Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Тематизация речевого акта «спрашивание» в виде собственно вопросительных высказываний 17
1. Понятия «вопрос» и «спрашивание» в современной лингвистике 17
2. Коммуникативная установка говорящего и ее реализация в речи с точки зрения интенции вопросительности 29
3. Способы монотематизации речевого акта «спрашивание» 40
4. Комплекс вопросительных высказываний как способ тематизации речевого акта «спрашивание» 51
Глава II. Тематизация речевого акта «спрашивание» через употребление высказываний разной прагматической направленности 85
1. Тематизация через вопросительные высказывания с перформативом 85
2. Употребление и роль метакоммуникативных высказываний в речевом акте «спрашивание» 97
3. Классификация метакоммуникативных высказываний, тематизирующих речевой акт «спрашивание» 112
4. Авторские ремарки и их роль при выделении способов тематизации речевого акта «спрашивание» в художественном тексте 139
Заключение 157
Библиографический список использованной литературы 161
- Понятия «вопрос» и «спрашивание» в современной лингвистике
- Коммуникативная установка говорящего и ее реализация в речи с точки зрения интенции вопросительности
- Тематизация через вопросительные высказывания с перформативом
- Употребление и роль метакоммуникативных высказываний в речевом акте «спрашивание»
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено способам тематизации речевого акта «спрашивание». Вопросительные высказывания, как известно, являются одними из самых частотных единиц речевого общения. Более того, вопрос обладает достаточной самостоятельностью, чтобы быть выделенным в качестве отдельного класса речевых актов — акта «спрашивание». Это можно объяснить тем, что, во-первых, он вербализуется высказываниями, обладающими специфическими структурно-семантическими и/или интонационными параметрами в целом ряде языков. Во-вторых, коммуникативная цель спрашивания - вызвать речевое действие адресата и тем самым заполнить информационную лакуну. Любое вопросительное высказывание с точки зрения его семантики является запросом информации, но информация, которую адресант хочет получить от партнера по коммуникации, может быть самой разнообразной.
Вопросительным предложениям и высказываниям посвящено огромное количество исследований [см. ниже], однако, ни в англистике, ни в германистике в целом до сих пор нет специального исследования, где были бы обобщены закономерности и способы тематизации речевого акта «спрашивание».
Под тематизацией в данном исследовании понимается комплекс вербальных способов номинации, обозначения, указания на реализацию спрашивания как на речевой акт.
Наше исследование стало возможным благодаря интенсивному развитию теории речевых актов и прагмалингвистики.
Появление в современной лингвистике теории речевых актов расширило наше представление о процессе коммуникации и речевом взаимодействии между двумя субъектами речевой деятельности, говорящим и слушающим. Работы Дж. Серля [140; 141; 221; 138], Дж. Остина [112; 174; 175], П. Стросона [149], П. Грайса [190; 191; 192], Г.Г. и О.Г. Почепцовых [121; 122; 123],
4 3. Вендлера [29; ЗО; 230; 231], А. Вежбицкой [26; 27] и других лингвистов и философов языка дали возможность осуществления одновременно более детального и более комплексного анализа речевой деятельности (устной, а также письменной, на примере письменных текстов, в том числе художественных и публицистических), отдельных высказываний и даже целых диалогических и монологических единств в рамках этой теории. Если лингвистика на предыдущем этапе развития в изучении языка шла от таких языковых единиц, как слово или его грамматическая форма, предложение, текст, то современная, деятельностная лингвистика, представленная, прежде всего, прагматикой в широком понимании данного слова ', исходит из потребностей человека, его целей, мотивов, намерений и ожиданий, его коммуникативных и практических действий, из конкретной коммуникативной ситуации, в которой данный человек принимает участие как инициатор общения или как реагирующий коммуникант. Именно на этом пути исследователям слова, предложения, тексты откроят свои новые аспекты.
Не следует также забывать огромный вклад лингвистов-прагматиков в развитие теории коммуникации, дискурса, который дополнил представление о речевых актах, позволил сделать теорию речевых актов более многосторонней, выделить новые речевые акты, определить новые подходы к их трактовке. Этот вклад был отражен в работах Д. Дэвидсона [56], Дж. Лича [201], Дж. Мейя (Меу) [205], Т. Гивона [188], Дж. Вершуерена [232; 233], Р. Карстона [177]. Данная теория возникла не на пустом месте, не вдруг. Ее появлению и научному формированию (30-е годы XX века) предшествовало наблюдение над тем, что целый ряд общепринятых при коммуникации фраз не может быть верифицирован, с точки зрения логики, как истинные или ложные. Например, высказывания, начинающиеся с «Я даю название..., Я приветствую..., Я
1 В рамках данного исследования мы будем понимать под прагматикой область исследований, предметом изучения которой является выбор языковых средств для оптимального воздействия на адресата и достижения коммуникативной цели в условиях заданной ситуации общения. Данное уточнение приводится в связи с замечанием, сделанным Дж. Серлем, Ф. Кифером, М. Бирвишем в их сборнике «Теория речевых актов и прагматика» о том, что «'Прагматика' является одним из тех слов (наряду со словами 'общественный', 'когнитивный' и другими), которые создают впечатление чего-то специфического и в техническом отношении поддающегося толкованию, в то время как на деле не имеют четкого значения».
5 советую... и проч.», не содержат в себе никакого утверждения, как раз наоборот, они лишь указывают на совершение определенного действия или на совет (обещание, предположение) совершить подобное действие. Такие фразы, номинирующие в процессе коммуникации общепринятые акты (акты присвоения званий, ритуальные коммуникативные формулы, формулы речевого этикета, директивы и так далее), были названы Дж. Остином перформативами — в противоположность изучаемым логикой утвердительным выражениям, которые были названы автором констативами. [174]. Выявленный тип высказываний получил название иллокутивных актов.
В середине 50-х годов теория речевых актов получила подтверждение того, что единицей коммуникации является не предложение или высказывание, а речевой акт, связанный с выражением конкретной коммуникативной интенции говорящего (утверждения, вопроса, объяснения, благодарности, описания, сожаления и так далее), осуществляемый в соответствии с общепринятыми нормами и правилами поведения, в том числе и речевого [55].
