Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теория вопроса образования и его основные тенденции развития 27 - 66
Глава II. Славянская письменность как основа складывающейся системы образования в древности (по археологическим и литературным памятникам) 67-95
Глава III. Особенности и направления образования на Руси IX - начала XIII вв 96-129
Заключение 13 0 - 143
Источники и литература 144 - 160
- Теория вопроса образования и его основные тенденции развития
- Славянская письменность как основа складывающейся системы образования в древности (по археологическим и литературным памятникам)
- Особенности и направления образования на Руси IX - начала XIII вв
Введение к работе
Историография и источниковедение проблемы
Образование определяет положение государства в современном мире и человека в обществе. Социально-экономическое и духовное развитие любого общества во многом определяется состоянием в нем образования и воспитания. Именно эта сфера человеческой деятельности оказывает решающую роль в разработке научной политики, оптимальной модели реформирования общественных отношений, формирования образа жизни людей.
Отечественное образование имеет глубокие исторические традиции, признанные достижения: в XX в. Россия стала страной всеобщей грамотности, первой вышла в космос, достигла передовых позиций во всех областях фундаментальной науки, существенно обогатила мировую культуру. Для России это было время надежд и разочарований, приобретений и утрат. В решении задач образования отчетливо проступили позитивные и негативные тенденции и противоречия. Постепенно вызревали объективные и субъективные предпосылки перестройки процесса обучения и воспитания.
Сложное время переживает система образования в современной России. Смена государственно-политического устройства и социально-экономического строя в 1991-1993 гг. создала принципиально новые условия для переосмысления роли и статуса образования. В последние десятилетия многие завоевания отечественного образования оказались утраченными, что требует изменения направленности государственной образовательной политики, укрепления в общественном сознании представления об образовании и науке как определяющих факторах развития современного российского общества, сохранения доступности получения образования разными социальными слоями общества.
Опережающее развитие образования призвано вывести Россию из кризиса, обеспечить будущее нации, достойную жизнь каждой семье, каждому гражданину России. Эти заключительные положения Национальной доктрины образования в Российской Федерации1, введенной в действие постановлением Правительства Российской Федерации от 4 октября 2000 г., предопределяют актуальность проведенного диссертационного исследования.
Для реализации Национальной доктрины образования, федеральных и местных образовательных законов, документов Министерства образования Российской Федерации возрастает значимость истории народного образования и использование этого бесценного опыта в современных условиях.
В настоящее время отечественные ученые ищут пути и способы возрождения России, консолидации ее общества. Осуществление этой проблемы рассматривается, в основном, через экономические, юридические, философские и культурологические подходы. В самой постановке вопроса о необходимости компромисса, об идеологической терпимости, об идеологическом согласии оформляется тезис о возможности и необходимости российской идеологии консолидации. Культурологический аспект феномена «идеологии консолидации», «идеологиче 1 Бюллетень Министерства образования Российской Федерации. - М., 2000. - № 11. - С.4-13.
ской идентификации» сформировался при изучении таких явлений как историческая память, культура патриотизма наряду с понятиями безопасность, свобода, ответственность, социальная цель, идеалы, ценности, смысл жизни, российская мечта, диалог культур и цивилизаций, геокультура1.
Приближение «древнерусского феномена» современному российскому сознанию, включение его в духовное пространство России XXI представляется нам не просто научным изыском, но насущной необходимостью. Нам кажется, что актуализировать духовный опыт древней Руси сегодня - значит восстановить то стержневое единство Духа, которое и является смыслом русской истории. Постижение феномена «Древняя Русь» неотделимо от постижения этого глубинного смысла, который является источником духовно-творческой энергии России, Началом, «корнем смысла». Древнерусское живет как духовно-творческий источник русской культуры, как Начало культурного пути.
В средневековой Европе Русь играла важную роль в исторических событиях. Среди условий, способствовавших выходу Руси на международную арену, немаловажная роль принадлежит образованию. Переход Древней Руси в конце X в. к «книжному учению» явился огромным событием в истории мировой культуры: на путь общеевропейской цивилизации и дальнейшего культурного прогресса встала огромная страна, которой было предопределено великое будущее. Всестороннее исследование истории школы древнерусского государства является важной задачей русской не только педагогической, но и исторической науки.
Актуальность рассматриваемой проблемы обусловлена потребностью объективного освещения причин высокого подъема в Х-ХШ вв. искусства, архитектуры, литературы, философской мысли и всей культурной жизни Древней Руси.
История школы остается до сих пор менее изученной частью культуры Древней Руси, хотя за последние десятилетия появились фундаментальные труды по истории древнерусского искусства, литературы, математики, естественнонаучных отраслей знаний.
Особенность информации по вопросам грамотности и образованности русских людей, характеристика чтения состоит в том, что она рассредоточена по разным документам, не систематизирована, представлена преимущественно фрагментарно и не является для авторов предметом специального исследования.
Нуждаются в пересмотре в свете новых археологических открытий и выводов российской исторической науки ряд устаревших положений, проникших в работы историков из трудов дореволюционных авторов начала XX века.
При таком состоянии избранной нами проблемы, необходимость ее научной разработки более чем очевидна.
Сложившаяся ситуация вызвала необходимость в итоговых, обобщающих работах, которые подняли бы уровень теоретического осмысления материала до предела, соответствующего новому этапу науки.
Очевидно, что недостаток источников может быть компенсирован междисциплинарным подходом. Только за счет использования данных нескольких смеж ных дисциплин можно, видимо, решить в современных условиях какую-либо крупную общеисторическую проблему IX - начала XIII вв. При разработке проблематики диссертации, особую роль играли исследования отечественных и зарубежных историков, педагогов, культурологов, лингвистов, филологов.
Полагаем, что изучение и анализ материала должны происходить в контексте русско-славянских культурных связей с западным миром и с Византией, процесса образования, сложившегося в других европейских странах. Исследованию индивидуальных характеристик средневековья как культурного типа, категорий средневековой культуры, духовных идеалов жизни и творчества в этот период автор уделяет в работе значительное внимание.
Все это в совокупности обусловило выбор темы исследования, определило его объект, предмет, цель, задачи и хронологические рамки.
Объект исследования - Образование в Древней Руси.
Предметом диссертационного исследования являются закономерности и мотивация получения образования в различных типах школ (элементарной грамотности, монастырских, повышенного типа), домашнего обучения, обучения русских за границей и иностранцев на Руси, доступность образования для разных социальных слоев общества в условиях феодализма.
Хронологические рамки исследования включают IX - начало XIII вв. Такое хронологическое деление представляется обоснованным, так как отвечает общей периодизации истории Древней Руси.
Ранняя дата - сложение раннефеодального государства, поздняя - татаро-монгольское нашествие. С татаро-монгольским нашествием прекращают существование не только многие города, поселения, укрепленные поселки, но и обрывается этап блестящего расцвета русской культуры. Нашествие вызвало глубокие потрясения в политической, экономической и культурной жизни страны, во многом затормозило ее движение вперед.
Внутри этой эпохи выделяется еще один рубеж, 988 г. - дата принятия христианства и славянской письменности, подъема Киевского государства, - делящий ее на два периода.
Цель диссертационной работы - на основе разнообразных исторических источников, работ крупнейших отечественных и зарубежных специалистов и проведенного исследования, сформировать целостное научное представление об ис-торико-социальном аспекте сложившейся в Древней Руси системы образования.
В работе рассматривается эволюция образования в Древней Руси как единый диалектический процесс, разрозненные факты и события приводятся в единую концептуальную систему, применяется системный подход к изучению историко-социального аспекта отечественной системы образования.
Определение цели, объекта и предмета исследования позволяет нам сформулировать ряд исследовательских задач:
1. Исследовать процесс образования как духовный феномен Древней Руси, способствующий всплеску культуры, появлению русской книжности, русской литературы.
2. Проанализировать процесс образования в Древней Руси в единстве исто-рико-социальных характеристик.
3. Выявить особенности и направления образования в Древней Руси, определить его специфику во взаимосвязи и единстве с европейским образовательным процессом.
