Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Идеи «христианского социализма» С.Н. Булгакова в социально-философском учении о человеке. 16
1. Идейный контекст миропонимания С.Н.Булгакова 16
2. Рациональные и иррациональные черты концепции человека в учении С.Н.Булгакова о социализме 38
Глава II. Единство Бога, мира и человека в ортодоксальных и светских взглядах С.Н. Булгакова на общественный прогресс . 66
1. Место человека в воззрениях с.н.булгакова на общественный прогресс 66
2. Развитие с.н. Булгаковым отечественной философской традиции софийной трактовки идеи бога, мира и человека в его социально-философском учении 96
Заключение 129
Литература 136
- Идейный контекст миропонимания С.Н.Булгакова
- Рациональные и иррациональные черты концепции человека в учении С.Н.Булгакова о социализме
- Место человека в воззрениях с.н.булгакова на общественный прогресс
- Развитие с.н. Булгаковым отечественной философской традиции софийной трактовки идеи бога, мира и человека в его социально-философском учении
Введение к работе
Говоря об актуальности той или иной философской проблемы, в ней чаще всего можно выделить два уровня:
- актуальность, связанную с историческими реалиями современности,
- и «вечную» актуальность, коренящуюся в самих основах человеческого бытия.
Двойственная актуальность характерна и для проблемы человека, которая занимала важное место в творческих исканиях С.Н.Булгакова.
Высказанные С.Н.Булгаковым мысли значительно превзошли проблематику той эпохи, в которую они были высказаны (кон. XIX- нач. XX вв). В условиях углубляющегося кризиса российского общества закономерно обращение к собственному духовному наследию. И, конечно, замечательной его частью является творчество С.Н. Булгакова. Мысль Булгакова стала отражением не только этого кризиса, но и его преодоления. Проблематика, связанная с религиозно-философским наследием С.Н. Булгакова, очень обширна. Булгаков - философ глубоко национальный, отразивший в своих работах многие проблемы, волновавшие современную ему русскую общественность. Он писал о судьбе России, о православии как духовном стержне русской культуры, о сущности и задачах русской интеллигенции.
Его волновали вопросы, связанные с определением путей развития России и судеб российской государственности, с поиском духовных и общественных идеалов. Все эти вопросы стоят перед нами и сейчас.
Те философские проблемы, которые получили название «вечных», или проклятых вопросов, составляют сокровенный «жизненный нерв» булгаковского философствования. Эти вопросы - о Боге, о природе человеческого существа, о добре и зле, о смысле жизни и упорядоченности мирового процесса, а также тесно связанная с ними и находящая свое решение исключительно в их силовом поле проблема совершенствования человека и общества - даны нам как предмет вечного искания, как загадка, которая, хотя и не допускает окончательного разрешения, однако, постоянно и настойчиво ставится нашему разуму. И каждый отдельный опыт их постановки и разрешения необычайно ценен и интересен. А потому, можно надеяться, что и философское наследие С.Н.Булгакова никогда не утратит своей актуальности.
Проблема человека, так же как и проблема сущности и взаимоотношения рационального и иррационального являются одними из вечных философских проблем, и актуальными во все исторические эпохи, формулируемыми и толкуемыми ими по-своему. Рациональное характеризует и выражает не только индивидуальный феномен, но и общественную жизнь в целом, поэтому к нему, можно отнести не только мышление и деятельность, но и формы социальной организации людей, общественной практики, материальной и духовной культуры. В ходе развития общественной практики изменяются и различные способы человеческой деятельности, воплощающие рациональное во всех его проявлениях. Рациональное - это социокультурная форма, в которой фиксирует себя любая область человеческой жизнедеятельности, совокупность установленных в обществе требований и правил познания и деятельности. Под иррациональным, мы понимаем диалектическую противоположность рационального, которое предстает закономерным компонентом сознания и поведения, стимулирующим процесс человеческого познания и деятельности, активирующим творчество разума, отрицающим устаревшие формы рационального, способствующим возникновению новых стандартов рациональности в различных сферах жизни общества. Категории рационального и иррационального следует рассматривать как нетождественные, но всегда взаимосвязанные аспекты познания и деятельности. Их отношения носят характер взаимоотрицания и взаимодополнения, взаимопротивостояния и взаимообогащения. В ходе исторического развития иррациональное, неизменно отрицает устоявшиеся формы рационального. Рациональное, в свою очередь, пытается постоянно корректировать и контролировать проявления иррационального.
Философское постижение человека всегда разворачивается не просто через реконструкцию его происхождения и сущностных характеристик, но и через осмысление его отношений к природе, к обществу, в которых раскрывается человеческая природа, выявляются фундаментальные характеристики и основные феномены человеческого бытия. В истории мировой философии можно проследить различные мировоззренческие установки на окружающий мир, в зависимости от того, какому феномену отдается безусловный приоритет - Богу, природе, социуму, Логосу или человеку. Осмысление любого феномена, по-видимому, возможно двояким способом: через сопоставление его с другими явлениями или существами, либо через раскрытие его собственной уникальной природы. Изучение человека «извне» предполагает истолкование его отношений с природой, обществом, Богом, логосом и с другим человеком; «изнутри» - сопряжено с постижением его телесного, эмоционального, волящего, нравственного, духовного и социального бытия.
