Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Анализ историографии и источников 11
1. Характеристика историографии вопроса 11
2. Анализ источников по теме 27
Глава 2. Общая характеристика политики самодержавия по крестьянскому вопросу на рубеже XVIII-XIX вв 42
1. Крестьянский вопрос в политике Павла I 42
2. Крестьянский вопрос при Александре 1 50
Глава 3. Законодательство о распространении крепостного права и праве владения людьми 79
1. Вопрос о распространении крепостного права 79
2. Законодательство о праве владения людьми 87
Глава 4. Взаимоотношения помещиков и крепостных в политике и законодательстве 120
1. Права помещиков наличность крестьян 120
2. Проблема продажи людей без земли 132
3. Вопрос о повинностях владельческих крестьян 164
4. Реакция властей на жалобы крестьян и народные волнения 179
5. Вопрос о хозяйственных правах крепостных 190
Глава 5. Законодательство о правовом статусе государственных и удельных крестьян 218
1. Законодательство о государственных крестьянах 218
1.1. Законодательство в отношении основной массы казенных крестьян 218
1.2. Законодательство в отношении других категорий казенной деревни 226
А. Однодворцы и однодворческие крестьяне 226
Б. Арендные крестьяне 229
2. Законодательство об удельных крестьянах 241
Глава 6. Система отношений государства и крестьянства в политике и законодательстве эпохи 254
1. Рекрутская повинность 254
2. Военные поселения и крестьянский вопрос 266
3. Другие государственные и земские повинности 277
4. Политика попечительства и контроля за должностными лицами 288
Глава 7. Проблема освобождения крестьян 316
1. Учреждение вольных хлебопашцев 317
2. Остзейские реформы 337
3. Вопрос о распространении остзейского опыта на другие территории империи 358
4. Другие попытки освобождения крестьян 370
5. Дворянские проекты решения крестьянского вопроса и правительственная реакция. Общества 1816 и 1820 гг. и их судьба 375
Заключение 416
Список использованных источников и литературы
- Анализ источников по теме
- Крестьянский вопрос при Александре 1
- Проблема продажи людей без земли
- Законодательство в отношении других категорий казенной деревни
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Изучение истории правительственной политики России по отношению к самому многочисленному классу населения дореволюционного времени – крестьянству – на протяжении многих десятилетий остается важнейшей задачей исторической науки. В настоящей работе крестьянский вопрос рассматривается именно как вопрос об отмене крепостного права или об изменениях в нем, прежде всего, применительно к владельческому (или крепостному) крестьянству на рубеже XVIII–XIX вв. Использование ряда новых источников дает возможность выявления особенностей возникновения и развития в эту эпоху дальних подступов к крестьянской реформе эмансипаторских тенденций в политике российского самодержавия. Данный вопрос весьма важен в связи с изучением проблемы отношения элиты тогдашней России, бывшей в значительной степени инициатором этих изменений в политике власти, и основной массой российского дворянства, предпочитавшей, в целом, сохранение существовавших крепостнических отношений в обществе.
Степень изученности проблемы. Данный вопрос для историографии не нов и представлен значительным количеством исследований. В дореволюционной литературе, несмотря на отличия либеральной и консервативной историографии в отношении оценок политического развития России и освободительного движения, различия их по отношению к политике самодержавия при Павле I и Александре I по этому вопросу невелики. Критика в отношении медленного процесса крестьянской эмансипации сочеталась с позитивными оценками ряда мер властей и признанием постепенного продвижения к освобождению крепостных, с констатацией развития общественного мнения в сторону необходимости крестьянской реформы.
Историография советского времени обращала внимание на негативные стороны этого процесса, отмечая наличие зигзагов и отступлений назад в политике, исходя из некоего принципа ухудшения положения крепостных вплоть до предреформенных лет. Движущей силой этого процесса признавались социально-экономические изменения, а также опасения новой пугачевщины.
Современная отечественная (и зарубежная) историография, в целом, придерживается тезиса об определенном повороте в политике и законодательстве данной эпохи в сторону смягчения крепостного права (а со времени Александра и начала процесса эмансипации крестьянства). Особенностью ее стал акцент на развитие общественных идей как важнейшего фактора, способствовавшего продвижению дела крестьянской реформы.
В литературе, восходящей к мемуарам участников переворота 1801 г., павловскую эпоху рассматривали как «царство страха», «зады Ивана Грозного», а самого монарха называли «царственным деспотом». Но ряд дореволюционных исследователей (Д.А. Милютин, М.В. Клочков, П.Н. Буцинский) придержива-лись иной точки зрения. Так, Милютин считал это время периодом «преобразований, новых уставов, положений», с помощью которых вводился порядок в управлении страной. «Император Павел вступил на престол с твердым намерением исправить во всех отраслях управления вкравшиеся злоупотребления и недостатки». В современной историографии политику Павла рассматривают уже не через призму «бреда и хаоса», видя в ней осознанное направление, а не плод его больного воображения.
Исследователи останавливались на вопросе о том, насколько политика Павла была связана с неприятием политики его предшественницы на троне. По мнению А.А. Корнилова, «когда Павел вступил на престол, тогда стала реализоваться накопившаяся в его душе ненависть ко всему тому, что делала его мать. Не имея определенного плана государственной деятельности…, Павел стал без разбора отменять все то, что сделала его мать. По внешности в некоторых отношениях он возвращался к старому... Особенно стремился Павел уничтожить все те права и привилегии, которые были дарованы Екатериной отдельным сословиям». В.Я. Гросул полагал, что «принцип изменений, как правило, свидетельствовал о желании его инициатора делать все иначе, чем это было при предшествующем царствовании». Иначе смотрел на это С.Б. Окунь, отмечавший, что «в отдельных поступках Павла мы можем, действительно, усмотреть желание противопоставить себя матери, и в некоторых распоряжениях явно сквозит стремление опорочить действия Екатерины... Но в основных вопросах внутренней политики, в общем характере режима этого стремления делать все наперекор Екатерине не обнаруживается». Как подметил Н.И. Павленко, Екатерина «насаждала в России не производство, а идеологию, свойственную буржуазному обществу, в то время как страна еще не созрела для их спонтанного возникновения и распространения». В этом можно видеть и корень разногласий ее с Павлом, зная его консервативные убеждения. По мнению авторов издания «Наше Отечество», кратковременность его царствования оставляет открытым вопрос о том, насколько его нововведения и изменения в положении сословий «были результатом продуманной политической концепции, а в какой – следствием негативного отношения к предшествующему царствованию».
Говоря об общей концепции внутренней политики Павла в сословной сфере, отметим, что уже в дореволюционной историографии существовала на сей счет сложившаяся концепция. По мнению С.Ф. Платонова, «мероприятия императора Павла, имевшие в основе определенную цель – уничтожить излишнее влияние дворянства на ход управления и восстановить блеск самодержавия, –производили впечатление чего-то невыдержанного и непоследовательного, чего-то враждебного не только почившей императрице Екатерине, но и всему русскому обществу». Именно с такой стороны на это явление смотрел Н.К. Шильдер. Приводя в пример акт 1797 г. Павла о распространении телесных наказаний на дворян в случаях снятия дворянского достоинства по судебному решению, он отмечал, что если так уничтожались сословные привилегии и водворялась правда и законность в государстве, то «почему для достижения этой благой цели потребовалось произвести уравнение сословий не в хорошем, а в дурном смысле, то есть, отчего не старались к правам дворянского сословия приблизить права или отсутствие прав прочих сословий...». Отражением этой точки зрения в современной историографии является позиция В.Ю. Захарова, полагавшего, что «внутренняя политика Павла I имела четко выраженную тенденцию к нивелировке правового статуса дворянства и третьего сословия…».
В советской историографии господствовало иное понимание вопроса, наиболее ярко представленное в курсе лекций С.Б. Окуня. По его мнению, «Павел I вступил на престол в условиях прогрессирующего процесса разложения крепостной системы и в момент, когда не были еще изжиты стремления части дворянства к ограничению монархии во имя интересов аристократической верхушки. Наиболее яркими проявлениями разложения крепостничества были усиление крестьянских движений и начинающийся процесс разорения помещичьего хозяйства. Одним из характерных проявлений тенденции части дворянства к ограничению самодержавной монархии следует считать сохранение в сановной среде стремления к непосредственному вмешательству в династические интересы, равно как и установление определенных «кондиций» для нового монарха, что так ярко проявилось в целой серии дворцовых переворотов… Эту проблему Екатерина пыталась разрешить путем предоставления дворянскому сословию ряда новых привилегий. Однако это укрепляло ее личное положение, но не предохраняло от вмешательств и посягательств в сферу самодержавной власти в дальнейшем, поскольку такая политика не могла продолжаться до бесконечности и на определенном этапе должна была вызвать усиленное противодействие со стороны других сословий. Буржуазная революция во Франции выдвинула в этом плане еще одну задачу. Теперь сама идея абсолютной власти могла подвергнуться сомнению…. Павел, очевидно, понимал создавшееся положение… И в каждом из внутриполитических мероприятий Павла I мы можем обнаружить стремление разрешить полностью или частично эти проблемы, порождаемые разложением крепостной системы и стремлением дворянской верхушки к аристократической конституции». По мнению Н.П. Ерошкина, в конце XVIII в. власти отошли от политики лавирования и либеральных обещаний, и период «просвещенной» монархии сменился военной и полицейской диктатурой, «сдерживавшей всякое проявление недовольства в стране», а «внутренняя политика Павла I сохраняла направление, наметившееся при Екатерине II».
