Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Традиционный песенный фольклор в современных условиях 18
1.1. Календарно-обрядовая поэзия 18
1.1.1.Зимние календарно-обрядовые песни18
1.1.2. Весенне-летние календарные песни 42
1.2.Семейно-обрядовая поэзия55
1.2.1.Свадебные песни и причитания56
2.1.1. Похоронно-поминальные причитания88
1.3 .Эпическая поэзия92
1. 4. Необрядовые лирические песни106
Глава 2. Песни новой эстетики в современном фольклорном репертуаре русских Кузбасса 126
2.1 . Фольклорные романсы 127
2.2. Современные лирические песни 135
2.3. Частушки 142
Глава 3. Детский песенный фольклор русского населения Кузбасса 157
Заключение 165
Библиография 171
Список сокращений
- Календарно-обрядовая поэзия
- Весенне-летние календарные песни
- Фольклорные романсы
- Детский песенный фольклор русского населения Кузбасса
Введение к работе
Актуальность исследования. Исследование посвящено изучению песенной традиции русских Кемеровской области в записях 60-90-х годов XX века. Актуальность работе придаёт одно из основных направлений отечественной фольклористики - изучение региональной специфики русского фольклора, причём, особое внимание учёных обращено на Сибирь как область, в которой «существует великое множество очагов и очажков самобытной культуры» [238, с.76]. Локальным особенностям русского фольклора Сибири посвящены работы Г.С.Виноградова, М.К.Азадовского, Л.Е.Элиасова,' М.Н.Мельникова, Т.Г.Леоновой, Р.П.Потаниной, А.М.Мехнецова, Н.В.Леоновой и других исследователей. Свидетельством неослабевающего интереса к народной культуре как академической науки, так и общественности является многотомное издание «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока». Эта серия призвана показать, что «разностадиальное фольклорное богатство во многом сохраняется до сих пор в Сибири и на Дальнем Востоке в его исконных формах живого бытования» [119, с.55]. Особенностью этого издания является представление произведений в единстве вербального и
*
музыкального начал.
Комплексное изучение регионального своеобразия фольклора выдвигает сибирскую фольклористику в авангард отечественной науки.
Сегодня сибирские учёные более масштабно определяют контекст исследования фольклора: произведения должны изучаться в совокупности с другими видами народной культуры региона и прежде всего с декоративно-прикладным творчеством во всем его разнообразии [212, с. 11]1.
1 Примером комплексного изучения русского фольклора Омской области является коллективная монография «Народная культура Муромцевского района» (М., 2000).
Традиция представления песенного фольклора в единстве текста и напева берёт своё начало в XIX веке. Как указывает П.А.Тихомирова, сборники народных песен отдельных губерний стали появляется в России с 70-х гг. XIX века: «40 пьес Вятской губернии» Н.А.Абрамычева (1874) , «Народные песни Костромской, Вологодской, Нижегородской и Ярославской губерний, собранные и положенные на ноты Ф.Н.Ляговским» (1877) [318, с.32]. Однако первое краеведческое издание песенного фольклора следует 'отнести к началу XIX века: в 1818 г. вышел в свет сборник Кирши Данилова, представляющий собой урало-сибирское собрание былин, исторических песен и баллад. (В издании 1804 г. нотные приложения отсутствовали, два йотированных образца были опубликованы в «Журнале отечественной музыки на 1806 год» [124, 6].)
Первыми публикациями русского фольклора Сибири стали работы
Е.А.Авдеевой «Записки и замечания о Сибири. Сочинение ...ы ...ой с
приложением старинных русских песен» (М.,1837), С.И.Гуляева: «О сибирских
круговых песнях» (Отечественные записки.- 1839.-Т.Ш.-№5.-Отд.8.-С.153-172)
и «Этнографические очерки Южной Сибири» (Библиотека для чтения.- 1848.-
Т.90.- Вып. X.- С.59 -112) и М.Ф.Кривошапкина «Енисейский округ и его
жизнь» (СПб, 1865). Большое значение в изучении фольклора сибиряков имело
учреждение Русского географического общества (1845), его отделов -
Сибирского (1851), Восточно- и Западно-Сибирских (1871). В изданиях
сибирских филиалов РГО опубликована значительная часть фольклорных
материалов, собранных до революции 1917 г., в частности, работа
М.В.Красноженовой «Из народных обычаев крестьян деревни Покровки» (Изв.
Красноярск, подотд. Вост.- Сиб. отд. РГО.- Красноярск, 1914.- Т.П.- Вып.6.-
С.67-116.). *
Несмотря на актуальность, проблема изучения локальных особенностей фольклорной культуры, по мнению Б.Н.Путилова, не получила достаточного теоретического рассмотрения: «...в общетеоретическом и методологическом плане проблемы региональности/локальности фольклора разрабатываются
крайне слабо, неизменно оказываясь на периферии науки, занятой рассмотрением общенародных аспектов фольклора. <...> ... стоит подчеркнуть, что именно исследователи русского фольклора Сибири устойчиво поддерживали и развивали интерес к проблеме региональности/ локальности»[286, с.20].