Проблема человека представляет собой устойчивый интерес для мыслителей 20-го - 21-го веков. Интерес к человеку обусловлен, прежде всего, открывшейся стихией иррационального в обществе и человеке. Рассмотрение данной проблемы, несомненно, актуально, так как в
-6 наступившей эпохе все очевидное стало неочевидным, привычное, обычное - необычным. Вопрошание об очевидном, позволяет осуществить рефлексию вопрошающего субъекта, заставляет искать рационального подтверждения непосредственности существования. Проблемы человека и очевидного создают особые формы отношения и свидетельствуют о потере чувствительности к глубинным основам существования, и требуют рациональной компенсации недостаточности существования.
Творчество С. Н. Булгакова обращено к вечным проблемам. Человек в его работах предстает, прежде всего, как духовная, нравственная личность, как уникальное существо, творчески действующее в мире. Обращение к трудам С.Н. Булгакова возрождает интерес к живой человеческой личности. В своих работах мыслитель подчеркивает, что без нравственного, духовного развития человеческая жизнь теряет смысл. От реализации вопроса: в чем состоит смысл человеческой жизни? - полностью зависит человеческое счастье, т.е. нравственное удовлетворение, проистекающее от сознания правильности, величия и благородства основной жизненной линии поведения. И конечно, рассмотрение проблемы человека с точки зрения рациональности и иррациональности является актуальным. Степень научной разработанности.
Начиная с конца 80-х гг. 20-го столетия появляется много книг философов Серебряного века: Соловьева, Булгакова, Бердяева, Франка, Флоренского и многих других. Интерес к работам данного периода продолжается: переиздается много работ философов, пишутся комментарии, биографии, публикуются критические и аналитические статьи.
Отметим, что религиозно-философское наследие С.Н. Булгакова привлекает к себе внимание различных исследователей на протяжении длительного времени.
Наиболее фундаментальным и систематическим, изложением его творчества является 2-х томный труд Л. Зандера «Бог и мир: миросозерцания отца Сергия Булгакова»1, остающийся до сих пор, единственным фундаментальным и систематическим изложением воззрений С.Н. Булгакова. Опубликовано немало работ, где творчество С.Н. Булгакова анализируется в общем потоке русской философской мысли (Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, Н.О. Лосский, Г.В. Флоровский и др.)
В конце 19-го - начале 20-го вв., Булгаков был в центре общественно-политической жизни страны. Его идеи вызывали отклик большинства известных мыслителей и общественных деятелей, которые полемизировали с ним (П.Б. Струве, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Е.Н. Трубецкой и др.). Также писались воспоминания о его жизни, в которых описывались не только жизненные события, но и оценивалась его роль и влияние на политическую и философскую мысль (Е.К. Герцык, А.В. Карташев, Н.С. Арсеньев, А. Белый, 3. Гиппиус и др.).
Социально-экономические и политические аспекты не получили подробного освещения и в исследуемой литературе Русского зарубежья (Л.А.Зандер, Н.О.Лосский, В.В.Зеньковский). Иностранных исследователей интересовали прежде всего антимарксистские настроения Булгакова (Г.Флике, Р.Пайнс), обоснование теократии и христианского социализма (Ю.Шеррер, Дж.Пантем), этико-экономические аспекты творчества С.Н.Булгакова (К.Улих, Халленслебен, М.Бюшер).
В советское время исследователям были хорошо известны критические отзывы о его работах В.И. Ленина, Г.В. Плеханова, А.В. Луначарского. Но систематического изучения религиозно-философских идей С.Н. Булгакова не проводилось. Наиболее изученными были работы «марксистского периода» (легального марксизма). До конца 80-х гг. XX века, в основном руководствовались общепринятыми идеологическими стереотипами критической оценки его трудов (В.А.Кувакин, С.Н.Савельев, К.С.Синютина, А.П.Забранюк, Л.Ф.Осипова и др.).
В связи с рассмотрением степени научной разработанности и изученности наследия С.Н.Булгакова, интересна работа И.П.Смирнова3, анализирующего его творчество в период «легального марксизма».
Почти вся литература, при изучении творческого пути мыслителя от марксизма к идеализму и религиозной философии выходила после 1956 года. Работы Булгакова рассматривались только в рамках определенных течений, какой либо мысли: «буржуазный либерализм» (В.Абрамкина, А.Думшица, М.Н.Лядова, М.Ф.Золотникова); «веховство» (С.Ф.Федюкин, О.Н.Знаменский и др.); встраивали взгляды мыслителя в историю социологии (Я.С.Турдазова, В.В.Витюка, Н.И.Бочкарева, А.И.Черных, Л.Ф.Осиповой, В.М.Зверева, Б.А.Чагина); в рамках исследования православия (в антирелигиозной и атеистической литературе) (Ю.А.Левада, В.Е.Доля, П.К.Курочкин, М.П.Новиков, Н.С.Семенкин, Н.П.Красников, Л.Е. Шапошников и др.); ряд авторов подходил к Булгакову как к русскому неокантианцу, но специальных работ на эту тему нет (О.Г.Мазаев, Н.М.Аверин); некоторые исследователи причисляли его к интуитивистам (И.П.Чуева).
