Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая характеристика исторической науки Русского Зарубежья 20 - 30-х гг. XX в 53
1.1. Центры русской исторической науки за рубежом в 20 - 30-е гг. XX в 53
1.2. Направления исторической науки и проблематика исторических исследований в Русском Зарубежье в 20 — 30-е гг. XX в 82
Глава 2. Традиционная историческая наука Русского Зарубежья и евразийское направление 20 - 30-х гг. XX в. о проблемах монгольского владычества на Руси 109
2.1. Традиционная историческая наука Русского зарубежья 20 - 30-х гг. XX в. о проблемах монгольского владычества на Руси 109
2.2. Евразийское направление о проблемах монгольского владычества на Руси 129
Заключение 170
Список литературы 174
- Центры русской исторической науки за рубежом в 20 - 30-е гг. XX в
- Направления исторической науки и проблематика исторических исследований в Русском Зарубежье в 20 — 30-е гг. XX в
- Традиционная историческая наука Русского зарубежья 20 - 30-х гг. XX в. о проблемах монгольского владычества на Руси
- Евразийское направление о проблемах монгольского владычества на Руси
Введение к работе
Актуальность и научная значимость исследования. В последнее десятилетие интерес к культуре и истории Российского Зарубежья очень велик. Сегодня, когда начинают восстанавливать наше историческое прошлое в его подлинной сложности и многообразии, культура Российского Зарубежья должна подвергнуться переосмыслению, для того чтобы она вошла в наш духовно-интеллектуальный мир. Этим объясняется неиссякающий поток публикаций научного наследия российской эмиграции, к которому ранее мы по разным причинам не имели доступа. Работы, написанные историками в эмиграции в начале прошлого века, становятся насущно необходимыми, и порой более актуальными, чем работы многих современных авторов.
Вплоть до последнего времени творческое наследие Российского Зарубежья рассматривалась как явление контрреволюционное, а, следовательно, враждебное и негативное. Обстановка идеологической- монополии, утверждавшая одномерный, авторитарный стиль мышления, повлияла на развитие исторической науки, в которой стал господствовать принцип изложения прошлого в угоду настоящему.
Все это делает очевидной необходимость серьезного, всестороннего и непредвзятого осмысления проблем российского зарубежья, объективной реконструкции его культуры. Среди множества* сюжетов истории российской эмиграции, особый интерес представляет историческая мысль Российского Зарубежья 20-30 гг. XX в. Современная научная общественность заново начинает знакомиться с теоретическим наследием мыслителей Русского Зарубежья, когда высвечиваются их наиболее яркие взгляды и идеи.
Многие центральные вопросы русской истории требуют переосмысления. К числу таких проблем относятся проблемы монгольского владычества на Руси. Тема русско-монгольских отношений в XIII-XV вв. часто звучала в науке. В исторической публицистике и литературе существует немало работ, посвященных этой проблеме.
4 Представители российской исторической науки неоднократно подвергали обсуждению монгольский вопрос, но разрешали его различно, в зависимости от общего понимания русского исторического процесса. Можно выделить две позиции историков XIX — начала XX в. в его решении. Первую позицию разделяли Н.М. Карамзин, Н.И. Костомаров, В.И. Сергеевич, В.В. Бартольд, Н.И. Костомаров считавшие, что монголы оказали большое влияние на развитие Московского государства, которое собственно и сложилось под влиянием монгольской государственности. Вторую позицию отстаивали СМ. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, согласно которой «татарское иго» не оказало глубокого влияния на ход русской истории, не произвело глубоких социальных переворотов5в жизни Русского государства.
Одним из сторонников решающего влияния монголов на Руси был Н.М. Карамзин. Он одним из первых историков заявил о значимости монгольского периода в русской-истории, выделяя как отрицательные, так и положительные последствия монгольского воздействия. Историк писал: «История не терпит оптимизма и не должна в происшествиях искать доказательств, что все делается к лучшему, ибо сие не свойственно здравому смыслу человеческому. Нашествие Батыево, кучи пепла и трупов, неволя, рабство, толь долговременное составляют; конечно, одно из величайших бедствий, известных нам по летописям государств; однако ж и благородные следствия оного несомнительны. Москва же обязана своим величием ханам»1.
С советских времен в историографии утвердилось мнение о том, что Н.М. Карамзин особо подчеркивал значение монголов в русской истории. Так, Н.Л. Рубинштейн считал, что Н.М. Карамзин больше чем свои предшественники подчеркнул роль монголов в истории России, что сказалось на периодизации историка2. Н.Л. Рубинштейн писал: «Завоевание Батыя - определяющая дата русской истории: 1238 г. кончается III том «Истории» Карамзи-
1 Карамзин Н.М. История государства Российского: в 4 кн. - Кн.2 - Ростов н/Д: Феникс,
1995.-С.365.
2 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. - М.: Госиздат, 1941. — С. 184.
5 на. 1362 годом кончается IV том, и великим княжением Дмитрия Донского начинается V том «Истории» Карамзина»3. Эту позицию разделяют и современные авторы4. А Ю. В.Кривошеев считает, что Н.М. Карамзин первым из историков выделил влияние монгольского нашествия на развитие Руси в большую самостоятельную проблему отечественной науки5.
В «Записке о новой и древней России в ее политическом и гражданском отношениях», написанной в 1811 году, историк высказал оригинальное суждение о том, что в глубине Севера, возвысив главу свою (речь шла о России) между азиатскими и европейскими царствами, она представляла в своем гражданском образе черты обеих частей мира: смесь древних восточных нравов, привнесенных славянами в Европу и подновленных, так сказать, нашей долговременной связью с монголами, византийских, заимствованных россиянами с христианской верой, и некоторых германских, сообщенных им варяга-
б ми .
По существу Н.М. Карамзин одним из первых российских историков заявил об особом двойственном характере русской культуры. Эта точка зрения впоследствии окрепла в работах Н.А. Бердяева о самобытности русского менталитета7, О. Шпенглера о русском псевдоморфозе8, в работах евразийцев9.
Естественно, что рационалистическая методология Н.М. Карамзина не позволяла в широком плане раскрыть механизмы и органичность восточного
3 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. -М.: Госиздат, 1941. — С. 184.
4 Рогожин Н.М. Н.М.Карамзин, «колумбы российских древностей» и их современники// Ис-
{ ториография истории России с древнейших времен до 1917 г.: в 2 тт./ Под ред. М.Ю.Лачаевой. —
М.,2003.-Т.1.-С.207.
' 5 Кривошеее Ю.В. Русь и монголы. - СПб., 2003. - С. 87.
6 Карамзин Н.М. Записка о новой и древней России?в ее политическом и гражданском отно-
( шениях// В поисках своего пути- Россия межу Европой и Азией. Хрестоматия по истории россий-
ской общественной мысли XIX - XX вв.: в 2ч. - 4.1/ Сост. Федоровский Н.Г. - М.: Наука, 1994. -
' С. 19-20.
j 7 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма Париж-YMCA-Press, 1955//
; Он же. А.С.Хомяков. - Париж: YMCA-Press, 1997 // .
5 8 Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой культуры. Т. 1. Пг. - М.:
1 Л. Френкель, 1991; Шпенглер О. Закат Европы. Т. 2 Самосознание европейской культуры XX ве-
| ка. Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. - М., 1991.
» 9 Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. - София, 1921.
і і >,
(монгольского) и западного (европейского) в русской истории. Критика здравого смысла всегда узконаправленна и предполагает причинное объяснение имеющегося с позиций логического непротиворечия.
Н.М. Карамзин писал историю государства как развитие одной, с его точки зрения, плодотворной идеи, логически непротиворечивой и мировоззренчески обоснованной - идеи единодержавия. Нарушение единодержавия, смена политических форм превращалась в разрыв внутренней связи между историческими явлениями, а сам разрыв заполнялся внешними явлениями и фактами, которые становились в его логике инструментом объяснения истории. Так, Н.М. Карамзин наделил монголов созидательной силой, которая, сама того не желая, восстановила единодержавие на Руси. Таким образом, монгольский период вписывался в общую схему развития русской истории.
В свое время об этом упоминал Н.Л. Рубинштейн, указывая на тот факт, что история народа у Н.М1. Карамзина постепенно превращается в историю государства, а внутренние изменения в ней объясняются внешними событиями и явлениями. Н.Л. Рубинштейн писал: «Татарское завоевание превратилось в источник возрождения русского единодержавия, в спасительную силу русской истории. В оценке Карамзина внутреннее развитие страны в монгольский период вело ее к политической гибели»10. По мнению современных исследователей поиски историком внутренних закономерностей завершились их фактическим отрицанием, что объясняется неудачной попыткой решить проблему XIX в. с идеологических позиций XVIII в11.
Н.А. Полевой' воспринял идеи предшественника, что отразилось в оценке смысла и значения монгольского владычества на Руси. Однако, нельзя сводить исторические взгляды Н.А. Полевого к одному историческому направлению - он всегда был эклектиком, сползал в своих рассуждениях от теории
10 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. -М.: Госиздат, 1941. - С.185.
11 Рогожин Н.М Н.М.Карамзин, «колумбы российских древностей» и их современники// Ис
ториография истории России с древнейших времен до 1917 г.: в 2 тт./ Под ред. М.ЮЛачаевой. -
М.,20ОЗ.-Т.1.-С.2О2.
7 закономерностей исторического развития к рационализму и провиденциона-лизму и наоборот.
Как и Н.М. Карамзин, он отмечал «спасительной силу» монголов, но не по отношению к формированию русской государственности, а по отношению к Европе. «Мы не можем сказать, что Русь спасла Европу от монголов. Нет! Европа тем была спасена от Азии, в лице монголов стремившейся на Запад ... Русь, или лучше сказать пространство земель ей предназначенное, послужило разделительной чертой Европы и Азии... Русь служила оружием разрушения арийского образования, приближавшегося к Европе и в Европу: она отодвинула его снова в глубь Азии»12.
Историк остро затронул проблему противостояния Запада и Востока, Азии и Европы, из которой, вслед за Н.М. Карамзиным, выводил идею об особом месте России, ее особой миссии.
Монгольское господство рассматривалось им преимущественно как негативное. Характеризуя положение Руси, установленное в результате монгольского'нашествия, историк писал: «Всем же православным Христианам тяжкое ярмо поганское имущим на шеях...»13.
В этом смысле Россия приняла на себя то, что должна была принять Европа и монгольское владычество, в этом смысле, было губительно как для России, так и для Европы. Таким образом, признавая особый характер Руси во взаимоотношении Востока и Запада (явно славянофильская идея), Полевой сближал Россию и Запад, полагая, что им, в одинаковой степени, противостоит азиатский Восток. Это западнический ключ интерпретации русской истории и монгольского времени. Об этом упоминал еще Н.Л. Рубинштейн, называя Н.А. Полевого, первым западником в русской исторической науке, пытавшимся показать тождество западной и русской истории14.
Полевой Н.А. История русского народа. Историческая энциклопедия: в Зтт. - Т.З - М.: Вече, 1997.-С.12.
13 Там же. С.З 87.
14 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. — М.: Госиздат, 1941. - С.253.
8 Историк видел разительное сходство борьбы Руси с монголами и борьбы Европы «за гроб Христов». Исследователь поставил вопрос: «Монгольский период не то ли самое был для Руси, что эпоха крестовых походов для Европы?»15.
Таким образом, несмотря на явное сходство взглядов Н.М. Карамзина и Н.А. Полевого на монгольское владычество в истории Руси и особую роль Руси в истории взаимоотношений Запада и Востока, между этими историками наблюдалось и явное различие. Концепция Н.М. Карамзина в большей степени ориентировала историческую науку на славянофильскую в последствии, интерпретацию русской.истории, а позиция, Н.А. Полевого - являлась прозападнической по своей сути.
А.Е. Шикло также отмечает, что Н.А. Полевой рассматривал историю народов как проявление одинаковых явлений, повторение общих для всех народов элементов развития. Исследователь полагает, что идея единства представлена Н.А. Полевым в решении одной из важнейших проблем исторической науки ХГХ в. - соотношение исторической жизни России и стран Западной Европы. Россия и Запад для Полевого части мировой истории и, следовательно, подчинены общим законам развития .
Совершенно иной ключ в интерпретации монгольского господства на Руси использовал главный представитель историко-юридического направления - истории права - В.И. Сергеевич. Юридическая школа, возглавляемая Сергеевичем, являлась непосредственной продолжательницей государственной теории17.
Б.Д. Греков, А.Ю. Якубовский подмечали, что проблема монгольского господства на Руси изучалась В.И. Сергеевичем не в. сложном комплексе действительных отношений, а преимущественно в их правовом содержании,
15 Полевой Н.А. История русского народа. Историческая энциклопедия: в-Зтт. - Т.З - М.: Ве
че, 1997.- С.13.
16 Шикло А.Е. Н.А.Полевой // Историография истории России с древнейших времен до 1917
г.: в 2 тт./ Под ред. М.ЮЛачаевой. - М., 2003. - Т.1. - С.234-235.
17 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. -М.: Госиздат, 1941. — С.364.
9 что обусловило известную узость взглядов и однобокость исследования18. Исследователи указывали, что к «татарскому периоду» В.И. Сергеевич обращался в связи с изучением другой, основной для него, темы — развитие вечевых порядков на Руси19.
В изображении В. И. Сергеевича вече в древней Руси существует беспрерывно, лишь татарское завоевание очень решительно разрывает историю
тт 20
веча. При монголах вечевые порядки становятся анахронизмом .
Тем не менее, следует особо подчеркнуть, что исследователь оказал значительное влияние на представителей не только юридической, но и исторической науки (например, на Н.И. Костомарова). В его работе «Русские юри-
дические древности» история права превращалась в своеобразную историю России и становилась источником разрешения всех вопросов истории.
В основу организации государства на Руси В.И. Сергеевич ставил сугубо юридические начала* - договор, соглашение. Историк отмечал: «Нашествие монголов впервые познакомило русские княжения с властью, с которой нель-
зя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно .
Ю. Пуздрач указывает на то, что Сергеевич впервые в историографии обратил внимание, что с монголами на Русь приходит новое понятие о вла-сти, которая господствует без всякого соглашения с народом .
В.И. Сергеевич, как и Н.М. Карамзин, Н.А. Полевой, придавал монгольской власти на Руси немалое значение и отмечал, что хотя монголы не остались в русской земле и властвовали издалека, тем не менее, господство их произвело глубокий переворот в нашей жизни .
Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. - М.: Богородский печатник, 1998.-С.191-192.
19 Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. - М.: Богородский печатник,
1998.-С. 192.
20 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. - Т.2. - Вып. 1. — Спб., 1893. - С.215.
21 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. — В 2тт. - Вып. I. - Спб., 1893.
22 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. - Т.2. - Вып. l.-Спб., 1893.-С.214.
23 Пуздрач Ю. Истоки государственности России: история заимствований. - Право и Жизнь.
- 2000. - № 30// .
24 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. - Т.2. - Вып. 1. - Спб., 1893. - С.214.
10 Б. Ишболдин аль Бекри отмечал, что В. И. Сергеевич считал Московию учеником Золотой Орды, получившим от нее саму идею абсолютной монархии, денежные расчеты и организацию транспорта25.
В.И. Сергеевич полагал, что князья и церковь признавали власть ханов, но расплачиваться за эту покорность приходилось народу. Первые попытки политического объединения, по мнению исследователя, были сделаны ханами, которые в противоположность собственным интересам, подчиняли отдельных князей власти излюбленного великого князя26.
Таким образом, политическое, суть государственное объединение, юридически связанное с понятием «власть» было связано с монголами. В этом смысле, несмотря на принципиальные различия между концепциями Н.М. Карамзина и представителей государственной теории (коим выступал и В.И. Сергеевич), и теми и другими историками политическое величие Москвы связывалось с монгольской властью.