Мнения исследователей о павловской политике в сфере крестьянского вопроса разноречивы. Большинство исследователей давали позитивные, хотя и сдержанные оценки его политики в этой сфере, обращая внимание на ее противоречивость. Так, К. Валишевский указывал на то, что если Павел и не хотел отменить крепостное право, то, по крайней мере, пытался «ослабить его естественные последствия» и «старался ввести в эту область умеряющее начало». Е.С. Шумигорский обращал внимание на то, что система Павла «заключалась в ослаблении значения дворянского сословия, в уничтожении его привилегий, сословных и экономических, в облегчении тягостей крестьянства и в водворении порядка и законности в России», а с сфере «отношений помещиков к крестьянам государь оставался неизменно благожелательным к последним», смягчал «суровые требования закона по отношению к крестьянам и одобрял действия в этом смысле местной администрации». С.Ф. Платонов отмечал, что Павел, ограничивая льготы высших сословий, «как будто бы имел в виду облегчить положение низших классов, и в частности улучшить быт крепостных». Но «сам же Павел очень сильно содействовал росту крепостного права тем, что необыкновенно щедро жаловал отдельным дворянам в награду населенные земли и обращал живших на них казенных крестьян в частную собственность... Нельзя поэтому удивляться, что при императоре Павле крестьяне, получившие было светлую надежду на облегчение своей участи, стали волноваться и устраивать крупные беспорядки, как только увидели, что эта надежда не сбывается». М.И. Семевский писал, что «меры, какие принимал Павел для улучшения быта крестьян, какими бы ни были они значительными по сравнению с тем, что было сделано до него…, не достигали, однако, своей цели; но в этом едва ли можно винить государя, искренно желавшего положить конец злу. Как бы то ни было, но между крестьянами, более чем когда-либо, стали ходить толки и слухи о полном освобождении их от крепостного ига, – так что правительство… вынуждено было прибегнуть к мерам укрощения крестьян и подчинения их помещикам». Сходной позиции придерживался И.Е. Энгельман, считавший указ Павла 1796 г. о прикреплении крестьян в Новороссии «последним штрихом в мрачной картине развития крепостного права», полагая, что дальнейшая его политика в этой сфере была направлена «в пользу крестьян». Автор наиболее значимого исследования по данному вопросу М.В. Клочков отмечал, что в политике Павла «нельзя найти желания прямо поставить вопрос об освобождении крестьян от крепостной зависимости или о радикальном улучшении быта крестьян, но совершенно определенно выясняется общее благожелательное отношение правительства к крестьянам вообще. Мероприятия павловского времени не отличаются выдержанностью и систематичностью», но среди них можно найти ряд важных мер, способствовавших действительному улучшению положения крепостных, для которых его правление «ознаменовало собой наступление новой эры: росту крепостного права положен был конец, произошел перелом в социальной политике России, правительство стало принимать действительные меры по улучшению быта крестьян, и, волей-неволей, колесо истории повернулось в сторону великого дня освобождения крестьян от крепостной неволи».
В современной историографии подобных позиций придерживался В.А. Томсинов, полагавший, что «стремление к улучшению быта крестьян» было одним из направлений внутренней политики Павла. С ним согласны были Н.Я. Эйдельман и Б.Н. Миронов, писавший о том, что «с конца XVIII в. правительство стало делать более решительные попытки по ограничению власти помещиков и возвращению крестьянам некоторых утраченных прав». Сходную точку зрения отстаивал американский историк Р. Хелли, отмечавший «ослабление» крепостничества после 1797 г. О «первых гуманистических проблесках в отношении российского крестьянства» при Павле писал и А.Н. Сахаров. Отметим и позицию В.Я. Гросула, указывавшего, что, с одной стороны, Павел как бы продолжал задабривать дворянство и за четыре года роздал им более 500 тысяч государственных крестьян, но, с другой стороны, законотворческая деятельность Павла I по крестьянскому вопросу все-таки отмечена некоторыми новыми чертами. Прежде всего, речь идет об указе от 5 апреля 1797 г., а также мероприятиях по отношению к удельным, государственным, экономическим крестьянам и к крестьянам-однодворцам. Эти указы «при всей своей крепостнической сущности все-таки свидетельствовали о попытках приспособления абсолютистского государства к новым экономическим и политическим условиям страны».
Другая линия в историографии негативно относилась к политике Павла в этой сфере. Выделим мнение В.В. Леонтовича, рассматривавшего данную эпоху «как время радикальной реакции». Авторы издания «Крестьянское движение в России в 1796–1825 гг.» считали, что Павел «довел борьбу за сохранение феодального строя до степени жесточайшего террора». С.Б. Окунь полагал, что «мысль о необходимости регулирования взаимоотношений помещика и крестьянина, безусловно, не раз возникала у Павла. Но было это обусловлено отнюдь не стремлением ограничить крепостное право и улучшить положение крестьян, а исключительно убеждением, что этим путем можно ограничить поводы к массовым крестьянским выступлениям. Отсюда сочетание внешней широты об-щего замысла с ограниченностью мероприятий, предпринимаемых для его реализации, которые всецело определялись лишь силою ударов, обрушившихся в эти годы на господствующий класс со стороны бунтующих крестьян». И.Л. Абрамова отмечала некоторые зигзаги в его политике, указывая на то, что со спадом крестьянских волнений практически прекращается в законодательстве линия, направленная на уступки частновладельческим крестьянам.
Но в историографии имеет место и третья, более нейтральная позиция на сей счет. Вот что писал А.А. Корнилов: «Существует взгляд, что Павел, относясь совершенно отрицательно к привилегиям высших сословий, относился сочувственно к народу и даже, будто бы, стремился освободить народ от произвола помещиков и угнетателей. Может быть, кое-какие добрые намерения у него и были, но едва ли можно приписать ему в этом отношении… серьезно продуманную систему». М.Н. Покровский, полагал, что «полицейскими соображениями вдохновлялась и крестьянская политика Павла». Но он не был чужд «сознательной демагогии на почве классового антагонизма верхов и низов феодального общества», причем здесь он был «новатором». Он был не прочь «облегчить положение крестьян, не нарушая полицейской субординации». Человеку, «который боялся окружавших его дворян,… не на кого было опереться в феодальном обществе, кроме низов...». Тем не менее, историк считал, что Павел проводил политику в интересах дворянства, «насколько он их понимал». А.Г. Тартаковский считал, что смысл его социальной политики «состоял в поддержании равновесия между сословиями, известного уравнения их в правах и обязанностях», причем оно происходило не за счет расширения прав низших, но за счет сокращения привилегий высших слоев. Поэтому его политика не была ни прокрестьянской, ни крепостнической, ни продворянской, ни антидворянской.
Анализируя историографию внутренней политики Александра I, обратим внимание на скептицизм оценок его деятельности вообще и в решении крестьянского вопроса в частности. Подтекст очевиден: раз Александр неоднократно заявлял о своих либеральных взглядах и решимости довести дело эмансипации крестьянства до конца, а дело у него не пошло, значит, он обманывал всех и вся. При этом, как правило, в историографии не учитывался факт неготовности российского общества и дворянства к преобразованиям, а всю вину возлагали на монархов, не оправдавших миссии, которую они сами возложили на себя.
Так, Н.А. Милютин выделял ряд мер Александра: «прекращение раздачи государственных крестьян в крепостные», «издание закона о свободных хлебопашцах» и «предоставление крестьянам права вступать в торговлю и учреждать фабрики и заводы». При этом они «ничего не изменили в положении крестьян, первые две выказали только желание верховной власти поставить предел увеличению крепостных крестьян и открыть путь помещикам увольнять крестьян целыми деревнями; третья дала право сие не крестьянину, а помещику, без дозволения которого не могли ни торговать, ни заниматься мануфактурною промышленностию». Великий князь Николай Михайлович, указывая на негативное отношение Александра I к правящему сословию, объяснял его не позицией императора по отношению к крепостному праву, а тем, что он никогда не забывал о роли дворян в убийстве его отца. Несмотря на постановку крестьянского вопроса уже в начале правления, за первые его годы «сделано было так мало, что будто работа и не начиналась», а освобождение крестьян, о котором много говорилось в Негласном комитете, «было сведено на устройство свободных хлебопашцев». Автор отмечал стремление монарха улучшить положение крепостных в России в послевоенное время, но на деле это привело лишь к реформам в Остзейских губерниях, а для остальной России «никаких изменений в сторону улучшения их положения предпринято не было». Как отмечал А.Н. Пыпин, в его правление «крестьянский вопрос был только легко затронут правительством».