Также были исследования, содержащие интерпретацию развиваемых философами-идеалистами теорий социализма, в основном они посвящались «христианскому социализму» (Ю.А.Шейнман, Ю.А.Левада, П.К.Курочкин, В.А.Малинин, М.И.Сидоров, В.М.Лендьел, К.С.Синютина) Г.Д.Балычева, рассматривала Булгакова как автора «этического социализма». Н.И.Бочкарев и Н.С.Федоркин писали о классовой борьбе, как основе противоборства научного социализма с немарксистским. Во всех этих работах обращает на себя внимание почти полное совпадение основных идей авторов с анализом христианского социализма в «Коммунистическом Манифесте».
Есть также работы авторов, которые включали Булгакова в историю этической мысли. В.Г.Иванов писал о мистико-религиозной трактовке морали, связывая Булгакова с Шопенгауэром и Гартманом. Н.П.Аверин рассуждал об этическом социализме Булгакова, как «гуманизированном варианте марксистского учения», порок этого учения в оторванности от классовой борьбы и о ленинской критике «морального абсолютизма».
А.А.Ермичев называл Булгакова (наряду с Бердяевым) зачинателем русского неоидеализма. В.П.Шкорников вводит понятие «этического иррационализма» и акцентирует внимание на «антиинтеллектуалистичекой направленности» его концепций.
Работы Булгакова в период «легального марксизма» подвергались критике также и экономической и историко-экономической мыслью (И.И.Рубин, А.П.Мамалуй, авторы сборников под редакцией А.Д.Смирнова, В.С.Афанасьева и Г.С.Сорвиной). В «Истории русской экономической мысли» Булгаков был назван последователем наиболее реакционного, христианского социализма, самую резкую критику вызвало мнение, согласно которому капитализм и научный социализм по духу не представляли собой противоположностей. Содержательная сторона экономической критики Булгаковым марксизма почти не затрагивалась, а их выводы встраивались не столько в контекст развития экономической мысли, сколько в жесткую схему классовых интересов и политической борьбы (Д.П.Бреусенко, В.В.Орешкин, Н.С.Шухов, сборник под ред. Ф.Я.Полянского).
С 1989 года на страницах статей на всевозможные, самые разные темы, появляется имя Булгакова и других представителей русской религиозной философии конца XIX - нач. XX века. Им запоздало «возвращаются долги» и «восстанавливается доброе имя». Теперь обобщающих работ заключающих анализ целых течений становится значительно меньше. Новым элементом в этих исследованиях было заострение внимания на национальном характере особенностей мыслителей. Можно признать, что общим недостатком всех исследований является то, что критика отдельно взятых философских, экономических или любых других положений мыслителей, очень часто, заменяла рассмотрение их цельного взгляда. Также следует выделить исследования, кроме выше перечисленных, по русской философии последних лет (т.е. начиная с 90-х гг. XX столетия): А.Г.Борисова, А.Д.Замалеева, Б.В.Емельянова, В.В.Кравченко, Т.А..Оспанова, С.С.Хоружего, Л.Е.Шапошникова, И.И.Евлампиева, Д.А.Крылов, В.Н.Бодров, И.Б.Роднянской, Н.К.Тарновского, Т.Шанина, И.Р.Шафаревича и др. В работах С.С.Хоружего представлена новая концепция русской философии, где раскрывается ключевая роль патристико-аскетического мышления Булгакова в формировании его философских взглядов. Л.Е.Шапошников рассматривает вопрос о взаимодействии православия и философии в развитии отечественной мысли, а также отмечает специфичность подходов Булгакова к решению догматических и философских проблем.
Нельзя не отметить, что исследователи долгое время ограничивали круг анализируемых произведений, выбирая у Булгакова «Философию хозяйства» и «Капитализм и земледелие», рассуждая об его отношении к марксизму, используя чаще всего статью «Карл Маркс как религиозный тип». Позже, по мере утихания публицистического интереса, исследователи сосредотачивают свое внимание в основном на послереволюционном творчестве.
Но с 90-х годов XX века появляется возможность для более широкого исследования работ Булгакова, благодаря многочисленным переизданиям его работ, автобиографических и дневниковых записей (публикации Н.А.Струве, А.Н.Носова, И.Б.Роднянской,, С.Б.Рашковского и М.А.Рашковской, В.И.Кейдмана, М.А.Колерова, С.М.Половинкина, А.Н.Козырева).
