Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ
1.1. Источники по истории Бал карий XVII-нач.ХХ в. и их изучение 18
1.2. История горских обществ: начальный историографический опыт 41
1.3. Концептуальные итоги изучения истории Балкарии XVII-XIX веков в советской и постсоветской историографии 57
ГЛАВА 2. ТРАДИЦИОННОЕ БАЛКАРСКОЕ ОБЩЕСТВО В ЭТНОСОЦИАЛЬНОМ И ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА (XVII - XVIII вв.)
2.1. Этническая территория и народонаселение 108
2.2. Социальная организация: структуры и статусы 132
2.3. Система власти и общинного самоуправления 154
2.4. Балкарцы во взаимоотношениях с соседними народами и Россией 174
ГЛАВА 3. БАЛКАРИЯ В ПЕРИОД ВХОЖДЕНИЯ В АДМИНИСТРАТИВНО ПОЛИТИЧЕСКУЮ СИСТЕМУ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА (конец XVIII - 1860-е гг. XIX в.)
3.1. Балкарцы в системе кавказской политики России конца XVIII-первой трети XIX в. 212
3.2. Опыт косвенного управления и поиски путей интеграции балкарских обществ в имперскую административно-судебную систему (вторая треть XIX в.) 232
3.3. Религиозный аспект российской политики на Северном Кавказе и балкарские общества 253
3.4. Балкарская знать на путях интеграции в социально-политическую систему Российской империи 276
3.5. Устойчивость социально-экономических структур и хозяйственного уклада в балкарском обществе дореформенного периода 292
ГЛАВА 4. БАЛКАРИЯ В УСЛОВИЯХ РОССИЙСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ (1860-е гг. - начало XX в.)
4.1. Балкарские общества в контексте судебно-административных реформ второй половины XIX - начала XX в. 327
4.2. Земельные преобразования в Терской области и трансформации экономической жизни горских обществ 355
4.3. Традиционные поземельные институты балкарцев в условиях реформ 389
4.4. Сословная реформа в Балкарии: демографические и социокультурные процессы пореформенного периода 403
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 457
БИБЛИОГРАФИЯ 476
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 527
ПРИЛОЖЕНИЕ
- Источники по истории Бал карий XVII-нач.ХХ в. и их изучение
- Этническая территория и народонаселение
- Балкарцы в системе кавказской политики России конца XVIII-первой трети XIX в.
Введение к работе
Актуальность темы. Актуальность предлагаемого исследования определяется структурой современных общественных запросов. Идеология и практика российского реформаторства последних десятилетий несли с собой достаточно много факторов, обусловивших подъем национального самосознания малочисленных народов. В его основе лежат не только политические притязания части местных элит, но и объективно присущие общественному сознанию потребности. Основополагающими из них можно признать следующие: потребность в ясном и определенном сознании своей исторической идентичности, т.е. в получении убедительного ответа на вопросы «Кто мы?», «Откуда мы?», «Куда мы идем?»; потребность осознавать себя в качестве субъекта исторического действия, определяющего свою судьбу, а не в качестве «этнографического материала» или объекта исторического творчества каких-либо внешних сил; потребность в обеспечении устойчивого воспроизводства этнокультурных основ своего национального существования; потребность в активном освоении экономических, научно-технических, культурных и политических форм жизнедеятельности современного (модернизированного) общества, в открытости и взаимодействии с окружающим миром1.
Современная историческая наука уже сформировала ряд концепций, связанных с определением места и роли регионов и отдельных этносов в социальных, политических и культурных системах большого масштаба, в частности в истории российской государственности и российского «большого общества». Научную значимость и продуктивность такого подхода со всей очевидностью продемонстрировали как ведущие отечественные, так и зарубежные специалисты . Однако эти общие концептуальные построения далеко не в полной мере проверены на конкретном историческом материале. Несмотря на огромный научно исторический и общественный интерес к северокавказской проблематике, эта задача остается нерешенной и для многих народов Северного Кавказа, балкарцев в том числе.
