Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Предпосылки создания РЗИА: историко-архивоведческии аспект 50-94
1.1. «Философский пароход» и роль историков и архивистов эмигрантов в формировании руководящего ядра РЗИА 50-70
1.2. «Русская акция» и предпосылки организации РЗИА в Праге 70-94
Глава 2. Создание и функционирование РЗИА в 1923-1928 гг 95-129
2.1. Пражский Земгор и его роль в создании и деятельности РЗИА 95-108
2.2. Собирание, комплектование и систематизация документов РЗИА в 1923-1928 гг 109-129
Глава 3. РЗИА под юрисдикцией МИД ЧСР: деятельность по собиранию документов и комплектованию (1928-1939гг) 130-149
Глава 4. Заключительный период деятельности РЗИА (1939 1945) 150-196
4.1. Архив в структуре МВД Чехословакии (1939-1945) 150-161
4.2. Последний этап пребывания РЗИА в Праге и история вывоза в СССР (май 1945-декабрь 1945) 161-196
Заключение 197-204
Примечания 205-231
Список источников и литературы 232-278
Приложения 279-294
- «Философский пароход» и роль историков и архивистов эмигрантов в формировании руководящего ядра РЗИА
- Пражский Земгор и его роль в создании и деятельности РЗИА
- Архив в структуре МВД Чехословакии (1939-1945)
- Последний этап пребывания РЗИА в Праге и история вывоза в СССР (май 1945-декабрь 1945)
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется тем, что Русский заграничный исторический архив (РЗИА) в Праге – уникальная модель рождения, жизни, гибели и воссоздания на новой основе органически целостной системы документальных исторических памятников Русского Зарубежья. С 1923 по 1945 гг. РЗИА, созданный эмигрантами – историками и архивистами, прошел путь, который преодолевают большинство архивов в России и в мире за многие десятилетия, а то и за несколько столетий.
Изучение истории РЗИА в Праге, его состава и содержания важно прежде всего потому, что относится к исследованию Архива как феномена русской культуры, созданного и функционировавшего за рубежом.
Исследование обстоятельств создания, расчленения и попыток последующей реконструкции РЗИА связано также с тем, что в результате выявляется роль государства в архивном строительстве. Она может быть как созидательной, так и разрушительной. История РЗИА в Праге и в Москве доказывает, что вненаучные действия властей замедляют процесс объединения культурных сил вокруг архивов, а цивилизованная поддержка со стороны государства делает возможным его реализацию даже в трудных условиях эмиграции.
С одной стороны, ученые - создатели РЗИА исходили из того, что архив необходим для сохранения объективной документальной исторической картины прошлого России вне зависимости от политических пристрастий и партийной принадлежности фондообразователей. Основатели и сотрудники РЗИА видели свой научный и гражданский долг в том, чтобы сохранить органическую целостность архива. Официальные органы власти Чехословакии оказывали им поддержку на первом этапе создания и деятельности Пражского архива русских эмигрантов.
С другой стороны, вначале немецкие власти во время оккупации Чехословакии (1939-1945 гг.) стали расчленять архив, размещая ряд фондов в другие хранилища - вопреки сложившимся в архиве научным принципам систематизации, а затем органы Советской власти в 1945-1946 гг. вывезли практически весь РЗИА из Праги в СССР, поскольку рассматривали документы архива, прежде всего, как источник удовлетворения оперативно-чекистских, ведомственных интересов. Архив как самоценное произведение культуры в обоих случаях не интересовал органы власти.
Исследование уроков возникновения и выживания РЗИА в экстремальных условиях в связи с этим приобретает особое значение в периоды строительства архивной системы в новых исторических реалиях.
Актуальность темы определяется также необходимостью изучения коллекции периодических изданий русских эмигрантов, в 2007 г. включенной ЮНЕСКО в список «Память мира». Эта коллекция являлась частью Русского заграничного исторического архива, которая после окончания Второй мировой войны лишь по стечению обстоятельств не была вывезена в Москву.
Речь идет также о собрании административных документов бывшего Русского заграничного исторического архива, свидетельствующих о сотрудниках архива, переписке с агентами, покупавшими собрания для РЗИА. Чешские специалисты, в частности, директор Славянского института АН Чешской Республики Г. Ульбрехтова, подчеркивают необходимость участия в этом процессе российских ученых.
Таким образом, важным обстоятельством, определяющим актуальность изучения проблематики, связанной с РЗИА, является сложное сочетание в истории его создания и деятельности национальных и глобальных факторов.
Степень изученности темы
Литературу по данной теме можно разделить на две основные группы.
К первой следует отнести работы, освещающие взаимоотношения русской эмигрантской интеллигенции, органов Советской власти и правящих кругов Чехословакии. Вторую группу составляют исследования, непосредственно относящиеся к истории создания, функционирования и расчленения РЗИА, а также архивной Россике в Чехословакии.
Эти группы неразрывно связаны между собой.
Концептуально-исходная позиция советской историографии по отношению к послереволюционной эмиграции определялась прежде всего соответствующими указаниями руководителей партийных и советских органов. На этой политической основе в начале 1920-х-1930-е гг. в советской историографии появляются работы о Русском Зарубежье в целом, и о документальном наследии эмигрантов, в частности. Имена историков и архивистов-эмигрантов и их научные разработки упоминались либо в разоблачительном контексте, либо вычеркивались политической цензурой.
Исследователи-эмигранты за рубежом писали другую историю. Современный историк отмечает: «Обширная литература об эмиграции была создана самими ее участниками... В эмигрантской литературе отражалось стремление… оценить наследие русского зарубежья».
Справедливости ради отметим, что в ряде случаев разделить авторов на эмигрантов и иностранцев непросто, так как иногда эмигрантами были вывезенные родителями из России дети, ставшие иностранными гражданами.
К ним относится М.И. Раев, которому волею судьбы было предназначено служить связующим звеном между первым и вторым поколениями русской эмиграции. Вывезенный из России ребенком, образование получил во Франции и в США, стал почетным профессором кафедры им. Б. Бахметева в Колумбийском университете, куратором Бахметевского архива в Нью-Йорке – одного из крупных собраний архивной Россики на Западе. М.И. Раев - автор монографии по истории науки и культуры Русского Зарубежья, вышедшей в свет за рубежом, изданной также в России. Ценность книги М.И. Раева в контексте диссертационного исследования определяется тем, что она является свидетельством самобытности и высокого уровня историко-архивоведческой культуры русских эмигрантов, работавших в РЗИА.
Для рубежа 1980-х гг. можно говорить об определенных подвижках в изучении творческого наследия историков и архивистов - эмигрантов.
В отечественной историографии важное место занимает монография В.Т. Пашуто «Русские историки-эмигранты в Европе», включающая ценные сведения о работе историков и архивистов в Чехословакии в 1920-е-1930-е гг., и опубликованная после смерти автора. В.Т.Пашуто начал путь, который прошла отечественная историческая наука со второй половины 1980-х гг., – объективного научного анализа эмигрантского наследия. На страницах его исследования возникли образы основателей и руководителей РЗИА в Праге - А.В. Флоровского, Е.Ф. Шмурло, А.А. Кизеветтера, С.Г. Пушкарева и других историков и архивистов.
Таким образом, к началу «перестройки» тематика российской послереволюционной эмиграции вновь становится предметом изучения. На смену обличению эмигрантов пришло стремление понять, исследовать судьбы и творчество людей, по своей и не своей воле оказавшихся за рубежом. Анализ историографической ситуации свидетельствует о разрыве между накопленным архивным материалом в 1920-1960-е гг. и степенью его обобщения в исторической литературе 1990-х гг., сложившемся в практике исторических исследований. Как отмечал в 1995 г. отечественный специалист по истории культурного наследия российской диаспоры за рубежом А.В. Квакин, происходят радикальные перемены «не только в исследовательской ситуации, но и умонастроениях как авторов культурно-исторической ситуации, так и их читателей».
В постсоветский период история российской эмиграции превратилась в одну из самых востребованных тем. Существенно обновилась методология исследований, появились качественно новые источниковые возможности. Предметом изучения стали проблемы зарубежной архивной Россики, выявления, анализа и использования архивных коллекций по истории российской эмиграции. Публикуются исследования, авторы которых стремятся к целостному и комплексному изучению послереволюционной российской эмиграции и сложившегося феномена архивов Русского Зарубежья.
В.П. Козлов рассмотрел опыт выявления и возвращения зарубежной архивной Россики, а также начало работы по реконструкции РЗИА.
