Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретико-методологические и историографические аспекты проблемы. источниковая база исследования 17
1. Актуальные проблемы изучения истории интеллигенции 17
2. Интеллигенция Восточной Сибири в отечественной историографии 41
3. Источниковая база исследования 85
Глава II. Особенности процесса формирования интеллигенции восточной сибири в конце XIX - начале XX вв 113
1. Исторический опыт научного освоения региона. Предпосылки формирования научной интеллигенции 113
2. Учительство и педагогическое образование в крае 160
3. Подготовка специалистов высшей и средней квалификации 187
Глава III. Педагогическая интеллигенция восточной Сибири: опыт формирования и деятельности (1917г.- середина XX ;в.) 216
1. Учительские кадры в условиях социалистического строительства. Совершенствование форм и методов педагогического образования 216
2. Профессиональная и общественная деятельность советского учительства 260
Глава IV. Особенности и условия формирования научно педагогической интеллигенции восточной Сибири (1917г. середина XX в.) 293
1. Становление системы высшего образования в регионе. Профессиональная подготовка специалистов через высшую школу 293
2. Научно-исследовательская работа в высших учебных заведениях Восточной Сибири 328
Глава V. Формирование научной интеллигенции (1917 г. середина XX в.) 364
1. Создание сети научно-исследовательских учреждений. Формирование научных коллективов 364
2. Организация научных исследований 398
Заключение 435
Использованные источники и литература
- Интеллигенция Восточной Сибири в отечественной историографии
- Учительство и педагогическое образование в крае
- Профессиональная и общественная деятельность советского учительства
- Научно-исследовательская работа в высших учебных заведениях Восточной Сибири
Интеллигенция Восточной Сибири в отечественной историографии
Подобного взгляда придерживается и Г.А. Матвеев, который считает, что определяется тенденция к выделению среди работников умственного труда собственно интеллигенции, духовной элиты. Духовность, рожденная знаниями, по его мнению, является главной отличительной чертой интеллигенции на современном этапе общественного развития10.
Близка к подобным рассуждениям Т.Е. Афиногенова, предлагающая разделять всех лиц нефизического труда на интеллигентов, как совокупность личностей, обладающих определенными качествами, и интеллигенцию как общее название социальной группы(слоя) в обществе. Первые, по словам автора, это "подлинные интеллигенты", вторые - специалисты11.
Оригинальную точку зрения предлагает А.Е. Рябинкин. Он считает, что в современном российском обществе наряду с собственно интеллигенцией существуют как "специалисты" (безразличные к политике, судьбам страны и народа), т.е. "ремесленники", выполняющие свои профессиональные функции, так и "интеллектуалы.", любящие рассуждать о политике и считающие свои суждения единственно правильными, готовые переориентироваться в зависимости от политической конъюнктуры. А "интеллигенция", по мнению А.Е. Рябинкина, "наиболее тонкий слой", своеобразный "нерв нации". Настаивая на подобном подходе, автор тем не менее ратует за дифференцированный подход к понятию "интеллигенция"12.
Недостатки подхода, основанного на приоритете нравственных ценностей, очевидны уже потому, что вне рамок исследования остается основная масса тружеников умственного труда, которые занимались своим повседневным делом: учили детей, лечили больных, осуществляли научные открытия, готовили специалистов, т.е. выполняли свой профессиональный долг, независимо от политических и идеологических пристрастий. Нравственные качества, которыми наделялась отечественная интеллигенция (совесть, долг, ответственность, гуманизм) соотносились в исследованиях прежде всего с дооктябрьской, политизированной, революционной частью интеллигенции, либо с отдельными, наиболее известными ее представителями. Это во-первых. Во-вторых, наряду с устойчивыми общечеловеческими, нравственными ценностями, переходящими из поколения в поколение, существуют исторически преходящие, преломляющиеся в соответствии с особенностями определенной эпохи. Вспомним, как по-разному понимали и осуществляли на практике общую цель - освобождение народа -революционные демократы 60-х гг. и народники 70-80-х гг.: "хождение в народ" или революционный террор. Возникает важный вопрос: может ли вообще насилие над человеком, его уничтожение быть нравственно оправданным, ради какой бы самой гуманной цели оно не совершалось?
В последние годы многие исследователи стали отдавать предпочтение понятию "интеллигентность", через которое пытаются объяснить феномен интеллигенции13. Некоторые сторонники этого подхода считают, что утрата частью культурной элиты общества интеллигентности произошла в советский, конкретно, в сталинский, период, начиная с 30-х гг., именно тогда началась "идейно-теоретическая эрозия интеллигентности как приоритетного качества интеллигентов, вплоть до отчуждения интеллигентности от интеллектуалов"14.