Весь этот интерес к новым аспектам речевой деятельности появился также и потому, что стало очевидным, что в попытках выразить себя люди не только произносят высказывания, содержащие грамматические структуры и слова, они совершают определенные действия посредством этих высказываний, и эти действия называются речевыми актами [240, С.47]. Именно теория речевых актов уловила и раскрыла тот важный аспект речевой деятельности, который в других деятельностных концепциях не получил должного освещения. Сразу оговоримся, что данная теория имеет еще много «белых пятен», которые нам и предстоит нанести на ее карту, а именно, речевой акт «спрашивание». Данный акт исследуется нами также в русле прагматики, одной из отраслей лингвистики, в которой изучается функционирование языковых знаков в речи. Данная наука изначально занималась проблемой того, каким образом слушающий раскрывает намерение говорящего. Именно на базе и под влиянием теории речевых актов началось формирование прагматики как нового
направления лингвистических исследований, отвечающего за субъективный фактор процесса формирования и функционирования языковых единиц в речи.
Прагматика включает комплекс вопросов, из которых наиболее важными для нашего исследования являются проблемы явных и скрытых целей высказываний, комплексный подход к анализу конкретных видов речевых актов, прямых и косвенных. При помощи изучения речевой тактики и типов поведения, отношения говорящего к тому, что он сообщает, воздействия высказывания на адресата, а также проблем социально-этической стороны речи мы можем сделать адекватные выводы о типологии и тематизации речевых актов. Прагматический подход к исследованию языковых явлений предполагает изучение коммуникативного назначения языковой единицы, ее использования говорящим в качестве орудия действия, воздействия и взаимодействия, ее соотнесенности с поведением и деятельностью говорящего. Существует множество факторов, которые должны быть отдельно рассмотрены и оценены в данной связи: факты, ситуация, связанная с коммуникантами, их целями, причем здесь нам бы хотелось выделить две подситуации: ситуацию, связанную с адресантом (отправителем речи), и ситуацию, связанную с адресатом (слушающим). Этим моментам прагматического подхода мы и старались следовать при проведении нашего исследования.
В ходе развития теории речевых актов появилось множество работ по изучению:
Отдельных простых речевых актов [см. Т.В. Адамчук [2], Т.Н. Нуголь [109], СВ. Купряшкину [89], В. Мотш, Р. Паш [207], С. Курода [200], К. Пэтрус [213]], например, вопросительных [см. СВ. Андрееву [4; 5], Г.Ю. Левина [94], О.Г. Почепцова [124]], просьбы [см. Е. И. Беляеву [14; 15; 16]];
Сложных речевых актов [см. В.И. Карабан [75; 76]];
Косвенных речевых актов и проблем транспонирования целей высказывания [см. Дж. Серль [139], Р. Конрад [180], М.К. Алтухову [3], СВ. Андрееву [6], Л.В. Федорову [153], Г.И. Семенихину [136],
7 Г. А. Храмову [160], С.А. Застровскую [65], Т.М. Тимошенкову, И.А. Бараней [151]];
Отдельных аспектов речевых актов [см. Е.А. Бородину [22]], роли пресуппозиции при интерпретации вопросов [см. Л.К. Рахманкулову [125; 126]];
Речевых актов в различных жанрах художественной и публицистической литературы [см. Е.Д. Ревину [127], Д. Фивегер, Г. Шпиз [234], Дж. Хенкель [194], А. Иссахарофф [198], Г. Граф [189], К. Раджагопалан [216]];
Способов представления различных речевых актов в конкретных языках [см. Л.М. Михайлова [105], Р. Герриг [187], И.В. Сюзюмову [150], А. Ишмуратова [197]];
Проблем коммуникативных неудач при реализации интенции интеррогативности [см. Д. Уолтон [237; 238]], при отождествлении вопроса [см. Д.М. Ахундова [8]].
Причем следует отметить, что исследованию речевого акта спрашивания не было уделено должного внимания. Даже в работах основоположников теории речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля речевой акт спрашивания не выделяется в отдельный речевой акт, как, например, выделяются репрезентативы, комиссивы и подобные. Классифицируя иллокутивные акты, Дж. Остин в своей работе «How to Do Things with Words» [174] не упоминает ни одного глагола, даже косвенно связанного с этим актом, не говоря уже о целой самостоятельной классификации. В работах Дж. Серля и П. Стросона мы также не находим упоминания речевого акта спрашивания как отдельного (самостоятельного) речевого акта, хотя для коммуникации (непосредственно устной между собеседниками и опосредованной устной, представленной в письменных текстах, в частности художественных) характерно частое употребление данного речевого акта.
В работах классиков теории речевых актов мы встречаем анализ вопросов как подкласса экспозитивов (Дж. Остин и сам сомневается в правильности их
8 отнесения к данному типу), директивов (у Дж. Серля). На семантическом и логическом уровнях некоторые лингвисты относят вопросы либо к подклассу команд или просьб. Г. Киэрсли [199] и Л. Эквист [173] также склонны интерпретировать вопросы как эпистемические императивы или как просьбы снять момент незнания. Подобный экскурс в историю проблемы может создать впечатление, что вопросы как речевой акт получили достаточную разработку в научном мире. Тем не менее, подобное представление было бы ложным. Подобное замечание мы встречаем и в работе Ц. Страйкер Буди ера [225]. Несмотря на многочисленные попытки анализировать вопросно-ответные единства [Е.В. Падучева [211]; Г.А. Вейхман [28]; Г.С. Заикин [60; 62]; Н.И. Голубева-Монаткина [46; 47; 48; 49]; О.Д. Белецкая [13]], вопросы как самостоятельный речевой акт так и не были полностью изучены и не получили своего комплексного обобщения.
