Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Материальная повседневность и демография города Пскова 42
1. Традиции и новации в облике города Пскова в начале XX века 42
2. Структура и характерные черты псковского социума начала XX века .61
3. Динамика материальных условий жизни горожан 85
Глава II. Социокультурные практики горожан 101
1. Интеллектуально-информационная среда провинциального города Пскова 101
2. Учебные заведения и городская библиотека как интеллектуальные центры города 123
3. Общественные объединения и частная инициатива псковичей 152
4. Праздники и досуг жителей Пскова 169
Глава III. Новые социополитические практики повседневного поведения псковичей в начале XX века 198
1. Общественно-политические настроения в городе и городской округе в начале XX века 198
2. Конфликты и выступления политического характера в Пскове в революционное время 225
3. Электоральное поведение как новая политическая практика псковичей 250
Заключение - 271
Список использованных источников и литературы - 280
Приложение - 296
- Традиции и новации в облике города Пскова в начале XX века
- Интеллектуально-информационная среда провинциального города Пскова
- Общественно-политические настроения в городе и городской округе в начале XX века
- Электоральное поведение как новая политическая практика псковичей
Введение к работе
Содержание научной проблемы и ее актуальность. Актуальность темы диссертации определяется двумя аспектами: в контексте современных исследований истории повседневности и в связи с вниманием в отечественной и зарубежной исторической науке к проблеме социально-политической модернизации России во второй половине XIX – начале ХХ вв. Социально-политические, экономические и культурные вызовы начала ХХ в. требовали адекватных перемен в характеристиках социума и поведении граждан всех регионов России. Провинциальное общество представляло собой сегмент российского социума, обладавшего особенностями, свойственными тому или иному региону страны. Рассмотрение переходных процессов в стране на уровне среднероссийской провинции позволяет выявить черты, свойственные большей части российского общества. «Ответы» провинциального города на «вызовы времени» сочетали в себе как традиционные формы, так и новации, в связи с чем повседневная жизнь российской губернии в начале XX в. привлекает сейчас повышенное внимание историков.
Трансформация жизненного мира провинциального горожанина заметнее всего в столкновении с новыми реалиями жизни. В начале XX в. в ситуации общественного и политического подъема обозначились премены в коммуникативной, экономической и в социально-политической сфере города. Железнодорожное сообщение, городское благоустройство, расширение сферы просвещения, издание массовых газет являлись знаковыми событиями для такого патриархального города как Псков, меняя привычное поведение горожан. Знаковыми моментами для провинции стали также выборы в Государственную думу, создание губернских отделений политических партий и рост количества общественных организаций. Ответом на эти исторические «вызовы» стали новые общественные и индивидуальные практики повседневности. Таким образом, базовой проблемой данной работы является трансформация практик повседневности в ситуации модернизационных перемен на рубеже XIX–XX вв.
Выбор Пскова для данного исследования обусловлен несколькими параметрами. Во-первых, город находился на пересечении западного, восточного и северного влияний, поскольку здесь сходились многие экономические и культурные коммуникации, а близость столицы и других крупных городов придавали им особую остроту. Во-вторых, Псков одним из первых попал в пространство модернизации, поскольку получил железнодорожное сообщение еще с 1859 г. В-третьих, исключительно богатое и романтическое историческое прошлое города наполняло уникальным эмоциональным содержанием культурную жизнь его обитателей.
Историография проблемы. В историографии темы данного исследования выделены три направления: 1) изучение модернизационных процессов в российском обществе в начале XX в.; 2) изучение истории Пскова в краеведческой литературе; 3) исследование повседневной жизни русской провинции в формате дискурса истории повседневности.
Первое направление в историографии – исторический дискурс – самое развитое, имеющее сложившиеся концепции. Трансформации русского общества во второй половине XIX – начале XX вв. начали изучать уже современники, участники и руководители общественных организаций: И.И. Нейдинг, В.И. Чарнолуский и др. Эти работы несут в себе как свидетельства непосредственных очевидцев событий, так и первые оценки модернизационных процессов. В советской историографии существовала единственная концепция тотального кризиса России «в эпоху империализма», которая не предполагала возможность модернизации России эволюционным путем. Тем не менее, в некоторых работах (например, А.Д. Степанского) проявился авторский подход к конкретно-историческому изучению общественной инициативы в то время.
Принципиально новый этап в историографии истории России начала XX в. обозначился в 1990-х гг., когда появились десятки работ, в которых анализировалась сословная структура, общественные организации, политическая деятельность этого периода, что значительно расширяло предметное поле исследований. В это же время сложились две основных концепции истории гражданского общества и модернизации дореволюционной России. Представители и сторонники первой концепции, хорошо известные благодаря своим трудам по истории либерального движения (М.В. Михайлова, В.В. Шелохаев и др.), считают, что в дореволюционной России отсутствовали многие предпосылки, определившие развитие гражданского общества на Западе. Здесь не было развитого среднего класса, являвшегося в европейских странах носителем идей буржуазной общественности. Российская политико-правовая жизнь не основывалась на примате гражданских прав, уважении к закону, неприкосновенности личности и частной собственности, ответственности администрации перед судом. Недостаточно высокий уровень правовой и политической культуры российской общественности препятствовал формированию культуры социальной самоорганизации и, следовательно, общей модернизации страны.
Представители этой концепции считают, что общественная жизнь провинциальных городов значительно уступала столичной по темпам и разнообразию видов и направлений общественной работы. Преобладавшие в провинции общественные институты обычно подразделяют на две категории: общества социокультурного типа, действия которых были направлены на формирование в своем регионе культурной среды, и общества социальной защиты, ориентированные на улучшение социально-бытовых условий жизни населения. К первой группе относились просветительские, научные и здравоохранительные общества, ко второй – благотворительные организации и общества взаимопомощи.
Представители второй концепции (Б.Н. Миронов, С. Бэдкок, К. Гирке) утверждают, что российская повседневность накануне Первой мировой войны приблизилась к европейским стандартам. Крестьянство, постепенно интегрировавшее рыночные отношения в традиционную хозяйственную систему, стало более интенсивно усваивать достижения городского комфорта. Более глубокие импульсы изучаемой эпохи, такие, как распространение нуклеарной семьи, активизация частного предпринимательства, формирование частнособственнического сознания, распространялись неравномерно, ослабевая по мере удаления от крупных городов и индустриальных центров.
Аналогичное распределение импульсов модернизации было характерно и для городского развития, более интенсивного в столицах, на которые ориентировались и губернские центры, в то время как большинство уездных городов демонстрировали лишь слабые следы столичных влияний. В исследованиях этих историков опровергается бытовавший в научной литературе стереотипный взгляд на население губернских провинциальных городов как общество, оторванное от основных путей развития национальной культуры. По тенденциям развития социально-культурное бытие губернских городов следовало за столичным: повсюду нарастала интенсивность духовной, просветительской и интеллектуальной работы, формировался слой общественных деятелей, создавались условия для развития частной инициативы. Общие тенденции развития провинции совпадают со столичными, различаясь уровнем, интенсивностью и формами процессов.
Второе научное направление – краеведческие исследования. Из наиболее значимых краеведческих работ следует упомянуть коллективный труд «Псков: Очерк истории» (1990), где раздел о губернском периоде истории города был написан Г.М. Дейчем. Для своего времени эта работа была новаторской и насыщенной фактами, однако целый ряд ключевых проблем истории провинциального города поставлен не был.
