Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ИСТОЧНИКИ 40
ГЛАВА II. ПЕРЕД ВОСШЕСТВИЕМ НА ПРЕСТОЛ 70
1. Политическая обстановка на Руси последней четверти XIV века 70
2. Участие Василия Дмитриевича в политической жизни 90
Московского княжества до восшествия на престол
3. «На старейший путь» 102
ГЛАВА III. ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ ВАСИЛИЯ 117
1. Великий князь и церковь 117
2. Политика Василия І в отношении удельных князей московского дома. Сподвижники великого князя 141
3. Отношение Василия I к городам, посадскому населению, крестьянам и холопам 159
ГЛАВА IV. ВАСИЛИЙ I ДМИТРИЕВИЧ КАК ОРГАНИЗАТОР ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МОСКОВСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА В КОНЦЕ XIV- ПЕРВОЙ
ЧЕТВЕРТИ XV В 166
1. Взаимоотношения с другими русскими великими княжествами и землями 166
2. Русь и Литва 194
3. Москва и Орда 201
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 211
Список использованных источников и литературы 219
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена повышенным общественным и исследовательским интересом к проблемам истории средневековой Руси. В последнее время наметились новые подходы к изучению процесса образования Российского государства. Политика московских князей признана важнейшим фактором объединительного процесса. Но историки расходятся в оценке отдельных личностей, стоявших во главе этого процесса, и их политики.
Политическая деятельность Василия I Дмитриевича до сих пор является одним из «белых пятен» истории средневековой Руси. Она теряется между наполненным значительными событиями временем Дмитрия Донского и кровавым периодом «феодальной войны». Между тем, эпоха Василия I — важный период в истории Московского княжества, когда победа на Куликовом поле была уже одержана, но до окончательного свержения ига было еще далеко. Примечательно и то обстоятельство, что сын Донского управлял княжеством дольше многих своих предшественников и потомков — 36 лет. Обращение к изучению его политической биографии позволяет выяснить общие линии и особенности строительства Московского государства на рубеже XIV-XV вв. Василию Дмитриевичу приходилось выстраивать собственную политическую линию в отношении Орды, Литвы, Новгорода, великих и удельных князей Руси. Эта политическая линия отличалась индивидуальностью. Причем, изучение конкретных фактов политической биографии Василия I не только показывает ошибочность известного утверждения В.О. Ключевского о том, что все московские князья были «на одно лицо», но может внести коррективы и в популярную ныне идею об особом «деспотическом» пути русской средневековой государственности.
Историографический обзор. Первыми историографами деятельности Василия I, как великого князя московского были древнерусские книжники - летописцы. Но летописец - исследователь своеобразный. Его писатель-
екая позиция определялась служебным положением. Рассказывая о своих современниках, он то хвалит их, «приписывая им те качества, которые они должны были бы иметь», то отрицает «в них все положительное, как у врагов своего лагеря»1.
Вышедшие из разных канцелярий летописи отразили всю сложность взаимоотношений московской великокняжеской власти с митрополитами всея Руси и московским боярством, князьями великокняжеского дома, с другими русскими землями, великим княжеством Литовским и Ордой.
Летописная трактовка исторических событий и участия в них великих князей основывалась на признании решающей роли Божественного промысла. Летописец, придерживаясь этой общехристианской точки зрения, совершенно уверен в том, что все в мире происходит по воле Божьей. Провиденциализм - вот теоретический фундамент исторической концепции русского средневековья.
И в XVII в. А.И. Лызлов, работая над «Скифской историей», будет вопрошать себя: «Отчего наипаче содеяся зло велие...», имея ввиду колоссальные татаро-турецкие завоевания в Европе. Ответ будет дан в духе того же провиденциализма: «Ибо тогда многи злыя дела умножахуся во хри-стианех, достойные еще и вящему наказанию...»2. Однако, А.И. Лызлов в своем труде специально деятельности Василия I не касался и биографию его не изучал.
В XVIII в., в связи с превращением исторических знаний в науку, история получает рационалистическое объяснение, и ход событий ставится в зависимость от деятельности людей. Изменяется и характер оценки крупных исторических личностей. В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, М.М. Щербатов и просвещенная писательница-императрица Екатерина II, следуя ле-
х Лихачев П.С. Изображение людей в летописи ХН-ХШ вв. //Труды отдела древнерусской литературы (Далее-ТОДРЛ).Т. 10. М.; Л., 1954. С. 41.
2 Лызлов А. Скифская история. М., 1990. С. 189.
тописной манере изложения событий, при их интерпретации исходили из психологической мотивировки поступков великих князей. В княжении Василия Дмитриевича их интересовали, главным образом, его внешнеполитические мероприятия, борьба с Новгородом, Литвой и золотоордынскими ханами. Кроме того, в работах этих авторов были собраны воедино сведения, касающиеся великокняжеской семьи.
Крупным явлением в историографии XIX в. стала «История государства Российского» Н.М. Карамзина3. Историографу пришлось начинать практически с нуля: имеющиеся рукописи не были никем ни изданы, ни описаны. Н.М. Карамзин изучил все известные летописи, разыскал несколько прежде неизвестных рукописей, внимательно отнесся к свидетельствам зарубежных мемуаристов. Его капитальный труд для нас особенно значим, поскольку содержит пространные примечания с выписками из составленной при Василии I, но сгоревшей в 1812г., Троицкой летописи. Н.М. Карамзин, в отличие от В.Н. Татищева и М.М. Щербатова, гораздо глубже подошел к проблемам развития Руси конца XIV- начала XV в. В Василии I историк видел «властителя благоразумного», чтимого «князьями, народом», уважаемого «друзьями и неприятелями». Автор ставит в заслугу московскому князю то обстоятельство, что тот «без крайности не дерзал на опасность, и не искал имени Великого»4.
Труд Н.М. Карамзина был подвергнут серьезной критике со стороны Н.А. Арцыбашева. Последний упрекал автора «Истории государства Российского» за сказочный, фольклорный характер его сочинения. Привлекая к работе большой летописный материал и сопоставляя его, Н.А. Арцыба-шев составил свое «Повествование о России»5. Однако ученый остался в
Карамзин Н.М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. 5 / Под ред. А.Н. Сахарова. М., 1993.
4 Там же. С. 122.
5 Арцыбашев Н.А. Повествование о России. Т. II. М., 1838.
рамках того круга источников, которые были введены в научный оборот его предшественниками.
Другой современник Н.М. Карамзина - П. Строев в своем сочинении, написанном «в пользу российского юношества», также уделил внимание эпохе Василия Дмитриевича. Он считал это время самым несчастным для России: неспокойным было начало великого княжения Василия I, тревожным явился и его конец6. Но никакой пространной характеристики этого московского князя П. Строев не дает.
Младшего современника Н.М. Карамзина, историка И.М. Наумова, интересовали взаимоотношения российских князей с монголо-татарскими ханами. В своем монографическом исследовании он проследил динамику этих отношений, начиная с 1224 г. и заканчивая 1480 г., не обойдя вниманием и ордынскую политику Василия Дмитриевича7.
Заслуживает внимания и характеристика, данная Василию І, Н.Г. Устря-ловым. В его работе «Русская история до 1855 года» читаем: «Василий Дмитриевич не имел... блестящих свойств отца.!.; но был очень умен, осторожен и действовал... хитро, дальновидно»8.
Большой научный интерес при разработке данной темы представляют изыскания представителя «государственной школы» Б.Н. Чичерина. В сборнике статей «Опыты по истории русского права» ученый дает анализ духовных и договорных грамот Василия Дмитриевича. Автор пытается «разобрать эти грамоты подробно со стороны собственно юридической»9, но делает это, по мнению Л.В. Черепнина, «недиалектически»10. Б.Н. Чичерин не увидел в распоряжениях, сделанных московскими великими
6 Строев П. Краткая Российская история. (В пользу Российского юношества). М., 1818.
7 Наумов И.М. Об отношении российских князей к монгольским и татарским ханам, от 1224 по 1480
год. СПб., 1823.
8 Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 года. Петрозаводск, 1997. С. 167.
9 Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М, 1858. С. 232.
10 Черепним Л.В. Русские феодальные архивы. XIV-XV вв. Ч. 1. М.; Л., 1948. С. 7.
князьями в своих завещаниях, никаких «государственных стремлений». Все распоряжения, по его мнению, носят частный, хозяйственный характер, «видна только забота отца о том, чтобы каждый сын наделен был достаточным имением»11.
Крупным явлением в русской историографии середины - второй половины XIX в. стал фундаментальный труд СМ. Соловьева «История России с древнейших времен». Исследователь подробно останавливается на политической деятельности Василия I и отмечает; что многие его мероприятия были подготовлены еще предшественниками, а Василий, «верный преданиям своего рода... не упускает из виду раз намеченной цели»12. СМ. Соловьевым проведена большая работа по выявлению имен сподвижников Василия, исследованы вопросы, касающиеся его взаимоотношений с Витовтом, Ордой, великими князьями Твери и Рязани, удельными князьями московского дома. Ученый совершенно убежден, что «на первом плане... стоят... отношения литовские»13.
Ученые второй половины XIX в. К.Н. Бестужев-Рюмин и Д.И. Иловайский пошли дальше своих предшественников. В их трудах присутствует более детальная разработка отдельных проблем. В частности, авторы подробнее исследуют взаимоотношения Василия Дмитриевича с Витовтом Литовским и его политику в отношении Золотой Орды14. Но и они сводили русскую историю к деятельности князей и придерживались хронологической манеры изложения событий.
Правовые акты эпохи Василия I оказались в поле зрения и работавшего на рубеже XIX-XX вв., историка русского права В.И. Сергеевича. Произ-
11 Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 240.
12 Соловьев СМ. История России с древнейших времен // Соч. В 18 кн. Т. 3-4. М., 1988. С. 353.
13 Там же. С. 377.
14 Иловайский Д.И. История России: московско-литовский период или Собиратели Руси. Т. 2. Изд. 2-е.
М., 1896; Он же. Краткие очерки русской истории. Ч. I. М., 1992; Бестужев-Рюмин К.Н. Русская исто
рия. Т. 1. СПб., 1872.