Дж. Лайонз помимо выделения культурно обусловленных речевых актов [202, С.251], выделяет универсальные речевые акты, которые включают в себя утверждение, спрашивание и указание (директиву). С точки зрения философских позиций, эти речевые акты являются не только универсальными, но и основными (базовыми), подразумевая, во-первых, тот факт, что ни одно человеческое общество, в котором данные речевые акты не играли бы никакой роли, не могло бы существовать; и, во-вторых, многие, если не все культурно обусловленные речевые акты могут рассматриваться как принадлежащие к более специализированному подклассу одного из этих трех основных классов. Тем не менее, несмотря на универсальность этих трех актов (утверждения, спрашивания и указания (директивы)), они, в свою очередь, тоже регулируются во всех обществах культурными институтами, обычаями и верованиями [202, С.252]. Именно это положение и повлияло на выбор темы диссертационного исследования. Рассмотрение тематизации речевого акта спрашивания в художественном тексте (на материале английского языка) позволит не только получить целостную картину данного речевого акта, но и вывести закономерности тематизации в конкретном типе текста, что в дальнейшем,
9 безусловно, даст основание для проведения сравнительных исследований в разных типах текста, как на интралингвистическом, так и интерлингвистическом уровнях.
Несмотря на отсутствие комплексных работ по исследованию спрашивания, мы не можем не отметить широкой популярности исследований диалогов (Г.А. Форманюк [156]; Е.В. Вохрышева [38; 39], Н.И. Формановская [155], В.Ф. Сиденко [142], Е.А. Волгина [36; 37], Л.Ф. Бердник [17]), вопросов, в русском языке (И.Б. Шатуновский [167]; Т.Е Янко [172], В.Е. Кучероносов [91], СВ. Андреева [7]), различных типов вопросов, в том числе риторических (Т. А. Сергеева [137]), сегментированных (И.С. Шевченко [168]), предположительных (Н.А. Булах [24]), многозвенных (В.А. Мелькумянц [101; 102]; Л.П. Власенко [32; 33; 34]), расчлененных/разделительных (Е.Н. Малюга [97; 98]; В. В. Кузьмина и И.М. Алешина [86], Г. Зиберт-Отт [223]), специальных (Н.Н. Самсонова [134], Н. Эртешик-Шир [185], Дж. Гримшоу [193], Р. Мей (May) [204], П. Хиршбюлер [195], С. Мунсат [208]), косвенных и полу-вопросов (М. Сунер [226]; Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев [25]), неполных (Ж.М. Лагоденко [92]), логики вопросов (Дж. Вальтер [236]; Э.Э. Грауберг [51]; Л.Н. Победин [116], сборник Questions and Answers [215], А. Вишниевски [239]), метакоммуникации (Т.Н. Скат [144; 145]; Б. Техтмайер [227; 228]; В.Д. Девкин [53]; А.С. Лебедевский [93], А.А. Чаптыкова [162; 164], Г.Г. Почепцов [120]), транспонирования вопросительных высказываний (К. Розенблум [220], Д. Мирих [104]), семантики вопросов (Н.Н. Колесова [79], Э.М. Медникова [100], Г.Н. Пенцева и Е. Абдулаева [ИЗ; 114], Е.В. Вохрышева [40]) и предложений с вопросительной частью (Ким Гон Сук [77], Л.М. Рочикашвили [129; 130]). Это дает нам хороший базис для рассмотрения тематизации речевого акта спрашивания, выражающего исходную интенцию говорящего при коммуникации. О.Г. Почепцов отмечает, что «в случае вопроса актом акторечевой интенции является акт «спрашивания» [121, С.84]. Поэтому теория вопроса, безусловно, дала нам ряд положений, которыми мы руководствовались при проведении исследования.
В процессе индивидуальной гносеологической деятельности человека вопросы представляют собой как бы ступень от незнания к знанию, от неполного знания к более полному и уточненному. Поэтому прямое, ингерентное назначение вопроса — т.е. коммуникативная установка говорящего - запрос информации или ее уточнение.
Как уже отмечалось выше, в лингвистике в настоящее время отсутствует комплексное исследование речевого акта спрашивание, которое бы включало в себя анализ способов и закономерностей тематизации данного речевого акта. Именно отсутствие специальных исследований такого систематизированного комплексного характера, во-первых, обосновывает актуальность данной работы. Во-вторых, такой анализ одного из многочисленных речевых актов, как речевой акт «спрашивание», должен внести несомненный вклад в интенсивно развивающуюся прагматику, так как любой речевой акт является, в первую очередь, прагматической единицей.
Мы рассматриваем реализацию установок говорящего через вербализацию речевого акта на примере коммуникативных контекстов, взятых из художественных текстов английских авторов второй половины XX века. Известно, что в каждом своем коммуникативном акте говорящий создает вокруг себя коммуникативно-прагматическое пространство, куда входят: сам говорящий, его адресат, высказывание, предмет высказывания, время коммуникативного акта, место коммуникативного акта, обстановка, в которой совершается данный коммуникативный акт.
Говорящий может быть либо инициатором данного коммуникативного события, либо он может быть вовлечен в него другим участником этого события. Он осуществляет речевой акт, строя высказывание, которое должно удовлетворять определенным фонологическим, грамматическим и лексическим параметрам, выражать некое значение (пропозицию) относительно тех или иных референтов, а также то или иное коммуникативное намерение (иллокуцию). Иллокутивная составляющая является ведущей в структуре речевого акта, в силу чего он может характеризоваться как иллокутивный акт.
По мнению В.В. Бузарова, основной единицей анализа является не отдельное, изолированное предложение, а диалогическое единство, то есть речевое произведение, формально-содержательные характеристики которого обусловлены ситуацией непосредственного общения участников коммуникативного акта [23, С. 149]. Именно диалогическая речь представляет собой средоточие структурно-семантических и функционально-коммуникативных особенностей естественного языка. Поэтому коммуникативные контексты, взятые из приблизительно 10450 страниц художественного аутентичного текста методом сплошной выборки, помогают нам воссоздать ситуацию реального общения между коммуникантами, позволяют выделить способы и закономерности тематизации речевого акта спрашивания.