Свидетельством неослабевающего интереса отечественой фольклористики к региональному фольклору явились научные сборники «Сибирский фольклор» (Томск, 1965; Новосибирск, 1971, 1976,-1977, 1980, 1981), «Русский фольклор Сибири» (Новосибирск, 1971, 1981, 1990; Улан-Удэ, 1997), «Фольклор и литература Сибири» (Омск; 1974-1985), «Современный русский фольклор Сибири» (Новосибирск, 1979), «Локальные особенности русского фольклора Сибири» (Новосибирск, 1985). Огромная работа по исследованию русского фольклора Сибири проведена Сибирским региональным вузовским центром по фольклору, работающим на базе Омского госпедуниверситета. Параллельно научным исследованиям издаются русские песни как отдельных областей Сибири, так и региона в целом (см.: [25,29,43,44,46,47,49 и др.]).1
Одним из нерешённых вопросов в современной науке является определение понятий «региональный» и «локальный». Так, Б.Н.Путилов не видит принципиальной разницы * между этими понятиями [288,с. 156-165], а В.П.Аникин разделяет «региональное» и «локальное»: «Всё региональное -локально, но не все локальное регионально. Под локальным в фольклоре разумеем проявления местного характера, порождённые спецификой тех историко-бытовых условий, в которых существовал и развивался фольклор. Под региональным, полагаю, целесообразно помимо локальности разуметь относительную самостоятельность, большую или меньшую, автономность фольклора. При автономности в региональном налицо качественное отличие локального от общерусского <...>, даже противоположность локального
См. также сборники Государственного республиканского центра русского фольклора «Сохранение и возрождение фольклорных традиций» и «Славянская традиционная культура и современный мир» и выпуски межвузовского научного издания Башкирского госуниверситета «Фольклор народов РСФСР».
общерусскому»[79,с.11]. А.И.Лазарев предлагал разграничить понятия «областной фольклор» и «местный фольклор». «Местный фольклор - это любое проявление народно-поэтической традиции в произвольно взятой среде. <...> Другое дело - «обдастной фольклор». Им мы должны называть типологически родственные ответвления русского народно-поэтического творчества, которые бытуют на исторически сложившихся территориях и характеризуются своеобразием устно-поэтического репертуара, наличием значительного количества произведений с местной тематикой, стилистическими особенностями, придающими ему специфически местную окраску»[194, с.40-41].1
По мнению Ю.И.Смирнова, в зависимости от территории распространения фольклорные факты могут быть локальными, ареальными и общенародными [308,с.З]. Нам кажется, что термины «региональный» и «локальный» должны различаться по объёму определяемых понятий. Учёные предлагают применять термин «региональная традиция» для культурных территорий большого масштаба, «локальная традиция» - для более узких территорий, «местная», «точечная» - для обозначения традиции одной деревни (куста деревень) [154, с.61]. '
Вторым аспектом изучения проблемы региональной вариативности фольклора является выделение границ бытования особых, территориально закреплённых фольклорных явлений. Ареалы распространения фольклорных явлений установить очень сложно. Во-первых, они не совпадают с территориально-административным делением. Во-вторых, для их выделения необходимы данные истории, этнографии, лингвистики, этномузыковедения. Так, А.И.Лазарев говорит о возможности «определить границы областных центров народно-поэтического творчества исторически. Ещё в 1920-ые гг. проф. В.М. Жирмунский высказал интересную мысль <...>, что в фольклоре, как и в
1 Очевидно, что термины «областной фольклор», под которым А.И. Лазарев понимает «разновидность национального фольклора, образовавшуюся исторически» [194, с. 40-41], и «региональный фольклор» (в понимании В.П.Аникина) обозначают близкие по сущности формы проявления фольклорной культуры.
народной речи, областные контуры намечаются там, где когда-то в процессе развития государства останавливались политические и экономические границы» [193,с.230]. Подтверждением этой теории может служить наблюдение В.И.Чичерова о совпадении границ распространения овсеневых песен с границами земель Московской Руси XV века (Советская этнография.-1948.- №2). Однако границы каждого областного центра народно-поэтического творчества, разумеется, условны. Резкого перехода от одного качественного состояния народной поэзии к другому нет. Именно поэтому «речь идёт не об отдельных областях народно-поэтического творчества, а об областных центрах» [Там же, с.234]. Более того, «для разных жанров и сфер народной культуры границы ареалов могут быть совершенно разными» [154, с.62].