4. Исследовать образование в Древней Руси в его отношении к духовной традиции русской культуры, проанализировать основу христианского и языческого, их взаимовлияние на природу российского образования.
5. Проанализировать истоки, динамику развития славянской письменности с учетом ее особой роли в истории христианизации, экономических и культурных связей, образования в Древней Руси на материале литературных источников, грамот, граффити, надписей на бытовых предметах, монетах и других памятников.
Методологическую основу исследования составляет совокупность общенаучных и специальных исторических принципов и методов исследования. В своей работе автор руководствовался основными положениями научной теории познания и главными принципами исследования, к которым относятся: историзм, научность, объективность и системность, признание причинно-следственных связей событий и явлений, важной роли объективных факторов в истории, что дает диссертанту возможность многофакторного анализа исторических событий, их оценки с учетом всей совокупности явлений во взаимообусловленности и противоречивости, а также обеспечило историко-эволюционный подход к объекту исследования и включение изучаемых проблем в общий контекст социальной жизни Древней Руси.
Методологической основой работы является системный подход. Рассматривая культурные реалии в единстве с социально-историческими условиями, автор получает возможность совместить теоретико-культурные обобщения с определенным историзмом. Здесь историческое играет роль «рабочего материала истории», который осмысливается в связи с метаконтекстом русской образовательной культуры и культурой вообще.
Ретроспективное комплексное изучение процесса эволюции образования Древней Руси потребовало от автора междисциплинарного подхода к анализу его этапов, при котором исследовались труды отечественных и зарубежных историков, педагогов, культурологов, лингвистов, филологов. При проведении исследования были использованы следующие методы: аналитический, периодизации, системно-структурный, статистический, сравнительно-исторический, типологический, хронологический и др.
Применение вышеизложенных принципов и методов научного анализа позволило автору систематизировать исторические источники по их направленности и времени появления.
Научная новизна и теоретическая значимость проведенного исследования обусловлены тем, что в отечественной историографии до сих пор отсутствовало целостное систематическое исследование историко-социального аспекта образования Древней Руси IX - начала ХШ вв.
Новизна диссертации заключается в следующем:
Во-первых, в целостном исследовании развития отечественного образования на большом временном отрезке.
Во-вторых, в комплексном изучении процесса эволюции образования.
В-третьих, осуществлен углубленный обобщенный анализ основных элементов образования в Древней Руси как системы образования, заложенной в IX-XIII вв.
В-четвертых, показан личный вклад отдельных государственных и общественных деятелей Древней Руси в формирование образования.
В-пятых, собраны и систематизированы статистические данные о динамике процесса образования, росте школ в Древней Руси, числе грамотных в разных социальных слоях в государстве, что позволяет судить об образовании в Древней Руси как о сложившейся его системе к началу XIII в.
В-шестых, анализ образования Древней Руси дан в контексте европейского образовательного процесса, который выступает как основание в решении проблем диалога культур «Восток-Запад», и как важнейший фактор социально - культурного развития жизни общества, сохранения культурного наследия общества, формирования исторической памяти.
В-седьмых, в диссертации широко использованы документы старины, способствующие реализации замысла исследователя. Часть из них приводится в работе впервые.
Материалы диссертационного исследования имеют значение, как в научно-теоретическом, так и в практическом плане. Предложенный в работе целостный метод описания и оценки древнерусского образования может способствовать расширению и переосмыслению существующих представлений о процессе образования в IX - начале XIII вв. Таким образом, результаты исследования могут служить основой для дальнейшей разработки и анализа истории Древней Руси.
Типологическая модель «Образование в Древней Руси IX - начале XIII вв.» на практике одновременно рассматривается и как учебная модель, которая, будучи внедрена в курс социальной истории России в высших учебных заведениях, раскрывает студентам смысл историко-социального аспекта данного исторического феномена. Это позволяет влиять на формирование у студентов грамотного, научно обоснованного подхода к реалиям русской культуры. Значение этого факта в современной учебно-познавательной ситуации трудно переоценить. Таким образом, материалы диссертации могут использоваться и в учебном процессе, при чтении лекций по истории России.
Историография и база источников процесса образования и письменности Древней Руси.
При создании этой работы диссертант руководствовался определенными установками, прежде всего, национально обусловленными, так как Древнюю Русь автор рассматривает не с точки зрения постоянно менявшихся внутренних и внешних государственно-политических границ, а как первоначальное культурное «ядро» огромной и единой «русско-сибирской», «евразийской» цивилизации. Подобный - признаваемый ныне - «цивилизационный» подход к культуре и истории как научный принцип был впервые предложен в России национальным мыслите лем Н.Я. Данилевским1, позднее разрабатывался О. Шпенглером2, А. Дж. Тойн-би3 и др.
Поскольку письменность и школа - важнейшие факторы культурного развития восточных славян, то первоначальный этап их истории стал в течение длительного времени предметом конъюнктурных оценок отдельных историков и советологов на Западе. Одни из них изображают Древнюю Русь как страну извечно отсталую, забитую, другие доказывают, что школа в России появилась лишь в XIV в., третьи утверждают, что Россия до Петра I находилась в состоянии тысячелетнего сна, пребывала в полном отчуждении от Европы и поэтому не могла создать своей культуры, просвещения. Культурное наследие России, считают они, является результатом иноземных влияний.
История образования в Древней Руси мало изучена, хотя интерес к этой теме возник в России более ста пятидесяти лет назад в работах М. Лавровского4, М.П. Погодина5, В.Н. Перетц6. Работа М. Лавровского «О древнерусских училищах» положила начало тому направлению в историографии, которое признало высокий уровень просвещения в Древней Руси. Он впервые собрал из летописей сведения о школьном обучении, подверг их анализу и выдвинул ряд положений, вызвавших значительный интерес у современников.
Н.Г. Чернышевский в рецензии на работу М. Лавровского подверг критике его попытку обосновать вывод о повсеместности распространения училищ на Руси и, вместе с тем, положительно оценил ряд других выводов, которые позднее нашли свое дальнейшее развитие и углубление в трудах М.Д. Хмырева7, М.И. Демкова8 и др. С взглядами Н.Г. Чернышевского совпала высокая оценка состояния образования на Руси (до монголо-татарского ига), которую дал К.Д. Ушинский. Он первым определил народную педагогику как источник всестороннего изучения педагогического наследия прошлых веков9.
И.Григорьев, историк русского образования, предполагал, что дети феодальной знати в силу своего положения должны были представлять «самое просвещенное сословие, получающее высшее образование», начало которому положил Ярослав Мудрый10.
Характер обучения, роль и значение школ оценивались историками неоднозначно, один и тот же материал приводил их к противоположным выводам из-за отсутствия исследований о закономерностях педагогических процессов и явлений X - начала ХШ вв. В определенной степени этому способствовала ограниченность письменных источников. Все это в совокупности явилось причиной появле ния в литературе различных точек зрения на школу Древней Руси вплоть до ее отрицания, попыток ограничить образование элементарной грамотой, домашним обучением, формальным начетничеством.
В конце XIX - начале XX вв. появился ряд трудов, в которых изложены наиболее реакционные взгляды на прошлое русской культуры и школы.
Явную тенденциозность демонстрировали поборники православия. Они утверждали, что дохристианская Русь не знала письменности, а получила ее благодаря церкви, что только после принятия христианства на Руси появилась письменность. Например, С.И.Миропольский в своих очерках пытался доказать, что церковно-приходская школа была единственным приемлемым типом школ ди:.-" русского народа.1 Наиболее ярко «скептическая» точка зрения на образованность домонгольской Руси была выражена известным историком церкви Е.Е. Голубин-ским2.
П.Н. Милюков, соглашаясь с мнением Е.Е. Голубинского, писал, что народ Древней Руси в домонгольский период не усвоил ничего из христианской религии, оставаясь языческим, а весь контекст явлений русской культуры говорит в пользу тех, кто признает Древнюю Русь чуть не поголовно безграмотной. Он констатирует, что источники дают слишком мало сведений, косвенных доказательств также недостаточно3.