С другой стороны, возможность реалистичной оценки перспектив социально-политического развития современного Северного Кавказа связана с наличием надежной эмпирической базы и, прежде всего выверенного исторического материала, отражающего социальную и культурную эволюцию народов региона, а также особенности их политической истории. Для того чтобы противостоять избирательному и мифологизаторскому отношению к прошлому, историческая наука должна формировать максимально полный и достоверный запас знаний. С этой точки зрения предельно непропорциональным выглядит состояние изученности отдельных разделов истории балкарского народа. Основное внимание исследователей в последние годы было сосредоточено на проблемах этногенеза и реконструкции традиционных форм этнической культуры, с одной стороны, и наиболее острых и болезненных вопросах новейшей истории - с другой. Значительный исторический опыт взаимодействия локального балкарского общества с окружающим миром в рамках Нового времени (XVII - начало XX в.) остается недостаточно исследованным и осмысленным. Между тем, именно отслеживание социополитических, социокультурных и социоэкономических трансформаций северокавказских сообществ на исторически длительных этапах взаимодействия с Россией, имеет решающее значение для оценки перспектив их дальнейшей совместной модернизации.
Самостоятельное научно-историческое значение поднятой темы связано с тем, что современная ситуация идейного и теоретического плюрализма породила множество вариантов концептуализации одних и тех же событий и явлений национальной истории. Само по себе это не может вызывать возражений, но диаметрально противоположные версии существуют автономно друг от друга, никак между собой не взаимодействуют, не обсуждаются на страницах реферируемых журналов. Зачастую приверженность тому или иному историографическому подходу предопределяется национальной принадлежностью историка. Кроме того, в последние годы значительный урон современным национальным историографиям народов Северного Кавказа нанесли мифологизированные формы представления исторического материала, политизация научного знания и его провинциализация3. Развиваемые внутри локальных (как правило, этнически однородных) научных сообществ концепции национальной истории отдельных народов Северного Кавказа не всегда отвечают требованиям взаимного соответствия и взаимной дополнительности, порой игнорируют общероссийский исторический контекст. Не избежала этих явлений, к сожалению, и современная историография Балкарии. Поэтому весьма своевременным представляется обращение к истории одного из менее изученных северокавказских народов, чье место в общей структуре российского государства и многонационального общества нового времени нуждается в специальном исследовании.
Объектом изучения в данной диссертации являются балкарские общества XVII - начала XX в., а предметом исследования -демографические, социально-политические, социально-экономические и социокультурные процессы, протекавшие в этих обществах в результате их взаимодействия с историческим окружением и в контексте политики Российского государства в указанный период.
Цель и задачи исследования. Цель предпринятого исследования состоит в том, чтобы на основе данных источников осуществить аналитическую реконструкцию основных тенденций и этапов исторической эволюции одной из локальных этнотерриториальных единиц Центрального Кавказа в ее региональном и общероссийском историческом контексте XVII -начала XX в. Предмет исследования рассматривается, прежде всего, в плоскости взаимоотношений между Российским государством, с одной стороны, и этносоциальными образованиями его северокавказской периферии - с другой. В фокусе исследования на всем обозначенном хронологическом отрезке остается балкарский этнический социум. Это позволяет обобщить собственный этносоциальный опыт балкарского народа в процессе исторического перехода от традиционного общества к современности, соотнести его с более масштабным историческим контекстом и предложить на этой основе вариант построения целостной концепции истории Балкарии XVII - начала XX в.
Достижение поставленной цели реализуется через решение следующих задач. Это:
Систематизация, обобщение, типологизация источникового и историографического материала по истории Балкарии XVII - начала XX в.
Определение места балкарских обществ на этнотерриториальной и политической карте Северного Кавказа.
Изучение этносоциального опыта взаимодействия с окружающей природно-географической и этнополитической средой; представление системной характеристики традиционного балкарского общества.
Детальное описание процесса включения Балкарии в состав Российской империи, определение роли религиозного фактора и форм взаимодействия с этнической элитой.