Уточнению подобных границ помогают данные музыкальной фольклористики, этнографии, диалектологии. Как указывает А.И.Лазарев, зоны распространения этнографических явлений оказываются чрезвычайно близки территории бытования определённой фольклорной традиции [193, с.235]. Таким образом, помимо терминологии важной становится .и проблема определения границ региональных фольклорных традиций, поэтому изучение фольклора какой-либо области значимо не только само по себе, но помогает установлению подобных границ.
Третьим направлением разработки проблемы региональное может стать исследование уровней проявления местного. Так, Ю.И.Смирнов предлагает выявлять общее и особенное в каждой местной традиции на нескольких уровнях: уровне набора жанров, их разновидностей или тематических групп; уровне репертуаров по жанрам или по группам текстов; уровне параллельных форм (сюжетов-дублей); уровне произведений; уровне версий произведений, уровне элементов текста [308]. Иначе говоря, определение специфики какой-либо традиции сводится к установлению соотношению в ней общерусского и
локального.1 Локальная специфика фольклорной традиции может быть как ярко выраженной, так и едва различимой.
Кроме того, региональная специфика связана с проблемой вариантности фольклора. Регионально маркированными могут быть запев, рефрен и даже отдельный образ (см.:[167; 111, с.89; 319, с.437-440]).
Б.Н.Путилов утверждает, что «так называемые локальные или региональные версии, мы вправе рассматривать как фиксируемые на разных исторических стадиях закрепленные ареально реализации замысла, относящиеся к различным этапам творческого процесса» [285, с. 193]. Однако, «глубинная сущность вариантов, редакций, версий», по мнению исследователя, не может быть объяснена лишь соотнесённостью с «фактами этнической истории, с судьбами населения края, с его культурой». «Искать прямую связь между регионом и сосредоточенными в нём вариантами (и тем более ясную обусловленность внутреннего порядка) - дело почти напрасное» [288, с.212].
Изучение региональной специфики русского фольклора Сибири поставило
перед учёными задачу исследования межэтнических их взаимодействий, что
было предпринято в работах М.Н.Мельникова, Т.Г.Леонрвой, Н.В.Леоновой,
Ф.Ф.Болонева и др. Одним из аспектов рассмотрения этой проблемы является
изучение трансформации отдельных традиций в Сибири (см., например:[207])
и сопоставление исходной (метропольной) традиции и новой
(переселенческой) (см., например: [322]).
Региональность проявляется и на уровне этнопоэтических констант. Исследованию этнопоэтических констант посвящены работы В. М. Гацака. По утверждению этого исследователя, «в пространственном плане этнопоэтические константы органично интериорны для данного фольклора, различимы в его «диалектах» и местных традициях, включая династийно-исполнительские» [117, с. ПО].
Соотношение локального и общерусского, по мнению Б.Н.Путилова, есть соотношение живых диалектных форм обобщенной, созданной наукой абстракции [288, с.159].
Итак, актуальность работы определяется вниманием отечественной науки к
проблеме региональности фольклорных явлений, которая далека от своего
разрешения. Немаловажное значение в постановке темы исследования имеет
география исследования и степень изученности русского песенного фольклора
Кемеровской области. ' »
География исследования. Кузбасс отличается от других сибирских регионов высоким уровнем развития промышленности и урбанизации (87% жителей -горожане), поэтому изучение песенной традиции Кемеровской области в какой-то мере позволит определить, каким образом бытует фольклор в регионе с преобладанием городского населения. Выделяя Кемеровскую область как район бытования особой фольклорной традиции, мы понимаем, что границы распространения фольклорных явлений условны. На это указывает, например, тот факт, что песенный репертуар севера Кузбасса и юга Томской области во многом совпадает, так как исторически эти территории имеют много общего (см.:[31,с.179]).
Первое административное устройство современной территории Кузбасса относится к XVII веку. В 1618 г. служилыми людьми был построен Кузнецкий острог, позже ставший городом Кузнецком. В начале XVIII века территория Кемеровской области входила в состав Сибирской губернии (Тобольской и Енисейской провинции). Позже Кузнецкая земля вошла в состав Томского и Кузнецкого округов Колыванской области, а в 1804 г. - в состав Томского, Красноярского и Кузнецкого округов Томской губернии. В 1822 г. Кузнецкая земля была разделена на две части: Томский и Кузнецкий округ Томской губернии отошли к Западно-Сибирскому генерал-губернаторству, восточная часть - к Восточно-Сибирскому генерал-губернаторству. В 1858 г. Кузнецкая земля входила в состав Кузнецкого, Мариинского и Томского уездов, накануне революции 1917 г. - в состав Томской губернии, северо-восточные районы -Ачинского уезда Енисейской губернии. В советское время территория области подвергалась различным административным преобразованиям. С 1937 г.