«История русской церкви» Макария рассматривается как первый исторический труд, дающий широкий обзор церковного просвещения, где автор предполагает, что училища продолжали существовать в том виде, как были заведены при Владимире4.
Отдельные аспекты древнерусского просвещения отражены в трудах историков СМ. Соловьева5, И.Е. Забелина6, М.Ф. Владимирского-Буданова.
В советской историографии проблема школы Древней Руси исследовалась В.Я. Струминским7, Н.А. Константиновым8, А.Ф. Козыревым9, Н.С. Чаевым10. Привлекала она внимание В. Самойлова , М.В. Соколова . Следует признать, что они только выражают интерес к проблеме, но в ее решении исходят лишь из интуитивных предположений о существовании Киевской школы.
Кормильство, его социальная сущность, как институт воспитания и обучения княжеских детей впервые всесторонне изучено В.К. Гардановым1. Начиная с ХШ в. князья заменяют кормильцев дядьками.
Большой интерес вызвали работы С.Д. Бабишина и Б.В. Сапунова , анализирующие истоки русской школы и распространение грамотности в Древней Руси.
Б.В. Сапунов после длительных подсчетов пришел к выводу, что в пред-монгольское время, то есть в начале ХШ в., в среднем по стране прослойка грамотных среди взрослых людей не опускалась ниже 2 или 1 % ко всему населению страны. В городах она была не ниже 10 % от всего населения, или 20 % от числа взрослого населения. По этим показателям Древняя Русь стояла на уровне европейских стран. Так как в настоящее время население государства определяется в пределах 5-7 миллионов человек, то в абсолютном выражении число грамотных не опускалось ниже 100 000. Хотя не представляется возможным ознакомиться с методикой подсчетов, последние археологические находки, подтверждающие высокий уровень распространения грамотности, присутствуют в значительном количестве4.
Таким образом, можно констатировать, что образование в Древней Руси в конкретно-историческом плане исследовалось недостаточно. Между тем, очевидно, что сначала надо исследовать отдельный объект на основании касающихся его источников и только затем прибегать к сравнениям и обобщениям. Как ни парадоксально, такая проблема хотя и обсуждалась, но не была поставлена из-за недостаточности источников.
Летописные сведения об этой области исторического знания крайне ограниченны, вещественные памятники редки. Тем не менее, следует отметить, что работы археологов, историков, филологов, искусствоведов всего за последние 30 лет коренным образом изменили наше представление об образовании и грамотности на Руси IX- XIII вв. Начали учитываться и анализироваться педагогические вкрапления, рассыпанные в летописях, памятниках религиозно-учительной книжности и других источниках, с помощью которых возможно выявить недостающие звенья в системе знаний, объективно характеризующих состояние древнерусского образования.
Работы А.В.Арциховского , В.П.Адриановой-Перетц , И.У.Будовница , Г.В.Вернадского1, Б.Д.Грекова2, Л.Н.Гумилева3, В.И.Жукова4, Д.С.Лихачева5, В.В.Мавродина6, В.П. Пашуто7, Б.А.Рыбакова8, Р.А.Симонова9, П.П.Толочко10, М.Н.Тихомирова11, Л.Н.Щапова12, В.Л.Янина13 и других ученых дают основание для выводов, характеризующих высокий уровень образования Древней Руси.
Работа над темой стала возможна, прежде всего, благодаря учету результатов исследований этих ученых, которые позволили обнаружить систему взаимосвязей образования с культурой древнерусского общества и выявить новые аспекты деятельности школы.
Культура - это всегда творчество, деятельность, ценностное отношение человека к себе и другим по законам истины, красоты и добра. Культура наследуется посредством социализации, в том числе и через обучение.
При формировании типологического облика древнерусской культуры автор учитывал разработки Д.С. Лихачева14, В.Л. Рабиновича15, В.В. Соколова , в которых Древняя Русь рассматривается как историко-культурный феномен, включенный в общемировой процесс становления культуры Средневековья.
Поскольку культура есть в широком смысле общение, то она всегда реализуется как диалог. В этом смысле диалогизм можно рассматривать как сущностную характеристику межкультурной коммуникации. Понятие «межкультурная коммуникация» вошла в научный дискурс в 1954 г. с выходом в свет книги Э. Холла и Д. Трагера «Культура как коммуникация: модель и анализ», в которой межкультурная коммуникация рассматривалась как особая область человеческих отношений1.
Появилось значительное количество работ, отличающихся новизной, расширением представлений о межкультурной коммуникации. Исследования разворачиваются вокруг межкультурного диалога, взаимодействия цивилизаций2. Здесь следует выделить два направления: исследование культуры России и Запада (взаимодействие, взаимовосприятие, взаимовлияние) и исследование своеобразия России как особого мира и вместе с тем составной части мировой цивилизации.
В работах С.Артановского, А. Быстрова, Г. Померанца, А. Рапопорта и других исследователей формы и типы культуры рассматриваются в связи с межкультурными контактами3, межкультурную коммуникацию как социальный феномен рассматривает И. Наместникова4.
Вместе с тем, можно с уверенностью констатировать: ни в одной области гуманитарного знания еще не был предпринят шаг к целостному анализу «древнерусского феномена». Само отношение к культуре Древней Руси как к культурному феномену лишь намечено Тартуско-Московской семиотической школой, ее представителями Ю.М.Лотманом5, Б.А.Успенским6 и др.
Рассмотрению теоретического аспекта духовного феномена древнерусской культуры как источника духовно-творческой энергии России посвящено исследование И.В. Безгиновой7, где делается попытка актуализировать духовный опыт Древней Руси, восстановить стержневое единство Духа, являющееся смыслом русской истории. А.С. Скобельцына рассматривает внешние влияния в древнерусской культуре (X - начала XIII вв.), подчеркивая взаимовлияние восточных и западных начал, присутствующих во всех явлениях русской культуры8.
Культура как диалог состоится только тогда, когда имеет место триумф человеческого не только на стороне автора, но и воспринимающих его творения. В отечественных исследованиях проблемы диалога культур подчеркивается, что каждая культура обязательно тяготеет к иной культуре, к определению своего места в системе культур и одновременно углубляется в соответствующую сущность, пытаясь изменить или дополнить свое бытие1. Это подводит нас к мысли о том, что все культуры могут быть осмыслены только в общении, в диалоге с другими культурами, что позволяет говорить об особенностях диалога культур Древней Руси и Византии, Западной Европы.
При всей типологической общности разнообразных диалогов культур каждый из них протекает своеобразно в соответствии с историко-национальными условиями. Вторжение внешних влияний («чужой» культуры) играет роль дестаби-лизатора и катализатора, приводит в движение силы местной культуры, а не подменяет их.
В византийско-русском диалоге Киевской эпохи можно обнаружить как черты типологической общности с разнообразными случаями диалогов культур, так и признаки своеобразия, окрашивающего именно эту историческую коллизию. На промежутке исторического пространства между X и XX вв. русская культура дважды пережила интересующую нас ситуацию, причем типологическое сопоставление этих случаев позволяет сделать определенные выводы. Это русско-византийский диалог, начатый крещением Руси, и диалог Россия-Запад, начатый Петром І. В обоих случаях начальная ситуация ознаменовалась страстным порывом к другому культурному миру, накопленные которым культурные сокровища казались светом, исходящим из сверкающего центра. Соответственно своя позиция представлялась началом пути.
Характерно, что слово «просветитель» в равной мере применялось к святителям, приносящим свет истинной веры в языческие земли, и к служителям разума в XVIII в.(Ф. Прокопович в трагикомедии «Владимир» недвусмысленно уподоблял Петра равноапостольному «просветителю» Руси. Причем, параллель эта вкладывалась в уста апостола Андрея, имя которого связывало Киевскую Русь и Петербургскую Россию2).
Национальная культура как объект анализа не может быть изолирована, даже искусственно, не может быть вырвана из контекста мировой. Во-первых, она сама есть органический элемент и составная часть культурного единства; во-вторых, она следствие органической связи с целым, включена в диалогические отношения с другими элементами этого целого.