Его взгляды на влияние монгольской власти на княжескую4 власть были восприняты и развиты последователями. Одним из них был Н.И. Костомаров. Несмотря на то, что его работа «Русская история в жизнеописаниях ее важнейших деятелей» предназначалась для популярного чтения, в ней отразился творческий поиск историка - новых аспектов и подходов в освещении известных исторических тем и сюжетов., в частности, проблемы монгольского владычества на Руси.
Историк, следуя за исторической традицией, указывал на то, что подчинение хану с одной стороны унижало князей, но зато с другой - укрепляло их
власть .
В этом отношении на его взгляды немало повлияли идеи В.И. Сергеевича, что проявилось в рассуждениях историка о значении ханской власти как
25 Ишболдин- аль Бекр Б. Очерки из истории татар. - М., 1973//
26 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. -Т.2. - Вып. 1.-Спб., 1893.-С. 192.
27 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В Зтт. - Т. 1 -
Ростов н/Д.: Феникс, 1995. С. 144.
изначально государственной для Руси власти: «Звание великого князя, кото-
', рое при новых условиях монгольского господства, сделалось гораздо важнее
' и значительнее, чем было прежде, зависело исключительно от воли хана,
верховного повелителя и истинного государя русской земли».28 Никаких собственно прав, принадлежавших в этом отношении тому или иному князю, той или иной княжеской ветви, по мнению Н.И. Костомарова, не существо-
вало .
Однако, наряду с влиянием взглядов В.И. Сергеевича, на творчество Н.И.Костомарова, в* не меньшей степени, повлияли идеи Н.М. Карамзина. Так, Ю.В. Кривошеев считает, что «карамзинская»< линия в изучении монгольского вопроса наиболее видного представителя нашла в лице Н.И. Костомарова30.
Исследуя монгольскую'проблему, Н.И. Костомаров подходил к ней,.как это было ему присуще, масштабно - на фоне всего великорусского народа.
«Где только славяне были предоставлены самим себе, там они оставались с
\ своими первобытными качествами' и не вырабатывали никакого прочного
общественного строя, пригодного для внутреннего порядка и внешней защи
ты. Только крепкое завоевание или влияние иноземных стихий могло бы
привести их к тому», - писал он в одной из своих основополагающих работ31.
Эти положения даже А.Н. Насонов назвал «фантастической теорией» . Но,
|, исходя из них, Н.И. Костомаров, наследуя Н.М. Карамзину, объяснял проис-
хождение самодержавной власти на Руси монгольским завоеванием. Наслед-ство Н.М. Карамзина чувствуется и в другом пассаже: при монголах «исчезло чувство свободы, чести, сознания личного' достоинства; раболепство пред
!
і
Iі 28
I Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В Зтт. - Т.1 -
і Ростов н/Д.: Феникс, 1995. - С.172.
і 29 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В Зтт. - Т.1 -
I Ростов н/Д.: Феникс, 1995. - С.172.
! 30 Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. - СПб., 2003. - С.95.
>' 31 Костомаров Н.И. Начало единодержавия в древней Руси // Костомаров Н.И. Собрание со-
чинений: Исторические монографии и исследования. - Кн. 5. - T.XII-XIV. - СПб., 1905. — С.5.
32 Насонов А.Н. Татарское иго в освещении М.Н.Покровского // Против антимарксистской концепции М.Н.Покровского. - 4.2. - М.; Л., 1940. - С.61.
12 высшими, деспотизм над низшими стали качествами русской души», про-изошло «падение свободного духа и отупение народа» .
Вслед за Н.М. Карамзиным, Н.А. Полевым Н.И. Костомаров писал, что Москва возвысилась исключительно монгольской силой, и только потом уже обрела столько собственной силы, что обязывала князей других земель повиноваться ей и воевать против самих монголов .
В рассуждениях Н.И. Костомарова кроется немало противоречий и содержание одного из них связано с обретением централизованной Москвою государственной власти. Концепции «истории народа», как основной концепции русской истории, которую теоретически разделял Н.И. Костомаров, не хватало внутренних аргументов для обоснования перехода от «Киевского к Московскому единодержавию». При этом сама этнографическая характеристика великорусского народа была достаточно условной и слабо аргументированной и явно недостаточной для выделения движущих факторов русской истории. Поэтому, кроме общих свойств русского народа, потребовалась внешняя сила, решающая* этот вопрос. Такой внешней силой оказалось монгольское завоевание.
С именем другого известного российского историка - СМ. Соловьева -связано появление государственной исторической школы. СМ. Соловьев исходил из собственной концепции исторического развития России. В «Предисловии» многотомной «Истории России с древнейших времен» историк «предуведомил» читателей об основной мысли труда: «... стараться объяснить каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию, - вот обязанность историка в настоящее время»3 .
Костомаров Н.И. Начало единодержавия в древней Руси // Костомаров Н.И. Собрание сочинений: Исторические монографии и исследования. - Кн. 5. - T.XII-XIV. - СПб., 1905. - С.47.
34 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В Зтт. - Т. 1 -
Ростов н/Д.: Феникс, 1995. - С. 217.
35 Соловьев СМ. Сочинения: в 18 кн.-Кн.1 -М.: Голос, 1993. -С.8.
13 Историк считал ошибочным - преувеличивать значение монголов в русской истории: «Так как для нас предметом первой важности были смена старого порядка вещей новым, переход родовых княжеских отношений в государственные ... и перемена внутреннего порядка, и так как начала нового порядка вещей на севере мы замечаем прежде татар, то монгольские отношения, должны быть важны для нас в той мере, в какой содействовали утверждению этого нового порядка вещей. Мы замечаем, что влияние татар не было здесь главным и решительным»36.
Далее СМ. Соловьев последовательно аргументировал свое утверждение: «Татары- остались жить вдалеке, заботились только о сборе дани, нисколько не вмешиваясь во внутренние отношения, какие начались на севере прежде них. Ярлык хана не утверждал князя неприкосновенным на столе :.. Татары в борьбе русских князей являлись только орудиями» .
Еще более четко его позиция была сформулирована в следующих словах: «Историк не имеет права с половины XIII века прерывать естественную нить событий - именно постепенный переход родовых княжеских отношений в государственные - и вставлять татарский период, выдвигать на первый план татар, татарские отношения, вследствие чего необходимо закрываются глав-
ные явления, главные причины этих явлений» .
Однако в оценке историком роли монголов отмечается некоторое противоречие. В его ранних работах монголам отводилась хоть и преимущественно негативная, но существенная роль в истории Руси. В своём первом сочинении (датируемым 1841 годом) «Феософический взгляд на историю России» СМ. Соловьёв развивал нижеследующее историософическое построение: «Период удельный дал народу сознание о его единстве, но народ России, узнав, что он составляет единое целое, ещё не знал, что он такое? Что за народ? Ибо не умел, не мог отличить себя от других народов. Он узнал себя, под-
36 Соловьев СМ. Сочинения: в 18 кн. -Кн. 1 -М.: Голос, 1993.-С.10-11.
37 Соловьев СМ. Сочинения: в 18 кн. - Кн.1 - М.: Голос, 1993. - С.11.
38 Соловьев СМ. Сочинения: в 18 кн. - Кн.1 - М.: Голос, 1993. — С.11.
14 павши под власть монголов. Удельные князья дали народу русскому единст-во, монголы - национальность, точно так, как национальность древних греков родилась после войн персидских. Русские заметили, что они не азиатцы, а народ христианский, европейский, ибо сознание о предмете всегда приводится в ясность посредством противоположения. ... Отличив себя от азиатцев, русские увидели также всю бездну различия между азиатским деспотом и своим царём-отцом, почему русский царь назывался с монгольской эпохи царём белым, т. е. чистым, в отличие от хана - царя поганого»3 .
На первый взгляд бросается противоречие, с одной стороны, историк занижал значение монголов, с другой - отводил им существенную роль в русской истории. Однако при более пристальном рассмотрении это противоречие снимается. Действительно, историк занижал значение «татар», когда речь заходила об их роли в развитии государства российского, так как для историка на первый план выступали внутренние закономерности, а не внешние факторы.
Однако для СМ. Соловьева было важно не только создать новую концепцию истории российского государства, но и решить другую задачу — вписать историю русского народа во всемирный исторический процесс.
В современной историографии является господствующим идущее еще от М. Н. Покровского, но до сих пор не получившее специального научного обоснования представление о решающем влиянии философии истории Гегеля на историческое мировоззрение и методологию СМ. Соловьева40. Но не все современные исследователи придерживаются такого мнения. А.Н. Еры-гин, А.Н. Шаханов считают, что СМ. Соловьев разработал свою своеобразную методологию исторического познания41. А.Н. Ерыгин указывал на то, что Соловьев заменил гегелевскую триаду (Восток — Античность - Христиан-
39 Соловьев СМ. Первые научные труды. Письма/Подгот.текстов,ст.и коммент.Шаханова
А.Н.-М.: Археогр. центр, 1996. - С.35-36.
40 Покровский М. Н. Борьба классов и русская историческая литература // Избр. произв : В 4
кн. - Кн. 4. - М., 1967. - С.298—307
41 Ерыгин А.Н. История и диалектика. - Р.н/Д., 1987. - 222 с; Ерыгин А.Н. Восток. Запад.
Россия. (Становление цивилизационного подхода в исторических исследованиях). — Р.н/Д., 1993;
Шаханов А.Н. Становление ученого // С.М.Соловьев. Первые научные труды. Письма. - М., 1996.
15 ство) диадой (язычество — христианство)42. Само развитие всемирного исторического процесса историк раскрывал в противостоянии христианства и язычества, Запада и Востока.
Следовательно, и в развитии русского народа, СМ. Соловьеву было важно показать борьбу этих двух начал. Окончательное завершение процесса становления России как христианского общества-государства, у СМ. Соловьева, потребовало внешнего испытания, в лице которого выступали монголы. Таким образом, монголы повлияли не на сам процесс образования государства на Руси, а косвенно способствовали формированию национального самосознания русских, которое крепло в противостоянии монгольской культуре и религии.
Ошибочным было бы предполагать, что СМ. Соловьев отводил существенную роль монголам, впрочем, как и всем азиатским народам, в мировом историческом процессе. А.Н. Ерыгин справедливо подметил, чтс нехристианские народы в схеме С.М.Соловьева либо принимают самое слабое участие во всемирно-историческом процессе, либо вовсе не принимают, а рассматриваются как какой-то анахронизмом, аномалия43.
Современные историографы — А.Н. Ерыгин, А.Н. Шаханов считают, что СМ. Соловьев впервые в русской исторической науке выработал цивилиза-ционный подход44. Это утверждение разделяет и современный историограф М.Ю. Лачаева45.
Постановка вопроса об особом качестве русского народа и специфике его исторической жизни среди других всемирно-исторических народов дается СМ. Соловьевым в рамках его представления
42 Ерыгин А.Н. Восток. Запад. Россия. (Становление цивилизационного подхода в историче
ских исследованиях). - Р.н/Д., 1993. - С.38.
43 Ерыгин А.Н. Восток. Запад. Россия. (Становление цивилизационного подхода в историче
ских исследованиях). - Р.н/Д., 1993. - С.39.
44 Ерыгин А.Н. Восток. Запад. Россия. (Становление цивилизационного подхода в историче
ских исследованиях). - Р.н/Д., 1993; Шаханов А.Н. Становление ученого // С.М.Соловьев. Первые
научные труды. Письма. - М., 1996.
45 Лачаева М.Ю. С.М.Соловьев// Историография истории России с древнейших времен до
1917 г.: в 2 тт./ Под ред. М.Ю.Лачаевой. - М., 2003. -Т.1. - С.341.
о двух «возрастах» народной жизни: «детского» (у русского народа хронологически - с конца IX до начала XVII в.) и возраста «возмужалости» (у русского народа - с сер. XVIII в.). В течение «детского» периода Россия- превратилась в «первое и единственное государство, имеющее духовную основу своего бытия .
Достигнув возраста «возмужалости», вступив в новый период собственной исторической жизни («с восшествием на престол дома Романовых»), Россия завершила, согласно СМ. Соловьеву, «свою страдательную роль» и приступила к «исполнению» своего- всемирно-исторического предназначения: «воспитывать дикие народы Азии для христиано-европейской гражданственности»47.
Исходя из общей схемы СМ. Соловьева, можно заключить, что при структурировании всемирно-исторического процесса в основу было положено развитие религиозного сознания человечества. Вопрос о том, применял ли историк цивилизационный подход, требует проведения специального исследования, что* в рамках настоящего диссертационного сочинения сделать не представляется возможным. Но с определенной уверенностью можно утверждать, что СМ. Соловьев стремился отличить русскую историю от западноевропейской и одновременно включить ее в мировой исторический процесс.
СМ. Соловьев в отличие от своих предшественников (Н.М. Карамзина, Н.А. Полевого, Н.И. Костомарова и др.), и в том числе от некоторых представителей государственной теории, (В.И. Сергеевич) в построении схемы исторического развития Руси главенствующее значение отводил роли внутренних факторов. Внешним воздействиям, исходящим от соседних народов, будь то норманны или монголы, историк не придавал серьезного значения в русской исторической жизни. Однако это не означало, что историк полностью исключал роль внешних факторов на русскую историю; напротив, ему принад-
Соловьев СМ. Первые научные труды. Письма/Подгот.текстов,ст.и коммент.Шаханова А.Н.-М.: Археогр. центр, 1996. - С.85.
47 Соловьев СМ. Первые научные труды. Письма/Подгот.текстов,ст.и коммент.Шаханова А.Н.-М.: Археогр. центр, 1996.-С93.
17 лежит заслуга привлечения природно-географических факторов, при объяснении исторических событий и явлений.
В «Восточном вопросе» СМ. Соловьев отмечал: «Степь и море - две формы, равно противоположные в своих влияниях на историю: как благодетельно влияние моря, которое соединяет народы, возбуждает их силы, постоянно служит проводником цивилизации, так вредно влияние степи, которая разобщает народы и беспрестанно извергает из себя- хищные орды, эти бичи Божий, умеющие только разрушать, а не созидать. Под этим-то тлетворным влиянием степи прожила Россия свою древнюю историю, в тяжком труде созидания государства, при самых неблагоприятных условиях, отбиваясь и отбивая Европу от исчадий степи»48.
Идея борьбы Руси со степью, впервые высказанная СМ. Соловьевым, получит дальнейшее развитие в трудах его последователей (В.О. Ключевского, П.Н. Милюкова и др.). Позже в 20-е гг. XX в. эта теория будет положена в основу работы Г.В. Вернадского49.
Главная мысль, которая содержится во всех изложениях Соловьевым своей концепции русской истории,— это представление об органическом, едином в своей последовательности движении русской истории. Ученый считал, что историк должен «не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за преемством форм ...» .
Таким образом, для СМ. Соловьева Русь предстает как единый живой организм, развивающийся по внутренним закономерностям, для которого «монгольское иго» не более чем «синяк», «шишка» на теле страны, которая может замедлить одни процессы, ускорить другие, но существенно изменить
Соловьев СМ. Восточный вопрос //
Вернадский Г.В. Начертание русской истории. - СПб.: Лань,2000. - 320 с. Соловьев СМ. Сочинения: в 18 кн. - Кн.1 - М.: Голос, 1993. - С.8.
18 и повлиять на все развитие организма, монгольское владычество не было способно.
В.О. Ключевский - историк, деятельность которого протекала на стыке двух веков, двух исторических эпох. Он попытался пересмотреть государственную теорию русской истории в русле новых идей позитивистского направления51.