Предметом углубленного анализа Е.В. Старостина явились методологические проблемы изучения архивов Русского Зарубежья, а также состава и содержания зарубежной архивной Россики.
А.В. Попов, автор исследований по истории архивов Русского Зарубежья, проанализировал документальное наследие эмиграции в архивах России, в том числе наследие РЗИА, хранящееся в ГАРФ. Много внимания А.В. Попов уделяет проблемам выявления, описания, использования архивов Зарубежья.
И.В. Сабенникова, автор первого обобщающего исследования российской эмиграции 1917-1939 гг. как единого социокультурного феномена в сравнительном освещении, положив в основу историко-социологический подход, рассмотрела политико-правовые проблемы регламентации жизни и деятельности историков и архивистов в Чехословакии, проанализировала участие научной эмиграции в образовании и просвещении Чехословакии. Кроме того, ею детально проанализирован вклад Т. Масарика в «Русскую акцию» и предпосылки создания РЗИА. В историко-архивоведческих изданиях И.В. Сабенникова публикует библиографические указатели по изданиям о русской эмиграции. Отметим, что БД «Зарубежная архивная Россика» пополняется с использованием результатов работы ВНИИДАД, для чего сотрудниками Института И.В.Сабенниковой, В.И. Звавичем, А.С. Ловцовым и др. проводится работа по сбору сведений о зарубежной архивной Россике и систематическое выявление публикаций этих материалов в России и за ее пределами.
Труды этих авторов дают возможность оценить уровень изученности темы зарубежной архивной Россики, и истории РЗИА, в частности. Следует отметить, что в указанных работах анализ тематики, касающейся РЗИА, не был непосредственной задачей авторов.
В первые годы XXI в. историко-архивоведческие исследования Русского Зарубежья в целом и феномена РЗИА, накопленные данные потребовали осмысления, применения новых теоретико-методологических подходов с учетом изменений в общей картине гуманитарного знания.
Ответом на вызов времени стали труды А.И.Квакина, И.В. Сабенниковой и др., а также Е.И. Пивовара и его научной школы, для которой характерно особое внимание к анализу методологических основ историографии Русского Зарубежья. Наше диссертационное исследование ориентировано в методологическом русле, предложенном, в частности, в монографии Е.И. Пивовара «Российское зарубежье: социально-исторический феномен, роль и место в культурно-историческом наследии». Мы разделяем мнение ученого о необходимости уходить от методики верификации и интерпретации процесса эмиграции, которая зачастую сводилась к практике «интенсивного описания», когда исторический нарратив преобладал над осмыслением эмпирических фактов и наблюдений. Изучение истории эмиграции на современном этапе развития исторической науки, - делает вывод автор,- должно опираться на принцип междисциплинарности. Именно междисциплинарность истории эмиграции делает ее подлинной составляющей «науки о человеке», способствуя поиску новых подходов в изучении индивидуальной деятельности, сознания и поведения людей. Поэтому мы уделяем особое внимание восстановлению исторической правды о судьбах основателей и ключевых сотрудников РЗИА.
Историко-архивоведческая интерпретация процесса создания, функционирования и вывоза Русского заграничного исторического архива в СССР была впервые сформулирована в сохраняющей свое значение статье Т.Ф. Павловой «Русский заграничный исторический архив в Праге», а также в других ее работах. В последующем переработке и дополнениям подвергалась та часть исследования, которая касалась деталей, не носящих концептуального значения.
В работах А. Копрживовой, В.Н. Быстрова, А.И. Барковец исследуются причины создания, история комплектования, систематизации и использования документов РЗИА, а также история расчленения архива. Н.И.Владимирцевым введены в научный оборот документы о русской эмиграции в Чехословакии. К.Е.Новохатским рассмотрены послевоенная судьба РЗИА и реконструкция состава документов. В отечественной историографии, как правило, репрессии против историков и архивистов - эмигрантов в Чехословакии не связывались с расчленением РЗИА и вывозом его в Москву.
В связи с ростом количества трудов по истории РЗИА в отечественной и зарубежной историографии сложилось направление историко-архивоведческих исследований, которое можно назвать «РЗИА-ведение», особенно после выхода в свет Межархивного путеводителя «Фонды Русского заграничного исторического архива в Праге» под редакцией и предисловием Т.Ф.Павловой, анализ которого проведен нами в разделе «Источниковая база исследования».
Л.И. Петрушева предприняла анализ архивной Россики - фондов РЗИА, хранящихся в ГАРФ; документов РЗИА в научно-справочном аппарате ГАРФ, а также правового положения сотрудников архива на материале собрания Пражской коллекции. В статье Т.И. Хорхординой «Новое о РЗИА: события и люди» главное внимание уделяется «живой истории» РЗИА, то есть анализу межличностных отношений внутри историко-архивного сообщества в Праге, а также поискам компромиссов с представителями чехословацких органов государственной власти.
О потенциале изучения чешскими историками тематики РЗИА свидетельствует работа Н. Песака о деятельности Русского заграничного исторического архива, Украинского исторического кабинета и Белорусского архива в 1938-1946 гг., опубликованная в конце 1940-х годов, данные которой в настоящее время нуждаются в существенной актуализации.
В последующие десятилетия тематика РЗИА, как было указано, практически исчезла из поля зрения ученых. Положение начало меняться в середине 1980-х гг., и в этот период за рубежом много внимания уделяется исследованию проблем исторической памяти и межкультурного диалога в Чехословакии. В диссертационном исследовании Е. Чиняевой «Русские вне России: Эмиграция в Чехословакии, 1918-1938 гг.», защищенное в Англии в 1995 г., а также ряде других ее работ на основе впервые публикуемых источников освещены отдельные аспекты деятельности РЗИА, в приложениях приведены краткие биографии деятелей, сыгравших видную роль в организации и функционировании РЗИА (В.Гирса, Я.Славик, Г.В.Вернадский, Е.Д.Кускова и др.).
Исследования чешских ученых С. Тейхмановой, З. Сладека, Л.Белошевской о Русском заграничном историческом архиве представляют особый интерес для проведения сравнительно-исторического анализа конкретных обстоятельств, в которых приходилось работать создателям РЗИА на различных этапах меняющихся внутриполитических режимов в довоенной и оккупированной нацистами Чехословакии.
В это же время на Украине издаются работы, основанные на изучении части архива, выделенной из фондов РЗИА. Основное внимание уделяется анализу специфики создания собраний украинских фондоообразователей в РЗИА, а также истории их возвращения в ЦГАОР с последующей передачей части из них в архивы Украины.
Анализ историографии по исследуемой теме показывает, что отечественные и зарубежные ученые «прорывались», если можно так выразиться, навстречу друг другу с двух противоположных сторон. За рубежом история РЗИА представлялась как часть научной и культурной жизни изолированной группы соотечественников, стремившихся сохранить национальные традиции и культуру. В России с конца 1980-х гг. история РЗИА исследовалась как часть научного наследия эмигрантов, которую необходимо интегрировать в постсоветское архивно-информационное пространство. К началу XXI в. позиции обеих групп исследователей сблизились. Таким образом, целостное исследование на научной основе проблем создания, функционирования, расчленения и реконструкции архива является актуальной задачей историко-архивоведения.
Предмет и объект исследования. Объектом диссертационного исследования является совокупность как опубликованных, так и неопубликованных источников, освещающих историю организации, комплектования, систематизации, использования и вывоза в СССР Русского заграничного исторического архива в Праге.
Предметом исследования является комплекс историко-архивоведческих проблем, связанных с формированием и функционированием целостного архива (Русского заграничного исторического архива в Праге) в условиях эмиграции.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1923 по 1945 гг. Нижняя хронологическая граница определена 1923 г., т.е. созданием, началом деятельности и официальным закреплением статуса РЗИА в Праге. Верхняя хронологическая граница относится к 1945 г. - времени вывоза основного массива документов РЗИА в СССР.
Цель исследования состоит в анализе феномена РЗИА в Праге как многоуровневой системы открытого типа, отличительными признаками которой являются нелинейность развития, диалогичность, высокая степень коммуникативности и не менее высокая способность самосохранения. Основное внимание уделяется определению направлений деятельности как российских историков и архивистов - эмигрантов, так и роли чехословацкого правительства в создании и функционировании РЗИА, а также в анализе и оценке результатов существования РЗИА. Это определяется недостаточной изученностью истории РЗИА в контексте целостной российской культуры и его места и роли в мировом духовном наследии, поскольку архив подвергался исследованию в основном как обособленное явление, вне глобальных и межнациональных аспектов, характерных для формирующегося единого архивно-информационного пространства.