Параллельно всплеску интереса к проблеме образования в Древней Руси, в конце XIX- начале XX вв. появляется интерес к западной образовательной модели. Школа интересовала В.П. Бузескула3, М.Н. Сперанского4 и других ученых.
Следует отметить, что тема средневековых университетов не обеспечена доступными источниками в России. С этим столкнулся еще Н.С. Суворов - самый крупный отечественный исследователь в этой области5.
В прошлом веке появились работы П.Ю.Уварова1, А.А.Фортунатова2, Е.А.Тушиной3, Н.Д. Митьковой4,О.А. Андреевой5, В.И. Рутенбург6, исследующие проблему образования первых западных университетов. Например, П.Ю. Уваров, рассматривая городскую средневековую культуру, утверждает, что без учета истории университетов картина идеологической, социально-политической и даже социально-экономической жизни средневекового общества будет неполной. Так же он предполагает, что университетский ракурс исследования может оказаться плодотворным для решения ряда проблем социальной истории7.
Французский исследователь средневековья Ж. Ле Гофф предложил рассматривать университеты как корпорации, как центр профессионального образования, как экономическую группу потребителей, как социально-демографическую группу, как социальную среду, а также как престижную корпорацию8.
Трудность изучения университетов ХП - ХШ вв. заключается не только в недостатке документального материала, что особенно касается более раннего периода, но и в недостаточности монографических исследований, в слишком малом количестве цифровых данных и работ статистического характера. Тем не менее, изучение истории западноевропейских университетов позволяет оценить роль традиций, дошедших до XXI в.: структуру академической жизни, педагогические принципы, формы студенческого движения, что делает данную сферу значимой и для истории русского образования. Главное заключается в особом расположении образовательных учреждений на перекрестке основных проблем и коллизий общества.
Значительный интерес представляют работы З.Г. Самодуровой, исследующей основы элементарного и книжного византийского образования, в которых автор раскрывает характер источников естественнонаучных знаний в Византии9.
Межгосударственные связи византийского государства и общества исследуют Г.Г. Литаврин1, Орлов Р.С.2
Воспитанию и школе посвящены работы О.Е. Кошелевой, Л.В. Мошковой3, Д.И. Латышиной4 В.Г.Безрогова5, О.И.Варьяш6, Г.Б.Корнетова7, Н.В.Ревякиной8, Т.Н. Матулис9 и др.10
Многие вопросы истории школы стали предметом изучения не истории педагогики, а археологии, которая с каждым годом накапливает новые материалы о средневековом образовании и средствах обучения.
В этой связи следует упомянуть большой вклад, осуществленный А.В.Арциховским, опубликовавшим результаты исследования берестяных грамот школьника ХШ в. Онфима11, А.Ф. Медведевым, классифицировавшим орудия письма - писала12
Получили новое освещение многие проблемы воспитания у восточных славян в трудах Б.А. Рыбакова 13, когда на основе анализа археологического и этнографического материала раскрыт генезис педагогических явлений в единстве с другими сферами древнерусской культуры.
Большое познавательное значение имеет комплексное освещение способов обучения письму и распространению грамотности среди новгородцев XI — XV вв. в книге В.Л. Янина 4.
Обогатили историческую науку новыми источниками С.А. Высоцкий15 и А.А. Медынцева16, проведя исследование надписей Софии Киевской и Софии Новгородской.
Из литературных источников особого внимания для разработки вопроса о школах и просвещении заслуживают записки иностранцев. Их, как правило, интересовали школа и просвещение в России, но в основном с негативной стороны, дабы подчеркнуть собственное превосходство над «варварской» державой. Записки иностранцев — интересные и часто единственные свидетельства очевидцев, которые не встречаются в русских источниках1. Рассматривая их, необходимо проверять степень их достоверности сравнением с данными русских источников.
Особую роль в истории образования имеет появление письменности. Автор диссертации остановится на раскрытии этого направления ввиду того, что с появлением письменности начинает развиваться такой социально-педагогический институт подрастающего поколения как школа.
Происхождение письменности в Древней Руси, время ее возникновения, характер - одна из дискуссионных проблем русской истории. Не останавливаясь на вопросах источников кириллицы и глаголицы, которые на настоящий момент по-прежнему остаются открытыми, авторства алфавитов, представляется целесообразным рассмотреть проблему появления этих алфавитов на территории Древней Руси.
По замечанию Л.П. Якубинского, письменность возникла в Киевской Руси прежде всего потому, что для этого создались внутренние предпосылки в развитии киевского общества2.
Неизвестно, когда старославянский язык и кириллический алфавит переносится на Русь. Во всяком случае, кириллической азбукой восточные славяне пользовались уже в X в. (гнёздовская находка3, монеты4, цилиндры-замки5, Новгородская псалтырь6, найденная в 2000 г.).
Трактуя текст Апологии Храбра7, Г.А. Хабургаев убеждает, что ее автор считал нецелесообразным пользоваться греческими буквами при записи славянских переводов священного писания в условиях, когда уже существует специально созданное для этого славянское письмо. А это значит, что автор Апологии обращался к восточно-болгарским сторонникам славянского богослужения, которые до 886-887г.г. никаких иных средств записи славянского текста, кроме греческого алфавита не знали. Выступление Храбра в этих условиях, считает ученый, оказывается своего рода научно-филологической справкой, позволяющей осмыслить возможности приспособления греческой графики к «устроенной» записи славянских (по языку) текстов8. Из сообщения Храбра видно, что у славян были попытки использовать для передачи родной речи греческих и латинских букв, но делалось это «без устроения», несовершенно.
В славянских языках дохристианские письменные знаки не назывались термином «буква», а были, как свидетельствует Храбр «чертами» и «резами». Общеславянское buky, bukbve "буква; написанное, грамота, письмо", является заимствованием из германских языков1.
По гипотезе Ю.С. Степанова, заимствование произошло непосредственно в связи с созданием «христианской семьи алфавитов» и было заимствовано именно готское слово в значении «буква». Все остальные значения - «грамота», «письмо» и т.п. вторичные2. При создании нового алфавита для записи новых, святых, христианских текстов все должно было быть изменено - и начертание знаков, и их общее название.
Ю.С. Степанов считает, что все алфавиты названной «семьи», т.е. алфавиты изобретенные, а не развившиеся стихийным естественным путем, воспроизводят матрицу - систему древнегреческого алфавита. Определяющим в ней, является место и закрепленный за ним номер, то есть число в порядке натурального ряда чисел. Одно из главных доказательств этого положения заключено в матрице алфавита. Эта матрица сохраняется в глаголице, где порядок букв соответствует порядку их числовых значений. Напротив, этой матрицы-прототипа нет в кириллице, где числовые значения букв не соответствуют их порядку, что отражает стихийный исторический процесс сложения кириллицы.3
По мнению В.И. Жукова, одна из причин довольно длительного сосуществования двух алфавитов и многочисленных трудов, написанных ими, - довольно терпимое отношение к глаголице Рима, быть может потому, что ее создание связывали с именем св. Иеронима, а также глаголица не сближала славян с греками и таким образом ослаблялось влияние Константинополя. По этим же причинам глаголица дольше всего сохранялась у западных славян. И на Руси, при князе Владимире, несмотря на его явное тяготение к греческой церкви, изучали два славянских алфавита: кириллицу и глаголицу4.
О роли Болгарии в развитии кириллической письменности на Руси писал И.И. Срезневский5, подчеркивая, что близкие связи русских с болгарами должны были содействовать со времени Ольги и Святослава внесению на Русь книг болгарских.
Долгое время утверждалось, что письменность была привнесена на Русь из Болгарии в связи с официальным принятием христианства в 988 г. Христианизация, по мнению большинства исследователей, не была единовременным событием. Процессу христианизации Руси, начиная с конца VIII в., с подробным рассмотрением всех имеющихся фактов и легенд, посвящена монография О.М. Рапо ва . С. Ляшевский, историк церкви, также исследует данную проблему, охватывая период с I по XI век2.