Данный тезис подвергся справедливой критике со стороны известных ученых. Не отрицая справедливости и целесообразности такой точки зрения, В.Л. Соскин, например, отмечает, что при таком подходе происходит отказ от основного признака-характера труда, а вместо него предлагается интеллигентность, понятие весьма трудно определяемое эмпирически и "таинственное"
Да и сами сторонники такого подхода отмечают, что определить интеллигентность сложно, поскольку "все эти качества трудно измерить эмпирически, еще труднее найти объединяющий их интегральный критерий"16.Рассматривая новые подходы в разработке этой проблемы, Г. Г. Халиулин пишет, что "освобождение интеллигенции от интеллигентности делает нечетким, аморфным само понятие интеллигенции как особого социального слоя", способствует "падению социального престижа профессионалов умственного труда"17. Но, признавая интеллигентность в качестве приоритетного качества, он считает, что "занятие умственным трудом профессионально" является все же основным критерием интеллигенции
Учительство и педагогическое образование в крае
Серьезным вкладом в историографию культурного строительства Сибири стали две монографии В. Л. Соскина119. В "Очерках истории культуры Сибири в годы революции и гражданской войны" он первым из исследователей содержательно осветил культурное строительство в период колчаковщины, деятельность Министерства народного просвещения, вопросы культурного строительства в партизанских отрядах и в освобожденных от колчаковского режима районах Сибири.
Автор акцентирует внимание на том, что вопросы школьного строительства стояли в числе первых постановлений Советской власти в освобожденных районах Сибири. В. Л. Соскин первым говорит о том, что период Гражданской войны в Сибири был не перерывом в процессе становления новой социалистической культуры, а был хотя и своеобразной, но очередной и притом наиболее острой его фазой"120.
В. Л. Соскин не распространяет свое исследование на национальные районы, объясняя это тем, что исследование в этом направлении активно осуществляется учеными этих национальных районов121. И видимо, следует согласиться с такой постановкой вопроса, поскольку историки национальных районов всесторонне и плодотворно рассматривают эту проблему. Эта задача стала подвластна с открытием НИИЯЛИ в Хакасии и Туве. По мнению же Л.М.Зак, такой подход методологически неверен, поскольку вопросы культуры народов национальных районов Сибири решались "не отъединенно", а вместе с вопросами развития русского народа и таким образом эту работу исследователям нужно показывать в органическом единстве122. Другая книга В. Л. Соскина "Культурная жизнь Сибири в первые годы НЭПа (1921-1923 г.г.) " тематически как бы продолжает "Очерки... ". В третьей главе "Народное образование и наука" показывается развитие общеобразовательной школы и высшего образования, начало научно-исследовательской деятельности в Сибири. Работа написана на богатом фактическом материале, который был введен В. Л. Соскиным в научный оборот впервые. Как пишет сам В.Л.Соскин, имея в виду вторую книгу, это пока единственная монографическая работа, где "делается попытка раскрыть на материале всех основных отраслей соотношение новой экономической политики и культуры"123.
В 60-80-е г.г. значительно увеличилось количество теоретико-методологических работ по проблемам отечественной интеллигенции. Это было вызвано растущим числом исследований по разной тематике и проблематике, а также потребностями современного этапа исследования истории интеллигенции в создании фундаментальных общесоюзных трудов. Заметнее стал интерес ученых других гуманитарных дисциплин к указанной проблеме. Особенно преуспели в этом социологи и философы, которые подняли такие вопросы, как тенденции развития интеллигенции, ее состав, структура, источники пополнения, общественно-политическая и социальная роль в обществе124.