территория Кузбасса - часть Новосибирской области. В 1943 г. была образована Кемеровская область с административным центром г. Кемерово. В настоящее время область включает 19 районов с двадцатью городами, 47 рабочими посёлками и 1137 сельскими населёнными пунктами.
На территории области проживает около 90 национальностей, подавляющее большинство - русские (около 90%), доля коренного населения - шорцев и телеутов невелика - 0,5%.
Историография. Как справедливо отмечала в 1990 г. Е.И.Лутовинова, «Кузбасс - единственная, пожалуй, область РСФСР, где ни разу ещё не издавались собрания записей русского фольклора, а ведь 90% его населения -русские» [220, с.90]. Сегодня ситуация несколько изменилась, однако на фоне публикаций песенного фольклора других регионов Сибири Кемеровская область представлена более чем скромно.
Первые публикации песенного фольклора Кузнецкой земли появляются во второй половине XIX века. Князь Н.А.Костров в 1860 г. во втором и третьем номере «Томских губернских ведомостей» печатает материалы по свадебному обряду Кузнецкого округа. В первые десятилетия XX века изучением песенной традиции Томской губернии занималась М.В.Красноженова. В 1914 г. была опубликована её работа «Из народных обычаев крестьян деревни Покровки (Томской губернии)» - сегодня это территория Кемеровской области. Часть собранных М.В.Красноженовой материалов были опубликованы в изданиях 80-90-х гг. [40, №661-662; 14, №26,357; 184, с.28, 52, 200; 49, №41,43, 250, 258; 45, №227]. В 1926 г. Ачинским окружным музеем и окружным обществом по краеведению в с.Тисуль Ачинского уезда Сибирского края (ныне районный центр Тисульского района Кемеровской области) были сделаны записи песенного фольклора. В настоящее время материалы хр.анятся в ГАНО (ф.217, оп.1, д. 178); два текста этой коллекции были опубликованы [50, №324, 346].
Как указывает В.М.Потявин, в 30-е годы в Кузбассе записывала фольклор Э.Г.Бородина-Морозова [273, с.39].
Огромная работа по исследованию фольклора горнорабочих Салаирских рудников Кузнецкого Алатау и ямщиков Московского тракта была проведена А.А.Мисюревым. Результатом его экспедиции стали сборники легенд и преданий Южной Сибири, в одном из которых опубликованы тексты песен горнорабочих [20, №73-75]. В 50-гг. изучение русского фольклора Кузбасса имело спорадический характер, в это время было опубликовано лишь несколько текстов в сборнике А.П.Новикова и B.C. Левашова «Сибирские народные песни. Записаны композиторами Андреем Новиковым и Валентином Левашовым» (Новосибирск, 1954).
Систематическая работа по собиранию фольклора Кемеровской области была начата в 1962 г. Кемеровским государственным пединститутом (ныне университет) под руководством В.М.Потявина. Сегодня большая часть фольклорного актива КемГУ находится в ГАКО [Ф. Р.-1255, оп.1; всего 1372 дела], записи последних дел хранятся на кафедре русской литературы и фольклора. Коллекция В.М.Потявина находится в РО ИРЛИ [кол.234], ряд текстов которой был опубликован [51, №31, 32,101, ПО, 115,121, 130, 181, 182, 184]. С конца 70-х гг. начинает создаваться фольклорный архив Новокузнецкого государственного . пединститута (ныне Кузбасская государственная педакадемия), однако, до сих пор было опубликовано лишь несколько текстов сказок (Русские народные бытовые сказки Сибири /Сост., всуп. ст. и коммент. Н.В. Соболевой; Отв. ред. К.П. Кабашников. -Новосибирск, 1985.- с.209-210; Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: Легендарные и бытовые /Сост. Н.В.Соболева при участии Н.А.Каргополова,-Новосибирск, 1992,- №30,35,44,50,53,54) и детских песен [316, с. 19-21].
В 60-70-е гг. песенный фольклор Кузбасса собирал П.А.Мокиенко, руководитель вокального ансамбля и заведующий фольклорной секцией областного хорового общества. К сожалению, нам удалось познакомиться лишь с пятью текстами собрания П.А.Мокиенко (четыре текста опубликовано Р.П.Потаниной [47, №325; 29, №441,455,477]; один - В.Д.Осиповой [255, с. 19-
20]. Очевидно, ряд записей, сделанных П.А.Мокиенко, хранится в РО БФ СО РАН [Там же, с. 19].Несколько текстов рабочих песен опубликованы Л.П. Кузьминой [22]. В 60-70-ые годы песенный фольклор Кузбасса собирали ученые сектора русского народного творчества Бурятского института общественных наук [232, с.61], известный этномузыковед А.М.Мехнецов [19], студенты Музыкально-педагогического института им. Гнесиных [278,с. 5].