Историк в своем творчестве доказывал, что развитие общества зависит от сочетания различных факторов, как внешних, так и внутренних: экономического и политического положения страны в определенныйпериод52.
По мнению В.О. Ключевского, одним из таких внешних факторов было монгольское нашествие и владычество. Исследователь писал: «Прежде всего монголы стали в отношение к порабощенной ими Руси, устранявшее или облегчавшее многие затруднения, какие создавали себе в своей стране севернорусские князья». Ордынские ханы, по мнению историка, не навязывали Руси каких-либо своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали в порядок, там действовавший53.
Характеризуя положение Руси во время монгольского господства, В.О. Ключевский указывал на то, что княжества тогдашней северной Руси были не самостоятельные владениями, а данническими «улусами» монголов; их князья звались холопами вольного царя, как величали у нас ордынского хана.
Вслед за СМ. Соловьевым, В.О. Ключевский считал, что природно-географические условия оказывали сильное воздействие на ход исторической жизни Руси. В этой связи, историк предпринял попытку найти черты сходства России с Европой и Азией и пришел к выводу: «Исторически Россия, конечної не Азия, но географически она' не совсем и Европа. Это переходная
Рубинштейн Н.Л. Русская историография. - М.: Госиздат, 1941. - С.446.
52 Верба И. Главные факты - книги, важнейшие события - мысли// Учитель, 1999, № 4. -
С.90.'
53 Ключевский В.О. Русская история. Курс лекций в 3 кн. - Кн. 1 - М.: Мысль, 1997. -С.365.
\
19 страна, посредница между двумя мирами»54. Эти идеи В.О. Ключевского в последствии были развиты П.Н. Милюковым55, отчасти, евразийцами56 и другими исследователями.
Современные историографы А.Н. Шаханов, И. Вилента отмечают, что проблема взаимоотношений Руси с кочевыми народами у В.О. Ключевского, как и у СМ. Соловьева, рассматривалась как непримиримая борьба «леса и степи», азиатского деспотизма с общественным прогрессом57.
В.О. Ключевский писал: «Лес, степь и река - это основные стихии русской природы по своему историческому значению ... В лесной России были положены основы русского государства... он служил самым надежным убе-
жищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки» . Оценивая роль степи в русской истории, историк в основном заострял внимание на негативных сторонах ее влияния: «Степь была, вечной угрозой для Древней Руси и нередко становилась бичом для нее. Борьба со степным кочевником, половчином, злым татарином ... - самое тяжелое историческое воспоминание русского народа ... Тысячелетнее и враждебное соседство с хищным степным азиатом - это такое обстоятельство, которое одно может покрыть.не один европейский недочет в русской исторической жизни»59.
Таким образом, историк определил наличие влияния монголов, проявившееся через природно-географический фактор. В культурном отношении Россия Ключевского была ближе Европе.
Для историка центральным вопросом при изучении данного периода являлось. образование великорусского государства, а1 внимание к теме монгольского завоевания-было лишь средством, для обоснования концепции ис-
54 Ключевский В.О. Русская история. Курс лекций в 3 кн. - Кн. 1 - М.: Мысль, 1997. - С.35.
55 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1995
56 Вернадский Г.В. Начертание русской истории. - СПб.: Лань,2000. - 320 с; Савицкий П.Н.
Степь и оседлость// Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. Антология. - М.: Наука,
1993.-С.123-130.
57 Шаханов А.Н. С.М.Соловьев и В.О.Ключевский// Вопросы истории, 2000, № 3. - С. 148;
Верба И. Главные факты — книги, важнейшие события - мысли// Учитель, 1999, № 4. - С.90.
58 Ключевский В.О. Русская история. Курс лекций в 3 кн. - Кн. 1 - М.: Мысль, 1997. - С.52.
59 Ключевский В.О. Русская история. Курс лекций в 3 кн. - Кн. 1 - М.: Мысль, 1997. - С.54.
20 торика. Историограф Н.Л. Рубинштейн отмечал, что В.О. Ключевский, в отличие от СМ. Соловьева, видел в вотчине основу политического разобщения удельно-княжеской власти, поэтому, искал источник политического объединения не во внутренних, а во внешних факторах. Отсюда возникает необхо-димость прибегнуть к вмешательству внешней силы - монгольского влады-
чества .
Действительно, изучая политическое и социально-экономическое положение Руси накануне и в период «политического раздробления», историк выявил причины перехода к «удельному периоду» в изменении представлений об «отчине». По сути дела, историк нашел внутренние причины разобщения Руси, и внешние - (преимущественно косвенные) для объединения. По его мнению, власть хана «давала хотя бы призрак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей». Власть хана была «грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие умели потомки Всеволода III запутывать дела своей земли»61.
Для С.Ф. Платонова тема монгольского господства не являлась основной в его творчестве. В'«Лекциях по русской истории» он не уделял монгольской власти на Руси достаточно внимания, называл «татарское иго» случайностью в русской истории, усматривал проявление монгольской власти лишь в присвоении права санкционировать передачу столов и считал, что татарская власть не могла ничего изменить, так как не руководствовалась в этом деле никаким сознательным мотивом .
В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов изучали историю в русле позитивистского направления, предполагавшего плюрализм факторов и монгольское владычество было лишь одним из факторов в историческом процессе.
Рубинштейн Н.Л. Русская историография. - М.: Госиздат, 1941. - С.465.
Ключевский В.О. Русская история. Курс лекций в 3 кн. - Кн. 1 - М.: Мысль, 1997. - С.366.
Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. - М.: высшая школа, 1993. - С.50,51.
21 Взгляды на монгольский вопрос СМ. Соловьева и его последователей (В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова) явились новой, преобладавшей в сер. XIX - нач. XX вв., научной концепцией, ставшей альтернативой позиции значительного влияния монголов на Русь (Н.М. Карамзин, В.А. Полевой, В.И. Сергеевич, Н.И. Костомаров). Однако не умерла и эта традиция. Это было связано с чрезвычайно успешным развитием русского востоковедения. Более того, Россия становится единственной страной, где складывается мон-голистика как самостоятельная научная дисциплина . Изучение общества кочевников-монголов и вопросов их влияния неразрывно, связано с именем крупнейшего востоковеда конца XIX - нач. XX вв. - В.В. Бартольда.
В.В. Бартольд попытался проникнуть в мир средневекового монгольского общества, показав его действующим, как с позиции силы и разрушения, так и с позиции созидания - даже на завоеванных территориях.
В работе В.В. Бартольда «Чингиз-хан», опубликованной в 1897 г., историк дал следующую характеристику монгольскому вождю: «Как будучи предводителем разбойников, так и став императором, он сумел создать узкий круг людей из числа своих подчиненных, на которых он мог положиться почти как на самого себя ... при нем порядок был установлен повсюду64».
По мнению В.В. Бартольда образование обширной кочевой империи — явление, часто повторяющееся ві истории Средней Азии. «Движение кочевников было вызвано различными причинами, главным образом экономического свойства65» - отмечал В.В. Бартольд.
В.В. Бартольд, в отличии от своих предшественников (СМ. Соловьева, В.О. Ключевского), попытался включить историю монголов общемировой исторический процесс. Историк подверг критике высказывания о «татарском
63 Кононов А.Н. Некоторые вопросы изучения истории отечественного востоковедения. — М.,
I960. - С.З; Гольман М.И. Изучение истории Монголии на Западе (XIII - сер. XX вв.). - М., 1988.
-С.54.
64 Бартольд В.В. Чингисхан // Чингисхан / Под ред. С.Л.Шапиро, А.А.Олеексеенко. - СПб.,
1998.-С. 59-60."
65 Бартольд В.В. Образование империи Чингиз-хана // Чингис-хан / Под ред. С.Л.Шапиро,
А.А.Олеексеенко. - СПб., 1998. - С.20.
22 биче», «диких ордах монголов», «грубом татарском ноже». Ученый утверждал: «В настоящее время можно считать окончательно доказанным, что монгольские завоевания не были беспорядочным нашествием диких полчищ, подавлявших все своей численностью. Монгольские отряды передвигались по вполне определенным стратегическим планам, разбивая на пути гораздо более многочисленные войска культурных народов. Еще труднее, конечно, было сохранить единство империи ... - задача, которая в таком объеме еще не предлагалась ни одному народу и которая казалась бы> совершенно непосильной для полудиких монголов; между тем, единство империи было сохранено и приегс сыновьях и старших внуках66».
В советской историографии отмечалось крупное достижение В.В. Бар-тольда в области монголоведения. Оно состояло в том, что ученый «впервые поставил на серьезную научную почву вопрос о причинах возникновения монгольского государства во главе с Чингис-ханом67».
А.Б. Якубовский имел в виду, что ученый преобразования в монгольском обществе связывал не с борьбой между отдельными личностями, а с борьбой между степной аристократией и демократическими элементами68.
Действительно, В.В. Бартольд считал, что Чингиз-хан.не был «народным вождем» в- настоящем значении этого слова, и созданный им государственный строй носил строго аристократический характер; что Чингиз-хан не был обязан своим возвышением демократическимэлементам69.
В.В. Бартольд застал переходное для отечественной исторической науки время. С одной^стороны, он относился к ученым «старой.школы» (СМ. Соловьев, В.О: Ключевский, С.Ф. Платонов и др.). В.В. Бартольд, как и В.О:
66 Бартольд ВІВ. Образование империи Чингиз-хана // Чингис-хан / Под ред. СЛ.Шапиро,
А.А.Олеексеенко. - СПб., 1998. - С.21.
67 Якубовский АЛО. Из истории изучения монголов периода XI - XII вв. // Очерки по исто
рии русского востоковедения. - М., 1953. - С.67.
68 Якубовский А.Ю. Из истории изучения монголов периода XI - XII вв. // Очерки по исто
рии русского востоковедения. - М., 1953. - С.70.
69 Бартольд В.В. Образование империи Чингиз-хана // Чингис-хан / Под ред. С.Л.Шапиро,
А.А.Олеексеенко. - СПб., 1998. - С. 36.
23 Ключевский, стремился найти закономерности исторического процесса70 (В.О. Ключевский — закономерности западной истории, и истории России в рамках нее, В.В. Бартольд — восточной, точнее среднеазиатской истории). При изучении исторических явлений и событий оба историка придавали особое значение экономическому и политическому факторам. В.В. Бартольд воспринял схему СМ. Соловьева, о борьбе родового и государственного начал и перенес ее на монгольскую почву. Так, причины падения монгольской империи связывались с распадением рода, с переходом от родовой к государственной собственности71.
С другой стороны, на историка оказала существенное влияние марксистская методология-. Как отмечали позже исследователи, В.В. Бартольд «с классовой точки зрения подошел к решению вопроса об образовании монгольско-го государства ». Некоторые идеи В.В. Бартольда в последствии были развиты младшим современником Б.Я: Владимировым73, евразийцами - Г.В. Вер-надским , Э: Хара-Даваном , отечественным историком Л.Н. Гумилевым . Общая трактовка проблем монгольского владычества (в особенности его последствий) В.В. Бартольда не была принята в советской исторической науке.
Подводя итог, необходимо, заметить, что сама историография проблемы монгольского владычества демонстрирует нам, насколько не единообразно исследователи, разрешали ее. На оценки монгольского владычества, на историков оказывали воздействие, множество факторов: влияние славянофильских (главным образом на Н.М. Карамзина) и западнических идей (Н.А. Полевой), их совмещение в подходах авторов (у Н.И. Костомарова, В.О. Клю-
70 Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. - М., 1997 //
71 Бартольд В.В. Образование империи Чингиз-хана // Чингис-хан / Под ред. С.Л.Шапиро,
А.А.Олеексеенко. - СПб., 1998. - С. 46. ...
72 Якубовский А.Ю. Из истории изучения монголов периода XI - XII вв. // Очерки по исто
рии русского востоковедения. — М., 1953. — С.69.
73 Владимирцев Б.Я. Чингисхан. - СПб, 2000.
74 Вернадский Г.В. Начертание русской истории. - СПб.: Лань,2000. - 320 с.
75 Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк
Монгольской империи XII-XIV вв. - Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1991. - 220 с.
7 Гумилев Л.Н. Черная легенда: Друзья и недруги Великой степи. — М., 1994.
24 чевского), принадлежность к теориям исторического процесса, будь то рационалистическая (Н.М. Карамзин), государственная (СМ. Соловьев, В.И. Сергеевич), позитивистская (В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, а также отчасти СМ. Соловьев, В.В. Бартольд) или марксистская теории (отчасти В.В. Бартольд).
Спор сторонников двух позиций в решении данного вопроса, начатый в XIX , плавно перешел в XX столетие, а после революции, когда многие представители российской, исторической, науки эмигрировали из России, этот спор продолжился в Русском Зарубежье. Непримиримые позиции в решении проблем монгольского владычества на Руси нашли своих новых сторонников. Вернее сказать, евразийское направление восприняло взгляды Н.М. Карамзина, Н.А. Полевого, В.И. Сергеевича, Н.И. Костомарова, В.В. Бартольда, позитивистское направление за рубежом продолжало развивать идеи, СМ. Соловьева, В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова. Представители двух направлений исторической науки Русского Зарубежья, по существу, стремились к решению одной задачи - углубить и развивать за границей традиции российской дореволюционной исторической науки. В решении проблем монгольского владычества историки обоих направлений следовали традициям. Другое дело, что с начала XX в. официально утвердившейся в исторической науке была позиция Соловьева-Ключевского-Платонова. Взгляд на монгольское владычество как на один из второстепенных и незначительных факторов в русском историческом процессе в начале XX века разделялся наиболее видными учеными историками, и этот взгляд занял господствующее положение в науке. Попытки евразийского направления пересмотреть этот взгляд рассматривались представителями позитивистского направления, прежде всего, как посягательство на традиции российской- дореволюционной историографии.
В начале 20 гг. XX века этот укрепившийся в науке взгляд подвергся сомнению, так как в среде русских эмигрантов появилось новое направление научно-публицистической^мысли, так называемое евразийство, придававшее
25 не только первостепенное, но исключительное значение для истории русского народа факту монгольского нашествия и влияния. По мнению евразийцев, внешние контуры Евразии в основном совпадают с границей Российской империи начала XX века. На этом громадном пространстве, на особом евразийском материке формировалась особая русская культура, в которую органично вплетены элементы нескольких культурных традиций. Одним из них был степной элемент, оставивший глубокий след в истории России. Евразийцы
предлагали изучать Россию-Евразию не с Запада, а с Востока .
Евразийство не было привлекательным для большинства- историков Русского Зарубежья, изучавших историю с позиций так называемой традиционной исторической науки. Ее представителями были В.А. Рязановский, Е.Ф. Шмурло, часто полемизировавшие с евразийцами, привнося в изучение данной проблемы свое видение. Своими трудами они пытались утвердить устоявшиеся взгляды на изучение монгольского вопроса, дабы- не потерять, а всемерно развивать традиции государственной исторической, школы. Увлечение «азиатством» рассматривалось ими как «оригинальничанье», которое связано в большей степени.с политикой, чем с наукой.
При всем многообразии исторических тем, вопрос о роли монгольского владычества занимал одно из центральных мест в исторических дискуссиях российской эмиграции. Поколение людей, пережившее мировую и гражданские войны, революцию, оказавшись в изгнании, пыталось обратиться к. историческому прошлому, чтобы, объяснить настоящее, найти там тенденции, которые предполагали другой вариант развития событий.
Идеи и теории русских эмигрантов, нашедшие свое воплощение в творческом наследии выдающихся историков Российского Зарубежья, имеют принципиально важное значение для осмысления исторического пути России, ее своеобразия. Современная историческая наука характеризуется плюрализмом взглядов, однако при всем множестве суждений относительно
77 Пащенко В.Я. Евразийцы и мы о государстве Российском // Вестник Московского Университета, 1993, №4. - с.48-49.
