Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Н. П. Игнатьев - военный, дипломат, государственный деятель, мемуарист 24
1. Происхождение, формирование личности и мировоззрения Н. П. Игнатьева ...25
2. Основные вехи служебной и общественной деятельности Н. П. Игнатьева 40
3.МемуаротворчествоН. П.Игнатьева 67
Глава II. Информационный потенциал мемуаров Н.П.Игнатьева о его деятельности в 1858- 1861 гг 86
1. Мемуары Н. П. Игнатьева о миссии в Хиву и Бухару 87
2. Мемуары Н. П. Игнатьева о миссии в Китай 99
Глава III. Информационный потенциал мемуаров Н.П.Игнатьева о его деятельности в 1864-1878 гг 120
1. Мемуары Н. П. Игнатьева о пребывании послом в Турции 121
2. Мемуары Н. П. Игнатьева о заключении и пересмотре Сан-Стефанского договора 154
Глава IV. Информационный потенциал мемуаров Н.П.Игнатьева о его деятельности в 1879-1882 гг 170
1. Мемуары Н. П. Игнатьева о нижегородском периоде деятельности 171
2. Мемуары Н. П. Игнатьева о министерском периоде деятельности 183
Заключение 197
Список источников и литературы
- Происхождение, формирование личности и мировоззрения Н. П. Игнатьева
- Мемуары Н. П. Игнатьева о миссии в Хиву и Бухару
- Мемуары Н. П. Игнатьева о пребывании послом в Турции
- Мемуары Н. П. Игнатьева о нижегородском периоде деятельности
Введение к работе
Мемуары (воспоминания) - особый вид письменных исторических источников, отражающих авторское понимание прошедшей действительности и историческое самосознание личности их творца. В них повествование о прошлом основано, в большей степени, на личной памяти автора и на собственных впечатлениях о тех событиях, в которых он сам участвовал или которые наблюдал.
В мемуарах особенно ярко проявляется дуалистическая природа исторических источников, так как, с одной стороны, они фиксируют информацию о прошлом и, следовательно, являются его отражением, а, с другой - представляют собой часть (остаток) той эпохи, в которой они возникали.
При источниковедческом изучении мемуаров центральным и наиболее острым, дискуссионным остается теоретико-методологический вопрос об их научно-познавательной ценности как источников и возможности использования их информации в исторических исследованиях. Решая эту проблему, необходимо иметь в виду, что, как и многие исторические источники других видов (например, публицистические, эпистолярные), мемуары обладают и «сильными», и «слабыми» сторонами.
Изложенная в мемуарах выраженная (актуальная) информация содержит такие сведения, которые невозможно обнаружить в источниках других видов. Мемуары дают исследователям подробные детали, интимные нюансы, характеризующие и отдельные факты (события), и отношения людей в прошлом. Косвенная (потенциальная) информация мемуаров позволяет проникнуть в духовный мир их создателя, уровень его интеллектуальных и литературных способностей, а также понять ту обстановку, в которой он творил, и те импульсы, которые вызвали появление воспоминаний. Все это свидетельствует о «сильной» стороне мемуаров как исторических источников и заставляет исследователей все чаще обращаться к ним в поисках информации.
Долгое время считалось, что «слабой» стороной мемуаров является имманентно присущая им субъективность, так как изложение информации в них осуществляется под влиянием позиции автора и «провалов» в его памяти, что неизбежно приводит к искажению прошедшей действительности. Следует учитывать, что подобная «слабость» - весьма относительна, так как именно на ее основе возможно исследование личности автора мемуаров, его идейно-политических пристрастий и интересов, причин его тенденциозности. Характерная для мемуаров субъективность только лишь усиливает необходимость научно-критического подхода к ним, не уменьшает возможность их использования в исторических исследованиях и не оправдывает скептической их оценки как недостоверных источников некоторыми историками.
Актуальность поставленной в данной диссертации проблемы усиливается общим, гуманистическим направлением современной отечественной историографии - персонализация истории, позволяющая воссоздать картину прошлого, насыщенную информацией о деятельности конкретных исторических лиц.
Своеобразным исследовательским полем для решения указанных проблем может служить мемуарное наследие выдающегося русского дипломата, государственного и общественного деятеля, графа Николая Павловича Игнатьева (1832 - 1908). Оно выделяется из ряда других подобных (одновидовых) источников своей масштабностью - множеством наименований мемуаров, их объемом (тысячи страниц) и, главное, количеством информации, охватывающей все стороны его многолетней служебной деятельности. Следовательно, выбор мемуаров Н. П. Игнатьева как объекта исследования вполне оправдан.
Степень источниковедческой изученности мемуаров Н.П. Игнатьева. Н. П. Игнатьев создал более десятка мемуарных произведений1. Большая их
^Игнатьев Н.П. Миссия в Хиву и Бухару в 1858 году флигель-адъютанта полковника Н. Игнатьева. - СПб.,1897; его же. Материалы, относящиеся до пребывания Н. П. Игнатьева в Китае в 1859-1860 годах. - СПб., 1895; его же. Отчетная записка, поданная в Азиатский департамент в январе 1861 года генерал-адъютантом Н. П.
5 часть опубликована, меньшая - находится в трех хранилищах: Российском государственном историческом архиве (РГИА), Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) и в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ)2.
Мемуаротворчетво и биография графа Н. П. Игнатьева несколько раз становилась объектом исследований отечественных и зарубежных историков. Они обращались к информации его мемуаров для изучения основных этапов служебной деятельности дипломата как представителя России в государствах Средней Азии, Китае и Турции.
Первые высказывания об Н. П. Игнатьеве как дипломате прозвучали уже через полгода после его смерти. В речах на памятном собрании его деятельность получила высокую оценку коллег-дипломатов3. Выступления освещали различные стороны многогранной карьеры графа и были написаны коллегами, в разное время работавшими рядом с ним. Авторы статей книги подчеркнули прогрессивное значение сделанного Н. П. Игнатьевым за годы службы в Министерстве иностранных дел.
В 1909 г. была опубликована работа А. А. Дмитриевского, посвященная анализу дипломатической деятельности Н. П. Игнатьева в Турции4, в которой автор также положительно оценил мероприятия графа на посту российского посла в Константинополе. Отметим, что в начале XX в. русское общество испытывало волну славянофильского подъема, связанного с событиями в
Игнатьевым о дипломатических сношениях его во время пребывания в Китае в 1860 году. - СПб., 1895; его же. Записки Н. П. Игнатьева (1864-1874) // Известия Министерства иностранных дел. - 1914. - кн. 1-4, 6; его оке. Записки графа Н. П. Игнатьева // Исторический вестник. - 1914. - № 1-7; его же. Путешествие графа Н. П. Игнатьева из Константинополя в Петербург после константинопольской конференции // Русская старина. 1915. № 1; его же. Поездка графа Игнатьева по европейским столицам перед войной 1877-1878 гг. // Русская старина. - 1914. - №№ 3-9; его же. Сан-Стефано. Записки графа Н. П. Игнатьева. - Пг., 1916; его оке. После Сан-Стефано. Записки графа H. П. Игнатьева. - Пг., 1916; его же. ГАРФ. - Ф. 730. - Оп. 1. - Д. 158. (Воспоминания Н. П Игнатьева. Период деятельности в качестве нижегородского генерал- губернатора); его оке. Земский собор. - СПб.: Кишинев, 2000; его оке. ГАРФ. - Ф. 730. - Оп. 1. - Д. 161. (Воспоминания о деятельности Н. П. Игнатьева на посту министра внутренних дел).
2 См.: РГИА. - Ф. 1561. - Оп. 1. - Дд. 11, 12, 13. Мемуары, хранящиеся в РГИА, опубликованы: См.: Игнатьев
Н.П. Земский собор...; АВПРИ. - Ф. 151 (Политархив). - Оп. 482. - Д. 5291. Воспоминания, хранящиеся в
АВПРИ, были опубликованы в начале XX в. в журнале «Известия министерства иностранных дел»; ГАРФ. - Ф.
730. -Оп.1.-Дд. 131-162.
3 См.: Памяти графа Н.П.Игнатьева Речи, произнесенные на торжественном собрании Санкт-Петербургского
Славянского благотворительного общества 30 ноября 1908 г. - СПб., 1909.
4 См.: Дмитриевский А. А. Граф Н. П. Игнатьев как церковно-политичсский деятель на православном Востоке.
По неизданным письмам его к о. архимандриту Антону Капустину. - СПб, 1909.
Боснии и Герцеговине (боснийский кризис 1908-1909 гг.), и твердое патриотическое убеждение мемуариста в том, что Россия должна главенствовать на Балканах, как нельзя более соответствовало этим настроениям.
