не отмечается. Название этого фитонима не фиксируется и в кумыкских словарях. Оно образовано сочетанием прилагательного сары -«жёлтый» + чыгъанакъ - «колючка» = сары чыгъанакъ.
t Сары эрик (букв, сары - «жёлтый» + эрик - «слива») - "«алыча» [Геля станова 2006: 38]. Это название не отмечено в ТСКБЯ. Не встречается оно и в кумыкских словарях. Но имеется в наших материалах. Образуется сочетанием названия прилагательного сары - «жёлтый» + эрик - «слива, алыча» = сары эрик.
Сарына - «лилия ядовитая», в ТСКБЯ это слово не отмечается. Лилия в кумыкском языке обозначается целым предложением конгуровгъа ошашлы уллу чечекли оьсюмлюк [ШРКС: 215]. В карачаево-балкарском языке в названий производного слова наличествует прилагательное — сары - «жёлтый» + афф. —на = сарына.
Сары дугъум (букв, сары - «жёлтый» + дугъум - «смородина») - «смородина желтая». В ТСКБЯ это слово не отмечено. В кумыкском языке это ягода имеет название аювъюзюм [ШРКС:449]. В основе карачаево-балкарского названия лежит жёлтый цвет сары - «жёлтый» + дугъум - «смородина» = сары дугъум.
Сарымсакъ/сарысмакъ - «чеснок» [ТСКБЯ 3 т.: 75]. В кумыкском языке это название сохраняется в форме самурсакъ [ШРКС: 527]. В основе карачаево-балкарского названия чеснок лежит в тюркских языках слово сары - «жёлтый». Сарым - «желтоватый» + афф. словообразования -сакъ = сарымсакъ. В балкарском варианте сарысмакъ произошла метатеза.
г). Фитонимы, связанные с обозначением красного цвета. Модель построения этих и других названий растений строится таким образом, что первым компонентом идёт прилагательное соответствующего цветообозначения. Этот разряд представлен следующими названиями:
Къызыл дугъум (букв, къызыл - «красный» + дугъум - «смородина») -«смородина красная» [Гелястанова- 2006: 66]. Это слово» не отмечается в ТСКБЯ. В кумыкском языке тоже дается общее название смородины, нет подразделения на цвета - аювъюзюм — «медвежий виноград» [ШРКС: 449].
Къызыл ишкшди/шхилди (букв, къызыл - «черный» + ишхилди/шхилди -«черника») - «брусника» [Гелястанова 2006: 64]. В кумыкском языке дается только общее название брусники - таеукъбалам [ШРКС: 57].
Къызыл тамыр (букв, къызыл - «красный» + тамыр - «корень») -«подмаренник членистый» [Кадаев 1963: 114].
Къызыл от (букв, къызыл - «красный» + от - «трава» = къызыл от) -«красная трава, марена» [Гелястанова 2006: 68].
Къызыл баш (букв, къызыл - «красный» + баш - «голова» = къызыл баш) - «красноголовник».
Способы образования фитонимов
В карачаево-балкарском языке способы образования фитонимов многообразны.
Способы словообразования их в карачаево-балкарском языке следующие: 1) аффиксальный; 2) словосложение; 3) синтаксический и др.
Как показывают материалы нашего исследования, не все способы словообразования (аффиксальный, словосложение, лексико-синтаксический и др.) при образовании названий растений одинаково продуктивны. Наиболее продуктивными являются словосложение и лексико-синтаксический способ, аффиксальный же способ менее продуктивен.
В карачаево-балкарском языке большую часть названий растений составляют сложные слова и устойчивые словосочетания, между которыми иногда бывает трудно провести четкую границу. В основном многие названия растений состоят из двух основ, образованных сложением двух морфем, реже - трех и более с метафорическим переносом значения. Например, такие названия, как къазаякъ (букв, къаз «гусь» + аякъ «нога» = къазаякъ «горец птичий»), бёрюот (букв, бёрю «волк» + от «трава, яд» = берюот «дафна»), ки-шиукъуйрукъ (букв, кигииу «кошка» + къуйрукъ «хвост» = кишиукъуйрукъ «житник»), бурмабут (букв, бурма «завиток, кудри» + бут «нога» = бурмабут «жимолость») или къурткъулакъ (букв, къурт «червяк» + къулакъ «ухо» = къурткъулакъ «жимолость»), алтынчач (букв, алтын «золото» + чач «волосы» = алтынчач).