веденный им анализ великокняжеских грамот, особенно жалованных и судных, проливает свет на организацию законодательства, суда и управления в Московском княжестве конца XIV- первой четверти XV в. По мнению В.И. Сергеевича, Василий Дмитриевич редко прислушивался к совету широкого круга бояр, но «любил совещаться с одним советником, Иваном Федоровичем Кошкою»15. Он - князь «энергичный» и «делает то, чего не решился сделать его отец, победитель татар»16.
Особняком стоит мнение видного представителя русской историографии XIX в. Н.И. Костомарова. Вышедшая из-под его пера «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» привлекала к себе внимание не одно поколение читателей. Правда, автора не слишком интересовало княжение Василия Дмитриевича, но несколько беглых замечаний об этом князе он оставил. По наблюдениям Н.И. Костомарова, Василий умом «превосходил отца своего», шел «по следам своих предшественников» и, наконец, «члены московского княжеского дома находились в полном повино-
вении у Василия Дмитриевича» . Очень любопытная характеристика. Однако с точки зрения советского исследователя В.Л. Янина, выводы Н.И. Костомарова не бесспорны. Настораживает вольный выбор источни-
ков, «далеко не всегда достоверных...» .
Чрезвычайно интересовался характером московских великих князей другой выдающийся русский историк, ученик СМ. Соловьева, В.О. Ключевский. По его мнению, московские Даниловичи являются «довольно бледными фигурами», «как две капли воды похожи друг на друга», так что трудно «решить, кто из них Иван и кто Василий». Они «не шли в первом
15 Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. Изд. 4. СПб., 1910. С. 341.
15 Сергеевич В.И. Древности русского права. Т. 1. Изд. 3. СПб., 1909. С. 73.
17 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Кн. 1. М., 1990.
С. 246.
18 Там же. С. 9.
ряду по личным качествам», не обнаруживают «признаков... героического... и нравственного величия», однако «очень мирные люди» и «образцы умеренности и аккуратности»19. Это и понятно. XIII - XIV вв. были, по мнению исследователя, «порой всеобщего упадка на Руси, временем узких чувств и мелких интересов, ничтожных характеров»20. Лучше других сумели «приноровиться к характеру и условиям своего времени» московские князья, как наиболее «бесправные, приниженные» по своему генеалогическому значению. «Условия жизни нередко складываются так своенравно, -замечает ученый, - что крупные люди размениваются на мелкие дела,... а людям некрупным приходится делать большие дела, подобно князьям мое-ковским» . Их правительственные интересы обращены были к одному: «сберечь отцовское стяжание и прибавить к нему что-нибудь новое, новую шубку построить, новое сельцо прикинуть...» .
В то же время В.О. Ключевский обратил внимание на то, что московские князья, не в пример другим, живут дружно, являются хорошими сыновьями и крепко держатся заветов отцов. Отсюда у них обнаруживаются и «твердость поступи ..., ровность движения, последовательность действий; они действуют более по памяти, по затверженному завету отцов, чем по личному замыслу, и потому действуют наверняка, без капризных перерывов и с постоянным успехом»23. Самая яркая их наследственная черта — «они хорошие хозяева - скопидомы по мелочам»24. Однако ученый не ставил себе задачу воспроизвести облик каждого из этих князей, полагая, что состояние исторических памятников XIV- XV вв. лишает его этой воз-
19 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. В 3-х кн. Кн.1. Ростов н / Д., 2000. С. 384-
385.
20 Там же. С. 386.
21 Там же. С. 387.
22 Там же. С. 386.
23 Там же.
24 Там же.
можности. Но В.О. Ключевский разрабатывал проблему политической организации Руси и оставил интересные наблюдения относительно бояр -ближайших сподвижников Василия I25. Политическая биография самого Василия Дмитриевича осталась за рамками его исследований.
Определенный интерес для нашей темы представляют сочинения Д.Я. Самоквасова и В.А. Уляницкого . Первого занимали в основном вопросы, связанные с «происхождением Московского государства», второго - состояние междукняжеских отношений при Василии Дмитриевиче. Свои соображения они высказали и по поводу общей характеристики московских князей, данной В.О. Ключевским. Деятельность московских князей интересовала и Д.И. Багалея. Он тоже находился под сильным влиянием В.О. Ключевского и в своей «Русской истории», в частности, писал: «...Московские князья представляли тесно сплоченную семью, одушевленную одинаковыми стремлениями, грозную по отношению к соседям. Исследователи справедливо отмечают, что московские князья как две капли воды похожи друг на друга, что они... в сущности повторение единого . фамильного типа... Конечно, в характере московских князей были и инди-видуальные черты ..., но они не изменяли общего фамильного типа» .
Наиболее полная биографическая справка о Василии Дмитриевиче была составлена А.В. Экземплярским . Правда, при ее составлении никаких новых источников, кроме уже введенных в научный оборот летописей, ученый не использовал. Не был предложен и иной взгляд на политическую историю Руси конца XIV- начала XV вв. Заслуга автора состоит в привле-
25 Ключевский В.О. Древняя Русская история (от начала Руси до Смутного времени). Лекции, читанные в Московском ун-те 1887 г. М., 1887; Он оке. Боярская дума Древней Руси. Изд. 5. Пг., 1919.
26Самоквасов Д.Я. Происхождение Московского государства. Варшава, 1886; Уляницкий В.А. Междукняжеские отношения во Владимиро-Московском великом княжестве XIV-XV вв. М., 1893.
27 Багалей Д.И. Русская история. Т. 1. M., 1914. С. 357.
28 Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1506
гг. Биографические очерки по первоисточникам и главным пособиям. Т. 1. СПб., 1889.
чении для решения поставленной задачи огромного комплекса летописных материалов и в их систематизации.
Традиционно, почти по-карамзински, исследовал политику московских князей профессор М.К. Любавский. Его интересовала, в частности, их «собирательная» деятельность. По его мнению, они «долгое время не выступали с сознательными государственно-объединительными стремлениями», а «руководились чисто частными, семейными побуждениями, - увеличить свое достояние, оставить побольше наследства»29. Среди личных свойств князей московского дома ученый на первое место ставит «стяжательные аппетиты, скопидомство и страсть к приобретениям» . В целом М.К. Любавский отмечает преемственность в политике Дмитрия Донского и Василия Дмитриевича: и в собирании русских земель вокруг Москвы, и в необходимости борьбы с Литвой.
Литовский вопрос, кроме М.К. Любавского, освещали в своих трудах и другие исследователи: А.И. Барбашев, В.Ф.. Воеводский, а в советское время - В.Т. Пашуто 31.
О взаимоотношениях с Витовтом Литовским пишет и Н.П. Павлов-Сильванский в работе «Феодализм в России». Здесь содержатся и определенные сведения о взаимоотношениях Василия I с церковью. Но больше автора занимали, конечно, проблемы социально-экономического характе-ра*.
Наивысшим достижением дореволюционной историографии по интересующим нас проблемам является труд А.Е. Преснякова «Образование Ве-
29 Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. Изд. 3. М., 1918. С. 222.
30 Там же. С. 220.
31 Любавский М.К. История Великого княжения Литовского. М., 1910; Барбашев А.И. Витовт и его
политика до Грюнвальденской битвы (1410). СПб., 1885; Он же. Витовт. Последние 20 лет княжения.
СПб., 1891; Воеводский В.Ф. Великий князь Витовт и его время. СПб., 1907; Пашуто В.Т. Образование
Литовского государства. М., 1959.
ъ1Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988.
ликорусского государства», представляющий собой фактически первое монографическое исследование. В этой работе А.Е. Пресняков останавливается на некоторых основных внешнеполитических мероприятиях Василия Дмитриевича, его взаимоотношениях с боярством, церковью, удельными князьями московского дома и приходит, на наш взгляд, к неоправданному выводу о том, что при Василии великокняжеская власть «словно мечется между разными союзами и разрывами; нет у нее внутренней силы для определенной постановки и последовательного разрешения сложных заданий... То руководство судьбами Великороссии, которое составляло цель и внутреннее оправдание этой власти — в понимании ее носителей и русского общества, - то и дело ускользает из рук великого князя Василия»33. Однако, в понимании А.Е. Преснякова, Василий I - вовсе не бездарная политическая фигура. Он прекрасно понимал задачи, исторически стоявшие перед Московским великим княжеством, и реагировал на них, порой успешно, своими мероприятиями. Просто само великое княжество представляло в ту пору исторически молодой политический организм и его «внутренний строй... переживал только ранние моменты эволюции к новым формам политического объединения»34.
Значительный интерес для характеристики взаимоотношений великокняжеской власти с митрополитами Киприаном и Фотием представляет исследование по истории русской церкви, предпринятое церковным историком Е.Е. Голубинским35. Автор, следуя за летописцами, подробно рассматривает деятельность митрополитов и, в контексте своего рассказа, освещает состояние отношений власти духовной и великокняжеской. Причем, мотивы великокняжеской политики в отношении церкви Е.Е. Голубинского не особенно занимают. Он не пытается понять, почему великий князь ве-
33 Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. М., 1998. С. 238.
34 Там же.
у~'Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. 2. М., 1997.
дет себя именно так в той или иной ситуации. Но богатый фактический материал, использованный автором, заслуживает внимания и выводит его сочинение в разряд первостепенных трудов по истории русской церкви.
Самые общие сведения об эпохе Василия Дмитриевича находим у С.Ф. Платонова. Он указывает на таланты и практичность московских кня-зей36.
Таким образом, мы не увидели в дореволюционной историографии ни одной работы, посвященной всестороннему изучению деятельности великого князя московского Василия I Дмитриевича. Нет такой работы и в советской историографии. Более того, после выхода в свет в начале 30-х гг. XX в. «Русской истории с древнейших времен» М.Н. Покровского, и его призыва «не вдаваться в обсуждение вопроса, были ли они (московские князья. - КВ.) люди политически бездарные или политически талантли-вые» , советские историки на некоторое время вообще отказались от создания политических портретов. Тезис М.Н. Покровского о «скудности наших данных касательно их личных свойств»38 стал непреодолимой преградой на пути появления такой работы.
Однако со временем ситуация постепенно стала изменяться. И в трудах М.Н. Тихомирова «Древняя Москва» и «Средневековая Москва» была предпринята попытка нарисовать политический портрет Василия I. Но это не было самоцелью. М.Н. Тихомиров очень широко исследовал русскую историю конца XIV-первой четверти XV в.: его интересовали многие аспекты политической, социально-экономической и духовной жизни Руси. Исследование этих проблем было продолжено в следующем труде —
Платонов С.Ф. Учебник русской истории. В 2-х ч. М., 1992; Он же. Полный курс лекций по русской истории. Ростов н / Д., 2000.