Линия изучения дипломатической деятельности Н. П. Игнатьева была продолжена в советской историографии. Хотя после 1917 г. дипломату не было посвящено ни одного специального исследования, в 1950-1980-х гг. в работах о среднеазиатской, дальневосточной и ближневосточной политике России, его роль историки не могли оставить без внимания .
В обобщающем труде о внешней политике России во второй половине XIX в. Н. С. Киняпина отмечала «чрезвычайно важное значение» материалов фонда Н. П. Игнатьева (в том числе и его мемуаров) для понимания причин «русско-английских, австро-русских, русско-французских противоречий держав на Востоке»6.
Мемуары Н. П. Игнатьева использовались П. А. Зайончковским при изучении внутренней политики правительства царя Александра Ш. Однако он дал им резко критическую оценку, указав, что они содержат «значительное количество различных фактов, но, имея в виду непреодолимую страсть их автора ко лжи и невозможность проверить правильность многих суждений... к ним надо относиться с крайней осторожностью»7. В качестве доказательства лживости мемуариста исследователь привел свидетельства современников о склонности графа к неискренности.
5 См.: Халфин Н. А. Три русские миссии. Из истории внешней политики России на Среднем Востоке во второй
половине 60-х гг. XIX в. - Ташкент, 1956; его же. Политика России в Средней Азии (1857 - 1868). - М., 1960;
Чернов С. Л. Миссия Н.П.Игнатьева в Вену. К вопросу о русско-австрийских отношениях накануне
Берлинского конгресса 1878 г. // Вопросы истории СССР. - М., 1972. - С. 224-245; Киняпина Н. С. Внешняя
политика России второй половины XIX в. - М., 1974; Виноградов К. Б. Позиция европейских держав в начале
балканского кризиса 70-х гг. XIX в. - М., 1974; Восточный вопрос во внешней политике России конца XVIII -
начала XX вв. - М., 1978; Повольников С. И. Война Англии и Франции против Китая (Вторая «опиумная» война
1856-1860 гг.) и позиция России // Документы опровергают. - М., 1982. - С. 240- 283; Хохлов А. Н. Англо-
франко-китайская война (1856-1860 гг.) и вопрос о помощи России Китаю // Документы опровергают. - М.,
1982. - С. 284-339.
6 Киняпина Н. С. Указ соч. - С. 9.
7 См.: Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. (Политическая реакция 80-х -
начала 90-х гг.). - М., 1970. - С. 36. См. также: его же. Попытка созыва Земского собора и падение
министерства Н. П. Игнатьева // История СССР. -1960. - № 5. - С. 126-139.
7 Современный историк И. В. Лукоянов, иначе, чем П. А. Зайончковский, оценил мемуары Н. П. Игнатьева о его деятельности на посту министра внутренних дел. Он считал, что они «позволяют лучше понять, каким образом
складывался курс «контрреформ» второй половины 80-х гг.» . Однако в работе И. В. Лукоянова отсутствует развернутая источниковедческая характеристика воспоминаний графа.
Особо следует отметить вклад В. М. Хевролиной в изучение жизни и деятельности Н. П. Игнатьева9. Она всесторонне проанализировала сведения не только мемуаров, но и других видов источников (законодательных, делопроизводственных, публицистических и эпистолярных). Их информация позволила исследовательнице рассмотреть процесс становления личности Н. П. Игнатьева, формирование его взглядов по внешнеполитическим проблемам России, в решении которых граф принимал самое активное участие.
Задачу изучения дипломатической деятельности Н. П. Игнатьева поставил и воронежский исследователь А. П. Толстых10. Однако он избрал слишком узкие хронологические рамки (1856 - 1878 гг.), период, когда мемуарист выполнял только дипломатические поручения. Кроме того, вне поля зрения автора оказались как богатейшие материалы личного фонда дипломата, хранящиеся в ГАРФ, так и большая часть исследований советских историков-международников, что делает выводы А. П. Толстых крайне уязвимыми.
Текстологический анализ опубликованных мемуаров Н. П. Игнатьева о его внешнеполитической деятельности в Турции дал в 1931 г. зарубежный
Лукоянов И. В. Н.П.Игнатьев и его воспоминания // Н.П.Игнатьев. Земский собор...- С. 64.
9 См.: Хевролина В. М. Николай Павлович Игнатьев - дипломат // Портреты российских дипломатов. - М., 1991.
- С. 137 - 160; ее же. Российский дипломат - Н.П.Игнатьев // Новая и новейшая история. -1992. - № 1. - С. 136
- 153; ее же. Сан-Стефано: венец и завершение дипломатической карьеры Н.П.Игнатьева // Российская
дипломатия в портретах. - М, 1992. - С. 238 - 256; ее же. Российское посольство в Константинополе и его
руководитель Н.ГШгнатьев (1864 - 1876 гг.) // Новая и новейшая история. - 2003. - № 6. - С. 36 - 58; ее же.
Российский дипломат граф Н.П.Игнатьев. - М., 2004; ее же. Российская дипломатия и балканский вопрос во
второй половине 60-х годов XIX века // Отечественная история. - 2005. - № 1. - С. 39 - 56.
10 См.: Толстых А. П. Государственно-дипломатическая деятельность Н. П. Игнатьева в 1856-1878 гг. - М.
2005.
8 историк А. М. Ону, потомок К. М. Ону, драгомана русского посольства в Константинополе в 1860 - 1870-х гг.11
Признавая субъективность воспоминаний графа, он объяснял ее личностными качествами мемуариста и указывал, что она не является их недостатком. А. М. Ону писал: память Н.П. Игнатьева «не всегда абсолютно точна и он, конечно, не всегда был беспристрастен, так как был очень темпераментным и фанатичным в своем патриотизме. Он констатирует правду и только правду, как он ее видит, но он преломляет ее через свое видение. Поэтому к мемуарам надо подходить критически, отдавая должное искренности и бескорыстному патриотизму автора» . Информацию воспоминаний дипломата А. М. Ону широко использовал, изучая его внешнеполитические взгляды .
В 1984 г. мемуары Н. П. Игнатьева о миссии в Хиву и Бухару были переведены и опубликованы в сокращенном варианте на английском языке. Предисловие к публикации написал Дж. Эванс, указывая, что ценность этих воспоминаний заключается в том, что они ярко и образно отразили один из этапов проникновения России в Среднюю Азию14.
Жизнь и деятельность Н. П. Игнатьева изучались за рубежом, особенно в Болгарии. Среди работ болгарских историков необходимо отметить труды Ст. Данева, Д. Иоцова, болгарского патриарха Кирилла, И. Тодева, П. Куцарова, К. Каневой15. Исследователей интересовала, прежде всего, дипломатическая деятельность графа на Балканах. Историки отметили значительную роль мемуариста в деле приобретения Болгарией независимости.
11 См.: Onou A. The memoirs of Count N. Ignatyev II The Slavonic and East-European Review. - Vol. 10. - № 29. -
December 1931. - P. 386-407.
12 Ibid. - P. 386.
13 См.: Ону A. M. Граф H. П. Игнатьев и внешняя полигика России // Съезд русских академических организаций
за границей. - София, 1932. - Труды Ч. I. - С. 405-436.
14 Ignat'ev N. P. Mission of N. P. Ignaf ev to Khiva and Bukhara in 1858. - Newtonville, 1984.
15 См.: Данев Ст. Граф Игнатьев, Руско-турската война, Сан-Стефанские и Берлинские договори // Прослава на
освободителната война 1877-1878 г. - Руско-Български сборник. - София, 1929. - С. 361-370; Йоцов Д. Граф
Игнатиев и нашето освобождение (Дипломатическа студия - по личната архива на графа). - София, 1939;
Кирил, патриарх български. Граф Н. П. Игнатиев и българският църковен въпрос. - София, 1958 Т. I.; Тодев И.
Граф Игнатиев и принципът за единство на православието // Исторически преглед, - 1991. - № 7. - С. 77-90;
Куцаров К. Генерал-дипломат Игнатьев и Сан-Стефанская Болгария // Международная жизнь. -1997. - № 11-12.
- С. 162-169; Канева Калина Кристо Раковский и Игнатьевы // Московский журнал. - 2000. - № 9. - С. 22-23; ее
же. Рыцарь Балкан. Граф Н. П. Игнатьев. - М., 2006.
Фигура Н. П. Игнатьева сегодня привлекает внимание американских исследователей, которые изучают внешнюю политику России в XIX столетии. В 2002 г. вышла в свет книга историка из США Д. Маккензи16, который при ее подготовке работал в личном фонде дипломата в ГАРФ. Историк дал объективную оценку деятельности дипломата, отметив, что его внешнеполитическая программа была довольно умеренной.