А.В.Гулыга в своей статье о Булгакове (1989), пишет, что возвращение этого имени «одно из неоспоримых завоеваний нашей философской перестройки»4. И.Б.Роднянская писала, что актуальность Булгакова «сегодня как никогда нужна отечеству и миру»5 и, это подчеркивали практически все исследователи. Анализ, современными исследователями в широком культурном контексте, а также изучение разных аспектов творчества Булгакова способствует более глубокому пониманию его идей (В.В.Сапов, А.Ф.Филлипов, К.М.Долгов, С.М.Половинкин, В.Н.Акулинин, И.Б.Роднянская, П.П.Гайденко, С.С.Хоружий, Ю.Н.Давыдов, М.А.Колеров, И.И.Синаева и др). За последнее время было защищено несколько диссертаций, посвященных отдельным проблемам творчества С.Н.Булгакова, наиболее востребованными стали: софиология (Г.Ф.Гараева, С.Б.Мальцев, А.В.Щавелев, Т.В.Абрамова, Н.А.Ваганова и др.); философия хозяйства ( (И.В.Зиновьев, И.П.Смирнов, Е.К.Овсянникова и др.); Христианский социализм (И.В.Кузнецова, С.А.Позднякова и др.); Этика (О.П.Целикова, В.С.Бобрышев, Л.А.Цветкова и др.); Антропология (В.А.Гаврилов, Л.В.Мосолова, Е.В.Лебедева, А.Ф.Управителев, О.Ю.Ролдугина и др.); философия языка (А.И.Резниченко, Ю.В.Затрайская и др.); эволюция философских взглядов (Б.Н.Яблонский, Е.Н.Хохлова, Д.А.Крылов, И.А.Треушников и др.); историософские аспекты (И.В.Калмыкова и др.) идеологические предпочтения С.Н.Булгакова освещены в ряде исторических исследований (В.В.Шелохаев, Н.П.Думова, С.С.Секиринский, К.Ф.Шацин, Н.А.Портнягина, Л.П.Кетова и др.) и конечно исследования в рамках рассмотрения русской религиозной философии (И.К.Москвина, В.И.Моисеев и др.).
Идейный контекст миропонимания С.Н.Булгакова
Рассматривая идейную основу миропонимания Булгакова, отметим, что Булгакову, была характерна сдержанная и деловая манера философствования. Поэтому можно говорить о рационалистическом складе мышления, который, однако, соединялся с такими свойствами его интеллектуальной и эмоциональной организации, как пантеистические склонности и воинствующая религиозность, влекущая за собой значительные элементы интуитивизма и иррационализма. Необходимо отметить, что при решении философских и историософских проблем Булгакову была присуща трагичность мироощущения, а также отношение к слову, как реальному носителю бытия. Гараева Г.Ф., в своей работе «Софийный идеализм как историко-философский феномен», отмечает, что этот «своеобразный неоплатонизм имел определенное влияние на его метод мышления. В работах Булгакова можно, кроме того, встретить и элементы экзистенциалистской манеры анализа, феноменологические приемы описания, антиномизм» [78, C.201].
Лев Зандер, ближайший друг и ученик С.Н.Булгакова, в двухтомном труде «Бог и мир» (1948 г.), выделяет личные и культурно-исторические факторы, влиявшие на его мышление.
«Почвенность» его души властно звала его к конкретной и исторической реальности. «И потому: не отвлеченное мировоззрение, а духовная жизнь; не философская спекуляция, а действенная религия; не абстрактный идеализм, а живая вера; не религиозная установка, а непосредственное участие в жизни церкви; одним словом, не «идеализм», а православие, - вот итог этого пути, последним этапом коего было священство, - высшее и конкретнейшее осуществление его связи с предками, с родным народом, с его историей и судьбой» [95, с. 12]. Вспоминая значительно позже об атмосфере религиозной, патриархальной семьи и тихого глубинного русского городка о двух церквях, которая наложила отпечаток на его личность, Булгаков пишет, уже став зрелым мыслителем «Здесь я определился как русский» [17, с. 15]. В патриархальной семье в детях воспитывалось традиционное почитание, и возможно это и определило идею «сыновства», которая была доминирующей в размышлениях Булгакова о судьбах России. Последовательно трансформируясь на протяжении всей его жизни, идея «сыновства» не покидала Булгакова6. В автобиографическом этюде «Моя родина» (1938), эта идея прозвучала мощным аккордом и осознана как возвращение к отчему дому, на родину. Можно сказать, что «сыновство» является чертой характера Булгакова сформированного в детстве, его «доминантой».
Другая особенность, связанная с почвенностью, - «эсхатологичность». Зандер выделяет «эсхатологию», как основную категорию мысли Булгакова, «как таинственную и волнующую мелодию, слышимую им и в экономике, и в философии, и в богословии»7 [95, с. 15].
Третьим «личным» фактором, является необычайная способность Булгакова к философскому и богословскому синтезу. Зандер имеет ввиду, то «свойство ума, благодаря которому, преодолев те или иные точки зрения - он не отбрасывает их как изжитые и ненужные, но всегда стремиться увидеть их частичную правду, выделить ее из окружающих заблуждений и включить в более высокий и полный синтез своей мысли» [95, с. 18]. Все мыслители, с которыми он вступал в полемику, критиковал, возражал, никогда не оказывались просто отринутыми, забытыми. В каждом из них Булгаков находил крупицу правды, которая связывает их всех в цепь человеческой мудрости, делает их гражданами царства искания, созерцания любомудрия. В каждом из них жива жажда истины, но для того чтобы увидеть эту истину в их творениях и выделить ее, необходима глубокая укорененность в почве истории, вера в то, что жизнь человека есть не ряд недоразумений и ошибок, но полное трагических неудач стремление к единой и всеобъемлющей истине8.