26 прошлого и будущего развития России, все же просматривается общая тенденция: после угасания коммунистической альтернативы возродились традиционные историософские споры о путях развития России. Происходит новая встреча «западников», «почвенников» и «евразийцев». Условия современного развития России во многом тождественны условиям и состоянию российского общества начала прошлого века. Тогда и сейчас мыслителей интересовало по какому пути пойдет Россия, как будет протекать процесс ее развития?
Для поиска ответа на этот вопрос весьма актуальным является обращение к взглядам историков Русского Зарубежья, творческие изыскания которых во многом очень созвучны сегодняшним спорам о месте России в -мире, О' том каково соотношение западных и восточных элементов в ее культуре. Изучение исторического наследия Русского Зарубежья особенно актуально в плане современных проблем национального возрождения России. Идеи и теории историков Русского Зарубежья на проблемы монгольского владычества на Руси заслуживают особого внимания уже потому, что при выборе векторов дальнейшего развития России необходимо исходить из особенностей исторического пути страны, в числе которых преемственность многих восточных черт в.политике и культуре, начиная с монгольского периода, во> многом решающего и судьбоносного в истории Руси-России.
Степень научной разработанности темы.
Существует большое количество работ, посвященных изучению теоретического наследия русской эмиграции. В исследовании творчества историков русской эмиграции можно выделить три периода: предвоенный (зарубежные исследования 1920 - 1930-х гг.), послевоенный' (советские и зарубежные исследования 1940 - 1980-х гг.), постсоветский'(российские и зарубежные исследования с конца 1980-х - начала 1990-х гг. XX в. и вплоть до последних лет).
Предвоенный период. Первые публикации, посвященные вопросам развития российской исторической мысли за рубежом, появились в среде рус-
27 ской эмиграции. Ряд статей русских авторов был посвящен научной деятельности выдающихся представителей российской исторической науки за рубежом: А.А. Кизеветтера78, П.Н. Милюкова79, Е.Ф. Шмурло80, М.И. Ростовцева81.
Советских работ по развитию исторической мысли Русского Зарубежья в тот период написано не было, но необходимо заметить, что уже в начале 20 гг. XX в. в Советском Союзе были опубликованы книги по политической деятельности белой эмиграции . Работы не являлись глубокими историческими исследованиями, так были написаны публицистами или партийными историками как непосредственный отклик на «контрреволюционные» нападки эмигрантов. Исторические взгляды русской эмиграции в них не рассматривались, и основное внимание авторов было сосредоточено на политических настроениях в среде Русского Зарубежья.
Ряд важных сведений об условиях жизни, численности и взглядах эмиграции содержались в мемуарной литературе сменовеховских авторов, репатриантов и бывших эмигрантов, вернувшихся в Россию уже после второй ми-
ровой войны .
Флоровский А.В. Памяти А.А.Кизеветтера// Записки Русского Научного института в Белграде. - Вып.11. - Белград, 1935; Милюков П.Н. Два русских историка (С.Ф.Платонов и А.А.Кизеветтер)// Современные записки, 1933, №51. -с.311 -335.
79 Мельгунов СП. «История революции» П.Н.Милюкова// На чужой стороне, 1924, №7. —
с.291 - 299. Мельгунов СП. Гражданская война в освещении П.Н.Милюкова: По поводу «Россия
на переломе»: Критико-библиографический очерк. — Париж (без года). - 91 с.
80 Кизеветтер А.А. Рецензия на работу Е.Ф.Шмурло «Введение в русскую историю»// Руль,
Берлин, 20 августа, 1924 год, №1128. - С5.
81 Вернадский Г.В. М.И.Ростовцев. - ТА.// Сборник статей по археологии и византиноведе
нию, издаваемый Семинарием имени Н.П.Кондакова. - Прага, 1931.
82 Мещеряков Н.Л. На переломе (Из настроений белогвардейской эмиграции). - М., 1922;
Покровский М.Н. Что установил процесс так называемых социалистов-революционеров. - М.,
1922; Он же. Контрреволюция за четыре года. - М., 1922; Ярославский Е. Третья сила. - М., Прага,
1922.
83 Белов В. Белое похмелье. Русская эмиграция на распутье. Опыт исследования психологии,
настроений и бытовых условий русской эмиграции в наше время. — М.-Пг., 1923; Мейнер Д. Испо
ведь старого эмигранта. — М., 1963; Александровский Б.Н. Из пережитого в чужих краях. - М.,
1969; Андреев В.Л. История одного путешествия. Возвращение в жизнь через двадцать лет. - М.,
1974.
28 Немало работ в Российском Зарубежье появилось в ходе дискуссий вокруг евразийской теории84. В этих работах затрагивались и исторические взгляды евразийцев на отдельные периоды, вопросы русской истории. Наибольшие споры среди авторов вызывали взгляды евразийцев на проблемы монгольского владычества. Историки Русского Зарубежья, в большинстве своем, подвергали критике евразийские оценки русско-монгольских отношений, считая их необоснованными и преувеличенными. Так А.А. Кизеветтер писал: «Всю подлинную историческую действительность нам хотят подме-
нить картиной какой-то трогательной русско-татарской идиллии» .
о/-
Е.Ф. Шмурло один из томов «Курса русской истории» посвятил историографическому обзору по наиболее сложным и неоднозначным вопросам русской истории. Среди таких спорных вопросов историограф выделял проблемы монгольского владычества на Руси. Автор собрал обширный материал, с привлечением оценок не только предшествовавшего периода, но и ссылаясь на' высказывания современников. Несмотря на то, что материал был представлен в сравнительном ключе, в работе практически отсутствуют выводы и обобщения. Исследователь ограничился перечислением точек зрения без последующего анализа и оценки суждений.
Весомый вклад в изучение исторической науки российской эмиграции внес А.В. Флоровский. В работе «Русская историческая, наука в эмиграции» историк попытался создать ценную, достаточно полную библиографию исторических изданий за 1920-1930 гг. Объясняя неравномерность исследований в разных областях исторической науки составом научных сил эмиграции и
84 Кизеветтер А.А. Евразийство и современная русская литература// Руль, 1926, 13 февраля.
Кизеветтер А.А. Евразийская наука // Slavia. - 1928/ 1929. - T.VII. - Вып.2. Кизеветтер А.А. Евра
зийская самооборона// Россия и славянство, 1930, 15 авг.; Милюков П.Н. Евразианизм и европеизм
в русской-истории// Европейский альманах. История. Традиции. Культура. - М.: Наука, 1994; Са
вицкий П.Н. Евразийство// Русская идея: В кругу писателей и мыслителей Русского зарубежья: В
2тт. - Т.1. - М.: Искусство, 1994. - С.215-233; Савицкий П.Н. Географические и геополитические
основы евразийства// Евразия: исторические взгляды русских эмигрантов/ Пономаревой Л.В. - М.,
1992.
85 Кизеветтер А.А. Евразийство//Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. Ан
тология. -М.: Наука,1993. - С.275.
86 Шмурло Е.Ф. Курс русской истории: в 4тт. - Т.1: Возникновение и образование Русского
государства. - СПб.: Алетейя, 2000. - 544 с.
29 условиями работы русских историков за рубежом, А.В. Флоровский в то же время подчеркивал их неразрывную связь с русской исторической традицией и отстаивал их право представлять русскую науку на международных фору-
мах .
Советская историография в предвоенный период не уделяла внимания развитию русской исторической науки за рубежом в XX в. Сами представители русской эмиграции изначально понимая важность изучения основных трудов и деятелей исторической науки Русского Зарубежья, осуществляли лишь первые попытки их осмысления с акцентом на библиографические обзоры. В 1920-1930-е гг. практически отсутствовали обобщающие историографические работы, (исключение - второй том «Курса русской истории» Е.Ф. Шмурло). Подавляющее большинство историографических работ представляли собой небольшие по объему статьи, посвященные частным сюжетам или творчеству отдельных представителей исторической мысли Русского Зарубежья.
Публикации, выходившие за рубежом, были свежим, непосредственным откликом на происходившие в тот момент события в научной жизни эмиграции. В связи с этим и споры вокруг проблем монгольского владычества были своего рода реакцией на «Исход к Востоку» в творчестве евразийцев. В'1920-1930-е гг. появляется ряд статей А.А. Кизеветтера, П.Н. Милюкова, Е.Ф. Шмурло и других авторов, в которых был проведен критический анализ евразийской трактовки монгольского периода в русской истории. Исследователи, выступая с позиций российской традиционной исторической науки, обнаруживали наиболее слабые места евразийской оценки вопросов монгольского владычества на Руси. В предвоенный период за рубежом вышли в свет работы представителей евразийского направления (П.Н. Савицкого), в которых авторы, проводя своеобразный самоанализ, попытались оценить взгляды от-
Флоровский А.В. Русская историческая наука в эмиграции// Труды V съезда Русских академических организаций за границей. — Ч. 1., София, 1931.
дельных представителей евразийства и всего направления в целом на некоторые вопросы монгольского владычества на Руси.
В довоенный период не было написано специальных работ (монографий, статей) по проблемам монгольского владычества на Руси в трудах мыслителей Русского Зарубежья 1920-1930-х гг. - рассматривались лишь отдельные аспекты.
Послевоенный период характеризуется оживленным, интересом к выделенной проблематике - появилось много исследований обобщающего характера. Особенностью выделенного периода является его длительность, но эта характеристика связана не столько с историографической, сколько с содержательной спецификой этапа. Она проявляется, прежде всего, в обобщающем характере исследований, выходивших не особенно интенсивно как в Советской России, так и на Западе, но содержащих интересные оценки проблем монгольского владычества в трудах историков Русского Зарубежья 1920-1930 гг. В'связи с этим, дробить послевоенный этап на более мелкие периоды нецелесообразно.
В это время большой вклад в изучение исторической мысли Русского Зарубежья внесли, вышедшие в эмиграции работы П.Е. Ковалевского, Г. Струве, 3. Шаховской, B.C. Варшавского, В.В. Зеньковского. Особо следует отметить труды,П.Е. Ковалевского посвященные итогам существования русской науки и культуры на Западе88. Автор указывал на основных представителей русской исторической науки за рубежом, их опубликованные труды, отмечал вклад в решении отдельных исторических проблем, в том числе и в рассмотрении проблем- монгольского владычества. Помимо этого им были обозначены основные историко-научные центры, определены цели и содержание их деятельности.
Ковалевский П.Е. Исторический путь России. - Ч.П. Научная разработка вопросов, затронутых в исторической пути (Библиография и проблематика). - Париж, 1946. - 50 с; Ковалевский П.Е. Археологи, историки, этнографы// Зарубежная Россия. История и культурно-просветительская работа русского Зарубежья за пол века (1920-1970). — Париж, 1971.-С. 169-185.
31 В работах Г.П. Струве, 3. Шаховской, B.C. Варшавского, В.В. Зеньков-ского рассматривалась теория евразийства, в которой не последнее место отводилось историческим построениям, главным образом, на роль монголов в русской истории. Так, В.В. Зеньковский89, 3. Шаховская90 признавали заслугу евразийцев в их оригинальной концепции на роль «восточных мотивов» в русской истории, а Г.П. Струве91 и B.C. Варшавский92 критически оценивали евразийские тезисы о преемственной связи монгольской империи и России.
Первые советские специальные исторические исследования по культуре русской эмиграции, появились достаточно поздно — только в 1970-1980-е гг., В них Русское Зарубежье однозначно рассматривалось как негативная сила, противостоящая «государству победившего социализма». В трудах В.В. Комина, Л.К. Шкаренкова, Ю.В. Мухачева, Г.Ф. Барихновского и других советских исследователей материал почти всегда был чрезмерно политизирован, доминировал жесткий «классово-партийный» подход93. Однако авторам удалось за счет введения в научный оборот большого количества фактического материала, частично пошатнуть традиционный сложившийся стереотип, согласно которому «контрреволюционная эмигрантщина» вообще не заслуживает серьезного внимания со стороны советской исторической науки.
Таким образом, послевоенный период изучения характеризуется появлением первых обобщающих работ, как за рубежом, так и в Советской России, по истории и культуре русской эмиграции. Работы советских исследователей в этом направлении написаны по понятным причинам достаточно тенденциозно. Они характеризовали, прежде всего, политические течения русской эмиграции. Однако, в отличие от советской публицистики 1920-1930-х гг., в
89 Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. Критика европейской культуры у русских
мыслителей. - Париж, 1955.-С. 162-173.
90 Шаховская 3. О «соблазне» евразийства// Русская мысль, 1983, 24 марта.
91 Струве Г. Русская литература в изгнании. - Париж, 1946.
92 Варшавский B.C. Незамеченное поколение. - Нью-Йорк, 1956. - С. 95-106.
93 Комин В.В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за
рубежом: Учебное пособие. — 4.1. - Калинин, 1977; Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. —
М., 1981; Мухачев Ю.В. «Новая тактика» российской контрреволюции и ее провал 1920-1922 гг.//
Исторические записки. — Т.99. — М., 1977; Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах бело-
эмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921-1924 гг.)-Л., 1978.
32 работах отечественных историков в послевоенный период наметился явный сдвиг — начинается, хотя и критичное, но более глубокое и основательное изучение истории эмиграции. Вместе с тем партийные и идеологические установки, господствовавшие до середины-конца 1980-х гг. однозначно негативно оценивали практически всю русскую эмиграцию XX в., включая и деятелей культуры. Такая оценка в особенности касалась историков Русского Зарубежья, чьи взгляды, а, следовательно, и произведения, считались отечественной официальной наукой чрезмерно политизированными и антисоветскими.
Изучение исторических взглядов мыслителей Русского Зарубежья продолжалось в трудах эмигрантов. В обобщающих работах по исторической науке русской эмиграции, появляются не только сведения об институтах ис-торико-научного сообщества, заметки историко-биографического характера, но и размышления о вкладе российских мыслителей в решение некоторых проблем истории России. Наряду с актуальными с политической точки зрения проблемами, рассматривались проблемы древнерусской истории, в частности монгольского владычества, довольно часто поднимавшиеся в дискуссиях 1920-1930-х гг., и получившие свое отражение в работах мыслителей. Немалый интерес к данной тематике был связан, прежде всего, с изучением исторических воззрений евразийства, исследование творчества которых в послевоенный период становится более глубоким.
Таким образом, не только в Советской России, но и, по большому счету, на Западе, анализ исторических теорий, разработки отдельных проблем, в частности и на проблемы монгольского владычества на Руси, по существу оставались в тени, и не являлись предметом специального научного историографического исследования. Такая- ситуация сохранялась вплоть до начала 1990-х гг., когда и в России, и за рубежом стали появляться историографические исследования, в которых немалое место отводилось изучению теоретического наследия исторической науки Русского Зарубежья.
33 Постсоветский период характеризуется особым отношением к исторической мысли Русского Зарубежья. Период назван «постсоветским» в связи с его особой качественной характеристикой значимой не только для России, но и всего зарубежья. Вместе с тем, автор осознает, что термин не вполне точно указывает на природу исследований по данной проблематике вне пределов России.
В 1990 г. в издательстве Оксфордского университета вышла книга Марка Раева «Russia Abroad. Cultural History of the Russian Imigration. 1919 -1939»94. Хотя монография M. Раева и включала в себя весьма интересную главу об исторической науке и историках в Русском Зарубежье, их подходах к изучению, взглядах на русскую историю, в целом, обращена к истории культуры, а не к истории идей русского изгнания.