Данная диссертация посвящена анализу вопросительных высказываний, номинирующих акт «спрашивание» в диалогических единствах, представленных коммуникативными контекстами, изучению способов тематизации вопросительных высказываний, репрезентированных в речевом акте спрашивания.
Цель диссертационного исследования заключается в комплексном изучении прагматического характера тематизации речевого акта «спрашивание» для установления основных закономерностей и способов его тематизации на основе анализа различных способов номинирования интенции вопросительности в художественном тексте.
Поставленная в диссертационном исследовании цель определяет конкретные задачи исследования:
Определить специфику монотематизации речевого акта спрашивания,
Установить закономерности вербализации комплексного речевого акта спрашивания - политематизации — гипертематизации,
Изучить взаимодействие собственно речевого акта спрашивания и сопровождающих его перформативов,
Проанализировать вопросительные высказывания, вводимые метакоммуникативным компонентом, для выявления закономерностей обозначения интенции вопросительности в коммуникативной установке говорящего,
Обобщить некоторые другие (неконвенциональные) способы тематизации речевого акта спрашивания, не относящиеся к предыдущим типам тематизации.
Данные задачи обусловливаются также тем фактом, что, например, в русском языке, речевой «акт вопроса» (терминология Г.С. Заикина) может совершаться как посредством высказываний, обладающих структурно-семантическими параметрами традиционно вопросительного предложения, так и посредством эксплицитно-перформативных высказываний типа «Я спрашиваю, есть ли...?» или «Лхочу знать, есть ли...?» [61, С. 129].
Объектом исследования является речевой акт «спрашивание», вербализация которого имеет место в инициирующих репликах диалогов коммуникативных контекстов художественного текста, в которых четко прослеживается коммуникативная установка коммуниканта (интенция вопросительности). Предметом исследования стали способы и закономерности реализации установки говорящего в речевом акте спрашивания и также способы тематизации данного акта (репрезентация при помощи собственно вопросительных, перформативных, метакоммуникативных и других высказываний). Сразу отметим, что предметом исследования данной работы не будут являться высказывания, передающие чужую речь, т.е. так называемые высказывания с косвенной речью. Это обусловлено тем фактом, что, несмотря на присутствие вопросительных высказываний в их пропозициональной структуре, они не будут содержать спрашивание как основную интенцию речевого акта. Мы здесь сталкиваемся с явлением постановки вопроса {posing а question), когда интеррогативное высказывание не выражает запрос информации или ее уточнение, а, наоборот, как бы информирует слушающего о том, что речевой акт «спрашивание» имел место между конкретными
13 коммуникантами и предлагает вниманию адресата смысловое (семантическое) содержание данного речевого акта.
Для решения поставленных задач были применены следующие методы исследования: структурно-семантический — при выявлении и описании различных способов вербализации исследуемого речевого акта; интерпретационный - при анализе способов и закономерностей тематизации и репрезентации коммуникативной установки говорящего на примере того или иного коммуникативного контекста; прагматический — при анализе реализуемых интенций (в том числе перлокутивных), представленных в вопросительных, перформативных, метакоммуникативных компонентах речевого акта спрашивания; сравнительно-обобщающий — при обобщении полученных результатов выборки коммуникативных контекстов по способам и закономерностям тематизации речевого акта спрашивания и реализаций коммуникативной установки говорящего.
Теоретическая значимость работы состоит в полученных результатах комплексного исследования речевого акта спрашивания, в установлении способов его тематизации, а также в том, что эта работа открывает перспективу для целого ряда других исследований по тематизации наиболее частотных речевых актов и выявлению закономерностей их вербализации. Работа позволяет проводить сопоставление репрезентации однотипных речевых актов в нескольких языках, а также использовать полученные результаты не только в области лингвистики, но и при изучении проблем общения на стыке психологии, методики преподавания иностранных и родных языков, социологии; что может в перспективе привести к разработке новейших методик интерпретации как «живого» дискурса, так и художественных текстов.
Практическая значимость заключается в применении результатов исследования закономерностей тематизации речевого акта «спрашивание» при составлении учебных пособий по теории речевых актов для студентов-филологов, при подготовке курсов риторики, лингвистического анализа текста, при изучении проблем дискурса, разработке спецкурсов по коммуникативной
14 грамматике английского языка. Принимая во внимание типологический характер предмета, а также коммуникативную ценность исследуемого материала, практические выводы и основные положения диссертационного исследования могут найти применение при написании методических пособий по разговорной речи.
Апробация работы проводилась на заседании кафедры лингвистики и перевода Череповецкого филиала Университета Российской академии образования, на научно-практических конференциях «Ноосферные знания и технологии» (2002, Череповец), «Ёроховские чтения (Ноосферные технологии: открытия, факты)» (2003, Череповец), на региональной научной конференции «Единство системного и функционального анализа языковых единиц» (2003, Белгород). По проблеме спрашивания было опубликовано шесть работ.
Научную новизну можно представить следующим образом. В результате комплексного исследования репрезентативного объема коммуникативных контекстов получены закономерности тематизации речевого акта «спрашивание», который до этого не был объектом анализа в таком объеме в рамках теории речевых актов и прагматической теории. Для нас речевой акт «спрашивания» может быть вербализован не только традиционно интеррогативными высказываниями, но и неконвенциональными способами, выделение которых возможно только при анализе авторских ремарок и всего коммуникативного контекста. Недостатки в анализе некоторых речевых актов или отсутствие коммуникативно-прагматического анализа как такового выделялись ранее Д. Франк [157] и И.М. Кобозевой [78].
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка использованной литературы.
Во Введении обосновываются актуальность, научная новизна выполненной работы, ее теоретическая и прикладная значимость, формулируются цель, задачи, объект и предмет исследования, дается описание степени научной разработанности проблемы речевого акта «спрашивание»,
15 освещенность ее в отечественной и зарубежной лингвистике, представлен краткий анализ исследований, проведенных в смежных областях прагматики, грамматики, других сферах, которые дали надежную базу для проведения собственного исследования.
