Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Власть и культура в период заселения и освоения Амурской области 38
1.1. Социально-демографические условия развития культурной среды 38
1.2. Государственная политика в области культуры в Приамурском крае 57
Глава 2. Сельская церковь как фактор формирования духовной культуры 82
2.1. Церковное строительство в крестьянских селениях Амурской области 82
2.2. Формы деятельности духовенства в сельских приходах 103
2.3. Религиозность амурского крестьянства 121
Глава 3. Начальная школа в культурной среде амурской деревни 144
3.1. Основные типы сельских школ и их развитие 144
3.2. Формы распространения знаний 164
3.3. Уровень грамотности и освоение знаний крестьянством 184
Заключение 215
Список использованных источников и литературы 221
Приложения 234
- Государственная политика в области культуры в Приамурском крае
- Церковное строительство в крестьянских селениях Амурской области
- Религиозность амурского крестьянства
- Уровень грамотности и освоение знаний крестьянством
Государственная политика в области культуры в Приамурском крае
Культурная среда, необходимая для закрепления населения на новом месте, является не только результатом стихийных процессов в области народно-бытовой культуры, но и формируется направленностью государственной политики. Культура существует саморазвитием, но при сильной роли государства. В связи с этим представляет интерес решение проблемы создания и развития культурной среды на государственном уровне в период заселения и освоения Амурской области.
В решении проблемы создания культурной среды на Дальнем Востоке во второй половине XIX - начале XX вв. государство главенствующую роль отводило православию. Для закрепления населения на осваиваемой территории необходим не только единый ритм хозяйственной деятельности, но и общая система ценностей. Православие как государственная религия выступила важным фактором, формирующим основную систему ценностных ориентиров культуры переселенцев. На амурскую окраину православие несло моральные ценности и установки, аккумулирующие в себе выработанные веками нормы и правила человеческого общежития.
Проводником государственной политики в регионах выступала местная администрация. Первая администрация Приамурского края во главе с генерал-губернатором А.Н. Корфом считала поддержку православия одним из важнейших направлений своей деятельности: «На такой далекой окраине православной России, как Приамурская, религиозный вопрос имеет особо важное значение: вместе с утверждением здесь русского народа, необходимо утвердить и православие»87. Администрация считала, что прежде всего для решения этой важнейшей задачи необходимо «безотлагательно» увеличить число приходов. Церковное строительство в крае находилось в прямой зависимости от роста численности населения, которое строило и содержало приходы на свои средства. Но тем не менее, местная администрация, обращаясь к центральной власти, подчеркивала, что «желательно в воспособлении для устройства церквей были даны средства и от казны» Приамурский генерал-губернатор А.Н. Корф был убежден и в важности для населения края просвещения: «Вся будущность Приамурья - в его колонизации... Полезным краю могут быть только умные и развитые люди, а чтобы быть такими, надо учиться и учиться» Позиция генерал-губернатора как сторонника просвещения подтверждалась и теми мерами, которые он предпринимал для улучшения положения в народном образовании. В докладной записке министерству народного просвещения 16 июня 1886 г. А.Н. Корф отмечал: «...Как доказывает многолетний опыт, нахождение учебных заведений в прямом подчинении местным губернаторам, препятствует правильному и стройному развитию просвещения в крае»90. Генерал-губернатор обосновывал учреждение должности главного инспектора училищ Приамурского края, ссылаясь на положительный опыт Восточной Сибири. Он пытался решить и проблему кадрового обеспечения, предложив министерству народного просвещения передать Краснояровскую учительскую семинарию в г. Хабаровск91. Но бесспорно, основная проблема - недостаток учебных заведений и прежде всего начальных школ, которые открывались и содержались исключительно на средства сельских обществ92.
