Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Начало реабилитации после смерти Сталина. Март 1953-май 1954 г 22
1. Инициативы Берии. Март - июнь 1953 г 22
2. Трудности политического самоопределения. Лето 1953 г 32
3. Подготовка к созданию Комиссии по пересмотру дел политических заключенных. Декабрь 1953 - май 1954 г 39
Глава 2. Работа комиссий Прокуратуры-МВД-КГБ СССР по пересмотру дел на лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления» и находящихся в лагерях, колониях, тюрьмах и в ссылке на поселении. май 1954 - март 1956 53
1. Организация и порядок работы комиссий по пересмотру дел 53
2. Причины торможения процесса пересмотра дел 57
3. Пересмотр дел: критерии, мотивация, идеологические установки, практика 63
4. Попытки наказания работников госбезопасности за фальсификацию дел 88
5. Информирование ЦК КПСС о работе комиссий 97
6. Итоги работы комиссий по пересмотру дел 107
Глава 3. Новая модель пересмотра дел. Март-октябрь 1956 113
1. Подготовка к XX съезду КПСС 113
2. Создание выездных комиссий Президиума Верховного Совета по рассмотрению дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления 118
3. Работа комиссий 129
4. Итоги работы комиссий 139
Заключение 144
Приложение 151
Список источников и литературы 157
- Трудности политического самоопределения. Лето 1953 г
- Причины торможения процесса пересмотра дел
- Информирование ЦК КПСС о работе комиссий
- Создание выездных комиссий Президиума Верховного Совета по рассмотрению дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления
Трудности политического самоопределения. Лето 1953 г
На первый взгляд, какого-то качественного изменения в реабилитационном процессе после июльского пленума не произошло. Следующие шаги по реабилитации наметились в выступлениях членов Президиума ЦК. Так, Хрущев упомянул генерала Крюкова . Уже 13 июля 1953 г. Президиум ЦК КПСС принял решение прекратить дела и полностью реабилитировать большую часть генералов, адмиралов и членов их семей, необоснованно арестованных в период 1941-1952 гг., ряду генералов снизить наказание до фактически отбытого срока наказания и освободить из-под стражи3.
Несколько раз на Пленуме прозвучало имя Серго Орджоникидзе . Удивительно, как из простого противопоставления характеров Орджоникидзе и Берия (в речи Кагановича), выросла тема интриганства Берии, достигшая, в выступлении Андреева, трагического накала: «Это был честнейший, благороднейший большевик, и можно не сомневаться, что он стал жертвой интриг Берия....преждевременно погиб от руки этого интригана и врага. Он погубил Орджоникидзе, вывел из строя» . В постановлении «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия» этот эпизод еще не был поставлен Берии в вину. И хотя самого Серго карающая десница НКВД не коснулась - 18 февраля 1937 г. он покончил жизнь самоубийством, - его многочисленные родственники были репрессированы. 17 августа 1953 г. министр внутренних дел С.Н.Круглов представил в Президиум ЦК КПСС докладную записку о необходимости освобождения К.К.Орджоникидзе - единственного оставшегося в живых из четырех братьев. При рассмотрении этого вопроса на заседании Президиума ЦК 19 августа было решено «поручить Генеральному Прокурору СССР тов. Руденко рассмотреть данный вопрос в Прокуратуре ССР». Уже 27 августа 1953 г. Р.А.Руденко докладывал Президиуму ЦК КПСС, что К.К.Орджоникидзе необходимо реабилитировать. На этой записке имеется колонка подписей членов Президиуму ЦК за предложение прокурора. При этом Молотов после слов «за» добавил: «+доследовать и привлечь к ответу злоупотребивших властью» . Кого привлекать? В записке в числе виновных были указаны бывшие руководящие работники НКГБ-МГБ - это нарком-министр государственной безопасности В.Н.Меркулов, начальник Следственной части НКГБ Л.Е.Влодзимирский, а также заместитель наркома госбезопасности Б.З.Кобулов и заместитель министра госбезопасности С.А.Гоглидзе. То есть, все те, кто уже является или ясно намечен2 фигурантом по «делу Берия».