Первая глава посвящена анализу понятий «вопроса» и «спрашивания» в современной лингвистике, формулировке базовой терминологии для выполнения исследования; выделению коммуникативных установок, рассмотрению способов монотематизации, политематизации и гипертематизации изучаемого речевого акта через употребление собственно интеррогативных высказываний.
Во Второй главе исследуются проблемы представления спрашивания через высказывания разной прагматической направленности. В ней рассматривается проблема перформатива, комплексное исследование проблем метакоммуникации в речевом акте «спрашивание».
В Заключении представлены общие характеристики работы и обобщены основные выводы и результаты выполненного диссертационного исследования. Работа включает Библиографический список, насчитывающий 240 единиц научной и 37 единиц художественной литературы, которая послужила базой эмпирического анализа.
Проведенная исследовательская работа позволяет нам выдвинуть следующие положения:
Активизация термина «спрашивание» способствует возможности не только обозначить самостоятельный речевой акт, но и обеспечить передачу семантических, интенциональных и прагматических значений высказываний, тематизирующих данный речевой акт, в то время как термины «вопрос», «интеррогатив» передают грамматические и синтаксические категории. Целесообразно развести понятия «спрашивание» и «вопрос» как принадлежащие различным зонам организации лингвистического знания.
Основные способы тематизации речевого акта «спрашивание» представлены через номинацию: одиночного собственно вопросительного
высказывания (монотематизация), комплекса вопросительных высказываний (политемаизация и гипертематизация), комбинации двух высказываний различной прагматической направленности с метакоммуникативной функцией и/или перформативной функцией.
Коммуникативная установка говорящего обусловливает способы тематизации речевого акта спрашивания, что реализуется в выборе семантико-синтаксического наполнения высказываний речевого акта «спрашивание».
Процесс тематизации речевого акта спрашивания и интенции вопросительности обладает характерными только для него способами представления в тексте. Причем данные способы могут быть и неконвенциональными, что представлено явлением транспонирования высказываний, традиционно не воспринимаемых как вопросительные.
Понятия «вопрос» и «спрашивание» в современной лингвистике
Каждый акт языковой деятельности есть всегда творческий акт, так как, имея дело даже с самой шаблонной и банальной ситуацией, человек стоит перед решением, перед выбором, перед интерпретацией [67, С.44]. Поэтому самые простые с точки зрения семантического смысла и типичности ситуации общения вопросы могут быть похожи и на загадки, причем не только для адресата, но и для самого говорящего. Чтобы избежать подобного недопонимания со стороны слушающего и получить желаемые ответы на поставленные вопросы, необходимо четко представлять себе, что же такое «вопрос» как лингвистическое и коммуникативное явление, в чем состоит основное отличие вопросительных предложений от вопросительных высказываний, в чем же заключается суть речевого акта «спрашивание» и самого термина «спрашивание».
Термин «вопрос» (в английском — question) более чем часто встречается при обозначении категории значения или употребления высказываний и при выражении синтаксической формы предложения (хотя более уместным было бы употребление термина «вопросительное предложение» или «интеррогатив» — в английском - interrogative — в качестве альтернативы). Однако, как показывает практика, бывает чрезвычайно трудно разграничить эти три термина - «вопрос», «интеррогатив» и «вопросительное предложение», так как они считаются взаимозаменяемыми не только для достаточно большого количества пользователей, но и некоторых исследователей языка (см., например, работу М. Suner "About indirect questions and semi-questions" [226]).
Вопрос, представляющий, по мнению Э.Э. Грауберга [51, С.26], специфическую форму мышления, характеризуется тем, что содержит в себе момент неопределенности, момент незнания, требующий снятия в ответе. В.Ф. Берков же считает, что вопрос есть обращение, требующее выбора одного или более высказываний из множества, удовлетворяющего условиям, которые сообщаются самим вопросом [19, С.64]. В.В. Макаров утверждает, что вопрос — мысль, в которой выражается просьба пополнить имеющуюся информацию с целью устранения познавательной неопределенности [95, С.331]. Под познавательной неопределенностью имеется в виду область неосвоенного знания, представляющая собой множество различных суждений (альтернатив), истинность или ложность которых ставится под сомнение [95, С.331]. В.В. Красных выделяет тот факт, что вопрос стимулируется ситуацией-контекстом, т.е. необходимостью получения какой-либо информации, необходимостью выбора чего-либо определенного из некоторого ряда неизвестных, что находит свое отражение в ситуации-содержании, т.е. в наличии неизвестного в вопросе [85, С. 19].
Как видно из всех предложенных определений, понятие «вопроса» содержит в себе обозначение какой-либо неизвестной информации и стимул для слушающего заполнить данную информационную лакуну.
В данной связи вместо термина «вопрос» нами предлагается активизировать термин «спрашивание». Данный термин, безусловно, не нов, но, тем не менее, игнорируется в достаточно большой степени рядом специалистов. Предлагаем использовать термин «спрашивание» прежде всего для обозначения речевого акта, для передачи семантических, интенциональных и прагматических значений, в то время как термин «вопрос», «интеррогатив» в нашем понимании передавал бы грамматические и синтаксические категории. Тем самым мы преследуем цель снять затруднения, возникающие, когда речь идет одновременно о семантике и синтаксической категории предложения и высказывания.
В.Г. Нугаев, например, трактует спрашивание, как «... и постановку вопроса и указание собеседнику на ожидание ответа на поставленный вопрос. Однако, сам вопрос (как грамматическая форма) такого указания не содержит. Указание на ожидаемый ответ следует из структуры речевой ситуации и носит экстралингвистический характер» [108, С.8]. То есть отличие спрашивания от постановки вопроса, по его мнению, лежит не в лексико-грамматической структуре вопроса, а в особенностях речевых ситуаций, в которых совершаются спрашивание и постановка вопроса. Это четко можно проследить на примере «реальной» коммуникации, когда вопросительные высказывания (не обязательно вопросы по общепринятой грамматической структуре) встречаются в неподготовленной речи, в ходе беседы, и в подготовленной речи (интервью, допрос и т.п.), когда ответ также ожидаем, но в большинстве случаев известен. То есть основная интенция спрашивания - запрос информации, которой спрашивающий не располагает, - присутствует только в реальных ситуациях общения, в подготовленных же вопросах (к сожалению, не удалось избежать тавтологии) присутствует только сама постановка вопроса. Подобное разграничение понятий «постановки вопроса» (posing a question) и «задавания вопроса» (asking a question) мы встречаем также у Дж. Лайонза [202]иХ.Ребока[218].