В.О. Ключевский отмечал, что правительство в эти годы было «в большой
уверенности, что стоит дать крестьянам личную свободу, чтобы обеспечить их благоденствие; о материальном их положении, об отношении их к земле», об обеспечении их труда власти «и не думали или думали очень мало». Важнейшей мерой он считал указ 20 февраля 1803 г. как первое решительное выражение «намерения отменить крепостное право», обращая внимание на стремление властей «постепенно подготовить умы к упразднению» крепостничества. Историк негативно оценивал «остзейскую эмансипацию», так как крестьяне «освобождены были от личной зависимости, но без земли, и в поземельных отношениях предоставлены были усмотрению произвола землевладельцев». И.М. Катаев отмечал, что «император Александр любил говорить не только об ограничении крепостного права, но даже о полном освобождении крестьян». Но по части практического осуществления крестьянский вопрос при нем «очень мало вышел из области платонических рассуждений и благих пожеланий».
В.И. Семевский указывал, что задача ограничения крепостного права при Александре I «не только не была разрешена во всем ее объеме, но почти не было принято серьезных частных мер, которые могли бы подготовить достижение этой цели. Самой выдающейся мерою по крестьянскому вопросу было прекращение пожалования населенных имений, но таким образом ограничивалось только дальнейшее распространение крепостного права; учреждение свободных хлебопашцев, с целью дать возможность крепостным выкупаться на свободу целыми селениями, принесло также ничтожные практические результаты». Причинами неудачного итога решения крестьянского вопроса в это царствование он считал нерешительность монарха, а оппозиция крепостников выглядела в его изображении недостаточно сильной, чтобы изменить решение «твердого» монарха, но вполне достаточной, чтобы повлиять на Александра.
Советские историки, в целом, негативно относились к политике Александра I в этой сфере. А.В. Предтеченский, обращая внимание на «реакционную сущность» ее в крестьянском вопросе, отмечал, что «в некоторых отношениях» оно, тем не менее, «пыталось идти в ногу со временем». Говоря о законодательстве в отношении крепостных, он пришел к выводу о том, что после Отечественной войны 1812 г. «правовое положение крестьян не только не улучшилось, но стало значительно хуже». С.Б. Окунь оценивал попытки решения крестьянского вопроса Александром с точки зрения «предупреждения крестьянских волнений». Для него характерна скептическая оценка преобразований начала правления, в частности указа о вольных хлебопашцах, рассматриваемого им как уступку буржуазной верхушке крепостной деревни и новую привилегию для дворян. Окунь считал, что «одним из наиболее ярких показателей открытого перехода к реакции во внутренней политике» в послевоенный период правления являлись «мероприятия по крестьянскому вопросу, еще более расширявшие сферу крепостнических отношений, еще больше усиливавшие власть помещика», и здесь акцент делался на указ 1815 г., по которому крестьяне, записанные по всем ревизиям за помещиками, были лишены права «отыскивать вольность», а также на указ 1822 г., восстановивший право ссылки крестьян в Сибирь по воле помещиков. Он подчеркивал, что в этот период Александр негативно относился к попыткам ликвидации крепостного права, «как в свое время он это делал по отношению ко всяким попыткам его сохранения». Н.М. Дружинин обращал внимание на колебания монарха при проведении политики в данной сфере. Н.П. Ерошкин полагал, что монарха «устраивали лишь частичные преобразования…, сдобренные либеральными обещаниями...». Ю.М. Лотман отмечал, что ни один из его законодательных проектов «не был доведен до конца». Основная причина реформаторской импотенции правительства «была скрыта в исходной презумпции: все изменить, ничего не меняя». С.В. Мироненко отмечал, что Александр I не смог даже выработать определенных принципов в решении крестьянского вопроса, делая акцент на кулуарности подготовки его реформ, что и обусловило в значительной степени их провал. Характерной для него являлась критическая оценка периода примерно с 1820 г., когда происходит отказ от политики реформ и переход к реакции, наиболее ярким отражением которой стал указ 1822 г., восстанавливавший право помещиков ссылать своих крестьян в Сибирь на поселение. М.М. Сафонов отмечал, что «Александр I имел строго продуманную программу решения крестьянского вопроса путем постепенной ликвидации крепостного права», рассчитанную на длительный период. Для решения этого вопроса он «стремился опереться на те процессы, которые происходили в экономике страны, размывая и подтачивая монопольный характер дворянской земельной собственности». Однако средства достижения этих целей и ставка на развитие просветительских идей среди дворянства «были нереалистичны». Из-за опасения оппозиции правящего класса «царю пришлось отступить», а потом и вовсе «похоронить свою программу».
В современной историографии выделим мнение Б.Н. Миронова, указывавшего, что Александр не сочувствовал крепостному праву, но не отменил его «из-за оппозиции влиятельных придворных кругов и дворянства». По словам Н.А. Троицкого, Александр больше своих предшественников старался не допустить повторения пугачевщины и поэтому с первых же лет царствования «начал исподволь готовить отмену крепостного права через постепенное его ослабление». Как отмечал В.А. Писемский, при Александре начался новый этап в истории поисков путей разрешения крестьянского вопроса и выработался общий подход к осуществлению любых преобразований в области крепостнических отношений», заключавшийся в том, что правительство стало ожидать «инициатив со стороны самого дворянства», в ряде случаев стремясь «подтолкнуть появление такой инициативы», свидетельством чему стали указ о вольных хлебопашцах и остзейская реформа. По словам В.М. Боковой, Александр «искренне стремился к разрешению» крестьянского вопроса. Еще до воцарения он наметил ряд мер, которые должны были при постепенном осуществлении привести к освобождению крестьян, но «попытки осуществления намеченных планов дали за царствование Александра не такие уж большие результаты: были проведены реформы в Прибалтике, запрещено давать в периодике объявления о продаже людей, прекратилась раздача в собственность государственных крестьян, была запрещена продажа в рекруты, писались многочисленные проекты», но дальше проектов и пожеланий дело почти не продвинулось. «Более серьезные попытки посягнуть на крепостное право наталкивались на сопротивление как членов правительства, так и дворянской массы, а проявлять настойчивость в этом вопросе Александр не решался». С.С. Ланда, полагал, что в отношении планов освобождения крестьян монарх «почти не давал оснований для каких-либо иллюзий». По мнению немецкого историка Х.Й. Крайтхайма, страх перед дворянской оппозицией определил обсуждение аграрного вопроса в «тайном комитете»; им объясняется и осторожность политических шагов Александра в этом вопросе. По желанию самодержца, нашедшему выражение в указе о свободных хлебопашцах, «освобождение крестьян в правовом смысле было только добровольным действием отдельных землевладельцев: в отношении центральных областей России Александр сознательно принял линию» предшественников, а его «просветительские амбиции ограничились окраинными провинциями государства».
В заключение отметим, что, несмотря на неплохую изученность проблемы, недостаточно исследовано законодательство обоих правлений, многие аспекты обсуждения проблемы в высших правительственных сферах. Сегодня становится все более очевидным, что с Павла I в политике самодержавия наблюдается поворот в сторону смягчения крепостного права, закрепленный впоследствии в царствование Александра I. Правда, этот тезис в историографии сформулирован лишь в общем виде.
Источниковая база исследования. Данная тема неплохо обеспечена источниками. Несмотря на то, что особенностью данной темы является тот факт, что значительное число разного рода документов было опубликовано такими исследователями, как В.И. Семевский, П.И. Бартенев и др., преимущественно в дореволюционное время в журналах «Русская старина», «Русский архив», «Вестник Европы» и др., различных сборниках, многие из них (извлеченные из ряда архивохранилищ – РГИА, ГАРФ, ИРЛИ, ОРРГБ, ОРРНБ, РГАВМФ, РГАДА, РГВИА) впервые вводятся в научный оборот.
Главный массив источников по теме представлен законодательными актами по крестьянскому вопросу: манифестами, именными указами, указами Сената и др. Основная их часть была опубликована в Полном Собрании законов Российской империи, изданном в начале 1830-х гг. При этом мы не ограничились изучением лишь законодательства эпохи Павла I и Александра I. Для определения тенденций в развитии политики самодержавия по крестьянскому вопросу нами были привлечены акты, связанные с данной проблемой, начиная примерно с Соборного уложения 1649 г. Кроме того, нами использованы и некоторые законодательные акты Николая I, изданные в конце 1820-х – начале 1830-х гг. и опубликованные во 2-м Собрании законов, а также материалы т. 9 «Свода законов Российской империи» издания 1832 г.