В рамках краеведческого дискурса истории Пскова начала ХХ в., к сожалению, нет работ, написанных полностью в формате той краеведческой школы «исторического краеведения», которую создали в 1920-е гг. И.М. Гревс, Н.П. Анциферов и Н.К. Пиксанов. Выработанный этими учеными целостный взгляд на городскую среду мог бы оказаться весьма плодотворным для решения проблемы города как генератора культурных ценностей и новых поведенческих практик, диалога традиционности и новаций в жизни городского социума. Однако краведческая литература даже последних лет носит описательный характер: учебное пособие «Псковский край в истории России» и статьи в краеведческом журнале «Псков». Некоторые сдвиги в осмыслении истории края в контексте общероссийской истории произошли на международной конференции, посвященной 1100-летию Пскова. Это выразилось в расширении тематики исследований. Однако многие статьи в двухтомнике по итогам конференции носят традиционный краеведческий характер, а проблемы повседневности не рассматривались вовсе.
Из работ, специально посвященных истории Псковской губернии начала XX в., следует выделить диссертацию С.Г. Петрова «Общественно-политическая жизнь Псковской губернии и выборы в I Государственную думу» (2006), выполненную в русле политической истории, а так же диссертацию Дитрих И.И. «Псковское губернское земство в 1905 - 1914 гг.» (2007). Первая работа посвящена проблеме выборов в Государственную думу на региональном уровне, объект ее исследования – общественно-политическая жизнь Псковской губернии в 1905–1906 гг. Во второй работе произведен комплексный анализ ведущих направлений деятельности Псковского губернского земства с целью лучшего понимания места и роли органов самоуправления в экономической и социально-культурной жизни Российской империи начала XX в.
Таким образом, несмотря на обилие конкретно-исторических исследований, посвященных Пскову и губернии в начале XX в., целостной картины повседневной жизни историками до сих пор не создано, а работы носят премущественно описательно-краеведческий характер.
Третье направление исследований, имеющее прямое отношение к целям данной работы – повседневная жизнь русской провинции конца XIX – начала XX вв. История повседневности как отдельная предметная область начала формироваться на основе нового понимания социальных процессов и в целом новой социальной истории. Одной из первых теоретических работ на русском языке стала книга Н.Н. Козловой, в которой автор определяет повседневность, как пространство, в котором разворачивается история.
Важный вклад в изучение повседневности внесли работы Н.Л. Пушкаревой. Н.Л. Пушкарева считает, что история повседневности – это отрасль исторического знания, предметом изучения которой является сфера человеческой обыденности в ее историко-культурных, политико-событийных, этнических и конфессиональных контекстах. В центре внимания истории повседневности – реальность, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного жизненного мира, комплексное исследование этой реальности (жизненного мира) людей разных социальных слоев, их поведения и эмоциональных реакций на события. Обычно, считает Н.Л. Пушкарева, в центре внимания истории повседневности находится комплексное исследование повторяющегося, нормального и привычного.
История повседневности, однако, часто неправомерно сближается с историей быта как предметом этнографических описаний. Н.Л. Пушкарева считает, что главное отличие между этнографическими исследованиями быта и изучением повседневности лежит в понимании смысла и значимости событийной истории. Она считает, что историка повседневности, который стремится показать многообразие индивидуальных реакций на череду политических событий, интересует как раз влияние общественно-значимых событий на изменения в частной, бытовой жизни. По мнению Н.Л. Пушкаревой, историка повседневности интересует все: и история быта, и событийная история (влияние тех или иных событий на повседневный быт людей), и история казусов, и история ментальностей и ментальных стереотипов, то есть историческая психология, а вместе с ней – история личных переживаний человека. Повседневность не сводится к быту, в том числе и потому, что именно в обыденности появляются ситуации, порождающие экспериментирование: человек решается на необычный поступок или остается конформным, пробует новое или уклоняется от него. Взаимоотношения повседневности и «большой» истории гибки и диалектичны: некоторые события замечаются, поскольку влекут за собой изменения в привычной жизни людей разных социальных страт; другие события оказываются «проходными», не отмеченными существенными переменами.
Исследования повседневности по определению должны быть полидисциплинарными, и большое теоретическое значение для данного научного направления имел выход в 2004 г. книги Н.Л. Чулковой о лингвистическом выражении явлений повседневности. Автор подчеркивает тесную и органичную связь повседневности и языковой практики. Повседневность в книге понимается как особого рода семиотическая система, а язык культуры повседневности сравнивается с другими знаковыми системами той же национальной культуры.
Важное значение для темы данного диссертационного исследования имел выход в 2006 г. коллективной монографии о повседневной жизни уральского города. Авторы (Миненко Н.А., Апкаримова Е.Ю., Голикова С.В.) исследовали городскую жизнь Урала на протяжении длительного отрезка времени (XVIII – начало XX вв.), сделав при этом множество точных наблюдений, относящихся к интересующему нас периоду. Так, они отмечают сохранение значения религии в мировоззрении горожан, подчеркивая, что «вера вполне уживалась как с ростом рациональности и повышением уровня образования, так и с проникновением в городскую среду революционных настроений».
Крупным событием в изучении истории повседневности стал выход в Саратове в 2006 г. сборника статей по данной проблеме. Сборник насыщен как теоретико-методологическими, так и конкретно-историческими работами. Так, в статье И.Л. Честнова ставится проблема исследования повседневности путем синхронного изучения микро- и макроявлений социальной жизни. В статье Д.Е. Луконина изучаются кружки как форма организации досуга русской художественной интеллигенции. Автор делает вывод, что чаще всего такие формы организации досуга, как кружок, салон и вечер совмещались в одной группе «регулярного, организованного и целеустремленного характера, которая имела вполне определенные художественные задачи и чья деятельность была направлена на их реализацию».
Несмотря на то, что история повседневности является бурно развивающимся направлением исторической науки, история Пскова губернского периода в данном аспекте в науке не представлена. Между тем, изучение повседневной жизни губернского Пскова способно пролить свет на многие важные проблемы истории России этого времени. Изучение таких проблем, как ментальность горожан и крестьян Псковского уезда, их отношение к событиям, происходящим в стране, позволяет не только выявить образ российского провинциала начала XX в., его восприятие мира и своего места в нем, но и точнее описать социально-политическое состояние российского общества на его массовом уровне.
Предметом данного диссертационного исследования являются общие черты и региональные особенности российского провинциального общества конца XIX – начала XX вв. в его повседневном измерении.
Объектом диссертационного исследования являются конкретные социальные, культурные и политические практики повседневной жизни города Пскова и Псковского уезда в 1897–1915 гг.
Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы проследить механизм и выявить направление трансформации провинциального общества Пскова в его повседневных практиках в ситуации новых социально-политических вызовов начала XX в.
В процессе работы над исследованием решены следующие задачи:
показана социально-демографическая структура псковского общества и выявлены произошедшие в ней изменения, которые были связаны с модернизационными тенденциями начала ХХ в.;
реконструирована и исследована интеллектуально-информационная среда Пскова начала ХХ в. с точки зрения инициативы и участия горожан в общественной и культурной жизни;
представлен социокультурный и политический образ российского провинциала начала XX в.;
выявлены социокультурные практики горожан начала ХХ в. и проведена их типология;
проанализированы новые политические практики в структуре повседневности, а также формирование политического сознания в провинции;
выделены изменения конфигурации практик повседневности в общественно-политической жизни провинции в начале ХХ в.
Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают период 1897–1915 гг.: с момента Первой Всероссийской переписи населения, документы которой дали базовый материал для анализа структуры и характеристики провинциального общества, до создания Штаба Северного фронта в Пскове для защиты Петрограда во время Первой мировой войны в августе 1915 г., что радикально изменило ситуацию в городе.
Методологические и теоретические основания диссертационного исследования строятся в рамках культурно-антропологического подхода к изучению истории. Мир представлений и жизненных установок российского провинциала начала XX в. может быть реконструирован путем анализа мотиваций его повседневного поведения. Метод реконструкции представлений, применяемый в исследовании, был апробирован Р. Мандру и Ж. Дюби, которые ввели в науку понятие ментальности. Исследование ментальности представителей различных слоев общества возможно путем анализа нарративных текстов. Такой подход не означает отказа от исследования социальных, политических и иных событий, но предполагает изменение угла зрения на эти события. Реальное событие исследователя интересует как поле реакций «маленького человека», и такое изменение перспективы вызывает иную трактовку самого события. Методы исследования нарративных источников, разработанные М.М. Бахтиным и позже Р. Бартом, основаны на концепции «социолекта», которая предполагает связь повседневного языка и социальной принадлежности его носителя.
Ключевой методологической концепцией, лежащей в основе исследования, является современное понимание повседневности как специальной области исторических исследований. Историки России в последние два десятилетия совершили настоящий методологический рывок, радикально изменив тематику, проблематику исследований, сменив его объекты, цели, достигаемые результаты. Общетеоретические и философские источники истории повседневности – феноменология Э. Гуссерля, Г.Г. Шпета, А. Шютца – уже прочно вошли в научный обиход гуманитариев. «Крушение рационализма» обратило взгляд исследователей на «жизненный мир» личности для объяснения исторических процессов. А. Шютц трактует повседневность как продукт взаимоотношений человека с окружающим миром и с другими людьми.
Понимание «новой социальности» в школе «Анналов» означало поворот к изучению поведения человека в конретных социальных условиях. В результате социология перешла от изучения общества и больших социальных групп к более основательному изучению индивида и небольших общностей. Социализация и инкультурация человека в определенной социальной среде получила название «второго (социального) рождения», что также усилило интерес исследователей к поведению людей, к связи социокультурного контекста эпохи и индивидуальной стратегии поведения человека. Еще одним важнейшим шагом к становлению истории повседневности в социологии стала теория П. Бергера и Т. Лукмана о социальном конструировании. Они первыми поставили вопрос о «языке» социальных коммуникаций, что прямо продвигало исследователей к культуре повседневности. Реальность повседневной жизни существует как «очевидная и непреодолимая фактичность, не требующая доказательств и проверок своего существования». Исследования К. Гирца о символах и знаках культуры, возрождение интереса к семиотике, к школе Ю.М. Лотмана, работы В.Н. Топорова, М.Б. Плюхановой, Б.А. Успенского и др. обозначили весомый «вклад» культурологии в формирование методологии истории повседневности. На современной стадии формирования новой исторической науки в России выделены структуры «описаний» повседневности, в которые входят такие элементы, как способы выполнения повседневных правил и норм жизни, способы обращения с предметами и явлениями жизни, «инструментарий» человека в виде окружающих материальных предметов, предпочтений и ценностных ориентаций, новых норм и явлений социальной жизни и др.
Автор придерживается убеждения в перспективности данного направления российской исторической науки и причисляет себя к его приверженцам и ученикам. Перспективность направления демонстрируется тем, что появляются все новые концепции и «малые теории», которые концептуально развивают и методологически оснащают историю повседневности.
Как представляется автору, чрезвычайно перспективной для истории повседневности является «концепция практик», которая сформулирована и активно продвигается в трудах профессора Петербургского Европейского университета В.В. Волкова. В 2008 г. вышла его концептуальная работа «Теория практик». Автор констатировал «прагматический поворот» в социальных науках, предлагал идею «фоновых практик» и значимости социального языка для понимания общества в целом и отдельного индивидуума, тем самым создавая новую территорию для междисциплинарных исследований. В данной работе понятие «практики» применяется для идентификации устойчивых явлений в повседневном поведении отдельных горожан и всего псковского общества в модернизирующихся условиях существования начала ХХ в. Модернизационные процессы этого времени ускоряли реконфигурацию практик повседневности, превращая неизвестные прежде явления и непривычные правила поведения в новые традиции и социокультурные нормы. Новые коммуникативные «сети» порождали социальные общности, не похожие на прежние сословные структуры и способные становиться основой формирования гражданского общества.
Продуктивным является использование в историческом исследовании понятия «мир жизни», введенного в научный оборот Э. Гуссерлем и использованного историком К. Гирке. Под «миром жизни» понимают базовые константы современной человеческой жизни – обеспечение существования, пища, жилище, социальные отношения, ценности и миропонимание. Междисциплинарность понятия «мир жизни» подчеркивается тем, что оно описывается рядом других терминов (структура, ментальность, событие, культура), создавая концептуальную парадигму исторического исследования.
В целом решение поставленных задач на данном историческом материале представляется логичным в рамках истории повседневности, методология которой разработана целым рядом зарубежных и российских историков, таких как О.Е. Кошелева, А.Б. Каменский, М.М. Кром, А.Л. Юрганов, И.В. Нарский, К. Гирке. Поскольку модернизирующееся общество начала ХХ в. привносит в повседневность и политическое поведение индивидов и групп, постижение «города как целостного социально-культурного организма» предполагает исследование в том числе форм политической активности. Политика в данном исследовании понимается не как набор политических программ, партийного выбора или участия в работе органов власти, а как мотивация и рефлексия городского и сельского жителя на предлагаемые политические действия.
В методологическом арсенале диссертации учитывается тот факт, что взгляды современных историков на повседневность развиваются в том числе с учетом подходов и концепций, разработанных в предметной области социологии и культурологии, таким образом, исследование приобретает некоторую междисциплинарность.
Источниковая база. Решение задач работы достигается путем анализа нескольких групп источников, которые находятся в архивах города и области.
К числу документов официального происхождения относятся материалы фондов Канцелярии псковского губернатора, Псковской городской думы, Псковской городской управы и Псковского губернского статистического комитета Государственного архива Псковской области (ГАПО). Наиболее общие проблемы трансформации провинциального мира представлены в делопроизводственных материалах связанных с выборами в Государственную Думу в Пскове и Псковском уезде. Они большей частью находятся в фонде Псковской уездной комиссии по делам о выборах в Государственную думу ГАПО. Для анализа политических событий и политического поведения жителей Пскова и его окрестностей использованы документы фонда Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и опубликованные источники из фондов ГАПО.
Вторую большую группу источников составляют документы общественного происхождения, которые демонстрируют уровень развития гражданских структур. Это материалы, связанные с созданием и деятельностью крупных учреждений культуры (библиотек, гимназий, Кадетского корпуса) и общественных организаций (Археологическое общество, Музыкально-драматическое общество, Пожарное общество и др.).
Система общественной коммуникации исследовалась на основе целого комплекса источников – по архивным материалам и материалам местной периодики, мемуарным свидетельствам, уставам городских обществ, объявлениям и отчетам об их деятельности. Местная периодическая печать нач. XX в. является первоклассным публицистическим источником, сочетающим в себе как информативность, так и репрезентативный срез общественных настроений. В Пскове в начале XX в. в течение продолжительного времени (10 и более лет) выходили шесть наиболее массовых газет: «Псковские губернские ведомости», «Псковский городской листок», «Вестник Псковского губернского земства», «Псковский голос», «Псковская жизнь», «Псковские епархиальные ведомости». Другие местные газеты выходили менее года и заметного влияния на общественную атмосферу в городе не оказали.