Анализ исследований, посвященных Н. П. Игнатьеву и его мемуарам, позволил сделать два вывода: 1) многие аспекты его жизни изучены недостаточно, особенно важнейшая сторона деятельности -мемуаротворчество; 2) весь комплекс его воспоминаний еще не стал объектом специального источниковедческого изучения.
Этим обуславливается цель данного диссертационного исследования -определение научно-познавательной ценности мемуаров Н. П. Игнатьева как исторических источников, включая степень реализации ими их социальной (коммуникативной) функции в прошлом и гносеологической - в настоящем.
Жизненный путь Н. П. Игнатьева и, главное, процесс его мемуаротворчества определили начальную и конечную хронологические рамки исследования - вторая половина XIX в. - начало XX в.
Теоретико -методологическую основу диссертации составили положения, накопленные в отечественном источниковедении мемуаристики.
Научное изучение мемуаров как исторических источников началось в конце XIX - начале XX в. Об интересе к воспоминаниям в XIX в. свидетельствует их активная публикация на страницах исторических журналов («Русский архив», «Исторический вестник» и др.).
Одним из первых, кто обратил внимание на важность мемуаров как исторических источников, был Н. Д. Чечулин. Он назвал их «драгоценнейшим материалом для изучения умственного и нравственного строя людей известного
16 См.: MacKenzie P. Count N. P. Ignatvev: The Father of Lies? - New-York, 2002.
10 времени и общества», дающим «возможность понять отношение их к событиям
их времени» .
В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона не только давалось определение понятия «мемуары» - записки современников о событиях, в которых они были участниками или очевидцами, - но и особо отмечалось, что «в одной строке мемуаров разъясняется иногда то, что остается темным в целых фолиантах дипломатических нот и официальных бумаг» .
Таким образом, в дореволюционной историографии было предложено первое определение понятия «мемуары», заложена основа позитивного восприятия и оценки их информационного потенциала, дано заключение о сравнительной научно-познавательной ценности мемуаров и их месте в корпусе исторических источников.
В первые годы советской власти вплоть до начала 1930-х гг. не только в историографии, но и в обществе наблюдался всплеск большого интереса к мемуарам. Кроме воспоминаний участников революционного движения, активно публиковались мемуары и дневники государственных деятелей «царского режима». Такие публикации осуществлялись с особой идеологической целью - доказать «антинародную сущность» и неизбежность падения самодержавия.
Однако с середины 1930-х гг. под влиянием изменившейся эпистемологической ситуации возникло иное, можно сказать, скептическое отношение к мемуарам - считалось, что их информацию можно использовать лишь в качестве дополнения к сведениям других источников. Мемуары оценивались как «второстепенный» источник. Тем не менее, некоторые исследователи подчеркивали, что воспоминания «представляют существенный
исторический интерес» .
См.: Чечулин Н. Д. Мемуары, их значение и место в ряду исторических источников. Вступительная лекция, читанная в Санкт-Петербургском университете 22 января 1891 г. перед началом курса «Русские мемуары XVIII в.».-СПб., 1891.-СЮ.
18 Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1896. Т. XIX. С. 70.
19 Никитин С. А. Источниковедение истории СССР XIX в. (до начала 90-х годов). - М, 1940. - Т. II. - С. 99.
Ситуация изменилась лишь спустя несколько лет после окончания Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг., вызвавшей так называемый «мемуарный взрыв»20. Историки вновь обратили внимание на мемуары как информативный и ценный источник.
В середине 1950-х гг., в связи с подготовкой к юбилею революции 1905 -1907 гг., вновь расширилась публикация мемуаров. Были переизданы мемуары участников революционного движения, осуществленные в 1920-х гг. и ставшие к середине века библиографической редкостью, в научный оборот вводились ранее неизвестные воспоминания. Расширение археографической деятельности сопровождалось и усилением источниковедческой работы.
В острых дискуссиях21 наметились основные вопросы теоретико-методического изучения мемуаров: определение понятия «мемуарный источник»; выделение его специфических видовых черт; эволюция воспоминаний и их классификация; место мемуаров в корпусе исторических источников; особенности методики изучения и использования мемуаров в исторических исследованиях. В основе всех споров лежал ключевой вопрос источниковедения мемуаристики - проблема субъективности их информации. От его решения зависело определение научно-познавательной ценности мемуаров и, следовательно, отношение к ним историков.
Источниковед М. Н. Черноморский считал, что субъективность мемуаров не мешает шире использовать их информационный потенциал в исторических
исследованиях .
Одновременно с позицией М. Н. Черноморского, среди ряда историков возродилось мнение, что мемуары гораздо менее достоверны и ценны, чем другие источники.
20 Термин «мемуарный взрыв» употребляется применительно к ключевым событиям отечественной истории,
вызвавшим создание большого количества воспоминаний (война 1812 г., русские революции 1905 и 1917 гг.,
Великая Отечественная война 1941-1945 гг.). См.: Колесникова Л. А. Историко-революционная мемуаристика
(1917-1935 гг.) как массовый источник по истории русских революций: Методика количественного анализа. М.
2005.
21 Примером может служить дискуссия об особенностях мемуаров, прошедшая между К. Симоновым и П.
Жилиным в журнале «Красная звезда» за I960 г.
22 См.: Черноморский М. Н. Мемуары как исторический источник: учебное пособие по источниковедению
СССР. - М., 1959; его же. Мемуары как источник по истории советского общества // Вопросы истории. -1960. -
№12.
Е. В. Тарле считал субъективность воспоминаний их имманентным недостатком и призывал к строго критическому отношению к ним как источникам с недостоверной информацией, намеренно искаженной авторами под влиянием своих интересов23. Отметим, что, несмотря на такую оценку, сам Е. В. Тарле активно вводил в свои исследования много мемуаров отечественного и зарубежного происхождения.
О неизбежной субъективности мемуаров писал и П. А. Зайончковский, считая, что «...ценность мемуаров заключается в изложении фактической стороны описываемых событий, а не в оценке их»24. Подобный вывод приводил к тому, что выяснение ценности мемуаров определялось исключительно в зависимости от фактографичности и новизны их информации. Личная оценка автора мемуаров излагаемых фактов не принималась во внимание из-за пресловутой субъективности и, следовательно, малой достоверности информации.
Однако впоследствии отношение к субъективности мемуаров подверглось корректировке. Особый вклад в источниковедческое изучение воспоминаний внесли В. С. Голубцов, С. С. Дмитриев, А. Г. Тартаковский, С. С. Минц, М. Ф. Румянцева . Эти исследователи признавали, что субъективность является характерной чертой мемуаров и одним из их отличительных свойств. Однако они не считали ее недостатком, препятствующим использовать мемуары в исторических исследованиях. Наоборот, по их мнению, субъективные оценки авторов повышают ценность воспоминаний как исторических источников.
ТарлеЕ. В. Значение архивных документов для истории // Вестник архивоведения. -1961. -№3. - С.102.
24 История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях. - М., 1976. - Т. I. - С. 6.
25 См.: Голубцов B.C. Мемуары как источник по истории советского общества. - М., 1979; Источниковедение
истории СССР: Учебник / Под ред. КД.Ковальченко. 2-е юд., перераб. и доп. - М., 1981. - С. 342 - 355. (Глава
22 - «Воспоминания, дневники, частная переписка», написанная С.СДмитриевым); Дмитриев С.С.
Мемуаристика как феномен культуры (О книге А. Г. Тартаковского «1812 год и русская мемуаристика. Опыт
источниковедческого изучения») // История СССР. - 1981. - № 6. - С. 125-126; Тартаковский А. Г. 1812 год и
русская мемуаристика. - М., 1980; его же. Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX в.: От рукописи
к книге. - М., 1991. - С. 10; Минц С. С. Об особенностях эволюции источников мемуарного характера (к
постановке проблемы) // История СССР. -1979. - № 6; ее же. Российская мемуаристика последней трети XVIII
- первой трети XIX вв. в контексте историко-психологического исследования. Диссертация доктора
исторических наук. - Краснодар, 2000; Источниковедение. Теория. История. Метод. Источники Российской
истории. - М.: РГТУ, 1998. - С. 320 - 322, 466 - 488 (Раздел 2 - «Исторические источники XVIII - начала XX
века», написанный М.Ф.Румянцевой).