Часть указов не вошла в Полное Собрание законов (циркуляры Министерства внутренних дел, рескрипты, адресованные правительственным чиновникам, занимавшимся реализацией политики в данной сфере). Особенностью законодательных актов того времени, касающихся владельческого крестьянства, была известная завуалированность их направленности, особенно в тех случаях, когда они в чем-то ограничивали права помещиков и расширяли права крестьян. Определенная часть правительственных распоряжений вообще не была опубликована и не отложилась в архивах, что было связано с тем, что в ряде случаев они передавались монархом тем или иным чиновникам кулуарно.
Сюда же отнесем и резолюции монархов на доклады и постановления высших государственных учреждений и отдельных чиновников. При этом особо стоит выделить мнения Павла I, в отношении времени которого почти не сохранилось материалов обсуждения крестьянского вопроса в высших правительственных структурах. В данном случае это не так уж и важно, так как мы пришли к выводу о том, что все, что Павел говорил и писал, это и есть его политика. В этой связи назовем ряд павловских документов, в особенности «Наказ» 1788 гг., излагавший суть его взглядов времен наследничества, мало изменившихся впоследствии. Иное дело – Александр I, стремившийся делать тайну из своих проектов преобразований. В ряде случаев его истинные планы помогают уточнить материалы из других источников. В этом отношении выделяются известные записи его в особой тетради, созданные до восшествия на царствие в конце XVIII в., впервые опубликованные А. Орельским.
Были использованы и подготовительные материалы, разрабатывавшиеся в высших и центральных государственных учреждениях Российской империи. Особенно стоит выделить материалы обсуждения крестьянского вопроса в департаментах, Комиссии составления законов и Общем собрании Государственного совета (а до него в Непременном совете) и Комитете министров, так как большинство законодательных актов рассматривались именно здесь. В этой связи нами были использованы материалы ряда изданий: «Архив Государственного совета», «Журналы Комитета министров», где они частично были опубликованы. Особенностью этих изданий является то, что прения, возникавшие при обсуждении тех или иных сторон проблемы, отмечены в них весьма сдержанно, а многие высказывания и споры опущены, а само их наличие выявляется в связи с привлечением других материалов (в основном, личного характера). Некоторые материалы опубликованы в пересказе в ряде изданий официального характера: «История Правительствующего сената за двести лет», «Министерство внутренних дел. Исторический очерк (1802–1902)» и др.
Отдельно скажем о материалах Негласного комитета за 1801–1803 гг. (изданных вел. кн. Николаем Михайловичем в подлиннике на французском языке и в извлечениях в переводе М.И. Богдановичем и М.М. Стасюлевичем), принадлежащих перу графа П.А. Строганова (нами впервые составлен полный их перевод). Вряд ли их можно считать протоколами, скорее, это были записи личного характера, но дающие неплохую картину прений в этом неофициальном органе, готовившем и преобразования в сфере крестьянского вопроса. Выделим архивные материалы других секретных комитетов, например, Комитета, созданного в 1813 г. для реализации закона о вольных хлебопашцах. Эти материалы, несмотря на свою фрагментарность, помогают восстановить ход развития законодательной мысли в этом отношении.
В ряде случаев привлекались и документы личных фондов крупнейших сановников империи – графа П.Д. Киселева, А.А. Аракчеева, графа М.М. Сперанского, св. князя А.С. Меншикова, князя И.В. Васильчикова, графа В.П. Кочубея, Н.С. Мордвинова, князя Н.Г. Репнина-Волконского и др., а также материалы «Архива графов Мордвиновых», «Архива князя Воронцова» и др.
В работе использован значительный круг мемуарной литературы. Данный тип источника носит довольно субъективный характер. Показательны в этом отношении мемуары, связанные со временем Павла I. Большинство из них принадлежит дворянам, особенно столичным, крайне негодовавшим на этого монарха за его политику по отношению к правящему сословию, а также касавшимся в ряде случаев и отдельных акций монарха в отношении владельческого крестьянства. Речь идет о записках современников, опубликованных в ряде изданий сборника «Цареубийство 11 марта 1801 года» (они несколько отличаются друг от друга по составу), а также о ряде других публикаций. Выделим и записки воспитателя цесаревича Павла С.А. Порошина, дающие картину вызревания у него идей и представлений о направлении будущего царствования. Назовем и воспоминания Ф.В. Ростопчина, А.М. Тургенева и др., отражающих разные стороны деятельности Павла, в том числе и место в ней изучаемой проблемы.
Дневники и воспоминания о времени Александра I весьма репрезентативны. Здесь представлены мнения крупных правительственных чиновников, министров, других чиновников, представителей правящего сословия, что дает нам возможность узнать позицию общественного мнения в отношении правительственных мероприятий по крестьянскому вопросу, а также представить картину реального воплощения законов в действительности. Выделим среди них мемуары члена Негласного комитета князя А.Е. Чарторыского, дополняющих картину его деятельности, известную по записям графа П.А. Строганова.
Отметим и записки общественных деятелей эпохи, в частности декабристов. Среди них выделим особо мемуары С.П. Трубецкого, раскрывающие планы императора Александра в отношении постепенного, «погубернского» освобождения крепостных, записки А.И. Тургенева, дневники и мемуары «Россия и русские» Н.И. Тургенева, неопубликованные дневники С.И. Тургенева послевоенного периода, находящиеся в ОРРНБ, переведенные, но не изданные А.Н. Шебуниным, «Записные книжки» П.А. Вяземского и мемуары А.С. Шишкова, ярко показывающие, например, ход рассмотрения в Совете в 1820 г. вопроса о запрещении продажи людей без земли. Сюда же отнесем и записки иностранцев (К. Массона и др.) о России той эпохи. Несмотря на то, что иногда эти записки и дневники не всегда объективны (в особенности, например, записки Ф.Ф. Вигеля), но в силу ряда причин (связанных с тем, что само изображение преобразовательной деятельности александровской эпохи не было связано с межличностными противоречиями большинства их авторов) они дают реальную картину и самих преобразований, и общественной реакции на них.
В работе использованы и материалы переписки деятелей эпохи, что в ряде случаев проясняют детали истории рассмотрения крестьянского вопроса в высших правительственных сферах и реакцию дворянского общества на попы-тки правительства в его решении (письма Александра I, великого князя Константина Павловича, А.Е. Чарторыского, П.А. Вяземского, А.А. Закревского, А.П. Ермолова, П.Д. Киселева, Н.И. Тургенева, М.М. Сперанского, В.П. Кочубея, Ф.В. Ростопчина, В.Н. Каразина, О.П. Поздеева и др.).
Привлекались и материалы публицистики, статьи ряда общественных деятелей – Н.М. Карамзина, М.А. Балугьянского, С.Н. Глинки, Е.Р. Дашковой, В.Н. Каразина, А. Косинского, А.П. Куницына и др. – из журналов «Вестник Европы», «Русский вестник», «Дух журналов» и др., исследования по крестьянскому вопросу К.И. Арсеньева, М.К. Грибовского, В.Н. Каразина, И.В. Пнина, А.К. Шторха, В.С. Стройновского и др., ответы на задачи Вольного Экономического общества первой четверти XIX в. (В.Н. Зубова, И.С. Джунковского, Ф.А. Дурасова, А.Л. Комарова, Г. Меркеля, М. Швиткова и др.).
Назовем здесь также и дворянские проекты по крестьянскому вопросу. Речь идет о записках Н.В. Репнина, А.А. Безбородко, П.А. Зубова, В.Ф. Малиновского, С.П. Румянцева, Ж.П. Штейнбока, Ф. де Берга, И.А. Гагарина, Ф. Гернета, Н.С. Мордвинова, Д.П. Извольского, А.А. Аракчеева, Т.Е. Бока, И. Воейкова, Н.Г. Вяземского, С.М. Кочубея и др., а также проектах дворянских обществ, созданных для улучшения положения крепостных. Были использованы и проекты, касавшиеся остзейских реформ, и распространения норм остзейского законодательства 1816–1819 гг. на другие территории империи (Минскую губернию, Белостокскую область, Динабургский повет Витебской губернии и др.). Большинство из них находится в архивах, ряд документов издан нами в ряде сборников документов и впервые введен в научный оборот. Всего нами использовано 507 разного рода проектов по крестьянскому вопросу, датируемых 1796–1825 гг., представлявшим тогдашнее общественное мнение. Кроме того, позиция, занятая властями по отношению к ним, показывала и отношение самодержавия в разные периоды к решению крестьянского вопроса.
В целом, источники дают достаточное представление о направлении правительственной политики в этой сфере, мерах властей, дворянской реакции на них, а также о состоянии крепостного права в законодательстве России в конце XVIII – первой четверти XIX веков. В таком объеме источники по данной проблематике в литературе вопроса представлены не были.
Объектом исследования является правительственная политика и законодательство по крестьянскому вопросу в 1796–1825 гг.