37 Покровский Н.М. Русская история с древнейших времен. Т. 1. М., 1933. С. 122.
38 Там же.
«Средневековая Россия на международных путях. XIV-XV вв.» . На наш взгляд, политический портрет Василия I получился не слишком выразительным и довольно кратким, а выводы ученого вызывают сильные сомнения. Так, характеризуя поведение Василия .во время нашествия Едигея, М.Н. Тихомиров заявляет, что новый успех татар в немалой степени зависел от неумелой и излишне доверчивой политики Василия Дмитриевича. В связи с этим у нас возникают вопросы: каким образом «неумелый» и «излишне доверчивый» политик Василий Дмитриевич мог так долго и не безуспешно противостоять умному, сильному и дальновидному, очень недоверчивому политику Витовту Литовскому, да еще оставить своего малолетнего сына на его попечение? Как объяснить, что в результате последнего политического мероприятия Василия (последнее духовное завещание) с Московским великим княжеством ничего ужасного не произошло? Возникает необходимость еще раз обратиться к источникам.
Наиболее фундаментальными исследованиями по истории великого Московского княжества конца XIV- первой четверти XV в. являются труды Л.В. Черепнина: «Русские феодальные архивы XIV-XV веков» и «Образование русского централизованного государства в XIV-XV веках». Кроме того, им были изданы «Памятники русского права»40. Автор привлекает обширный летописный и актовый материал, позволивший глубоко изучить такие аспекты политической деятельности Василия I, как его взаимоотношения с Ордой, Литвой и другими великими русскими княжествами. Правда, ученый не всегда учитывал генеалогию летописей.
Тихомиров М.Н. Древняя Москва. XII-XV вв.; Средневековая Россия на международных путях. XIV-XV вв. М., 1992; Он же. Средневековая Москва. М., 1997.
юЧерепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. Ч. 1. М.; Л., 1948; Ч. 2. М., 1951; Он же. Образование русского централизованного государства в XIV-XV веках: Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960; Памятники русского права / Под ред. Л.В. Черепнина. Вып. 2. М.( 1953; Вып. 3. М., 1955.
С точки зрения Л.В. Черепнина кандидатура Василия Дмитриевича, как претендента на великокняжеский престол, вызывала у его отца, Дмитрия Ивановича Донского, большие опасения. Известно, что в 1386-1387 г. Василий, совершивший побег из Орды, виделся на Волыни с Витовтом, будущим великим князем литовским, и вел с ним переговоры о союзе, во время которых, очевидно, был решен вопрос о браке московского княжича с Софией Витовтовной. Именно опасение за судьбу великого княжения заставило Дмитрия Ивановича, как считает Л.В. Черепнин, сделать одно распоряжение в своем духовном завещании: в случае смерти Василия, уже великого князя московского, его Коломенский удел, с владением которым были связаны великокняжеские права, должен был перейти не к сыну Василия, если таковой у него появится, а к следующему по старшинству сыну самого Дмитрия. Отец не вполне доверял своему будущему преемнику, имея в виду политическую ориентацию последнего - таков вывод Л.В. Черепнина. С другой стороны, ученый видит в Василии I сторонника сближения с Ордой. Об этом свидетельствует факт покупки им у золотоордын-ского хана ярлыка на Нижегородское княжение, Муром, Мещеру и Тарусу. Данная политика шла вразрез с замыслами отца. Ученый полагает, что в 80-х гг. XIV в. в Москве назревал план борьбы с татарами при литовской помощи.
Оба вывода Л.В. Черепнина были подвергнуты в российской историографии серьезной критике41, и точка в этом споре еще не поставлена.
4|См.: Алексеев ЮТ. Духовные грамоты князей Московского дома XIV в. как источник по истории удельной системы // Вспомогательные исторические дисциплины (Далее - ВИД). Т. 18. Л., 1987. С. 93-110; Зимин А.А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991; Лурье Я.С. Две истории Руси XV века: Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. СПб., 1994; Фетищев С.А. Духовная грамота Дмитрия Донского и традиция наследования выморочных уделов в XIV- I пол. XV вв. // Экономические и социально-политические проблемы отечественной истории. Сборник научных трудов. М.; СПб., 1992.
Отметим, что перед Л.В. Черепниным не стояла задача составления политической характеристики Василия Дмитриевича. Поэтому образ великого московского князя, нарисованный ученым, нуждается в детальной дополнительной проработке.
Обращался к периоду княжения Василия Дмитриевича и другой крупный российский ученый A.M. Сахаров. Его больше интересовали вопросы социально-экономической проблематики42.
Вопросы ордынской политики Василия I поставлены и рассмотрены Б.Д. Грековым и А.Ю. Якубовским в их совместном труде «Золотая Орда и ее падение», вышедшем в середине XX в. Авторы указывают на «поворот к открытому сопротивлению и даже наступлению Москвы на Орду»43. В целом же они оценивают Василия I, как князя излишне осторожного, но все же сумевшего занять решительную позицию в отношении Орды в самое тяжелое для Руси время, когда население переживало пожары, опустошения и голод, связанные с нашествием Едигея. Ученые совершенно убеждены в том, что Василий продолжил курс своего отца на полное освобождение от татарской зависимости.
Русско-ордынские отношения нашли свое освещение и в работах следующего поколения исследователей русской истории: И.Б. Грекова, М.Д. Полубояриновой, В.В. Каргалова, В.А Кучкина, и других44. В последние годы касался этих взаимоотношений и специалист по русскому средневековью А.А. Горский45. Ученый, проанализировав развитие московско-
42 Сахаров A.M. Образование и развитие Российского государства в XIV-XV вв. М., 1969.
43 Греков БД., Якубовский А.Ю. «Золотая Орда» и ее падение. М., 1998. С. 291.
44 Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV-XV вв.). М., 1975; Гре
ков И.Б., Шахмагоиов Ф.Ф. Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках. М., 1986; Полубояринова М.Д.
Русские люди в Золотой Орде. М., 1978; Кучкин В. Русь под игом: как это было? М., 1991; Каргалов В.В.
Конец ордынского ига. М., 1980.
4'~'Горский А.А. Русские земли в XIII-XIV веках: Пути политического развития. М.,1996; Он же. Москва и Орда. M., 2000; Он же. «Всего еси исполнена земля русская...»: Личности и ментальность русского средневековья: Очерки. M., 2001.
ордынских отношений за два с лишним столетия, внес существенные уточнения в такие устоявшиеся понятия, как «поддержка Ордой Москвы» и «борьба за свержение ордынского ига». Василий Дмитриевич, продолжая в данном вопросе политику отца, в целом, как полагает А.А. Горский, признавал свое вассальное положение по отношению к законным ханам. При правлении же временщика-узурпатора великий князь фактически вел себя как независимый правитель.
При разработке темы могут быть привлечены и другие исследования, посвященные отдельным сюжетам данного периода. К их числу относятся прежде всего работы, характеризующие Василия I, как организатора политического курса московского правительства и проливающие свет на состояние московско-рязанских, московско-тверских, московско-новгородско-псковских и московско-нижегородских отношений. Разработка данного вопроса была начата еще В.О. Ключевским, Д.И. Иловайским и другими корифеями русской дореволюционной историографии46. В советское время вышли статьи Б.А. Рыбакова, Н.А. Казаковой, В.Л. Янина, Е.А. Рыбиной, в последнее время - монографии Н.С. Борисова и исследования А.А. Горского47.
Некоторые проблемы, связанные с историческими условиями собирания русских земель вокруг Москвы и централизации власти, а также с изучени-
Наумов ИМ. Об отношении...; Иловайский Д.И. История России: московско-литовский период...; Ключевский В.О. Курс русской истории...
47 Рыбаков Б.А. Из истории московско-нижегородских отношений в начале XV в. // Материалы и исследования по археологии СССР. Т. 2. № 12 / Под ред. А.В. Арциховского. М.; Л., 1949. С. 186-191; Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения: конец XIV-начало XV в. Л., 1975.; Янин В.Л. «Черный бор» в Новгороде XIV-XV вв. // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины (Материалы юбилейной научной конференции). М., 1983. С. 98-107; Рыбина Е.А. Иноземные дворы в Новгороде. XII-XVII вв. M., 1986; Борисов Н.С. Политика Московских князей (конец XIII- первая половина XIV в. М., 1999; Горский А.А. Замужество дочери Василия I и судьба Нижегородского княжения // Восточная Европа в древности и средневековье. Генеалогия как форма исторической памяти. Материалы конференции. М., 2001. С.71-74.
ем роли великих московских князей в данном процессе, рассматривались в отечественной историографии XX в. К.В. Базилевичем, A.M. Сахаровым, А.К. Леонтьевым, Г.В. Семенченко, А.Д. Горским, Я.С. Лурье, А.Л. Хо-рошкевич, СМ. Каштановым, а в последнее время — Ю.Г. Алексеевым .
Особенно обращают на себя внимание работы Ю.Г. Алексеева. Автор подробно рассматривает факторы, обусловившие появление к концу XIV в. новой, центростремительной тенденции в политическом развитии Руси. А исследуя организацию власти при Василии I, он приходит к выводу о расцвете в эти годы боярского управления.
Чрезвычайно интересным является труд А.А. Зимина «Витязь на распутье...» , в котором дана основательная критика взглядов Л.В. Черепнина на процесс образования Русского централизованного государства. По мнению автора, на рубеже XIV-XV вв. в России шла борьба между двумя тенденциями развития страны. Северная вольница с ее соледобывающей промышленностью противостояла «крепостнической, крестьянской и монашествующей Москве». Центр подмял под себя Север, и «несвобода» взяла верх над «свободой». Это и определило дальнейшие пути развития России. Ответственность московских князей за судьбы Отечества очевидна.