В. С. Голубцов в специальном курсе лекций, прочитанных на Историческом факультете МГУ в 1960-х гг., и в учебном пособии о мемуарах советского времени изложил принципиально новый подход к решению вопроса о субъективности мемуаров как их негативного качества. Он спорил с историками, считавшими, что субъективность мемуаров не дает возможности их использовать наравне с другими источниками. По его словам, «...место и значение мемуаров в ряду исторических источников определяется не их недостатками или наличием большого количества документальных, статистических и других материалов, а, в первую очередь, тем, что нового своеобразного дает этот тип источника, насколько и чем обогащает наши представления об эпохе, деятельности людей и т. п. Попытка противопоставить мемуары официальным документам несостоятельна, ибо только запутывает вопрос о роли и значении воспоминаний, явно принижает доказательную ценность свидетельств участников событий... Появление подобного толкования, расценивающего мемуары как «иллюстрацию» к истории объясняется непониманием самой природы исторического источника» .
В. С. Голубцов признавал, что пристрастность характерна для мемуариста, который «при всем желании не может избавиться в той или. иной
степени от субъективного отношения к описываемым событиям» . Однако, по справедливому мнению историка, эта особенность мемуаров не мешает использовать их материал в исторических исследованиях.
Линию высокой оценки познавательных возможностей мемуаров развивал и С. С. Дмитриев. По его мнению, они содержат незаменимые сведения об укладе, повседневной жизни, быте и нравах прошлого. Исследователь указывал, что мемуары, как и любой источник, имеют ряд недостатков - «в них нередко спутаны даты, смещены события, поступки, действия одного лица приписаны другому»28. Однако эти особенности мемуаров, как и других носителей информации, при условии осуществления
26 Голубцов В. С. Мемуары как источник... - С. 46,47.
27 Там же.-49.
28 Источниковедение истории СССР. - М., 1973. - С. 237.
14 научно-критического метода не должны были препятствовать использованию воспоминаний.
В главе «Воспоминания, дневники, частная переписка» учебника «Источниковедение истории СССР», написанной С. С. Дмитриевым, рассматривались многие теоретические и методические вопросы изучения и использования мемуаров в исторических исследованиях.
Во втором издании этого учебника он дал определение мемуарных источников - «повествование, ведущееся по личной памяти мемуариста на основе собственных впечатлений о тех или иных событиях, которые ему представляются значительными, о событиях, в которых он сам участвовал или которые сам наблюдал»29. С. С. Дмитриев уточнил особенности методики изучения мемуарной литературы, подчеркивал необходимость при анализе этих источников учитывать индивидуальные свойства автора, его мировоззрение, характер, политические убеждения.
Ведущим специалистом в области исследования мемуаров стал А. Г. Тартаковский. В двух своих книгах (1980 и 1991 гг.) он настаивал на усилении внимания к личности мемуариста, окружавшей его среды и того времени, когда создавались воспоминания. По его словам, «индивидуальное восприятие автором мемуаров социальной среды - такое их свойство, которым, конечно, нельзя пренебречь, но изменяется оно не само по себе, а опять же в силу каких-то «корневых» явлений общественной жизни, воздействующих на личность мемуариста...»30.
А. Г. Тартаковский подчеркивал необходимость изучения самосознания автора мемуаров, так как оно чрезвычайно важно для понимания смысла текста. «Сравнительно с другими источниками личного происхождения именно в мемуарах с наибольшей последовательностью и полнотой реализуется историческое самосознание личности - в этом и состоит специфическая социальная функция мемуаров как вида источников»31, - писал исследователь.
29 Источниковедение истории СССР. - М., 1981. - С. 343.
30 Тартаковский А. Г. Русская мемуаристика... - С. 10.
31 Тартаковский А. Г. 1812 год... - С. 24.
А. Г. Тартаковский впервые в отечественном источниковедении поставил проблему социальной функции исторических источников как классификационного видообразующего фактора и определил ее у мемуаров -сохранение, передача и оценка информации в соответствии с задачами и идейными воззрениями мемуариста. Он одним из первых среди историков выделил видовые признаки мемуаров, отличающие их от других видов источников («личностное начало», реткоспективность, память).
Наблюдения А. Г. Тартаковского также имели большое значение для решения важнейшей проблемы теоретического источниковедения - вопроса о классификации исторических источников, основанной на прагматическом аспекте социальной информации.
Вопрос об эволюции мемуарных источников впервые поставила С. С. Минц в 1979 г. При этом она особое внимание уделяла одному из их отличительных признаков, которые позволяют выделять видовое своеобразие -субъективность восприятия и передачи информации .
С. С. Минц подчеркивала, что действительность отражается в источнике мемуарного характера именно через призму восприятия мемуариста и этот аспект определяет не только специфику мемуаров как исторических источников, но и, что особенно важно, повышает их познавательное значение. «Субъективная природа мемуарной литературы, понятая как степень осознания мемуаристом собственного «я» и межличностных отношений, в которые включается автор мемуарного источника, может служить ведущим признаком при определении ценности данного источника, его места в ряду других источников, при использовании в конкретно-исторических исследованиях, при учете его потенциальных возможностей как источника определенного вида»33.
В работе 2000 г. (глава «О субъективной природе как видовом свойстве источников мемуарного характера») С. С. Минц уточняла, что «субъективная природа мемуаров связана с отражением в них самосознания мемуаристов,
Минц С. С. Об особенностях... - С. 60. Там же. -С.60.
поэтому именно эта черта может служить основой для обобщающей характеристики источников данного вида» .
Наблюдения С. С. Минц представляли для автора данной диссертации большое методическое значение при определении тех аспектов, на которые следовало обращать особое внимание при изучении мемуаров.
Современный взгляд историков на мемуары отражен в коллективной работе «Источниковедение. Теория. История. Метод. Источники российской истории». Авторы учебника подчеркнули, что не могут ограничиться утвердившейся в источниковедческой литературе дефиницией: «мемуары -повествования о прошлом, основанные на личном опыте и собственной памяти автора»35.
Предложенная в учебнике новая трактовка видовых особенностей мемуаров опирается на два критерия - принцип происхождения и социальная функция. Поэтому мемуары отнесены к широкой группе исторических источников личного происхождения, «функцией которых является установление межличностной коммуникации в эволюционном и коэкзистенциальном целом и автокоммуникации. Они наиболее последовательно воплощают процесс самосознания личности и становление межличностных отношений. К источникам личного происхождения относятся дневники, частная переписка (эпистолярные источники), мемуары-автобиографии, мемуары - «современные истории», эссеистика, исповеди»36.
Весь комплекс источников личного происхождения авторы разделили на две группы: автокоммуникативная (дневники) и межличностной коммуникации. Вторая группа, в свою очередь, делится на источники с фиксированным адресатом (эпистолярные источники, отчасти мемуары-автобиографии, адресованные собственным потомкам мемуариста) и с неопределенным адресатом (мемуары - «современные истории», эссеистика, исповеди).
Минц С. С. Российская мемуаристика... - С. 160. Источниковедение.Теория.История.Метод... -С. 321. Там же.-С. 466.
Внутри этой классификации существует еще один уровень - по времени публикации. Мемуары - «современные истории» - это источники с отложенной публикацией, а мемуары - автобиографии - редко публиковались, что затрудняет их поиск и использование. Указанные группы мемуаров отличаются по объекту описания и цели написания.
М. Ф. Румянцева, член авторского коллектива, делила собственно мемуары на два подвида. Один - «мемуары-автобиографии». Они обычно отражают включенность мемуариста в череду поколений, в «эволюционное целое». Такие мемуары преследуют чаще всего внутрифамильные цели, предназначаются непосредственным потомкам. Для них характерен произвольный отбор информации в соответствии с индивидуальными представлениями мемуариста.
Второй подвид - мемуары, объектом описания в которых является не столько сам мемуарист, сколько современные ему события. Они «преимущественно направлены на воссоздание коэкзистенциального мемуаристу целого» . Их цель - индивидуальная фиксация общественно значимых событий.
После длительных дискуссий в отечественной источниковедческой литературе сложилось два направления научного подхода к мемуаристике.
Первый - конкретно-исторический. Его представители рассматривали мемуары исключительно как носитель ретроспективной фактографической информации, которую можно использовать для расширения и иллюстрации сведений, почерпнутых в источниках других видов.
Второй - историко-типологический. Его сторонники извлекали из мемуаров не только ретроспективную (выраженную), но и синхронную (косвенную, ненамеренную) информацию, характеризовавшую и самого автора, и окружавшую его обстановку.
37 Источниковедение. Теория. История. Метод... - С. 321.
Первый подход характерен для советского источниковедения до 1970-х гг., второй - получил особое развитие в конце 1970-х - 1980-е гг. и преобладает в источниковедении в настоящее время.
В целом, несмотря на накопленный в отечественном источниковедении мемуаристики обширный информационный материал, остается еще ряд дискуссионных вопросов, требующих научного решения.