Исследование факторов устойчивости и характера трансформации традиционных общественных институтов балкарцев в XIX - начале XX в. в результате включения в административно-политическую систему России и осуществления модернизирующих реформ на Северном Кавказе;
Комплексное изучение демографической и социально-экономической структуры и эволюции балкарских обществ к началу XX в. на материалах массовых исторических источников.
Хронологические рамки диссертации охватывают XVII - начало XX
века. В указанный период сформировался крупный самостоятельный блок собственного исторического опыта балкарского народа, который в содержательном плане характеризуется внутренним единством, наличием общих «сквозных» тенденций социально-политического развития, определенной завершенностью социально-исторического процесса.
Нижняя хронологическая граница во многом обусловлена тем, что только с этого времени источники фиксируют определенные сведения собственно о балкарцах, а не об их исторических предках. Это дает возможность осуществить системный анализ традиционного балкарского общества XVII-XVIII вв. и представить горские этносоциальные образования в качестве субъектов исторического действия. Верхняя граница датирована началом XX в., открывающим качественно новый период в этнополитическом, социально-экономическом и социокультурном развитии уже современной Балкарии.
В пределах общего хронологического охвата исследования отчетливо выделяются внутренние временные границы, задающие определенную периодизацию как российско-балкарских взаимоотношений, так и собственно истории Балкарии изучаемого периода. Таковыми являются, во-первых, рубеж XVIII-XIX вв. - время включения Балкарии в политическую систему Российской империи - и, во-вторых, 60-70-е гг. XIX века - начало эпохи модернизирующих реформ на Северном Кавказе.
Таким образом, избранные в настоящей диссертации хронологические рамки исследования дают возможность детального, систематического анализа и целостного осмысления истории балкарского общества на основных этапах его движения от традиции к современности.
Географические рамки исследования ограничены в основном территорией исторической Балкарии, занимавшей один из высокогорных сегментов Центрального Кавказа. Поскольку в фокусе исследовательского внимания находилась не проблематика этногенеза, этнического и этнокультурного развития, а вопросы политической, социальной и экономической истории балкарцев, представлялось правомерным лишь в минимальной степени включить в проблемное поле диссертации близкородственных карачаевцев, имевших собственную судьбу в общероссийском историческом пространстве. Вместе с тем, в той мере в какой рассматривались вопросы политики Российского государства, и взаимоотношения балкарцев с другими народами Северного Кавказа приходилось расширять географические рамки исследования до масштабов Центрального Кавказа или региона в целом. Ряд вопросов социально-исторического развития в конце XIX - начале XX вв. естественно рассматривается в пределах территорий административных единиц Российской империи, включавших в свой состав различные народы.
Методологическая основа диссертации определялась в соответствии со спецификой объекта и предмета исследования.
Социокультурный подход к объекту исследования реализовался в двух основных формах. Во-первых, применение таких этнологических категорий как «этнос», «этносоциальный организм», «хозяйственно-культурный тип» позволяло четко вычленить балкарские общества из всего многообразия социокультурного пространства Северного Кавказа, зафиксировать исторически длительное существование этноспецифической социокультурной целостности, воплощенной в образе жизни и типе ментальное™ балкарского народа. Здесь также открывалась возможность связать эту целостность с конкретными естественно-географическими, социально-политическими и хозяйственно-экономическими условиями жизнедеятельности и трактовать историю балкарцев как разновидность «локальной истории», т.е. как «историю места, под которым понимается не территория, а микросообщество», совокупность людей, осуществляющих определенную историческую деятельность4. Во-вторых, поскольку устойчивое воспроизводство этнокультурных основ национальной
идентичности балкарского народа происходило не на архаической «первобытной» основе, а в условиях все более глубокого вовлечения в региональный и общероссийский исторический процесс, возникала необходимость выйти за рамки сугубо этнологической интерпретации социокультурных процессов и привлечь элементы цивилизационного анализа. Он позволяет должным образом оценить культурную, цивилизационную значимость сети многообразных отношений, связывающих различные народы в пределах российского государства. На этой основе возможно построение современного варианта концепции национальной истории балкарского народа, рассматриваемой в качестве органической части национальной российской истории, в которой народы Северного Кавказа присутствуют в качестве ее субъектов, активных участников социального и культурного взаимодействия в пространстве многонациональной российской цивилизации.