В настоящее время ни у кого не вызывает сомнения то, что письменность в Древней Руси получила свое распространение не только из Болгарии, но и из других славянских стран, где эта письменность была распространена. На Русь переместился центр славянской культуры, сначала в Киев, а затем (с XIV в.) Москва становится ее центром.
Целую дискуссию, продолжающуюся до наших дней, вызвала публикация сообщения о «русских письменах», содержащегося в VIII главе «Жития Константина Философа», которое дошло до нас во множестве относительно поздних списков3. По сведениям этого источника, Константин во время путешествия к хазарам остановился в Крыму, в Херсонесе и нашел там Евангелие и Псалтырь, написанные «роуськыми письмены», а также человека, владевшего русским языком, и от него быстро научился читать и понимать это письмо, чем удивил многих.
Ряд ученых считали и считают до сих пор, что эти «роуськые письмены» -письмена восточных славян, которые послужили основой для азбуки, изобретенной позднее Константином (Е.Георгиев, М.Генов), другие - что имеется в виду перевод Библии на готский язык (Ф.Ливер)дретьи определяют их как «сурские» (Р.Якобсон, К. Горалек, Р. Оти) - то есть сирийские письмена и т.д.4 Последняя версия в наши дни является наиболее распространенной.
ГЛ. Хабургаев полагает, что «Житие Константина» написано в период между 873 и 880 гг. и этноним русь его авторам вряд ли был известен как название восточных славян, что, несомненно, и для X в., если судить по известному сочинению Константина Порфирогенета5; «русский народ», даже если употреблять это словосочетание не в современном значении, а в значении «древнерусская народность», складывается из различных восточно-европейских племен лишь в составе Древнерусского государства, объединение под властью Олега которого начинается с 882 г. И которого, следовательно, еще не существовало в годы пребывания Константина Солунского в Корсуни.
Это место из Жития Константина до сих пор остается загадочным - книга не сохранилась. Однако и этот источник связывает наличие письменности в Крыму (Херсонес) с христианством, речь идет об основных книгах христианского богослужения - Евангелии и Псалтыри, переписанных до 860 г. (если это сообщение появилось в период создания «Жития», а не включено в него позднее).
В течение последних трех веков славянистов-филологов не покидает мысль 0 том, что до кириллицы и глаголицы у славян существовало какое-то особое письмо, с которым в свое время познакомился создатель христианских книг Ки рилл (Константин). Основой для таких догадок являются туманные намеки других авторов, а также удивительная скорость распространения кириллицы по Руси, совершенно необъяснимая для неграмотного народа.
Упоминание о том, что славяне были грамотным народом, мы находим у скандинавов и греков, а доказательство тому - в трудах В.Н. Татищева1, Н.М. Карамзина2 и других отечественных ученых.
Первые неизвестные знаки славянской письменности были опубликованы в 1836 г. и подверглись дешифровке, хотя и неудачной, до 1841 г.
Вместе с тем, в академической науке сложилось достаточно устойчивая концепция, согласно которой все виды письма, которыми пользовались славяне, были неславянские. Так, якобы в Х-ХП вв. славяне использовали достаточно широко греческую письменность, а в несколько меньшем объеме латинскую для надписей на печатях или других надписей; ничего славянского в этой системе письма не было.
В середине XIX столетия ученым стали известны факты литературного характера, свидетельствующие о наличии христианства и письменности задолго до официального крещения.3 Это свидетельства восточных и европейских путешественников, а также упоминание в летописях о договорах (941 и 944 гг.) русов с Византией.
В середине XIX в. филолог и знаток древнерусского языка И.И.Срезневский, пришел к выводу, что оба договора были написаны на греческом языке, а затем переведены на русский4, позднее многие исследователи высказывали сомнения, касающиеся времени перевода. Вступая в полемику с приведенным мнением И.И. Срезневского, СП. Обнорский пришел к заключению, что появление текстов договоров в переводе с греческого языка приблизительно должно совпасть со временем их заключения. На основании анализа языковых особенностей договора 911 г. он считал, что перевод с греческого был сделан болгарином, а окончательный вариант - русским писцом. В отличие от этого договора, договор Игоря 944 г. переведен более квалифицированно, международные термины даны по-гречески, без перевода, менее ощутим болгарский языковой элемент5.
В русле общих внешнеполитических задач рассматриваются упомянутые выше договоры Руси с Византией. В результате рассмотрения и сравнительно-исторического анализа и изучения русских и иностранных источников А.Н. Сахаров приходит к выводу, что в IX-X вв., при зарождении древнерусского раннефеодального государства, складывается его внешняя политика, отражающая интересы феодализирующейся знати6.
В.А. Истрин считал, что варварская и бесписьменная Русь не могла быть равноправным партнером Византии. Договоры, по его мнению, были переведены с греческого оригинала, но не в X в., а в XI в., вероятно, при дворе Ярослава Владимировича1.
Как зарубежная, так и большая отечественная наука хранит молчание по поводу отечественной же дохристианской письменности. Разбираются и рассматриваются произведения энтузиастов, которые признают существование такой письменности и пытаются ее выявить, определить ее свойства и прочитать ее тексты.
Предшественники, которые в той или иной степени раскрывали картину исследований по дохристианской славянской слоговой письменности — Я.Лецеевский, И.В. Ягич2, А.В. Платов, В.А. Истрин3, Р. Пешич, Г.С. Гриневич4, М.Л. Серяков.
В.А. Истрин по поводу «черт» и «резов» писал, что это были, видимо, простейшие счетные знаки в форме черточек и зарубок, родовые и личные знаки, знаки собственности, знаки для гадания5. С их помощью можно было сосчитать и записать сумму налога, составить календарь. Подобная письменность не могла быть базой для создания какой-либо литературы. Она только могла удовлетворять потребности в различного рода хозяйственных и других записях.
Известно, что различного рода «знамена» и позднее делались в лесах для отметки бортных деревьев, урочищ и т.д. В Древней Руси употреблялись так называемые «доски». Они даже в XIV -XV вв. служили документами при закладе имущества и хозяйственных расчетах. «Доски» упомянуты в Псковской Судной грамоте уже в качестве менее достоверных документов, чем письменные грамоты6.
Попытки прочитать подобные надписи до настоящего времени остались, как правило, безрезультатными. И это совершенно понятно, потому что, по словам того же Храбра, при прочтении такого рода письменных памятников сами славяне только «гатааху», то есть догадывались об их значении. Ничего не говорит Храбр и о «резах» как о письме, так что сопоставление этих знаков с буквами неоправданно. И если этими «резами» вели счет, то, прежде всего, у них должны быть не буквенные, а цифровые значения.
Впервые на это обратил внимание И.В. Ягич, который нашел у южных славян счетные бирки, рабоши, на которых нанесены палочки с прямыми, косыми и крестообразными знаками7.
В XX в. к числу таких доказательств добавилось несколько сотен нечитаемых надписей на различных предметах средних веков, найденных археологами.
Но нельзя не отметить и то обстоятельство, что исторический подход к проблеме возникновения письменности на Руси при неясных и отрывочных сведениях письменных источников, дал толчок для поисков оригинальной, отличной от других письменных систем, письменности на Руси, стремление доказать, что письмо самостоятельно возникло у восточных славян еще в глубокой древности «в связи с ростом внутренних потребностей страны, которые определялись социально-экономическим развитием»1.
Так же за три века исследований по данному вопросу был накоплен и печальный опыт контакта с подделками, заставляющий ученых настороженно относиться к любой версии о существовании у славян докирилловского письма.
Исследованию литературных свидетельств посвящена специальная работа Т.А. Ивановой, в которой дается критический обзор гипотез такого рода2.
Гипотезы Н.А.Константинова3, И.И. Мещанинова4, Э.И. Соломоник,5 B.C. (л 7 Драчука , Н.В. Энговатова , основанные на археологическом материале, не добавили ясности в решении данного вопроса. Такими «открытиями» в 40-50-е гг. прошлого века полнятся страницы популярных журналов, а иногда они проникают и на страницы специальных научных изданий8.