Предметом исследования является изучение направлений в политике и законодательстве по крестьянскому вопросу, обстоятельства обсуждения и принятия законодательных актов, а также (до определенной степени) результатов их реализации по данной проблеме в павловскую и александровскую эпоху.
Цели и задачи исследования. Целью исследования является изучение процесса постепенного поворота в политике и законодательстве Российской империи на рубеже XVIII–XIX вв. от прежней политики усиления закрепощения крестьянства к политике превращения крепостного права из права «по лицу» в право «по земле», то есть в сторону смягчения режима крепостного права и даже в направлении эмансипации крестьянства.
Достижение данной цели осуществляется через решение ряда задач:
- анализа источников и литературы по данной проблеме,
- изучения правительственной политики и законодательства в отношении распространения крепостного права на новые территории и категории населения,
- рассмотрения законодательства о праве владения людьми,
- изучения различных аспектов взаимоотношений помещиков и крепостных и их изменений в данную эпоху, в том числе вопросов о личных правах помещиков на крепостных, крестьянских повинностей их владельцам, а также хозяйственных прав крестьян,
- анализа законодательства о контроле со стороны властных структур империи взаимоотношений помещиков и крепостных,
- рассмотрения законодательства о государственных и земских повинностях крестьян на рубеже XVIII–XIX вв.
- изучения вопроса о складывании идеи освобождения крестьян и реализации ее, прежде всего, в александровскую эпоху.
Методологическая основа исследования базируется на системном подходе и принципах историзма, научной объективности, исторической взаимообу-словленности, последовательности, причинно-следственной связи событий, их рассмотрении в становлении и развитии, сравнительно-историческом анализе, логической классификации, типологизации, исторической ретроспекции, которые создают условия для глубокого и объективного раскрытия поставленных в работе целей и задач.
Хронологические рамки исследования охватывают период с ноября 1796 по ноябрь 1825 гг. – время царствования императоров Павла I и Александра I. Именно в этот хронологический период, согласно логике исследования, и происходит поворот в правительственной политике по крестьянскому вопросу, продолжением которого с некоторыми и достаточно серьезными коррективами станет уже правление Николая I.
Географические рамки исследования охватывают всю Российскую империю в ее территориальных пределах на рубеже XVIII–XIX вв., так как рассматривают правительственную политику по крестьянскому вопросу не только в великорусских областях, но в ряде случаев и на окраинах (например, в Прибалтике, Грузии и других территориях юга) страны.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
- впервые в историографии представлено комплексное исследование, дающее анализ всех сторон правительственной политики и законодательства в отношении владельческих крестьян (с привлечением материалов по некоторым другим категориям крестьянства) на протяжении двух царствований,
- в работе дается обоснование тезиса о повороте в данную эпоху в политике российского самодержавия в сторону смягчения крепостного права и постановке в плоскость реальной политики вопроса об отмене крепостного права,
- дается характеристика взглядов обоих императоров по крестьянскому вопросу и уточняется процесс из вызревания,
- раскрывается механизм принятия решений в данной сфере на уровне монархов и в высших государственных учреждениях империи (Непременном совете, Государственном совете, Комитете министров и др.),
- опровергаются некоторые устоявшиеся представления в историографии в отношении различных сторон обсуждения крестьянского вопроса в высших органах империи и значения ряда правительственных мер в этой сфере,
- раскрывается суть трех «приступов» к решению крестьянского вопроса при Александре I,
- вводятся в научный оборот новые архивные материалы, позволяющие с большей степенью достоверности, чем прежде, восстановить картину преобразований в сфере крестьянского вопроса и итогах его решения в данную эпоху.
Положения, выносимые на защиту.
1. При Павле I начинается процесс изменения правительственной политики в помещичьей деревне, основной причиной которого являлась позиция монарха, в понимании которого расширение прав помещиков на крепостных вступало в противоречие с представлениями о необходимости жесткого контроля взаимоотношений между сословиями, что реально вело к ограничению крепостного права. В этой связи можно говорить об определенном плане Павла, направленном на введение крепостного права в законные рамки, до конца не оформленном и не реализовавшемся в силу его недолгого правления.
2. Политика Александра I в данной сфере была во многом личной и обусловлена его либеральными воззрениями. Можно считать доказанным тезис о наличии определенного плана монарха в отношении крестьянской реформы, предусматривавшего ликвидацию личной продажи крепостных, фиксацию законами крестьянских повинностей, выкуп их из помещичьей власти за фиксированную сумму и изменение их статуса вследствие покупки населенных имений недворянами. Со временем он пополнялся и другими способами крестьянского освобождения. Выделим три приступа к разрешению крестьянского вопроса: 1801–1803, 1808–1812, 1815–1819 гг., за которыми следовали годы своеобразного застоя. Вместе с тем, нами отвергается тезис об усилении реакции в данной сфере примерно с 1820 г.
3. Рассмотрение вопроса о праве владения крепостными привело нас к выводу о преемственности правительственного курса с эпохой Екатерины II. Неизменным было положение, согласно которому лишь поместное дворянство могло владеть людьми. Принципиальной является наша трактовка указа 21 сентября 1815 г., лишавшего крестьян, записанных в ревизиях, права «отыскивать вольность». Анализ последующего законодательства показывает, что и после этого акта в ряде случаев правительственные органы принимали решения в подобных случаях в пользу неправильно укрепленных за помещиками крестьян.
4. Признавая сохранение за помещиками многих прав в отношении личности крепостных, мы обращаем особое внимание на ликвидацию в 1809 г. права ссылки последних на каторгу по воле помещиков, а также колебания в законодательстве по поводу права ссылки крестьян на поселение (по нашему мнению, указ 25 января 1802 г., приостановивший практику подобной ссылки, не исполнялся, а указ 3 марта 1822 г. (восстанавливающий это право) был лишь отступлением от магистрального направления политики, не меняющим ее сути).
5. Вопрос об ограничении норм эксплуатации помещичьих крестьян был одним из важнейших в законодательстве эпохи. Наиболее значимым явлением было издание в 1797 г. манифеста об ограничении барщины. Анализ информации о нем и его реализации позволяет сделать вывод о сохранении и развитии его норм в первой четверти XIX вв. Другие повинности владельческих крестьян также были объектом правительственного рассмотрения, в результате чего на некоторых помещиков налагались наказания, а их имения брались в опеку. Пра-вда, никакой системы в этом отношении выявить не удалось. Попытки самоде-ржавия при Александре побудить помещиков к самоограничениям в этом отно-шении успеха не имели.
6. Павлом впервые был поставлен вопрос о введении в законные рамки взаимоотношений временных помещиков (арендаторов) и крестьян в западных губерниях России. При нем была начата здесь инвентарная реформа, не получившая настоящего продолжения при Александре.
7. Вопрос о продаже людей без земли был поднят в павловскую эпоху, ито-гом которой было запрещение которой по казенным долгам помещиков и в Ма-лороссии. Изучая рассмотрение проблемы в Непременном (в 1801–1802 гг.) и Государственном совете (в 1820 г.), мы пришли к выводу о том, что при обсуждении вопроса в Непременном совете в 1801 г. его члены в принципе не воспро-тивились ее разрешению, а лишь рекомендовали отложить вопрос до более по-зднего времени, а в 1802 г. Совет поддержал предложения генерал-прокурора А.А. Беклешова (выступавшего фактически от имени Александра I), и лишь сам монарх отступил назад, отложив его решение до будущих времен. При анализе безрезультатного рассмотрения проблемы в 1820 г. нами выявлены ряд обстоятельств, предшествовавших ему, особенности обсуждения и последующие итоги его для законодательства.
8. Анализ указа 1803 г. об учреждении вольных хлебопашцев приводит к выводу о том, что власти прилагали усилия для реализации его норм и поворота в снижении темпов отпуска крестьян с 1818 г. не наблюдалось (как это утверждалось ранее), но нежелание массы помещиков что-либо делать для крестьян и стеснительные условия осуществления его норм не способствовали его акти-вной реализации при Александре I.
9. Нами исследован впервые вопрос о попытке использования в 1818 г. для личного освобождения крепостных норм указа 18 октября 1804 г. Проект министра внутренних дел О.П. Козодавлева, предусматривавший распространение права владения крепостными (с ограничениями прав владельцев на их личность) на «именитых граждан, купцов и им подобных членов разных сословий государства», встретил афронт в Совете, члены которого посчитали невозможным основать отношения между землевладельцами и крестьянами на условиях свободного договора.
10. Привлечение новых источников позволило нам дать дополнительное обоснование существования во второй половине 1810-х гг. плана «погубернс-кого освобождения» крестьян по типу остзейских реформ 1816–1819 гг. и распространения его на ряд территорий (в том числе на Белостокскую область, Гродненскую и Минскую губернии), что не было известно в науке.