В общесоюзном и региональном масштабе в этот период идут поиски наиболее приемлемого определения советской интеллигенции, ее социальной сущности, профессиональной дифференциации. Все больше актуализируется тезис о том, что социалистическая интеллигенция не прослойка, а сравнительно однородная социальная группа трудящихся. Основным критерием выделения интеллигенции в особый социальный слой стало ее место в общественном разделении труда, т. е. профессиональная занятость специфическим умственным трудом, ее роль в общественной организации труда125. Подобной позиции придерживался и придерживается М. Н. Руткевич, который считает, "что интеллигенция, как широкий социальный слой, состоящий из образованных людей, профессионально занятых умственным трудом, возникает вместе с капитализмом"126. По характеру труда эта группа подразделяется на специалистов и служащих-неспециалистов. В первую группу, по мнению М. Н. Руткевича, относятся лица "профессионально занимающиеся сложным умственным трудом весьма высокой квалификации, требующим для своего выполнения высшего или среднего специального образования". Это интеллигенция "в прямом, узком смысле этого термина". К служащим-неспециалистам относятся работники, выполняющие умственный труд, "менее сложный, более стереотипный", как правило, не требующий среднего специального и тем более высшего образования
По-разному решалась и такая методологическая задача, как дифференциация всей советской интеллигенции на профессиональные отряды. Назывались основные из них: научная и научно-техническая интеллигенция, инженерно-техническая; художественная, педагогическая; медицинская, культурно-просветительная, административная, военная128. В большинстве работ методологической основой разделения советской интеллигенции на отряды является социально-профессиональный критерий. Не отрицая правомерности такого подхода, автор данной работы в свою очередь предлагает всю интеллигенцию разделить на три отряда: . занятая в сфере материального производства; 2. гуманитарная (научная, медицинская, педагогическая, художественная, культурно просветительная) и 3. административная, военная и священнослужители.
Иначе осуществляется "расчленение" всей интеллигенции на разные группы в условиях капиталистической России. В. Р. Лейкина-Свирская в качестве методологической основы такого "расчленения" взяла выполняемые интеллигенцией общественные функции, связанные в первую очередь с потребностями общества129. В соответствии с этими функциями армия государственных служащих, обслуживающих нужды государственной надстройки, не включается в состав интеллигенции, но при определенных условиях в буржуазной России социальные слои чиновничества, военные, духовенство, по мнению исследовательницы, все же выделяли немногочисленные элементы служилой интеллигенции для того, чтобы возглавлять важнейшие отрасли управления, обеспечивать слаженность их действии И т. д. .
Профессиональная и общественная деятельность советского учительства
Интересные и конкретные материалы о развитии краеведения и научно-исследовательской работы в Восточной Сибири содержит фонд подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества (ВСОРГО) (217) , Красноярского отдела Общества изучения Сибири и улучшения ее быта (346) . Документы этих фондов дают исследователю довольно полное представление об обширной научно-исследовательской работе, связи ученых с Академией наук, другими научными учреждениями, интересах местных ученых, издательской деятельности подотдела ВСОРГО. Показать атмосферу в научных кругах на межличностном, человеческом уровне поможет переписка между его членами.
Первостепенное значение для изучения истории формирования советской интеллигенции представляют документы по проблемам партийного руководства культурным строительством, хранящиеся в фондах Российского Государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ (ф.17)), Государственного архива Новосибирской области (ГАНО) (ф.2), Центра хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИКК) (ф.ф.1, 26), Центрального государственного архива Республики Хакасия (ЦГАРХ) (ф.ф.2, 14), Центрального государственного архива Республики Тыва (ЦГАРТ) (ф.1). Документы этих фондов позволяют проследить основные направления и содержание политики партии и государства в области школьного дела, высшего образования, научной работы, определить стиль и методы работы партийных и государственных органов, позиции отдельных представителей интеллигенции. Сюда же можно отнести фонды Таймырского и Эвенкийского окружкомов партии (ф.ф.28, 35) , хранящиеся в ЦХИДНИКК и содержащие интересный материал по истории развития народного образования, подготовке учительских кадров, материально-бытовом положении учительства в нелегких условиях Крайнего Севера.