Конечно, северные русские земли с точки зрения их политической организации, выглядят вполне демократично. Но демократия здесь, на наш
48 Базилевич К. В. К вопросу об исторических условиях образования русского государства // Вопросы
истории. 1946. № 7. С. 26-44; Сахаров A.M. О политическом развитии Северовосточных русских городов
после монголо-татарского нашествия // Вестник МГУ. 1956. № 2. С. 3-18; Леонтьев А.К. Право и суд //
Очерки русской культуры XIII-XV веков. Ч. 2. Духовная культура. М., 1970. С. 5-40; Семенченко Г.В.
Управление Москвой в XIV-XV вв. // Исторические записки (Далее - ИЗ). Т. 105. М., 1980. С. 196-223;
Горский А.Д. О вотчинном суде на Руси в XIV-XV вв. // Россия на путях централизации: Сборник статей.
М., 1982. С. 25-35; Лурье Я.С. Вопрос о великокняжеском титуле в начале феодальной войны XV в. //
Там же. С. 145-160; Хорошкевич АЛ. Право «вывода» и власть «государя» // Там же. С. 36-41; Каштанов
СМ. Финансы средневековой Руси. М., 1988; Алексеев Ю.Г. У кормила Российского государства: Очерки
развития аппарата управления XIV-XV вв. СПб., 1998; Он же. Под знаменами Москвы: Борьба за един
ство Руси. М., 1992.
49 Зимин А.А. Витязь на распутье...
взгляд, часто понимается примитивно. Об этом говорят и беспорядки во время вечевых собраний, и явление ушкуйничества в отношении торговых людей, и пр. Центр организован более жестко. Князь - лицо не номинальное, его власти никто не перечит. Московские князья — политики умные, хитрые, дальновидные и довольно коварные, ими совершено множество неблаговидных поступков. И все же оплотом борьбы русского народа против ордынского ига стала не Тверь, не Рязань, и тем более, не Литовская Русь, а Москва. Все дело в политическом курсе ее правителей. И действующие лица истории действуют так, как требует от них их время. Таковы и Дмитрий Иванович Донской, и Василий I, и их преемники.
А.А. Зимин прослеживает политику московских князей XIV-XV в., обращаясь к их духовным завещаниям. Для нас, в частности, интерес представляют духовные грамоты Дмитрия Донского, Василия I и Василия II.
Труды СБ. Веселовского, А.А. Зимина, В.А. Кучкина, А.Л. Хорошкевич дают представление о составе московского боярства при Василии I и о политической ситуации внутри московского княжеского дома50. Достаточно объективную информацию на этот счет можно получить, изучая состояние монетного дела в Московском и иных русских княжествах. Этим занимались в разное время отечественные историки В. Уляницкий, Г.Б. Федоров, В.Л. Янин, Г.А. Федоров-Давыдов, М.А. Львов, A.M. Колызин, В.В. Зайцев и др.51 Их работы очень полезны и при исследовании русско-ордынских
50 См.: Веселовский СБ. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969; Куч-
кин В.А. Из истории генеалогических и политических связей московского княжеского дома в XIV в. // ИЗ.
Т. 94. М., 1974. С. 365-384; Он же. Сподвижник Дмитрия Донского // Вопросы истории (Далее - ВИ).
1979. № 8. С. 104-116; Зимин А.А. Княжеская знать и формирование состава Боярской думы во второй
половине XV- первой трети XVI в. // ИЗ. Т. 103. М., 1979. С. 195-210; Хорошкевич А.Л. К взаимоотноше
ниям князей московского дома во второй половине XIV-начале XV века// ВИ. 1980. № 6. С. 170-174.
51 См.: Уляницкий В. Междукняжеские отношения во Владимиро-Московском великом княжестве в
XIV-XV в. (К вопросу о «двуименных» или «союзных» деньгах). М., 1893; Федоров Г.Б. Деньги Москов
ского княжества времени Дмитрия Донского и Василия I (1359-1425) // Материалы и исследования по
археологии Москвы (Под ред. A.B. Арциховского). Т. 2. № 12. М.; Л., 1949. С. 148-185; Янин В.Л. Деньги
отношений. Так, Г.А. Федоров-Давыдов на нумизматическом материале проследил эволюцию в отношениях Московской Руси эпохи Василия I с Золотой Ордой.
Ряд работ посвящен земельной политике московских князей, а также отношению боярско-княжеской знати к социальным низам города и деревни, проблемам развития городского ремесла и торговли52.
XIV- первая половина XV в. были для Руси не только временем интенсивного собирания русских земель вокруг Москвы, но и периодом возрождения ее хозяйства, культуры и техники. Освещению этого процесса посвящено довольно много работ53. Д.С. Лихачев в своих оценках пошел еще дальше. Он считает рубеж XIV-XV вв. русским Предвозрождением, не
и денежные системы. // Очерки русской культуры XIII-XV веков. Ч. 1. Материальная культура. М., 1969. С. 330-347; Федоров-Давыдов Г.А. Монеты Московской Руси: (Москва в борьбе за независимое и централизованное государство). М., 1981; Львов М.А. Опыт хронологической систематизации монет Василия I // Труды Эрмитажа. Т. 21. Нумизматика, 5. Л, 1981. С. 99-104; Колызин A.M. О монетном чекане в последние годы княжения Дмитрия Донского // Нумизматический сборник. № 2. М., 1992. С. 21-31; Зайцев В.В. Новый тип полуденьги Василия Дмитриевича Московского // Нумизматический сборник. № 3. М., 1994. С. 83-90.
52 См.: Веселовский СБ. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947; Он оке.
Село и деревня в Северо-Восточной Руси XIV-XV вв., в начале XVI в. M., 1974; Будовниц И.У. Поддерж
ка объединительных усилий Москвы населением русских городов // «Академику Борису Дмитриевичу
Грекову ко дню 70-летия». M., 1952; Горский А.Д. Сельское хозяйство и промыслы // Очерки русской
культуры XIII-XV веков. Ч. 1. С. 95-100; Ивина Л.И. Крупная вотчина Северо-Восточной Руси конца
XIV- первой половины XVI в. Л., 1979.
53 См.: Вздорное И.Г. Роль славянских монастырских мастерских письма Константинополя и Афона в
развитии книгописания и художественного оформления русских рукописей на рубеже XIV-XV вв. //
Труды отдела древнерусской литературы. Т. 23. Л/, 1968. С. 171-198; Он же. Живопись // Очерки рус
ской культуры XIII-XV в. Ч. 2. С. 337-340; Он же. Феофан Грек. Творческое наследие. M., 1983; Ильин
М.А. Искусство Московской Руси эпохи Феофана Грека и Андрея Рублева. М., 1976; Кузнецов П.С. Рус
ский язык // Очерки русской культуры XIII-XV в. Ч. 2. С. 79-97; Сахаров A.M. Русь и ее культура в XIII-
XV вв. // Очерки русской культуры XIII-XV веков. Ч. 1. С. 8-33; Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси
в XIII-XV вв. Л., 1976; Рабинович М. Не сразу Москва строилась. М., 1982; Борисов Н.С Воздействие
Куликовской битвы на русскую культуру конца XIV-XV вв. //Куликовская битва в истории и культуре
нашей Родины. М., 1983. С. 123-139; Костюхина Л.М. Русские рукописные книги и книжное письмо ру
бежа XIV-XV вв. (по материалам ГИМ) // Там же. С. 194-200.
имея в виду кардинальной ломки отношения духовной культуры к религии54. Как отмечает Д.С. Лихачев, в духовной культуре Древней Руси (до XVII в.) доминирующее положение занимала, конечно, религия. Но вместе с этим существовал русский фольклор, светский по своему содержанию; имели место светские темы в живописи; была развита архитектура частных домов, дворцов, крепостных сооружений; наконец, со второй половины XIV в. начинается усиленное культурное общение русских с южнославянскими странами и с Византией. Под влиянием Куликовской битвы расцветает светская по своей направленности литература55. Это было время национального подъема.
Пробуждением национального самосознания Русь обязана своим духовным пастырям: митрополитам Петру, Алексию, игумену Сергию Радонежскому и др. Но общая установка церкви на «промысел Божий» уже не устраивала светскую власть. Следование этой мировоззренческой установке лишало ее самостоятельности и инициативы, что затрудняло проведение важных политических и военных мероприятий. И Дмитрий Донской отказывается воспринимать татарское иго как наказание за грехи народа и дает бой воинам Мамая, а его преемник Василий I избирает другую форму противостояния Орде.
Митрополит Киприан пытается вернуть Дмитрия, а затем и Василия к «старине», выступив с идеей превосходства духовной власти над светской. Его курс продолжил и митрополит Фотий. Духовные лидеры критикуют
54 Лихачев Д.С. Предвозрождение на Руси в конце XIV-первой половине XV века // Литература эпохи
Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967. С. 136-182; Он оке. Культура Руси времени
Андрея Рублева и Епифания Премудрого (конец XIV-начало XV в.). М.; Л.: 1962; Он оке. Некоторые за
дачи изучения второго южно-славянского влияния в России // Лихачев Д.С. Исследования по древнерус
ской литературе. М, 1986. С. 7-56.
55 См.: Памятники литературы Древней Руси, XIV-середина XV века. М., 1981; Библиотека литерату
ры Древней Руси. Т. 6. XIV-середина XV века. СПб., 1999; Дмитриев Л.А. О датировке «Сказания о Ма
маевом побоище» // ТОДРЛ. Т. 10. М.; Л., 1954. С. 185-199; Мильков В.В. Осмысление истории в Древней
Руси. СПб, 2000.
князей. Произошло ли столкновение интересов церкви и государства? Однозначного ответа в научной литературе нет. Еще М.Н. Покровский отмечал, что «между церковью и великокняжеской властью существовали отношения союза, а не подчинения»56. С этой точкой зрения согласились
е*ч со
Н.М. Никольский и A.M. Сахаров .Они полагали, что обе ветви власти на Руси вынуждены были солидаризироваться, чтобы «избавиться от византийской зависимости и... от необходимости наполнять своими деньгами бездонные карманы константинопольских ряс»59. Но A.M. Сахаров идет дальше М.Н. Покровского и Н.М. Никольского. Он признает, что «отношения между союзниками - княжеской властью и церковью... были довольно сложными» . Исследуя эти отношения, ученый отмечает следующее: если в первой половине XIV в. московским князьям удалось привлечь на свою сторону церковь, то Дмитрий Донской своей жесткой политикой вызвал кризис русской митрополии. Только после его смерти, уже при Василии I, положение стабилизировалось, и позиции церкви стали усиливаться. Последнее не отвечало политическим интересам московского великого князя и в 1413 г. между Фотием и Василием I произошел открытый конфликт.