В докладе В.Н. Петрова «Слов яньська писемність за археологічними памчятками»9наряду с известными надписями приводятся знаки на пряслицах из Воиня, Надпорожья и других мест как «черты и резы», которыми славяне писали до крещения. Автор считает, что одни и те же знаки - «черты и резы» - употребляли и русские и хазары. При этом наряду с бесспорными материалами включаются и весьма сомнительные (вероятно, орнаментального характера) и недостоверные, такие как знаки на лопатке барана из Черной могилы.
Проблема появления письменности на Руси остается трудно разрешимой из-за недостатка достоверных источников. Большие надежды, возлагавшиеся в 40-50-е годы XX в. на эпиграфические источники, так и не оправдались: гнёздовская надпись10 долгие годы оставалась единственно достоверной славянской надписью X в., найденной на территории Древней Руси. Так же мало оснований видеть в формах букв гнёздовской надписи влияние глаголического письма.
В некоторых работах «загадочные знаки» приводятся в качестве еще не исследованного материала, на который, однако, возлагаются большие надежды. Многие «загадочные» письмена и знаки теряли свою загадочность при систематическом изучении, не добавив ничего в решение этой проблемы, а другие еще до сих пор ждут своего исследования.
Новый всплеск подобных гипотез приходится на последнее десятилетие XX века.
Подчас за «оригинальное» письмо выдается «Влесова книга»1. А коль скоро признается подделкой сама книга, кажется подложным и шрифт «Влесовой книги»; впрочем «велесовица» не слишком отличается от кириллицы.
Г.С.Гриневич попытался «расшифровывать», исходя из позиций славянского языка, уже не только звуки, но и рисунки, начиная с эпохи палеолита и мезолита, а также надписи этрусков, знаки Фестского диска и т.д. Он пришел к выводу, что «праславянская письменность» - это письменность, которой пользовались на протяжении шести тысячелетий до создания славянской азбуки Кириллом и Ме-фодием.2
Исследователь истории письма В.А. Истрин отметил, что в основе высказываний о непрерывной письменной традиции на территории Древней Руси лежало стремление приравнять развитие русского письма к развитию письма у шумеров, египтян и других древнейших народов, от рисуночного к слоговому и, наконец, к звуковому. История письма показывает, что «ни один из народов такого пути полностью не проходил, история их письма растягивалась на тысячелетия. Наоборот, в более поздние времена, по мере укрепления торговых, культурных и иных связей между народами, на развитии письма большинства соседей все сильнее сказывалось воздействие более совершенных систем письма соседей».3
Несмотря на исторический подход к появлению письменности на Руси и установлению определенной закономерности в необходимости ее использования, исходя из внутренних потребностей складывающегося государства, в решении вопроса о характере этой письменности до сих пор не достигнуто существенных успехов. Между тем авторы гипотез об оригинальной письменности идут по такому пути.
В качестве доказательств этих предположений наряду с известными литературными свидетельствами приводятся археологические памятники «вероятные» памятники «дохристианской русской письменности»: причерноморские знаки, алекановская надпись, знаки на горшках и бляхах, пресловутая «надпись» на лопатке барана из Черной могилы, знаки на кирпичах и камнях, найденные на Дону (Цимлянское и Маяцкое городища), дрогичинские пломбы, монеты и т.д.
Рассматривая гипотезы о самостоятельном возникновении письменности на Руси, автор исследования отмечает то общее, что присуще всем этим работам.
Во-первых, исторические сведения об использовании письменности в Древней Руси задолго до официального крещения, как правило, подменяются поисками оригинального письма, не похожего на все известные в то время письменные системы.
Во-вторых, в качестве материала для исследования берутся недостоверные, разноэтнические и разновременные материалы, нуждающиеся в предварительном изучении, такие как знаки на различных предметах, монетах и пломбах.
Проблема славянской докирилловской письменности не нашла отражения ни в книгах по истории письменности Д. Дирингера1 и И.Фридриха2, ни в обзорной статье И.М. Дьяконова «Письмо»3, в ее разделе «Славянское письмо». Нет ее и в специальной работе Г.В. Ухановой «У истоков славянской письменности»4.
В этих условиях место неоправдавшихся надежд заняло разочарование, и многие ученые сомневались уже не только в оригинальной письменности, но и вообще в систематическом использовании какого-либо письма на Руси в то время.
Это отразилось в некоторых работах по истории русского языка. Например, в монографии «Историческая грамматика русского языка» В.И. Борковского и П.С. Кузнецова, вопросу о дохристианской письменности уделен лишь небольшой абзац. Авторы, отрицая наличие самобытного письма в дохристианские времена, допускали, что лишь в отдельных случаях древние восточные славяне могли использовать без строгого упорядочения знаки других народов, уже обладавших письменностью5.
Заслугой ученых советского периода является постановка вопроса о появлении письменности на Руси в связи с общим социально-экономическим развитием, с внутренними потребностями складывающегося государства.
Ф. Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» отметил, что настоятельная потребность в письменности (имеется в виду развитое буквенное письмо) возникает на стадии разложения родового строя и перехода к государству6. Советские ученые подошли с этих позиций к вопросу появления письменности на Руси. Основываясь на данных о социально-экономическом развитии формировавшегося в IX-X вв. раннефеодального русского государства и данных письменных источников, они пришли к выводу, что письменность на Руси существовала еще до официального принятия христианства.
Трудами таких ученых как Б.Д. Греков7, М.Р. Тихомиров8, Б.А. Рыбаков9, Д.С. Лихачев10, Л.В. Черепнин11 выяснено, что формирование и укрепление госу дарственного начала, сложение раннефеодального государства на Руси активно происходило уже в IX-X вв. Возникновению письменности в связи с формированием государства, в связи с ростом внутренних потребностей страны посвящены специальные работы М.Н. Тихомирова и Д.С. Лихачева.2
Д.С. Лихачев рассматривал появление письменности как один из фактов исторического развития. Он пришел к выводу, что использование письменности на Руси нашло широкое применение помимо церковной богослужебной литературы еще до официального крещения, что к X в. письменность прошла уже сравнительно долгий путь развития. Характерной особенностью древнейшей стадии развития письменности он считал ее многоалфавитность. В качестве временных алфавитов могли использоваться кириллица, глаголица или буквы греческого алфавита.
М.Н. Тихомиров предполагал, что господствующим алфавитом уже в то время была кириллица (по данным гнёздовской надписи3), «русские письмена», упомянутые в Житии Кирилла, по его мнению, представляли сочетание греческих букв с какими-то дополнительными знаками.
Последовательное сравнение берестяных азбук разного времени (грамоты № 591 и № 460) и привлечение азбук из письменных источников привело В.Л.Янина к выводу, что, правы те исследователи, которые утверждали, что славянский алфавит не был единовременным изобретением одного человека. Алфавит формировался постепенно на основе греческого письма. Лишь со временем он включил полный набор букв, необходимых для воспроизведения славянской речи на письме, но отсутствующих в греческом алфавите4.
В.Л. Янин и Е.А. Рыбина пишут5, что в обеих азбуках не хватает одних и тех же букв и, следовательно, перед нами азбуки с отражением того раннего этапа, когда в Новгороде кириллица употреблялась еще в неоконченном ее варианте.
Думается, что проблема происхождения и распространения письменности в Древней Руси должна решаться исследованием не только литературных памятников, но и памятников эпиграфики. Надписи на самых различных предметах дают возможность судить об истории русской письменности не только по книгам и официальным документам, находящимся в княжеских и монастырских библиотеках; но и проследить распространение грамотности среди различных социальных кругов населения, выяснить особенности ее практического применения.
Вместе с тем, нельзя выявить уровень грамотности в различных поселениях древней Руси без социально-экономического анализа самих поселений, в разных социальных городских слоях - без анализа социальной топографии древнерусского города. Между тем, такие исследования только начинают проводиться в последние годы.