Большой вклад в изучение исторической науки российской эмиграции сделан крупным советским историкомВ.Т. Пашуто. Его работа «Русские историки-эмигранты в Европе», вышедшая уже после смерти автора,- состоявшая- из глав незавершенной монографии, содержала немало интересных сведений об историках-эмигрантах в Европе, а самое главное обширную библиографию. Основное внимание автор уделил Пражскому и Белградскому центрам научной эмиграции, оставив неизученными- другие центры, в которых также протекала научная и общественно-культурная деятельность выходцев из России95.
За последние годьг историческая наука в России пережила настоящий бум публикаций о Русском Зарубежье. Большим тиражом переиздаются труды известных историков Русского Зарубежья96, публикуются многотомные
94 Raeff М. Russia Abroad. Cultural History of the Russian Imigration, 1919 - 1939. New York-
Oxford, 1990:
95 Пашуто B.T. Русские историки-эмигранты в Европе. — М., 1991.
96 Струве П.Б. Размышления о русской революции (Фрагменты из работ). — М., 1991; Евра
зия: исторические взгляды русских эмигрантов/ Пономарева А.В. — М., 1992; В поисках пути: Рус
ская интеллигенция и судьбы России/ Сост. И.А.Исаева. — М., 1992; Пути Евразии: Русская интел
лигенция и судьбы России/ Сост. И.А.Исаева. - М., 1992; Россия между Европой и Азией: евра
зийский соблазн. Антология. — М.: Наука, 1993; Русский узел евразийства. Восток в русской мыс
ли: Сборник трудов евразийцев/ Толстого Н.И. - М.: Белодворье, 1997; Вернадский Г.В. Монголы
и Русь. - Тверь, М., 1997; Вернадский Г.В. Начертание русской истории. - СПб., 2000; Вернадский
34 издания историков и мыслителей97. Появились обобщающие статьи и монографии об исторической науке Русского Зарубежья98. Большинство из них обращено к наименее изученным сюжетам истории эмиграции.
Однако процесс исследования Русского Зарубежья в современной России находится в самом начале. Хотя после затянувшегося «романического периода» первого узнавания, неизбежно сопровождающегося многими тенденциозными преувеличениями, исследования начинают, по мнению ученых, постепенно приобретать «более серьезный характер научного познания и научного изучения», пока что работа в этой области во многом носит еще «подготовительный» характер и находится на стадии собирания и накопления*материалов.
Наименее изученной при этом по-прежнему остается историческая мысль Русского Зарубежья. Ряд вышедших в последнее время» статей, так или иначе связанных с этой проблематикой, посвящены главным образом отдельным сторонам развития- российской исторической науки в эмиграции, в частности, прежде находившейся под запретом, а ныне ставшей «модной» теме евразийства. Из множества работ 9, написанных в этом направлении,
Г.В. Русская историография. - М., 1998; Вернадский Г.В. Русская история. - М., 1997; Вернадский Г.В. Два подвига Св. Александра Невского// Наш современник, 1992, №3. - с. 151,- 158.; Евразийство. Предчувствия и свершения// Автор вступ, ст. и Сост. Манихин О.В.// Советская*библиография, 1991, №1. — с. 78 — 80; Рязановский В.А. К вопросу о влиянии монгольской культуры.и монгольского права на русскую культуру и право.// Вопросы истории, 1993,№7. - С.152-163; Русская идея: В кругу писателей и мыслителей Русского зарубежья: В 2тт. - М., 1994; ТрубецкошН.С. История. Культура. Язык. М., 1995; Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XH-XrV вв. - Элиста, 1991 и др.
97 Федотов Г.П. Полное собрание статей: в 4 тт. - Париж: Ymca — Press, 1982; Федотов Г.П.
Полное собрание статей в б тт. - Париж: Ymca- Press, 1988; Федотов Г.П. Полное собрание сочи
нений: в 12 тт. - М.: Мартис, 1996; Шмурло Е.Ф. Курс русской истории: в 4тт. - СПб.: Алетейя,
2000.
98 Короткова А.А. Историки Русского зарубежья в 20-30 гг.// Культура и мировоззрение. -
СПб., 1994. - с. 13-25; Вандаловская М.Г. Историческая наука российской эмиграции: «евразий
ский соблазн». - М.: Памятники исторической мысли, 1997. - 350с.
99 Генисаретский О. Евразийские очевидности// Евразийская перспектива (второй* междуна
родный конгресс «культура и будущее России»). - М., 1994. - с. 80 - 82; Дугин А. Послесловие.
Евразийский триумф// Савицкий П.Н. Континент Евразия. - М.: Аграф, 1997. - С.433-462; Дугин
А. Теория евразийского государства// Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. - М.: Аграф,
1998. - С. 5-18; Золотов В.Д. Евразийская идея: политические аспекты в прошлом и настоя-
щем//Социально-гуманитарные знания, 2000, №5. - С.2-15; Игнатов А. «Евразийство и поиск но
вой русской культурной идентичности// Вопросы философии, 1995, №6. - С.49-64; Исаев И.А.
Утописты или провидцы?// Пути Евразии: русская интелигенция и судьбы России/Сост. Исаев
35 лишь немногие затрагивают историческую концепцию евразийского истори-ко-географического течения. -
Философы, историки, писатели, культурологи, правоведы много сделали для изучения взглядов и идей евразийцев. Исторические оценки евразийцев также зачастую становятся предметом изучения представителей различных областей научного знания. Такой интерес связан с тем, что вопросы, поднимавшиеся эмигрантами, носили не просто философский, но междисциплинарный характер. К тому же, евразийская теория создавалась, чтобы на основе исторического прошлого, объяснить настоящее и усмотреть новое будущее для России, что характерно и для сегодняшних дней. Непреходящим вкладом евразийства признается их трактовка значения монгольского периода для истории России, роли монголов, как созидателей России100.
В специальной литературе отчетливо обозначен крен в сторону идеализации евразийства, прослеживается идея отторжения России от западноевропейских путей российской истории. Современные авторы, особенно философы и публицисты, активно «эксплуатируют» евразийство в политических целях. Противники прозападнического развития России, так называемого «атлантизма», намеренно преувеличивают роль степного фактора и азиатской культуры в российском развитии, подчас искажая идеи евразийцев, в угоду политических лозунгов101'.
Историческая концепция евразийцев представлена в литературе достаточно фрагментарно. Большое значение имеет вышедшая в, 1992 г. под ре-
И.А.. - М.: Русская книга, 1992. - С.З - 27; Исаев И.А. Евразийство: Миф или традиция? // Коммунист, 1991, №12. — С.Юб - 118; Керимов В. Евразийство: Перспективы и тупики// Евразийская перспектива (второй международный конгресс «культура и будущее России»). - М., 1994. - с. 146 — 151; Ключников С. Русский узел евразийства// Наш современник, 1992, №3. - с. 174 - 180; Ко-лесниченко Ю.В. Опыт евразийства: тема личности в отечественнолй философии// Вестник Московского Универсттета, Сер. 12, Социально-политические исследования, 1994. - №1. - с. 71 - 77; Кржевов B.C. Взаимоотношения общества и государства в концепции евразийства: «соборность» или тоталитаризм? // Социальная теория и современность. Евразийский проект модернизации России: «за» и «против». - Вып. 18. - М.: Изд. Рос. Акад. Гос. служ. При през. Рос.Фед./ Шевченко В.Н., 1995. - с. 99 - 119; Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Евразийский искус// Философские науки, 1991, №12.-с. 103-108;
Мадхават К. Палат. Евразийство - идеология будущего России// Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1940.-Кн. 1.-М., 1994.
101 Дугин А.Г. Евразийский путь. - М., 2002. - 144 с; Программа и Устав Политической партии «Евразия». - М., 2002. - 144 с.
36 дакцией Л.В.Пономаревой книга «Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов» . Она соединяла публикацию отрывков произведений эмигрантов с небольшими вводными статьями, где затрагивались вопросы историософии мыслителей Русского Зарубежья, «евразийского синтеза», истоков теории авторов, творчества отдельных евразийцев.
Несомненный интерес представляет вышедшая в 1997 г. книга М.Г. Вандал ковской «Историческая наука российской * эмиграции: «евразийский соблазн», в которой автор, наряду с рассмотрением теоретических основ евразийства, целый раздел посвятила представлениям евразийцев о различных этапах российской истории, где отдельно выделены и рассмотрены взгляды
эмигрантов на вопросы «татаро-монгольского» нашествия .
Значительный вклад в изучение проблем историко-научного сообщества российской эмиграции внесла работа В.П. Корзун и СП. Бычкова, в которой целая глава посвящена русской исторической науке за рубежом, где авторы рассмотрели вопросы существования историко-научного сообщества, развития русского образования, академических институтов и учреждений за рубежом, предложили классификацию теоретико-методологических направлений1 русской исторической науки.за рубежом104.
В последнее время стали появляться учебные пособия по истории русской эмиграции первой половины XX в.105.
Вклад в осмысление исторических взглядов евразийства внесли статьи: , Н. Алеврас «Начала евразийской концепции в раннем творчестве Г.В. Вернадского и П.Н. Савицкого»106, А. Бондарь «Евразийская государственность в
102 Евразия: исторические взгляды русских эмигрантов/ Пономаревой Л.В. - М.: Институт
всеобщей истории РАН, 1992.
103 Вандалковская М.Г. Историческая наука российской эмиграции: «евразийский соблазн». -
М.: Памятники исторической мысли, 1997. — 350с.
104 Корзун В.П., Бычков СП. Введение в историографию отечественной истории XX века:
Учебное пособие, Омск, 2001. - 359 с.
105 Федюк В.П. История русской эмиграции. 1917-1939 гг. - Ярославль: Ярославский гос. ун-т
им. П. Г. Демидова, 2006. - 100 с; Антошин А.В. Российская эмиграция: история и современность.
- Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2006. — 93 с; Смирнов! В. Н. Славянофилы и евразий
цы: (вторая половина ХГХ-начало XX вв.): Учебное пособие. - Харьков : Парус, 2007. - 359 с;
106 Алеврас Н. Начала евразийской концепции в раннем творчестве Г.В.Вернадского и
П.Н.Савицкого//Вестник Евразии, 1996, №1(2).
\
37 исторической концепции Г.В. Вернадского»107, В.Я. Пащенко «Евразийцы и мы о государстве Российском»108, Н.Ю. Степанов «Научная и преподавательская деятельность евразийцев в Европе в 1920 — 1930 гг.»10 и др. В небольших по объему статьях можно почерпнуть немало полезной информации, к тому же, в подаче материала они лишены апологетики и тенденциозности.
В недавно вышедшей работе Ф.Б. Шенка рассматривалась русская и советская история памяти об Александре Невском. Автор отвел специальный раздел в книге, посвященный взглядам русской эмиграции на деятельность Александра Невского. Ф.Б. Шенк отмечал, что после революции 1917 г. А. Невский был признан официальной властью негативным символом, и лишь благодаря русским эмигрантам, прежде всего евразийцам, память об А. Невском оставалась жить . Исследователь анализировал взгляды русских эмигрантов как на подвиги А. Невского в борьбе с католическими силами Запада, так и в мирной политике с монголами111.
На многих международных конференциях, симпозиумах, проходивших в последние годы, поднимались вопросы изучения исторической мысли Русского Зарубежья. Из материалов и сборников статей этих конференций можно почерпнуть немало ценной информации. Особо следует отметить II международный конгресс «Культура и будущее России», проходивший в Москве в 1994, Республиканскую научную конференцию «Русская эмиграция во Франции», проходившую на базе РГПУ им. А.И. Герцена5 в 1995 г., Научную конференцию «Русская эмиграция в Китае и на Дальнем Востоке», проходившую на базе РГПУ им. А.И. Герцена в 1997 г., II международную конференцию «Россия в мировом политическом процессе», проходившую на базе
107 Бондарь А. Евразийская государственность в исторической концепции Г.В.Вернадского//
Россия в мировом политическом процессе: Материалы второй теоретической конференции/ Кузь-
менко В.М. - М.: РУДН, 1997. - с. 70 - 73.
108 Пащенко В.Я. Евразийцы и мы о государстве Российском // ВМУ, 1993, № 4. - С.48-58.
109 Степанов Н.Ю. Научная и преподавательская деятельность евразийцев в Европе в 1920 -
1930 гг;У/ Русская эмиграция в Европе: 20-30 гг. XX в./ Пономаревой Л.В.- М., 1996. - С. 199-221.
110 Шенк Ф.Б.Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, нацио
нальный герой (1263-2000). -М.: Новое литературное обозрение, 2007. -С. 505-506.
111 Шенк Ф.Б.Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, нацио
нальный герой (1263-2000). - М: Новое литературное обозрение, 2007. - С. 277.
38 РУДН в 1997 г., III международную конференцию «Личность, общество и власть в истории России», проходившую на базе РУДН в 1998 г., Международную научно-практическую конференцию «Евразийство: теоретический потенциал и практические приложения», проходившую на базе Алтайского государственного университета в 2004 г., Международную конференцию «Евразийство на старте тысячелетия: тенденции и перспективы», проходившую на базе МГУ в 2004 г., Международную конференцию «Евразия: этнокультурное взаимодействие и исторические судьбы», проходившую на базе РГГУ в 2004 г., Международную научно-практическую конференцию «Формирование евразийского пространства: проблемы и перспективы», проходившую на базе ЧТУ в 2006 г. и т.д.
С 90 гг. XX в. в России начали появляться работы об исторических взглядах наиболее выдающихся представителей русской диаспоры, в том числе книги и статьи о П.Н. Милюкове112, А.А. Кизеветтере, Е.Ф. Шмурло113, Н.С. Трубецком114, Г.В. Вернадском115 и других.
В конце 90 гг. XX в. появляются первые диссертационные исследования, затрагивавшие исторические взгляды русских эмигрантов 20-30 гг. XX в., творчество направлений, отдельных представителей Русской Зарубежной исторической мысли. Это диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук Н.А. Омельченко «Общественно-политическая мысль Российского Зарубежья об истоках, значении и историческом опыте револю-
Демина Л.И., Мохначева М.П. П.Н. Милюков и Е.Ф. Шмурло: штрихи к портрету друзей // Русская эмиграция во Франции (вторая половина XIX - середина XX в.): Тезисы докладов и сообщений республиканской научной конференции РГПУ им. А.И. Герцена, 20 - 21 апреля 1995 г. -СПб.: Минерва, 1995. - с. 50 - 52; Хачатурян В.М. П.Н. Милюков и теория Евразии// Европейский альманах. История. Традиции. Культура. — М.: Наука, 1994.
113 Яковенко С. Е.Ф.Шмурло и русское историческое общество в Праге// Европейский аль
манах. История. Традиции. Культура. - М.: Наука, 1993. — с. 65 - 81.
114 Соболев А. Князь Н.С.Трубецкой и евразийство// Литературная учеба, 1991. - Кн.6. - с.
121-130.
115 Болховитинов Н.Н. Г.В.Вернадский в Америке: трудный путь к признанию 1927 - 1946
гг.// Историческая наука на рубеже веков. — М.: Наука, 2001. - с. 209 — 227; Бондарь А.Ю. Взгляды
Г.В.Вернадского на роль личности в истории// Личность, общество и власть в истории России:
системный корпаративный анализ: Материалы III международной конференции. - М.: РУДН,
1998.-С.14-19.