В современном отечественном источниковедении мемуаристики
обсуждается ряд вопросов, касающихся изучения и использования мемуаров в
исторических исследованиях: обоснование дефиниции термина «мемуары»;
видовые особенности мемуаров; варианты их классификации при
использовании семантического и прагматического аспектов социальной
информации; эволюция мемуарного жанра; методические параметры,
необходимые при источниковедческом изучении мемуаров. Наиболее
существенный вывод - признано, что субъективное изложение информации не
недостаток, а имманентное свойство мемуаров, обеспечивающее возможность
рассмотрения значительно более широкого спектра вопросов, чем это отражено
в выраженной информации; высказаны первые оценки о месте мемуаров в
корпусе исторических источников. 4
Выработанные в источниковедческой литературе о мемуарах теоретико-методологические и методические предложения обусловили алгоритм рассмотрения воспоминаний Н. П. Игнатьева в данной диссертации.
Источниковая база диссертации. Реализация поставленной цели опиралась на обширный комплекс неопубликованных и опубликованных источников. Использованные в работе архивные материалы находятся в ГАРФ, АВПРИ и Отделе рукописей Российской государственной библиотеки.
Особую ценность для выявления мемуаров Н. П. Игнатьева имел его личный фонд в ГАРФ, который насчитывает 5248 единиц хранения, охватывающих временной промежуток с 1623 по 1918 гг.
Его основу составляют семейные и служебные (делопроизводственные) документы фондообразователя, а наиболее ценную часть - дневники и
19 собственно мемуары дипломата. Большое значение для настоящего исследования имели черновики мемуаров Н. П. Игнатьева, изучение которых позволило сделать выводы об аутентичности и качестве (полноте и достоверности) его опубликованных воспоминаний. В фонде хранится восемь дневников дипломата за разные годы (три из них датированы 1857, 1860, 1877 гг., остальные - без даты, представляют собой большей частью, разрозненные листы), а также более тридцати вариантов черновиков его мемуаров.
Анализ дневников, вариантов черновиков мемуаров и делопроизводственных документов архива мемуариста, отложившихся в результате многолетней дипломатической и государственной карьеры Н. П. Игнатьева, выявил источники, которыми он пользовался при создании мемуаров, позволил сделать вывод об их документальной основе.
Изучение делопроизводственных документов (записки Н. П. Игнатьева А. М. Горчакову о состоянии русско-турецких отношений , отчеты мемуариста о деятельности Нижегородской ярмарки и о деятельности министерства внутренних дел ) помогло раскрыть «темные места» и уточнить неясные аспекты, имеющиеся в мемуарах.
В личном фонде Н. П. Игнатьева в ГАРФ был обнаружен неизвестный ранее черновик его мемуаров, посвященных первым десяти годам его деятельности на посту российского посла в Константинополе (1864 - 1874)40. Ценность находки возрастает в связи с тем, что черновик этих же мемуаров, хранящихся в АВПРИ не полон. Он содержит информацию лишь за 1871-1874 гг41.
Делопроизводственные документы из АВПРИ (фонд № 133 - Канцелярия министра иностранных дел, фонд № 180 - Посольство в Константинополе) позволили проверить достоверность информации мемуаров Н. П. Игнатьева и выявить неточности авторского изложения внешнеполитических событий.
38 ГАРФ. - Ф. 730. - Оп. 1. - Дц. 531,534,537, 549,560,564, 569.
39 Там же. - Дд. 1378,1451,1452.
40 Там же.-Дц. 543,544.
41 АВПРИ. - Ф. 151. «Полигархив». - Оп. 482. - Д. 5291.
Такой же делопроизводственный характер имели материалы фонда № 169 «Д. А. Милютин» Отдела рукописей РГБ. Они использовались при сопоставлении проектов мирного Сан-Стефанского договора и проверки полноты варианта, принадлежавшего перу Н. П. Игнатьева, процитированного в мемуарах.
В целом, материалы архивохранилищ позволили решить такие источниковедческие задачи исследования, как выявление мемуаров (в том числе, подготовительных вариантов, черновиков) и восстановление всего комплекса воспоминаний Н. П. Игнатьева; проверка достоверности информации мемуаров; выявление степени ее документированности и полноты, а также одну из самых важных задач - реконструкцию хода мысли автора воспоминаний Н. П. Игнатьева, проведенную путем анализа черновиков мемуаров.
При написании настоящей диссертации были использованы разнообразные опубликованные источники. Значительный пласт среди них составляли дневники и воспоминания.
Прежде всего - это опубликованные отдельными книгами и в периодической печати мемуары Н. П. Игнатьева, которые -, охватывают практически все основные этапы его многолетней карьеры (кроме остающихся неизданными воспоминаний о его деятельности в качестве нижегородского генерал-губернатора в 1879,1880 гг.).
Большую группу опубликованных источников составили дневники и мемуары современников Н. П. Игнатьева: Н. Г. Залесова - участника экспедиции в Хиву и Бухару, публициста Е. М. Феоктистова, министров П. А. Валуева и Д. А. Милютина, государственного секретаря Е. А. Перетца, князя В. П. Мещерского, дипломата Ю. С. Карцова и других42.
Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару полковника Игнатьева в 1858 г. // Русский вестник. -1871. - № 2-3; Феоктистов Е. М. Воспоминания Феоктистова. За кулисами политики и литературы. 1848-1896. - Л., 1929; .Валуев П. А. Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. - М., 1961. - Т. I, II; Перетц Е А. Дневник Е. А. Перетца (1880-1883). - М.-Л., 1927; Мещерский В. П. Воспоминания. - М., 2001; Карцов Ю. С. За кулисами дипломатии. - СПб., 1916; Карцов Ю. С. За кулисами дипломатии // Русская старина. -1908. - № 1; Милютин Д. А. Дневник. - М, 1949. Тт. I, II, Ш.
Информация упомянутых мемуаров и дневников позволила воссоздать психологический портрет мемуариста и понять его мотивацию и целевую установку при написании воспоминаний.
Использовалась также литературная запись мемуаров канцлера А. М. Горчакова, оформленная как интервью, данное корреспонденту журнала «Русская старина»43.
В группу публицистики входили статьи С. Ф. Шарапова, беседовавшего с Н. П. Игнатьевым о его деятельности на Балканах, и В. П. Мещерского,
направленные против дипломата .
Из эпистолярных источников привлекалась переписка дипломата с женой Е. Л. Игнатьевой с балканского театра военных действий. Письма дипломата позволили восстановить черты характера Н. П. Игнатьева. Важное значение имела переписка П. Д. Голохвастова и И. С. Аксакова о Земском соборе, идею которого вынашивал Н. П. Игнатьев, а также его переписка с К. П. Победоносцевым, которая дополнила сведения об общественно-политических взглядах графа45.
При работе над диссертацией использовались сборники документов, включавшие законодательные (Парижский мирный трактат, Сан-Стефанский мирный договор) и делопроизводственные документы информационного и нормативного характера. Благодаря им, уточнялась достоверность информации мемуаров Н. П. Игнатьева46.
В целом, основываясь на семантическом и прагматическом аспектах социальной информации, в источниковой базе диссертации можно выделить
43 Рассказы А. М. Горчакова // Русская Старина. -1883. -№10. - С. 159-181.
44 Шарапов С. Ф. У графа H. П. Игнатьева // Русский труд. - 23. 05. 1899; Гражданин. - №122. 3. 05. 1888.;
Гражданин. - №124.05.05.1888.
4 Игнатьев Н. П. Походные письма 1877 года. Письма к Е. Л. Игнатьевой с балканского театра военных действий. - М, 1999; Переписка Голохвастова П. Д. с И. С. Аксаковым о Земском Соборе // Русский архив. -1913. - № 1. - С.93 - 111; № 2. - С. 181 - 206; Леонтьев К. Н. Избранные письма. 1854-1891. - СПб. 1998; Победоносцев К П. Письма Победоносцева к Александру III. - М, 1925-1926. - Т. I.; Письма К. П. Победоносцева к Н. П. Игнатьеву // Былое. - 1924. - Кн. 27-28; К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки. - М-Пг., 1923. - Т. I. -Полутом I.
46 Освобождение Болгарии от турецкого ига: Документы. - М., 1964. - Тт. I - III.; Россия и национально-освободительная борьба на Балканах 1875-1878: Сборник документов. - М., 1978; Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917 гг. - М., 1952; Юзефович Т. Договоры России с Востоком. Политические и торговые. - М., 2005; Леонтьев К. Н. Дипломатические донесения, письма, записки, отчеты (1865-1872). - М., 2003.
22 пять групп (видов) материалов: законодательные, делопроизводственные, публицистические, эпистолярные и, конечно, мемуарные, которые занимали центральное, определяющее место, в соответствии с поставленными целью и объектом исследования.