При образовании сложных слов первостепенное значение имеет ударение [Милославский 1981: 6], так как в слове всегда имеется одно ударение. Слово этим и отличается от словосочетания. Отношения между компонента ми в основном строятся по изафетному типу, в названиях фитонимов преоб j ладает в основном изафет типа І: ит тил, ауба чапыракъ, мырды хане, таги чапыракъ, чычхаи къуйрукъ, кёгюрчюн от, суу чибижи и др. реже употребляются изафет типа II и III.
В фитонимии карачаево-балкарского языка преобладают двухкомпо-нентные, реже трёхкомпонентные названия. В структуре названий растений в основном преобладают изафетные формы первого и реже второго и третьего типов.
Переход изафета первого типа в сложный фитоним является очень продуктивным способом. Такие названия составляют значительную часть фло % ристических наименований. Сочетание слов на основе примыкания в тюркских языках считается наиболее распространённой формой синтаксических связей. По этому поводу А. Ні Кононов отмечает: «Сложное слово в тюркских языках является такой словарной единицей, которая обладает: 1) цельным лексическим значением; 2) соответствует по своим грамматическим функциям простому слову и отличается от него только своим морфологическим составом и отчасти фонетической структурой (допустимость несингармонич-ных сочетаний; 3) образуется путём объединения двух или — очень редко -трёх простых слов (как корневых, так и производных) в устойчивые сочета \ ния по закономерностям словосложения, 4) выступает в языке в трёх структурных разновидностях; а) в виде слитных слов, имеющих фонетический облик простого слова (однородный состав гласных, одно ударение); б) в виде собственно сложных слов, компоненты которых сохраняют свою форму и ударение, образуя ритмико-мелодическое единство; в) в виде парных слов, состоящих из двух компонентов, имеющих отдельные ударения и обладающих двучленной ритмической структурой, объединённой в ритмико-мелодическое единство высшего порядка» [Кононов 1960: 131].
В фитонимах карачаево-балкарского языка слитнооформленные назва У ния обычно имеют одно ударение, а фонетическая оформленность не обяза тельно подчиняется закону сингармонизма, например, акъбаш (букв. Акъ «белая» + баш «голова») «лабазник шести лопастной», къызылмыйыкъ «морозник краснеющий», жилянот «материнка», киштикбаш «мордовик», ба-лыкъкёз «незабудка», абаджирин «свинорой», кёзот «сафлор», кёкбаш «синеголовник», чыпчыкъконмаз «спаржа», эчкиаякъ «чистотел большой», I аткъулакъ «щавель конский» и др.: алтынчач (от алтын «золото» + чач «волосы» = алтынчач) - «золототысячник», къояиерин (от къоян «заяц» + эрин «губа» = къоянерин) - , кийикот (от кийик «дикий» + от «трава, отрава» = кийикот) - «кинза», борсукъот (от борсукъ «барсук» + от «трава, яд, отрава» = борсукъот) «мятник», дэ/сыланот (от джылан «змея» + от «трава, яд, отрава» = джыланот) «материнка», \ киштикбаш (букв, киштик «кошка» + баш. «голова» = киштикбаш) «мордовик» и т. д.
Компоненты сложных слов в большинстве случаев теряют морфологические показатели, например, суффиксы принадлежности - они подразумеваются, поэтому некоторые исследователи утверждают, что в тюркских языках форма изафета типа один вообще отсутствует: ёмюрот «алоэ» (ёмюр «век» + от «трава» = ёмюрот «алоэ»), бёрюбурун (букв, бёрю «волк»+ бурун «нос» = бёрюбурун «бирючина»), айютабан (букв, айю «медведь» + табан «пятка» = айютабан «аконит»), къазгюл (букв, къаз «гусь» + гюл «цветок» = ч. къазгюл «белокопытник гибридный»), къурткъулакъ (букв, къурт «червяк» + къулакъ «ухо» = къурткъулакъ «жабник») и т. д.