Обвинения Берии в шпионаже и интриганстве выглядели малоубедительно и на смертный приговор не тянули. Однако, Берия сам -на примере «дела врачей», ЕАК и др. - показал «товарищам по партии», что реабилитация является палкой о двух концах: восстанавливая в правах жертву, попадаешь по палачу. И «товарищи» в поисках компромата пошли проторенной дорогой - дали задание Прокуратуре и МВД провести очередной поиск в архивах. Понимал ли Хрущев, какой «ящик Пандоры» они собираются открыть?
В результате, в обвинительном заключении появилась статья 58-8 — совершение террористических актов против «честных партийных и советских работников, стоявших на пути его враждебных Советского государству замыслов и мешавших ему пробиться к власти»4. В тексте сообщения «В Прокуратуре СССР», подготовленного для опубликования в газетах за 17 декабря 1953 г., в качестве примера были названы Серго Орджоникидзе и бывший член Президиума ВЧК и коллегии ОГПУ М.С.Кедров.5
Арест Берии вынудил политическое руководство страны определить ряд важнейших направлений во внутренней политике. Ими стали официально прозвучавшие из уст Хрущева и Маленкова на июльском Пленуме ЦК критика культа личности Сталина, осуждение «необоснованных репрессий». Однако недавние соратники Берии не помышляли о десталинизации. Наоборот, в это время они старались снять всю ответственность за преступные злодеяния с диктатора, сваливая всю вину на Берию. Как точно заметил Р.Г.Пихоя, «Берия становился своего рода сливной ямой истории партии, источником всего, что не отвечало канонизированным представлениям о роли партии»1. Тем не менее, «дело Берии» получило большой общественный резонанс. Вне зависимости от фактического содержания оно приобретало символический смысл, означая разрыв со сталинским временем. Признав беззаконность дел Берии, руководители ЦК вынуждены были сделать следующие шаги. Неизбежно из расследования дела Берии вытекал новый этап реабилитации, который захватывал более глубокие исторические пласты и более широкий круг репрессированных лик. «А после ареста Берии и следствия по его делу, - вспоминал Хрущев, - произошло раскрытие тех тайных пружин, скрытых от нас, которые породили прежде всего столь большие злоупотребления и вызвали гибель многих честных людей... И у меня возникла потребность приподнять занавес и узнать, как же все-таки велось следствие, какие имели место аресты, сколько людей- всего арестовали, какие существовали исходные материалы для ареста и что показало потом следствие по этим арестам?»1.
Летом 1953 г. в особых лагерях, которые оставались в ведении МВД , прошли волнения заключенных , о чем было информировано кремлевское руководство. 31 июля 1953 г. Президиум ЦК КПСС разбирал вопрос «О режиме в особых лагерях». Комиссии в составе председателя ПВС СССР К.Е.Ворошилова, министра внутренних дел С.Н.Круглова и министра юстиции К.П.Горшенина было поручено выработать предложения по данному вопросу и в недельный срок представить проект решения. Спустя почти три недели, 19 августа, без какой-либо внятной объяснительной записки, Комиссия представила в Президиум ЦК КПСС два документа. Первый - проект постановление СМ СССР «Об особых лагерях и тюрьмах МВД СССР». В частичное изменение постановления СМ СССР от 21 февраля 1948 г., круг лиц, относящихся к категории особо опасных государственных преступников и подлежащих содержанию в особых лагерях, был сужен.4 В связи с этим предлагалось пересмотреть состав заключенных особых лагерей и заключенных, не относящихся к категории «особо опасных», передать для отбытия наказания в общие лагери Министерства юстиции. Кроме того, предлагалось существенно смягчить режим в особых лагерях. Во втором документе - проекте Указа ПВС СССР о частичном изменении Указа ПВС СССР от 21 февраля 1948 г. «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР», - предлагалось направлять в ссылку не всех, а только «наиболее неисправимых».1
17 сентября 1953 г. Президиум ЦК КПСС рассмотрел вопрос «Об особых лагерях и тюрьмах МВД СССР». Ни один из предложенных проектов утвержден не был. Генеральному прокурору, МВД и Министерству юстиции поручили в трехмесячный срок пересмотреть состав заключенных, содержащихся в особых лагерях и тюрьмах, и представить предложения о содержании особо опасных государственных преступников2.