11. При изучении массива дворянских проектов по крестьянскому вопросу мы пришли к выводу о том, что тезис в историографии об одновременном поручении императором Александром в 1817–1818 гг. целой группе сановников составить проекты освобождения крепостных не подтвержден источниками. В отношении дворянского общества, созданного для освобождения крестьян в 1820 г. П.А. Вяземским и Тургеневыми, прояснены некоторые детали, в частности наличие разных его проектов и их авторство.
12. Среди мер правительства в отношении государственных и земских повинностей особенно стоит выделить не упоминавшийся в литературе факт обращения Александра I к Комитету министров с обширной программой реформ в 1809 г., не реализованный в это царствование. В работе рассмотрено законо-дательство эпохи о рекрутской повинности и о военных поселениях, причем особое внимание уделено связи этих мер с решением крестьянского вопроса.
13. В целом, мы пришли к выводу о том, что в период правления Павла I и Александра I происходит поворот в политике и законодательстве самодержавия в сфере крестьянского вопроса в сторону его смягчения и даже постановки вопроса о крестьянской эмансипации.
Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что его основные положения и выводы могут быть использованы:
- для дальнейших исследований по данной проблематике, в особенности в плане реализации законодательных актов самодержавия в разных регионах России,
- для создания обобщающих работ по данной тематике на более широкой хронологической основе,
- для подготовки учебных пособий и учебников по российской истории.
Апробация работы. Основные положения работы изложены в монографии, а также в ряде статей, в том числе 9 из списка ВАК. Положения работы и материалы сборников документов по данному вопросу апробированы на 25 международных, всероссийских и региональных конференциях и симпозиумах. Они уже используются в преподавании общих курсов отечественной истории, спецкурсах, спецсеминарах, написании курсовых и дипломных работ в ряде вы-сших учебных заведений страны.
Структура диссертационного исследования подчинена исследовательской логике и состоит из введения, 7 глав, 22 параграфов, заключения и списка использованных архивных (материалы 276 дел 56 фондов 9 архивов) и опубликованных источников (224 наименования) и литературы (573 наименования).
Анализ источников по теме
По мнению современной испанской исследовательницы И. де Мадариаги, «не страх перед дворянством мешал Екатерине заняться болезненной проблемой крепостничества. Скорее, она не делала этого из уверенности, особенно окрепшей после восстания Пугачева, что еще не время решать вопрос, от которого напрямую зависит спокойствие в обществе, состояние финансов и вооруженных сил страны. Россия была еще не так богата, недостаточно хорошо управлялась,... чтобы благополучно пережить массовые социальные потрясения, вызванные переменой статуса крепостных крестьян... Но Екатерина никогда не упускала возможности ограничить круг тех, кто имел право владеть людьми, пресечь каналы закрепощения, обезопасить от него уже освобожденных»8. Применительно ко времени Екатерины существует следующая дилемма: либо ее царствование определяли как «апогей крепостничества», как считали большинство историков, либо с нее начинают линию на эмансипацию крестьянства (косвенно этой позиции придерживался В.И. Неупокоев, считавший периодом «наибольшего развития крепостничества» первую половину XVIII в.). Итак, в историографии признается, что крестьянский вопрос встал на повестку дня в ее эпоху, в особенности в связи с завершением «эмансипации» дворянства в Жалованной грамоте 1785 г., которая завершила процесс высвобождения дворянства из жестких оков средневекового государства. Но большинство историков не склонны говорить о повороте к эмансипации крестьянства в политике самодержавия в данную эпоху9.
В современной историографии сложилось мнение о том, что в политике российского самодержавия именно с Павла I наблюдается поворот в сторону смягчения крепостного права, закрепленный впоследствии в царствования его детей - Александра I и Николая 1-й нашедший свое логическое завершение в отмене крепостного права в 1861 г. при его внуке — Александре П. Вот что писал об этом СВ. Мироненко, отмечавший, что «за полвека, предшествовавшие падению крепостного права, самодержавие снова и снова пыталось с разных сторон подойти к крестьянской реформе, но каждый раз делало это одним и тем же доступным его тогдашнему пониманию способом - создавая очередной секретный комитет». Ю.П. Титов, указывая на то, что и в первой половине XIX в. тяжелым оставалось положение помещичьих крестьян, отмечал, что «в развитии правового положения помещичьих крестьян прослеживаются две тенденции: во-первых, феодальное государство стремилось сохранить бесправное положение этой социальной группы населения; во-вторых, под влиянием экономических, социальных, политических факторов оно было вынуждено предпринимать определенные шаги к некоторому изменению правового статуса крепостных крестьян». По словам американского историка С.Л. Хока, «с конца XVIII в. самодержавие попыталось смягчить некоторые из наиболее острых черт крепостничества. С течением лет тем, кто был незаконно обращен в крепостничество, стало легче добиваться свободы в судебном порядке. Были изданы новые законы, упрощавшие получение вольной, а также наложены ограничения на продажу крепостных, на того, кто мог их приобретать, на время, которое помещик мог использовать крепостного в работах для себя, а также определен тот минимум земли, к которой нужно было прикрепить крепостного... И хотя законодательство ограничивало рост крепостничества и на языке закона крепостное право выглядело гуманным, поскольку делалось различие между крепостными и рабами, для самих крепостных это мало что значило...»10.
Скажем и о развитии исторических взглядов на внутреннюю политику самодержавия изучаемого нами периода. Эпоха Павла I всегда привлекала историков своей необычностью, некоторой анекдотичностью, при этом ее противоречивость в громадной степени связана с самой личностью монарха. В историографии, восходящей к мемуарам участников переворота 1801 г., ее рассматривали как «царство страха», «зады Ивана Грозного», а самого монарха называли «царственным деспотом». Приведем здесь мнение кн. Е.Р. Дашковой, хотя и довольно пристрастное, но достаточно объективно отражающее суть общей линии, стержня павловского абсолютизма: «Павел был невыносим со своим прусским капральством, невыносим и в том, что придавал какое-то сверхъестествен ное значение своему царскому сану; он был труслив и подозрителен, постоянно воображал, что против него составляются заговоры, и все его действия являлись только вспышками, внушенными настроением минуты...». Ей вторил известный журналист и мемуарист Н.И. Греч: «Хорошо теперь заочно хвалить времена Павла! Пожили бы при нем, там вспомнили бы». Вместе с тем, ряд дореволюционных исследователей (Д.А. Милютин, М.В. Клочков, П.Н. Буцинский) придерживалась иной точки зрения. Так, Д.А. Милютин считал это время периодом «преобразований, новых уставов, положений», с помощью которых вводился порядок в управлении страной. «Император Павел вступил на престол, -указывал автор, - с твердым намерением исправить во всех отраслях управления вкравшиеся злоупотребления и недостатки. Он хотел дать государству своему, так сказать, отдохнуть, успокоиться и восстановить силы после продолжительных и разорительных войн». В современной историографии политику Павла рассматривают уже не через призму «бреда и хаоса», а совсем с иных позиций, видя в ней осознанное направление, а не плод больного воображения и.
Говоря об общей концепции внутренней политики Павла в сословной сфере, следует отметить, что уже в дореволюционной историографии существовала на сей счет сложившаяся концепция. Так, по мнению С.Ф. Платонова, «мероприятия императора Павла, имевшие в основе определенную цель - уничтожить излишнее влияние дворянства на ход управления и восстановить блеск самодержавия, - производили впечатление чего-то невыдержанного и непоследовательного, чего-то враждебного не только почившей императрице Екатерине, но и всему русскому обществу». Именно с такой стороны на это явление смотрел Н.К. Шильдер. Приводя в пример распоряжение 3 января 1797 г.
Крестьянский вопрос при Александре 1
4 ноября 1801 г. Комитет рассматривал вынесен проект генерал-майора А.Б. Фока, поддержанный Н.С. Мордвиновым, разрешавший «тем, кто не находился в рабском состоянии, покупать земли» и прошедший предварительное обсуждение у монарха. При его обсуждении император выдвинул идею о том, «чтобы у этих тех же людей, в то время как они имели бы способность покупать земли, была также возможность покупать крестьян, которые, обладая людьми, но, будучи недворянами, были бы введены в определенные рамки и не могли бы обращаться со своими рабами так же жестоко, как дворяне, и это могло бы быть большим шагом к их благосостоянию», т.е. «собирался позволить мещанам покупать и-землю, и крестьян». Эта необычная мысль, выдвинутая царем в развитие его ранних идей, промелькнула как метеор и более уже не обсуждалась в Комитете. Видимо, ее провозглашение Александром вызвало удивление членов Комитета. Как писал Строганов, «вначале нам показалось, что было бы слишком большим нововведением позволять сразу покупать и земли, и крестьян. С другой стороны, купленные крестьяне, таким образом, обретали надежду, что с новым владельцем их жизнь будет не такой безрадостной».