Модернизационная парадигма представляется наиболее адекватной для концептуализации общей направленности исторического процесса XVII-XIX вв. Она позволяет описать балкарские горские общины не в узко формационных терминах, а в более широких категориях традиционного общества и, что особенно важно, фиксировать и анализировать сдвиги в демографической и социально-экономической структуре этнического социума на пути от традиции к современности, увидеть и оценить масштабы исторических изменений. Признание модернизации в качестве доминирующего вектора общероссийского исторического процесса в новое и новейшее время не предписывает однозначной трактовки ее динамики и социокультурных последствий для различных этнорегиональных сегментов российского общества, но позволяет выявить комплекс факторов, которые определили направление исторических трансформаций балкарского общества в исследуемый период.
Синергетический подход, ориентированный на реконструкцию и анализ механизмов и форм самоорганизации локального этнического сообщества на кризисных и неустойчивых участках его автономной исторической траектории, оказался весьма плодотворным при изучении процесса включения Балкарии в административно-политическую и социально-экономическую систему Российского государства. При этом балкарское общество рассматривалось как система, находящаяся под воздействием внешних факторов и вынужденная адаптироваться к новым условиям существования. Составляющие этой системы, основания устойчивости, процесс функционирования и способы взаимодействия людей подвергались анализу в условиях перехода к новому уровню организации составляющих ее элементов5.
В диссертации также учтены современные концепции аграрного развития, обсуждавшиеся в теоретическом семинаре и получившие свое отражение на страницах журнала «Отечественная история» в 1990-е гг. Трактовка общины как универсальной формы малых аграрных сообществ предлагает теоретические подходы к изучению ее конкретно-исторической формы, такой, например, как горская община6.
Обращение к инструментарию количественных, статистико-математических методов исследования было обусловлено наличием массовых источников. Ориентирами здесь служили теоретико-методологические разработки в области применения математических методов в исторических исследованиях, связанные с именем И.Д.Ковальченко, и конкретные работы, задающие высокий исследовательский стандарт в этой области знания (Б.Г.Литвак, Б.Н.Миронов, А.И.Бородкин, С.Г.Кащенко). Использование этих методов позволило успешно решить некоторые важные задачи исследования: 1) представить демографический срез балкарского общества; 2) получить комплексные данные о состоянии хозяйства; 3) рассмотреть сословную и имущественную дифференциацию в горской среде; 4) получить сведения по культуре; 5) дать количественную оценку социально-экономической эволюции балкарского общества в последние десятилетия XIX - начале XX века8.
С методологическими и теоретическими проблемами тесно взаимосвязаны вопросы терминологии. В объяснительных схемах диссертации использовались понятия, выработанные современными социальными науками9.
Определенные языковые проблемы связаны с воспроизведением в русской транскрипции собственных имен, как отдельных фигурантов исторических событий, так и географических объектов, встречающихся в источниках. Что, возможно, привело к некоторым искажениям и разночтениям. В тексте, как правило, использовались этнонимы, соответствующие своему времени и отражающие самоидентификацию описываемых этносоциальных общностей.
Научная новизна диссертации заключается в комплексном исследовании и целостном представлении истории балкарского народа на длительном временном срезе, при этом особое внимание обращено на освещение ряда малоизученных или почти неисследованных вопросов.
В работе впервые историографический и источниковедческий аспекты проблемы подвергнуты специальному анализу, что позволило подвести общие концептуальные итоги научного изучения истории Балкарии XVII -начала XX века.