Для проведения работы по пересмотру состава заключенных, содержащихся в особых лагерях, приказом Генерального Прокурора, МВД и МЮ СССР № 245сс/00861/00225 от 30 сентября 1953 г. были образованы Центральная и местные комиссии, в состав которых вошли министры внутренних дел республик, начальники УМВД краев и областей по месту дислокации особых лагерей и тюрем, министры юстиции республик, прокуроры и начальники особых лагерей и тюрем.
И если изменений в режиме содержания заключенных особых лагерей, в конце 1953 г. - начале 1954 г. не произошло, за исключением двух лагерей, где были волнения, то работа по уточнению категорий «особо опасных государственных преступников» была полезна для будущих комиссий по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления. В конечном счете, работа по пересмотру состава заключенных особых лагерей не являлась собственно реабилитацией, но в то же время позволила выработать новое отношение к проблеме. Стоит отметить весьма симптоматичное изменение подхода к градации врагов по степени их опасности. При этом традиционно продолжали числиться врагами бывшие политические противники.
Еще более важные последствия для процесса реабилитации имела отмена Особого Совещания при министре внутренних дел. Указом Президиума Верховного Совета ССССР от 1 сентября 1953 г., «в целях дальнейшего укрепления социалистической законности и повышения роли советского правосудия», этот не конституционный орган был упразднен."
Незадолго до ареста Берия представил в Президиум ЦК предложения об ограничении прав Особого совещания, не замахиваясь на само его существование. Именно поэтому на июльском пленуме ЦК его инициатива подверглась сокрушительной критике. Нельзя было допустить существования органа, неподконтрольного партии и правительству. Хрущев назвал ОСО «позорным делом», но относилась ли эта оценка к сталинской карательной политике, проводником которой являлось ОСО? Следующие слова Хрущева говорят об абсолютно неправовом сознании советских руководителей: «Может быть какое-нибудь дело в стране, х которым .не стоит .вылезать в свет. Это может быть, но чтобы Центральный Комитет не мог специально обсудить и вынести решение, найти форму решения этого вопроса, я думаю, от этого мы, видимо, не откажемся на будущее...»
Причины торможения процесса пересмотра дел
Организационные принципы работы комиссий, заложенные в приказе от 19 мая 1954 г., таили в себе неотвратимость бюрократических проволочек. Наиболее «узким» местом оказалось обеспечение комиссий списками на лиц, отбывающих наказание.
В начале 1955 г. Прокуратура РСФСР, сославшись на «возникшую необходимость», затребовала от прокуроров автономных республик, краев и областей данные о работе комиссий по пересмотру дел по состоянию на 1 января 1955 г. «По возможности, вместе с этими данными, - говорилось в директиве зам. прокурора РСФСР A.M. Узунова № 9/1-с от 7 января 1955 г., - сообщите ориентировочно, какое количество дел предполагается рассмотреть на комиссии. Информируйте также, не задерживается ли представление списков из мест заключения» .
На территории РСФСР работало 89 комиссий. По первоначальным данным председателей 38 комиссии (из 89) предполагалось рассмотреть 464 800 дел. Между тем по состоянию на 1 ноября 1954 г. всеми комиссиями было рассмотрено лишь 41 574 дела .
Докладные записки, поступившие с мест, раскрывают далеко не благополучное состояние процесса пересмотра архивно-следственных дел заключенных.