Обширный эпиграфический материал, ставший известным в основном в последние десятилетия, в значительной мере систематизирован, что дает возможность сравнивать начертания букв исследуемой надписи с датированными памятниками эпиграфики. Прежде всего, это хронологические таблицы Свода датированных русских надписей XI-XIV вв. Б.А. Рыбакова1, где дана классификация надписей по материалу и способу написания, разработаны основные принципы исследования эпиграфических памятников. Нельзя недооценивать и другие обобщающие работы по русской и славянской палеографии и справочные альбомы, такие, как работы А.И. Соболевского2, Е.Ф. Карского3, Л.В. Черепнина4 и др.
В последние десятилетия можно отметить возобновление интереса к данной проблеме. Так Л.П. Жуковская в качестве дискуссии рассматривает вопрос о до-кириллическом письме5 в связи с открытием С.А. Высоцким азбуки в Киевском Софийском соборе6. Необычный для славянских азбук порядок букв дали основание С.А. Высоцкому утверждать, что софийская азбука представляет собой самобытное восточнославянское письмо. Допуская мысль, что постепенная славянизация греческого алфавита вполне вероятна, Т.А. Иванова высказывает ряд критических замечаний в адрес аргументации С.А. Высоцкого по поводу доказательств существования на Руси IX - X в. самобытного письма7.
Наиболее уязвимым моментом интерпретации софийской азбуки является ее датировка: азбука написана на стене собора XI в., как минимум спустя сто лет после того, как она использовалась, по предположению С.А. Высоцкого, ограниченным кругом лиц. Главные вопросы, связанные с софийской азбукой до сих пор остаются дискуссионными.
Естественно, что обобщения данных эпиграфических источников будут зависеть от результатов исследований в этих областях в будущем. Таким образом, вопрос о письменности на Руси в IX-X вв. не выходит пока за пределы известных многие годы свидетельств.
Основу для решения вопросов, определяемых темой настоящего исследования, составили источники, которые по своему характеру можно разделить на четыре группы.
В первую группу входят памятники древнерусской письменности. Ценные сведения были извлечены из летописей, «Повести временных лет» Нестора, «Русской Правды», «Слова о полку Игореве», Киево-Печерского патерика, «Слова о законе и благодати» Илариона, «Поучения» Владимира Мономаха, Моления Даниила Заточника, произведений Кирика Новгородца, Кирилла Туровского, Кли мента Смолятича, а также из агиографических источников: жития Феодосия Пе-черского, Владимира Святославича, Бориса и Глеба, Авраамия Смоленского, Ев-фросинии Полоцкой, Сергия Радонежского, сказаний, повестей и поучений древнерусских авторов.
Важные сведения о древнерусских училищах получены из работы В.Н. Татищева «История Российская». Исследователи XIX - начала XX в. с сомнением отнеслись к сведениям о школах в Древней Руси собранным В.Н. Татищевым, иногда его обвиняли в прямых подлогах. По-иному подошли к этому вопросу советские историки. М.Н. Тихомиров, подводя итоги поискам источников, писал, что в руках Татищева находились источники, не дошедшие до нашего времени. К их числу принадлежали в первую очередь летописи, написанные в южной Руси, в особенности ценные для истории Руси в XI - XII вв. В этом отношении его труд имеет большие преимущества как первоисточник1. Такую же высокую оценку собранным Татищевым историческим материалам дали академик Б.А. Рыбаков и другие видные советские историки.
Автор данной диссертации приводит выдержки из этого сочинения, относящиеся к рассматриваемой теме. В ряде случаев В.Н. Татищев лишь несколько расширяет информацию, содержащуюся в достоверных летописных записях. Изредка он вводит в научный оборот новые данные, не подтвержденные независимыми источниками.
Вторую группу составляют археологические материалы: берестяные грамоты, граффити на стенах и столбах храмов, писала, церы, пряслицы и гребенки, владельческие надписи на разных бытовых предметах, монеты (златники и серебреники Владимира и Ярослава), цилиндры-замки, которыми опечатывались мешки с данью и прочее.
Третью группу составляют этнографические и фольклорные материалы, усилившие аргументацию ряда выдвинутых положений.
Четвертая группа представлена староболгарскими и византийскими источниками - это «Сказание о письменах» черноризца Храбра, Житие Константина Философа, «Шестиднев» Иоанна экзарха болгарского, Изборники 1073, 1076 гг., сочинения Иоанна Дамаскина, Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина и др.
В этот же ряд включены скандинавские саги, документы по истории университетов Европы XII - XV вв., средневековые педагогические трактаты, фрагментарные известия о славянах, сохранившиеся в сочинениях восточных и западноевропейских путешественников древности.
При всей разнородности источников и отобранных в них фактов, они, объединенные одной темой и дополняющие друг друга, составили основу для конкретного решения поставленных в диссертации задач.
Теория вопроса образования и его основные тенденции развития
Школа как социально-педагогический институт появилась вместе с изобретением буквенно-звуковой письменности. Иного пути возникновения школы история не знает.
В древнерусской письменности термин «школа» впервые встречается в 1382 г. А.В. Арциховский, Б.Д. Греков, М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепний, В.Л. Янин и другие историки, следуя общеевропейской традиции, ретроспективно распространили данный термин на учебные заведения Древней Руси.
В литературе встречаются различные трактовки понятия «образование». Образование означает просвещение, обучение, процесс усвоения знаний и совокупность знаний, полученных в результате систематического обучения.
Согласно одной из трактовок, «образование - это деятельность по производству, хранению, передаче, воспроизводству знаний, навыков социального поведения, нравственных норм, эстетических идеалов и так далее и тому подобное».2 Такое толкование не противоречит восприятию сущности феномена, однако, не является вполне приемлемым, т.к., по мнению автора данного исследования, за таким определением не просматривается социальный статус образования, а также к самому образованию присоединена близкая к нему, но имеющая собственную определенность другая категория — «воспитание».
В понимании зарубежных авторов образование предстает в более широком плане. Так, Макс Шелер, раскрывая «сущность образования вообще», отмечает: «Оно выступает в первую очередь как индивидуально-самобытная форма, образ, ритмика, в границах которых и соразмерно которым происходит вся свободная духовная деятельность человека. Образование - это отчеканенная форма, образ совокупного человеческого бытия... В ней все сущности-идеи и сущности-ценности вещей обнаруживаются в упорядоченной композиции, все, которые реализованы в одном, великом, абсолютном, реальном универсуме... Такой универсум, сосредоточивающий себя в одном индивидуальном человеческом существе, и есть мир образования».
По мнению М. Хайдеггера, действенность подлинного образования заключается в том, что оно «переводит человека из обыденного пространства наличных предметов в совершенно иное пространство, в котором просветляется мир, а сущее в целом вступает в несокрытость своего бытия. Сотворчество, со-понимание как соосмысление, сооценка - вот пути подлинного образования, в котором личность учащегося открыта пространству жизненных смыслов и деятельности, сопричастна их созиданию и которое принципиально отлично от технократически ориентированного образования, рассматривающего обучаемого в качестве его регламентируемого, программируемого и манипулируемого объекта». При эволюционном развитии общества образование и культура отражают две стороны единого процесса развития личности и общества. Определяя содержание культуры, современная философия исходит из того, что культура включает в себя исторически конкретную совокупность знаково-символических систем, аккумулирующих человеческий опыт бытия и освоения мира в виде способов восприятия, мышления, переживания и действия, а также в виде знаний, ценностей, способов и критериев оценки, целей и смыслов, хранящих и воспроизводящих опыт духовной деятельности в общественном и личном менталитете.
Представляется, что образование обязательно имеет индивидуальную сторону и передает одно из свойств личности. Через совокупность индивидуальных свойств образование дает представление о характере и потенциале общества. И, конечно же, образование - это социально-культурный феномен, то есть итог и условие развития цивилизации одновременно.
Например, ученый В.А. Садовничий предлагает понимать под образованием «органичное и неразделимое единство школы как таковой, фундаментальной науки как неотъемлемой основы для подготовки специалистов и гуманитарной культуры как основы духовного единства народов, населяющих нашу страну».