Еще одной чертой, повлиявшей на весь строй творчества Булгакова, является его чисто русское стремление доходить во всем до конца - как в жизни, так и в мысли. Он никогда не останавливался на полпути: поверив в молодости в экономический материализм и в религию прогресса, он отдался им всей душой. Также, разочаровавшись в марксизме, освободившись от «плена научности», с такой же силой отдается «мрачной герценовской резиньяции». Таким образом, вера далась нелегко: отец Сергий полностью испил чашу сомнений и душевной борьбы. Можно сказать, что путь его напряженнейших вероисканий вел через сомнения к утверждению «старых, не упраздненных, а лишь обновленных ценностей». Не только психологическое противление, просыпающееся к вере души, но и тяжелая работа ума: сначала в преодоление предрассудков и заблуждений, а затем - в осознании религии как высшей и абсолютной истины, в подчинении ей всех сфер знания и жизни. Эта черта отразилась и на всем творчестве о. Сергия. Она выражается не только в последовательности его мышления, доводящей все посылки до логического конца, но и в той бесстрашной свободе, в железной дисциплине, с которыми он подходит к исследованию всех философских и богословских проблем. Зандер отмечает, что научная добросовестность не позволяла Булгакову высказываться о чем бы то ни было, не ознакомившись с тем, как ставилась и решалась проблема до него [95,с.17].
Отметим, что указанные выше отличительные черты духовного строя о. Сергия: почвенность, эсхатологичность, широта синтеза, стремление идти во всем до конца, придают ему облик чисто «русского мыслителя».
Но творчество мыслителя определяется не только его личными чертами, а также и условиями той эпохи и культуры, к которой он принадлежит. С.Н.Булгаков является типичным представителем и выразителем духовных исканий своего времени. Хотя этот путь характерен для многих, но у каждого из них он свой. Созвучность исканий и интересов эпохи, общность их языка, единство устремлений обосновано культурно-историческими факторами. Л.А.Зандер выделяет два фактора, влиявших на духовные искания мыслителя: во-первых, «общее движение мысли «от марксизма к идеализму и дальше к - Православию», и во-вторых, «борьба и неизбежно связанное с нею подчинение влияниям немецкой культуры и науки, простиравших свою гегемонию на русское образованное общество» [95, с.23].
Говоря о первом факторе, выделим общие, основные этапы пути, характерные для многих мыслителей современного Булгакову времени: материалистическое мировоззрение, соединение его с революционно-социалистическим утопизмом; - его разрушение под влиянием философии -главным образом, гносеологии трансцендентального идеализма; преодоление отвлеченного гносеологизма во имя онтологического реализма; - переход к религиозным проблемам и их философское истолкование; -Православие. Этому фактору в творчестве Булгакова, мы обязаны: экономическими темами; критической философией; преодолением неокантианства и стремлением религиозно обосновывать философское мировоззрение.
Второй объективный фактор, связанный со стилем эпохи - сложное отношение Булгакова к германской культуре. Духовная жизнь не может развиваться в стороне и независимо от Запада, но весь комплекс европейской культуры, очень часто преломлялся через немецкое преломление. Отсюда и гегемония германского духа, которая чувствовалась в творчестве русских мыслителей, когда они ей подчинялись, или боролись.
Эти факторы, и личные, и культурно-исторические, неоспоримо повлияли на мыслительный процесс С.Н. Булгакова.
Рассматривая процесс становления и формирования мировоззрения С.Н.Булгакова, кроме личных и культурно-исторических факторов влиявших на его мировоззрение, необходимо отметить истоки влияния, под воздействием которых была заложена «база» его взгляда на социальную жизнь. Автор выделяет несколько позиций по исследованиям в этой области. В основном все соглашаются с эволюцией мировоззрения Булгакова, которая резюмируется формулой: от марксизма к идеализму и от него - к православной религиозности.
Рациональные и иррациональные черты концепции человека в учении С.Н.Булгакова о социализме
О сложном пути С.Н.Булгакова говорят многие, и также подчеркивают, что «идеалы социального прогресса и служение осуществляемому добру -сохранили определяющее значение для дальнейшего его творчества» [77, с.34]. Необходимо отметить, что историческая перспектива России, так же как и сама возможность социального прогресса связывалась Булгаковым с реализацией мероприятий «христианской политики». Анализируя современную ситуацию, мыслитель критикует устои атеистического социализма и либерального капитализма. Так как такие типы общественной организации создают основания для отчужденного существования человеческой личности, препятствуют ее самореализации. Они противоположны идеалу соборности, христианскому единству человеческих личностей. Булгаков характеризует свою собственную позицию как христианско-социалистическую, призванную взрастить подлинный коллективизм, основанный на религиозно-нравственных ценностях. Активным началом Булгакову представляется Церковь, которая должна постоянно привносить высшие ценности в сообщество мирян.
Социально-политические идеи Булгакова представляют некую устойчивость, и их совокупность можно охарактеризовать как программу «христианского социализма» [142, с.344]. Общественно-политические воззрения Вл. Соловьева, его идея «христианской политики», оказали большое влияние на Булгакова. В ноябре 1906 года в Москве по его инициативе было создано религиозно-философское общество памяти Вл. Соловьева14. Булгаков во многом отталкивается от соловьевских идей, но ставит проблемы по-новому. Но вначале были проблемы марксизма, а уже потом проблемы творчества Соловьева, который критикует социализм « за отвлеченный экономизм» и за то, что он навязывает человечеству свой идеал. И в то же время признает «правду социализма», именно в этом отрицании неправды современного капитализма [160, с.155-158]. Соловьев считал, что истинные христиане должны своим учением освещать политические проблемы, т.е. активно вмешиваться в жизнь, и тем самым подготовить пришествие Царства Божьего15 [160, с.495]. Однако Булгаков считает, что доктрина Соловьева, в вопросах реальной политики должна быть дополнена «реалистическими элементами марксизма» [72, с.401].