Пересмотр многих дел откладывался из-за того, что комиссиям своевременно не представлялись требуемые сведения из мест заключения. Так, прокуратура Ивановской области, объясняя низкие темпы работы, ссылалась на то, что пересмотр приговоров невозможно вести лишь на основании заявлений заключенных, а затребованные сведения на них задерживают в лагерях1. Прокурор Ставропольского края в письме в Прокуратуру РСФСР в январе 1955 г. отметил, что списки из мест заключения поступают редко, «однако почему - то ли администрация мест заключения не оперативно работает, то ли в лагерях не содержатся лица, осужденные в Ставропольском крае - ответить затрудняемся» . Ему вторил Куйбышевский прокурор: «Трудно сказать наверняка, лагерная ли администрация тормозит процесс [пересмотра приговоров], задерживая представления о заключенных, которые должна учитывать комиссия» . Прокурор Якутской АССР, где пересмотрели 30 из намеченных на первое время 223 приговоров, писал: «Требования майской 1954 г. директивы в части предоставления сведений о заключенных выполняются местами лишения свободы неудовлетворительно».4
Поступающие с большой задержкой списки оказались к тому же неполными. Так, прокурор Амурской области сообщил, что «в распоряжении комиссии имеются жалобы и заявления заключенных, содержащихся Севвостлаге МВД СССР, Озерном лагере (г. Тайшет), Камышевом лагере, Карагандинском ИТЛ и в лагере на ст. Хурба, Хабаровского края, которые в представленных этими местами заключений списках не значатся» . Неполноту списков можно объяснить действием распоряжения МВД СССР № 159 ее от 21 мая 1954 г., направленного министрам внутренних дел республик, начальникам УМВД краев и областей, начальникам УИТЛК-ОИТК МВД-УМВД, начальникам исправительно-трудовых и особых лагерей. В нем предлагалось в первую очередь составить списки на инвалидов, неизлечимо больных, заключенных с незначительным остатком неотбытого срока, осужденных по статье 58-10 УК РСФСР и соответствующим статьям УК союзных республик . Подобное распоряжение выглядит почти как ведомственный саботаж. Во-первых, вполне очевидно желание Гулаговского начальства избавиться прежде всего от нетрудоспособного контингента (инвалидов); во-вторых, в полной мере отражает отношение МВД к начавшемуся процессу пересмотра дел. Заметим, что в распоряжении указаны лишь осужденные по ст. 58-10 (антисоветская агитация - наиболее «безобидная» статья, по которой давали не более 10 лет) и совершенно не берутся в расчет осужденные по другим вариациям 58-й статьи, например: изменники родине (ст. 58-1), шпионы (ст. 58-6), участники националистического подполья, троцкисты и прочие «особо-опасные» преступники, населявшие особлаги. По-видимому, их заведомо считали вполне обоснованно осужденными.
Еще. одна1 особенность этого распоряжения. - наделение ГУЛАГа функциями- передаточного звена: списки на осужденных Коллегией-ОПТУ, Особым совещанием, Военной коллегией Верховного Суда, военными трибуналами воинских частей, находящихся за границей предлагалось направлять не прямо в Центральную комиссию, как это было определено в приказе от 19 мая 1954 г., а сначала в ГУЛАГ МВД СССР.
Одним из требований приказа от 19 мая 1954 г. было производить пересмотр дел на лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления», по месту их осуждения. Хотя логиченее было бы направлять списки в те регионы (области, края, республики), где в архивах хранились архивно-следственные дела на осужденных. А они оставались на хранении по месту проведения следствия, а не осуждения. На практике это привело к тому, что администрация мест заключения при составлении списков не всегда отличала место осуждения лица от места нахождения осуждающего органа. Особенно трудно приходилось комиссиям таких регионов, как например, Новосибирская область, на территории которой действовали два военных трибунала: Сибирского военного округа и войск МВД Западно-Сибирского военного округа. Эти трибуналы рассматривали дела, возникшие не только в Новосибирской области, но и в Алтайском и Красноярском краях, Омской, Кемеровской, Томской и Тюменской областях. Лагеря же включали в списки всех осужденных по ст. 58-1 а и б УК по этим областям только на основании того, что трибуналы, осудившие их, дислоцировались в Новосибирске. «Я дважды ставил этот вопрос перед отделом по спецделам Прокуратуры Союза, - жаловался прокурор Новосибирской области в прокуратуру РСФСР. - Первый раз меня не подержали, а второй раз просто не ответили, а вакханалия со списками и жалобами продолжается до сего времени»1.