В соответствии с целью работы поставлены следующие основные задачи диссертационного исследования:
- анализ предпосылок создания Архива русской эмиграции (с 1924 г.- РЗИА) в рамках «Русской акции»;
- определение и анализ участия чехословацких руководителей в «Русской акции» и создании РЗИА, а также роли чехословацких историков в деятельности РЗИА;
- выявление и характеристика основных этапов генезиса, функционирования и расчленения РЗИА в Праге в контексте изменения отношений с органами власти в Чехословакии от времени «Русской акции» до немецкой оккупации и освобождения страны советскими войсками в 1945 г.;
- определение основных направлений деятельности РЗИА, ее содержания и оценки результатов;
- воссоздание биографий руководителей и сотрудников РЗИА, внесших вклад в выявление и собирание документального наследия России, а также определение роли эмигрантов – историков и архивистов в сохранении преемственности историко-архивоведческих традиций;
- введение в научный оборот неопубликованных источников по истории РЗИА;
- выявление особенностей историографических подходов в отечественной и зарубежной литературе к изучению профессиональной деятельности сотрудников РЗИА.
Обозначенные задачи носят принципиальный характер, поскольку речь идет не только о достижениях историков и архивистов - эмигрантов в Праге, но и об объективной возможности использования их теоретико-практического наследия в процессе создания единого историко-архивного пространства в современных условиях.
Методологическая основа исследования.
Авторский подход определялся традиционным принципом историзма, позволяющего анализировать феномен российской научной историко-архивной диаспоры в последовательном временном развитии и взаимосвязи с общим контекстом культурной деятельности эмиграции за рубежом. В целом данный подход основан на постулате, что феномен РЗИА в этом контексте предстает в качестве модели единства культур при сохранении ими своего многообразия и неповторимости.
В качестве общего принципа диссертационной работы выступил историко-генетический подход, применение которого позволяет раскрыть свойства и изменения изучаемой реальности в процессе ее исторического движения. При микроисторическом анализе жизни и деятельности историков и архивистов - эмигрантов применялся историко-антропологический подход.
Для получения научно проверенных результатов исследования использовался сравнительно-исторический (компаративный) метод, который позволил синхронизировать важнейшие события в функционировании Пражского центра исторической науки российской эмиграции.
Исследование значительного по объему и содержанию корпуса источников и литературы предполагает также применение специально-архивоведческих методов - актуализации, информационного, функционального и структурного анализа.
Системный подход положен нами в основу историко-архивоведческого анализа проблем организации, функционирования и попыток воссоздания на качественно новой основе Русского заграничного исторического архива в Праге.
Источниковая база исследования включает опубликованные и неопубликованные источники.
Круг опубликованных источников по истории РЗИА до конца прошлого столетия был достаточно ограничен. Главным образом, это изданные в Праге ежегодные отчеты о деятельности архива, начиная с 1928 г.. Обзор архивных материалов, собранных в течение первого десятилетия (1923-1932 гг.), содержится в изданной одним из руководителей РЗИА А.Ф. Изюмовым публикации об архиве. Позднее вышли отчеты в виде оттисков статей, опубликованных в журнале «Rocenka Slovаnskeho rstavu (Prague)».
А.Ф.Изюмов также обобщил данные о собирании материалов в ежегодном отчете за 1936 г. В качестве важного источника привлекалась «Записка о Русском историческом архиве в Праге» А.Ф. Изюмова, представляющая собой переработанный и дополненный автором отчет, введенный в научный оборот С.С. Блиновым в сборнике документов «РЗИА. Политика, идеология, быт и ученые труды русской эмиграции (1918-1945)», изданном в Нью-Йорке.
Начальный период собирательской деятельности архива, работы по комплектованию, систематизации и учету документов в 1930-е годы освещен в трудах внештатного сотрудника РЗИА В.В. Руднева, а также корреспондента РЗИА в Двинске Б.Брежго.
Из опубликованных иностранных источников нами также привлекались документальные материалы, освещающие историю функционирования РЗИА в Праге и судьбу фондов, перевезенных в послевоенные годы в СССР, помещенные в работах Дж. Фишера и П.Кеннеди Гримстед.
На изменение ситуации в изучении феномена РЗИА повлияли опубликованные в 1990-е - 2000-е гг. в Чешской Республике источники из чешских и других зарубежных архивов по истории РЗИА и научной эмиграции в целом, где освещаются начальный этап создания РЗИА, жизнь и деятельность сотрудников архива, а также история комплектования фондов архива в 1920-е-1930-е годы.
Ориентировочный список эмигрантов - русских, украинцев, белорусов, вывезенных в 1945 г. Красной армией из ЧСР в СССР, изданный в Праге в 1993 г., привлекался для установления биографических данных сотрудников РЗИА.
При анализе научного творчества и практической деятельности историков и архивистов, работавших в РЗИА, а также их вклада в историко-архивную науку и культуру в целом, использовались источники, опубликованные в Праге в 1991 г. в издании «Эмиграция из СССР в Чехословакию в межвоенный период: вклад в науку и культуру».
Поскольку архивные материалы публикуются в указанных сборниках на языке подлинников (чешский, английский), ряд документов вводится в научный оборот в нашем переводе на русский язык.
Проанализированные выше источники не исчерпали темы архивов Русского Зарубежья в Праге, поскольку затрагивали частные стороны общей проблематики.
Положение кардинально изменилось после опубликования в России путеводителей, которые следует отнести к категории «источника источников»: путеводителя «Фонды Государственного архива Российской Федерации по истории белого движения и эмиграции: Путеводитель», где, в частности, помещен аннотированный указатель к личным фондам и коллекциям документов, поступивших в ЦГАОР (ныне - ГАРФ) из Праги. Второй справочник - «Фонды Русского заграничного исторического архива в Праге: Межархивный путеводитель» является ценным источником сведений о составе и содержании документов, хранившихся ранее в бывшем РЗИА и ДКА (Донском казачьем архиве). Межархивный путеводитель подготовлен сотрудниками ГАРФ при участии специалистов РГВА, РГВИА, РГАВМФ, РГАЛИ, Архива внешней политики Российской империи и др. В состав Путеводителя включены характеристики фондов РЗИА, подготовленные также архивистами из республик Беларусь, Грузия, Молдова, Украина и Эстония. Необходимость этого издания была продиктована тем, что после вывоза РЗИА в СССР он был раздроблен между центральными, республиканскими и ведомственными архивами страны. Фонды РЗИА в процессе работы над Межархивным путеводителем были сведены в обобщающий сводный каталог- указатель. Составители Путеводителя предприняли удачную попытку реконструкции некогда целостного архива. Тем самым было продолжено дело основателей архива, в условиях эмиграции сохранивших документальные памятники истории России. Таким образом, Межархивный путеводитель с насыщенными информативными справками характеристик фондов, биографий, сведениями о деятельности фондообразователей, указателями и комментариями является источником для многих историко-архивоведческих трудов.
Нами использован также Энциклопедический биографический словарь, в который вошли более 400 жизнеописаний эмигрантов, в том числе виднейших сотрудников РЗИА – А.А. Кизеветтера, В.А. Мякотина, Е.Ф. Шмурло, Б.А. Евреинова, С.Г. Пушкарева, А.Ф. Изюмова, А.В. Флоровского и др.
Для характеристики отечественного архивоведения начала XX в., традиции которого продолжили сотрудники РЗИА, использованы источники, освещающие научную, а также практическую деятельность историков и архивистов по спасению архивов России в первые послереволюционные годы.
В сборнике документов «Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК-ГПУ. 1921-1923» опубликованы следственные дела репрессированных, протоколы допросов, подписки и заявления арестованных, в том числе - будущих сотрудников РЗИА. Источники показывают, что подготовка к акции по высылке их за границу началась в конце 1921 г.
Одной из первых в отечественном историко-архивоведении ввела в научный оборот документы РЗИА, а также сведения о составе и содержании фондов РЗИА в ГАРФ Л.И. Петрушева.
Важным источником являются воспоминания сотрудников ЦГАОР, где раскрыта деятельность архивистов, принявших в Москве фонды РЗИА из Праги, и начавших их научно-техническую обработку.