Фонды Министерства высшего образования СССР (9396) , ЦИК СССР. Комитет по заведованию учеными и учебными учреждениями (Р-7668), Всесоюзного Комитета по делам высшей школы при СНК СССР (8080), ЦК Союза работников просвещения (5462), Наркомата просвещения РСФСР (ф. 2306) хранящиеся в Государственном архиве Российской федерации, представляют в распоряжение историка интеллигенции богатейшие документы о состоянии высшего и среднего специального образования, организации и реорганизации учебных заведений, развитии науки в Сибири. О взаимодействии центра и национальных районов Восточной Сибири, помощи народам Крайнего Севера в подготовке специалистов свидетельствуют материалы фондов Народного Комиссариата по делам национальностей (Наркомнац) (Р-1318), Комитета содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК (3977), Комитета по просвещению национальных меньшинств Наркомпроса РСФСР (ф. 296).Важной источниковой базой при изучении истории формирования учительской интеллигенции являются фонды отделов народного образования. Так, в фондах Красноярского окружного и краевого отделов народного образования (ф.ф.Р. - 137, 1383) ККГА содержится интересный материал по подготовке и переподготовке учительских кадров в различных районах округа, края, перспективные планы развития народного образования, отчеты, статистические сведения о количестве общеобразовательных и профтехнических школ. Подобные сведения по Минусинскому отделу народного образования включены в ф.ф. 120, 215, 593. Огромный интерес для историка интеллигенции представляют различные отчеты, содержащиеся в фондах первичных партийных организаций отдельных учебных заведений, научно исследовательских учреждений, г. г. Красноярска, Енисейска, Канска, Минусинска, Абакана (ф.ф. 161, 2746, 1371, 3264, 1523). Этот источник удобен тем, что в нем представлена обобщающая информация о проделанной работе за определенный период времени. Кроме того, он несет в большей степени достоверную информацию об изучаемом объекте, результатах деятельности, причинах неудач и достижений, дает возможность ощутить ритм жизни коллективов. При изучении проблем истории интеллигенции наиболее ценна та часть отчета, в которой дается характеристика учительского персонала, профессорско-преподавательского состава, научных коллективов, их образовательного уровня, половозрастного состава, общественной и профессиональной деятельности. Но как бы ни были богаты фактическим материалом отчеты, только основываясь на них, трудно судить о закономерностях и особенностях формирования интеллигенции как единого процесса, сложного и противоречивого, потому этот вид источника необходимо дополнить другими архивными документами. В этом случае трудно переоценить значение материалов партийных органов: стенограмм конференций, протоколов Пленумов, заседаний бюро, собраний, резолюций и решений. Безусловно, с учетом современной реальности эти источники, как и прежние представления о КП С, требуют переосмысления, критического анализа. Стенограммы и протоколы обладают значительным объемом и обычно сопровождаются разнообразной информацией в виде реплик, замечаний, уточнений, кратких справок о докладчиках, что дает возможность представить атмосферу, в которой проходили партийные форумы, ощутить настроение делегатов. Значительный массив архивных документов составили стенограммы заседаний пленумов, конференций местных партийных организаций (Бурят-Монголии, Иркутской, Читинской областей, Хакасского ОК партии, Восточно-Сибирского крайкома ВКП (б)). Эти источники нами просмотрены в РГАСПИ (ф.17.оп.21). Они представляют интерес в том смысле, что помогают выявить отношение местных органов власти к тем или иным решениям центра, определить реакцию на определенные события в области культурной жизни.
Научно-исследовательская работа в высших учебных заведениях Восточной Сибири
С Минусинским музеем сотрудничали многие известные ученые России и Европы: Г. Н. Потанин, П. П. Семенов, Н. М. Ядринцев и другие. Постоянные творческие связи с краеведческими, в том числе с Минусинским, музеями поддерживал тюрколог Николай Федорович Катанов. Некоторые экспонаты музеев Красноярска, Тобольска, Казани были приобретены на средства ученого. Почти с основания публичного музея в Минусинске он доставлял сведения и материалы, коллекции китайских монет, присылал свои сочинения и, как специалист в области тюркологии, редактировал отдельные сочинения работников музея70. Кстати, благодаря в том числе и помощи Н.Ф.Катанова в подготовке ко Всемирной выставке в Париже 1900 г., Минусинский музей получил грамоту и отмечен Дипломом и Серебряной медалью.
Ссыльные революционеры были первыми летописцами Минусинского музея. Александр Осипович Лукашевич, активный участник "хождения в народ" 1874 года., написал краткий очерк развития и постепенного становления Минусинского музея за десять лет. Музеи, как центральные, так и местные, по мнению автора, должны выполнять "более общую просветительную миссию относительно менее образованных слоев и классов, представляя им случай пополнять иным путем пробелы в знаниях, приобретенных в школе"71. Этот труд стал основой для написания к 25 - летию музея "Исторического очерка" Ф. Я. Кона, в котором автор воссоздал картину формирования и развития музея и библиотеки. В том, что мартьяновский музей стал гордостью не только Сибири, но и России, большая заслуга тех "интеллигентных сил", которые в силу определенных условий оказались в далекой Сибири. Каждый в отдельности и все вместе они сделали то, о чем не мечтал инициатор этого дела Н. М. Мартьянов, заключает автор - научную обработку собранных коллекций в самом Минусинске72.
О том, насколько велико значение краеведческого музея в г. Минусинске, свидетельствует огромный общественный резонанс в период подготовки его к своему юбилейному, 25 - му году. "... на долю Минусинского музея выпала видная роль в культурном развитии Сибири за время ее существования. - отмечалось в письме Красноярского подотдела ВСОРГО Енисейскому губернатору. -Безвестный, маленький уездный городок Минусинск, затерявшийся в подножиях Саянов, благодаря музею, стал известным всему образованному миру. ... он стал привлекать к себе ученых и исследователей не только из различных местностей Сибири, но и из Европейской России, различных стран Западной Европы и Америки"73.