Все это создавало, во-первых, совершенно ненужную переписку и излишнюю работу по розыску дел, во-вторых, списки на осужденных не попадали вовремя в те комиссии, где должны были рассматриваться дела.
Определить предстоящий объем работы также не представлялось возможным. Оказалось, что отдельные учетно-архивные отделы УМВД - УКГБ, как, например, в Иркутской области, не располагают сведениями о количестве дел, подлежащих рассмотрению1.
Обеспокоенные задержкой пересмотра дел местные прокуроры просили прокуратуру РСФСР поставить перед МВД СССР вопрос о необходимости дать специальные указания лагерям своевременно направлять списки в комиссии. Мы не располагаем данными о том, информировала ли прокуратура РСФСР прокуратуру СССР о неблагополучном положении с пересмотром дел. И было ли обращение в МВД СССР? Так или иначе, но прокуратура РСФСР переложила решение вопроса на местных прокуроров. В директивном указании от 1 февраля 1955 г. им предлагалось: «1. Организовать в лагерях, колониях и тюрьмах проверку выполнения приказа Генерального прокурора, министра юстиции, министра внутренних дел и председателя КГБ от 19 мая 1954 г. в части полноты и своевременности высылки в адрес комиссий списков лиц, осужденных за контрреволюционные преступления и отбывающих наказание. 2. В зависимости от результатов проверки предложить начальникам мест заключении срочно выслать в комиссии соответствующих областей списки на лиц, на которых они не были высланы. 3. В случае обнаружения в местах заключения серьезных нарушении объединенного приказа от 19 мая 1954 г. поставить вопрос перед начальником УМВД о наказании виновных.»
Информирование ЦК КПСС о работе комиссий
В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 4 мая 1954 г. Центральная комиссия обязана была регулярно докладывать ЦК КПСС о своей работе по пересмотру дел на лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления». В делах фонда Прокуратуры СССР отложилось. 66 отчетов о работе Центральной комиссии. Первый датирован 26 мая 1954 г., последний - февралем 1956 г. Отчеты за январь, и февраль 1956 г. были подготовлены, но так и не отправлены в ЦК. В месяц в среднем направлялось по четыре информационных записки (о каждом заседании комиссии). В отдельные месяцы случалось до пяти заседаний (в сентябре и октябре 1954 г., мае 1955 г.) и даже (январь 1955 г.) - шесть. В таких случаях в одном информационном письме сообщалось сразу о двух заседаниях. Начиная с мая 1955 г., количество информационных записок в ЦК КПСС сократилось. Однако это никак не связано с частотой заседаний Центральной комиссии. Так, о состоявшихся в мае 1955 г. пяти заседаниях было послано три сообщения, о пяти заседаниях в августе и четырех в сентябре — по два сообщения. С октября 1955 г. сократилось (до двух в месяц) и количество самих заседаний.
Что касается работы республиканских, краевых и областных комиссий, то порядка регулярного информирования ЦК КПСС об их работе не было, но временами посылалась разовая информация. В отделе по спецделам Прокуратуры СССР отложились две записки о количестве рассмотренных дел по стране: по состоянию на 1 августа 1954 г. (датирована 3 сентября 1954 г.) и на 1 августа следующего года (датирована 20 августа 1955 г.)1.
Все информационные отчеты в ЦК КПСС составлены по одной схеме. В отчете указана дата проведения заседания (заседаний) комиссии и количество рассмотренных дел. Результаты пересмотра содержат сведения о количестве дел: прекращенных в связи с отсутствием состава преступления, за недостаточностью доказательств, ввиду необоснованного направления в ссылку на поселение или на принудительное лечение; по которым снижена мера наказания (с освобождением из-под стражи и без освобождения из мест заключения); по которым переквалифицирован состав преступления (с оставлением прежней меры наказания).