Источником о деятельности научной эмиграции стали воспоминания бывших эмигрантов, вернувшихся в Советский Союз после Второй мировой войны - В.Л. Андреева, Д.И. Мейснера, Б.Н. Александровского, П.П. Шостаковского и др. В их рассказах - история судеб историков и архивистов, переплетениях политической борьбы. В мемуарах бывшего сотрудника РЗИА Д.И. Мейснера содержатся портреты чехословацких государственных деятелей, руководивших «Русской акцией». Он уделяет много внимания деятельности РЗИА в период нахождения архива под юрисдикцией МИД Чехословакии, а также драматическим событиям подготовки архива к вывозу из Праги в 1945 г. Следует отметить, что в кругах эмигрантов, оставшихся за границей, мемуары вернувшихся на Родину натолкнулись на неприятие, вызвав обвинения в политической ангажированности.
Проанализированы воспоминания эмигрантов, после войны принимавших участие в антисоветских центрах за рубежом или подвергнутых репрессиям. В числе последних был заведующий книжно-журнальным отделом и заместитель председателя Ученой комиссии РЗИА С.П. Постников, в мемуарах которого описываются предистория создания Архива русской эмиграции (прообраза будущего РЗИА), влияние «Русской акции» на его организацию, а также начальный период деятельности архива, получивший название «собирательского». С.П. Постников и заведующий газетным отделом архива Л.Ф. Магеровский явились авторами-составителями библиографий по документам РЗИА, также послуживших источниками при написании диссертации.
В воспоминаниях С.Г. Пушкарева, Л. Бобровской, Н.Е. Андреева, И.Толстого приводятся портреты основателей и сотрудников РЗИА, а также сведения о деятельности отделов РЗИА.
Ценными источниками по истории РЗИА явились публикации эпистолярного наследия эмигрантов-историков и архивистов, работавших в РЗИА, где приводятся данные о комплектовании архива, драматических событиях в истории РЗИА в 1927-1928 гг., взаимоотношениях в руководстве РЗИА.
Источниковой базой для освещения и анализа деятельности РЗИА явились также неопубликованные документы, хранящиеся в российских и чешских архивах.
Наибольшее число архивных фондов, документы которых проанализированы в диссертационном исследовании, хранятся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Это Фонд Р-7030 «Русский заграничный исторический архив в Праге» (1924-1944), где содержатся копии положений о РЗИА 1924 и 1928 гг., акт о включении РЗИА в структуру МИД ЧСР (1928), журналы заседаний Совета РЗИА (1935-1940 гг.), выписки из журналов заседаний Совета РЗИА за период с 1935 по 1940 гг. Нами проанализирована также переписка с представителями РЗИА в различных странах о собирании документов в интересах архива – В.А. Мякотиным, П.П. Менделеевым, С.Г. Сватиковым, И.И. Серебренниковым, Ф.М. Фелькнером и др.
Для анализа начального периода деятельности РЗИА использовались материалы из фонда Р-5764 (Объединение Российских земских и городских деятелей в Чехословацкой Республике (Пражский Земгор),
Для освещения историко-архивоведческой мысли 1920-х годов, развитие которой продолжили историки и архивисты РЗИА, изучались документы личного фонда одного из основоположников новой архивной теории и практики в послереволюционной России А.С. Николаева (Ф. 7798), а также документы, хранящиеся в фонде Союза Российских архивных деятелей (Ф.7789).
Из различных фондов бывшего РЗИА, хранящихся ныне в ГАРФ, анализировались источники, касающиеся судеб и деятельности членов Совета и Ученой Комиссии РЗИА - Е.Ф. Шмурло (Ф. 5965), П.Б. Струве (Ф. 5912), В.А. Мякотин (Ф.5917), В.Я. Гуревич (Ф. 5910), И.М. Брушвит (Ф. 5789), С.Г. Пушкарев (Ф. 5891), А.Н. Фатеев (Ф. 6427), Я. Славик (Ф. 6123), В.Л. Бурцев (Ф. 5802), и др., а также руководителей отделов – Отдела документов - А.Ф. Изюмова (Ф.5962), и Отдела печатных изданий, позднее переименованного в книжно-журнальный отдел - С.П. Постникова ( Ф. 6065).
Кроме того, привлекались материалы из Ф. 5325. Оп. 9. Книга поступлений в АОР, и анализировались документы фонда: Докладная записка С.Н.Круглова А.А.Жданову от 15 мая 1946 г., в которой, в частности, указывается, что доступа к материалам РЗИА, вывезенного в СССР, «…научных сотрудников различных учреждений не будет» и др.
В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) проанализированы документы фонда 17, касающиеся судьбы РЗИА, в частности, письмо В.Д.Бонч-Бруевича И.В.Сталину от 24 февраля 1946 г., где В.Д.Бонч-Бруевич перечисляет основные собрания Россики в Европе, и отдельно называет РЗИА в Праге, который, по его мнению, «…нужно конфисковать».
В Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) использованы документы из фонда Комитета по улучшению быта русских писателей и журналистов, проживающих в Чехословакии (Ф.1568, 1922-1932), переданного из ЦГАОР.
В Архиве РАН изучены документы личного фонда А.В.Флоровского (Ф.1609), члена Совета и Ученой комиссии РЗИА, где содержатся источники как о начальном этапе становления РЗИА, так и о перипетиях в судьбе архива в конце 1920-х-1930-е годы.
Документы фонда Петроградского отделения ГУАД - Центрархива (Ф. 6900) Российского государственного исторического архива (РГИА) анализировались для установления биографий и деятельности сотрудников ГУАД, будущих создателей и сотрудников РЗИА. В фонде также представлены источники об обысках и арестах среди историков и архивистов перед их высылкой из Советской России в 1922 г.
В чешских архивах выявлены документы, освещающие историю создания и деятельности РЗИА.
В архиве Национального музея в Праге (А NM, f. A. Hajn, k. 231, si. Burcev. № 6330/2) проанализированы документы, освещающие сотрудничество В.Л.Бурцева с Русским заграничным историческим архивом в Праге, а также запись беседы с Э. Бенешем, в которой В.Л.Бурцев просит Э. Бенеша о продолжении «Русской акции».
В Национальном архиве в Праге (Narodni archiv. P 1411- P 1313) изучены документы, связанные с передачей РЗИА в ведение МВД ЧСР, а также меморандум Я.Славика, направленный в Президиум Славянского университета с протестом против передачи РЗИА в МВД ЧСР. Здесь же хранятся проанализированные нами источники о деятельности РЗИА во время Второй мировой войны, о судьбах русских сотрудников РЗИА в этот период. Выявлены и проанализированы источники об изъятиях документов из состава РЗИА немецкими оккупантами. В архиве находятся источники о деятельности РЗИА и за более раннее время, в которых содержатся детали, касающиеся процесса передачи РЗИА в собственность МИД Чехословакии.
В диссертации проанализированы также документы из Архива АН Чешской республики (A AV CR), связанные с передачей РЗИА АН СССР в 1945 г.
Научная новизна диссертационного исследования.
Впервые в отечественной историографии установлена и обоснована периодизация РЗИА: определены основные этапы рождения, деятельности и расчленения РЗИА, рамки которых были связаны с уровнем и характером достигнутого взаимопонимания между чехословацким научным сообществом во времена правительства Т. Масарика и Э. Бенеша – с одной стороны, и русской эмиграцией в Праге – с другой.
Новизна работы заключается также в том, что она позволяет восстановить имена историков и архивистов-эмигрантов, которые были изъяты из летописи отечественного архивного дела; установить, уточнить и проанализировать роль сотрудников РЗИА, сохранивших традиции гуманитарной архивной доктрины, сформулированной в серебряном веке русской культуры и в первое послереволюционное десятилетие; вписать их творческие судьбы в контекст национальной памяти российской научной диаспоры. В соответствии с историко-антропологическим подходом, акцент делается на воссоздание биографий и профессиональной деятельности историков и архивистов, сыгравших определяющую роль в истории РЗИА.
С этой целью в диссертационном исследовании приводятся результаты изучения как опубликованных, так и впервые вводимых в научный оборот архивных документов. В частности, анализируются источники, характеризующие наименее исследованные в отечественном историко-архивоведении периоды в истории РЗИА - подготовка «Русской акции», явившейся предпосылкой создания РЗИА, а также деятельность РЗИА в годы оккупации Чехословакии немецкими войсками (1939-1945).
Впервые охарактеризована научно-концептуальная значимость «уроков» РЗИА для выживания архивов в экстремальных условиях.
Новизна анализа источников и литературы по истории РЗИА заключается в том, что РЗИА создавался и функционировал в условиях не межгосударственного, а именно международного сотрудничества, то есть, на основе взаимопонимания и взаимопомощи между оказавшимися в вынужденной эмиграции российскими историками и архивистами и демократическим сообществом в Чехословакии.