В работе О.Г. Почепцова, посвященной семантике и прагматике вопросительных предложений, мы находим интересное определение термина вопрос. «Вопрос - это формально выраженный запрос информации, при осуществлении которого спрашивающий преследует две цели, исходную (заполнение информационной лакуны) и конечную (совершение того или иного акта)» [125, С. 18]. Вот здесь мы встречаем некоторое противоречие, которое снимается понятием транспонирования высказываний или понятием косвенных речевых актов.
Коммуникативная установка говорящего и ее реализация в речи с точки зрения интенции вопросительности
Как отмечается некоторыми исследователями коммуникативного аспекта речевого общения (Дж. Серлем [221], П. Стросоном [149], Б. Флемингом [186], Д. Уоллисом [235], О.Г. Почепцовым [123], Г.В. Колшанским [81], А.А. Мецлером [103], А.В. Михеевым [106], Г.Ю. Левиным [94], В.Г. Нугаевым [108] и другими), смысл высказывания не ограничивается только некоторым мыслительным (пропозициональным) содержанием. Он также содержит указание, выраженное имплицитно или эксплицитно, на конкретное практическое предназначение этого высказывания, намерение произвести определенное языковое действие, т.е. указание на коммуникативную интенцию (установку говорящего). Нацеленность на практические потребности общения, на достижение некоторой конечной цели является наиболее существенным признаком высказывания как коммуникативной единицы. Смысл любого высказывания неразрывно связан с его интенцией. Коммуникативная установка говорящего чаще всего имплицитна, причем установка одной и той же формальной интеррогативной конструкции с одинаковым семантическим наполнением может быть проинтерпретирована по-разному в зависимости от «разрешающих» способностей говорящего и слушающего, а именно: их когнитивной и речевой компетенции, ситуации речевого взаимодействия.
Коммуникативная интенция (данный термин в большинстве исследований взаимозаменяется термином «коммуникативная установка говорящего»), по мнению А.В. Михеева, характеризует тот аспект изучения языка, в котором отражается языковое действие, направленное на достижение практического эффекта коммуникации. Интенция, будучи фактором коммуникации, определяет вербальное поведение говорящего [106, С.43-44]. Теория речевых актов рассматривает интенцию как намерение совершить тот или иной иллокутивный акт, т.е. произвести то или иное языковое действие (см., например, Дж. Серля «Природа интенциональных состояний» [140]; Дж. Серля, Д. Вандервекена «Основные понятия исчисления речевых актов» [141]; В. Fleming "On Intention" [186]).
Тем не менее, до сих пор нет единого понимания коммуникативной интенции (установки) говорящего по причине употреблений множества терминов для передачи данного коммуникативного феномена. Разнообразие подходов к трактовке данного явления, начиная с лингвистических (общеязыковых), текстовых, прагматических и заканчивая психологическими интерпретациями ментальных состояний говорящего в преддверии вербализации им речевого акта, также не дает возможности прийти к единому употреблению какого-либо конкретного термина для обозначения этого существенного коммуникативного фактора. Это объясняется тем, что каждый акт речевой деятельности, получающий выражение в высказываниях, есть вместе с тем мыслительный акт, оперирующий знаниями [67, С.44], поэтому необходимо строить интерпретацию понятия «коммуникативная установка» не только на прагматических характеристиках общения, но и психологических основах коммуникации.
Е. Драгое считает, что интенция — это волевой, эмоциональный или ментальный (психический) акт, который предшествует речевому действию, и посредством которого субъект устанавливает связь между настоящим положением дел и интенсиональным (подразумеваемым) [182, С.425].
Похожую интерпретацию мы встречаем и у отечественных лингвистов советского периода. Интенция - это «соотнесение мысленно усмотренного будущего состояния и относительной конечной точки развития, которая осознанно выбрана и зафиксирована в поле объективных возможностей человека на основе решения и может быть достигнута в результате активной деятельности людей» [110, С.73].
Интересна гипотеза о порождении интенции, развитая В.Г. Нугаевым, сообщающая о том, что «оценка говорящим условий конкретной речевой ситуации с точки зрения возможности реализации потребности приводит к возникновению у него установки на совершение определенных речевых и неречевых действий, направленных на оказание желаемого воздействия на слушателя. Под действием унитарной установки происходит формирование коммуникативной интенции говорящего, характеризующейся стремлением говорящего вызвать определенное изменение внутренней системы партнера посредством совершения речевых действий» [108, СП].
Е.И. Конакова предлагает рассматривать интенцию как направленность высказывания на разрешение определенной языковой задачи общения, ее характер зависит не только от номинативного содержания высказывания, но и социальных ролей говорящего и слушающего [82, С5].
Н.А. Печникова же рассматривает установку говорящего (в ее терминологии коммуникативное назначение) как комплекс логических, прагматических и экспрессивных установок говорящего для реализации определенных коммуникативных задач [115, С8]. Так как конечная цель речевого общения не является сугубо речевой (она состоит в стремлении говорящего изменить деятельность, поведение партнера по коммуникации), то ее достижение можно представить в виде системы функциональных блоков. Г.А. Старцева выделяет такие компоненты как: определение темы сообщения, формирование замысла, последующее уточнение и расчленение этого замысла при помощи доступных в данном языке содержательных и формальных категорий, окончательное языковое оформление конечного продукта [147, С102-103]. Начальным же толчком, приводящим в движение всю эту систему функциональных блоков, своеобразной переработкой главной цели, по Г.А. Старцевой, является коммуникативное намерение говорящего, или его установка [147, С.103]. Рассмотрим пример. Next morning we set off for the airport in a van which seemed about to break down at any moment. The only thing that worked well was the heating, which was super-efficient... We were appropriately clad for an arctic Moscow, not for this unexpected and overpowering heatwave. After we had endured it for a few minutes, Sir Michael turned to me and said, "John, tell him to open the window and switch the bloody heating off. I m being boiled." There was no Russian in the van, or an interpreter to help me out. I had a moment of utter blankness, and then two words from Pushkin popped into my head as if by magic...I turned to the driver and said in what I hoped was a lofty and authoritative tone: "Slishkom teplo." The sallow woebegone face of the young driver...turned its gaze on me in some surprise... But then with suddenly respectful haste, the driver fiddled with something on his antique dashboard. [Bayley, Widower s house: 150-151].