Преемники первого генерал-губернатора- СМ. Духовской и Н.И. Гродеков, отстаивая назревшие потребности края, полагали, что центральная власть должна заботиться о его культурном развитии. СМ. Духовской наметил комплекс мероприятий, которые условно можно назвать программой культурного развития края. В этой программе он выделил приоритетные направления: «После религии второй могущественной культурной силой является школа»93. Внести коррективы в культурную политику, проводимую на Дальнем Востоке, пытался и Н.И. Гродеков: «Школа, по воззрению народа, есть роскошь, допускаемая при избытке средств. Вот почему, пока среди простого населения вверенного мне края, этого избытка средств не будет, постройка, обстановка и хотя бы временное содержание школ должны быть отнесены за счет правительства. Школа, которая может обеспечить прочное и правильное развитие далекой окраины, должная быть включена в число статей расхода правительства»94. Местная администрация понимала, что церковь и школа - важнейшие институты культуры, обуславливающие устойчивое и прочное развитие Дальнего Востока. Однако заботы государственной власти до середины 90-х гг. XIX в. не шли дальше водворения крестьян-переселенцев. Культурному обустройству переселенцев в местах вселения правительство вообще не уделяло внимания.
Только учрежденный в 1892 г. Комитет Сибирской железной дороги занялся выяснением принципиальных вопросов переселенческого дела95. В 1894 г. были приняты чрезвычайно важные решения, касавшиеся не только организации переселений (введены ссуды для оплаты путевых расходов и хозяйственного устройства на новом месте - не более 200 р. на семью), но и культурного обустройства переселенцев в местах вселения. При Комитете Сибирской железной дороги был создан фонд им. Императора Александра III, который стал оказывать помощь в строительстве церквей и церковноприходских школ в Сибири и на Дальнем Востоке, исключительно поселкам, образованным переселенцами96.
В апреле 1894 г. по инициативе Николая II был предпринят сбор пожертвований на постройку церквей и школ для сибирских переселенцев. Этот сбор и положил начало фонду. Распоряжался фондом Комитет Сибирской железной дороги и управляющий его делами А.Н. Куломзин97. Главной целью фонда было содействие духовно-нравственному просвещению народа. А.Н. Куломзин отмечал, что «слезные прошения крестьян поступают отовсюду... и поэтому нередко ассигнованием сравнительно скромного пособия в 3000 р. - 4000 р. можно осчастливить сотни людей, дав им возможность осуществить заветную мечту о Божьем храме» Сельские общества получали средства из фонда при условии трудового участия в построении церкви, которое подтверждали приговором. План строительства церквей на средства из фонда архитекторы разрабатывали безвозмездно. Наблюдение за ходом строительных работ поручали местной администрации. Расходование выделенных средств на Дальнем Востоке лично контролировал Приамурский генерал-губернатор99.
Основным источником пополнения фонда на протяжении всей его деятельности являлись добровольные пожертвования. В течение десятилетия (1894 - 1904 гг.) сумма пожертвований в фонд достигла 1 873 453 рублей100. Государственные ассигнования в фонд до 1908 г. составляли 25 000 р. в год101. На эти средства в Сибири было построено свыше 200 храмов и школ, из них 2 в крестьянских селениях Амурской области - Большой Сазанке (Томская волость) и Аркадие-Семеновке (Завитинская волость) Однако деятельность фонда этим не ограничивалась. Построенные храмы нуждались в церковной утвари и иконах. Генерал-губернатор Н.И. Гродеков в январе 1899 г. лично обратился за помощью к А.Н. Куломзину: «В С-Петербурге много богатых церквей, в которых имеются изъятые из употребления, как не соответствующие благолепию столичных храмов, ризы и церковная утварь, также излишние иконы и книги. Все это было бы принято с великой благодарностью в наших сельских храмах»103. На подобную просьбу Н.И. Гродекова, еще в 1894 г. откликнулся митрополит Палладий, когда на пожертвования из столичных церквей снабдили церковной утварью десятки храмов Приамурья104. Благодаря личному участию А.Н. Ку-ломзина, для церквей Дальнего Востока, построенных на средства из фонда, было собрано несколько ящиков с богослужебными книгами, облачение и церковная утварь105. В отчете за 1898 - 1900 гг. генерал-губернатор подчеркнул, что «церковное строительство в крае продвинулось вперед, созидание храмов совершалось как на частные пожертвования, так и, главным образом, на средства фонда им. Императора Александра III»106.