Предмет исследования - источниковедческий анализ дуалистической природы воспоминаний Н. П. Игнатьева как одного из результатов его коммуникативной деятельности (воплощение части прошлого), а также как нарративного материала, всесторонне отражающего служебную деятельность автора и, следовательно, выполняющего гносеологическую функцию.
Подобный выбор предмета диссертации определил постановку пяти блоков исследовательских задач:
раскрытие особенных свойств личности (характера, идейно-политических взглядов) и биографии (жизненного пути, деятельности) мемуариста на основе его собственных высказываний в воспоминаниях и свидетельств современников;
выяснение времени, обстоятельств, мотиваций процесса создания и целей прижизненной публикации мемуаров, реконструкция всего их комплекса и определение той роли, которую они должны были сыграть для реабилитации их автора в глазах современников и потомков;
выявление особенностей творческой лаборатории мемуариста и обусловленных ими свойств мемуаров (источники информированности, стиль и манера построения текста, степень документированности, полемичность и публицистичность изложения);
определение содержания информации воспоминаний Н. П. Игнатьева, ее объема и качества (полноты и достоверности);
установление особенностей мемуаров графа, новизны и уникальности информации его воспоминаний, позволяющих уточнить и реконструировать те аспекты истории внешней и внутренней политики России 1850 - начала 1880-х гг., которые не отражены в источниках других видов, но освещены в воспоминаниях мемуариста.
Новизна исследования определяется рядом параметров. Во-первых, выбором в качестве объекта исследования ранее не изучавшегося всего комплекса мемуаров Н. П. Игнатьева. В результате целенаправленной эвристической работы автором диссертации обнаружен и введен в научный оборот неизвестный в науке вариант мемуаров Н. П. Игнатьева, хранящийся в ГАРФ, а также ряд других документов. Во-вторых, оригинальной трактовкой предмета исследования (раскрытие дуалистической природы воспоминаний Н. П. Игнатьева). В-третьих, выводами автора диссертации о ценности выраженной (актуальной) и косвенной (потенциальной) информации мемуаров Н. П. Игнатьева, необходимой и полезной для более полного и адекватного восстановления картины важных событий в истории внутренней и особенно внешней политики России второй половины XIX в.
Апробация исследования осуществлялась в двух формах: доклады на научных конференциях («XXI век: актуальные проблемы истории России» (Москва, 2002); «Россия: цивилизация, патриотизм и культура» (Москва, 2003); «Человек и общество в истории российской цивилизации» (Москва, 2004); «Патриотизм и гражданственность в российской истории: традиции и современность» (Москва, 2005); публикации статей в научных журналах.
Научно-практическая значимость исследования определяется постановкой и решением научной проблемы, имеющей источниковедческий и конкретно-исторический характер. Полученные в исследовании результаты и выводы автора, могут быть использованы в лекционных курсах по: истории России, ее внешней и внутренней политике; истории международных отношений и дипломатии; теоретико-методическим проблемам источниковедения - а также в практической работе архивистов при описании и систематизации источников мемуарного характера.
Структура работы определялась целью и поставленными задачами исследования. Диссертация состоит из Введения, Четырех глав, разделенных на параграфы в соответствии с проблемно-хронологическим и тематическим принципами, Заключения, Списка источников и литературы.
Происхождение, формирование личности и мировоззрения Н. П. Игнатьева
Дипломат, государственный и общественный деятель Н. П. Игнатьев происходил из дворянского рода, основателем которого считался Федор Бяконт, переселившийся из Чернигова в Москву в конце XIII в49. Сведения о черниговском боярине содержатся также в родословных книгах XVI в .
Наиболее ранний источник, упоминающий Федора Бяконта - первая редакция жития его сына, с 1354 г. митрополита всея Руси Алексия (в миру Елевферия). Житие было написано вскоре после его смерти между 1379-1382 гг.51 Митрополит Алексий сыграл важную роль в русской истории XIV в. Его крестником был сам князь Иван I Калита. Алексий в малолетство внука Калиты Дмитрия Ивановича, прозванного впоследствии за победу на Куликовом поле Донским, фактически стоял во главе Московского княжества. Он обладал исключительным умом и способностями, пользовался большой благосклонностью в Орде и содействовал закреплению за Москвой великого княжения . Кроме того, он явился основателем Андронникова, Чудова и Алексеевского монастырей и при его содействии в кратчайшие сроки53 была возведена каменная стена московского Кремля.
Праправнук боярина Бяконта - Константин Данилович Плещеев имел старшего сына Игнатия Плещеева, часть внуков которого стала именоваться Игнатьевыми. А от сына Игнатия Константиновича Ивана и вел свою родословную Н. П. Игнатьев.
Отец мемуариста Павел Николаевич Игнатьев родился в 1797 г. в Твери. В 1814 г. он окончил Московский университет, поступил на военную службу в Преображенский полк. В 1825 г. стал командиром роты Е. И. В. и особо отличился во время восстания 14 декабря 1825 г. Он одним из первых привел свою роту к Зимнему дворцу и неотлучно находился при Николае I, занял подступы к Исаакиевскому мосту, прервав, таким образом, сообщение восставших с Васильевским островом54. Император высоко оценил заслугу П. Н. Игнатьева, повысив его в звании. «Пока его товарищи расплачивались за свои иллюзии в Сибири - подчеркивал канадский историк М. И. Игнатьев, сам Павел был щедро осыпан Высочайшими милостями. Флигель-адъютант с двадцати восьми лет, в тридцать он был утвержден в должности директора Пажеского корпуса и оставался на этом посту целых двадцать пять лет. Под его руководством встало на ноги два поколения русской военной элиты. Бывших воспитанников Павла Игнатьева долгие годы можно было встретить в любом министерстве, в любом коридоре Зимнего дворца»55.
С 1854 г. по 1879 г. П. Н. Игнатьев занимал ряд крупных государственных постов и продолжал пользоваться покровительством Николая I. Это подтверждает тот факт, что крестным отцом его старшего сына, будущего дипломата и мемуариста, стал наследник престола Александр Николаевич. Николай Павлович Игнатьев и четвертый сын царя Михаил Николаевич детьми играли вместе и были на «ты»56.
В 1877 г. П. Н. Игнатьев был возведен в графское достоинство Российской империи. По справедливому замечанию И. В. Лукоянова, он «заработал графский титул, всю жизнь служа верой и правдой самодержавию на любых должностях, куда бы его ни назначали»57. Умер отец мемуариста в 1879 г.58
П. Н. Игнатьев был крупным землевладельцем. Ему принадлежали четыре имения в Тверской губернии: в Новоторжском, Осташковском, Ржевском и Зубцовском уездах59. Его жене Марии Ивановне Мальцовой, происходившей из богатой семьи Мальцовых, владевших стекольными заводами в Гусь-Хрустальном, принадлежали два каменных дома в Петербурге, поместья в Тульской, Рязанской и Самарской губерниях, а также имение в 3500 десятин в Киевской губернии60.
Будущий мемуарист Н. П. Игнатьев родился 17 января 1832 г. в Санкт-Петербурге. Необходимо отметить, что огромное влияние на формирование его характера оказал отец, который привил ему чувство глубокого уважения и почитания родителей. Именно поэтому Н. П. Игнатьев ставил семейные ценности очень высоко. Дом отца в Петербурге на Гагаринской набережной стал для семей братьев Игнатьевых «священным центром»61.
Племянник мемуариста А. А. Игнатьев вспоминал: «В этом доме-монастыре нам, детям, запрещалось шуметь и громко смеяться. Там невидимо витал дух деда, в запертый кабинет которого, сохранявшийся в неприкосновенности, нас впускали лишь изредка, как в музей»62.
Мать Н. П. Игнатьева Мария Ивановна учила детей и внуков порядку: «...ты старайся все твои мысли и чувства ко мне, к отцу, к людям, к учению, к играм раскладывать в твоей головке по отдельным ящичкам, объясняла она А. А. Игнатьеву, - вырастешь - тоже отделяй в один ящичек службу, в другой личные дела, в один - семью, в другой - знакомых и друзей»63. Такой же философии воспитания она придерживалась и в отношении к своим сыновьям.
Каждое воскресение в доме родителей устраивались семейные обеды, на которых присутствовало 26 человек: «Явка не только к обедне по воскресениям, но также и в субботу ко всенощной как для малых так и для больших была обязательной. В церкви у всех были свои определенные места: старшая семья, Николая Павловича, стояла направо, а наша, младшая налево»64. Таким образом, в детстве будущему дипломату и мемуаристу было привито чувство долга, стремления к справедливости и порядку, любви к семье и Отечеству, качества, которые получили развитие в годы учебы в Пажеском корпусе.