Большой вклад в изучение и публикацию песенного фольклора Кузбасса был сделан Е.И.Лутовиновой [59; 60; 26]1. Особый интерес вызывают сборник «Народный календарь Кемеровской области» (Кемерово, 1998)[26]. Несомненным достоинством этого издания является классификация произведений по обрядовым комплексам, слабой стороной - неполнота паспортных данных текстов, в частности, отсутствие указаний на национальность исполнителя. К сожалению, и многие сборники русских песен Кузбасса не отвечают современным требованиям представления фольклора, что находит выражение в неточном жанровом определении песен, неполноте или отсутствии паспортных данных публикуемых текстов [1;21;24;68]. Огромная работа по собиранию, нотации, изданию и изучению обрядовых песен северо-востока Кузбасса проделана В.Ф. Похабовым [37 - 39]. Большую ценность в его работах представляют наблюдения над жанровым составом обрядового фольклора, ритуальной приуроченностью песен, исследование взаимовлияний песенной традиции старожилов и новосёлов[275-280]. Несколько десятков песенных текстов было опубликовано в сборниках, большинство которых представляют собой библиографическую редкость [1;7;13;21;24;68;36;67]. Вызывают интерес и личные архивы собирателей (Л'.Срябйной, Л.Суровяк, И.Турбина и др.), исследовавших фольклорную традицию Кузбасса.
Научных работ, посвященных песенному фольклору Кемеровской области, немного. Прежде всего следует назвать публикации В.М.Потявина [267-274], в
Кроме того, нам удалось познакомиться с рукописью работы Е.И. Лутовиновой «Фольклор Яшкинского района» [АМЗТП, ф.2, оп.1, д.245].
которых рассматривается современное состояние песенной традиции, судьбы отдельных песенных жанров. Основное внимание ученого привлекали песни новой формации [268; 271; 272; 273; 274]. В. М. Потявин исследовал специфику бытования современных песен, трансформацию текстов, историческую динамику поэтических образов [267;268]. В ряде статей В.М.Потявина характеризуется жанровый состав песенной традиции, место обрядовых песен в репертуаре Кемеровской области [270;274], анализируется соотношение традиции и новаторства в современном фольклоре [271;274], рассматривается рабочая поэзия Кузбасса [271], история изучения .песенного фольклора Кемеровской области [270]. К сожалению, исследователи 90-х гг. сосредоточили свое внимание почти исключительно на анализе жанрового состава песенного фольклора узколокальных традиций. Так, Е.Н. Шеменевой был проанализирован фольклорный репертуар п. Усть-Кабырза [342], Е.Н. Сониной - п. Мундыбаш [314], Н.Г. Постниковой охарактеризованы жанры детского фольклора с. Колыон [262]. Изучению репертуара певческой группы п. Верх-Чебула посвящена работа Т. Л. Староверовой [315].
Обзор научных публикаций свидетельствует, что поэтика русских песен Кузбасса не исследована. Отдельные замечания, касающиеся поэтического стиля, сюжетно-тематического своеобразия частушек были сделаны Е.А. Алыпевской [74], Е.И. Червяковой и Л.И. Еременко [335], обрядовых песен -В.Ф. Похабовым [278]. Не изучены и межэтнические взаимодействия в песенной традиции Кузбасса. Немногочисленны и наблюдения фольклористов над взаимосвязями фольклора старожилов и переселенцев [38,с.25;278,с.42,52,61]. Анализ публикаций позволяет говорить, во-первых, о том, что в научный оборот было введено около 800 текстов песен, больше половины которых частушки, во-вторых, наиболее изученным оказался север Кемеровской области (Тяжинский, Тисульский, Мариинский, Чебулинский, Яшкинский, Юргинский районы), наименее изученными - южные районы (Междуреченский, Таштагольский), в-третьих, сюжетно-тематическая и
формально-поэтическая организация русских песен Кузбасса осталась на периферии научных интересов исследователей.
Все выше сказанное позволяет нам утверждать, что современный песенный фольклор русских Кузбасса изучен недостаточно.
Источниками исследования послужили: материалы фольклорного архива
КемГУ [ГАКО, ф. р-1255, оп.1, д.1-1404], материалы архива Музея-заповедника
«Томская писаница» [АМЗТП, ф.З, опЛ, д.10,11, 82, 71,44, 43; ф.2, оп.2, д.245],
фоноархива Новосибирского областного центра фольклора и этнографии
(НОЦФиЭ), материалы из личных архивов исследователей (Л.В.Суровяк,
В.Г.Богомоловой) и опубликованные тексты из названных нами сборников.
Материалы отбирались в соответствии с выбранными нами хронологическими
рамками. ' ,
Хронология исследования. В работе анализируется состояние песенной традиции в записях 60-х - 90-х гг. XX века. По мнению А.И.Лазарева, современным следует считать фольклор именно этого периода [195,с.294]. Наше исследование построено на материалах, большая часть которых записана в 70-90-е годы. Тексты конца 60-х годов единичны, причём, многие из них зафиксированы собирателями и в 90-е годы.