Таким образом, диссертация представляет собой исследование обобщающего характера, основанное на комплексном анализе опыта работы отечественных историков и архивистов в Праге, включая историю возникновения в середине 1920-х-1930-е годы чехословацкого центра историко-архивной теории и практики российской эмиграции.
Практическая значимость диссертационной работы. Практическая значимость диссертационной работы определяется введением в научный оборот ранее не известного или малоизученного комплекса источников о Русском заграничном историческом архиве в Праге. Эти материалы могут быть использованы для последующих исследований истории Русского Зарубежья в целом, и эмигрантских архивов, в частности. Привлеченный в диссертации материал и выводы позволят перейти к системному изучению историко-архивного наследия эмигрантов и, пользуясь исторической ретроспективой, определить наиболее эффективный вектор анализа и выявления ориентиров для расширения рамок исследования российской научной и культурной диаспоры за рубежом.
Материалы исследования и его выводы могут быть также использованы при подготовке трудов в области всеобщей истории архивов, истории архивов России, науковедения, историографии, миграциологии и диаспороведения, для разработки учебных курсов, учебно-методических пособий и программ лекционных курсов и спецсеминаров для историков-архивистов, документоведов, социологов, культурологов и политологов.
Апробация диссертационного исследования. Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории и организации архивного дела Историко-архивного института РГГУ, одобрена и рекомендована к защите. Основные положения и выводы диссертационного исследования изложены в четырех научных статьях, представлены в качестве научного доклада о «сибирском» проекте «русской конституции» одного из инициаторов «Русской акции» К. Крамаржа (по материалам РЗИА) в Учебно-научном центре изучения культуры народов Сибири РГГУ.
Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования и состоит из введения, четырех глав, заключения, приложений, списка источников и литературы.
«Философский пароход» и роль историков и архивистов эмигрантов в формировании руководящего ядра РЗИА
Российские исследования в области истории и архивоведения к концу XIX - началу XX в. представляли собой одну из вершин отечественной культуры и науки «серебряного века». Разнообразие подходов ученых-исследователей к анализу исторических событий и явлений далекого и недавнего прошлого на основе изучения архивных документов обусловило существование различных научных школ и направлений. На заседании Отделения исторических наук и филологии РАН в 1916 г. отмечалось, что русская историческая наука сумела занять почетное место в международном научном сообществе.1 Начала реализовываться идея объединения историков и архивистов в рамках Русского исторического общества в качестве особой комиссии. Кроме того, 29 октября 1911 г. Министерство внутренних дел направило на рассмотрение Государственной Думы законопроект "О мерах к охранению памятников древности", а также проект Положения об охране древностей с приложением к нему особого разъяснения "О губернских ученых архивных комиссиях".
Смысл законодательной инициативы правительства определялся следующим образом: "...Представляется настоятельно необходимым образовать в г. С.-Петербурге центральный охраняющий орган, который, состоя из представителей заинтересованных ведомств и ученых специалистов, объединил бы деятельность местных охраняющих учреждений, являлся бы для них органом общего руководства и надзора и вместе с тем наблюдал бы за повсеместным исполнением закона об охране древностей".2 Таким образом, в России к 1914 г. впервые высшие органы власти и общество в лице объединенного союза ученых-историков и архивистов нашли взаимопонимание в поисках оптимально возможного варианта сотрудничества в интересах сохранения документальной памяти нации на благо исторической науки и государства. Правда, речь шла только о формальной, организационной стороне дела. Содержательное наполнение новой идеи и ее осуществление на практике произойдет уже в марте 1917 г., когда историки и архивисты - представители крупнейших архивов, музеев, библиотек и других научных учреждений с целью охраны документов, совершенствования архивного дела и подготовки реформы в этой области объединились в Союз российских архивных деятелей, и начали совместную деятельность по спасению и сохранению архивов в экстремальных условиях.4
С.Ф. Платонов — выдающийся историк и архивист, свою речь при открытии Архивных курсов при Петроградском археологическом институте 31 августа 1918 г. начал так: «Общий процесс разрушения, в котором не намечается еще процесс созидания, как это ни странно, животворящим образом отразился на архивном деле».
Нетрудно заметить оттенок некоторого удивления в высказывании ученого — и действительно, налицо своеобразный парадокс. Ключ к его разгадке дал сам С.Ф. Платонов: «Необходимость охранить беспризорные архивные документы, необходимость внести порядок в наши архивы, — сплотила архивных деятелей и историков вокруг этой задачи».5
После Октябрьских событий 1917 г. необходимо было спасать «...оставшиеся бесхозными архивы и от «гнева толпы», видевшей в них символ ненавистного прошлого, и от предприимчивых торговцев и хозяйственников, стремившихся использовать их в качестве обертки для товара и сырья для бумажных фабрик»,6 - писал один из руководителей Союза РАД, историк А.Е. Пресняков. В составе первого советского правительства также нашлись люди, понимавшие как научную и практическую ценность документов, так и необходимость проведения архивной реформы, о которой уже давно мечтала научная общественность страны. При ближайшем участии историков и архивистов дореволюционной школы был разработан декрет Совнаркома от 1 июня 1918 г. «О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР». Этим декретом предусматривалось создание Единого государственного архивного фонда (ЕГАФ) и Главного управления архивным делом (ГУАД), что явилось шагом вперед по сравнению с прежним принципом ведомственной собственности на архивы. Успех реформы связан, прежде всего, с именем Д.Б. Рязанова, ставшего первым руководителем ГУ АД.
Активный участник архивного строительства первых лет Советской власти А.Ф. Изюмов, высланный в 1922 г. из страны, и ставший бессменным руководителем Отдела документов Русского заграничного исторического архива в Праге, вспоминал, что «Рязанов представлял среди большевиков редкий тип широко образованного человека, считающегося с мнением других»7.
Д.Б. Рязанов сумел привлечь к архивному делу историков и архивистов Петрограда и Москвы. На службу в Главархив и подведомственные ему учреждения при Д.Б.Рязанове, т.е. до 1920 г., охотно шли не только ученые-историки и архивисты, но и представители других социальных слоев, в том числе и «классово чуждых». Так, в военных архивохранилищах трудилось немало бывших офицеров, с фондами духовного ведомства работали бывшие священнослужители. В провинции к архивной работе были привлечены самые широкие круги краеведов, в том числе бывшие сотрудники Губернских ученых архивных комиссий .
Что же заставляло архивистов сотрудничать с Советской властью, в то же время, внутренне не принимая ее? С нашей точки зрения, архивная работа при Д.Б. Рязанове была политически нейтральным делом и не ставила историков и архивистов перед необходимостью поступаться убеждениями. Их объединяло, прежде всего, сознание своего долга за сохранение национального достояния России, которое они спасали.
При Д.Б. Рязанове центр внимания исследователей постепенно начинает смещаться от анализа деятельности архивов как второстепенной части канцелярий официальных ведомств к изучению процесса свободного рождения и развития "живых", органически целостных образований. Архивы предстают объективным следствием присущей человеку жизнедеятельности, а также результатом его стремления к самопознанию и увековечению памяти о себе в будущих поколениях.
В этой концепции, основы которой содержатся в работах А.С. Лаппо-Данилевского, А.С. Николаева, В.В. Снигирева и ставшей научной программой Союза российских архивных деятелей, нашла свое отражение гуманитарная парадигма нового архивоведения.
О.А. Добиаш-Рождественская в лекции на Архивных курсах при ПАИ (1919) определила, что подобный подход основывался на понимании нового отношения к архивам как "бескорыстно-научного интереса к памятнику прошлого", который является залогом "бережного отношения ко всякому документу, охраны всякого его хранилища»9. Она назвала его гумантарным. В сущности, именно гуманитарная концепция архивов и определила состояние отечественной архивоведческой мысли в 1917 -начале 1920-х гг. Поэтому подавляющая часть русской интеллигенции связывала происходящие в стране события с надеждами на лучшее будущее архивов.
Эти надежды нашли свое отражение в выступлениях ведущих историков и архивистов, начиная с совещания в Главархиве весной 1919 г. и вплоть до I Всероссийской конференции архивных деятелей, состоявшейся 29 августа — 3 сентября 1921 г. в Москве. Их взгляды на архивную реформу в России выразил ученый-византолог, профессор канонического права В.Н. Бенешевич, выступление которого на I Всероссийской конференции архивных деятелей подытожило многолетние поиски ученых легальной базы для работы в архивах.