Мемуары Н. П. Игнатьева о миссии в Хиву и Бухару
Мемуары Н. П. Игнатьева о миссии в среднеазиатские ханства Хиву и Бухару отражают эпизод переломного для российской внешней политики времени - конец 1850-х гг. - переход к активным действиям по проникновению вглубь Азии.
Воспоминания были изданы еще при жизни мемуариста, в 1897 г. Поэтому он имел возможность их редактировать и самостоятельно готовить к печати. Подчеркнем, что Н. П. Игнатьев опубликовал свои мемуары уже после того, как в свет вышли записки участников его экспедиции .
Вероятнее всего его целью при издании воспоминаний было дополнение существовавших свидетельств о миссии в Хиву и Бухару, а также желание подчеркнуть и напомнить общественности о том, что именно он стоял у истоков процесса включения Средней Азии в состав России и много сделал в этом направлении.
«Среднеазиатские» мемуары Н. П. Игнатьева охватывают краткий, но очень важный период служебной деятельности дипломата. Именно с этой экспедиции начинается стремительный взлет его карьеры. Они охватывают время с осени 1857 г., когда Н. П. Игнатьеву было объявлено о том, что он отправится во главе посольства в ханства и по зиму 1858 г., когда он завершил с успехом посольство, и стал готовиться к новому назначению в Китай.
Подготовка посольства, отправленного из Петербурга в Среднюю Азию, очень подробно описана Н. П. Игнатьевым. Из его воспоминаний видно как непросто решался вопрос о снаряжении экспедиции. Проект путешествия, составленный самим дипломатом, был видоизменен. Было решено не соединять миссии Н. В. Ханыкова и мемуариста в одну, а отправить их по отдельности .
Рельефно очерчена в воспоминаниях роль Аральской флотилии, которая была призвана оказать помощь экспедиции и на ее время переходила в подчинение Н. П. Игнатьева. Мемуарист считал, что она не выполнила своей задачи, и виновником тому, по его мнению, был ее начальник А. И. Бутаков «очень образованный и умный человек, но по своему характеру склонный к интригам» .
Н. П. Игнатьев считал, что А. И. Бутаков: «готов был встретить ревниво, недружелюбно и даже враждебно всякое лицо, по положению своему отнимающее у него руководящую власть. Искреннего, сердечного содействия новоприезжему из Петербурга начальнику трудно было от него ждать»230. Далее, уже в конце мемуаров, дипломат писал о А. И. Бутакове: «Под видом добросердечного моряка скрывается честолюбец не чуждый интриги. Он...слишком себялюбив и лукав иной раз, что несовместимо с обязанностями доброго и полезного слуги Отечества в этом дальнем крае» .
Действительно, Аральская флотилия не выполнила многих задач, возлагавшихся на нее в начале экспедиции, однако, это случилось не столько по вине ее начальника, сколько из-за недостаточной изученности дельты и течения реки Амударьи232. Тем не менее, мемуарист несправедливо возложил ответственность за многие неудачи миссии именно на А. И. Бутакова.
Н. П. Игнатьев указывал также, что его планы встретили противодействие оренбургского генерал-губернатора А. А. Катенина. Ему мемуарист дал схожую с А. И. Бутаковым крайне резкую характеристику как человека способного и энергичного, но амбициозного и самонадеянного, привыкшего действовать «по-сатрапски»233. Он, писал дипломат, «смотрел на Оренбургскую степь и прилежащие ханства, как на свою вотчину и, при непомерном самолюбии и заносчивом характере, не допускал, чтобы в его владения вступал и принимал начальство над чинами. Катенин предполагал руководить экспедицией по собственному усмотрению и назначить своего начальника штаба или обер-квартирмейстера начальником посольства» .
Н. П. Игнатьев цитировал донесение генерал-губернатора, посланное императору Александру II весной 1858 г., т. е. накануне миссии, которое доказывало, что первоначальные замыслы дипломата были нарушены: «...задуманная мною в октябре 1857 г. экспедиция совершенно извращена и лишилась твердой основы: движения посольства были замедлены, стеснены, крайне усложнены, поставлены в зависимость от множества случайностей, и успех становился крайне сомнительным, в виду запоздалости прихода к Аральскому морю, неготовности флотилии, необходимости посольству идти по степи с большим военным отрядом и караваном»235.
Таким образом, Н. П. Игнатьев снял с себя ответственность в мемуарах за возможный неуспех миссии: «Я с горечью высказал свои замечания Е. П. Ковалевскому, предвидя самый плачевный результат и даже гибель экспедиции, но по увлечению молодости и кипевшей во мне отваги считал делом чести не отказываться от возложенных на меня тяжелых обязанностей» , - подчеркивал мемуарист.
В мемуарах Н. П. Игнатьев неоднократно высказывал недовольство тем, что в подготовке миссии принимал участие А. А. Катенин, настоявший на расширении ее состава. Выступление каравана оттягивалось и в итоге, по составленному маршруту посольство должно было выступить из Оренбурга лишь 15 мая 1858 г., на месяц позже предполагаемого срока. Стало ясно, что Аральская флотилия вряд ли сможет использовать преимущества разлива реки Амударьи, который к концу мая обычно шел на спад.
Мемуары Н. П. Игнатьева о пребывании послом в Турции
Мемуары Н. П. Игнатьева о пребывании послом в Турции посвящены одному из самых напряженных этапов российской внешней политики на Балканах - времени борьбы за отмену ограничительных статей Парижского трактата 1856 г. и возникновения восточного кризиса 1875-1877 гг., закончившегося русско-турецкой войной 1877-1878 гг. Четыре мемуарных произведения Н. П. Игнатьева были опубликованы в начале XX в., уже после смерти самого мемуариста. Для этого потребовалось специальное разрешение императора Николая П. Жена дипломата Е. Л. Игнатьева писала в прошении: «Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь! Желая исполнить предсмертный завет покойного моего мужа, решаюсь повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества мою нижайшую просьбу о милостивом даровании мне Вашего, Государь, разрешения на издание исторических и дипломатических записок верного слуги четырех Царей.
Смею надеяться, что Ваше Величество соблаговолит благосклонно принять просьбу мою и великодушно простит мне смелость, с которой обращаюсь лично к Вашему Величеству, желая оставить детям своим и внукам цельные печатанные воспоминания о том как отец и дед их трудился на пользу и славу нашего дорогого Отечества.
Молю Бога, чтобы пример деда послужил назиданием потомству его и внушил всем последующим поколениям нашей семьи ту нелицеприятную преданность своему Царю, ту глубокую, чуткую любовь к родине и готовность служить ей всеми силами ума своего, которыми полна была душа покойного до последних дней его жизненного пути.
Позвольте повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества выражение неизменной преданности и глубокой благодарности Вашей верноподданной. Вдова Генерал - Адьютанта Графиня Екатерина Игнатьева». Нам не известно, дошло ли прошение до адресата, можно лишь констатировать тот факт, что «Записки» Н. П. Игнатьева были изданы спустя 6 лет после его смерти. Это прошение важно тем, что оно позволяет говорить о желании самого Н. П. Игнатьева опубликовать записки (он даже оставил «предсмертный завет»), но при жизни сделать это ему не удалось.
Публикация «Записок» Н. П. Игнатьева началась в 1914 г. в исторических журналах «Русская старина» и «Исторический вестник» на русском языке, а также в официальном правительственном издании «Известиях Министерства иностранных дел» на французском языке . Мемуары печатались одновременно в трех журналах. Это свидетельствовало о возросшем интересе общества к событиям на Балканах сорокалетней давности. Фигура Н. П. Игнатьева для многих являла собой образец истинного заступника славян в их деле освобождения от турецкого господства. Одной из основных целей публикации было то, что «Записки», по выражению редактора «Исторического вестника» Б. Б. Глинского, могли «послужить хорошей воспитательной школой для того, кому суждено судьбою стоять у руля нашей внешней политики»326.
Публикации мемуаров в журналах «Русская старина», «Исторический вестник» и «Известия МИД» готовились дипломатами, которые работали под началом Н. П. Игнатьева А. А. Башмаковым и К. А. Губастовым. А. А. Башмаков писал: «В такое время, как ныне нами переживаемое, когда нет нигде ясно сознанных программ, и не слышно нигде твердо проявляемой государственной воли, нас прежде всего поражает в графе Игнатьеве стройная и не колеблющаяся система в построении славянского идеала, на тождестве этого идеала с государственным ростом России»32. Таким образом, по мнению дипломата, взгляды Н. П. Игнатьева могли послужить ключом для разрешения многих внешнеполитических проблем, с которыми сталкивалась Россия в начале XX в., а его мемуары представляли собой четкую программу: «Немногие из наших дипломатических деятелей, на постах первостепенных посланников и послов могут благодарить судьбу за то, что им удалось, кроме наследия их деловых бумаг и переписок, хранящихся в архивах министерства иностранных дел, оставить потомству какую-либо цельную систему мышления, могущую послужить стройною государственною программою. Н. П. Игнатьеву удалось закрепить в рельефных положениях главное определение начал, на которых должна покоиться политика России на Балканском Востоке. Полное пренебрежение этими реальными элементами практической деятельности привело нас быстрыми шагами к нынешнему упадку и к почти совершенной утрате нашего векового политического влияния на Босфоре»328.