Еще на заседании 23 июля 1801 г. царем был представлен крестьянский проект св. князя П.А. Зубова, созданный, видимо, по его распоряжению, в котором, в частности, запрещалось продажа людей без земли и определялась фиксированная цена выкупа крепостными свободы. Проект вызвал дискуссию в Ко- митете: его члены обратили внимание на то, что его автор придерживался «абстрактных» идей, «не разбираясь в состоянии и особенностях нашей страны». На заседании 29 июля Новосильцев заявил о»том, что он и не думал, что царь принимает проект «всерьез», заявив, что в этом случае крестьяне должны заплатить «слишком большой выкуп помещику», аказнане справится с выкупом дворовых. 4 ноября 1801 г. этот вопрос рассматривался,вновь. Как писал Строганов, для выкупа дворовых казной в случае, если их владельцы захотели бы их продать, автор. проекта указал «недостаточные средства»; потребовались бы от казны «огромные расходы», а запись их в цехи «показалась нам неудобною и несообразною с духом народа, который вследствие того получил бы весьма ложные понятия о повиновении дворовых людей господам их; могли подумать, что первые ничем не обязаны в отношении к последним, и это повлекло бы за собою, с одной стороны, опасные крайности, ас другой- слишком большое неудовольствие: для первого шага к освобождению крепостных людей».
На заседании 11 ноября 1801 г. Новосильцев предложил объединить вопрос о запрещении продажи людей без земли и разрешении покупки ненаселенных земель мещанами и государственными крестьянами, определив круг лиц, имеющих право покупки недвижимых имущества, и сумму выкупа крестьянами свободы с рассрочкой выплаты на 6 месяцев. Как: отмечал П.А. Строганов, он сам и Кочубей находили, что этот способ выкупа вначале потребовал бы больших средств, «чтобы обеспечить нормальное существование крестьян после выплаты ими выкупа, иначе они просто окажутся без средств к существованию...». Новосильцев отметил, «что расходы на выкуп не были бы столь большими, как можно себе это представить. Граф Кочубей, князь Чарторыский и я не были не согласны с его точкой зрения». Кроме того, монарх пожелал узнать мнения членов Комитета по вопросу о том, «не лучше ли исполнить предлагаемые меры отдельно одну от другой, т.е. удовольствоваться на первый раз предоставлением разночинцам права покупки земель», что говорило о возникших сомнениях царя о скорой возможности введения запрета продажи людей без зе мли. Эти сомнения монарха встретили на этом заседании возражения его сотрудников, по мнению которых, все равно «каждая из этих мер могла возбудить неудовольствие», и «лучше покончить дело вдруг». На заседании 18 ноября Новосильцев заявил о невозможности проводить оба преобразования одновременно, аргументируя это тем, что «общество ещё мало подготовлено к преобразованиям такого рода», беспокоясь в особенности «о реакции дворянства на нововведения», а также о возбуждении «слишком больших надежд в крестьянах». Император согласился «отсрочить личный выкуп» крестьянами своей свободы. Речь далее шла, в основном, о запрещении продажи людей без земли. Как говорил Кочубей, положение крестьян тягостно, и его необходимо улучшать, при этом он не видел «необходимости учитывать мнения владельцев крестьян», заметив также, что, «если уж принимать какую-нибудь меру, надо делать это сразу, а не по частям». Кроме того, Кочубей полагал, «что у нас имеются уже плоды подобной меры, так как в Малороссии, в Польше, в Белоруссии, Латвии, Эстонии, Финляндии индивидуальная продажа крестьян не существует», предлагая «распространить данный пример на остальную часть Империи».
К рассмотрению проблемы, связанной с крепостными, Комитет вернулся 9 ноября 1803 г. Как гордо писал Строганов, «мы добились разрешения купцам покупать деревни с крестьянами таким образом, чтобы последние не были рабами, а служили по свободному контракту у нового хозяина», а также, «чтобы были организованы фонды, ссужающие крестьянам деньги для выкупа по согласованию с хозяином». (Речь, видимо, шла о готовившемся издании указа о разрешении купцам, получившим 8-классные чины, покупать деревни и владеть ими на условиях, заключенных с крестьянами (утвержденном монархом 18 октября 1804 г.). При этом император заявил, «что нужно удовлетворять большую массу, и если она готова почувствовать свою силу, это может быть опасно. Мы ответили, что не стоит удаляться от главного принципа — никого не ущемлять. Также мы говорили о возможности выкупа крестьян. Было решено отказаться от дарения и найти другой способ возвращения долга казне. Потом зашла речь v
о формах арендной платы крестьян своим хозяевам», и монарх «вернулся к идее, применяемой по отношению к купцам». Наконец, писал Строганов, «государь повторил свою любимую идею - определить повинности крестьян в отношении к их владельцам», на что со стороны членов Комитета «были сделаны многие возражения», суть которых нам неизвестна 29. На этом данные Строга-нова о заседаниях Комитета обрываются.
Анализируя рассмотрение в Комитете крестьянского вопроса, обратим внимание на саму модель обсуждения. То один, то другой из его членов выдвигали различные меры или откликались на предложения, поступавшие со стороны, но, как правило, находился кто-то из них, выступавший против их решения, либо их не принимал сам монарх. Очевидно, что итоги деятельности Комитета по крестьянскому делу были незначительными. Отметим, что реальным следствием его заседаний был лишь указ 1804 г. Что же касалось других мер, то учреждение о вольных хлебопашцев, видимо, в нем не обсуждалось, а указ 1801 г., разрешивший недворянам (кроме крепостных) покупать ненаселенные земли, не им был инициирован. Некоторые меры, касавшиеся продажи людей без земли, хотя и рассматривались в нем, но вынесение их на обсуждение в Непременном совете в 1801-1802 гг. (о чем будет речь ниже), скорее всего, прошло не от лица Комитета, а через генерал-прокурора А.А. Беклешова. Вместе с тем ряд вопросов, поднятых в нем, имел свое продолжение в законодательной деятель-ности: ограничение повинностей крестьян помещикам, дарование прав некрепостным категориям населения владеть населенными землями, равно как и идея постепенного, «погубернского» освобождения крестьян.
Проблема продажи людей без земли
Законодательство о жалобах крестьян на помещиков при Александре I незначительно. В определенной степени с этим связан акт «О правилах, на основании коих должны быть приносимы Государю Императору просьбы от поверенных какого-либо общества», где говорилось о том, что эти жалобы должны идти не менее чем от 10 доверителей. Выделим здесь акт 2 января 1819 г., запрещавший полиции препятствовать подаче жалоб крестьянами в руки монарху во время его поездок по стране: «Я узнаю, что полиция во время Моих путешествий через места их ведомства воспрещает подавать ко Мне прошения в собственные руки. Таковое действие полиции, в некоторой мере удаляющее от Моего сведения нужды жителей обозреваемых Мною частей государства, никогда не могло быть согласным с Моим желанием. Посему поручаю Вам повсеместно и строго предписать полициям, чтоб оне отнюдь не возбраняли подаванню ко Мне прошений в собственные руки; но единственно наблюдали, чтоб делалось сие с должною обстоятельствам пристойностью». Заметим, что, хотя это положение и не было закреплено в последующем законодательстве, но сам монарх продолжал ему следовать. Известно, что должностные лица не раз возбуждали вопрос о запрещении крестьянам подавать жалобы на помещиков «на Высочайшее имя», дабы не обременять монарха. Так, министр финансов Д.А. Гурьев поднимал вопрос о том, что жалобы крестьян, подаваемые «мимо» местного начальства, показывают несоблюдение законов и слабый надзор губернаторов за этим. Но Александр повелел «сохранить в прежнем положении принесение жалоб на Его имя». С тем же предложением обращался к монарху и Комитет министров (в связи с жалобой крестьян помещика Ярославской губернии А-ева), полагая взыскивать с губернаторов за подобный недосмотр. Интересна резолюция на него монарха: «Если бы я мог быть уверен, что губернатор доставит всегда удовлетворение беспомощному крестьянину, то суждение Комитета было бы основательно; но, к сожалению, примеры были сему противные, и многие уже просьбы, принесенные мне, оказались справедливыми, хотя местное начальство и не доносило министерству о противозаконных действиях помещиков.