39 ции 1917 года в России» (М, 1995); а также диссертации на соискание ученой степени кандидата наук Н.Е. Соничевой «Становление и развитие исторической концепции Г.В. Вернадского» (М., 1994), В.И. Виленты «Концепция истории России в научном наследии евразийцев» (М., 1996), Е.А. Гого-хия «Русская революция 1917 г. в идейно-политическом наследии евразийцев (1921-1931 гг.)» (М., 1999), СИ. Гореловой «Исторические взгляды Е.Ф. Шмурло» (М., 1999); и Работа В.И. Виленты имеет ряд достоинств: привлечена большая литература о евразийстве, предпринята попытка определить основы евразийской теории. Однако, справедливо указывая на то, что евразийцы базировали свои исторические построения на трудах дореволюционных историков - Н.М. Карамзина, СМ. Соловьева, В.О. Ключевского, К.Н. Леонтьева, Н.Я. Данилевского и других исследователей, автор четко не определила, что в творчестве этих ученых было созвучно евразийцам. Концепция исторического развития России в диссертации по существу подменена изложением истории евразийства, его эволюции, кризиса и набором цитат из евразийских трудов о географическом положении России-Евразии, о культуре, монгольском нашествии и других вопросах русской истории.
И все-таки, необходимо заметить, что из всех перечисленных диссертаций только в работе И.В. Виленты была предпринята попытка выявить и проанализировать концепцию евразийцев, охватив не одну конкретную, а широкий круг проблем российской истории по всем периодам вплоть до начала XX века. В работах других авторов рассматривались либо творчество отдельного историка Русского Зарубежья, либо был представлен историографический анализ взглядов мыслителей русской эмиграции по одной из проблем Российской истории.
Н.А. Омельченко, Е.А. Гогохия сосредоточили внимание на осмыслении проблем русской революции 1917 г. в политической мысли Русского Зарубежья. Н.А. Омельченко попытался на основе анализа идейно-политического наследия русской эмиграции 20-30 гг. показать значение ее творческого вклада в осмысление трагического опыта русской революции с точки зрения
40 его последствий для судеб страны и мира. Автор использовал большое количество опубликованных и неопубликованных материалов, при чем многие из последних впервые вводятся в научный оборот. В отличие от Н.А. Омель-ченко, проанализировавшего все политические направления в изучении вопросов, революции 1917 г., Е.А. Гогохия сосредоточила основное внимание на взглядах евразийцев.
Н.А. Омельченко и Е.А. Гогохия рассматривали политические, а не сугубо исторические взгляды на проблемы революции 1917 г. в России. Авторы исследовали развитие общественно-политической мысли за рубежом, и практически не обращались к проблемам, развития исторической науки Русского Зарубежья в рассматриваемый период, да они и не ставили перед собой таких задач. Однако* сегодня насущно необходимо обращать внимание современного исследователя на изучение не только политического, но и исторического наследия российской эмиграции 20-30 гг. XX в.
Н.Е. Соничева и СИ. Горелова посвятили свои работы изучению творческого» наследия отдельно взятых историков: Н.Е. Соничева — изучению взглядов Г.В. Вернадского, СИ. Горелова — Е.Ф. Шмурло. Авторы глубоко проанализировали огромный комплекс трудов историков, в том числе их труды на иностранных языках, попытались создать правдивый, научный портрет историков, а Н.Е. Соничевой в полной мере удалось раскрыть историческую концепцию Г.В. Вернадского, показать ее особенности.
В последние годы появилось большое количество диссертаций, которые значительно расширили проблематику в изучении творческого наследия, прежде всего, евразийцев, но и других мыслителей, в том числе историков, Российского Зарубежья. Часть из них по-прежнему посвящена политическим идеям эмигрантов. Так, диссертационные сочинения Н.В. Антоненко116, А.В. Самохина117, А.Б. Шатилова118 посвящены идейно-политическим аспектам
Антоненко Н.В. Идеология и программа монархического движения русской эмиграции : : Автореф. дис.... канд. ист. наук : 07.00.02 / Моск. гос. обл. ун-т. -М., 2005.
117 Самохин А.В. Евразийство как идейно-политическое течение в России XX века : : Автореф. дис. канд. ист. наук: 23.00.01 / МРОПУ им. М.А. Шолохова. М., 2004.
41 евразийского и монархического движений. Некоторые исследования связаны с изучением творчества отдельных мыслителей российской эмиграции (В.Ю. Быстрюков119, М.А. Пономарева120, Я.В. Боже121). Однако наряду с продолжением основных линий в изучении творческого наследия русской эмиграции 20—30-х гг. XX в., намечаются новые, одна из которых связана с исследованием проблем организации научной, культурно-просветительской жизни Русского Зарубежья. Так, диссертация К.В. Бирюковой посвящена изучению деятельности российских студенческих эмигрантских союзов в Центральной и Восточной Европе в 1920-1930-е гг. , Г.Н. Сафроновой - деятельности культурно-просветительских организаций российской эмиграции в Югославии в 1920-1930-е гг.123, П.Н. Базанова124, Н.А. Барсуковой125 - развитию издательской деятельности Русского Зарубежья, Е.В. Мелентьевой - культурно-просветительной деятельности музеев Русского Зарубежья126. Другая тенденция новейших исследований связана с появлением обобщающих историографических работ по евразийскому направлению. Э.Р. Кутыева подошла к изу-
118 Шатилов А.Б. Евразийство как феномен политической культуры : : Двадцатые годы XX
века : Автореф. дис.... канд. полит, наук : 23.00.03. - М., 1999.
119 Быстрюков В.Ю. Общественно-политическая и научная деятельность Петра Николаевича
Савицкого в годы эмиграции (1920-1938 гг.) : : Автореф. дис. ... канд. ист. наук : 07.00.02 / Сам.
гос. пед. ун-т. - Самара, 2003.
120 Пономарева М.А. П.Б. Струве в эмиграции : : Развитие концепции либерального консер-
ватизма : Автореф. дис.... канд. ист. наук : 07.00.02 / Рост. гос. ун-т. - Ростов н/Д, 2004
121 Боже Я. В. Жизнь и научная деятельность Е.Ф. Шмурло: автореферат дис. ... кандидата
121 Боже Я. В. Жизнь и научная деятельность Е исторических наук: 07.00.02. - Челябинск, 2004. - 21 с
122 Бирюкова К.В. Российские студенческие эмигрантские союзы в Центральной и Восточной
Европе в 1920-1930-е гг.: : Автореф. дис.... канд. ист. наук : 07.00.02 / МПГУ. - М., 2005.
123 Сафронова Н.Г. Культурно-просветительные организации российской эмиграции в Юго
славии в 1920-1930-е гг. : : Автореф. дис. ... канд. ист. наук : 07.00.02 / Моск. пед. гос. ун-т. - М.,
2005.
124 Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции :
: 1917-1988 гг. : Автореф. дис. ... д-ра ист. наук : 05.25.03 /С.-Петерб. гос. ун-т культуры и ис
кусств. -СПб., 2005.
125 Барсукова Н.А. Издательская и библиотечно-библиографическая деятельность общества
сибиряков в Чехословакии : : 1926-1935 гг. : Автореф. дис. ... канд. ист. наук : 05.25.03 /Гос. пуб-
лич. науч.-техн. б-ка СО РАН. — Новосибирск, 2005.
126 Мелентьева Е. В. Культурно-просветительная деятельность музеев русского зарубе
жья: историко-педагогический анализ: автореферат дис. ... кандидата педагогических наук:
13.00.05.-М., 2007.-23 с.
42 чению евразийства, прежде всего, как к явлению культуры XX века127. Анализу историко-философских, социальных аспектов евразийства посвящены диссертации Г.В.Ждановой128, СМ. Соколова129.
В исследованиях А.В. Антощенко , Г.С. Келлер , Д.В. Фетищева " затрагивались вопросы синтеза западного и восточного элементов в концепции евразийства. Особенный интерес представляет диссертационное сочинение А.В. Антощенко, в котором была применена оригинальная методика историографического исследования - нарратология, был проведен глубокий историографический анализ евразийского осмысления проблемы самобытности исторического пути России.
Однако до сих пор нет ни одного серьезного комплексного исследования, в котором всесторонне рассматривались бы проблемы развития исторической мысли Русского Зарубежья в 1920-1930 гг. и, конкретно, ее взгляды и оценки проблем монгольского владычества на Руси. Полностью отсутствуют обобщающие работы подданной теме. Такое положение не может не усложнять проблемы освоения творческого наследия, созданного в эмиграции.
Об общем уровне разработки проблем истории и культуры Русского Зарубежья в отечественной историографии можно судить уже по одному тому, что в нашей стране лишь сравнительно недавно появились библиографиче-ские справочники русскоязычных изданий эмигрантской литературы , без
127 Кутыева Э.Р. Евразийство как явление культуры XX века. Историография и методология
исследования : : Автореф. дис. канд. культурологических наук : 24.00.01 /С.-Петерб. гос. ун-т. —
СПб., 2005.
128 Жданова Г.В. Евразийство в современных исследованиях. Философские аспекты :
: Автореф. дис. ... канд. филос. наук : 09.00.03 / Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова. - М., 2002.
129 Соколов СМ. Социально-философские аспекты евразийства : : Автореф. дис. ... канд. фи
лос. наук : 09.00.11 / Бурят, гос. ун-т. - Улан-Удэ, 2002.
130 Антощенко А.В. "Евразия" или "Святая Русь" российские эмигранты "Первой волны" в
поисках исторического самосознания : : Автореф. дис. ... д-ра ист. наук : 07.00.09 / С.-Петерб. гос.
ун-т. - СПб., 2004.
131 Келлер Г.С. Проблема взаимодействия востока и запада в историософии Евразийства :
: Автореф. дис.... канд. филос. наук : 09.00.03 / Мурман. гос. техн. ун-т. — Мурманск, 2003.
132 Фетищев Д.В. Россия и Европа: евразийский вектор отношений : : Автореф. дис. ... канд.
полит, наук : 23.00.04 / Дипломат, акад. МИД РФ. - М., 2002.
133 Историки Русского зарубежья. 1917-1940 гг.: Каталог книжной выставки. - М.: ГПИБ,
1993; Историческая наука российской эмиграции 20-30 гг. XX века (Хроника)/ Сост.
С.А.Александров. - М.: АИРО-ХХ, 1998; Русская эмиграция за полтора столетия: биогр. справ. /
Сост. Р.Г. Шмаглит. - М.: Рипол классик, 2005. - 380 с.
43 чего представляется вообще невозможным полноценное исследование этой сложной и неоднозначной проблемы. В то же время в целом ряде западных стран многолетние изыскания по истории русской эмиграции уже довольно давно основываются на изданных в разное время разнообразных библиографических справочниках и указателях. Одним из таких справочников стал подготовленный в начале 1950 гг. западногерманским Институтом по изучению истории и культуры СССР «Указатель периодических изданий эмиграции из России и СССР за 1919-1952 гг.» (Мюнхен, 1953). В начале 1970-х гг. в США профессором Л. Фостер была издана двухтомная «Библиография Русской зарубежной литературы» (Бостон, 1971) - первый библиографический свод русскоязычных изданий за рубежом. Годом позже Питсбургский университет выпустил сборник «Русская литература в эмиграции» под редакцией Н.П.Полторацкого, содержащий ряд ценных библиографических сведений о литературе зарубежья. Институтом славяноведения в Париже в рамках начатой большой программы по изданию целого ряда капитальных библиографических работ был выпущен сводный каталог «Русская эмиграция, журналы и сборники на русском языке. 1920-1980» (1989), включавший в себя 1679 названий критических и публицистических статей философов и публицистов, выходивших в 45 журналах и 16 сборниках на русском языке. Но и в западной литературе исторической мысли Русского Зарубежья^до сих пор не уделялось достаточного внимания. Причина такого положения кроется должно быть в том, что историки-эмигранты были рассеяны по многим странам и в высшей степени разобщены, что сделало их творческое наследие трудно исследуемым.
Таким образом, оценивая состояние научной разработанности избранной
диссертантом темы, можно констатировать, что, несмотря на огромный инте-
\ рее к истории и культуре Российского Зарубежья, наметившийся в последние
годы, вопросы развития русской исторической науки в эмиграции, в том числе на вопросы монгольского владычества на Руси в творчестве русских ис-
44 ториков-эмигрантов, еще не стали предметом специального исторического исследования.
Актуальной научной проблемой является выяснение роли и вклада историков Русского Зарубежья в сохранение и развитие традиций дореволюционной российской исторической науки. Что и в какой мере сумела сохранить эмиграция из достижений русской дореволюционной мысли, какие принципиальные изменения произошли с ней в зарубежье? Что нового было создано в эмиграции и что заимствовано из культуры стран Запада, в которых она оказалась? Очевидно, не следует забывать и о том влиянии (хотя в значительной степени и ограниченном), которое оказывало Русское Зарубежье на процессы, происходившие в жизни Советской России. Равно как нуждается в осмыслении тот широкий и плодотворный процесс стремительного возвращения в Россию научного наследия эмиграции, который начался в последние годы.
Заявленная тема диссертации, несомненно, нуждается во всестороннем и систематическом исследовании, ибо до сих пор лишь частично затрагивалась в нескольких исторических и культурологических работах. В настоящее время, благодаря смене исторической парадигмы, расширению возможностей для методологического анализа, сложились благоприятные условия для проведения подобного исследования.
Объектом данного исследования является историческая мысль Русского Зарубежья 1920-1930-х гг..
Предметом исследования стали проблемы монгольского владычества на Руси XIII-XV вв. в концепциях мыслителей Русского Зарубежья 1920-1930-хгг.
Цель настоящего исследования — выявить особенности осмысления проблем монгольского владычества на Руси в трудах мыслителей Русского Зарубежья 20-30-х гг. XX в.
Реализация поставленной цели предполагает решение ряда конкретных научных задач:
дать общую характеристику центров исторической науки Русского Зарубежья 20-30-х гг. XX в.;
определить основные направления и проблематику исследований исторической науки Русского Зарубежья 20-30-х гг. XX в.;
охарактеризовать взгляды представителей традиционной исторической науки Русского Зарубежья в сравнении с предшественниками на проблемы монгольского владычества на Руси;
проанализировать взгляды представителей евразийского направления в сравнении с взглядами дореволюционных российских историков и историков традиционной российской исторической науки за рубежом на проблемы монгольского владычества на Руси;
Хронологические рамки исследования. Работа охватывает важный и в известной мере самостоятельный период в истории Российского Зарубежья 1920-1930-е гг. - время^ формирования и складывания относительно устойчивых центров исторической науки за рубежом, представители которых внесли наибольший вклад в осмысление исторической проблематики, прежде всего, проблем монгольского владычества на Руси. Это время, когда появилось, развилось и перестало-существовать евразийское направление, представители которого наиболее интенсивно занимались разработкой проблем русско-монгольских отношений. Короткий промежуток между двумя мировыми войнами стал временем плодотворной научной и публицистической деятельности людей, отличавшихся от предыдущих и последующих поколений особым мироощущением. С одной стороны, атмосфера'духовного и культурного опустошения, атмосфера кризиса и краха веры в общественный прогресс, по западному образцу, с другой - духовный дискомфорт эмигрантов, что создало почву для^ поиска и провозглашения-новых ценностей и смыслов. Исторические вопросы, поднимавшиеся в дискуссиях русской эмиграции 1920-1930-х гг. были ответом вызову времени, они качественно отличались от ситуации конца 1930-1940-х гг. Изменившаяся экономическая и общественно-политическая обстановка в Европе и Азии наложила свой отпечаток на раз-
46 витие исторической мысли Русского Зарубежья, поэтому она нуждается в особом исследовании и иных подходах.
Источниковая база диссертации. Источники для написания данной работы можно объединить в четыре группы:
Первая группа источников представляет собой работы авторов, чье творчество анализируется в диссертации. Прежде всего, следует обратить внимание на невысокий удельный вес монографий в этой группе. В строгом смысле слова монографиями могут быть названы лишь работы Г.В. Вернадского и Э. Хара-Давана134. Преобладающими в этой группе источников являются обобщающие работы (очерки, учебники). Это было связано со сложными условиями эмигрантского существования, когда у исследователей были ограниченные возможности, прежде всего материальные, для написания и издания монографических работ. Преобладание работ обобщающего плана было вызвано насущными задачами того периода — сохранить и развить традиции до-^ революционной российской исторической науки через обучение и воспитание подрастающих поколений; для чего необходимы, были новые учебники.