Основные положения доклада В.Н. Бенешевича "Архив и ученый" стали идейной основой архивной доктрины его единомышленников -будущих основателей РЗИА в Праге А.А. Кизеветтера, Е.Ф. Шмурло, А.Ф. Изюмова, А.В. Флоровского, Н.И. Астрова и др. В.Н. Бенешевич подчеркивает, что теперь, когда архивные деятели оказались связанными с деятелями науки в одну дружную семью, архивист должен служить "не одной исторической науке, а науке вообще, он должен думать, что хранимые им материалы понадобятся и социологу, и юристу, и политику, притом как для научных выводов, так и для практического использования в текущей жизни".10 Взгляды В.Н. Бенешевича на отношения в системе Архив-Ученый- Государство развивают основополагающие теоретические принципы А.С. Лаппо-Данилевского и его единомышленников в условиях первых лет Советской власти.11
Таким образом, создание РЗИА в Праге, по существу явилось практическим воплощением теоретической основы архивной доктрины, разработанной отечественными историками и архивистами в рамках классического архивоведения.
Пражский Земгор и его роль в создании и деятельности РЗИА
В результате анализа деятельности и политических взглядов руководителей «Русской акции» мы установили, что с 1919 по 1923 гг. были созданы благоприятные условия для создания РЗИА в Чехословакии.
В процессе работы над диссертацией был проанализирован ряд документов из ГАРФ, других отечественных и зарубежных архивов, включая документальные собрания Чешской Республики, а также последние по времени историографические работы, что дает основания уточнить хронологию создания РЗИА в Праге и предложить альтернативную схему периодизации истории создания, деятельности и гибели Архива.
Основной акцент нами делается на степень автономности РЗИА в его взаимодействии с органами государственной власти, а также на личные роль и место историков и архивистов, которые были подлинными создателями РЗИА и его составной части - Донского казачьего архива. С этой целью привлекался ряд опубликованных и неопубликованных (архивных) источников, которые в самом начале 1990-х гг. не могли быть доступны первооткрывателю темы - Т.Ф. Павловой. С учетом этих данных также уточнены некоторые сведения биографического характера, содержащихся в работах А.В. Попова1.
Исходя из принципа автономности деятельности архива, которая определялась свободой владения, распоряжения и пользования архивных собраний со стороны выборных руководящих органов - Совета и Ученой комиссией РЗИА - мы вводим в научный оборот следующую хронологическую схему бытования архива в Праге.
Первый этап создания и функционирования РЗИА продолжался пять лет - с 1923 по 1928 г.г. Он включает в себя период самостоятельного функционирования РЗИА в системе органов Земгора. Условно можно было бы назвать первый период «золотым этапом» в истории РЗИА.
Второй период продолжался с 1928 г. по 22 марта 1939 г., когда Архив был в собственности МИД ЧСР. Этот период мы называем «серебряным этапом» в истории РЗИА.
Третий, наименее исследованный период, определен с 1939 г., когда РЗИА был выведен из юрисдикции МИД ЧСР и передан в ведение МВД, а также временем фашистской оккупации Чехословакии и заканчивается в 1945 г. передачей основных фондов РЗИА (отдел документов и Донской казачий архив) в дар АН СССР с последующим вывозом и / распределением их по различным архивам СССР. Этот этап мы полагали бы целесообразным назвать «железным» в истории РЗИА.
Традиционная интерпретация истории создания РЗИА изложена в { !, статье Т.Ф. Павловой «Русский заграничный исторический архив в Праге», -] Ь . опубликованной в 1990г. "4
В предисловии к изданию «Фонды Русского заграничного : исторического архива: Межархивный путеводитель» (М., 1999) Т.Ф. Павлова практически повторила основные положения и фактографию, содержащиеся в сохраняющей свое значение в работе 1990 г. Переработке и дополнениям подверглась та часть исследования, которая касалась деталей работы над путеводителем.
По мнению Т.Ф. Павловой, истоки РЗИА относятся к деятельности пражского отделения Земгора: «В феврале 1923 г. при библиотеке культурно-просветительного отдела Пражского Земгора были образованы два архива — Русской эмиграции и архив Чехословакии, которые в сентябре того же года были объединены в одно учреждение». И далее: «Идею создания этого архива поддержали министр иностранных дел Э.Бенеш, его представитель — В. Гирса, а позднее преемник последнего — К. Крофта, историк по образованию. С первых же дней начались переговоры с русскими учеными и общественными деятелями об их содействии работе архива»3.
На наш взгляд, эти сведения нуждаются в уточнении в свете новых источников, в том числе опубликованных ныне в Чешской Республике, и других иностранных изданиях.
Прежде всего, из текста не совсем ясно, кто с кем «начал переговоры». По мнению Т.Ф. Павловой, похоже, что инициатива принадлежала чехословацкой стороне (Э. Бенешу, В. Гирсе и К. Крофте). Однако ситуация сегодня представляется более сложной.
Пражское отделение Земгора ряд местных эмигрантских организаций упрекали в том, что ведущую роль в его создании сыграли эсеровские лидеры, а Министерство иностранных дел критиковали за то, что оно отдает предпочтение эсеровским группам эмигрантов. Эти упреки в отношении своей политики Министерство отрицало, указывая, что обвинения не соответствуют действительности4.
Необходимо, прежде всего, объективно определить роль и место Земгора в судьбах русских эмигрантов в целом, и будущего РЗИА, в частности.
Изначально Земгор (Объединенный комитет Земского и Городского союзов) был создан в России 10 июля 1915 г. для помощи правительству в организации снабжения русской армии.
В эмиграции под названием Земгор функционировала другая общественная организация - Российский Земско-Городской комитет помощи российским беженцам за границей, созданный в Париже в феврале 1921 г. Одновременно организации Земгора формировались в странах с наибольшим числом русских эмигрантов: Чехословакии, Германии, Болгарии, Польше, Греции, Югославии, Китае и др. Инициативу создания такой организации взял на себя Совет Объединения Земских и Городских деятелей в Париже. В январе 1921 г. на парижском совещании представителей местных организаций Земгора, представительств Земских и Городских союзов в Англии, США, Швеции, а также Объединения Земских и. Городских деятелей за границей было принято «Общее положение» Устава Комитета, который с течением времени стал наиболее представительной организацией русской эмиграции за рубежом. В состав Комитета вошли преимущественно бывшие руководители и наиболее активные работники Всероссийского Земского и Городского Союзов, а также земских и городских учреждений добольшевистской России, вне зависимости от их политических воззрений. Председателем Комитета был избран князь Г.Е. Львов.
По своей структуре Земгор был продолжением и развитием в новых специфических условиях эмиграции прежде существовавшего в России земского самоуправления. Как справедливо отмечает И.В. Сабенникова в работе «Документ в системе делопроизводства эмигрантских организаций в межвоенной Европе (1917-1939 гг.)5, - земское движение в России традиционно представляло собой альтернативу авторитарной системе государственного управления, характерной для самодержавного строя.
Об этом свидетельствует Устав объединения, где оговаривается, что членами общества могут быть лица, участвовавшие в работе Земских собраний и Городских Дум; члены руководящих органов Объединений Земств и Городов, а также местного краевого самоуправления. Основными органами Земгора являлись: Общее собрание членов общества, Комитет, Ревизионная и другие комиссии. Высшим органом управления всегда оставалось Общее собрание членов общества. Географический ареал деятельности Земгора включал Константинопольский регион, Югославию, Болгарию, Чехословакию, Германию, Францию, Корсику, Тунис, Польшу, Финляндию, Эстонию, Латвию, Швейцарию, о. Кипр, Грецию, Египет, Англию. Для осуществления своих задач Комитет, как правило, пользовался или ранее существовавшими на местах учреждениями, согласившимися работать в соответствии с Уставом Комитета, от его имени и под его руководством, или создавал свои собственные местные органы.
Все отделения Земгора, несмотря на их удаленность и разбросанность, представляли собой хорошо взаимодействующую систему организаций с аналогичной структурой и функциями.
В архиве МИД Чехословакии сохранилось сообщение МИД ЧСР (MZV CSR) от 10 марта 1921 г. об учреждении отделения Земгора в ЧСР, который мы вводим в научный оборот в нашем переводе с чешского языка(См. Приложения. Док. № З).6
На наш взгляд, вряд ли стоит ставить знак равенства между Земгором в Российской империи времен Первой мировой войны и Земгором за рубежами России. Первый был создан как объединённый комитет двух общероссийских военно-общественные организаций — Земского союза (Всероссийский земский союз помощи больным и ;, раненым воинам) и Всероссийского союза городов - для организации ,"\. производства и содействия снабжению действующей армии военным, .vl тыловым и медицинским имуществом, снаряжением и продовольствием. . Земгор не признал легитимным переход власти к правительству большевиков и был упразднен декретом Совета Народных Комиссаров в январе 1918 г.