Однако фонд не мог удовлетворить просьбы об оказании помощи в церковном строительстве большинства переселенческих поселков из-за недостатка средств. Отчет деятельности фонда им. Александра III за 1902 г. начинался так: «Несмотря на частные обращения к благотворителям, пожертвования на церковное строительство в Сибири все более и более стали сокращаться, и к концу года касса фонда почти совсем опустела» К 1 января 1904 г. остаток фонда составлял всего 40000 р. В связи с закрытием Комитета Сибирской дороги, указом Сената от 15 декабря 1905 г. фонд был передан в Святейший Синод Вследствие истощения средств фонда и приостановки переселения на Дальний Восток в период русско-японской войны, правительственная помощь в деле церковно-школьного строительства на несколько лет почти прекратилась.
Церковное строительство в крестьянских селениях Амурской области
Ломка патриархально-сословных структур в пореформенной России сопровождалась глубоким духовным кризисом - падением морали, ослаблением семейных связей, постепенным разрушением религиозного мировоззрения. Ситуация настойчиво требовала проведения реформ в православии, укрепления влияния церкви на общество1. Преобразования в Православной церкви, как и другие реформы 60-х - 70-х гг. XIX в., имели ограниченный и половинчатый характер. Русская Православная церковь вступила в полосу кризиса. Однако данный период ее деятельности на Дальнем Востоке, в отличие от Европейской России в целом, можно охарактеризовать как плодотворный.
Церковь принимала в освоении этого региона самое активное участие. Уже в отрядах первых землепроходцев нередко находились ее представители. В XVII в. церковь стала основывать на новых землях первые монастыри, которые стали очагами русской православной культуры. Первый на Дальнем Востоке Спасский монастырь был основан в 1671 г. недалеко от Албазинской крепости иеромонахом Гермогеном. С началом XVIII в. деятельность РПЦ на Дальнем Востоке приобретает более обстоятельный и систематический характер. Этому во многом способствовало образование в 1707 г. отдельного Иркутского викариатства, а в 1727 г. самостоятельной Иркутской епархии, которая на протяжении почти полутора веков представляла в регионе Русскую Православную церковь По указу Николая I 1 декабря 1840 г. из Иркутской епархии была выделена Камчатская епархия По указу 21 декабря 1858 г. г. Благовещенск Амурской области стал центром Камчатской епархии и, следовательно, сосредоточением первоначальной духовной жизни Дальнего Востока4. Духовное наставничество паствы Камчатской епархии долгие годы (1840 - 1868 гг.) осуществлял Святитель Иннокентий (Вениаминов). Для устройства духовной жизни края, в первую очередь, он считал необходимым строительство церквей и открытие новых приходов5. Многое архиепископу приходилось делать самому: выбирать места для церквей, изыскивать средства на их строительство, добывать строительные материалы. С целью мобилизации средств и оказания помощи в сооружении и оборудовании храмов, при епархиальном управлении по инициативе Иннокентия был создан «Комитет по устройству церквей Приамурского края»6. Иннокентий привлек в Комитет значительные средства благотворителей, на которые вплоть до начала XX в. выписывали из центра все необходимое для церквей епархии. Главная деятельность «Комитета...» заключалась в снабжении церквей утварью, свечами, ризницей, книгами, как богослужебными, так и для духовно-нравственного чтения. Зачастую из-за бедности приходов снабжение осуществлялось в долг на 2 - 3 года7.
Преемник Святителя Иннокентия епископ Вениамин в 1868 г. продолжил все его начинания: «построение церквей, хотя бы самых малых и дешевых должно составлять главную заботу епархиального начальства» Содействовать успеху церковного строительства, по мнению епископа Вениамина, должны были Приходские попечительства, учреждаемые в Приамурском крае с ноября 1868 г.9 Деятельность их основывалась на «Положении о приходских попечительствах», утвержденном 2 августа 1864 г. Приходам рекомендовалось их образовывать «для попечения о благоустройстве и благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении, а также об устройстве первоначального обучения детей и для благотворительных действий в пределах прихода»10. Приходские попечительства состояли из членов, избиравшихся приходским собранием на несколько лет. Приходские священнослужители, церковные старосты и волостные старшины являлись членами попечительства по своему положению. Председатель избирался приходским собранием, причем эту должность мог занимать и приходской священник. Попечительства состояли под надзором епархиальной власти, которая утверждала их по заявлениям приходов. Денежные средства попечительств складывались из пожертвований или особых, кружечных сборов, а также поступали через подписные листы. Всем членам попечительства выдавались листы для сбора пожертвований1 .