Вл. Соловьев, в работе «Чтения о Богочеловечестве», пишет, что вся современная цивилизация характеризуется стремлением организовать человечество вне религиозной сферы, утвердиться и устроиться в области временных, конечных интересов. Несомненным и очевидным фактом, по Соловьеву является то, что в современном обществе, и в голове и сердце каждого человека господствует умственный и нравственный разлад и безначалие. Но так же фактом является и то, что человечество не может на этом остановиться - во всяком случае, оно ищет единящего и связующего начала. Стремление организовать человечество вне религиозной сферы проявляется наиболее в «двух современных построениях, из которых одно -я разумею социализм - относится по преимуществу к практическим интересам общественной жизни, другое - я разумею позитивизм имеет в виду теоретическую область научного знания» [157, с. 6]. Построения эти, по мнению Соловьева, не стоят в прямом отношении к религии - они просто хотят занять пустое место, оставленное религией, в жизни и знании современного общества.
Вл. Соловьев не опровергает социализм — «он опровергается теми, которые боятся его правды» [157, с.7]. Так в чем же он видит правду социализма? Прежде всего, социализм оправдывается исторически - как необходимое следствие, последнее слово предшествующего ему западного исторического развития. Французская революция провозгласила как основание общественного строя права человека, вместо прежнего божественного права. Права эти сводятся к двум главным: свободе и равенству, которые должны примиряться в братстве. Но, провозгласив эти права, она их не осуществила. Социализм является действительно попыткой осуществить эти три принципа. Но при существовании данного общественного неравенства, отмечает Соловьев, освобождение от одного господствующего класса (власть монархии и феодалов) есть подчинение другому (власть капитала и буржуазии). То есть равноправность оказалась действительной только для тех, кто имел в данный исторический момент силу. Точно так же и пролетариат, подчеркивает Соловьев, как класс неимущий, «естественно стремится воспользоваться тем же принципом равенства в свою пользу, как только в его руки перейдет сила». Поэтому «общественный строй должен опираться на какое-нибудь положительное основание. Это основание имеет или характер безусловный, сверхприродный и сверхчеловеческий, или же оно принадлежит к условной сфере данной человеческой природы: общество опирается или на воле Божией, или на воле людской, на воле народной» [157, с.8].
Отметив, что французская революция решительно установила демократический принцип, опирающийся на волю народа, на самом деле произвела только «плутократию» - «царство свободного соревнования, или благосостояния, пишет мыслитель, к тому, чтобы перенести его из рук меньшинства в руки народного большинства является совершенно естественным и законным с точки зрения тех принципов, которые были провозглашены французской революцией и легли в основание всей современной цивилизации. Соловьев подчеркивает, что «социализм является как сила исторически оправданная и которой бесспорно принадлежит на Западе ближайшее будущее» [157, с.9].
Место человека в воззрениях с.н.булгакова на общественный прогресс
Философия истории С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, других представителей русского религиозного ренессанса, глубоко укоренена в традиции отечественной мысли, и в основном сформировалась под влиянием философско-исторических взглядов Вл. Соловьева, в русле предложенного им понимания всемирной истории, прошлого и настоящего России. Сложившиеся в полемике Вл. Соловьева и Ф. Ницше, идеи о смысле и направленности исторического процесса и перспективах будущего человечества, стали отправным пунктом рассуждений многих русских философов конца XIX - первой половины XX века. Соловьев, принимая ницшеанскую констатацию кризиса гуманистической культуры, возлагавшего ответственность за него на иудеохристианскую традицию, находит объяснение кризису в собственной христианской философии всеединства. Положительным моментом в философии Ницше, по мнению Соловьева, является утверждение ценности человеческого творчества. Видение истории Соловьевым базируется на понимании социокультурного развития как богочеловеческого процесса, на признании тесной взаимосвязанности сакрального и мирского ее измерения. При этом основанием критики неудач светского гуманизма и доказательства необходимости сочетания гуманистического и религиозного начал в истории человечества становится провиденциально-эсхатологическая позиция, которая дает возможность для разработки христианско-гуманистического видения будущего.
С.Н. Булгаков (как и др. русские религиозные философы), принимая в основном взгляды Соловьева на исторический процесс, придает им своё, новое понимание. Взгляд на историю с провиденциально-эсхатологической точки зрения, сочетается у Булгакова с утверждением значимости её имманентного земного содержания, понимаемого как сочетание человеческого творчества и его религиозных начал, гуманистической и религиозной составляющих.
Основные идеи историософии Булгакова, несмотря на пережитую им значительную идейную эволюцию, остались практически неизменными. Однако значительным является пристальное внимание Булгакова к нравственной сфере человеческой жизни, которая является основой для объяснения развития всех общественных явлений и организаций.