В отчете обязательно указывалось число лиц, подлежащих освобождению по решению комиссии - из мест заключения, ссылки, от принудительного лечения. Далее приводились примеры прекращенных дел, как правило, на бывших членов КПСС, советских, партийных и военных работников, чья реабилитация не вызывала сомнений. В заключительной части отчета сообщалось об отказах в пересмотре. Эти решения давались с разбивкой по обвинениям - «за измену Родине», «террористические намерения», «участие в антисоветских организациях и группах», «антисоветскую агитацию» и прочие «контрреволюционные преступления». Здесь в качестве примеров фигурировали те, чья виновность была для прокуратуры бесспорной: украинские или прибалтийские националисты, немецкие пособники и т.п.
Интересна самая первая информационная записка в ЦК КПСС от 26 мая 1954 г. В ней сообщалось о втором заседании Центральной комиссии, состоявшемся 24 мая 1954 г. (первое, напомним, состоялось 14 мая 1954 г.). На этом заседании было рассмотрено и принято решений по 39 делам на 44 человека, ранее осужденных Особым совещанием. Эти дела, надо полагать, с особой тщательностью были отобраны из 10000 уголовных дел, скопившихся к маю 1954 г. в Прокуратуре и КГБ, истребованных ранее по жалобам осужденных. Центральная комиссия в отношении 25 человек приняла решения о прекращении дел и полной реабилитации;. в отношении 8 человек - об освобождении из ссылки; одному человеку снижен срок наказания- с применением- Указа, об амнистии, другому - срок наказания снижен до фактически отбытого; без применения амнистии; в отношении 3 человек принято решение о переквалификации состава преступления и направлении дел на доследование и, наконец, шести человекам отказано в пересмотре дел.
В информационной записке приведены только два примера прекращенных дел с полной реабилитацией, однако по ним можно составить представление о первых «25-ти достойных». В их числе -О.Г.Шатуновская, в 1924-1925 гг. работавшая заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды Сиббюро ЦК ВКП(б), а в 1935-1937 гг. -заместителем заведующего отделом руководящих парторганов МК ВКП(б). В ноябре 1937 г. арестована по обвинению в принадлежности к контрреволюционной троцкистской организации и в мае 1938 г. Особым совещанием осуждена к заключению в ИТЛ сроком на 10 лет, а в 1949 г. за то же преступление направлена в ссылку в Красноярский край. После реабилитации до 1962 г. проработала в КПК при ЦК КПСС (в 1955-1956-гг. ответственный контролер, в 1956-1962 гг. член КПК при ЦК КПСС).1 Полностью реабилитирован оказался также А.К.Годунов, до ареста инженер-технолог резиновой промышленности, бывший член ВКП(б) с 1930 г., который Особым совещанием в 1939 г. был осужден за участие в антисоветской правотроцкистской организации и вредительство к 8 годам ИТЛ, и после отбытия наказания в 1949 г. сослан на поселение в Красноярский край.
К сожалению, выявленные в ГАРФ источники не позволяют сделать вывод о критериях, которые лежали в основе деятельности комиссий. Можно допустить, что многие поступавшие от высшего руководства установки носили вербальный характер и не отложились в архиве. Эти указания генеральный прокурор Руденко мог получать от секретаря ЦК КПСС H.Hi Шаталина и заведующего Административным отделом ЦК А.Л. Дедова. Именно им постановлением Президиума ЦК от 4 мая 1954 г. было поручено «систематически» наблюдать за ходом выполнения решения ЦК КПСС и докладывать по мере надобности о ходе работы по пересмотру дел на лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления»1.