Крестьяне-переселенцы, прибывавшие в Амурскую область, в первые годы водворения сетовали на отсутствие церквей, что отмечалось в отчете о состоянии Камчатской епархии за 1868 г. Некоторые крестьяне признавались, что они в течение 10 лет ни разу не были в церкви, а «призывать их ездить к богослужению за 100 верст и более по бездорожью было бы бессмысленно» Амурская область испытывала острый недостаток в церквях, так как первые приходы были размерами до 200 верст и численностью более двух тысяч прихожан13.
Первые сельские церкви Амурской области были построены в крестьянских селениях: Черемховское (1866 г.), Ивановка (1866 г.), Александровка (1867 г.), Михайловка (1869 г.)14. Сельские общества осуществляли церковное строительство на собственные средства. На общественном сходе обсуждалась сумма сборов и принималось решение о построении церкви. Ходатайство крестьян разрешить строительство храма поступало епархиальному начальству. Лес на строительство местная администрация выделяла бесплатно. В первые годы водворения начинали строительство только зажиточные крестьянские селения, как например с. Черемховское. Среди сел Зазейского района оно было не только основано одним из первых (1863 г.), но и из числа первых организовало религиозную жизнь крестьян. Летом 1864 г. с благословения Преосвященного Иннокентия и под непосредственным руководством о. протоиерея Александра Сизого, переселенцы, многие жившие еще в землянках, строили церковь во имя архангела Михаила15. 13 ноября 1866 г. построенную церковь освятил Иннокентий16. Через два года церковь в селе сгорела, но успевшие обжиться крестьяне вскоре построили новую, превосходившую первую размером и убранством. Новый храм был освящен епископом Вениамином 15 февраля 1870 г. и просуществовал до 15 апреля 1907 г. Таким образом, в течение первых пяти лет после водворения, небольшое общество крестьян-переселенцев (около 35 дворов) на свои собственные средства, без правительственных субсидий и крупных пожертвований, построили два храма, приобрели церковную утварь и образовали один из первых православных сельских приходов в Амурской области18. С этого времени становится традиционным в крестьянских селениях приурочивать освящение храмов к посещению епископа, но богослужение разрешалось совершать раньше, с момента окончания постройки19.
Недостаток церквей в Амурской области на протяжении всего изучаемого периода крестьяне восполняли строительством часовен. Они устраивались так же, как и церкви, с алтарями, но не имели антиминсов, и священники совершали литургию на походных антиминсах Осенью 1870 г. была построена часовня в с. Бельско-Троицком, так как ближайшие храмы располагались в 50 верстах в селах Черемховском и Александровском. Причт Черемховской церкви из-за обширности своего прихода посещал крестьян с. Бельско-Троицкого очень редко. Приговор о постройке часовни был составлен еще в 1867 г. и приходской священник представил его епархиальному начальству21. Получив разрешение, крестьяне попросили у епархиального начальства книгу для сбора пожертвований на построение часовни и выписали ее на имя односельчанина Семена Иванцова. К строительству приступили 23 апреля 1870 г. Всего на постройку было израсходовано 815 р. 70 к., из них: 410 р. 82 к. собраны с жителей села (раскладка на 20 бойцов), а остальные 404 р. 88 к. - пожертвования по сборной книжке. Строительство велось под наблюдением священника Черемховской церкви о. Прокопия Громова. Лес для часовни был заготовлен заранее и вывезен крестьянами еще зимой 1869 г. Постройку часовни без иконостаса осуществил мастер Лебедев за 500 р. Крестьянин с. Бельско-Троицкого Петр Журавлев сделал иконостас, его окраску и бронзировку Освящение часовни Преосвященным Вениамином состоялось 3 декабря 1871 г. Часовенный староста ко дню освящения собрал с крестьян церковные предметы, пожертвованные ими для обустройства и украшения Открытие же самостоятельного прихода в с. Бельско-Троицком, обещанное епископом Вениамином, произойдет только в 1884 г. вследствие малочисленности крестьянского населения Зазейского рай На начальном этапе освоения Амурской области в состав сельских приходов входило несколько мелких и средних населенных пунктов, или один крупный и несколько мелких.