Особую группу источников составляют документы личного происхождения, к которым относятся мемуары, письма и дневники. Н.Л. Пушкарева называет дневники ego-документами, поскольку они фиксируют личные переживания и пристрастия. Особое значение имеют личные документы известных деятелей Пскова, которые были организаторами культурной жизни, просвещения, принимали активное участие в создании различных обществ и событиях местной жизни. В исследовании привлечены воспоминания псковского губернатора (1900-1903 гг.) князя Б.А. Васильчикова, актрисы Е.П. Корчагиной–Александровской, выступавшей на псковской сцене (1896–1903 гг.), писательницы Ал. Алтаевой, дочери В.Д. Рокотова – режиссера Псковского общества любителей музыкально-драматического искусства, выпускников Псковской мужской гимназии: писателя В.А. Каверина, филолога Ю.Н. Тынянова, академиков И.К. Кикоина и А.А. Летавета, эпидемиолога Л.А. Зильбера, археолога и общественного деятеля Н.Ф. Окулич-Казарина и др. Одним из уникальных документов такого рода является «Дневник крестьянина» Псковского уезда П.С. Голубева, который публиковался на протяжении 1910–1916 гг. на страницах газеты «Вестник Псковского губернского земства». В диссертации материалы дневника привлечены для изучения форм коммуникации и способов распространения информации в деревенском социуме.
Указанные источники составляют репрезентативную основу для исследования основных явлений в повседневной жизни Пскова и его ближайшей округи. Приоритетное внимание к «жизненному миру» российской провинции обусловило повышенный интерес к источникам личного происхождения.
Основные положения диссертационного исследования, выносимые на защиту.
Автор отстаивает следующие тезисы, вытекающие из данного исследования.
1. Повседневная жизнь псковского социума в начале XX в. демонстрирует значительный темп изменений в социальной структуре города. Она испытывала перемены, связанные с постепенным вытеснением патриархальной семьи домохозяйствами новоевропейского типа. Идентификация социальных групп в провинциальном Пскове в период модернизации испытала обновление за счет перенесения акцента социализации с принадлежности к сословию на социальные отношения и практики поведения. Новые социальные общности, сохраняя сословный «скелет», формировались теперь еще и за счет «социальных сетей», социально-культурных коммуникаций, новых связей и отношений.
2. При этом модернизация материальных условий существования в Пскове не оказала значительного воздействия на формирование городского социума, поскольку осуществлялась щадящими темпами и в привычных формах, что выражалось в относительной стабильности цен на продовольственные товары на протяжении 1900–1914 гг., повышение которых произошло лишь в 1915–1916 гг. Наибольшее воздействие на повседневность оказали новинки городского быта. Автор считает необходимым отметить повышенный интерес горожан к техническим новинкам, которые меняли практики социального поведения: телефон, конка, трамвай, городская и столичная пресса. Заметно образование принципиально новых форм коммуникации горожан во время поездок, посещений массовых зрелищ и гуляний, а также связанных с пользованием библиотекой, почтой, железнодорожным сообщением.
3. Наиболее существенные перемены в повседневных практиках горожан наблюдались в сфере самоорганизации городского социума, что выражалось в создании различного рода обществ и объединений. При этом богатое историческое прошлое города сохраняло сильные позиции в ментальности псковичей, эмоционально наполняя многие культурные и социальные практики. Значительная часть обществ (особенно Археологическое общество) так или иначе отражала в своей деятельности опыт исторических традиций родного города. Общественные объединения создавали принципиально новые социальные коммуникации и социальные практики, которые по своему содержанию можно отнести к элементам гражданского общества.
4. Принципиально новой структурой повседневности в модернизирующемся обществе начала ХХ в. стала практика участия в политической жизни, что рельефно проявилось в ходе выборов в Государственную думу и партийном движении в Пскове и его окрестностях. Новые политические практики отразились в лексике и ценностных установках горожан. Анализ «Дневника крестьянина» заставляет предположить существенно более широкую информированность и социальную активность крестьянского социума, чем это принято считать в исторической литературе. Политические конфликты во время выборов депутатов Государственной думы затронули и пригородную деревню, вызвав появление политически активных крестьян, отвергавших традиционные, патриархальные формы управления социальными коммуникациями.
Научная новизна положений, выносимых на защиту, определяется в значительной степени тем, что в отечественной и зарубежной историографии не существует работ, посвященных проблематике повседневности применительно к истории города Пскова и его уезда начала XX в., которая впервые стала объектом диссертационного исследования. Исследование проблем провинциального общества в аспекте повседневности позволило получить результаты, имеющие характер научной новизны.
1. Проведена реконструкция структуры и характеристик провинциальной жизни, включающая в себя анализ материального уровня горожан, структуры и содержания информационно-интеллектуальной среды города, с точки зрения участия и инициативы его граждан. Рассмотрен город, городское хозяйство как целостная система в совокупности с его жителями и их поведенческими практиками. Самосознание псковичей при этом определялось не только реальной ситуацией начала ХХ в., но и исторической памятью о великом прошлом своего города.
2. Составлен социокультурный и политический портрет российского провинциала начала XX в. с его восприятием мира и своего места в нем. Впервые введен в научный оборот новый источник «Дневник крестьянина» Псковского уезда, которые позволил скорректировать сложившиеся в исторической науке представления об информационной среде крестьян накануне российской революции 1917 г.
3. Под воздействием фактора модернизации условий быта, новинок городской жизни социокультурные практики горожан начала ХХ в. разделились на традиционные просветительские и новые практики, которые носили развлекательно-рекреационный характер городского досуга (кинематограф, увеселительные сады, зрелища «легкого жанра»). В этом отношении провинциальная жизнь повторяла тенденции столицы.
4. Принципиально новой практикой повседневности в начале ХХ в. стало политическое поведение горожан в связи с активизацией политической жизни в стране. Избирательные процедуры вызвали рост личных мотиваций, индивидуализацию выбора гражданских стратегий, расширение информационного поля жителей Пскова и его окрестностей. Монархические ценности приобрели характер ритуального поведения, а реальные убеждения формировались под воздействием новых рациональных информационных потоков и в процессе коммуникаций, в т.ч. и конфликтного характера.
Общим результатом работы стало выделение основных черт провинциального общества Пскова, которые формировались как реакция на новые исторические вызовы начала ХХ в.
Практическая значимость диссертационного исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при подготовке учебно-методических комплексов, разработке курсов лекций и семинарских занятий по отечественной истории, истории повседневности и спецкурсов, а также для разработки краеведческой тематики исследований.
Структура диссертационного исследования. В соответствии с поставленной целью диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка использованных источников и литературы, Приложения. В главе I исследуется социально-экономическая трансформация псковского общества в начале XX в., в главе II – социокультурные практики горожан начала XX в., в главе III – политическая активность жителей Пскова как проявление новых ценностных ориентаций, трансформировавших повседневность.