Этот подход существенно дополняет член-корреспондент В.И. Жуков, рассматривая образование как «системный процесс накопления, хранения и распространения знаний, получаемых на основе развития фундаментальной и прикладной науки, а также на базе социального опыта нации. Образование одновременно выступает как интеллектуальная основа социального прогресса, инструмент национальной безопасности и устойчивого развития, составная часть культуры нации»4, что имеет большое значение в настоящее время.
Появление письменности было, по-видимому, одним из первых информационных взрывов в истории человечества. На востоке Европы он был связан с переходом от бесписьменной культуры восточнославянских племен к письменной стадии цивилизации раннефеодального Русского государства.
Славянская письменность как основа складывающейся системы образования в древности (по археологическим и литературным памятникам)
Основополагающую роль в истории образования играет появление письменности, в связи с этим автор исследования считает необходимым рассмотреть данный вопрос. Письмо - это система передачи человеческой речи, существующей для голоса и слуха, другим способом - знаками, доступными для восприятия зрением. Появление письма не было единовременным актом человеческой культуры, и тем более актом, имеющим какого-либо одного автора. В древнейших культурах Европы, Средиземноморья и Двуречья возникновение письма мыслится как явление, лежащее за пределами человеческой памяти, как дело богов и дар богов людям.
Письменность появляется на достаточно позднем этапе развития человечества и значительно меняет существовавший до этого в течение веков устный тип культуры. Значение письменности в истории трудно переоценить - она делает бессмертной человеческую мысль, помогает коммуникации не только с современниками, но и с далекими предками и потомками.
Представляется, что введение письменности способствовало решению сразу двух задач. С одной стороны, оно служило надежному сохранению и передаче прошлого опыта, значений, знаний и представлений. Стал возможным отсчет исторического времени с его событиями, датами и лицами. Произошел переход от чисто мифологического освоения социальной действительности к ее историческому описанию. С другой, возникла возможность принятия новых элементов, хотя бы путем дополнений к прежнему тексту или иной интерпретации старого, которая также может фиксироваться в новом тексте.
Сначала письменностью пользуется узкая группа лиц, но затем этот механизм получает широкое распространение. Ж.-П. Вернан пишет: «Наиболее древние известные нам записи с помощью греческого алфавита свидетельствуют о том, что начиная с VIII в. до н.э. письменность не предполагает больше специального умения, доступного только писцам, но получает широкое и свободное распространение среди народа»1.
Первоначальное появление письма было отождествлено с введением алфавита. В алфавитном письме каждому (или почти каждому) звукотипу ставится в соответствие один письменный знак — буква.
Письменность возникает только в связи с образованием территориально-политических объединений - государств, которые в эпоху феодализма, как правило, стремятся опереться на монотеистическую религию. Следовательно, в средневековых государствах письменная культура оказывается непременно связанной с официальной церковью, а язык священных книг приобретает функцию универсального орудия культуры.
При создании нового алфавита для записи новых, святых, христианских текстов все должно было быть изменено - и начертания знаков и их общее название. Им и стало в готском bokos. Бук издревле был связан с письмом. Из него вырезались знаки букв, по которым обучались дети, из него же делались деревянные дощечки, покрывавшиеся воском, на которых писали, выдавливая буквы в воске.
Автор данного исследования считает, что без учета этих общих культурно-исторических закономерностей рассуждать о наличии или отсутствии письменности у восточных славян в докирилло-мефодиевское время нереалистично. И напротив, только с их учетом можно исторически обоснованно оценить роль христианизации в развитии письменной культуры на Руси1.
Инициатором просвещения южных славян и вдохновителем миссии Кирилла и Мефодия называют византийского патриарха Фотия(60-е годы IX в). Славянский алфавит явился результатом великой просветительской христианской деятельности святых равноапостольных Кирилла и Мефодия в IX в., его непосредственным создателем считается Кирилл, отчего и название алфавита -кириллица.
Славянские алфавиты кириллица и глаголица принадлежат к «семье» алфавитов христианской эпохи, созданных специально для записи новых для того времени христианских текстов. К этой семье принадлежат также грузинский и армянский, а также готский алфавиты. Все они являются результатом единовременного творческого акта - создания алфавита, и поэтому каждый из них имеет автора. Так, армянский алфавит создал Месроп Маштоц в 405 - 406 гг., готский алфавит - Ульфила в IV в., создатель грузинского алфавита той же поры неизвестен.
Особенности и направления образования на Руси IX - начала XIII вв
Проблема обучения в Древней Руси, изучение которой опирается на немногочисленные источники, имеет различные подходы и решения. Летописные известия определенно свидетельствуют о создании великими киевскими князьями школ; о появлении грамотной прослойки в древнерусском обществе говорят не только берестяные грамоты, материалы эпиграфики и граффити на стенах храмов и на бытовых предметах, но и возникновение книжности на русском языке.
Археологические открытия, литературные памятники и зарубежные источники свидетельствуют, что восточные славяне со второй половины IX в. имели школы грамоты, где получали элементарное образование1. Такие школы существовали на Руси до правления князя Владимира. Групповое обучение чтению и письму было первоначальной формой школы.
Параллельное существование языческих и христианских школ известно в период перехода от язычества к христианской религии в Византии и других странах Европы. По-видимому, и Русь на определенном этапе не составляла в этом отношении исключения.
Автор данного исследования считает, что было бы неправильно полностью отрицать домашнюю форму обучения в среде купцов, ремесленников и других сословий; во многих случаях детей обучали грамоте родители, старшие члены семьи. Так, чешский ученый Л.Ниленде, исследуя проблему культуры славянских народов, свидетельствовал: «Отец учил сына своему опыту, едва сын подрастал настолько, что мог воспринимать его, колдун учил своего ученика, священник — молодого адепта богослужению»2.
Для ранних веков русской истории основные письменные источники — это летописи. Но, отражая в целом многие представления о нормах морали и нравственности, неся на себе диалектическую направленность, летописи почти не содержат прямую информацию о школах и образовании. Исключение составляют сообщение Лаврентьевской летописи 988 года «об училище», открытом князем в Киеве3, и сообщения Софийской и Никоновской летописей 1030 г. об открытии школы в Новгороде4. Это были события новые для Руси, они были исключительно значимы, поэтому летописец счел нужным рассказать о них.
О формах начального обучения, мелких школах грамотности и т.д., представляющих для летописца обыденную реальность, в летописном жанре сообщать не полагалось. Летописи содержат в себе косвенную, ненамеренную информацию, например, об образованности того или иного исторического деятеля или такие «лирические отступления», как знаменитая «Похвала книге».
В древнерусской педагогической терминологии фразеологическая единица «книжное учение» означала переход Руси к обучению по книгам, к книжным знаниям. В советской исторической литературе предпринимались попытки выяснить смысл фразеологической лексемы «книжное знание». «Совершенно ясно, - писал академик Б.Д. Греков, - что «учение книжное»- это не просто обучение грамоте, а преподавание наук в тогдашнем византийском понимании термина преподавание, дававшее серьезное, конечно по тому времени, образование. Грамоте обучали не в школе, созданной Владимиром. Простая грамотность на Руси была известна задолго до Владимира»1.
Б.А. Успенский отметил то, что дело князя Владимира - именно в создании русского школьного образования, поскольку Владимир использовал для обучения уже имеющиеся к тому времени на Руси богослужебные церковнославянские книги2. Находка в 2000 г. Новгородской Псалтыри уточнила наше представление об образовании. Найденный триптих содержит текст Священного писания на русском языке. Академик А.А. Зализняк расшифровал надписи, в которых определенно говорилось о том, что эта книга предназначена не для церковной службы, а для привлечения «алчущих знания». Был сделан вывод, что перед нами первый учебник, по которому недавно крещеные новгородцы учились грамоте. Находка Новгородской Псалтыри - древнейшей восточнославянской книги - сделала русскую книжность эпохи Владимира реальностью.