В нашем распоряжении имеется косвенное подтверждение того, что руководство ЦК внимательно следило за ходом работы по пересмотру дел. Так, Р.А.Руденко выступая на Всесоюзном совещании руководящих прокурорских работников в июне 1955 г. заявил, что ЦК КПСС отметил «серьезные недостатки и ошибки» в работе комиссий. По словам генерального прокурора, «при заслушивании в комиссии ЦК докладов председателей комиссий Куйбышевской области, Молдавской и Эстонской ССР т.т. Полозкова, Казанира и Пааса», в их работе «отмечены как факты необоснованного отказа в пересмотре дел и реабилитации, так и факты неправильных решений о прекращении дел в отношении лиц, вина которых в совершении контрреволюционного преступления была установлена» . Возможно, анализ партийных документов Отдела административных органов ЦК КПСС, хранящихся в РГАНИ (к сожалению, в настоящий момент исследователям не доступных), позволит составить детальное представление о механизме обратной связи комиссий по пересмотру дел и ЦК КПСС.
Создание выездных комиссий Президиума Верховного Совета по рассмотрению дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления
Начатая Президиумом ЦК, пока еще осторожная, переоценка роли личности Сталина в советской истории, неизбежно влекла за собойновые подходы к реабилитационному процессу. 30 января 1956 г. на заседании Президиума ЦК рассматривался вопрос о числе осужденных и освобожденных. К сожалению, мы не располагаем информацией о том, как проходило это обсуждение, какие цифры прозвучали (и прозвучали они вообще?). Согласно данным МВД СССР, по состоянию на 1 января 1956 г. в исправительно-трудовых лагерях и колониях содержалось 735 заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, против 309 088 человек на 1 января 1955 г. и 460 557 человек на 1 января 1954 г. Сокращение численности заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, объясняется освобождением заключенных по отбытии ими срока наказания, а также освобождением 32 798 человек по пересмотру дел и 55 480 человек по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» Хрущев внес предложение: «Может быть, создать комиссии партийные от ЦК. Разослать по лагерям. Наделить их полномочиями от Президиума Верховного Совета. Рассматривать на местах вопрос и решать вопрос об освобождении» . Молотов и Микоян предложение одобрили, Ворошилов высказал сомнения. Комиссии в составе членов Президиума ЦК КПСС А.И.Микояна и А.И.Кириченко, секретаря ЦК КПСС А.Б.Аристова, генерального прокурора СССР Р.А.Руденко и министра внутренних дел СССР Н.П.Дудорова было поручено разработать порядок работы «троек» - лагерных комиссий.
Что явилось причиной подобного решения? Очевидно, Хрущева не устраивали темпы освобождения из лагерей политзаключенных. Созданные в мае 1954 г. комиссии Прокуратуры-МВД-КГБ по пересмотру дел осужденных за контрреволюционные преступления к началу 1956 г. в основном закончили свою работу. Половине из числа тех, чьи дела пересматривались, в пересмотре было отказано. Есть все основания полагать, что в ЦК КПСС были не удовлетворены результатами работы комиссий. Так, специальная проверка, проведенная по линии ЦК в 1955 г., установила факты необоснованного отказа в пересмотре дел и реабилитации1. Консерватизм комиссий, питаемый корпоративными интересами КГБ, МВД и Прокуратуры, являлся тормозом официально декларированной политики «быстрейшего завершения работы по реабилитации незаконно осужденных лиц»2. Требовалась более эффективная модель пересмотра дел. По мысли Хрущева, эту задачу могли решить партийные комиссии, работающие непосредственно на «месте», т.е. в лагере.