По инициативе И. И. Попова и Н. А. Чарушина при поддержке преподавателей Троицкосавского реального училища и гимназии в 1890 г. был создан Кяхтинский краеведческий музей, перешедший затем в ведение Троицкосавско - Кяхтинского отделения Приамурского отдела Русского географического общества. Кстати сказать, сам г. Кяхты, возникший в нач. XVIII в. на границе с Монголией, на великом пути из Москвы в Китай, представлял огромный интерес для археологической науки и этнографии и поэтому с самого начала музей имел определенную направленность, определенную ориентировку в своей деятельности - "на восток, лицом к Монголии, Китаю и Тибету", и конечно, к истории и культуре Забайкалья74. Этим можно объяснить и большое количество в музее китайских и японских коллекций. Из 2000 редкостей "добрая половина из Китая", сообщалось в "Восточном обозрении"75. Троицкосавская городская дума ассигновала музею из городских средств ежегодную субсидию в размере 200 рублей76. Вместе с музеем сформировалась и та группа энтузиастов, бескорыстных исследователей, работа которых стала основополагающим вкладом в изучение древней истории Монголии и Забайкалья.
Во главе этой группы стоял Ю. Д. Талько - Грынцевич, бывший в течение 14 лет (из тех 16 - ти, которые он жил в Кяхте) правителем дел Кяхтинского отделения РГО. Архивная деятельность отделения и музея была в первую очередь делом самого Талько - Грынцевича. Несмотря на слабые стороны концепции Талько - Грынцевича, отмечал в 70 - х г.г. известный исследователь Сибири А.П. Окладников, общее значение его взглядов, результаты грандиозных работ по раскопкам древних погребений и публикации по их результатам интересны и сегодня. "С тех пор, - заключает А. П. Окладников, - археология Забайкалья уже не знает исследований такого размаха" . Описание археологических памятников и сбор этнографического материала для этого музея осуществлял и Д. А. Клеменц.
Следует отметить, что музеям в деятельности Русского географического общества отводилась немалая роль: на их основе готовились научные экспедиции, осуществлялось последующее изучение и систематизация собранного материала, их хранение и использование в просветительной работе. Кроме того, для музеев Сибири, которые не имели постоянных источников финансирования и находились большей частью в бедственном положении, переход в ведение РГО означал прежде всего укрепление материальной базы, открывал новые возможности для исследовательской работы, обновления экспозиций. К концу Х1Х в. в Сибири действовало 18 музеев, 8 из них находились в ведении РГО.
С организацией в Восточной Сибири научных обществ, расширением научно - исследовательской работы, а также благодаря просветительной деятельности политических ссыльных, передовой русской интеллигенции в дореволюционный период формируется немногочисленная интеллигенция коренных народов Восточной Сибири. В Бурятии начало этой традиции восходит к Доржи Банзарову, первому буряту, получившему высшее образование в России, на философском факультете Казанского университета. Это же учебное заведение окончил ровесник и земляк Д. Банзарова - Галсан Гомбоев. И тот и другой были активными деятелями Сибирского, затем Восточно - Сибирского отдела Русского географического общества. Активное участие в работе отдела Русского географического общества принимали местные учителя: Я. и Н. Болдонов, Р. Номтоев, Б. Норбоев, У.
Онгодов, Н. Сахаров, М. Хангалов и др. . Нельзя не выделить из этой плеяды подвижников науки Матвея Николаевича Хангалова(1858 -1918), сельского учителя, увлеченного исследователя, действительного члена Русского географического общества. Собиранием разных предметов по археологии и этнографии он занимался, еще обучаясь в Иркутской учительской семинарии под руководством своего учителя Н.Н.Агапитова, преподавателя педагогики. Они вместе проводили археологические и этнографические экспедиции и сообща публиковали результаты своих изысканий. По окончании семинарии, уже являясь учителем Кудинского бурятского училища, он по - настоящему занялся изучением хозяйства, быта, истории, фольклора западных бурят79 По поручению РГО М. Н. Хангалов совершил поездку к ольхонским, кудинским и балаганским бурятам с целью изучению шаманства, произвел записи бурятских сказок, преданий, поверий. Его труд "Материалы изучения шаманства Сибири. Шаманство у бурят Иркутской губернии", созданный по результатам экспедиций, был премирован Русским географическим обществом Малой Золотой медалью. Кроме того, признание научных заслуг Матвея Николаевича было отмечено дипломом о присвоении ему звания лауреата французской Академии80.