Значения сложных фитонимов часто теряют свой прямой смысл, в результате чего появляется новое метафорическое значение: чапыракъкёз (букв. чапыракъ «лист» + кёз «глаз» = чапыракъкёз «жасмин», алтынчач (букв, алтын «золото» + чач «волосы» = алтынчач «золототысячник»), мыстыкъу 92 лакъ (букв, мысты «кислый» + къулакъ «ухо» = мыстыкъулакъ «кислица»), акъбаш (букв, акъ «белый» + баш «голова» = акъбаги «лабазник шестилопа-стной»), киштикбаш (букв, киштик «кошка» + баш «голова» = киштикбаш «мордовик»), борсукъот (букв, борсукъ «барсук» + от «трава, яд, отрава» = борсукъот «мята») и т. д.
Сложные названия растений представляют значительный интерес со стороны содержания компонентов. С этой точки зрения первые компоненты сложения могут обозначать материал, форму, цвет, темпоральность и т. д.:
а) материал: материал здесь имеет условный смысл, вернее было бы назвать предметность: къоянерин (букв, къояи «заяц» + ерин «губа» = къояне рин «зайцегуб»), борсукъот (букв, борсукъ «барсук» + от «трава, яд, отрава» = борсукъот «мятник»), джыланот (букв, джылан «змея» + от «трава, яд, отрава» = джыланот «очиток кавказский»), киштикбаш (букв, киштик «кошка» + баш «голова» = киштикбаш «мордовик»), къызаякъ (букв, къыз «девушка» + аякъ «нога» = къызаякъ «роза горная»), назгюл (букв, наз «пих та» + гюл «цветок» = назгюл «гвоздика низкорослая»), айюбал (букв, айю «медведь» + бал «мёд» = айюбал «ландыш луговой»), къушбурун (букв, къуш - «орёл, сокол» + бурун «нос» = къушбурун «шиповник лесной»), бёрюагъач (букв, бёрю «волк» + агъач «лес, дерево» = бёрюагъач «хмелеграб» и т. д.
б) внешняя форма, наружный вид: оракъбурун (букв, оракъ «серп» + бурун «нос» = оракъбурун «серпоносик»), асланкъуйрукъ (букв, аслан «лев» + къуйрукъ «хвост» = асланкъуйрукъ «пустырник пятилопастной»), чабакъкёз (букв, чабакъ «рыба» + кёз «глаз» = чабакъкёз «солянка»), ормандэ/силек (букв, орман «степь» + джилек «ягода» = орманджилек «клубника дикая»), эчкиаякъ (букв, эчки «коза» + аякъ «копытоа» = эчкиаякъ «бузина черная»), бёрюкёз (букв, бёрю «волк» + кёз «глаз» = бёрюкёз «паслен мелкоплодный»), нарнарат (букв, нар «олень» + нарат «сосна» = нарнарат «кедр горный») и др.; \
в) названия растений, в составе которых присутствуют слова цветообо-значения: къарамыйыкъ (букв, къара «черный» + мыйыкъ «усы» = къара-мыйыкъ «паслен черный»), кёкназ (букв, кёк «голубой, серый» + наз «пихта» = кёкназ «ель ломкая»), къызылагъач (букв, къызыл «красный» + агъач «дерево, лес» = къызылагъач «тис красный»), къаракъайын (букв, къара «черный» + къайын «береза» = къаракъайын «черемуха»), акътерек (букв, акъ «белый» + терек «дерево» = акътерек «тополь»), байтерек (букв, бай «богатый, господин» + терек «дерево» = байтерек «ива раскидистая»), алтынчач (букв, алтын «золото» + чач «волосы» = алтынчач «золототысячник»), къы-зылбаш (букв, къызыл «красный» + баш «голова»- = къызылбаш «красного-ловник»), акъбаш (букв, акъ «белый» + баш «голова» = акъбаш «лабазник шестилопастной»), кёкбаш (букв, кёк «синий, голубой» + баш «голова» = кёкбаш «синеголовник»), къаракёкен (букв, къара «черный» + кёкен «терн» = къаракёкен «терн черный) и т. д.
Топонимы, связаные с названиями травянистых растений
Арпа сабанла - пашни у устья р. Ачытар-Аягъы на левом берегу р. Те-берды, КЧР. Фитотопоним образован определительным словосочетанием изафета типа I: арпа «ячмень» + сабанла «пашни» = арпа сабанла «ячмене-вые пашни».