Традиции и новации в облике города Пскова в начале XX века
Город в России XIX-XX веков превратился в центр политической, культурной и социальной жизни. Именно здесь появлялись и опробовались все новации модернизирующейся России. Городская культура и городской социум, образуя самостоятельные феномены, не был замкнутой системой. Через разнообразные формы коммуникации и общения город был связан с окружающей его сельской средой, другими городами, столицей. Отечественное краеведение школы И.М. Гревса, Н.П. Анциферова, Н.К. Пиксанова для иллюстрации этих процессов взаимообмена вводило понятие «культурного гнезда». С этой точки зрения город, с одной стороны, представлял собой цельную самоорганизующуюся систему городской культуры и быта, а с другой - транслировал новые практики через разнообразные коммуникации в окружающее его сельское пространство. По мнению Н.К. Пиксанова, русская культура была «одной из самых провинциальных в Европе», поскольку ее развитие инициировалось локальными «культурными гнездами», изучение которых по этой причине оказалось «принципиально важным для всего общероссийского культурного процесса».4 Социокультурные процессы в каждом «культурном гнезде» дают возможность составить реальную картину общества в целом, в его соотношении провинция и столица. По такой же модели происходила социокультурная коммуникация города Пскова с окружающим его уездом, с другими провинциальными и столичными городами.
Городская повседневность, или по выражению А.Б. Каменского, «городская антропология»,65 складывается из конкретной среды обитания, условий жизни, материального уровня горожан, а также демографической и социальной динамики населения. Это городское и сельское пространство жизни обладает ярко выраженным антропогенным измерением, изучение которого определяет принципы анализа материала. Параметры жизни человека, мотивация поведенческого выбора, собственно социальные практики задаются, в том числе материальной повседневностью. Материальная повседневность, по выражению Ф. Броделя, задает рамки «возможного и невозможного». Границы материального существования включают в себя:
- природное окружение города, ландшафт и его восприятие горожанами, значение водных артерий как средств коммуникации;
- положение города в составе Российской империи, вопрос о социально-экономической самостоятельности города и транспортное сообщение;
- цены, их динамика по номенклатуре основных товаров, в том числе товаров повседневного спроса, регулирование цен;
- структура населения и демография (по переписи 1897 года), преобладающий тип домохозяйства, тип воспроизводства населения, его конфессиональный и социальный состав;
- особенности сословного статуса наиболее представительных групп городского населения, их ментальность и способы социальной динамики.
Принципиальным моментом изучения материальной повседневности является ускорение ее динамики под воздействием модернизации начала XX века.
Традиционное геополитическое положение города Пскова во многом определяла река Великая и близость важного в промысловом отношении Псковско-Чудского озера. Его берега были плотно заселены, а численность населения рыболовецкого поселка — Александровского посада на острове Талабск - в 1897 году превышала три тысячи человек, превосходя население некоторых уездных городов.66 Озеро издревле давало доход и работу городским низам, и одним из важных социальных типов средневекового Пскова был «котечник» - рыболов. В черте города на реке Пскове существовала пристань для преимущественно рыболовецких судов, а рядом находился рыбный торг. Тема рыбы - традиционного для города продукта питания и товара - неизменно присутствовала на страницах псковской периодики начала XX века.
Река все еще сохраняла свое коммуникационное значение в новое время, теряя его лишь по мере создания коммуникационных альтернатив. В славном прошлом, перевалив пороги и мели на реке Великой, можно было пройти к притокам реки Западная Двина и оказаться в городе Полоцке. По системе рек из Пскова можно было проникнуть в бассейн реки Шелонь и далее в Новгород. Озеро же связывало город Псков с ливонскими городами Нарвой и особенно с Дерптом - его главным торговым партнером. Однако речной и озерный водные пути, которые определяли торговое значение города Пскова в средневековье, в XIX веке уже теряли свою значимость. Путь на юг по реке Великой перекрывали пороги, находившиеся в десяти километрах вверх по течению от города. Естественное обмеление рек, увеличение масштабов перевозок, и самое главное, переключение товаропотока из Западной Европы в города Прибалтики и Санкт-Петербург в начале XVIII века свело к минимуму значение речных путей через город Псков.
Минимизация торгового значения города Пскова и сокращение в связи с этим численности его населения в XIX веке делало город неинтересным для масштабных озерно-речных коммуникаций. В начале XX века город Псков оказался всего лишь конечным пунктом водных маршрутов уходивших вниз по течению реки Великой и по берегам Псковско-Чудского озера. В Дерпт и Гдов ходили пароходы Дерптского пароходства, а с 1909 года и псковские суда. Однако преимущественным средством водного передвижения была рыболовецкая ладья под парусом. Несмотря на громкое название реки -Великая - ей было далеко до главных судоходных рек России. В Европейской части России в начале XX веке только река Волга сохраняла градоопределяющую роль для городов, стоящих на ее берегах: Саратова, Самары, Астрахани, Царицына и др. Река Великая не могла обеспечить городу положение торгового центра.
На рубеже XIX—XX веков река в Пскове служила главным образом источником водоснабжения, а ее берега — общественной прачечной, где женщины-домохозяйки и прислуга стирали и полоскали белье. Газета «Псковская жизнь» от 1907 года в статье «Горе прачек» ужасалась положению прачек, полощущих белье в прорубях на морозе под пронизывающим ветром: «Стоят морозные дни, и особенно жутко приходится прачкам, целые часы. полоскающим белье на льду под пронизывающем до мозга костей ветром. В других городах на зиму обычно устраивают плотомойки с теплушками, и за 2-3. копейки прачка защищена более или менее от холода. Не мешало бы и у нас городской управе устроить что-нибудь подобное».69
Вместе с тем речная панорама, открывавшая виды «Завеличья», придавала провинциальному городу обаяние природы, подчеркивала его связь с окружающими ландшафтами сельской местности. В начале XX века река воспринималась, в том числе, как одно из мест развлечения и отдыха горожан. На пристани по выходным дням играл оркестр, работал буфет, сдавались для проката лодки.7
До конца XVIII века город Псков сохранял свою средневековую радиальную планировку улиц и переулков, а также сопутствующий ландшафт с заболоченными низинами, оврагами и ручьями. Признаками нерегулярного ландшафта являлась топонимика города раннего губернского периода, насыщенная такими словами, как «лава» и «лавица» (мост или замощение низин), «болото» и т.д. В начале XIX века в Пскове, как и в других губернских городах, была проведена перепланировка уличной сети, придавшая ей регулярную форму, что вызвало необходимость упорядочить природный ландшафт: засыпать низины, овраги и мелиорировать ручьи, прежние придорожные канавы мостились камнем. В это время город насчитывал около 60 улиц и переулков, не считая слобод, примерно половина из них были замощены. Тротуары устраивались либо по-столичному из асфальта, либо по провинциальной северной традиции - из теса и булыжника. Уже в 1905 году газеты Пскова писали о необходимости модернизации устаревшего дорожного покрытия не только на центральных, но и на других улицах города.72
Модернизации требовал и жилищный фонд города. Из двух тысяч городских строений только треть была построена из камня или имела каменный первый этаж. Новые дома, которые имели архитектурную новинку «новомодные балконы», вызывали повышенный интерес и недоумение, а некоторые авторы писем в редакцию газет сетовали на то, что хозяйки таких балконов обрели новую привычку «вытряхивать пыль прямо на прохожих».74
На большей территории города Пскова в начале XX века канализации не существовало, и положение с этим видом городского благоустройства было почти катастрофическим. Газета «Псковская жизнь» в 1908 году констатировала просто чудовищное положение, например, с общественными туалетами. «Отсутствие хорошо устроенных отхожих мест в городе дает себя чувствовать на каждом шагу в виде грязных луж, заборов ... Так, в летнем саду весь выход около Петровской башни, несмотря на запретительные надписи, страшно загрязнен; около Пушкинского дома, против жандармского управления, в проходе калитки целые кучи грязи...».75
Интеллектуально-информационная среда провинциального города Пскова
В изучении повседневной жизни ключевое значение имеет исследование коммуникаций и информационных систем: способов передачи и хранения информации, а также ее содержания и осмысления в повседневности. А.Г. Тартаковский считал, что «в источниковедческом плане познание информационных закономерностей имеет первостепенное значение, ибо от этого зависит понимание глубинных процессов образования соответствующих комплексов источников, равно как и уяснение их существенных свойств и потенций». Ж. Дюби также подчеркивал значение информации, в которой открывается доступ к изучению повседневности, поскольку «высказывания современников по поводу события приподнимают завесу над обычно скрытыми структурами... внутри которых разразился и на которых сказался кризис».219
Интеллектуально-информативную среду города нового времени составляют система образования и просвещения, формы и способы интеллектуального общения, получения и передачи информации. Интеллектуально-информативная среда детерминирует развитие других сфер культуры, влияет на изменение стиля жизни. Как пишет Б.А. Успенский, «в семиотической перспективе исторический процесс может быть представлен как процесс коммуникации, при котором постоянно поступающая новая информация обусловливает ту или иную ответную реакцию со стороны общественного адресата (социума)». Информационная среда различных обществ структурирована преобладающими способами передачи информации, которые в современной социологии и исторической науке обычно именуются информационными потоками. В губернских городах второй половины XIX -начала XX века наблюдался стремительный рост учебных заведений, библиотек, просветительских обществ. Однако каждая губерния имеет свою специфику, свое «лицо» и, исходя из этого, интеллектуально-информативная среда обретала в каждом городе свои особенности.