1 тс
Такими учебниками стали работы Е.Ф. Шмурло . Очерки и учебники представителей евразийского направления136 также были направлены на реализацию этой задачи, но с привлечением современных подходов.
Не менее важной является вторая группа источников - статьи и рецензии как исторического, так и публицистического содержания, появлявшиеся в периодических и непериодических изданиях. Обращение к данной'группе источников обусловлено стремлением показать процесс оформления исторического видения проблем монгольского владычества на Руси в теорию, что возможно^только при рассмотрении того, как выдвигались и развивались от-
134 Вернадский Г.В. Монголы и Русь. - Тверь: Леан, М.: Аграф, 1997. - 480с; Хара-Даван
Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской импе
рии XII-XIV вв. - Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1991. - 220 с.
135 Шмурло Е.Ф. Курс русской истории: в 4тт. - Т.1: Возникновение и образование Русского
государства. - СПб.: Алетейя, 2000. - 544 с; Шмурло Е.Ф. История России. - М.: Аграф, 1997. -
617 с.
136 Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // История. Культура.
Язык. - М.: Прогресс, 1995. - 400с; Вернадский Г.В. Начертание русской истории. - СПб.: Лань,
2000. - 320 с; Вернадский Г.В. Русская история. - М.: Аграф, 1997. - 544 с.
47 дельные положения; составившие в конечном итоге концепцию. Именно на страницах журнала «Русская мысль» в 1921 г. появилась рецензия П.Н. Са-вицкого на работу Н.С. Трубецкого «Европа и человечество» . Высоко оценивая ее основные идеи, П.Н. Савицкий внес ряд уточнений, а главное предложил термин Евразия. Это понятие стало основой для самосознания группы молодых людей, выпустивших в 1921 г. первый сборник «Исход к Востоку».
Будучи оторванными от российских архивов, при анализе исторических событий, явлений историкам зачастую приходилось писать по,памяти. Этим объясняется такая характерная особенность очерков, статей и учебников, рассматриваемых авторов, как отсутствие глубокого источниковедческого анализа. Авторы очень «вольно» обращаются с историческими фактами, не всегда апеллируют к источнику, а если и делают это, то без критического анализа.
Особенность второй группы источников заключается в том, что по ним можно проследить формирование евразийской теории монгольского владычества на Руси: Именно на страницах периодической печати разгорелся спор между представителями, традиционной исторической науки, и евразийства в решении монгольского вопроса.
Характерной чертой развития исторической науки Русского Зарубежья было преобладание статьи как основного (ведущего) типа исторических исследований. К такому выводу можно прийти исходя из анализа библиографических справочников и хроник научной исторической жизни того периода.
Таким образом, в статьях и учебниках наиболее полно отразились взгляды, мыслителей Русского Зарубежья на проблемы монгольского владычества. Данные работы, выражающие особенности концептуальных построений Г.В. Вернадского, В.А. Рязановского, Е.Ф. Шмурло, П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого, Э. Хара-Давана, стали базой для сравнительного анализа содержа-
Савицкий П.Н. Европа и Евразия: (По поводу брошюры Кн. Н.С.Трубецкого «Европа и человечество»)// Русская мысль. - 1921. - №1/2. - С. 119-138.
48 ния их концепций и выявления своеобразия осмысления проблем монгольского владычества на Руси.
Взгляды и оценки исследователей-эмигрантов на проблемы монгольского владычества на Руси, отраженные в статьях, монографиях, обобщающих работах (учебниках, курсах лекций), выходили на протяжении исследуемого периода отдельными изданиями, а также публиковались в различных органах эмигрантской периодической печати. В диссертации использовано большое количество эмигрантских газет: «Последние новости», «Возрождение», «Руль», «Дни», «Россия», «Россия и славянство»; журналов: «Современные записки», «Русская мысль», «Путь», «Новый град», «Возрождение», «Вестник русского христианского движения»; непериодических изданий и сборников: «Евразийская хроника», «Евразийский временник», «Евразийский сборник», «Версты», «Утверждения» и др.
К третьей группе источников относится архивный материал из фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), в котором сосредоточена богатая коллекция документов по истории и культуре Русского Зарубежья. Из личных фондов наибольший интерес представляют фонды П.Н. Милюкова, П.Б. Струве, Г.В. Вернадского, П.Н. Савицкого, в которых содержатся рукописи опубликованных и неопубликованных работ: статей, монографий, лекций, текстов докладов на конференциях и собраниях.
К четвертой группе относятся вспомогательные источники: Каталог книжной выставки Государственной публичной исторической библиотеки: «Историки Русского Зарубежья: 1917-1940 гг»138; Хроника научной исторической жизни «Историческая наука российской эмиграции 20-30 гг. XX века139; Энциклопедический биографический словарь «Русское Зарубежье: Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века»140. Материалы, содержащиеся в библиографических справочниках, хронике, позволяют судить о проблема-
Историки Русского зарубежья. 1917-1940 гг.: Каталог книжной выставки / Сост. Г.П. Де-миденко. - М.: ГПИБ, 1993.
'"^Историческая наука российской эмиграции 20-30 гг. XX века (Хроника) / Сост. С.А. Александров. -М.: АИРО-ХХ, 1998.
140 Русское Зарубежье: Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века: Энциклопедический биографический словарь / Под ред. В.В. Шелохаева. — М., 1997.
49 тике исторических исследований. Опираясь на них, автор настоящей работы провел статистическое исследование проблематики исторических изысканий мыслителей Русского Зарубежья.
В основу методологии исследования положен принцип историзма, при котором позиции, концепции мыслителей Русского Зарубежья рассматривались в развитии и в связи с обусловившими их факторами. При оценке историографических фактов учитывался достигнутый к этому времени уровень развития российской исторической науки, возможности для научного творчества в условиях эмиграции. Соблюдение этого принципа также способствовало выделению автором настоящей работы основных направлений развития российской исторической науки за рубежом. Теоретические положения, взгляды исследователей, рассматриваемые в работе, изложены в истинном содержании, не искажены и не подогнаны под определенную схему.
При написании работы были использованы различные методы научного познания, как общие, так и специальные. Общенаучные методы, применявшиеся для написания работы, представлены методами теоретического исследования (анализ, синтез, индукция, дедукция, абстрагирование).
В качестве основы для рассмотрения материала выбрана индивидуализация. Особенно актуально представление индивидуальных черт исторических взглядов евразийцев на монгольский вопрос, поскольку коллективный портрет евразийства грешит неточностями, выражающимися в приписывании каждому из его представителей тех общих характеристик, которые не всегда имели место. Такие характеристики являются следствием того, что большинство авторов обобщающих работ довольствуется изложением общих положений евразийской доктрины, как будто она возникла сразу же как целостная система и в ней не было внутренних противоречий, определяемых различием в подходах ее основных авторов. В предисловии к третьей книге «Евразийского временника» отмечалось: «.. .Когда заносились на бумагу мысли и слова, составившие «Исход к Востоку» ... сознанием нашим владел и сказывался в нем исключительно личный опыт в происшедшем. В своей духовной основе книги евразийских сборников являлись и осуществлены отнюдь не как по-
50 пытка построить историософскую или другую надуманную систему; это, прежде всего, книги личного опыта нескольких лиц»141.
Методика исследования базировалась на принципах и методах историографического анализа. Общая методика историографического исследования, наиболее подробно описанная в статье современного историографа А.В. Клименко142, была взята за основу настоящего исследования. Автором настоящей работы применялся принцип целостности, предполагающий подход к изучению концепции исследователя как системы взаимосвязанных элементов, детерминирующих их изменения. Изучение исторических взглядов Г.В. Вернадского, Е.Ф. Шмурло, П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого, Э. Хара-Давана, В.А. Рязановского предполагает анализ источниковой базы исследования, периодизации истории, приемов и методов работы, в том числе методов источниковедческой критики, и прочих элементов системы. Так, например, анализируя работу Э. Хара-Давана, диссертант обращал внимание на общее видение ученым исторического процесса, его движущих сил, характеризовал источниковую базу, анализировал способы работы с источниками, что позволило сделать выводы о теоретико-методологических основаниях концепции Э. Хара-Давана.
Широко применялись методы историографического анализа. Основным методом в настоящей работе был сравнительно-исторический, который был положен в основу изложения материала всей второй главы. С целью выявления особенностей взгляда мыслителей Русского Зарубежья на проблемы монгольского владычества, автором настоящего исследования повсеместно проводилось сравнение взглядов на монгольский вопрос дореволюционных и зарубежных российских историков, представителей традиционной исторической науки и евразийства. Сравнение проводилось с целью выявления общих и отличительных черт, что позволяло сделать выводы о-степени заимствования, восприятия предшествующих идей, степени их своеобразия. В непосредственной взаимосвязи с сравнительно-историческим методом выступал метод ретроспективного (возвратного) анализа, который применялся при
141 Евразийский временник. Утверждение евразийцев. - Кн. 3. - Берлин, 1923. - С. 6.
142 Клименко А.В. Предмет и задачи историографии // Историография истории России до
1917 г.: В 2 тт. / Под. Ред. М.Ю. Лачаевой. - М.: ВЛАДОС, 2003. - Т. 1. - С. 12-25.
51 изучении движения мысли исследователей (евразийцев и историков традиционного направлений российской исторической науки) от 20-30-х гг. к прошлому (к идеям Н.М. Карамзина, Н.А. Полевого, СМ. Соловьева и т.д.), что также позволило выявить как преемственность взглядов мыслителей, так и их своеобразие.
В работе также применялся хронологический метод в ходе анализа движения научной мысли, смены теорий исторического процесса, взглядов на проблемы монгольского владычества на Руси. Например, изучая монгольский вопрос в российской историографии, диссертант анализировал взгляды представителей различных теорий исторического процесса (начиная с начала XIX в.), исторических школ, что позволило вскрыть закономерности накопления и углубления историографических знаний по монгольскому вопросу.
Проблемно-хронологический метод использовался для расчленения широкой проблемы монгольского владычества на Руси на ряд узких проблем, каждая из которых рассматривалась в хронологической последовательности: причины монгольских походов, причины нашествия монголов на Русь, установление системы монгольского господства на Руси, освобождение Руси от иноземного господства, последствия монгольского нашествия и т.д.
Научная новизна и практическое значение работы. Научная новизна данной диссертации - в самой постановке проблемы и задач исследования. Работа является первым комплексным исследованием творческого вклада исторической мысли русской эмиграции в осмысление проблем монгольского владычества на Руси. На основании широкого круга историографических источников взгляды и воззрения многих историков русской эмиграции. Научная новизна данной работы видится в обобщении достижений рассматриваемых авторов для определения позитивных результатов их исследований, а также для выявления черт преемственности многих составляющих концепций мыслителей Русского Зарубежья от русской историографии предшествовавших периодов.
Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при написании обобщающих работ по истории и культуре русской эмиграции, в лек-
52 ционных курсах и семинарах по отечественной истории, учителями истории в школах, гимназиях, лицеях и техникумах.
Апробация исследования. Результаты работы были апробированы в ряде публикаций, а также в докладах и выступлениях на научных конференциях: V и VI Межвузовской конференции студентов и молодых ученых «Россия: история и современность» (Сургут, 2003), Открытой окружной конференции молодых ученых «Наука и инновации XXI века» (Сургут, 2003), XLII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 2004), XLIII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 2005), Всероссийской научно-практической конференции «Гуманитарные науки и образование в контексте формирования исторического мышления» (Бийск, 2005), VIII Всероссийской научной конференции молодых историков «Диалог культур и цивилизаций» (Тобольск, 2007) и др.
Структура и объем диссертации обусловлены последовательностью разрешения цели исследования и основных задач. Диссертация состоит из введения, двух глав (четырех разделов), заключения и списка источников и литературы.
Центры русской исторической науки за рубежом в 20 - 30-е гг. XX в
Трагические последствия, вызванные революциями, гражданской войной привели к исходу из России сотен тысяч людей. Неприятие новых общественных устоев, тяготы материальной жизни, выдворение большевиками неугодных, стихия массового бегства, увлекавшая человека даже помимо его воли, - вот далеко не полный перечень потоков, из которых складывалась русская эмиграция.
31 августа 1922 г. в «Правде» была опубликована статья «Первое предостережение», в аннотации к которой говорилось: «Кадетствующие и эсеровские круги интеллигенции вообразив, что НЭП дает им новую опору для контрреволюционной работы, усиленно повели таковую, поддерживая тесную связь с заграничными белогвардейцами. Советская власть, обнаружившая слишком много терпения, дала наконец, первое предостережение: наиболее активные контрреволюционные элементы из профессоров, врачей, агрономов и прочих высылаются за границу, частью в северные губернии». Далее в статье отмечалось, что среди высылаемых почти нет крупных научных имен. В большинстве своем - это политиканствующие элементы профессуры, которые гораздо больше известны своей принадлежностью к кадетской партии, чем своими научными заслугами. В результате этой акции из страны были высланы 160 видных представителей науки, культуры и искусства.
«Созерцая происходящее, - писали в предисловии авторы сборника,- мы чувствуем, что находимся посреди катаклизма, могущего сравниться с величайшими потрясениями, известными в истории, с основоположными поворотами в судьбах культуры вроде завоеваний Александром Македонским Древнего Востока и Великого переселения Народов»143. Люди рассеялись по миру, неся с собою элементы старой русской культуры. Среди них было немало видных представителей русской интеллигенции. Вдали от родины они продолжали бороться и созидать, мечтая о том времени, когда их голос услышат соотечественники из России.
Изгнанниками стали и многие историки. «Что нас заставило покинуть Россию? - спрашивал М.И. Ростовцев в статье «Амнистия» (1922) и сам же отвечал на него - Конечно же, не коммунистическая доктрина как таковая. У нас не было трудностей с этими принципами дома, если бы нам дали шанс бороться с ними дома силой наших убеждений»144.
Историческое сообщество России было расколото; его эмигрантская ветвь была вынуждена продолжать свою научную деятельность в отрыве от русской научной среды, в изоляции от русских библиотек и архивов.
Выходцы из России за рубежом создавали, по выражению П.Е. Ковалевского «Россию вне границ». Хотя они и разъехались по всему миру, но все же пытались сохранить некое единство, осуществлять обмен научным опытом, совместно рассуждать о судьбе России, посредством проведения общеэмигрантских мероприятий, а также благодаря деятельности организаций, призванных объединить русских историков за рубежом.
Русские историки, оказавшись в эмиграции, начали создавать собственные сообщества, одними из которых были русские академические группы, возникшие в 1920 г. сначала в Париже и Белграде, позже - еще в двенадцати центрах. Все это получило название Русское Зарубежье. В 1921 г. все академические группы объединились в Союз: Историки участвовали в Съездах русских академических организаций за границей (РАОЗГ). За 1921-1932 гг. таких съездов было пять; на них было представлено немало работ историков, в которых отражались методология и тематика русской исторической науки за рубежом. Целью Союза было сохранение единства русского научного сообщества, в том числе исторического, а основными задачами - оказание материальной поддержки ученым-эмигрантам, помощь в продолжении их на 55 учной работы; распространение знаний о русской науке и культуре в зарубежных странах.