Арпа сабанлыкъ - местность в окрестностях с. В. Мара, КЧР. Этот фитотопоним также образован определительным словосочетанием изафета типа I: арпа «ячиснь»+сабанлыкъ «пашня»= арпа сабанлыкъ «ячменевая пашня, пашня под ячмень».
Гелеулю - правый приток р. Теберды, КЧР. Образован из прилагательного гелеу «типчак» - горная трава, которая служит прекрасной подстилкой для чабуров (обуви).
Гелеулю ёзен - балка на правом берегу р. Басхан (Баксан) КБР. Фитотопоним представляет собой определительное словосочетание: гелеулю «типча-ковый»+ёзен «долина»=ге/7еул/о ёзен «типчаковая долина».
Гелеулю кьулакъ - балка в бассейне р. Мара и лес у селения Верхняя Мара. Топоним образован определительным словосочетанием: гелеулю «тип-чаковый» + кьулакъ «овраг, лощина» - второй компонент къулакъ «ухо образован метафорически = гелеулю къулакъ «типчаковая лощина». Это слово можно сказать уже превратилось в термин.
Гелеулю къышлыкъ - на правом берегу р. Теберды в бассейне р. Гелеулю, КЧР Название образовано тоже определительным словосочетанием: гелеулю «типчаковый» + къышлыкъ «зимовье» = гелеулю къышлыкъ «типчако-вое зимовье».
Гелеулю тала - поляна на правом берегу р. Маруха в её верховьях. Фитотопоним образован определительным словосочетанием: гелеулю «типчако-вый»+гаала «поляна» = гелеулю тала «типчаковая поляна».
Гитче гелеулю — 1) балка, правый проток р. Гелеулю: 2) балка, левая составляющая р Гелеулю (правый приток р. Теберды). Название образовано словосочетанием: гитче «маленький, малый» + гелеулю «типчаковый» = гитче гелеулю «малый типчаковый». Второй компонент образования субстантивировался.
Уллу гелеулю - балка, правый приток р. Гелеулю (бассейн р. Теберды), КЧР. Как и предыдущее название этот топоним образован словосочетанием: уллу «большой» + гелеулю «типчаковый» = уллу гелеулю «большой типчаковый». Здесь тоже второй компонент субстантивировался
Гюлцю - 1) гора в верховьях р. Рцывашки (правый приток р. Черек-Балкарский); 2) ущелье, выше селения Верхняя Балкария, в истоках р. Черек-Балкарский. В основе названий лежит слово гюл «цветок»+афф. -цю (-чю) = гюлцю (гюлчю) «цветочный». Название, видимо, дано из-за обилия цветов или район специализируется цветами.
Дэююдюргю (каран.)/Жюдюргю (балк.) - «ягодный».
Джюдюргю (карач.)/Жюдюргю (балк.) — местность около с. Чегем. В основе названия лежит слово жюдюр «чёрная ягода» + афф. —гю = эююдюргю «обилье чёрных ягод» - «Чёрноягодное». По этой модели образован топоним Зюдюргю-сырты - холм в верховьях Хазни-суу (Хазнидон), выше селения Ташлы-Тала. Топоним образован.по модели: зюдюр «чёрноягодное» + сырты «плато его» = Зюдюргю Сырты - «Плато чёрноягодное». Слово в форме «зю-дюргю» является ц-диалектным образованием карачаево-балкарского языка.
Залыкъылды - «азалия».
Казна залыкъылды - местность в окрестностях селения Кызыл-Покун на правом берегу р. Кумы. Название образовано из определительного словосочетания: казна «казенный» + залыкъылды «рододендрон» = Казна залыкъылды - «Казённый рододендрон». Местность, видимо, названа по обилию в этом районе рододендронов, а «казна» - казенный, т.е. принадлежащий государству.
Кендир - «конопля».
Кендир - тюз - поляна, на левом берегу р. Кёк-Таш в бассейне р. Чегем, КБР. Наименование образовано из определительного словосочетания: кендир «конопля» + тюз «поляна, равнина» = Кендир - Тюз - «Конопляная равнина». Название дано из-за изобилия в этом месте конопли.
Кырдык - «трава».