Объектом исследования является русский фольклор Кемеровской области.
Предмет исследования - традиционная эпическая и лирическая поэзия, обрядовые песни, песни" новой формации, самодеятельные песни, фольклоризированные песни русских поэтов, детский песенный фольклор.
Цели и задачи исследования. Основной целью исследования является изучение процессов становления и современного состояния песенной традиции русских Кемеровской области. Для этого необходимо решить следующие задачи:
-рассмотреть жанровый состав песенного репертуара и характер бытования каждого жанра ;1
-определить степень сохранности обрядовых комплексов и обрядовых песен;
-установить степень взаимовлияния. старожильческой, и новосельческой фольклорной традиции;
-определить уровни взаимодействия песенного фольклора русских, украинцев и белорусов;
-установить диапазон фольклорных контактов русских и коренных народов Кузбасса;
-выявить соотношение традиционных и самодеятельных песен в русском репертуаре;
-определить локальную специфику формально-поэтической организации
кузбасских песен. . .;
ф ' Основной метод исследования - сравнительно-исторический, использованы
N элементы герменевтического, функционального и структурного анализа.
Фольклорные явления рассматриваются в синхронном и диахронном плане в
единстве сюжетно-тематических, формально-поэтических элементов и
функциональных особенностей. Ориентация на комплексный подход
обусловила привлечение данных истории, этнографии, диалектологии и
музыковедения.
По мнению Б.Н.Путилова, выяснение специфики областной традиции может
идти двумя путями. Первый - от анализа фольклорных произведений к
определению ареала их бытования, второй - «наложение на фольклорную
культуру имеющихся данных истории, географии, этнографии, социологии»
[286, с.22]. Мы считаем, что любое исследование локальной традиции сочетает
в себе эти два направления. Во-первых, анализ произведений определяет
1 Под песенным фольклором мы понимаем тот фольклор, который характеризуется песенным исполнением, представленным различными типами интонирования - пением, мелодизированным говорком, речитативом, напевным скандированием. Кстати, некоторые жанровые классификации учитывают и способ произношения текстов как критерий жанровой дифференциации [197, с.56-71; 288, с.172-173].
границы бытования тех или иных фактов фольклора. Во-вторых, привлечение внефольклорных данных помогает выяснить истоки той или иной традиции, факторы, обусловившие её появление. Поэтому большое значение приобретают данные истории, этнографии, этномузыковедения и диалектологии (см., например: [312, с.43]).
Новизна научного исследования заключается, во-первых, в том, что наша работа - первый опыт системно-описательного исследования локальной песенной традиции1. Песенный фольклор изучается во всех жанровых проявлениях. Впервые стали предметом филологического анализа межэтнические взаимодействия 'в песенной традиции Кузбасса. Во-вторых, в научный оборот вводятся неопубликованные архивные материалы и тексты сборников, являющихся библиографической редкостью. Впервые предметом филологического анализа стали русско-шорские песенные взаимодействия.
Теоретическая значимость исследования. Изучение современного состояния локальной песенной традиции позволяет приблизиться к решению проблемы региональной вариативности фольклорных явлений, определить жанры, открытые ареальным изменениям, и, наоборот, более замкнутые, подойти к пониманию проблемы межэтнических взаимодействий в области песенного фольклора как жанрово обусловленным процессам, установить соотношение традиции и новаторства в современном певческом репертуаре, рассмотреть закономерности функционирования традиционных и новых песен в современных условиях, выяснить «механизмы» актуализации традиционной поэтической системы'в современном песенном творчестве .
Практическая значимость исследования. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке спецкурсов «Русский фольклор Кузбасса», «Народная культура русских Кузбасса» в качестве регионального компонента учебной программы филологических факультетов вузов, педагогических и
Обосновывая значимость локальных исследований, А. И. Лазарев указывал, что до сих пор в отечественной науке нет ни одной работы, в которой бы были сделаны обобщения по всей сумме фактов фольклорной традиции какого-либо региона [ 194, с.40].
музыкальных училищ, гимназий и общеобразовательных школ области.
Результаты исследования могут быть учтены и при подготовке программы для
собирания русского фольклора Кузбасса, а также сборников народных песен
Кемеровской области. %
Апробация работы. Ряд положений диссертации был представлен в докладах на VII научно-практическом семинаре Сибирского регионального вузовского центра по фольклору (Омск, 1998)[95], VIII научно-практическом семинаре Сибирского регионального вузовского центра по фольклору (Омск, 1999) [96], XIII научно-практическом семинаре Сибирского регионального вузовского центра по фольклору (Омск, 2004) [94], на конференции «Культура. Социум. Творчество» (Омск, 2002) [93], на Второй международной конференции «Русская филология: язык-литература-культура» (Омск, 2004) .