Религиозность амурского крестьянства
Каждый человек является не только объектом воздействия культурной среды, но и субъектом культуры, то есть реализует собственную линию поведения, что и ведет к формированию индивидуальности, отличной от всех. Общие формы культурного воздействия на личность приводили к различным результатам. Это было обусловлено как особенностями личности, так и эффективностью воздействия на личность различных элементов культурной среды. Об эффективности деятельности церкви может свидетельствовать уровень религиозности крестьян Амурской области.
Религиозность - это совокупность таких отношений к миру, которые предполагают веру в существование высшей силы, руководящей поведением человека, его мыслями и чувствами. Религиозность определяется и изучается при помощи конкретного социологического исследования. В рассматриваемый исторический период подобных исследований не только в Амурской области, но и в целом на Дальнем Востоке не проводилось и данное обстоятельство не позволяет дать полную и развернутую характеристику религиозности крестьян в Амурской области. Критерием религиозности современные социологи считают: содержание религиозного сознания (оценка религиозной информированности, ортодоксальности), культовое поведение (посещение богослужений, участие в исповеди и причастии), а также степень реализации религиозных норм в повседневной жизни181. С тех же позиций следует рассмотреть и религиозность крестьян Амурской области.
Крестьянское население Амурской области в пореформенный период в массе своей являлось православным: в 1886 г. - 74,5%, 1893 г. - 77,1%182, 1897 г. - 76,1%183, от общего числа крестьян. По данным Всеобщей переписи населения 1897 г. в целом процент православных в Амурской области не превышал показателя по крестьянским волостям - 76,16%, но по сравнению с Европейской Россией (81,81%) был ниже184.
Об уровне религиозного сознания православных крестьян наиболее полно были осведомлены сами служители церкви. В течение всего рассматриваемого периода дальневосточное православное духовенство отмечало более высокую степень религиозности крестьянства по сравнению с горожанами и казаками Несмотря на то, что епископы считали крестьян самыми благочестивыми из всей паствы, тем не менее, они сетовали, что «отношение их к церкви чисто обрядовое, не одухотворенное истинным пониманием внутреннего смысла православия»186. Знание крестьянами религиозного учения было слабым. Современники постоянно отмечали искажение крестьянами молитв при чтении и непонимание их смысла, «произношение скорее механическое, чем сознатель Одной из характеристик религиозного сознания является интенсивность веры, которую религиоведы понимают как убежденность в истинности религиозных догматов, отсутствие сомнений по их поводу. Основанием для религиозных убеждений амурского крестьянства служили «заветы отцов», то есть верность традиции. В 1903 г. епископ Никодим отмечал, что крестьяне, переселившись на Дальний Восток, «не утрачивают своей любви к церкви, церковным праздникам и насколько умеют и могут передают это своим детям» .