По своим функциям и содержанию можно разделить информационные потоки на те, что исходили от учебных учреждений, от книжных и музейных собраний и от периодической печати и внутригородской информации, включая сплетни и слухи. Подобное размежевание интеллектуально-информативной среды нами предпринято, во-первых, на основании того, что учебные заведения. имеют более конкретные и практические цели - дать образование и соответствующий сертификат, а библиотеки и просветительские общества ставили перед собой более общие, иногда вторичные, вспомогательные по отношению к учебным заведениям задачи. Мобильная информация, представленная периодикой и «городскими разговорами», способна выразить повседневные интересы и заботы горожан. Во-вторых, раздельное рассмотрение разных составляющих интеллектуально-информативной среды позволит более точно определить социальные запросы в образовании и внешкольном просвещении, а также проследить роль государства, различных обществ и частных лиц в становлении этой доминирующей сферы культуры, и в конечном итоге, выявить влияние интеллектуально-информативной среды на изменение стиля жизни в провинциальном городе. Современный подход к изучению интеллектуально-информационной среды города основывается на системно-функциональном анализе культурного процесса, «при котором приоритетным становится рассмотрение культуры не как суммы отдельных отраслей, а как функциональной системы через выработанный механизм ее распространения - школу, книгу, культурно-просветительские учреждения, культурно-информационную коммуникацию».
В научно-популярных изданиях и статьях рассмотрены некоторые стороны социально-культурной среды города Пскова начала XX века, но исследования, которые способны раскрыть процесс формирования культурно-информационной системы, отсутствуют. Наиболее плодотворным подходом к анализу интеллектуально-информативной среды Пскова представляется теория «социальных полей» французского социолога П. Бурдье. Под «полем» Бурдье понимает особые сферы социальной действительности, в которых осуществляется взаимодействие между людьми и группами людей, преследующих свои цели и стремящихся добиться их реализации. Под данным углом зрения различаются в социальном пространстве Пскова имеющем отношение к информационно-интеллектуальной сфере, поле образования и поле культуры.
Информационно-коммуникационную повседневную среду города начала XX века в основном формировали средства массовой информации - газеты. Всего за период начала XX века известно 16 наименований местных газет выходивших в городе Пскове: «Псковские губернские ведомости», «Вестник Псковского губернского земства», «Псковский городской листок», «Псковские Епархиальные ведомости», «Объявления и сообщения от Псковского общества сельского хозяйства членам общества сельским хозяевам», «Псковский телеграф», «Псковский голос», «Крестьянское дело», «Псковская газета», «Пчела», «Псковитянин», «Псковский листок объявлений», «Псковская жизнь», «Вестник Пскова», «Правда» и иллюстрированный еженедельник газеты «Псковский голос».
«Долгожителей» псковской прессы второй половины XIX — начала XX веков, которые выходили десять и более лет, было, шесть: «Псковские губернские ведомости», «Вестник Псковского губернского земства», «Псковский городской листок», «Псковский голос», «Псковские Епархиальные ведомости», «Псковская жизнь». Они оказывали наибольшее влияние на информационную среду провинциального города. Другие местные газеты выходили в течение нескольких лет или менее года, и заметного влияния на общественную атмосферу в городе не оказали.
Количество наименований псковсих газет В начале XX века в городе Пскове продолжали выходить четыре периодических издания, начавшие свой выпуск еще в 30-е и 80-е годы XIX столетии: «Псковские губернские ведомости», «Вестник Псковского губернского земства», «Псковские епархиальные ведомости», «Псковский городской листок».
Но своего рода «коммуникативный взрыв» в информационной среде города Пскова произошел в 1906 году. Псковская публика с энтузиазмом отреагировала на Манифест 17 октября 1905 года, провозглашавший свободу слова: «наша дальнейшая работа по изданию «Листка» (газеты «Псковский городской листок» - М.Н.) будет совершаться при совершенно иных условиях жизни, под эгидой более свободного духа времени. .. .Дело печати, а также дело общества - заботиться, чтобы идеальные стремления человечества не были подавлены сопровождающими политическое движение, слишком сильными реальными мировоззрениями. "За победу идеалов жизни" - с этим возгласом вступаем в новое десятилетие издательской деятельности». Также на 1906 год приходится подъем социально-политической активности населения в целом в связи с выборами в I Государственную думу, образованием региональных, отделений различных политических партий и революцией 1905-1907 годов.
Как и в других городах России, рост популярной прессы сопровождался цензурным и полицейским нажимом властей. В Пскове, к примеру, с мая по июль 1906 года более половины из 13 выпущенных за это время номеров социал-демократической газеты «Пчела» были конфискованы полицией, а против редактора И. И. Рябкова было возбуждено несколько уголовных дел.225 В 1907 году наблюдается резкий спад в газетном деле Пскова. Из 12 печатных изданий выходивших в 1906 году, осталось только 7, и ситуация практически не менялась вплоть до Российской революции 1917 года.
Общественно-политические настроения в городе и городской округе в начале XX века
Псковский губернатор 1901-1903 годов генерал Б.А. Васильчиков в своих воспоминаниях весьма неодобрительно писал об «общественных настроениях» и «общественных деятелях», усматривая в том и другом привкус оппозиционности. Много лет проведя на государственной службе, он сетует, что «можно было всю жизнь пробыть земским или городским гласным, участвовать в дворянских или иных собраниях, съездах, обществах и проч. и все же оставаться не замеченным общественной хроникой, ежели не иметь в своем активе помимо дела еще и либеральных речей и выступлений».420 Действительно, общественное сознание начала XX века вкладывало в слово «общественный» оттенок оппозиционности. «Общественные деятели», или по выражению Б.А. Васильчикова, «генералы от общественности», непременно противопоставлялись официальным лицам и органам власти. По этой причине сами по себе «общественные» выступления и настроения уже означали самостоятельность в суждениях, некоторую отдаленность от официальной пропаганды и официальной идеологии. Социальной основой «общественности» как раз и выступало городское сообщество, формирующее коммуникации вне официальных каналов. В докладах и воспоминаниях губернатора Б.А. Васильчикова встречается характерный термин, пришедший из Европы, — «третий элемент».421 Представитель власти ощущал складывающееся единство средних слоев городского социума. Не последнюю роль в консолидации этого «третьего элемента» играла общность настроения, отношения к событиям, к власти, понимание собственного места в общественной среде.