Эмигранты участвовали и в международных конгрессах историков (МКИН). Уже VI МКИН, проходивший в Осло в 1928 г., рассматривал эмигрантов, по настоянию советской делегации, лишь как представителей стран пребывания. Впрочем, с докладами они выступали лишь начиная с VII МКИН в Варшаве (1933 г.): Ю. Бруцкус («Хазары и Киевская Русь»), П.Н. Савицкий («Евразийская концепция русской истории»), П.Б. Струве («Феодальные элементы в социальной и политической структуре Московского государства»), А.В. Флоровский («Несколько наблюдений к истории торговых отношений между Чехией и народами Восточной Европы»). На VIII МКИН, проходившем в 1938 г. в Цюрихе выступали Г.В. Вернадский («Феодализм в России»), И.И. Лаппо («Кодификация литовского права в XVI в.»), Е.Ю. Перфецкий («Взаимоотношение польской средневековой анналистики с немецкой и русской»), А.В. Флоровский («Чешско-моравские иезуиты в Восточной Европе»)145.
За рубежом также проходили съезды и конференции Федерации исторических обществ Восточной Европы и славянских стран, конгрессы славистов, византивистов и других направлений исторической науки, в которых русские историки принимали самое активное участие.
Русские историки за рубежом не испытывали ограничений в отношении свободы личности, но проблема сохранения традиций русской духовности оказалась не менее сложной. Так, М.И. Ростовцев в 1920 г. писал: «Я так настойчиво, но, к сожалению, без особого успеха борюсь, стараясь сделать так, чтобы эмигрантская молодежь не забыла Россию, не растворилась бы в океане западноевропейской и американской интеллектуальной жизни, а взяла бы у Запада все, что он может дать. Они должны быть готовы вернуться в Россию, к тому, чтобы работать дома»
Направления исторической науки и проблематика исторических исследований в Русском Зарубежье в 20 — 30-е гг. XX в
Русского Зарубежья в 1920-1930-х гг. позволяет выделить три основных направления за рубежом: традиционная историческая наука Русского Зарубе-жья ( по сути позитивистское), историко-философское и евразийское .
Развитие в Русском Зарубежье традиционной исторической науки проявилось, прежде всего, в среде «старых» историков, получивших основные навыки исследовательской деятельности в дореволюционный период. К числу основных представителей позитивистского направления за рубежом могут быть отнесены П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер, Е.Ф. Шмурло, В.А. Мякотин, которые достаточно строго следовали теоретическим принципам дореволюционной российской историографии.
Исторический процесс признавался ими весьма сложным, закономерным, многофакторным. Однако события революции, гражданской войны, Корзун В.П., Бычков СП. Очерки истории отечественной исторической науки XX века: Монография, Омск, 2005. - С.415; Корзун В.П. Введение в историографию отечественной истории. - Омск, 2001. - С. 324 символизировавшие для русской интеллигенции и хаотические беспорядочные начала исторического процесса, привели русских историков к признанию не только существования законов исторического развития, но и их «непроявленности», «нефиксированное» деятелями науки . «Мы скорее лишь чувствуем существование исторических законов, чем понимаем их. А это приводит к тому, что закономерность исторических явлений подмечена уже давно, но ни одна из попыток определить, в чем именно и как она проявляется, еще не может быть признана сколько-нибудь удачной и удовлетворительной», - отмечал один из столпов позитивистского направления Е.Ф.
Представители позитивистского направления, признавая многофакторность исторического процесса, весь спектр многообразных сил истории - материальных и духовных, коллективных и личных, внешних условий и психологического склада, - особое внимание уделяли усиленной связке политического, географического и экономического факторов, как факторов опреде-ляющих, детерминирующих историческое развитие . При этом, фактор политический традиционно, благодаря В.О. Ключевскому, трансформировался в общественно-политический, когда развитие государства тесно увязывалось с развитием общества в России. Значительное внимание уделялось и процес-су взаимодействия факторов в отдельные периоды истории страны .
Ученые активно применяли сравнительно-исторический метод, в первую очередь для выявления закономерных оснований течения исторического процесса, установления общего и особенного в истории России. Для большинства представителей этого направления было характерно признание развития России по тем же основным вехам, по которым развивалась европей 230 Кизеветтер А.А. Рецензия на работу Е.Ф.Шмурло «Введение в русскую историю»// Руль. -1924.-20авг.-С.5. 231 Саханеев В. Евгений Францевич Шмурло// Записки Русского исторического общества в Праге. - Прага-Нарва, 1937. - Кн.З. - С.63. 232 Кизеветтер А.А. Общие построения русской истории в современной литературе// Совре менные записки. - 1928. -№37.-С.17. 233 Кизеветтер А.А. Рецензия на работу Е.Ф.Шмурло «Введение в русскую историю»// Руль. -1924.-20авг.-С.5. екая история . Однако, при этом, несмотря на то, что исследователи признавали русскую историю как часть европейской, они все же подчеркивали ее значительное своеобразие. В первую очередь, указывалось на замедленность развития России по сравнению с остальными странами Западной Европы, а также на значительную и превалирующую роль государства при формировании социальных, экономических институтов, на своеобразие географических и климатических условий, колонизацию как один из главнейших факторов складывания геополитического пространства страны. По мнению представителей этого направления, Россия была страной экстенсивного исторического развития235.
Традиционной оставалась и проблематика исследований ученых позитивистского направления: вопросы происхождения и эволюции государственных институтов, особенностей русского феодализма, становления национальной экономики, социальной истории, изучения факторов становления культуры, вызревания народного самосознания236.
В 1920-1930-е гг. историками, принадлежащими к этому направлению, был проанализирован широкий круг проблем Российской истории. Историки занимались исследованием традиционной, для представителей позитивистского направления, проблематики: происхождения и эволюции государствен 237 " 238 ных институтов , развития национальной экономики , вопросов социаль Кизеветтер А.А. Евразийство// Мир России - Евразия: Антология/ Новикова Л.И., Сизем-ская И.Н.. - М., 1995. - С. 320. 235 Кизеветтер А.А. Евразийство// Мир России - Евразия: Антология/ Новикова Л.И., Сизем скаяИ.Н..-М., 1995.-С. 321. 236 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. - Париж, 1930 — 1931 и т.д. 237 Одинец Д.М. Возникновение государственного строя у восточных славян. - Париж: Со временные записки, 1935. — 184 с; Ростовцев М.И. Происхождение Киевской Руси// Современные записки. - 1921. - №3. — С. 142 -149; Кизеветтер А.А. У истоков сословно-дворянской монархии// Современные записки, 1924, №18. - с.20б - 230; Милюков П.Н. Республика или монархия? — Па риж: Респ.-дем. об-ние, 1929. - 31 с; Кизеветтер А.А. Сумерки монархии: Дневник А.АП.Половцева// На чужой стороне, 1924, №6. - с.249 -268. 238Остоухов П.А. Об источниках и методах изучения торговли на Нижегородской ярмарке в XIX веке до эпохи великих реформ. - Белград, 1931. - с.355-390; Остоухов П.А. Москва и ее промышленная область на Нижегородской ярмарке в 1822 году: По архивным документам Нижегородской ярмарочной конторы. - Прага: Русский свободный университет, 1935. - с.57 - 102; ной истории России и Украины" . Ряд работ исследователей был посвящен спорным вопросам в истории декабристского движения240.
Основное внимание представителей традиционной исторической науки было направлено на изучение не ранних, а достаточно зрелых форм существования Российского государства - московского и петербургского периодов, а также на переходные этапы и личности преобразователей241.
Тема монгольского владычества на Руси историками-позитивистами не выдвигалась в отдельную научную проблему. Исследователи не выделяли монгольский период в Русской истории. Так, Е.Ф. Шмурло включал его в длинный шестивековой (862—1462 гг.) период борьбы с Востоком (аварами, уграми, печенегами, хазарами, половцами, монголами)242. Историк признавал факт монгольского нашествия и не отрицал его влияния на Русь, преимущественно отрицательного243. Однако, рассматривая «татарское иго» как внешний фактор, историк не придавал ему решающего значения во внутреннем ходе русского исторического процесса.
Традиционная историческая наука Русского зарубежья 20 - 30-х гг. XX в. о проблемах монгольского владычества на Руси
Историческая наука российской эмиграции была неодномерна по своему составу. В изучении проблем монгольского владычества на Руси в Русском Зарубежье можно выделить два направления, первое из которых разрабатывала так называемая традиционная российская историческая наука, а второе — евразийство.
Традиционная российская историческая наука за рубежом представляла собой научное направление, представители которого в изучении исторических процессов, явлений и событий опирались на традиционные подходы предшественников (СМ. Соловьева, В.О. Ключевского и других историков дореволюционного периода). Историки этого направления руководствовались принципами позитивизма, прежде всего, в интерпретации В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова и др. Сами себя представители направления называли «старшим и младшим поколением русской исторической науки»321.
Историков традиционного, в плане методологии, направления часто на 322 г зывали представителями «старой школы» . Этот термин первоначально использовался советскими историками-марксистами, наряду с термином «буржуазная школа» по отношению ко всем другим (немарксистским) направле-ниям исторической науки в Советской России . Ускоренное внедрение «единственно правильной методологии» в Советском Союзе обернулось тра- гедией для многих историков «старой школы».
Современный исследователь В.И. Цепилова отмечала, что эта ситуация по существу вела к отрицанию возможности получить само знание, поскольку история рассматривалась как «политика, опрокинутая в прошлое». При каждом колебании политики власти менялись исторические схемы, а сама история превращалась в ее служанку .
Историки за рубежом взяли на себя ответственность за состояние российской исторической науки, поскольку на родине она понесла большие потери, находилась под контролем партии и, следовательно, не могла быть свободна в творчестве325. Представителями традиционной исторической науки были профессора: В.А. Рязановский — специалист в области гражданского и процессуального права, Е.Ф. Шмурло - широкий специалист в области истории, А.А. Кизеветтер, П.Н. Милюков, Б.А. Евреинов, МіВ. Шахматов, Е.В. Спекторский, П.А. Остроухов и др.
Приверженцы русской традиционной исторической науки в зарубежье стремились сохранить прежние подходы, распространить твердо установленные наукой взгляды, собрать профессиональные силы для противостояния «евразийскому соблазну».
Представитель традиционной исторической науки русского зарубежья, правовед по образованию, В.А. Рязановский был одним из оппонентов евразийского историко-географического учения.
С падением белой власти в Приморье (1922 г.) ученый официально выехал в г. Харбин, где он уже ранее был занят по совместительству работой на местном Юридическом факультете. Выбор центра эмиграции для ученого не был случаен. Одной из областей его научных интересов было изучение во просов права народов Востока, а в 20-30-е гг. XX в. Харбин превратился в известный всему миру центр востоковедения, где работали крупные научные силы. Постепенно В.А. Рязановский занял широкий круг общественных и профессиональных обязанностей на Юридическом факультете326.
Наследие В.А. Рязановского может быть условно разделено на три большие части: работы в области российского гражданского права и проце-дуры , труды в области права народов Востока , исследования по истории русской культуры329.
Исследуя историко-правовые институты народов востока, исследователь нередко обращался к изучению монгольского права. В.А. Рязановский так объяснял свой выбор тематики исследования: «Для нас - русских изучение монгольского права представляет интерес, потому что мы свыше двух веков находились в политическом подчинении монголо-татарам»330. Первой попыткой дать систематический очерк монгольского права была работа автора
«Обычное право монгольских племен», которая легла в основу его обобщающего очерка «Монгольское право»332. Исследуя монгольское право, автор ставил одной из своих задач проследить правовые результаты подчинения Руси Ордой, выявить степень влияния монгольского права на русское.
Евразийское направление о проблемах монгольского владычества на Руси
Для исторической науки российской эмиграции евразийский подход к объяснению истории являлся выходящим из рамок привычных представлений. Это не означало, что евразийцы отказывались от традиций российской исторической науки. Основываясь на них, они стремились дать собственное толкование фактов, событий русской истории, ее прошлого, настоящего и будущего.
Исторический отрезок между двумя войнами был малым сроком жизни одного поколения. И в это время зародилось, развилось, расслоилось и угасло уникальное по своей природе и деятельности культурно-историческое движение русской интеллигенции - евразийство. Оно было малочисленным и почти келейным; его создавали и вдохновляли широко и глубоко образованные еще молодые люди рожденные в 90-е гг. XIX в. Почти все, за редким исключением, были беженцами, эмигрантами, как правило, не принимавшими участия в «Белом движении», но стоявшими на антибольшевистских позициях.
Первым программным сборником евразийцев был «Исход к Востоку» (София, 1920). В последующее десятилетие ими было выпущено несколько крупных сборников, издавалась своя газета «Евразия», журнал «Версты», велась активная лекционная деятельность, организовывались многолюдные собрания, дискуссии. К середине 30-х гг. евразийство раскололось, все основные идеи были высказаны ранее, попытка преобразования движения в партию стала симптомом агонии движения. В 1937 г. евразийство как цельное течение, как единая научная школа прекратило свое существование, исчерпа-ло себя .
Русская культура воспринималась ими не как слепок западной культуры, не как компонент - «провинция», а как часть мировой культуры, присущая целому кругу восточно-европейских, азиатских народов, имеющих с Россией «сродство душ» .
Евразийство, как типично русское явление, имело свои истоки и своих предшественников. Выделение особой евразийской культуры базировалось на типологии культур, на понятии культурно-исторических типов и «частных» цивилизаций .
Склонность евразийцев к теории множественности культур, определялась во многом, вероятно, интеллектуальными характеристиками эпохи. Отнюдь не случайно хронологическое совпадение времени публикации «Заката Европы» О. Шпенглера с началом евразийства и выходом в свет «Европы и человечества» Н.С. Трубецкого, предвосхитившей евразийство ( речь идет о 1920 г.). Р.А. Урханова отмечала, что главные идеи этой книги были выска-заны Н.С. Трубецким еще в 1909-1910 гг. Начало двадцатых годов было отмечено целым рядом работ, авторы которых возвещали о начале новой эпохи в мировой истории. Это «Новое Средневековье» Н. Бердяева, «Сумерки Европы» Г. Ландау, «Закат Европы» О.Шпенглера и т. д.
Отправным пунктом рассуждений евразийцев является критика теории линейного прогресса в истории. Г.В. Флоровский так определял сущность позитивистского видения исторического процесса: «Проблема национальности преломлялась сквозь призму всемирно-исторического плана жизни и получала разрешение с точки зрения единичности исторического процесса и линейности его пути»379. Исследователь подчеркивал «монолинейность» исторического процесса в представлении традиционной исторической науки: «Не пучком лучей и не связкою параллелей, а именно одною-единственной линией направляются судьбы человечества как единого целого к осуществлению единой, всеобщей задачи»380.
С критикой теории прогресса Г.В. Вернадский выступил в речи на третьем съезде русских академических организаций: «Развитие культуры идет не только по восходящей линии, но одновременно по различным линиям в разных направлениях. Отсюда следуют два вывода: ...существование в различных и часто отдаленных от нас периодах искусства и культуры таких достижений... которые потом вновь достигнуты не были. Другое следствие — признание ценности культуры и искусства тех народностей и ступеней быта, за которыми обычно высот достижений всерьез не признается» .
Евразийцы предложили альтернативу вертикальному принципу развития истории - горизонтальный, суть которого была изложена еще Н.С. Трубецким. Он исходил из того, что нет культур «нижестоящих» и «вышестоящих»: «Вместо лестницы мы получаем горизонтальную плоскость. Вместо принципа градации народов и культур по степеням совершенства - новый принцип равноценности и качественной несоизмеримости всех культур и народов земного шара, ибо оценка всегда основана на эгоцентризме» .
По представлениям сторонников мультилинейного исторического процесса, культурно-исторические типы являлись единственными исторически реальными, в то время как общая человеческая цивилизация и история, развивающиеся как прогресс некоего общего разума, считались философской фикцией.