На основе обобщения отрывочных данных исторических источников воссоздана относительно целостная картина взаимоотношений балкарцев с соседними народами и Россией в XVII-XVIII вв., определено их место в социоцивилизационной и правовой системе северокавказского региона.
Дифференцированно по отношению к Балкарии решен вопрос о методах и средствах включения в политическую орбиту России, детально описано оформление низовой административно-территориальной структуры горских обществ в составе империи.
Впервые на балкарском материале рассмотрено воздействие российской власти на систему управления, социальное устройство, способы хозяйствования и духовную культуру подчиняемого народа; представлены «ответы» традиционного локального сообщества на внешние вызовы политического и социокультурного порядка.
Впервые массовые источники по истории Балкарии (посемейные списки за 1886 г. и часть материалов Абрамовской комиссии 1905 г.) были обработаны с применением статистико-математических методов и компьютинга, что предоставило дополнительные возможности для системного, комплексного анализа социодемографической структуры и хозяйства, анализа, основанного на строгих измерениях и расчетах, а не на выборочных «иллюстративных» оценках.
Концептуальная новизна подходов к решению поставленных задач позволила коренным образом пересмотреть ряд положений и представить новые интерпретации ключевых вопросов истории балкарского народа.
Прежде всего, это - изучение балкарской этносоциальной общности и оценка ее исторических перспектив во взаимодействии трех групп факторов: постоянства природно-географических условий и устойчивости традиционного хозяйственно-культурного типа; интенсивных и глубоких изменений исторической среды в результате включения в орбиту внутренней политики и социально-экономической системы России; сложности внутренней структуры самого социального организма.
Во-вторых, это анализ истории Балкарии XVII-XIX вв. через призму сельской общины - основной социальной единицы балкарского общества, которая представляла собой традиционную форму политической самоорганизации, место соединения всех общественных связей и средоточие отправления всех функций социокультурного воспроизводства. Во второй половине XIX века, несмотря на подрыв автономности горских обществ и сужение сферы воспроизводства всего ценностно-нормативного уклада балкарского общества в результате включения в административно-политическую систему Российского государства, именно община обладала значительным потенциалом для адаптации к новым условиям и для сохранения преемственности в этносоциальном развитии.
В-третьих, это интерпретации особенностей осуществления административно-судебной, земельной и сословной реформ второй половины XIX века в балкарских обществах как преобразований, проводившихся с учетом специфики местных условий и направленных, прежде всего, на бесконфликтное совмещение различных социально-экономических и социокультурных систем.
Полученные результаты позволяют существенно дополнить общую концепцию взаимоотношений Российского государства и народов Северного Кавказа в период с XVII до начала XX века.
Практическая значимость диссертационного исследования тесным образом связана с решением задач преодоления вненаучных мифологизаторских и политизированных тенденций в современной северокавказской историографии и определяется потребностями построения обобщающих научных трудов по истории народов Северного Кавказа. Результаты исследования легли в основу соответствующих разделов готовящихся к изданию трехтомной «Истории Кабардино-Балкарии» и «Истории Балкарии», а также используются в ряде учебных лекционных курсов и спецсеминаров на историческом факультете Кабардино-Балкарского государственного университета. Материалы диссертации, в том числе впервые вводимые в научный оборот источники, востребованы для исследований по широкому кругу проблем истории народов Северного Кавказа.
Общественно-политическая значимость результатов исследования видится в создании исторической основы экспертных суждений для формирования государственной программы региональной модернизации на Северном Кавказе и корректировки национальной политики в Кабардино-Балкарской республике.
Представление истории балкарского народа как органической части Российской истории, в которой он присутствует в качестве ее субъекта, активного участника социального и культурного взаимодействия создает основу для одновременного решения двух ключевых общественных задач: удовлетворения потребности в поддержании этнической идентичности и укрепления общероссийского гражданского самосознания и патриотизма.