Предшественник A.M. Сахарова А.Е. Пресняков пришел к жесткому выводу: «церковная смута кончилась несомненным политическим поражением великокняжеской власти»61. По его наблюдениям, Киприан не собирался придавать русской церкви характер государственного учреждения, а, наоборот, стремился теснее связать ее с константинопольской патриархи-
56 Покровский Н.М. Русская история... С. 132-133.
57 Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1983.
58 Сахаров A.M. Церковь и образование русского централизованного государства // ВИ. 1966. № 1.
С. 49-65.
59 Никольский Н.М. История русской церкви... С. 109.
60 Сахаров A.M. Церковь и образование... С. 49.
61 Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 363.
ей. Более того, поведение Киприана, по мнению ученого, создает «впечатление намеренного обособления отношений митрополии от политических действий великокняжеской власти»62.
С А.Е. Пресняковым не соглашается Л.В. Черепнин63. Вопрос остается открытым до сих пор, хотя о взаимоотношениях великого московского князя и церкви много написано. В частности этой тематике посвящены «критические очерки» по истории русской церкви, статьи и монографии A.M. Сахарова, И.У. Будовница, А.И. Клибанова, Л.А. Дмитриева, Г.М. Прохорова, А.И. Плигузова, А.Л. Хорошкевич64. Много и плодотворно работает в этой области московский ученый Н.С. Борисов. Особенно интересны в рамках исследуемой темы его статьи о деятельности митрополита Киприана65. Основные вехи в истории русской православной церкви проследили авторы одноименного труда, а также Р.Г. Скрынников и А.Г. Кузьмин . Самое непосредственное отношение к нашей теме имеют статьи В.А. Сметанина и В.П. Гребенюка67.
62 Там же. С. 369.
63 Черепнин Л.В. Образование русского централизованного государства в XIV- XV веках.... С. 700.
64 Церковь в истории России.(1Х в. - 1917г.). Критические очерки. М.,1967; Сахаров A.M. Религия и
церковь // Очерки русской культуры XIII-XV вв. Ч. 2. С. 51-61; Будовниц И.У. Общественно-
политическая мысль Древней Руси (XI-XIV вв.). М., 1960; Клибанов А.И. Реформационное движение в
России в XIV-первой половине XVI вв. М., 1960; Дмитриев Л.А. Роль и значение митрополита Киприана
в истории древнерусской литературы (к русско-болгарским литературным связям XIV-XV вв.) // ТОДРЛ.
Т. 19. М.; Л., 1963. С. 215-254; Прохоров Г.М. Исихазм и общественная мысль в Восточной Европе в XIV
в. // ТОДРЛ. Т. 23. Л., 1968. С. 86-108; Плигузов А.И., Хорошкевич А.Л. Отношение русской церкви к ан
тиордынской борьбе в XIII-XV веках (по материалам Краткого собрания ханских ярлыков русским ми
трополитам)// Вопросы научного атеизма: Вып. 37. Православие в истории России. М., 1988. С. 17-130.
65 См.: Борисов Н.С. Социально-политическое содержание литературной деятельности митрополита
Киприана // Вестник МГУ. 1975. № 6. С. 58-72; Он оке. Московские князья и русские митрополиты XIV
века // Вопросы истории. 1986. № 8. С. 30-43; Он оке. Русская'церковь в политической борьбе XIV-XV
веков. М., 1986; Он оке. Церковные деятели средневековой Руси XIII-XVII вв. М., 1988; Он оке. И свеча
бы не угасла...
66 См.: Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А.И. Клибанов. М., 1989; Скрынников Р.Г. Го
сударство и церковь на Руси XIV-XVI вв.: Подвижники русской церкви. Новосибирск, 1991; Кузь
мин А.Г. К какому храму ищем мы дорогу? (История глазами современника). М., 1989.
В.А. Сметанин рассматривает послание 1393 г. константинопольского патриарха Антония IV великому московскому князю Василию I. При этом автор предлагает свой перевод послания, комментируя каждую его часть.
В.П. Гребенюка заинтересовали события 1395 г. (нашествие Тимура), и он пытается выяснить роль Василия I, как великого князя, и митрополита Киприана в деле перенесения на Москву иконы Владимирской Божьей матери. Во второй своей статье автор, сравнивая митрополичью и княжескую редакцию «Повести о Темир-Аксаке», пытается прояснить вопрос о титу-лировании Василия I.
Место и роль Московского княжества в системе политических отношений на Руси конца XIV в. является предметом научного интереса ученого из Санкт-Петербурга С.А. Фетищева. Им защищена кандидатская диссертация «Московское великое княжество в системе политических отношений конца XIV в. (1389-1395 гг.)». Кроме того, в рамках этой темы он опубликовал несколько статей, в которых исследует духовное завещание Дмитрия Донского, договорные грамоты князей московского дома конца XIV- начала XV в., титулирование московских князей (по новгородским актам XIV-первой половины XV в.); обращаясь к Двинской уставной грамоте, пытается реконструировать аппарат местного управления, созданный правитель-ством Василия Дмитриевича в Заволочье . В самое последнее время пе-
67 См.: Сметании В.А. О византийской аргументации теории универсальной власти (на исходе XIV
столетия) // Античная древность и средние века. Вып. 27. Симферополь, 1995. С. 46-57; Гребенюк В.П.
Святитель и князь. К вопросу о роли митрополита Киприана и великого московского князя Василия
Дмитриевича в событиях 1395 г. // ТОДРЛ. Т. 50. СПб., 1997. С. 340-346; Он оке. «Самодержец» и «гос
подин» великий московский князь Василий Дмитриевич//Слово и культура. Т. 2. М., 1998. С. 311-320.
68 См.: Фетищев С.А. Московское великое княжество в системе политических отношений конца XIV
в. (1389-1395 гг.): Автореф. дис... канд. ист. наук. СПб., 1996; Он же. Духовная грамота Дмитрия Дон
ского и традиция исследования выморочных уделов // Экономические и социально-политические про
блемы отечественной истории. М.; СПб., 1992. С. 3-18; Он же. О титуле московских князей в Новгород
ских актах XIV-первой половине XV в. // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. (Тезисы докладов
и сообщений научной конференции). Новгород, 1992. С. 27-28; Он же. К истории договорных грамот
между князьями московского дома конца XIV- начала XV вв. // ВИД. СПб., 1994.
тербургский ученый выпустил труд, обобщающий результаты многолетних исследований69. Но его работы, хотя и имеют непосредственное отношение к личности Василия I, не выводят нас за пределы XIV в. В целом же С.А. Фетищев смотрит на Василия I как на правителя сильного, обладавшего значительной властью и значительными ресурсами. Автор указывает, что даже падение Тохтамыша не привело к потере тех земель, которые были присоединены к Московскому княжеству при его содействии. В первой половине XIV в. Москва существенно усилила свое влияние и могущество на Руси, стала общепризнанным лидером. Но насколько ей удалось сохранить свои позиции в первой четверти XV в.? Ведь на это время приходятся и Едигеево нашествие, и сложные взаимоотношения с Витовтом, и попытка нижегородских князей вернуть свою отчину. Данный вопрос требует дальнейшего изучения. Необходимость в дальнейших исследованиях очевидна.
Работа Я.С. Лурье «Две истории Руси XV века...» позволяет по-новому взглянуть на княжение Василия I. Автор предлагает свое прочтение лето-писных известий, отличное от общепринятого «построения историков» . Большинство историков, описывая события княжения Василия Дмитриевича, не прибегали к достаточно полному анализу летописных сводов. Я.С. Лурье такой анализ произвел. В своей монографии он попытался выявить наиболее ранние редакции летописных текстов и их позднейших переделок, выяснить политическую направленность и общественную позицию летописцев. Учет этих особенностей и позволил исследователю пересмотреть многие устоявшиеся точки зрения на события политической истории Руси конца XIV-XV вв. Однако реконструкция событий княжения Василия I, произведенная Я.С. Лурье, страдает однобокостью: автора интересовали главным образом только русско-ордынские отношения данного
69 Фетищев С.А. Московская Русь после Дмитрия Донского...
70 Лурье Я.С. Две истории Руси XV века...
периода, и многие сюжеты политической деятельности великого московского князя так и остались не исследованными.
Очень доброжелательно отозвался о Василии І Л.Н. Гумилев в своей книге «Древняя Русь и Великая Степь»: «Историки уделяют мало внимания Василию I, а зря. Этот князь сумел отразить натиск Витовта и набег Едигея, присоединить княжество Суздальское и, самое главное, подарить своему народу двадцатилетний мир, за время которого раздробленная Древняя Русь превратилась в Россию, чего многие современники не заметили»71.
Однако сочинения Л.Н. Гумилева стоят в отечественной историографии особняком. Вызывают большие сомнения сам способ и манера автора объяснять те или иные исторические явления. В частности, Москва, не имевшая удобного географического положения, боевых навыков, богатой и древней культурной традиции и особых богатств, все же смогла «перехватить» инициативу «объединения» в свои руки, потому что, по мнению Л.Н. Гумилева, «именно там скопились страстные, энергичные, неукротимые люди. От них пошли дети и внуки, которые не знали иного отечества, кроме Москвы, потому что их матери и бабушки были русскими» . Все это звучит не очень убедительно, и потому многие выводы автора требуют к себе осторожного отношения.
Проявили интерес к истории Московского государства и зарубежные исследователи. В этой связи следует упомянуть «Обзор русской истории» С.Г. Пушкарева 73. Автор, во многом ориентируясь на труд С.Ф. Платонова, несколько расширил рамки своего повествования и довел его до падения монархии в России. С.Г. Пушкарев описал политические мероприятия
71 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992.
72 Там же. С. 424.
73 Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. Ставрополь, 1993.
многих российских правителей, но от подробной характеристики Василия I воздержался.