Общественно-политические настроения жителей города Пскова и его окрестностей не могут определяться лишь по принадлежности к политическим партиям. Повседневное поведение, мотивации общественных поступков демонстрируют не столько партийную принадлежность человека, сколько его личную жизненную позицию, его личные политические пристрастия, которые могут и не укладываться в структуру партийных программ. Отношение горожан к тем или иным политическим событиям может служить маркером их политических ориентации. Хотя «с точки зрения администрации, Псковская губерния представлялась одной из самых благоприятных», с почти идеальной поставленной земской деятельностью,422 некоторые события общественного значения выявляют настроения горожан в начале XX века еще до революционных потрясений.
Для города Пскова одним из чрезвычайно важных политических событий начала XX века стал визит августейших особ, что давало жителям повод обнаружить свои монархические чувства. В силу претензий монархии Николая II на новую «народность» этот визит предполагал выражение «народной любви» и соответствующий ей ритуал.
В своей новаторской работе о мифах и знаковых смыслах российской монархии, Р. Уортман предпринял попытку исследовать способы и формы репрезентации власти в России. Его первоочередной задачей было показать, каким образом правящая элита вовлекалась в круг ритуала действующей власти.423 В ходе своего исследования Р. Уортман пришел к выводу о существенном изменении способов репрезентации власти русской монархии в начале XX века, когда Николай II стал представлять себя «как демократического монарха, ставшего воплощением национального прошлого и предметом патриотических чувств народа». Как представляется, эта идея в полном объеме воплотилась в 1903 году, когда император посетил Саров и Псков. Поведение местного населения во время визита высочайших особ позволяет прояснить ценностный смысл политических практик горожан.
В Сарове в Дивеевском монастыре 17-19 июля 1903 года проходила церемония канонизации Серафима Саровского, в которой принимали участие сам император, императрица Александра Федоровна и старшая дочь великая княгиня Ольга Николаевна.425 Две недели спустя после торжеств в Сарове императорская семья прибыла в город Псков, поскольку на территории губернии в августе предполагались маневры русской армии. Хотя известие о прибытии царской семьи держалось в строгой тайне, псковское дворянство, купечество, чиновники, духовенство тщательно готовились к визиту. Город был приведен в порядок, предприняты меры безопасности, произведены обыски «подозрительных лиц». Опасения местных властей подогревались неприятным обстоятельством, случившимся на военных маневрах, где были разбросаны антиправительственные листовки, обращенные к солдатам.
Подробности визита в Псков освещались местными и центральными газетами; особенно обстоятельные отчеты публиковались в неофициальной части «Псковских епархиальных ведомостей». Визит Николая II с семьей преследовал как культурно-исторические, так и военно-политические цели: поездки по святым местам сочетались с проведением военных маневров. Поэтому состав высочайшей делегации собственно в Пскове оказался весьма представительным: Николай II, императрица Александра Федоровна, великий князь Михаил Александрович, великая княгиня Ольга Александровна, великий князь Владимир Александрович, великая княгиня Мария Павловна, великий князь Борис Владимирович, принц Ольденбургский, военный министр А.Н. Куропаткин, военный атташе Франции.
Визит августейших особ начался посещением в третьем часу дня Псково-Печерского монастыря, где царский поезд встречали группы крестьян и официальные лица: вице-губернатор барон Н.Н. Медем, депутаты от Печерского «Общества обновления», которые поднесли царю хлеб-соль. На пути следования царя были заранее сооружены временные арки, украшенные зеленью и цветами. Путь царской семьи к монастырю прерывался остановками и молебнами с участием народа, что должно было продемонстрировать единение царя-богомольца с народом-богоносцем. Первый такой молебен состоялся у церкви Сорока Мучеников у входа в монастырь, а затем из главного Успенского собора монастыря вышел крестный ход во главе с епископом Сергием.
Последовательно императорская семья осматривала реликвии и памятные места монастыря, среди которых были рака святого Корнилия, чудотворная икона Успения Богородицы, пещеры, ризница и библиотека. В ризнице особое внимание царя привлекли вещи, связанные с Иваном Грозным и его первой женой Анастасией Романовной. Вечером царский поезд отбыл на станцию Торошино под Псковом, где проходили масштабные маневры с участием гвардии.
В самом городе Пскове в ходе своей поездки царь был дважды. 6 августа он участвовал в параде гвардейского Преображенского полка в губернском городе. Императора встречали делегации городской думы, под предводительством городского головы Э.Р. Сутгофом, и уездной земской управы во главе с ее председателем В.И. Назимовым. Главный визит августейшей семьи в Псков состоялся 9 августа 1903 года. В «Епархиальных ведомостях» царя по традиции именовали «державным хозяином земли русской». Николай II посетил в Пскове шесть пунктов: кафедральный Троицкий собор, набережную реки Великой в районе пристани, Дом трудолюбия, Поганкины палаты, Дворянское собрание и древнейший Мирожский монастырь.
В сценарии визита императора важнейшую роль должны были сыграть «благодарные подданные» с выражениями восторга по поводу лицезрения высочайшей особы. Сцена для демонстрации единства власти и населения была соответствующим образом оформлена. Повсеместно пункты встреч с народом были украшены нарядными арками. При встрече императора на центральной Торговой площади его приветствовал парад кавалерии и дети из «Майского союза». Особую роль в приеме царской семьи должно было играть церковное сообщество Пскова: приходские священники, монахи, семинаристы. У Троицкого собора царскую семью встречали гимназисты и ученики реального училища. Епископ Сергий обратился к царской семье с приветственной речью, после чего состоялся молебен с провозглашением многолетия царю. Николай II и его окружение «приложились» к мощам князей Всеволода и Довмонта, а также Николая Юродивого, что должно было символизировать сопричастность царствующей династии к русской истории.428
Одной из важнейших ипостасей образа царя-богомольца была забота о страждущих, поэтому царская семья посетила Дом трудолюбия с бесплатным ночлежным приютом для нищих. Для встречи с народом у Дома трудолюбия был сооружен красный шатер-подъезд в псевдо-византийском стиле. Обязательным пунктом посещения были и Поганкины палаты — купеческий дом XVII века, который как раз по распоряжению Николая II в 1900 году был передан Псковскому археологическому обществу для организации музея.
Электоральное поведение как новая политическая практика псковичей
В ходе исследований политической истории в современной науке акценты смещаются с изучения идеологии и политических программ на изучение отношения к политике и политическому действию со стороны рядовых избирателей и просто обывателя. Такой подход органично сочетается с пониманием задач и целей истории повседневности. Н.Л. Пушкарева подчеркивает необходимость изучения «индивидуальных реакций на череду политических событий». В данном случае важным обстоятельством оказалось формирование принципиально новой области жизни горожанина -участие в масштабных политических переменах, которые на бытовом уровне принимали облик новых практик повседневности, и выражалось в участии населения провинциального города в общероссийских политических событиях, понимании себя как субъекта, способного влиять на политические решения. Самым новым элементом политической повседневности стали выборы в представительный общероссийский орган власти — Государственную думу.