Но, по мере углубления в религиозно-метафизическую проблематику, Булгаков все больше приближался к традиционному православию. То есть, можно сказать, то, что касается прогноза «исторической феноменальности», осталось без значимых изменений, но они весьма существенны по ценностному отношению к наличной исторической реальности. Особенно это; заметно в богословском периоде его творчества. Соглашусь, здесь с мнением А.И. Алешина, которому различие представляется «чрезвычайно, значительным» « по характеру самого текста «О Богочеловечестве», так сказать, не жанровой его сути, но явленного в нем духа и чувства автора» Здесь ясно проявляется падение «теоретического» интереса к «исторической феноменальности» и нарастает ожидание «эсхатологического исхода». Последнее объяснимо «не только характером времени, поистине апокалиптическим, но и ощущением какой-то «закрытости» исторического горизонта, усиливающимся раздражением на «вечного жида» истории — не знающего покоя «прогресса»» [5, с.20]. Все резче и категоричнее звучат обвинения «гуманности», все решительней достоверность «неудачи истории». «Ныне в мировой войне рушится эта вавилонская башня экономизма. Всякому, имеющими очи, чтобы видеть, становится ясно, что здесь терпит неудачу самая грандиозная из бывших до сих пор попыток ее сооружения. Еще раз не удалось магическое царство от мира сего, и как хорошо, что оно не удалось! Самым ходом исторических событий понуждаются люди хотеть иного царства, царства не от мира сего. «Новая история» не удалась, но именно этой неудачей, углубленным опытом добра и зла, подготовляется общий кризис истории и мироздания. И неудача всей мировой истории есть самая большая ее удача, ибо цель ее не в ней, а за ее пределами, туда зовет и нудит историческая стихия» [61, с.569-570]. Так как «удача» истории означала бы, по его мнению, торжество дурной бесконечности и окончательное отпадение от Бога.
Булгаков, в отличие от многих религиозных философов, связывал начало истории с «райским» началом, продолжающим быть идеальной «софийной» основой земной истории, а не с грехопадением. История осуществляется в пределах творения, заключена в разрывах начала (вступление сотворенного человека в мир) и конца, граничащего с Новым временем и «будущим веком». Это как бы «дополнительное время в нем самом», состояние становящегося бытия. Историю делает неустойчивой, антиномичной и принципиально неудачной - ее фактическое греховное и трагическое состояние. Философия истории Булгакова базируется на идеях софиологии. Провиденциально-эсхатологический взгляд на исторический процесс, строится в ключе полярности противоборства «двух градов» - града земного и града божьего.
О понимании истории русских религиозных мыслителей размышляет прот. Г.Флоровский, и сравнивает взгляды Вл. Соловьева, С.Н. Булгакова и Н.А. Бердяева, характеризуя общее философское умонастроение авторов «Вех». Именно в эту эпоху, по мнению Флоровского, начинает крепнуть чувство исторической связанности и непрерывности. История открывается не только под знаком конца, но и под знаком творчества и дления, - не только в апокалиптическом смысле, но и в культурном измерении. «Я почувствовал мистичность истоков истории, - пишет Бердяев, - таинственность тысячелетиями действующих в истории сил... Легко провозгласить, что абсолютная свобода есть верховная цель, что в ней смысл мирового процесса. Абсолютная свобода осуществляется через историю, через таинственную историческую преемственность, церковную и культурную» [168, с.490]. Здесь Бердяевым преодолевается прежний свой апокалиптизм, что приводит его к принятию именно «исторической» Церкви. «Только через святыню Вселенской церкви, основанной самим Христом, через священную преемственность и священное предание Церкви можно и должно приблизиться к новым религиозным берегам, устремиться в таинственную, пророчествами лишь приоткрытую даль...» [168, с. 490]. В этом взгляды Булгакова и Бердяева похожи, т.е. у Булгакова такое же чувство истории: «История для религиозного сознания есть священное тайнодействие, притом имеющее смысл, ценность и значение во всех своих частях, как это было глубоко почувствовано в германском классическом идеализме, особенно у Гегеля» [168, с.490-491]. Целостность мировой истории интерпретируется им в свете христианского миропонимания.
Развитие с.н. Булгаковым отечественной философской традиции софийной трактовки идеи бога, мира и человека в его социально-философском учении
Из многих философских начинаний с участием Булгакова нужно выделить и книгоиздательство «Путь», одним из редакторов которого он был. Издательство, основанное в 1909 году, можно смело назвать одним из важнейших во всей философской жизни Серебряного века. Редакции журнала было характерно стремление проводить единую линию, направленную на формирование самобытной русской религиозно-философской традиции. Были осуществлены первые научные издания русских мыслителей (Чаадаева, И.Кириевского, В.Одоевского и др.), выпущены сборники на актуальные темы религии и культуры, также печатались новые труды современных философов. Булгаков в «Пути» выпустил три крупных труда: «Два града» (т. 1-2, 1911), «Философия хозяйства» (1912), «Свет Невечерний» (1917). Как уже отмечалось, в этих трудах главные плоды его дореволюционного творчества. В «Двух градах» собраны статьи на философские и историко-культурные темы. В двух других Булгаковым систематически развивалось оригинальное философское учение: христианская философия Бога и мира, полагающая в основу (следуя за Вл. Соловьевым и П.А.Флоренским) мифологему Софии Премудрости Божией.