В условиях Амурской области, где проживало немало сектантов, старообрядцев, у православных крестьян была возможность сравнить религиозные учения и подвергнуть сомнению православные догмы. Однако для этого требовался интерес к религиозным вопросам, работа мысли на основе знания христианского учения. Знаний же было недостаточно, да и интерес к подобным рассуждениям отсутствовал. Крестьяне не рассуждали, а просто верили. Отход от православия не являлся массовым, и в основном, принимая подобные решения, крестьяне руководствовались чаще не догматическими, а этическими и практическими соображениями. Нередко священникам приходилось слышать от крестьян следующее: «лучше пойти в молокане, там ничего не берут», то есть платы за требы189. Епархиальное начальство полагало, что крестьян в сектантских проповедях прельщает именно «дешевизна спасения и вообще религиозной жизни», так как они «по природе скуповаты и еще в России привыкли измерять качества священника тем, сколько он берет за свадьбу или другие требы»190. Крестьянам симпатизировали моральные качества молокан: взаимопомощь, сплоченность, трудолюбие, практичность, трезвость191. Данные качества были характерны и для старообрядческих общин, что помогало им выживать в сложных природных и социальных условиях, сохранять свой уклад жизни и веры192. Сами церковнослужители считали, что для православных крестьян сектантство является более серьезной опасностью, чем старообрядчество193. В 1903 -1904 гг. отклонились от православия 3 семьи в с. Райчиха: Вшивцева, Калинина, Савченко, а также в с. Аркадие-Семеновка - семьи Руденко, Хвост и Юрановых. Амурский уездный начальник Г. Мурашев в докладной записке воєнному губернатору объяснял причины отхода крестьян от православия в Завитинской волости: во-первых, отсутствием в некоторых церквях священников; во-вторых, неприглядным моральным обликом священников, халатным отношением к своим обязанностям, вызванное постоянным пьянством194. Пропаганда сектантов усилилась после принятия закона о веротерпимости 17 апреля 1905 г. События первой русской революции, нанесшие удар патриархальному общественному сознанию, способствовали пробуждению интереса к «отвлеченным вопросам» и некоторому успеху проповеди сектантов. По мнению епископа Владимира: «...семя вражды к духовенству, упавшее на удобренную сектантами почву, дало обильный плод»195.
В начале XX в. в Амурской области усиливаются антиклерикальные настроения крестьян. Выражалось это прежде всего в отказе платить священнослужителям ругу, что свидетельствовали почти ежегодно в своих отчетах дальневосточные епископы Вопрос о материальном обеспечении священников, в особенности сельских церквей, неоднократно рассматривался на съездах духовенства Благовещенской епархии Согласно утвержденным 23 декабря 1859 г. «Правилам об обеспечении и устройстве духовенства в Приамурском крае» духовенству помимо жалованья от казны выплачивалось денежное пособие от прихода: в крестьянских селениях - священнику 250 р., дьякону 400 р. (так как от казны жалование не получал), дьячку (псаломщику) до 100 р., пономарям до 70 р. и просфорне до 35 р. в год Крестьяне же считали, поскольку духовенство получает казенное содержание, то и оплачивать его труды они не обязаны: «Казна-де учредила причт, казна пусть и его оплачивает»199. Прихожане Средне-Бельской церкви еще в 1895 г. отказывались платить ругу псаломщику, мотивируя свой отказ тем, что «им-де нужен тилько поп, щобь крэстыл, отпывал, хороныл, вэнчал, высповедовал да прычащал, а якь нужен псаломщик, так не хай и платить ему сам ругу»200. Отказывались крестьяне платить и за исполнение треб, ремонтировать и отапливать дома священников. Подобные антипоповские настроения имели большее распространение среди новоселов вследствие их бедности Некоторые священнослужители понимали мотивы таких настроений, другие же считали «проявлением избалованности жить по переселению за казенный счет». Новоселы, по их мнению, «тем самым смущали и развращали старожилов»2 Если новоселы не в состоянии были платить, то в старожильческих приходах, которые включали в основном зажиточные села, возмущения крестьян вызывали чрезмерные поборы священников. Так, крестьяне с. Большая Сазанка Краснояровской волости на сельском сходе решили: «Не платить попу ругу!». Они подсчитали сумму отчислений батюшке. В небольшой деревне до 20 дворов сбор составлял 50 р. Но в течение года таких сборов бывает 6 - 8, то есть выходило по 400 р. с деревни. Приход состоял из 5 - 8 деревень, получается до 3200 р. С одного же богатого и многолюдного селения можно было собрать до 800 р. Таким образом, всего руги батюшки собирали до 4000 р. Кроме того они брали плату за требы: венчание - 20 - 25 р., крестины и похороны - 3 - 5 р., молебны за год - 10 р. Обходили приход с крестом в большие годовые праздники и собирали при этом до 100 р. с прихода. В общем весь доход священника составлял приблизительно до 6000 р., а в богатом приходе и до 8000 р В большинстве случаев конфликт между причтом и сельскими прихожанами разрешался подписанием приговора об ограничении выплат священнику, так как крестьяне боялись его угроз покинуть приход204. Но не все сельские общества предпринимали действия, направленные на ограничение выплат духовенству, многие терпеливо выносили поборы: «Не дай Бог, узнает батюшка, что мы подписали этот приговор. Сколько захочет, столько и будет брать»205.