Структура работы. ,
Работа состоит из введения, основной части, включающей 3 главы, заключения, библиографии и списка сокращений. Последовательность рассмотрения материалов первых двух глав (календарно-обрядовые, семейно-обрядовые, эпические, необрядовые лирические песни, песни новой эстетики) определена как существующей в науке традицией (например, [181; 145; 80]), так и характером бытования песенных жанров (от пассивно бытующих обрядовых и эпических песен к активно бытующим необрядовым лирическим песням, фольклорным романсам, песням литературного происхождения, частушке, для которых характерна вариативность текстов и создание новых произведений). Детский фольклор рассматривается отдельно как совершенно особая область фольклора, однако и в этом случае сохраняется заявленная последовательность (от пассивно бытующих колыбельных песен к активно бытующим песням-переделкам и частушкам).
Календарно-обрядовая поэзия
Отечественными учеными проделана огромная работа по собиранию, исследованию и публикации русской календарно-обрядовой поэзии Сибири и Дальнего Востока. (Подробнее об истории изучения фольклора Сибири см.: [178;179;107;233;211;199,с.33-34 и др.].) Календарно-обрядовая поэзия русских Кузбасса малоизучена. Из дореволюционных исследований следует назвать работу М.В. Красноженовой «Из народных обычаев крестьян деревни Покровки(Томской губернии)» (Известия Красноярского подотдела ВСОРГО.-Иркутск, 1914.- Т.2.- Вып.6). В 60-90-е гг. XX века календарно-обрядовый фольклор записывался студентами и преподавателями Кемеровского госуниверситета, Новокузнецкого пединститута и Кемеровского института культуры, а также отдельными собирателями (В.М. Потявиным, Е.И. Лутовиновой, В.Ф. Похабовым, Л.А. Скрябиной, И.М. Турбиным). В силу ряда обстоятельств объективного (угасание, календарной обрядности, пассивное бытование обрядовой поэзии) и субъективного характера (прежде всего недостаточная подготовленность студентов в качестве собирателей) коллекция обрядовых песен невелика, а основная часть записей хранится в личных архивах фольклористов. Так, в фольклорном архиве КемГУ нами обнаружено около двух десятков календарно-обрядовых песен. Незначительно и число опубликованных текстов (немногим более ста в сборниках «Народный календарь Кемеровской области», «Фольклор Кемеровской области»),
несколько образцов рассматривается в диссертационной работе В.Ф.Похабова [278]. Исчезновение поэзии аграрных праздников из обрядовой жизни русских Кузбасса можно считать свершившимся фактом: практически все записанные в 70-90-е гг. XX века календарные песни бытуют пассивно, сохраняясь в памяти отдельных исполнителей старшего поколения; количество записанных обрядовых песен значительно уступает свидетельствам и рассказам о земледельческих праздниках, что, как отмечают фольклористы, характерно и для других локальных традиций [274, с. 19-25; 242, с. 52-53; 143,с. 4; 49, с. 19-20; 104,с.56идр.].
Народный календарь Кемеровской области отразил как народные, так и церковные представления о годичном цикле, его периодах и основных праздниках, наиболее значимыми из которых были и по сей день остаются Никола зимний, Рождество, Крещение, Пасха, Никола вешний, Троица и Петров день. Количество записанных песен и многочисленные воспоминания позволяют говорить о том, что наиболее сохранившимся обрядовым циклом русского календаря Кузбасса являются Святки, что, по мнению Н.В.Леоновой, характерно для Сибири в целом [202, с.50]. Лучше других жанров обрядовой лирики в кузбасском репертуаре представлены зимние поздравительные песни: колядки, овсени, щедровки, новогодние «посевания». Довольно большую группу текстов составляют приуроченные к зимним вечеркам необрядовые лирические песни.
Как и повсюду у русских Святки длились от Рождества до Крещения. От информантов старшего поколения были записаны рассказы об обрядах и ритуалах, этого периода: рождественском и новогоднем обходе дворов с пением поздравительных песен, ряжении, гаданиях, молодежных вечерках, обрядовой еде.
Анализ материалов показал, что колядки не были строго приурочены и могли исполняться и в навечерие Рождества, и в течение всех Святок [26, с. 119, 121, 129]. По замечанию В.И. Чичерова, «в большинстве местностей русское население не разделяло песен соответственно по праздникам (к Рождеству, Новому году, Крещению)» [338, с. 115]. Очевидно, правы те исследователи, которые считают, что в Сибири это связано с сосуществованием в календаре различных областных традиций. Овсеневые песни также могли исполняться на Рождество, В. Ф. Похабов- обнаруживает это у тамбовских и пензенских переселенцев [278,с.52-53]. «Посевания» и щедровки включаются в новогоднюю обрядность. Колядовали как взрослые, так и молодежь, и дети. Зачастую колядовали ряженые, которые могли поздравить хозяев и без песен, что отличает старожильческую традицию. «Поэтому даже «сводный» крут календарных песен сибирских старожилов при сравнении его с новосельческим репертуаром предстает в сокращенном, в значительной степени обедненном виде» [199,с.36].