Обращает на себя внимание и труд другого русского историка-эмигранта Г.В. Вернадского «Монголы и Русь», в котором ученый анализирует влияние монголо-татарского нашествия и установившегося затем ига на дальнейшие судьбы России. В контексте своего исследования автор предлагает свой взгляд на личностные характеристики московских князей. Ученый не соглашается с саркастической характеристикой В.О. Ключевского и полагает, что «практически каждый московский князь имел яркие характерные черты, отличающие его от других»74. Дмитрия Донского он считает «отважным и энергичным» князем, Василия I — «искусным дипломатом», а его сына Василия II - «правителем без выдающихся способностей», однако стойким и упорным, не отступающим перед неудачей 75.
Особое внимание уделяет Г.В. Вернадский Литве, ее отношениям с Русью и Ордой, а также показывает роль московского боярства и православной церкви в формировании русско-литовской и русско-ордынской политики. Идейным основанием исторической концепции Г.В. Вернадского по общему мнению историков является евразийство, т.е. он смотрит на русские земли как составную часть Золотой Орды и считает положительным воздействие «туранского элемента» на русскую культуру и государственность. Правда, оговаривается историк, политика Орды в отношении Руси не всегда была одинаковой.
Американский историк Ч. Гальперин усомнился в последовательном евразийстве Г.В. Вернадского. Он упрекает его за центральный вывод книги, согласно которому Русь, освободившись от монгольского ига и вынужденная защищаться от внешних врагов, оказалась перед необходимостью сохранить введенные монголами систему управления (автократия) и соци-
74 Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь; Москва, 1999. С. 248.
75 Там же. С. 249.
альные формы жизни (крепостное право). В чем же состояло позитивное влияние монгольского завоевания на Россию? - спрашивает Ч. Гальперин. Это полный разрыв с евразийством. С его точки зрения, Г.В. Вернадский является продолжателем российской историографической традиции, в которой сочетаются гуманистические ценности с национализмом и методологическим консерватизмом. Вместе с тем он - «живое звено» между российской историографией о России и исторической наукой о России в США середины XX в76.
Крупнейшим историком русского зарубежья, основателем Русского исторического общества в Праге является Е.Ф. Шмурло. Он одним из первых в русском историческом зарубежье предпринял попытку показать русскую историю системно: от образования Древнерусского государства до Октябрьского переворота. При этом ученый увязывал русскую историю с историей других народов. В своем труде «История России 862 - 1917 гг.» Е.Ф. Шмурло делит русскую историю на шесть сменяющих друг друга эпох, каждая из которых подразделяется на несколько периодов. Представители эпох выступают в работе в историографическом контексте, т.е. перед «судом» историков.
Освещая московско-литовский период (1242-1462) автор подробно характеризует личные свойства и политику московских князей. Вслед за В.О. Ключевским, Е.Ф. Шмурло видит в них «мирных хозяев, скопидомов, терпеливо и заботливо округлявших свои владения путем «прикупов» и «примыслов»77. Как политики они «изворотливые, без «излишнего» самолюбия, ...пускали в ход подкуп, обман, низкопоклонство, умели терпеливо выжидать благоприятные минуты» . Словом, отличались ловкостью и
76 Гальперин Ч. Дж. Россия и Степь: Джордж Вернадский и евразийство // Культура и общество
Древней Руси (X-XVII вв.): (Зарубежная историография): Реферативный сборник. Ч. 1. М., 1988. С. 46-
51.
77 Шмурло Е.Ф. История России 862-1917 гг. М., 1999. С. 113.
78 Там же. С. 114.
«покладистостью моральной». Но их действия последовательны. Как и СМ. Соловьев, Е.Ф. Шмурло замечает, что «все они точно скроены из одной материи на один фасон; у всех у них одна мысль. Сын старательно
та ^
продолжает дело отца» . Эта устойчивость программы, концентрация сил, терпение и настойчивость, являющиеся проявлением фамильных качеств, позволили московским князьям выступить организаторами объединительного процесса на Руси. Подобный вектор мышления освобождает автора от необходимости характеризовать каждого московского князя в отдельности. А между тем, как нам представляется, все они разные, у каждого своя современность, и в решении политических задач своего времени каждый московский князь определялся самостоятельно.
Вызывают сомнение и рассуждения Е.Ф. Шмурло о взаимоотношениях московских правителей с церковью. Автор полагает, что «русское духовенство, однажды заключив с Москвой союз, никогда ей не изменяло, всегда без колебаний шло с ней рука об руку... Весь моральный авторитет свой церковь принесла на служение московским князьям, смотря на все их глазами, добро и зло оценивая по их меркам, в их врагах видя своих врагов, в их благе - собственное благо»80. А между тем это далеко не так. Российская, особенно современная историография, продвинулась далеко вперед в своих оценках союза государства и церкви.
Обращает на себя внимание обобщающий труд по истории русской церкви богослова и церковного историка русского зарубежья
А.В. Карташова . Нарисованные им образы митрополитов Киприана и Фотия, отмеченные яркими личностными чертами, помогают лучше понять их политическую деятельность и обстоятельства княжения интересующего нас князя.
79 Там же. С. 115.
80 Там же. С. 117.
81 Карташов А.В. Очерки по истории русской церкви. Т. 1. М., 1991.
Другой представитель русской эмиграции - Д. Оболенский, профессор русской и балканской истории Оксфордского университета исследует проводимую Византией на Руси церковную политику и приходит к выводу, что в XIV-XV вв. важнейшим аспектом отношений византийских императоров и патриархов с московскими князьями являлся вопрос о признании суверенитета императора. И император, и патриарх теряют былой престиж в глазах сначала московского князя, а с середины XV в.- и иерархов русской церкви: в 1448 г. происходит избрание митрополита всея Руси собором русских епископов, и русская митрополия фактически приобретает автономию82.
Кроме того, автор вслед за Д.С. Лихачевым подробно рассматривает проблему так называемого «второго южнославянского влияния», объясняя им культурный подъем русского государства на рубеже XIV-XV в83.
Под влиянием историков русского зарубежья, в первую очередь Г.В. Вернадского, в США сложилась целая группа историков, занимающихся русским средневековьем, в том числе интересующим нас периодом. Это, наряду с Ч.Дж. Гальпериным, Д. Мартин, Д.Х. Кайзер, Д. Маджеска, Д. Островски, Т. Нунан и др.
В частности, проведением византийского влияния на Руси занимается А.-Э.Н. Тахиаос. Он рассматривает завещание Фотия, сопоставляя его с аналогичными документами митрополитов Алексея и Киприана, и прихо-
82 Obolensky D. The Byzantine commonwealth: Eastern Europe, 500-1453. № 4. Wash., 1971.
83 Ср.: Лихачев Д.С. Некоторые задачи изучения второго южно - славянского влияния в России... С. 7-
56; Оболенский Д. Указ. соч. С. 336-343.
84 См.: Культура и общество Древней Руси. (X-XVII вв.): (Зарубежная историография): Реферативный
сборник. Ч. 1-2. М., 1988; Маджеска Д.П. Введение: Американская историография средневековой исто
рии России // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Период Киевской и Москов
ской Руси. Антология. Самара, 2001. С. 10-21.
дит к выводу о превосходстве духовной власти в отношениях между церковью и государством на Руси85.
Восточноевропейская политика византийской церкви вплоть до начала XV в. оказалась в поле зрения видного современного историка и теолога, профессора византийской и восточноевропейской истории Фордхэмского университета (США) И. Мейендорфа. По мнению ученого, прямое воздействие Византии на Русь ограничивалось сферой идейного и культурного влияния. И ведущая роль в этом принадлежала церкви86. Идейное, духовное и культурное влияние Византии выразилось в распространении на Руси учения исихастов и раскрылось в многосторонней деятельности после-дователей Сергия Радонежского .
Культурная политика московских князей заинтересовала немецкого историка-слависта Э. Хеша и известного американского историка культуры X. Бирнбаума88.
Другой ученый из США — Д. Кайзер исследовал развитие права в средневековой Руси. Суммируя результаты анализа русских правовых памятников XIII-XV вв., он приходит к выводу что, во-первых, политическая власть была ведущей, но не единственной силой в правовых изменениях; во-вторых, изменения в праве тесно связаны с деятельностью церкви; в-третьих, воздействие церкви на право не было последовательным89.
Культура и общество Древней Руси. (X-XVII вв.): (Зарубежная историография)... Ч. 2. М, 1988. С. 203-205.
86 Там же. С. 127-149; Мейендорф И. Византия и Московская Русь: Очерки по истории церковных и
культурных связей в XIV в. Paris, 1990.
87 Мейендорф И. Ф. О византийском исихазме и его роли в культурном и историческом развитии Вос
точной Европы в XIV В.//ТОДРЛ. Т. 29. Л., 1974. С. 291-305.
88 Культура и общество Древней Руси... С. 89-168.
89 Там же. С. 176-185.
Определенную помощь в составлении научной биографии Василия I может оказать предпринятое в последнее время Т. Нунаном исследование денежно-кредитной политики этого московского князя90.
Французский исследователь В.А. Водов занимался изучением деятельности московской великокняжеской канцелярии середины XIV-первой половины XV в. Им выявлено, что большинство сохранившихся великокняжеских актов принадлежит княжению Василия Дмитриевича. Проанализировав довольно обширный актовый материал, В.А. Водов заметил, что «сосредоточенное в великокняжеской казне... делопроизводство оставалось «дворцовым» и не породило ярко очерченного института «канцелярии»..., а сливалось с другими функциями великокняжеского дворца»91.
Как видим, в зарубежной историографии тоже не было попыток научно рассмотреть биографию Василия I. Ученых интересовали в основном проблемы масштабные: влияние на Русь золотоордынского ига, собирание русских земель вокруг Москвы и в исключительных случаях - некоторые аспекты политики интересующего нас князя.
Таким образом, мы не имеем ни одной специальной работы, посвященной всему периоду княжения Василия Дмитриевича, а, следовательно, не можем дать и его развернутой характеристики. В литературе о нем, с одной стороны, давно и прочно установилось мнение, как о человеке излишне осторожном, нерешительном и даже робком. С другой стороны, ряд исследователей отмечают его дальновидность, дипломатические способности и выдержку. Между тем, время его княжения насыщено событиями выдающимися и достаточно суровыми. Продолжался начатый еще в начале XIV в. объединительный процесс русских земель. Московскому княжеству
Thomas S. Noonan. Forging a pational Jdentity: Monetary Polities During the Reign of Vasilii I (1389-1425) II Culture and Jdentity in Muscovy, 1359-1584. M., 1997. С 495-523.