Архив в структуре МВД Чехословакии (1939-1945)
В марте 1939 г. РЗИА был передан из ведения МИД в структуру МВД («полицейского управления» - Я. Славик), что в корне меняло его статус независимого культурно-научного учреждения, открытого для исследователей и получившего известность и авторитет в мире.
Первоначально планировалось передать архив Славянскому институту в Праге, затем Министерству просвещения, но в результате сопротивление сотрудников РЗИА было окончательно подавлено, и архив передали Министерству внутренних дел, где его куратором, а с 1939 г. -директором стал советник МВД ЧСР профессор Ярослав Прокеш (1895-1951).
С вхождением РЗИА в состав МВД деятельность была постепенно законсервирована, снята даже вывеска, а сотрудники были переведены для выполнения работ в архиве МВД1.
Т. Ф. Павлова излагает историю передачи РЗИА в ведение МВД, начиная с указания на сокращение должностных ставок и, соответственно, увольнения части служащих, связывая эти меры с общим ухудшением финансового положения архива. В результате, констатирует она, «22 марта 1939 г., после оккупации гитлеровцами чешских земель и создания протектората Чехии и Моравии, Славянский архив был передан в ведение МВД ЧСР на правах отдельного отдела Архива МВД ЧСР во главе с советником д-ром В. Пешаком, сменившем на этом посту отстраненного за свои «левые взгляды» Яна Славика. Общее руководство архивом осуществлял управляющий Госархивом ЧСР проф. Карлова университета д-р Я. Прокеш»2.
В статье о РЗИА (1990г.) Т.Ф. Павлова, ссылаясь на хранящийся в ГА РФ документ, формулирует перемену судьбы архива: «22 марта 1939 г. архив был принят под покровительство нацистского МВД. Назначенный им представитель должен был охранять немецкие интересы в архиве, следить за деятельностью его заграничных представителей»4.
В более позднем варианте (1999г.) она несколько меняет формулировку: «22 марта 1939 г., после оккупации гитлеровцами чешских земель и создания протектората Чехии и Моравии, Славянский архив был передан в ведение МВД ЧСР на правах отдельного отдела Архива МВД ЧСР во главе с советником д-ром В. Пешаком»5.
В реальности ситуация в Праге в 1939 г. была сложней, и перспективы существования архива большинству сотрудников РЗИА представлялись неясными. Сразу дать точную оценку изменению статуса РЗИА было под силу только профессионалу и знатоку архива изнутри, профессору-слависту д-ру Яну Славику.
В протокольной записи заседания представителей МВД ЧСР и РЗИА в связи с передачей РЗИА в ведение Министерства внутренних дел ЧСР от 1 марта 1939 г. содержится позиция, отличная от мнения Я. Славика, Меморандум которого проанализирован в главе 3. Изменение ситуации можно проследить по тексту этого документа, который вводится нами в научный оборот в переводе с чешского языка (См.: Приложения. Док. № 8)6.
Обращает на себя внимание указание на присутствие в качестве приглашенных участников заседания некоего «д-ра Отто Драйсайтля», который, как можно предположить, был наблюдателем от немецких властей. Во всяком случае, ни до этого заседания, ни после него, данных о его роли в деятельности РЗИА нами не обнаружено.
В заседании приняли участие от МВД - К. Копецки, Я. Прокеш, Ф. Франк, Отто Драйсайтль, Вацлав Пешак; от РЗИА - Я. Прокеш, А.Н. Фатеев, А.В. Флоровский, С.Г. Пушкарев, В.В. Саханев, Е.В. Прокопович-Кускова, А.Ф. Изюмов, СП. Постников, Л.Ф. Магеровский, А.П. Животко.
Я. Прокеш подчеркнул, что сама по себе передача РЗИА в ведение МВД не влечет за собой ни перемены названия, ни изменения внутренней структуры РЗИА. Он отметил, что архив пользуется мировой известностью и он приложит все усилия, чтобы работа по собиранию архива была продолжена.
После его выступления слово взяли представители РЗИА - С.Г. Пушкарев и А.В. Флоровский.
Затем от имени своих коллег - участников заседания задал вопрос С.Г. Пушкарев: правда ли то, что новое ведомство планирует выделить книжный отдел из состава РЗИА. Он обратил внимание на то, что в этом случае был бы нанесен огромный ущерб целостности архива и возможности вести полноценную научную работу в нем.
На это Я. Прокеш ответил, что подобные слухи абсолютно не соответствуют истине, и новое ведомство будет внимательно контролировать соблюдение сохранности и целостности архива.
А.В. Флоровский от имени своих русских коллег выразил надежду и удовлетворение в связи с тем, что д-р Я. Славик остается главным редактором издаваемого РЗИА сборника исторических исследований.7
Необходимо отметить, что обещания представителя МВД К.Копецкого и управляющего Госархивом ЧСР Я. Прокеша, которые они дали представителям РЗИА, не были соблюдены.
Был уволен со своего поста директор архива д-р Ян Славик. Это была реакция властей на его демонстративное отсутствие на заседании, несмотря на направленное ему приглашение, а также на «меморандум» ученого руководству Славянского института в Праге. Официально это решение было объявлено 9 марта 1939 г., а 15 марта Чехословакия была оккупирована немецко-фашистской Германией.
В период оккупации немцы начали вторгаться в функционирование архива, расчленять документальный корпус архива, выделяя те документы, котоые представляли для них военный или оперативный интерес. Изъятые комплексы размещались по четырем пражским архивохранилищам, и даже начался вывоз в Германию некоторых документов военного содержания -вопреки обещаниям, которые приводятся в протокольной записи 1939 г.
Участвовать в этих акциях новых властей уволенный Я. Славик уже не мог.
В 1945 г. он так же открыто выступил против акта «дарения» фондов РЗИА СССР, опубликовав в местном издании заявление о том, что «передача РЗИА - удар по распространению знаний о русской революции у нас и во всей Западной Европе»; об игнорировании условий, выдвинутых основателями архива8.
Отметим, что именно в этот период статус РЗИА, оказавшегося в подчинении МВД на правах специфического «полицейского архива», изменился радикальным образом.
Это доказывает справедливость исходного концептуального тезиса нашего исследования, который заключается в том, что архив полностью зависит от изменений в системе отношений Общество-Государство Личность. " ;}.
Дело в том, что увольнение Я.Славика произошло в трагический для у истории Чехословакии период. Полагаем целесообразным напомнить, что тогда сделать правильный выбор было не просто. Разделились на противостоящие лагеря не только чехи-патриоты и чехи-коллаборационисты, но и эмиграция. В это время все большее значение в истории русской эмиграции начинает приобретать общественно-политическая деятельность некоторых представителей Евразийского движения. Так, с 1932 г. П.Н. Савицкий (1895-1968), близко сотрудничавший с Советом РЗИА, принимал активное участие в организации Русского оборонческого движения (РОД), основной задачей которого признавалась идеологическая и практическая помощь СССР ввиду военной угрозы со стороны Германии и Японии. В заявлении, поданном на имя И. В. Сталина уже после окончания войны, 5 января 1947 г., П.Н. Савицкий писал: «...я лично [был] готов взять винтовку в руки и с винтовкою в руках защищать рубежи Советского Союза от всякого враждебного на них покушения. Перед лицом опасности, которая грозила тогда нашему Отечеству... я призывал к твердому стоянию на обороннических позициях каждого верного своей Родине русского, в том числе и эмигрантов»9.
10 октября 1938 г. по Мюнхенскому соглашению Судетская область Чехословакии, населённая этническими немцами, вошла в состав нацистской Германии. Через две недели после передачи РЗИА в структуру МВД, германские войска заняли позиции вдоль границы Богемии. Через пять месяцев Гитлер вызвал чехословацкого президента Эмиля Гаху в Берлин и предложил ему мирно принять немецкую оккупацию Чехии. В рамках историко-архивоведческого исследования следует сказать о нем, поскольку Э. Гаха представлял коллаборационистские круги чехословацкой интеллигенции, занимавшей ключевые посты в МВД ЧСР в момент передачи в его состав РЗИА. Были они и в руководящем составе архива.
Последний этап пребывания РЗИА в Праге и история вывоза в СССР (май 1945-декабрь 1945)
Фактологическая основа истории вывоза документов РЗИА из Праги в Москву установлена и подтверждена документально буквально по дням33.