Кырдык-аууш- перевал через гору Эльбрус, северо-восточная вершина Ислам-Чат соединяет долину рек Кыртык-Джол и Малка (высота 3141 м над уровнем моря). Название образовано из словосочетания: кырдык «трава» + аууш «перевал» = кырдык аууш «травянистый перевал».
Кырдык - река, левый приток реки Баксан близ селения Огъары Басхан (Верхний Бахсан).
Видимо, в основе названия кырдык лежит слово кырты,-обозначающий «ненадёжный, угрожающий» + афф. — к — кыртык - «грозный, угрожающий». Действительно, река очень беспокойная, потому что в верховьях его есть озеро, подпитывающее её. Когда озеро выходит из берегов, вся вода выливается в реку Кыртык и тогда, действительно, река становиться угрожающей селению Верхний Баксан. Это одно из возможных объяснений этого слова.
Кюндюш - «черемша».
Кюндюшлю — 1) местность в междуречье Чегем и Ак-cyv (Белая речка): 2) местность и урочище Ауар-Сырты на левом берегу реки Балыкъ (Малка). В основе названия лежит слово кюндюш «черемша» + афф. -лю = кюндюшлю «черемшовая». Названия дано из-за обилия черемши в этом месте.
Къамиш - «камыш».
Къамиш-Ауузу - балка на правом берегу реки Кёкташ левого притока реки Чегем. Название топонима образовано из словосочетания изафета типа II: къамиш «камыш» + ауузу «рот его» = къамиш ауузу - «камышовая долина, ущелье». Здесь ауузу употребляется метафорически.
Къамиш-кьол-башы- 1) местность в верхозьях Къамишли-Къол, левого притока реки Учкекен (Эшхакон); 2) местность в верховьях реки Камишли-Къол в бассейне реки Схауат (Хасаут). Этот топоним образован из трех компонентного определительного словосочетания: къамигили «камышовый» + къол «ложбина» + башы «голова, верховье» = къамигили къол башы - «верховье камышовой балки».
Къамиш-Къолну-къара-сууу — 1) река, левый приток реки Учкекен (Эшхакон); 2) река в Балкарии. Название образовано из четырёх компонентного словосочетания: къамигили «камышовый» + къолну «ложбины» + къара «чёрный» + сууу «вода её» = къамишли къолну къара сууу - «камышовой балки черная вода». «Черная» употребляется метафорически в смысле «чистая (родниковая)».
Къамиш-Къолну-сууу — река, правый приток реки Подкумок.
Название реки образовано из трёх компонентного словосочетания: къалшгили «камышовый» + къолну «ложбины» + сууу «вода её» = къамигили къолну сууу - «вода камышовой балки».
Къамишли-Къулакъ — 1) река в бассейне реки Индиш (правый приток реки Кубань) ; 2) балка на правом берегу реки Мара; 3) балка на левом берегу реки Подкумок у селения Терезе; 4) местность на правом берегу реки Учку-лан; 5) балка па левом берегу реки Ундурко (Индрнкой); 6) река, левый приток реки Кубань у селения Кумуш. По данной модели, как видимо, образованы топонимы в разных местах Карачая и Балкарии: къамигили «камышовый» + къулакъ «балка» (метафорически) = къамишли къулакъ - «камышовая балка».
Къамигили-башы-дуппур - холм в верховьях балки Къамишли-Къол на левом берегу реки Схауат (Хасаут). Топоним образован из трех - компонентного определительного словосочетания: къамигили «камышовый» + башы «верх, голова» + дуппур «холм, бугор» = къамишли башы дуппур - «бугор в верховьях камышовой». В этом сочетании баш - «голова, верх» употреблен в метафорическом значении.
Къамишлини джолу - дорога в местность в бассейне реки Къамишли-Къол левый приток реки Схауат (Хасаут). Данный топоним образован из двухкомпонентного определительного словосочетания: къамишлини «камышового» + джолу «дорога» = къамишлини джолу - «Дорога в камышиной». Это очень редкое сочетание — изафет III типа.
Къамишли-Тар - местность и теснина на правом берегу реки Учкулан. Топоним образован из двухкомпонентного определительного словосочетания: къамишли «камышовый» + тар «теснина» (метафорически от узкий) = къа-мишли тар - «Камышовая теснина».