Апробация работы. Рабочая гипотеза, основные положения и идеи диссертации неоднократно представлялись научной общественности. Результаты исследования, как по отдельным вопросам, так и по проблеме в целом были изложены и обсуждены на Мавродинских чтениях, посвященных актуальным вопросам дореволюционной России (Ленинград, 1991); на республиканских научно-практических конференциях «Славянские чтения» (Нальчик, 1996, 1998, 2002); на всероссийских конференциях «Реформы в России: модели прогнозы» и «Кавказский регион: проблемы культурного развития и взаимодействия» (Ростов-на-Дону, 1994, 1999); на I международном конгрессе «Мир на Северном Кавказе через языки, образование культуру» (Пятигорск, 1996); на научно-практической конференции «Мир на Северном Кавказе через диалог культур» (Нальчик, 2000); на III международной научно-практической конференции «Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины» (Краснодар, 2005); на V Международной научной конференции Ставропольского межрегионального отделения Российского общества интеллектуальной истории «Факт-Событие» в различных дискурсах» (Пятигорск, 2005); на IV и VI конгрессах этнографов и антропологов России (Нальчик, 2001 и Санкт-Петербург, 2005).
По теме диссертации опубликовано около 30 научных работ, в том числе одна монография.
Структура диссертации. Исследование состоит из введения, четырех глав, включающих 16 параграфов, заключения, библиографии и приложения из 29 таблиц.
1 Боров А.Х. К обновленной концепции национальной истории: историографические итоги и перспективы // Исторический вестник ИГИ КБР и КБЦ РАН. Вып.1. Нальчик, 2005. С.4.
Каппелер А. Россия - многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1996; Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления / Отв. Ред. С.Г.Агаджанов, В.В.Трепавлов. М., 1998; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.). В 2 т. СПб., 1999; Российская многонациональная цивилизация: Единство и противоречия / Отв. ред. В.В.Трепавлов. М., 2003; Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. М., 2004.
3 Национальные истории в советском и постсоветских государствах. М., 1999. С.13,271.
4 Гомаюнов С.А. Местная история: проблема методологии // Вопросы истории. 1996. №9. С. 161.
5 На северокавказском материале эта методологическая проблема решалась А.Шадже и Э. Шеуджен (Северокавказское общество: опыт системного анализа. М.-Майкоп, 2004), а в историческом адыговедении - А.Х.Боровым (Условия и возможности применения синергетического подхода в историческом адыговедении // Мир этноса (аспекты и методы исследования). Нальчик, 1999. С.58-96).
6 Redfield R. The Little Community. Chicago, 1960; Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Отечественная история. 1994. № 6. С.3-32.
Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 2003. Чекалова (Муратова) Е.Г. Посемейные списки Балкарии за 1886 г. как исторический источник // Вестник ЛГУ. Сер.2. Вып.1. 1990. С. 12-17; Битова (Муратова) Е.Г. Старая тема - новые подходы (Попытка применения математических методов при оценке уровня социально-экономического развития Балкарии последней четверти XIX - начала XX в.) // Вестник Кабардино-Балкарского государственного университета. Сер. Гуманитарные науки. Вып. 2. Нальчик, 1997. С.79-83.
9 Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988; Денисова Г.С., Радовель М.Р. Этносоциология. Ростов-на-Дону, 2000; Баландье Жорж. Политическая антропология. М., 2001; Миронов Б.Н. Социология и историческая социология: взгляд историка // Социс. 2004. №10.С.55-63.
Источники по истории Бал карий XVII-нач.ХХ в. и их изучение
В отечественной историографии источниковедческие вопросы многообразного корпуса материалов по истории Балкарии специально не рассматривались. Основное внимание в вводных обзорах научных работ, как правило, сосредотачивалось только на содержании и информационных возможностях источников по той или иной проблеме. С другой стороны, в современном балкароведении существует ряд остро дискутируемых проблем, часто подкрепляемых ссылкой на один и тот же источник, несмотря на противоположность выводов, к которым приходят исследователи. И, наконец, развернутая характеристика источников позволит придать любому исследованию в области балкарской истории более фундированный характер. Эти соображения заставляют более подробно остановиться на проблемах источниковедения истории Балкарии.