Установка говорящего представляет собой просьбу, конечная цель этого речевого акта - открыть окно в автомобиле для понижения температуры. Говорящий не обладает достаточным знанием языка, чтобы адекватно (успешно по Дж. Остину) выполнить данный речевой акт. Тем не менее выбор доступных ему языковых средств обеспечил надежный перлокутивный эффект данного речевого действия.
В понимании Г.А. Старцевой интенция представляет собой нечто большее, чем иллокутивный акт по Дж. Остину и Дж. Серлю, для которых иллокуция — это процесс обнаружения говорящим намеченной цели. Установка задает способы представления в тексте всей совокупности отношений между компонентами коммуникативного акта. Установка определяет не только семантический базис высказывания, но и его прагматический фокус. Тем не менее, именно установка говорящего, корни которой находятся в сфере внутренней мотивации, обеспечивает известную непредсказуемость смысла и грамматической формы будущего высказывания.
Тематизация через вопросительные высказывания с перформативом
Проблема перформативных высказываний и предложений с перформативными глаголами до сих пор не получила своего окончательного решения. Не случайно А. Дейвисон называет данное коммуникативно-лингвистическое явление (явление перформативности) «парадоксом» [54]. Понятие перформатива трактуется представителями различных направлений современной лингвистики в зависимости от того, какой фактор положен в основание определения перформативности глагола, высказывания и сверхфразового единства. Понятие перформатива и сам термин были введены в лингвистический обиход Дж. Остином и трактовались как «высказывание, эквивалентное действию, поступку»2. Однако в генеративной грамматике всякое высказывание, содержащее иллокутивный глагол (глагол, выражающий коммуникативную цель при произнесении высказывания), считается перформативом. Согласно так называемой перформативной гипотезе, которая прослеживается в работах Дж. Росса и Д. Гордона, Дж. Лакоффа [50], в глубинной структуре любого повествовательного предложения содержится перформативная формула «Я говорю тебе, что...», а перформативные глаголы составляют глубинную структуру любого типа предложения. Если же глагол находится в семантической структуре высказывания, то такой тип перформатива называется эксплицитным . Тем не менее, данная гипотеза отвергается некоторыми приверженцами теории речевых актов [128], хотя из работ Дж. Остина по проблемам перформативности и его таксономического метода ясно следует тезис, что для каждого иллокутивного акта существует эксплицитный перформатив4, а, следовательно - и перформативный глагол. Более того, каждое перформативное высказывание выполняет определенную иллокутивную функцию, понимаемую как выражение коммуникативного намерения говорящего или как тип речевого акта. Основываясь на этом, можно сделать вывод, что, сколько типов речевых актов выделяются в речи, столько и перформативных глаголов. Тем самым мы приходим к определенному противоречию, едва лишь начав анализировать теоретические положения проблемы перформатива. С одной стороны, перформатив в той или иной форме присутствует в каждом высказывании, не только в традиционно перформативном; с другой стороны, только такое высказывание может быть названо перформативным, если в нем присутствует перформативный глагол.
Переходя к вопросительным высказываниям, содержащим перформатив, сразу отметим, что в работах классиков теории речевых актов Дж. Остина и П. Стросона, посвященных проблемам классификации иллокутивных актов и проблемам классификации перформативных глаголов, мы не находим ни одного глагола, передающего интенцию вопросительности. У Дж. Серля же мы встречаем трактовку вопросов как подкласса директивов. Вопросы, как отмечается им, «это попытки со стороны говорящего сделать так, чтобы N ответил, - т.е. произвел некоторый речевой акт» [138, С. 182]. Впервые выделение интеррогативных по семантике глаголов в отдельный класс перформативов, а именно интеррогативов, было произведено 3. Вендлером [230, С. 143]. Он выделяет три интеррогативных глагола - to ask, to question, to inquire, так как они по своим свойствам удовлетворяют основным характеристикам перформативов.
Таким образом, мы могли бы с уверенностью отметить, что вопросительные высказывания могут вводиться только этими тремя перформативными глаголами с интенцией «спрашивания». Однако мы придерживаемся расширенной интерпретации понятия перформативности (а именно: высказывание, эквивалентное действию, поступку), чтобы полнее проанализировать вопросительные высказывания с перформативом, в дальнейшем — перформативные вопросительные высказывания. Более того, как отмечается 3. Вендлером, семантическая структура иллокутивных (в понимании Дж. Остина) глаголов не препятствует перформативному употреблению, поскольку не содержит такого фактора, который сводил бы на нет иллокутивную цель говорящего [29, С.248].
Основываясь на коммуникативных ситуациях, обнаруженных нами в художественной литературе методом сплошной выборки, мы не можем отрицать того факта, что глаголы, традиционно вводящие другие интенции, могут вводить и вопросительные высказывания.
Поэтому мы бы хотели ввести термин «перформативное вопросительное высказывание», который бы в нашем случае обозначал вопросительное высказывание, введенное любым перформативным глаголом, вне зависимости от первоначальной семантики передаваемой интенции, т.е. семантики глагола вне коммуникативной ситуации. Можно выделить также возможность классификации вопросительных перформативов на подклассы, в зависимости от первоначальной семантики перформативного глагола, вводящего высказывание.