Сверх того, известно Мне, что были случаи, где крестьяне, жалующиеся на помещиков, в замену удовлетворения, были еще наказываемы. И посему утвердить мнение Комитета было бы подвергать1 крестьян опасности удвоенного наказания. Вследствие сего повелеваю: принесение ко Мне жалоб оставить в нынешнем положении, но по... просьбе крестьян А-ева взять от Ярославского Губернского правления ответ: почему оно... не прекратило противозаконных его деяний, и если окажется просьба справедлива, то с Губернского Правления взыскать по всей строгости законов». Управляющий Министерством внутренних дел внес в Комитет предложение обязать крестьян подписками, чтоб с просьбами они обращались в судебные места, а не к монарху. Комитет с этим согласился, но монарх наложил резолюцию: «Никогда подобных подписок не делать, в коих бы изъяснялось, что запрещается приносить Государю просьбы». Преувеличением выглядит на этом фоне мнение СВ. Тютюкина о том, что в послевоенные годы Александр запретил «крестьянам жаловаться на своих господ»
Выделим обсуждение в Комитете министров вопроса о том, как поступать с крестьянами, подавшими жалобы на помещиков. На заседании 21 декабря 1820 г. была заслушана"записка В.П. Кочубея о жалобах крестьян помещика Симбирской губернии Татаринцева на жестокое с ними обращение. В связи с этим Комитет признал необходимым определить правила о том, как поступать с подобными людьми, предоставив самому инициатору обсуждения «учинить по предмету сему соображение...». Кочубей предлагал следующее: если жалоба на помещика будет признана основательной, имение поступает в опеку; если жалоба подана дворовыми и окажется справедливой, то они должны быть освобождены от личной службы помещику и сами себя содержать, платя назначенный губернским правлениям оброк владельцу; если же жалоба оказалась неосновательной, то жалобщика следовало предать суду, а затем передать его владельцу, а если последний откажется его принять, то сдать жалобщика в рекруты или сослать в Сибирь на поселение. Комитет внес в него дополнение: «Дабы оглашением таковых правил не произвести вредных впечатлений в крестьянах и дворовых людях и не подать им повода к излипшим жалобам, для того, не оглашая повсеместно сих правил, сообщить оные только Управляющему Министерством Внутренних Дел и Министру юстиции для руководства и наблюдения». Это решение было утверждено императором и объявлено Комитету 17 января 1822 г., следствием чего были два циркуляра «начальникам губерний» с требованием об ограждении крепостных от притеснений со стороны помещиков. По мнению СМ. Середонина, «такое решение было значительным шагом вперед — не только признавалось право крепостных жаловаться на своих помещиков, но и предоставлялась возможность обращаться непосредственно к монарху...»88.
Действительно, власти использовали в своих интересах крестьянские жалобы на помещиков, которые позволяли контролировать взаимоотношения между сословиями. Закрывая иногда глаза на факты подачи крестьянами этих жалоб (что противоречило законодательству), власти принимали меры к расследованию злоупотреблений. В некоторых случаях помещичьи имения брались в опеку. Показательно здесь дело о взятии в опеку имения капитана Бахметева «за развратное поведение» (указ 17 февраля 1798 г.) 89. При этом у нас нет достаточных сведений о том, что взятие имений в опеку в эту эпоху было вызвано всегда именно помещичьими злоупотреблениями в отношении крепостных.
Законодательство в отношении других категорий казенной деревни
Вопрос о праве торговли дворовых людей обсуждался в Сенате в 1821 г. в связи с представлением министра финансов Гурьева. Дело заключалось в том, что Ярославская казенная палата рассмотрела незадолго перед этим просьбу дворового человека А. Федулова, принадлежавшего помещику Рыбинского уезда Румянцеву, о дозволении выдачи ему свидетельства на право торговли в г. Рыбинске с разрешения его владельца и испросила у вышестоящих властей разрешение на выдачу соответствующего свидетельства. Министр финансов, ссылаясь над ряд указов, разрешавших подобную практику, но ничего не говоривших о дворовых, высказался так: «Я сужу, что если уже предоставлено право крестьянам помещичьим пользоваться торговою промышленностию, тогда как они, имея земли, должны бы были заниматься единственно хлебопашеством; то ныне, кажется, нет причины лишать права на торговую промышленность и дворовых людей, не имеющих земли вовсе, если они не находят средства, войдя в торговое сословие, быть полезными себе, обществу и казне». Это мнение было поддержано Сенатом и монархом, следствием чего стал акт 31 января 1822 г. «О дозволении дворовым людям пользоваться правом торговли, буде они от господ своих будут иметь на то согласие, на точном исполнении, как о помещичьих крестьянах постановлено». Назовем и указ 14 декабря 1823 г. «О допущении крестьян к работам и поставкам с выдачею вперед некоторой суммы без залогов, но с одним круговым их друг по друге поручительством», позднее дополненный актом 30 апреля 1825 г. «О допущении крестьян без залогов, с круговым поручительством только к местным работам и поставкам». Упомянем и о положении, связанном с разрешением помещичьим крестьянам заниматься торгами и промыслами лишь с дозволения помещика, о чем говорил еще раз указ 11 августа 1825 г., изданный на основании решения Комитета министров.
Назовем и акт 14 ноября 1824 г. «Об устройстве гильдий и о торговле прочих состояний», давший торгующим крестьянам широкие права на занятия разными сферами торговли со взятием свидетельств из уездных казначейств и выплатой акциза, а также без свидетельств на торговлю с возов и лодок. При этом цены на свидетельства для крестьян были выше купеческих. Как отмечал Ю.Я. Рыбаков, эта реформа «не просто ставила задачу повышения казенных доходов от торговли и промышленности, но и заключала в себе социальную направленность. Сословная принадлежность определяла налоговую политику, принципьі исчисления различных повинностей. С наибольшей силой ограничения и регламентация ко-снулись мелких торговцев и промышленников». Ее «можно считать законом, особенно ярко отразившим непоследовательность протекционизма в промышленной политике российского самодержавия первой четверти XIX в.»98. С нашей точки зрения, эти акты все же расширяли права крепостных.
Наиболее значительным среди них должен был стать подготовленный Комиссией составления законов 30 мая 1825 г. проект указа о разрешении крепостных крестьян обязываться векселями (не использованный в литературе). Вопрос возник в связи с противоречивым положением, сложившемся в законодательстве. Еще в акте 16 ноября 1814 г. это право было дано как казенным, так и помещичьим крестьянам, но без возврата на себя, «самим же обязываться векселями» им не было разрешено. При рассмотрении вопроса в Совете было замечено, что, с одной стороны, крепостным запрещалось обязываться векселями, а с другой - им было даровано рядом указов право производить торговлю и др.
Очевидно, жизнь брала свое, и в конце правления Александра яснее становилась необходимость шире открывать шлюзы развитию экономики, тем более что крестьянская торговля была выгодной для помещиков; получавших от нее значительный доход. КСЗ отмечала в заключении, что «по тесной связи кредита с правом торговли одно сие право без дозволения брать и обязываться векселями и заемными письмами может быть.вредно как для крестьян,.занимающихся торговыми оборотами; так и для купечества». Предполагалось «положение о праве обязываться векселями распространить... на одних только крестьян, зани-мающихся купеческою торговлею и промыслами торгующих мещан, а записавшихся в посад или в ремесленники оставить в нынешнем положении», и «определить с точностию права помещика в отношении отпускаемого им на торговлю купеческую крестьянина». Крестьян можно было отпускать в торговлю на срок не менее 5 лет; часть приобретенного ими имущества оставалась в их ведении; эти крестьяне не должны были браться в рекруты, а выплачивали рекрутскую сумму властям; по окончании этого своеобразного контракта крестьянин возвращался помещику; крепостной оставался принадлежностью имения, но новый помещик до окончания контракта не мог изменить его положения; торгующие крестьяне получили право обязываться векселями и заемными письмами на срок действия контракта и отвечали своим имуществом в случае его долгов. В духе этих положений были предложены для; утверждения и особые «Правила». Положение это должно было вступить в силу с 1 января 1826 г. Но заключение Комиссии не было одобрено уже при Николае Общим собранием Совета (8 ноября 1826 г.). Документ этот показателен для данного периода. В нем при сохранении ряда ограничений прослеживается наступление новой, буржуазной эпохи, расширяются права торгующих крестьян, у которых возникали новые возможности выкупиться на волю, что и постепенно происходило.
В заключение отметим серьезное расширение хозяйственных прав владельческих крестьян, правда, лишь в неземледельческой сфере. Эта политика в отношении торгующих «поселян» была достаточно эффективной. По данным министра финансов Д.А. Гурьева, в 1813-1814 гг. число таких крестьян равнялось примерно 700000. По данным Н.С. Свиридова, количество взятых крестьянами свидетельств (всех 4-х разрядов) на торговлю выражалось в таких цифрах: в 1816 г. - 5126, в 1817 г. - 5417, в 1818 г. - 6146, в 1819 г. - 6800, в 1820 г. -7141, в 1821 г. - 8533, в 1822 г. - 7561, в 1823 г. - 3369, в 1824 г. - 3695 ".
Подводя итог политике по отношению к владельческому крестьянству в данный период, заметим, что ее продвижение в сторону смягчения крепостного права было достаточно медленным и противоречивым. Наряду с очевидными прорывами, сохранялись в нем и многие положения, характерные для XVIII в. Но общая тенденция в политике и законодательстве этого периода — к законодательному ограничению прав помещиков на крепостных - была вполне определенной, хотя еще не делала погоды в реальном состоянии владельческого крестьянства и крепостного права в целом. Да и сами законы носили во многом характер паллиативных мер, не посягая (за небольшим исключением) на почти неограниченные права землевладельцев.