В отечественной историографии РЗИА советского периода была изложена официальная версия вывоза РЗИА в Москву, которая стала основной и сохраняла свою действенность до конца 1980-х гг. Ее исходным положением было предъявление доказательств легальности осуществленных советскими органами власти мероприятий по передаче Архива Академии наук СССР. В отечественном историко-архивоведении, как правило, репрессии против русских историков и архивистов-эмигрантов не связывались с расчленением РЗИА и вывозом его в Москву. Отечественные историки Пражского архива старались удерживаться в рамках документального нарратива, не акцентируя внимание на судьбах создателей и сотрудников РЗИА в 1945-1946 гг. Поэтому, в основном, вывоз архива из Праги в Москву представлялась как акция, совершенная в 1945г. по взаимному межгосударственному соглашению. Эта позиция нашла свое отражение в статье Т.Ф. Павловой 1990 г.34 Она сознательно избегала политических оценок произошедшего в рамках целостной историко-архивоведческой концепции. Для ее позиции этого периода, как и для позиции большинства историков-архивистов, характерно стремление оценить архивоведческую характеристику мероприятий по вывозу и последующему раздроблению фондов архива.
Противоположную интерпретацию произошедших в 1945 г. событий изначально предложили зарубежные исследователи, участники и очевидцы вывоза РЗИА в Москву. Они связывали его с начавшимися сразу после освобождения Праги советскими войсками репрессиями против русских эмигрантов.
Репрезентативными в этом смысле являются свидетельства, которые приводит Е. Вербин. Приведем фрагмент из его воспоминаний, непосредственно касающийся событий 1945 г.: «... по датам арестов эмигрантов органами НКВД можно по карте Чехословакии проследить движение советских войск с востока на запад. В Праге охота началась в день освобождения, 9 мая 1945 года. Попытки спастись бегством через демаркационную линию, отделявшую американскую зону от советской, были почти безуспешными. С советской стороны линия была сразу же заперта «на замок», а рискованное путешествие ночью по тайным лесным тропам было не под силу, особенно пожилым людям и семьям с детьми. Людей хватали открыто, в любое время дня и ночью. Домашние ничего не знали о судьбе близких, те просто исчезали бесследно, многие - навсегда.
Органы НКВД обычно занимали те же здания, в которых перед этим находилось гестапо, так что узников бросали в знакомые им камеры.
Вместе с армией шла контрразведка, имевшая неограниченную власть.
Чехословацкая сторона вела себя пассивно, опасаясь осложнить союзнические отношения. ...Некоторым повезло больше. Историк искусств, директор пражского института им. Кондакова, Николай Андреев отсидел только два года в тюрьмах советских спецслужб в различных городах Восточной Германии. В 1948 году его пригласили читать лекции в Кембридж, и он поселился в Англии. А более всего повезло тем, кто, не дожидаясь прихода советских войск, перебрался на территории, которые предположительно должны были занять западные союзники. Русским мужьям-эмигрантам, состоявшим в смешанном браке, было чрезвычайно трудно убедить жену-чешку в том, что им грозит опасность и надо уходить из собственного дома. ...
Наиболее драматической акцией была передача СССР бесценных эмигрантских архивов. Русский заграничный исторический архив в Праге был подарен «Российской Академии наук к ее 150-летнему (так в тексте -прим. Л.С.) юбилею», , как отмечалось в распоряжении министра просвещения. В правительственном постановлении «подарок» был приурочен «к 220-ой годовщине» той же Академии. Нелады с историей и арифметикой были у обеих инстанций: Императорская Санкт-Петербургская Академия наук была основана, как известно, в 1724 г.
С юридической точки зрения передача была незаконной.
Архив содержал множество материалов, отданных владельцами их только на хранение и без их ведома не подлежащих никакой передаче кому бы то ни было. Архив, возникший в 1923 г., был составной частью библиотеки Земгора. В нем сосредоточились уникальные материалы по истории общественных отношений в России с середины XIX века до послеоктябрьской эмиграции: три миллиона страниц документов, из них -70 тысяч страниц воспоминаний и дневников, богатая коллекция периодических изданий.
Представители Госархива СССР в благодарностях за «подарок» не рассыпались, процедура скорее напоминала конфискацию. Ведь материалы ждала «научно-исследовательская работа» в ведомстве Берии: в архиве хранились списки членов эмигрантских организаций, сотрудников редакций, сведения о деятельности эмигрантов. А последние уже томились в застенках и требовался «компромат», чтобы отдать их в руки военных трибуналов».
Сведения Е. Вербина дополняет Е. Фролова в работе, основанной, главным образом, на записанных ею воспоминаниях детей и внуков русских эмигрантов, в числе которых была и внучка погибшего профессора С. В. Маракуева — Анастасия Копршивова: «Среди арестованных и осужденных в 1945 году одним из наиболее интересных и значительных представителей пражской демократической эмиграции был литератор и издатель, один из основателей Русского зарубежного исторического архива Сергей Порфирьевич Постников, в прошлом — член партии эсеров...».
Заведующий книжно-журнальным отделом архива С. П. Постников являлся главным составителем систематического каталога всей библиотеки. С.П.Постников также автор труда «Политика, идеология, быт и ученые труды Русской эмиграции (1918- 1945): Библиография. Из каталога библиотеки РЗИархива» в 2-х томах под редакцией С.Блинова, опубликованного в 1993 г. в Нью-Йорке.
Сергей Порфирьевич Постников (1883, Архангельск - 1965, Прага). С осени 1914 г. работал в Союзе городов. В 1921 г. эмигрировал в Финляндию, затем жил в Берлине, Праге. Один из основателей Русского заграничного исторического архива в Праге, составитель «Библиографии русской революции и гражданской войны (1917-1921)» (Прага, 1938). В 1945 г. депортирован из Чехословакии в СССР, осужден на 5 лет ссылки в Североуральск. В РГАЛИЗб хранится письмо С.П.Постникова В. Шкловскому из лагеря от 22 марта 1946 г. Вероятно, надеясь на помощь известного литератора и давнего знакомого, он пишет: "Теперь, почти через 25 лет, волею судеб, я из Праги ... переселен на Урал, в лагерь. Грехов особенных за мной нет, кроме литературно-критических статей, писанных еще в двадцатые годы ... Срок у меня 5 лет, отсидел я 10 месяцев ,.. Во время войны я был горячим патриотом, помогал нашим военнопленным и советским интернированным гражданам посылкой хлеба. Спасал русских и других евреев (так в тексте - прим. Л.С.), чему представил доказательства своему следователю.... Во время подготовки восстания в Праге я все время был в контакте с чешскими патриотами, а в дни самого восстания я и жена были на баррикадах. При полной возможности я не ушел в зоны американских и английских оккупации, так как не хотел ничего общего иметь с немцами, туда убежавшими. И вот в результате всего — я в лагере на 5 лет. Но я бодр и не упал духом. Надеюсь на помилование".37
Отбыв полный лагерный срок, С. П. Постников по заключению врачебной комиссии был признан "стойким инвалидом" и поэтому направлен не в ссылку, а к сестре в г. Никополь, где работал швейцаром в чайной с зарплатой 200 рублей, состоя под надзором органов МГБ СССР. В Прагу он вернулся в 1957 г. Скончался в 1965-м. Похоронен на православном Ольшанском кладбище, где нашли последний приют многие пражские эмигранты.38
Однако Н.П. Цветков, помощник С.П.Постникова в РЗИА, утверждает, что похоронен он не здесь. СП. Постников почти год готовил эмигрантский архив к отправке в СССР, а когда закончил эту работу, то вскоре — 14 июня 1946 г. — был арестован, увезен и осужден и через несколько лет скончался в лагере Иркутской области. Поэтому надпись на сером камне, что установлен его детьми на Ольшанском кладбище, — чисто символическая/9
Ежегодно 12 мая потомки эмигрантов собираются на Ольшанском кладбище у православного храма, где на стене висит мемориальная доска с надписью на русском и чешском языках: "Вечная память! Русским, украинцам и представителям других народов Российской империи,... которые в двадцатых годах нашли дом в демократической Чехословацкой республике. А спустя четверть века стали первыми жертвами послевоенного прокоммунистического оппортунизма, который допустил похищение их в 1945 году в советские тюрьмы и концентрационные лагеря, где они погибли или без вести исчезли...". В этот день проходят негромкое собрание, молебен в храме, и затем еще одна поминальная молитва — в подвальной церкви бывшего "профессорского дома" в одном из районов Праги, — отсюда тоже увозили в ГУЛАГ российских интеллигентов...»40.