Перформативным мы будем считать вопросительное высказывание, (вслед за определением, предложенным В.В. Богдановым [21, С. 18]) состоящее из двух основных частей: перформативной и пропозициональной. Первая часть включает в себя перформативный глагол, передающий спрашивание to ask, to wonder, to question, to want to know, или нейтральный глагол говорения to say, a также такие глаголы (перформативные), как to believe, to assume, to suppose и его актанты: 1) соответствующий говорящему, 2) обозначающий слушающего.
Употребление и роль метакоммуникативных высказываний в речевом акте «спрашивание»
Как отмечалось многими исследователями [М.Я. Блохом [20], Л.М. Михайловым [105], Дж. Личем [201] и другими], диалогическая речь характеризуется своеобразной типологией высказываний. Принципы коммуникативно-прагматического содержания диалога предопределяют различные типы высказываний, составляющих диалог. Прагматическая структура диалогического высказывания весьма неоднородна. Она складывается в зависимости от того, в какой мере представлен в его структуре пропозициональный, модальный, эмоциональный, фатический и метакоммуникативный аспекты. Следует отметить, что в конкретном коммуникативном контексте тот или иной аспект высказывания своеобразно, в разных пропорциях, с той или иной степенью выраженности взаимодействует с другими.
С другой стороны, в диалогическом общении явно выделяются: 1) высказывания, выражающие коммуникативно-информационный аспект, а также модальный и эмоциональный аспекты, 2) метакоммуникативные высказывания [105, С.222].
Насыщенность диалога метавысказываниями и их варьирование зависит, прежде всего, от таких внеязыковых факторов как спонтанность речевого акта, степень официальности, в которой он происходит, физического состояния говорящих, их ролевого распределения в диалоге [118, С. 134].
Остановимся подробнее на понятиях «метакоммуникативное высказывание» и «метакоммуникация». Собственно коммуникативные высказывания в речевом общении сопровождаются высказываниями, назначение которых — идентификация, уточнение интенции, регулирование речевого общения средствами самого языка. Эта функция высказывания является неотъемлемой составной частью любой коммуникации.
Несмотря на все различия в определениях самого термина «метакоммуникация» она понимается как «коммуникация о коммуникации, это разговор о процессах коммуникации» [58, С.25]. То же самое определение дается и В. Д. Девкиным [53, С.31], который уточняет, что метакоммуникативные высказывания — это «высказывания о способе выражения мысли, о форме изложения, об отношении собеседника к избираемому оформлению речи, о теме разговора, о достижении взаимопонимания и о другом, обслуживающем вербальное общение». Более раннее толкование данного термина принадлежит Левандовскому (1975) и передает понятие метакоммуникации, как «разговор или коммуникация об отдельных выражениях, высказываниях, речевых актах, коммуникации» . Б. Техтмайер считает, что «метакоммуникация есть коммуникация о текущей коммуникации [227, С Л 27], и затем добавляет, что с помощью метакоммуникативных речевых актов говорящий тематизирует актуальную для него прагматическую ситуацию с целью достижения коммуникативной адекватности собственной речевой деятельности и побуждения адресата к реакции на содержание высказывания [227, С Л 33]. P.M. Байрамуков называет метакоммуникацию «рефлексией о сообщении» [11, С.121] и особую роль приписывает метакоммуникативным высказываниям автора.
Определенный интерес представляет работа И.Т. Вепревой, в которой предлагается употребление термина «рефлексив» для обозначения метаязыковых (метакоммуникативных) явлений. По ее мнению, под рефлексивами понимаются «относительно законченные метаязыковые высказывания, содержащие комментарий к употребляемому слову или выражению» [31, С.12]. Конечно, ее попытка вызвана желанием обобщить весь лингвистический «арсенал» терминов, употребляемых для передачи феномена метакоммуникации. В современной лингвистике метакоммуникативные высказывания терминологически характеризуются самыми различными наименованиями. Их называют «метакоммуникативными формулами», «метакоммуникативньтми сигналами, стереотипами», «метатекстовьтми операторами», «метаорганизаторами высказывания» или просто «метатекстом». Дадим пример определения «метакоммуникативных средств» О.В. Синевой для иллюстрации данной проблемы. Она считает, что под метакоммуникативными средствами понимаются эксплицитно или имплицитно (в тексте или осознанно/неосознанно в речи) выраженные средства речевой деятельности, позволяющие соотносить мотивы, установки, цели и намерения говорящего с речевым поведением, а также призванные сформировать отношение собеседника не только к мотивам, целям, но и к способам выражения отдельного высказывания или коммуникативного акта и вызвать непосредственную или дистанцированную реакцию [143, С. 117]. Как мы видим, здесь приводится просто более частный случай применения в речи метакоммуникативных выражений.
И.Т. Вепревой отмечается, что «термин «рефлексив» подчеркивает главную, родовую черту метаязыковых образований — наличие языковой рефлексии, направленность языкового сознания на познание самого себя» [31, С. 14]. Не отрицая значимости работы И.Т. Вепревой, мы все-таки не согласимся с ней в употреблении термина «рефлексив» для передачи прагматического феномена метакоммуникации, так как для частного исследования данный термин обладает весьма обобщенным характером, а также может ввести в заблуждение начинающих лингвистов своей референцией не только к философии и психологии, но и традиционной грамматике (рефлексивные (возвратные) местоимения, глаголы и пр.), что признается и самой И.Т. Вепревой.
Безусловно, этот ряд не исчерпывает того множества работ, которые были посвящены данной проблеме. Мы же считаем необходимым придерживаться в нашем исследовании понимания метакоммуникации В.Д. Девкиным, так как он дает наиболее исчерпывающее прагмалингвистическое объяснение данному термину. Более или менее согласованным можно считать, что метакоммуникативным может являться все, связанное с языковым кодом, с языковыми средствами выражения.
С помощью метакоммуникативных высказываний коммуниканты решают задачи обеспечения коммуникативной адекватности своих коммуникативно-прагматических речевых действий - в этом и заключается их основная функция. «Метакоммуникация играет важную координирующую роль в речевом общении, направляя, активизируя или, наоборот, притормаживая деятельность коммуникантов» [163, С.132].