Работы крымского периода «Трагедия философии» и «Философия имени», тесно связаны между собой. Булгаков прочитывает историю философии как историю ересей. В основе такого рассмотрения философии не только христианский догмат «как мера истинности философских построений», но и новые философские идеи Булгакова, которые и развиваются в этих книгах. С.С.Хоружий пишет, что онтологические позиции этих работ основанием своим имеют два главных постулата. «Первый из них, говорящий о Боге, есть догмат троичности - краеугольный камень и постоянная тема поздней мысли Булгакова; второй, говорящий о связи Бога и мира, утверждает присутствие троичности (запечатленность Св. Троицы) в здешнем бытии и, в первую очередь, в природе человека и в сфере человеческого духа» [175, с.824].22
Интересна мысль Булгакова об образах троичности, главным из которых он объявляет образ, обретаемый в языке: предложение. Оно является не просто выражением мысли, но и универсальным выразительным актом. «Основной и непререкаемый факт сознания есть то, - пишет Булгаков, - что человек мыслит суждением.... Человек в известном смысле сам есть суждение, и жизнь человеческого духа есть непрестанно развивающееся и осуществляющееся суждение: я есмь нечто» [64, с.391]. «..В суждении молниеносно озаряется глубина нашего духа и, стало быть, освещается природа человека». И поэтому «проблема суждения вырастает в антропологическую проблему, - о человеке как субстанции. Ибо единственное знание субстанции и о субстанции для человека есть сам человек или же то, что в человеке, человеческое» [64, с.416]. Но, кроме этого, Булгаков также пишет о том, что имеет место и тесная связь проблемы суждения с онтологией. Предложение, по Булгакову, всегда сводится к типу: «я есмь нечто» («первосуждение») [64, с.391], к этой универсальной форме, через которую выразим смысл любого суждения. Оно несет в себе образ троичности - это «онтологическое суждение», «схема сущего», универсальная онтологическая структура, которую Булгаков решительно ставит в центр философствования. Онтология переформулируется в категориях грамматики. К анализу Первосуждения сводятся и проблема бытия, и проблема мышления.
Что же сказывается в метафизическом суждении, и, что утаивается в нем? Если представить элементарный акт метафизической мысли в виде суждения: «Я есмь Нечто» (потенциально все) - эта формула выражает суждение, которое содержит в себе в сокращенном виде не только схему сущего, но и схему истории философии. Бесконечность содержания в этом суждении таится во всех трех моментах: тайна личности, несказуемое подлежащее сказанного «Я»; смысл «есть», образующий сокровенную основу самой логической связи; и кроющиеся во всяком «нечто», неисповедимые глубины субстанциональности. Таково троякое раскрытие изначальной онтологической тайны, три «корня бытия»: ноуменальное или ипостасное Я, несказуемое подлежащее Я-сказуемого, собственное имя этого местоимения, реальный субъект разумения, не совпадающий с логически определенным субъектом; «нечто», «не-Я», бытийный «субъект» всего высказывания, опровергающий и исключающий первый, другое подлежащее всего высказывания, представляющее онтологическую природу первого субъекта; само бытие как связь, как сказанное единство онтологически и логически расчлененных субъектов, связь как осмысленное событие бытия, а не пустая связка высказывания. Мысль как таковая во всем ее логическом систематизме и метафизической универсальности есть сказуемое. «Вечное я имеет своим сказуемым (потенциальное) все или мир, и в акте этого сознания живет, сознает свое бытие. Ипостась, мыслительный образ, бытие (природа) - таково триединство субстанции, ее статика и динамика, а мысль в этом триединстве есть сказуемое и только сказуемое» [64.С.322]. Собственное строение мысли, где «Я» и «не-Я» противоречат друг другу, а связка «есть» противоречит этому их противоречию, указывает на несказанное, трансцендентное подлежащее. «Сверх-или внелогический исход мысли оказывается и антилогическим, иначе можно сказать, что предмет мысли -субстанция, сущее - не имманентен мысли, как хочет и притязает неизменно философия устами Парменида, но ей трансцендентен, представляет в отношении к мысли заумную тайну, которую нащупывает и сам разум, ориентируясь в своих же собственных основах. Разум закономерно упирается в антиномии, определяющие его собственное строение и задачи» [64, с.327].
Главным парадоксом метафизики, по Булгакову, является то, что систематическая мысль, будучи всегда мышлением кого-то и о чем-то, тем не менее, не может по замыслу своему ничего принимать в качестве данного -внешне или внутренне, откровенно или натурально. Систематическая мысль, начинаясь и развертываясь в определенном опыте, с определенными предпосылками, должна получить это данное как бы из собственных рук, увидеть изнутри собственного мира, понять из оснований ею самою обоснованных. Опыт бесконечного содержания и полагаемое ею, абсолютное основание, обеспечивающее одновременно истинность знания и ее внутреннюю автономию, противоречат друг другу, ибо по отношению к изначальному опыту основание, обеспечивающее универсальность, всеобщность метафизической мысли, - всегда есть абстракция, упрощение. Если полагать, что это бесконечное содержание схвачено опытом веры, то вся история философии представляется историей его односторонних рационализации.