91 Водов В.А. Зарождение канцелярии московских великих князей (середина XIV в.-1425г.) // ИЗ. Т. 103. М., 1979. С. 346.
пришлось вести борьбу, как против внешних врагов, так и за усиление своих позиций среди других великих княжеств и феодальных республик. Вряд ли столь сложные политические задачи были под силу политику слабому и неумелому. Более того, летописи и другие источники свидетельствуют о довольно успешном решении стоявших перед княжеством задач. Поэтому возникла настоятельная необходимость еще раз обратиться к периоду правления Василия I с целью написания его научной биографии и уточнения политической характеристики.
Предметом исследования является политическая биография Василия I Дмитриевича. Исследование охватывает время его великого княжения.
Хронологические рамки диссертации: 1389-1425 - определяются временем великого княжения Василия I, когда и происходило его формирование как политика и государственного деятеля. Однако в ходе работы над темой было установлено, что в политическую деятельность Василий оказался вовлечен очень рано, еще при жизни своего отца. Поэтому возникла необходимость проанализировать не только время пребывания старшего Дмитриевича на престоле, но и совершить экскурс в его детские и юношеские годы.
Научная новизна диссертации заключается в самой постановке проблемы: впервые в отечественной историографии предметом специального изучения является политическая биография Василия I. Предпринята попытка реконструировать политический портрет князя в историческом контексте, в связи с событиями, в которых он вольно или невольно участвовал, ибо источников личного происхождения, связанных с Василием Дмитриевичем, сохранилось крайне мало. Политическая биография создается на основе изучения широкого круга опубликованных источников -летописей, актового материала, эпистолярных материалов и публицистики, исторических сочинений не летописного характера, нумизматических источников, свидетельств иностранцев. Применение современных методов
позволяет извлечь из известных источников новую информацию, проливающую свет на отношение современников к Василию I, на его роль в политической жизни той эпохи.
В процессе исследования была уточнена датировка двух последних духовых грамот Василия I, приведены доказательства в пользу того, что они должны поменяться местами. Кроме того, предлагается новое прочтение духовного завещания Дмитрия Ивановича Донского в той его части, где речь идет о проблеме наследования. Изучение Уставной договорной грамоты Василия I с митрополитом Киприаном средствами контент-анализа позволило по-новому взглянуть на взаимоотношения великого князя с руководителями церкви. Эти и другие наблюдения позволили уточнить политический портрет Василия Дмитриевича и лучше понять логику великокняжеских мероприятий, что повышает качество проработки научной биографии московского князя.
Методология исследования во многом основывается на традиционных общенаучных методах: анализе, сравнении, синтезе. Большое применение находят также и методы исторической диалектики: историзм, объективность, конкретность. Принцип историзма настаивает на изучении политической деятельности Василия I с учетом конкретно-исторической обстановки на Руси конца XIV - первой четверти XV вв. Принцип объективности обязывает рассматривать великокняжеские мероприятия во всей их многогранности и противоречивости, независимо от нашего отношения к ним. Для лучшего понимания процессов и явлений, происходивших в изучаемую эпоху, имело место обращение к такому методу научного познания, как историческая ретроспектива. Кроме того, настоящая работа базируется на комбинации историко-антропологического и психологически-личностного подходов, что позволяет рассмотреть личность Василия І в сложном взаимодействии с его современниками.
При работе над темой, наряду с хронологическим методом изложения материала, использовался метод проблемно-логический. С целью извлечения из источника скрытого смысла, возможно заложенного в нем, мы обращались в ряде случаев к контент-анализу. Этот математический метод исторического исследования позволяет преодолеть многие субъективные моменты, связанные с «фактом исследователя», и обеспечивает возможность получения более объективной информации об изучаемом явлении.
Разрабатывая биографию Василия I Дмитриевича, мы исследовали не живого человека, а документальные свидетельства о нем. Это означает, что между личностью и рассказом о ней всегда стоит средневековый автор, соблюдающий литературный этикет, правила которого не обязывали его быть предельно точным и правдивым. Например, греческие мастера - вышивальщики, запечатлевшие образы Василия Дмитриевича и его супруги Софии Витовтовны на саккосе митрополита Фотия, вовсе не добивались портретного сходства. Для них было важно отразить статус высоких персон. Профессор М.К. Любавский так описывает эту картину - вышивку: «Василий Дмитриевич изображен в кафтане красного цвета с клетками, низко подпоясанном, в узких зеленых портах, запрятанных в высокие сапоги из красного сафьяна, перехваченные в трех местах застежками; сверху накинут зеленый плащ с золотыми разводами по синей подкладке. На голове великого князя сквозной золотой венец, с крестами и с красной бархатной тульею; в правой руке он держит скипетр, унизанный жемчугом. Великая княгиня Софья одета в сарафан из серебряной парчи с красными клетками в золотых рамах... На княгине венец почти такой же формы, как и на ее супруге...»92.
Детали предметного мира - слабое средство раскрытия характера. Но такова система, которую применяют средневековые авторы к изображению людей. Предложенный ими литературный портрет правителя всегда офи-
92 Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. Изд. 3. М., 1918. С. 201.
циален. «Не характер князя отражен в его характеристике, - отмечает большой знаток древнерусской литературы Д.С. Лихачев, - а его деятельность, его поведение, его политическое лицо»93. Главное для летописца — это поступки князя. Однако средневековый правитель, являясь действующим лицом истории, поступает не сообразно свойствам своего характера, а так, как ему предписывает литературный этикет. В связи с этим поведение его всегда ожидаемое, и созданный летописцем образ князя отражает принятый в обществе политический идеал.
Писательская позиция древнерусского книжника определялась его политическими представлениями. Исходя из этого, он и оценивал своих современников. Характеризуя человека «своего лагеря» летописец не совмещал в нем отрицательных и положительных свойств. Подобная практика усиливала официальный характер образа.
Логика развития средневековой литературы привела однажды к открытию психологической жизни изображаемого персонажа. Писатели конца XIV- начала XV вв. начинают интересоваться отдельными психологическими состояниями человека, его чувствами, эмоциональными откликами на события внешнего мира. Авторы пытаются заглянуть во внутренний мир своих героев и описать их сложные переживания. Однако их «трактаты не рассматривают человеческую психологию как целое, не знают понятие характера»94.
Литературный портрет князя продолжает оставаться официальным. Как и раньше, в строении его образа важную роль играют поступки. Однако теперь первостепенное значение приобретает не сам поступок, а отношение к нему, переживания по его поводу. Поэтому все усилия авторов конца XIV- начала XV в. направлены не на описание конкретного мероприятия
93 Лихачев Д.С. Изображение людей в летописи XII - XIII вв.- // ТОДРЛ. Т. 10. М.; Л., 1954. С. 41.
94 Лихачев Д.С. Изображение людей в житийной литературе конца XIV -XV века // ТОДРЛ. Т. 12. М.;
Л., 1956. С. 109.
или факта, имевших отношение к интересующему нас историческому персонажу, а на выявление того впечатления, которое они произвели на окружающих. Поэтому рассказ летописца становится еще более лаконичным; многие детали опускаются им как несущественные. Автор пытается показать, что творится в душе героя, дает пространные характеристики его переживаний, изображает даже сновидения, но все эти зарисовки лишены индивидуальности, характерности и достаточно абстрактны. Это еще более усложняет нашу задачу. Образ Василия I, данный в летописях, не выходит за рамки его социальной и сословной принадлежности, а его внутренняя жизнь подчинена нравственным требованиям общепринятой христианской идеологии.
Но реальная личность, несомненно, влияла на содержание ее литературной характеристики. И автор, подчиняясь литературному этикету до конца, не мог заявить те черты, которые данному историческому персонажу вообще не были свойственны.
Некоторых исторических деятелей народная молва наградила меткими прозвищами, основой которых являлись внешние данные или доминирующие черты характера. Есть прозвище и у Василия I Московского. Оно было выявлено Н.Ф. Дробленковой. Исследовательница установила, что в одном из списков «Сказания о Вавилоне-граде» Василий Дмитриевич был назван Задонским95. Это прозвание идет, по-видимому, от устной народной традиции. Составитель летописных заметок подчеркивал преемственность между великими московскими князьями, отцом и сыном, и связывал их имена с Куликовской битвой. Вероятно, в представлении современников Василий Дмитриевич, являясь наследником престола, выступал и как продолжатель дела Дмитрия Донского.
Дробленкова Н.Ф. Летописные заметки о событиях 1378-1395 гг. в сборнике ГИМ. Увар. № 206 (1776) // ТОДРЛ. Т. 25. Л., 1970. С. 309.
Кроме того, все средневековые авторы отмечают нищелюбие Василия I, его благочестивость и вообще трепетное отношение к религии. Необходимо уточнить, где поведение этого князя обусловлено традицией, а где обнаруживает его индивидуальные черты. Дело в том, что личность, откликаясь на обстоятельства своего времени, не слепо следует ценностной норме, а выбирает соотнесенную с ней линию поведения, обнаруживая при этом, как правило, благородное начало. Действия ее всегда осмыслены и соответствуют ее внутренним, нравственным установкам. Поэтому, исследуя деятельность Василия I, мы имеем возможность проникать иногда и в психологические основания его поступков.
Цель и задачи. Составление биографии Василия I Дмитриевича, а также объяснение его политических шагов, являющихся до сих пор предметом научных дискуссий, является главной целью данной работы. В соответствии с этим поставлены и исследовательские задачи:
реконструировать основные вехи биографии Василия Дмитриевича;
проанализировать технологии решения стоявших перед ним задач;
изучить взаимоотношения Василия I с князьями московского дома, руководителями русской митрополии, великими и удельными князьями других русских земель и княжеств;
рассмотреть политические мероприятия Василия Дмитриевича в отношении Литвы и Орды;
исходя из всего этого, дать оценку его политической деятельности и ему самому, как исторической личности;
для извлечения из источников возможно скрытого в них смысла и уточнения датировки двух последних духовных грамот Василия Дмитриевича решить ряд проблем источниковедческого характера.
Работа над политической биографией Василия I — только шаг на пути переосмысления устоявшегося в исторической науке взгляда на место и роль данного князя в продолжавшемся на Руси на рубеже XIV - XV вв. объединительном процессе. В это время Московское княжество, собирая русские земли, уверенно следовало политическим курсом первых Даниловичей. Но успех и скорость продвижения по этому пути определялись не только государственными способностями, талантами, характером, волевыми качествами великого князя или отсутствием таковых, но и сочетанием многих других факторов, заявивших о себе в это время.