Начало избирательному процессу в Российской империи было положено Манифестом 17 октября, а затем декабрьскими законами 1905 года. 11 декабря 1905 года вышло Положение о выборах в Государственную Думу, которое вводило в России куриальную, или цензовую избирательную систему. Выборы производились по куриям, перечисленным в статье 3: «Избрание членов Государственной думы по губерниям и областям производится губернским избирательным собранием. Собрание это образуется под председательством губернского предводителя дворянства или лица, его заменяющего из выборщиков, избираемых съездами: 1) уездных землевладельцев; 2) городских избирателей и 3) уполномоченных от волостей, гмины539 сходов и станиц».540 Четвертой курией для некоторых губерний была курия фабрично-заводских рабочих. Но в силу отсутствия в Псковской губернии крупной промышленности выборы от рабочих здесь не проводились.
Основную массу документов для исследования новой черты повседневной жизни — политической деятельности, составляют материалы Государственного архива Псковской области (ГАПО), преимущественно - фонда Псковской уездной комиссии по делам о выборах в Государственную Думу.541 В комиссию по выборам в I Думу вошли: председатель окружного суда Д.Ф. Гельшерд (председатель), управляющий казенной палатой Ф.А. Шретер, предводитель Псковского уездного дворянства М.М. Карамышев, член окружного суда О.И. Рехенмахер и непременный член губернского присутствия М.М. Корсаков.542 Губернское земство выработало обращение к народу, в котором говорилось: «Спокойствие и порядок необходимы для выборов в Думу. Крестьяне, выбранные в Думу, сами рассудят, как лучше и справедливее решить земельный вопрос».543 Таким образом, предполагалось, что избиратели будут апеллировать к историческому и общинному опыту выборов.
Гминами назывались низовые административные единицы, аналогичные центрально-российским волостям, в западнорусских губерниях.
Несмотря на то, что и политические партии, и политическая жизнь в России начала XX века только разворачивались, избирательные процедуры были в целом знакомы населению провинции. Еще со времени издания «Учреждения для управления губерний» 1775 года выборные процедуры практиковались в дворянском сословии, которое избирало своих губернских и уездных предводителей, уездных исправников и некоторых других администраторов. Как подчеркивает Б.Н. Миронов, «сформировавшись в привилегированное сословие с развитым сословным самосознанием, дворянство до середины XIX века оставалось реальным и значимым субъектом общественного мнения, так как имело формальное право и реальную возможность выражать свои взгляды и влиять на принятие самодержавием решений через дворянские собрания и посредством участия в управлении государством в качестве чиновников».544 С 1864 года к выборам в земских учреждениях помимо дворян привлекались городские обыватели и крестьяне; поэтому такие понятия, как баллотировка, ценз были понятны, по меньшей мере, активной («цензовой») части населения. Вместе с тем, практика выборов касалась далеко не всех граждан и во многом не совпадала с традиционными образцами электорального поведения.
В 1906 году в качестве активных избирателей выступали в первую очередь зажиточные граждане, поскольку земельный и имущественный ценз был определен довольно существенный. К примеру, по Псковскому уезду, ближайшему к городу, в списке выборщиков значились 53 фамилии, в т.ч. 24 выборщика из дворян, 20 - из средних слоев (5 купцов, 9 мещан, 3 почетных гражданина и 3 священнослужителя) и только 9 - собственно крестьян.545 Тем удивительнее, что 28 марта 1906 года губернское собрание выборщиков, на котором присутствовало 61 выборщик, избрало депутатами I Государственной думы от Псковской губернии четырех человек: графа П.А. Гейдена и трех крестьян: К. Игнатьева, Т. Ильина и Ф. Максимова. Не случайно такой результат выборов взволновал администрацию губернии. Тогдашний губернатор граф Адлерберг сделал запрос начальнику Псковского жандармского управления о предоставлении ему сведений об избранных крестьянских депутатах. Характерен и ответ Жандармского управления, что «неблагоприятных сведений о политической благонадежности этих крестьян не имеется» - видимо, именно это обстоятельство и интересовало губернатора.546 О крестьянине Т. Ильине уездный исправник прислал губернатору более развернутую характеристику: «Почти никаких политических воззрений он не имеет... будет поддерживать вопрос о наделении землей... Человек разносторонний, грамотный, словоохотливый и трезвый, отличался честностью.... Стоит за незыблемость престола и самодержавия. Может, однако, легко поддаться влиянию лиц, не сочувствующих настоящему положению государственного порядка».547 Власти опасались влияния графа П.А. Гейдена на крестьянских депутатов от губернии.
Однако для истории политической повседневности в Псковской губернии интересно не поведение уже избранных депутатов в Думе, а сам ход избирательной кампании как новая политическая практика. Документы, отложившиеся в фонде Псковской избирательной комиссии, дают возможность выделить «болевые точки» нового электорального опыта. Большая часть документов вполне рутинна: это избирательные списки, протоколы собраний выборщиков и вносимые на основании их в избирательные списки изменения. Это «канцелярская» часть работы избирательных комиссий, тем не менее, вскрывала важные процессы в политической жизни города. В данных материалах отразились не столько собственно политические взгляды, идеи и представления избирателей, сколько новые отношения в обществе на почве политического выбора. Особенно важным представляется такое принципиально новое явление, как борьба за личное влияние в своем микросоциуме. Эта борьба далеко не всегда напрямую отражалась в источниках; однако, она косвенным образом проявилась на начальной стадии выборов депутатов Госдумы в выборах уполномоченных от волостей.
Столкновение новых и традиционных практик в ситуации выборов отчетливо проявилось в конфликте на выборах уполномоченных в одной из волостей Псковского уезда - Логозовской волости. В марте 1906 года в городе Пскове и его уезде прошли избирательные съезды. Съезд третьей курии, т.е. уполномоченных от волостей Псковского уезда должен был состояться 17 марта. В съезде принимали участие по два человека от каждого волостного схода, и таким образом, от 18 волостей должны быть выбраны 36 уполномоченных.5 Двое уполномоченных должны были быть выбраны и от Логозовской волости, где процесс выборов принял скандальных характер.
Процедура выборов в этой волости красочно описана в жалобе крестьянина деревни Поддубье Сидора Петрова в Псковскую уездную комиссию по выборам в Государственную думу. Лексика и стилистика этого документа важны для его характеристики, и обнаруживают в авторе тип деревенского «правдолюбца», который назвал свою жалобу «заявления о неправельности выборов» (стилистика документа сохранена — М.Н.): «Логозовская волость делится на 9 участков, и были выбраны довернныя по одному с каждого участка, которыя и доложены болотироваться. Но некоторыя партия {курсив мой — М.Н.) закричали, что дать жребий девяти доверенным, т.е. четырех болотировать, а 5 выборных оставить безо всего. Я считаю допущение жеребьевки не правильным при таком первостепенном важном Государственном вопросе и, не смотря на убеждения и просьбы мои и много другого народа не делать жеребьевки и не откидывать пяти лиц от прямой и тайной подачи голосов (курсив мой — М.Н.)...». Волостные «крикуны» добились жеребьевки, и Сидор Петров обращался к комиссии с просьбой «участвовать в означенной комиссии и тем внести полное успокоение своего народа {курсив мой - М.Н.), который с нетерпением ждет будущих благ и покончить разногласия по выборам».550