Уровень грамотности и освоение знаний крестьянством
Во второй половине XIX - начале XX вв. традиционная система образования, предполагавшая передачу знаний и формирование интеллектуальных способностей в процессе совместной деятельности и повседневного общения представителей разных поколений, дополнилась обучением детей грамоте в официальных школах. Тяга к грамотности постепенно возрастала среди крестьянства. Между уровнем грамотности и «культурностью» крестьянского населения в изучаемую эпоху постепенно устанавливалась определенная взаимосвязь.
Образование в школах направлено на передачу и усвоение интеллектуальной информации, а также практических умений и навыков. Объектом прямого воздействия школы была лишь незначительная часть населения, но зато в самом восприимчивом возрасте. Это воздействие не проходило бесследно, так как грамотность и основанное на ней приобретение новых личностных качеств можно рассматривать как средство совершенствования человеческой личности и межличностных, а также общественных отношений. Уровень грамотности населения является единственным статистически уловимым показателем эффективности деятельности школы.
Наиболее полными и достоверными являются материалы Всеобщей переписи населения 1897 г. Анализ данных Переписи позволяет выделить некоторые характеристики грамотности по Амурскому уезду.
Как видно из табл. 15, процент грамотных обоего пола в Амурском уезде равнялся 26,4% и приближался к показателю по Европейской России - 30%140. Наиболее высокий уровень грамотности приходился на возраст от 10 до 39 лет. Процент грамотности мужчин равнялся 41,3%, а у женщин был в 5,3 раза ниже и равнялся всего лишь 7,8%. Таблица 15 показывает: во-первых, рост уровня грамотности от старшего поколения к младшему как у мужчин, так и женщин. Грамотность мужчин и женщин старших поколений в возрасте 60 лет и более, учившихся еще при крепостном праве, почти в 4 раза ниже грамотности младшего поколения в возрасте 10-19 лет, учившегося после отмены крепостного права. Во-вторых, уменьшение различий между уровнем грамотности мужчин и женщин. В-третьих, более длительное сохранение грамотности у мужчин (пик приходится на возраст 20 - 29 лет, тогда как у женщин - только возраст 10-19 лет). Определенную роль в этом играла и военная служба. Женское население во второй половине XIX в. - начале XX в., а мужское население до введения всеобщей воинской повинности в 1874 г., приобретало грамотность до 16 лет. С 1874 г. значительная часть мужчин становилась грамотными в армии141. Уровень грамотности мужчин в Амурском уезде (41,3%) почти соответствовал показателю по Европейской России (43%) и был значительно выше, чем в Сибири (25% ). Однако грамотность женщин в Амурском уезде была в 2,3 раза ниже, чем по Европейской России (18%) и почти соответствовала показателю по Сибири (7%)143. Очевидно, осознание пользы обучения грамоте девочек прививалось на далекой окраине слабо. В дополнение к выше сказанному, приведем еще некоторые факты. В 1901 - 1903 гг. в четырех деревнях - Андреевке, Грязнушке, Екатеринославке, Красноярове - грамотных женщин в возрасте от 26 до 40 лет было только 9, а в возрасте от 40 лет и выше только одна. Несколько больше грамотных женщин было в возрасте от 14 до 25 - 39 чел., но и эта цифра была ничтожно мала по сравнению с общим числом женщин (855 чел.). Если из общего числа женщин исключить 1/3 малолетних, то процент грамотных женщин станет равняться 8,5%, и то его повышали девочки-подростки. Эти факты о грамотности крестьянского населения в 11 селениях Зазейского района с помощью учителей церковных школ собрал епархиальный наблюдатель С.Я. Фатуев .