В работе был использован практически весь известный на сегодняшний день корпус источников по истории Балкарии XVII - нач. XX в. В основу их типологической характеристики положены цели создания исторических источников и функции их в социальной реальности. Часть источников выступает как дополнительная в связи со спецификой постановки исследовательских задач и характером работы. И хотя приоритет, безусловно, отдается письменным источникам, презентация других типов источников также представляется необходимой.
Археологический материал, собранный и обработанный специалистами, позволяет раскрыть, опираясь на свидетельства, запечатленные в материальных памятниках, вопросы генезиса, расселения, социального устройства, материальной и духовной культуры балкарского народа. Археологические разведки на территории Балкарии велись уже в XIX в., что нашло свое отражение в трудах А.Фирковича, братьев Нарышкиных, В.Ф.Миллера и М.М.Ковалевского1. В конце XIX века большое количество зарисовок архитектурно-археологических памятников Балкарии (часть из них уже разрушена), сделал начальник Нальчикского округа Д.А.Вырубов. Заслуга обнаружения и опубликования его альбома принадлежит Л.И.Лаврову2. В 1920-х гг. изучением археологических памятников Северного Кавказа занялась Государственная Академия истории материальной культуры (ГАИМК) имени Н.Я. Марра. В 1924 г. экспедиция ГАИМК во главе с А.А.Миллером изучила памятники Верхней Балкарии3. В 50-60-х гг. XX в советские ученые успешно продолжили археологические изыскания в ущельях Центрального Кавказа4, заложив основы современной археологической карты региона и предоставив возможность в последующий период на основе материальных источников осветить средневековую историю Балкарии, столь бедную письменными упоминаниями5.
Этническая территория и народонаселение
Этническая территория балкарцев формировалась к северу от центральной части Главного Кавказского хребта и простиралась до предгорной равнины. К северо-востоку от Главного Кавказского хребта нагорная полоса понижается гигантскими уступами, которые образуются рядом параллельных хребтов, идущих с северо-запада на юго-восток. Четыре большие реки - Баксан, Чегем, Хуламский и Балкарский Черек прорезали в Скалистом хребте глубокие каньонообразные теснины. Труднодоступные ущелья этих рек, ограниченные высокими водораздельными хребтами (отрогами Главного хребта), упирающимися в Скалистый хребет, стали местом формирования балкарских обществ. Кабардинцы, занимавшие в XVII в. предгорья и степи Предкавказья от верховьев Кубани на западе до бассейна Сунжи на востоке, были их северными соседями. На востоке балкарцы граничили с дигорцами (самое западное подразделение осетин), размещавшимися в ущелье реки Урух. Главный Кавказский хребет являлся естественным южным рубежом Балкарии, отделявшим ее от Грузии, с которой она имела общую границу протяженностью около ста километров. Из Черекского ущелья туда вели перевалы - Гезе-вцик, Шари, Штулу, из Чегемского - Твибер, из Баксанского - Донгуз-Орун, Азау, Бечо. На западе к балкарцам примыкали близкородственные карачаевцы.
Внутри этого труднодоступного микрорегиона имелось множество горных дорог, троп, перевалов, нарушавших естественную изоляцию балкарцев и задававших определенный вектор их социокультурного развития. Карачаевцы и балкарцы были связаны горными тропами через перевалы между собой, а также с Горной Рачей, Дигорией, Сванетией. В Горную Рачу можно было перейти из Баксанского ущелья. Чегемцы попадали в Вольную Сванетию по рекам Карасу и Башилсу, затем через Джаберский перевал выходили в верховья Р.Мульхра. Из Безенгиевского ущелья горными тропами также можно было попасть к сванам. Из Баксанского ущелья через перевал Донгуз-Орун выходили в Сванетию в долину р.Накры. Из Балкарского общества горная тропа вела в верховья р.Риони к рачинскому с.Геби, а по ущелью р.Акбаш - в Дадиановскую Сванетию1. «А в Дидьянскою землю из Олегукиной Кабарды путь тесен, горы непроходимые, а конной дороги отнют нет, а пешия ходят з горям», -писали русские путешественники XVII века2. Дигория по короткой, но очень трудной горной тропе по рекам Хазны-дону и Псыгансу была связана с Балкарией. Источники XVII века сообщают, что «телегами проехати теми месты немочно», можно лишь «итти меж гор в одну ж лошедь»3.