Текст «Записок» Н. П. Игнатьева о периоде работы в Константинополе в 1864-1874 гг. опубликован в «Русской старине» не полностью. Это своеобразный пересказ журналиста В. Тимощука, снабженный обширными цитатами, принадлежащими перу дипломата. Журнал перепечатал краткий перевод уже изданного в «Известиях Министерства иностранных дел» отрывка воспоминании (1864-1874 гг.) . К сожалению, публикация не была закончена, но большую часть записок, тем не менее, удалось издать.
Наиболее полная публикация воспоминаний была осуществлена в «Известиях МИД» с примечаниями П. Д. Воейкова. Поскольку подлинник «Записок» хранился в архиве МИД, они были напечатаны в министерском журнале. Их главы публиковали в каждом номере журнала на протяжении 1914 и 1915 г. кроме пятой книги в 1915 г.
Воспоминания о периоде деятельности Н. П. Игнатьева в 1874 -1877 гг. -были помещены на страницах «Исторического вестника» за 1914 г .В первом в России научно-популярном журнале, рассчитанном на широкий круг читателей331, часто публиковались воспоминания известных исторических деятелей. Составление примечаний к мемуарам Н. П. Игнатьева было поручено А. А. Башмакову. В письме в редакцию журнала, предваряющем публикацию он писал: «Значение записок...весьма незаурядное. Многое из того, что сообщает в них покойный деятель русской государственности, является совершенно новым». А. А. Башмаков выражал надежду, что «Записки», несомненно, посодействуют установлению беспристрастного и верного облика Игнатьева в истории» .
Мемуары Н. П. Игнатьева о нижегородском периоде деятельности
Деятельность Н. П. Игнатьева в качестве временного генерал-губернатора по организации нижегородской ярмарки в 1879, 1880 гг., а также его мемуары об этом периоде - одна из неизученных сторон карьеры дипломата. Она составляет лишь небольшой эпизод его службы, однако он важен тем, что именно в эти годы Н. П. Игнатьев сумел ознакомиться на практике с внутриполитической ситуацией в России. Эта часть воспоминаний еще не издавалась.
Как уже отмечалось, назначение на пост нижегородского генерал-губернатора не отвечало желаниям дипломата: «Игнатьев рассчитывал, что его дипломатическая карьера будет продолжена. Он предполагал вернуться в Константинополь, но его место уже было занято. Ходили слухи о его вероятном назначении послом в Рим. Однако под нажимом Лондона и Вены Итальянское королевство отвергло его кандидатуру», - писала В. М. Хевролина463. Однако император и князь А. М. Горчаков по словам мемуариста: «устранили меня от восточных дел, в которых я принимал такое деятельное участие в течении 20 лет и разрешив отпуск, никогда более не спрашивали мнения моего, ни советов, ни даже справок по делам более близко нежели кому-либо мне знакомым»464.
Дипломату, тем не менее, нужно было срочно найти применение на время, так как было очевидно, что такая фигура как Н. П. Игнатьев, заслуживала более высокого положения. Граф принял предложение о назначении генерал-губернатором, понимая, что необходимо было выждать срок, чтобы улеглись страсти вокруг его имени. Обстоятельства своего назначения Н. П. Игнатьев подробно описал в мемуарах. Он передал свой разговор с Александром П, который был обеспокоен сообщениями о возможном поджоге Нижегородской ярмарки анархистами и «началом пугачевщины на Волге».
Нижегородская ярмарка, крупнейшая в России, представляла собой отдельно живущий организм, которым было сложно управлять. В день на ярмарку прибывало до 10 тысяч человек
Н. П. Игнатьев писал в мемуарах, что прибыл в Нижний Новгород утром 16 июля 1879 г. Обстановку накануне открытия ярмарки он характеризовал как крайне сложную, в связи с неблагоприятными прогнозами: «Уныние купечества было вызвано полученными сведениями о предстоящем неурожае на низовьях Волги в Самарской, Саратовской и других губерниях повсеместностью пожаров и общей тревогой в умах...стали опасаться поджогов и беспорядков в Нижнем; уже и не мечтали о барышах, заботясь лишь о сбыте товаров и собственной безопасности»466.
Н. П. Игнатьева поразило, что три четверти всех лавок до сих пор пустовало. Нижегородские власти ожидали волнений. Напряженность ситуации иллюстрирует высказывание нижегородского губернатора П. И. Кутайсова, приведенное в мемуарах: «беспорядки в России были действительно страшны и имели серьезное значение только те, которые начинались на Волге, на ней же развивались и затем уже охватывали целые области России»467. Оказалось, что торговое сословье при плохой организации, представляло собой опасность для спокойного проведения ярмарки.
Мемуарист привел в воспоминаниях текст докладной записки, поданной ему П. И. Кутайсовым, в которой были изложены предложения по улучшению ярмарки. В частности, отмечалась необходимость создать постоянный караул, содержание которого ложилось на плечи владельцев постоянных и временных лавок, издать специальные правила для установления порядка на ярмарке и предупреждения частых пожаров, уничтожавших товар468. П. И. Кутайсов подчеркивал, что любые его предупреждения и даже наказания мало действовали на купцов, постоянно нарушавших установленные правила.
Нередко возникали конфликты, решение которых губернатор передавал в мировой суд, где также царило волокитство и нежелание разбирать дела .
Представляют интерес меры, которые власть считала необходимым ввести, чтобы заставить торговцев строго следовать ярмарочным правилам. Из воспоминаний Н. П. Игнатьева видно, насколько суровым было наказание нерадивых купцов: «Гр. Кутайсов представил на мое благоусмотрение ряд мероприятий с наложением денежных взысканий на не исполнителей в размере 150, 500 и 1000 р., аресту от 3 дней до одного месяца, закрытию лавки или заведения и лишению права торговли на одну ярмарку, с предоставлением полиции прав производить полицейскими мерами уплаты штрафов немедленно по их наложении. В случае же отказа немедленной уплаты оных, гр. Кутайсов предполагал полиции предоставить конфисковать товар или здание и продавать с аукционного торга не входя в разбирательство кому товар принадлежит»470. Н. П. Игнатьев подчеркнул в тексте записки губернатора слова, которые, по его мнению, характеризовали всю сложность сложившейся ситуации. Дипломат разделял мысли губернатора о необходимости принятия срочных мер по наведению порядка на ярмарке, однако он не одобрил способов осуществления жестких мер «придававшим действиям администрации характер своеволия и ставившим полицию на скользкий путь совершенного произвола»471.
Сведения мемуаров Н. П. Игнатьева показывают, что старые механизмы управления огромной ярмаркой устарели, администрация и полиция не могли обеспечить должный порядок на ее территории и в самом Нижнем Новгороде. На территории ярмарки, плохо освещенной, находилось большое количество трущоб, неподконтрольных властям: «с наступлением ночи масса людей ищет не покоя, а веселья, переводящего большей частью в разгул, принимающий самые разнохарактерные формы» . Ко времени назначения Н. П. Игнатьева назрела насущная необходимость реформирования крупнейшей в России ярмарки. Мемуарист лично выявил почти 40 нарушений правил ярмарки.
В воспоминаниях дипломат подробно изложил свои методы наведения порядка на ярмарке. Он старался не прибегать к «насильственным распоряжениям», пытаясь завоевать уважение купечества, самые жесткие наказания применялись лишь по политическим делам. Н. П. Игнатьев установил строгий контроль за мировыми судьями, которые были обязаны в конце каждого ярмарочного дня представлять ему отчет о разобранных за день делах, в результате чего, как с гордостью писал мемуарист, «оказалось возможным не наложить в течение всей ярмарки ни одного крупного административного взыскания»473.
В мемуарах он всячески подчеркивал, что его действия были продуманней и эффективней действий местных властей: «К немалому удивлению местной администрации я достигнул дружного и бесспорного взаимного действия судебной власти с полицией. Ярмарка протекла спокойно, хотя в первые дни было довольно много случаев воровства - за малым исключением тотчас раскрытых»474.