Общее число грамотных в 11 селениях Зазейского района в 1901 -1903 гг. (Троицкое, Анновка, Березовка, Андреевка, Варваровка, Грязнушка, Михайловка, Средне-Белое, Екатеринославка, Красноярово и т.д.) равнялось 924 чел. об.п., что составляло 12,7% от общего числа жителей. Самое большое число грамотных падало на возраст от 14 до 25 лет (528 чел. об.п.), в возрасте от 26 до 40 лет было почти наполовину меньше (278 чел.) и на возраст от 40 и выше приходилось только 111 чел. В целом уровень грамотности в 11 селениях колебался от минимального - 8,86%, до максимального - 20,8%. С.Я. Фатуев попытался установить зависимость между уровнем грамотности и степенью благосостояния крестьян. Для сравнения он взял д. Варваровку с наименьшим уровнем грамотности - 8,86% и д. Андреевку, для которой характерен наиболее высокий показатель - 20,8%). О степени благосостояния свидетельствовал внешний вид деревень. Варваровка состояла из жалких мазанок, крытых соломой, в ней почти отсутствовали построенные дома, крытые тесом или железом, как например, в богатой Андреевке. Крестьяне с. Варваровки третий год собирались построить школу, но не хватало средств: то строили общественный амбар, то участвовали в раскладке на постройку волостного правления. В результате вместо 100 - 120 детей в школе училось 30-40 учеников, так как большее число учащихся не вмешала ни одна из варваровских мазанок145. Развитие потребности в образовании у крестьян шло в тесной взаимосвязи с эволюцией общего уровня самосознания, на что обратили внимание еще современники: «Мы как-то еще не обладаем способностью сравнительной оценки различных местных нужд и таковы прежде постройки школы строить громадный общественный амбар или волостное правление, хотя несомненно, что волостное правление может помещаться пока и в мазанках, а школа без существенного ничем непоправимого вреда для дела не может разместить сотню детей, желающих учиться на 50 кв. арш.»146.
Неравномерное распространение грамотности было связано с действием различных факторов. Е.К. Зверева выделяет такие факторы, как: разная степень сформированности у крестьян потребности в образовании и наличие объективных возможностей для удовлетворения этой потребности147. Многие наблюдатели сходятся на том, что стремление крестьян учить детей во второй половине XIX в. и последующее время вытекало преимущественно из утилитарных нужд экономический жизни, общественного самоуправления, богослужебной практики в селениях, из возможности получить для сына льготы при отбывании воинской службы В начале XX в. в сообщении из с. Михайловки Завитинской волости отмечалось: «Значение образования в глазах крестьян в общем сводится к тому, чтобы иметь грамотного сына на случай выбора в какую-нибудь должность по крестьянскому самоуправлению, так как они положительно убеждены в том, что в настоящее время безграмотному служить нельзя»149. Довольно единодушно констатируется, что «требования крестьян к школе очень скромные: дети должны научиться в школе молитвам, читать, писать и считать»150. По мнению крестьян «...для хорошего приказчика, телеграфиста, старосты и старшины, требуется та же простая грамотность, только несколько лучше усвоенная». Особенно ярко утилитарный подход проявлялся в отношении к обучению девочек: «...выучилась девка читать и мало-мало каракули ставить - для домашнего обихода и довольно»151. Такое мнение широко бытовало среди амурского крестьянства. Источники показывают, что выучить девочек стремились прежде всего родители, которые сами владели грамотой. Сильным было влияние грамотных родителей, практически все они старались дать образование детям Чем больше становилось грамотных, тем быстрее перестраивалось отношение к образованию основной неграмотной части населения -пример односельчан убеждал и становился заразительным. Крестьяне соглашались иногда учить детей из самолюбия, чтобы не отстать от соседей: «Пущай ходят, все равно зимой им делать нечего»153.
Взятые в комплексе многочисленные источники показывают, что в 70 -90-е гг. XIX в. среди амурского крестьянства преобладало индифферентное отношение к обучению детей. «Анкетные сведения о начальных училищах Амурской области» 1895 - 1896 гг., собранные Санкт-Петербургским Комитетом грамотности, дают возможность охарактеризовать отношение крестьянства к образованию. Анкета содержала 68 вопросов, и в их числе такие: «Не заметно ли в местном населении желания, чтобы все дети обучались грамоте? В чем это желание проявляется?», «Не предъявляет ли население к училищу и учению каких-либо определенных требований?» и др. Многие полученные ответы зафиксировали безразличное, равнодушное отношение крестьян к образованию, что позволяет считать ситуацию типичной для всей Амурской области154.