7 февраля 1956 г. Генеральный прокурор СССР Р.А.Руденко представил А.И.Микояну и А.Б.Аристову проект директивы ЦК КПСС о порядке работы партийных комиссий, командируемых в исправительно-трудовые лагеря. В разработке директивы приняли участие министр внутренних дел Н.П.Дудоров и министр юстиции К.П.Горшенин3. Согласно проекту, комиссии наделялись полномочиями Президиума Верховного Совета СССР непосредственно в местах лишения свободы решать вопрос об освобождении заключенных из-под стражи со снятием судимости. На комиссии «возлагалось разрешение вопроса о целесообразности содержания под стражей осужденных за преступления политического характера, должностные преступления, а также за другие преступления, не представляющие особой общественной опасности»4. Обращает на себя внимание изменение формулировок. Если комиссиям Прокуратуры-МВД-КГБ в 1954-1955 гг. поручалось рассматривать, дела осужденных за «контрреволюционные преступления», то теперь речь шла о преступлениях «политических». Новый подход к оценке печально известной статьи 58 УК РСФСР (со всеми ее вариациями) означал отказ от прежних, идеологических клише. Это мог быть первый шаг к правовому сознанию и в известной степени признаком смягчения карательной политики.
Вопрос о комиссиях был отложен на месяц, т.к. в это время члены Президиума ЦК были заняты подготовкой к XX съезду партии.
На заседании 8 марта 1956 г. Президиум ЦК КПСС обсудил вопрос «о рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические и должностные преступления.» В результате обмена мнениями статус комиссий был изменен, что объяснялось скорее всего желанием придать им юридическую легитимность в «советском порядке». Президиум ЦК постановил: «Сказать, что это Комиссия Президиума Верховного Совета»1. Любопытно, что «автор идеи» создания комиссий Н.С.Хрущев на этом заседании не выступал. Решено было также дополнить «команду» Микояна новыми членами. Если привлечение к работе секретаря Президиума Верховного Совета СССР Н.М.Пегова вытекало из нового, «советского», статуса комиссий, то кандидатура председателя КГБ при Совете Министров СССР И.А.Серова была непременной данью, означавшей особую политическую роль КГБ в пересмотре дел.
На заседании Президиума ЦК КПСС 12 марта 1956 г. комиссии Микояна было поручено «окончательно отредактировать» проект постановления ЦК КПСС2. К рассмотрению вопроса вернулись 16 марта 1956 г. Членам Президиума ЦК были розданы материалы со следующей запиской- А.И.Микояна: «В соответствии, с поручением- Президиума ЦК КПСС от 12 марта 1956 г. комиссией окончательно отредактирован проект постановления ЦК КПСС «О рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления». Представляю указанный проект на утверждение». Было постановлено: «Если в суточный срок от членов Президиума ЦК не поступит замечаний по проекту постановления ЦК КПСС о рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления, считать указанное постановление принятым». Постановление было принято 19 марта 1956 г., а в «советском порядке» оформлено 24 марта 1956 г. как Указ Президиума Верховного Совета СССР.
При работе над проектом постановления отдельные его положения претерпели значительную трансформацию. Во-первых, изменился «объект пересмотра». К осужденным за преступления политического характера и должностные преступления, указанным в проекте, добавились осужденные за хозяйственные преступления. Дела на лиц, совершивших «другие» преступления, пусть и не представляющие особой общественной опасности, решено было не рассматривать. Отметим, что осужденные за должностные и хозяйственные преступления в большинстве своем до ареста являлись членами партии. Комиссиям было также поручено рассмотреть дела на всех несовершеннолетних, содержащихся в трудовых колониях.
Во-вторых, были расширены задачи комиссий. Помимо освобождения заключенных из-под стражи со снятием судимости, комиссии получили право принимать также решения о сокращении срока лишения свободы осужденным к несоразмерно большим наказаниям или освобождении отдельных заключенных под личное поручительство их родственников.
К рассмотрению вопроса о целесообразности содержания в заключении добавилась проверка обоснованности осуждения заключенных. Однако эта проверка касалась не всех, а лишь осужденных за политические преступления. Вопрос о целесообразности содержания в заключении предлагалось рассматривать в отношении тех, кто «хотя и совершили политические или должностные и хозяйственные преступления, но не представляют государственной и общественной опасности».1 Таким образом, освобождаемые из-под стражи делились на две категории: лица, неправильно осужденные и лица, дальнейшее содержание которых в местах заключения не вызывается необходимостью.