Для решения поставленных задач при структурировании диссертации целесообразны следующие разделы: введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы.
Источники
Эмпирической основой исторических знаний являются источники. Основными источниками для изучения деятельности великого московского князя Василия I являются летописи, актовый материал, памятники не летописного характера, эпистолярной публицистики, исторические сочинения авторов XVI - XIX вв., а также материалы нумизматических исследований.
Летописи
Именно они дают основной материал биографического характера. На основании летописных записей мы можем судить и о политической ситуации на Руси в тот или иной период княжения Василия I, и о его взаимоотношениях с другими великими и удельными князьями, и о внешнеполитических мероприятиях его правительства. Летописи содержат также сведения о политике Василия І в отношении церкви, позволяют проследить изменение ее с течением времени. Не обойден молчанием и вопрос о состоянии и развитии культуры той эпохи. Наконец, в летописях мы находим оценку некоторых, предпринятых Василием, политических шагов. Привлекая для анализа летописные памятники различного происхождения, мы обнаруживаем и различное истолкование этих мероприятий. Поэтому для раскрытия темы важны известия, вышедшие не только из Московской великокняжеской канцелярии, но и сведения митрополичьих сводов и иных княжений и земель (Твери, Новгорода, Пскова, западно-русские хроники.)
Наибольший интерес представляет для нас Троицкая летопись (Далее — Тр.), составленная в 1408 г. По наблюдению А. А. Шахматова, она была Московским сводом: и в ней «отразилось сознательное отношение москвича к окружающей его политической жизни»1. Данную летопись считают самой ранней из известных нам летописей, отражающих время Василия I.
Однако события, изложенные в ней, имеют не только московский, но и общерусский характер. Это обстоятельство позволяет рассматривать Тр. как общерусский свод, в составе которого М.Д. Приселков прослеживает также следы новгородского, ростовского, рязанского, смоленского и московского источников2.
Кроме А.А. Шахматова и М.Д. Приселкова, интерес к московскому летописанию проявили в разное время М.Н. Тихомиров, А.Н. Насонов, Н.Г. Бережков, Д.С. Лихачев, Я.С. Лурье, Г.М. Прохоров, В.А. Плугин, Л.Л. Муравьева и др3.
Подлинный текст Тр. до нас не дошел. Считают, что она сгорела в Москве во время пожара 1812 г. Мы знаем о ее существовании от Н.М. Карамзина, который сделал из нее «очень много выписок на протяжении первых пяти томов своего труда»4. Таким образом, в науке долгое время от Тр. оставались лишь эти выписки. Однако ее текст прослеживают по двум другим уцелевшим летописям: Симеоновской5 (Далее - Сим.) и Рогожскому летописцу6 (Далее - Рог.).
Сим. - литературный памятник конца XV в., дошедший до нас в списке XVI в. Она была введена в научный оборот А.А. Шахматовым в 1900 г. После ее тщательного изучения ученый пришел к выводу, что в пределах 1177-1390 гг. в ней идет текст, близкий к тексту Тр7. А после опубликования в 1922 г. Н.П. Лихачевым Рог. (сохранился в рукописи 40-х гг. XV в.) оказалось, что он от 1328 г. и до конца 1412 г. «пользуется тем же источником, что и Симеоновская летопись... Оба текста восходят к общему протографу, причем Рогожский летописец лучше передает этот протограф в смысле изложения, хотя и сокращает его... а Симеоновская передает не протограф, а последующую его переработку» , которая, по мнению другого исследователя - Я.С. Лурье, была произведена в Твери в 1413 г. и лучше всего сохранилась в Рог9.
Реконструкция Тр. по выпискам Н.М. Карамзина и ее наиболее полная общая характеристика была дана крупнейшим исследователем русского летописания, учеником А.А. Шахматова М.Д. Приселковым10. По его мнению, Тр. летописный свод был составлен на основе собранных митрополитом Киприаном материалов, уже после его смерти, но до приезда следующего владыки - Фотия11 и поэтому является митрополичьим сводом.
Политическая обстановка на Руси последней четверти XIV века
К последней четверти XIV в. Русь по-прежнему оставалась раздробленной, но ее общая политическая карта значительно упростилась. Вместо множества мелких княжеств мы видим теперь шесть крупных государственных образований: Московское, Тверское, Рязанское, Суздальско-Нижегородское великие княжества, Новгородская и Псковская вечевые республики. Политическое развитие этих русских земель, за исключением Новгорода и Пскова, шло по пути усиления в них великокняжеской власти, что неизбежно подрывало относительную самостоятельность удельных князей и низводило их до положения князей служебных.
Достаточно укрепив центральную власть в своих княжествах, великие князья стали претендовать на руководство другими русскими землями. На очередь дня встал вопрос об объединении всех земель Северо-Восточной Руси под главенством какого-то одного великого князя.
На роль лидера претендовало и Великое княжество Литовское. К концу XIV в. в его составе оказалась значительная часть западных и юго-западных древнерусских земель: Волынская, Витебская, Турово-Пинская, Киевская, Переяславская, Подольская, Чернигово-Северская.
Непросто складывались отношения Москвы с Литвой. Сохранился договор 1371 г. о перемирии, заключенный послами великого литовского князя Ольгерда Гедиминовича с великим князем московским Дмитрием Ивановичем и братом его Владимиром Андреевичем . Договор содержит требование невмешательства Литвы в московско-тверские отношения. Литовский князь не должен считать «изменой» со стороны Москвы высылку из городов великого княжения тверских наместников и волостелей, а в случае отказа выехать - и их арест.
Надо сказать, что в начале 70-х гг. XIV в. наместники Михаила Тверско-го сидели в Костроме, Мологе, Угличе, Бежецком Верхе . Политика Москвы состояла в том, чтобы изолировать Тверь. Для этого было необходимо добиться нейтралитета Литвы и Орды в тверском вопросе. По наблюдениям Л.В.Черепнина, Дмитрий сам отправился в Орду жаловаться на тверского князя, а Владимир Андреевич и митрополит Алексей с боярами «склоняли Ольгерда к тому, чтобы они предоставили Михаила собственным силам»3. Докончание, видимо, не удовлетворило великого литовского князя, поэтому в 1372 г. мы видим его снова воюющим на стороне Михаила Тверского против Дмитрия Ивановича.
Однако политическая ситуация в самом литовском великокняжеском доме во второй половине 70-х гг. XIV в. была непростой: шла борьба между сыновьями Ольгерда. Дмитрий стремился привлечь некоторых из них на свою сторону и принять их на московскую службу. В 1377 г. князь полоцкий Андрей Ольгердович, сын Ольгерда от первого брака, ушел из Полоцка в Псков, а оттуда в Москву. Этот демарш был связан с передачей Ольгердом своему сыну от второй жены Иулиании, тверской княжны, прав на великое княжение Литовское. В 1379 г. на московскую службу перешел и другой Ольгердович - Дмитрий, князь брянский, получивший от Дмитрия Ивановича в держание Переяславль и выступивший на стороне Москвы во время Куликовской битвы.
Великий князь и церковь
Великий князь и церковь Характеристика Василия I как политического деятеля не может быть полной без учета его взаимоотношений с церковью. А они, по сообщениям источников, были достаточно сложными. Во время княжения сына Донского духовными пастырями на Руси были сначала Киприан, а затем Фо-тий. Впервые совместное упоминание имен будущего великого князя московского и владимирского Василия Дмитриевича и митрополита "всея Руси" Киприана встречается в русских летописях под 1386 г. В этот год старший Дмитриевич возвратился к отцу "на Москву" после удачного бегства из Орды. «Того же лета... прийде на митрополию Киприан митрополит на Русскую землю»1, - записал летописец. Тверская летопись эти два события связывает воедино: повествуя о возвращении Василия Дмитриевича на родину, древнерусский книжник добавляет: «а с ним ис Киева прииха митрополит Киприан, и не приал его князь великий»2. Под 1389 г. тверской летописец помещает еще одно сообщение о приходе Киприана «на Русскую землю», уже после смерти Дмитрия Ивановича. На сей раз «стрете его князь великий Василий Дмитриевичь с материю и с всеми князми на Кестьми, и бысть им радость о нем...» . Это подтверждают, правда годом позже, Воскр., Ник., СІЛ и некоторые другие летописи4. С точки зрения современного исследователя С.А. Фетищева, возвращение Киприана в Москву никак не связано со сменой князей на великокняжеском престоле. «Отношения между великим князем и митрополитом были вполне лояльными, хотя и при явной доминанте интересов великого князя», - заключает ученый5. Это справедливо лишь отчасти. Дмитрий Иванович Донской желал видеть в митрополите своего единомышленника, а Ки-приан, как мы уже отмечали, по многим соображениям его не устраивал. Великий князь проводил в отношении святителя жесткую политику. Ситуации изменилась только при Василии I. Думается, что его позиция в отношении митрополита-грека была следствием наметившегося сближения с Витовтом Кейстутьевичем, в то время опальным князем литовским. В самом деле, Витовт искал союза с Москвой для борьбы с Ягайлом, великим князем литовским, и выступал против включения Литвы в состав Польского королевства. Независимость Литвы не могла не волновать и Киприана, поставленного константинопольским патриархом митрополитом на всю Русь, поскольку потеря ею самостоятельности непременно влекла за собой включение в состав Польского королевства и западно-русских земель. В этом случае от русской митрополии отторгалась бы ее литовская половина. Поэтому Киприан не мог не поддержать Витовта в его борьбе с Ягайлом. Поддержка высокого духовного лица была для литовского князя весьма полезной и существенной, но решающего значения не имела. Исход борьбы все-таки зависел от соотношения военных сил, и союз с Москвой оказался бы как нельзя кстати.
Но не только перспектива борьбы с собственным великим князем и польским королем волновала Витовта. Дальнейший ход событий свидетельствует о том, что он имел далеко идущие честолюбивые планы и помышлял об увеличении территории Литовского княжества за счет русских земель. В деле осуществления этой задачи присутствие Киприана на Москве было не только желательным, но и необходимым.