В высокогорьях Центрального Кавказа на высотах от 2700 и до 3500 метров над уровнем моря располагается снеговая линия, выше которой снег лежит круглый год. Описывая свои впечатления от увиденного, русский посол XVII в. Федот Елчин отмечал: «А промеж гребней лежит снег от зачатья свету; каторой год снег идет, и тот себе слоем обледенев и лежит, а которые снеги старые от прежних лет, и те лежат позеленев, аки турской купороской»4.
Балкарцы в системе кавказской политики России конца XVIII-первой трети XIX в.
В последней четверти XVIII века активизировалась политика Российской империи на южном направлении, она активно включилась в передел сфер влияния. Для Кавказского региона начинается, по выражению С.А.Панарина, период «единого моста», он «впервые попадает под унифицирующее воздействие одной, российско-имперской власти. Кавказский хребет, в нескольких местах «прорванный» передовыми для того времени коммуникациями, лишается разделительной функции. Происходит геополитическая переориентация Кавказского региона с юга на север, на Россию»1. Осуществляется переход к преимущественно насильственным методам развития отношений. В регионе появляются элементы российского военно-административного управления. Временно учреждается Кавказское наместничество (1785-1796 гг.). Внешнеполитические успехи России в Закавказье, в особенности присоединение в 1801 г. Картли-Кахетинского царства, требовали от Петербурга кардинальных решений, касавшихся в первую очередь народов Центрального Кавказа. С целью предотвращения усиления влияния Ирана и Турции даже предпринимались попытки создать некое «федеративное» объединение народов Кавказа под эгидой России. Этот план был впервые предложен при Павле I, затем поддержан рескриптом Александра I на имя Кнорринга от 24 декабря 1801 года. Но подобная модель устойчивой федерации горских народов и владений оказалась утопичной, поскольку не соответствовала кавказским реалиям и разрушалась гетерогенностью социокультурных систем.
В связи с политикой России на Центральном Кавказе разрушилось этнополитическое равновесие, сложившееся в предшествующую эпоху и характеризовавшееся гегемонией Кабарды в регионе. В этих условиях определилось несколько моделей реакции местных обществ на российское военно-политическое присутствие. С одной стороны, кабардинская знать начала борьбу за сохранение своих земель и владельческих прав над подданными. С другой стороны, в условиях российской протекционистской политики продолжался процесс перехода некоторых локальных этнополитических образований Центрального Кавказа в российское подданство. Подобные шаги, правда, безуспешно, предпринимали и некоторые балкарские владельцы еще в 1780-х годах3.
В первой трети XIX в. русско-балкарские отношения можно рассматривать только в контексте развития кабардино-русских отношений. К началу XIX в. вся горная полоса Северного Кавказа, простиравшаяся к югу от линии Кубань-Терек, фактически еще не находилась под контролем русской военной администрации. Крупномасштабное переселение горцев Центрального Кавказа на равнину; строительство в 1803 году Кисловодского укрепления и новых казачьих станиц в Пятигорье, сопровождавшееся уничтожением кабардинских аулов и насильственным переселением их жителей, очередные выборы в родовые суды и расправы, учрежденные царским правительством в 1793 году, вызвали новый подъем антиколониального движения в Кабарде4. Именно здесь в первой четверти XIX века года находился центр сопротивления царизму. Неоднократные военные экспедиции в Кабарду мало затрагивали территорию Балкарии, вместе с тем кабардинцы традиционно использовали труднодоступные горные ущелья для укрытия и рассматривали балкарцев как своих союзников в антиколониальной борьбе.