Записанные колядки по своей композиции довольно однообразны: традиционный запев («Коляда,, коляда накануне Рождества», «Приходила коляда накануне Рождества»), благопожелание, которое часто отсутствует, и просьба о вознаграждении, порой перерастающая в угрозу. Большую группу составляют колядки, композиционно представляющие двусоставную структуру и включающие традиционный запев и просьбу о вознаграждении. Это так называемые колядки-просьбы [338,с.124], которые исследователи относят к детскому репертуару [291, с. 51 ]. Коляда, коляда Накануне Рождества. Тётенька добренька, Пирожка-то сдобненька. Не режь, не ломай, Поскорее подавай. Двоим, троим, Давно стоим. Печка-то топится, Пирожка-то хочется. [26, с. 137] Записаны колядки, состоящие и из одного требования обрядового угощения [Там же, с Л 45].
Что касается мотивного фонда кузбасских колядных песен, то он представлен традиционными формулами, однако узость его диапазона и единичные примеры свидетельствуют об угасании и разложении этого жанра. Единичны колядки с мотивом поисков коляды и ее обнаружением. Коляда, святой вечер, добрый вечер. Я ходил, я искал по всей Москве. Коляда, святой вечер, добрый вечер. Я ходил, я искал на Татьянин двор, Татьянины ворота.
Коляда, святой вечер, добрый вечер. [26, с. 137] Уникальна колядка с мотивом триады небесных светил («Среди Москвы/ Ворота пестры,/ Вереи красны./ Светел месяц - / То Тихон-сударь,/ Красно Солнце-/ Настасья его,/ Часты звезды -/ То и детки их!») [Там же, с. 144]. Христианские образы в колядках встречаются крайне редко. Как указывает А.Н. Розов, колядки с религиозно-христианской тематикой были известны лишь в районах русского Севера [292, с. 102].
Весенне-летние календарные песни
Цикл весенних праздников начинался Масленицей. Как свидетельствует Л.А. Скрябина, «старожилы Притомья в начале XX в. связывали Масленицу с началом Великого поста, а не с проводами зимы» [305,с.8]. По замечанию Е.И.Лутовиновой, масленичные обряды в традиции Кемеровской области скудны и представлены прежде всего увеселениями и обрядовой едой [223,с.102]. По воспоминаниям информантов, масленичные увеселения состояли в катании на лошадях и горках, сожжении чучела масленицы, возжигании костров из соломы, качании на качелях, чествовании молодоженов. Отмечено включение в обрядовый цикл и поминание усопших [278, с.78].
Начинался праздник в четверг, когда начинали кататься с гор и на лошадях. Некоторые информанты объясняли необходимость катаний с гор тем, «чтобы лен был долгий, длинный и хорошо прялся» [278, с.81]. В с.Курск-Смоленка Чебулинского района последний раз катались в первый день поста: «Обязательно катались на донцах прялок. Скатимся и песню специальную для этого случая запевали ... «А во поле лен, лен», чтобы лен долгий родился»: А во поле лен, лен, А во поле белый. О-лё, лё, лё, лё, А во поле белый. А под лен ветер вея, Вея, сподвивая, Вея, сподвивая, Макушки срывая.
[Там же, с.88-89] Далее возникает мотив «суженый милее родителей», характерный для свадебных песен. Однако в песне сохраняется лишь первая сюжетная ситуация: у батюшки «хлеба-соли много, а привета нету». Вероятнее всего, запев песни явился причиной приурочивания её к катанию, которое обеспечивало урожай льна («чтобы лен долгий был»). Вопрос о масленичных песнях в репертуаре русских в Кузбассе исследователи решают по-разному. Е.И. Лутовинова утверждает, что «песни, связанные с празднованием Масленицы (масленичные песни) записаны повсеместно на территории Кузбасса» [26,с.10]. С другой стороны, В.М. Потявин и В.Ф. Похабов указывают на исчезновение масленичных песен, на смену которым пришли необрядовые лирические, свадебные песни и частушки [272,с.49; 278,с.79]. О том, что на Масленицу исполнялись разные песни указывают сами информанты: «На Масленицу пели простые песни, а про саму Масленицу не пели» [60, с.29]. Работа с архивными материалами КемГУ позволяет нам согласиться с тем, что обрядовых песен в масленичном цикле практически не было. Нами был обнаружен единственный текст масленичной песни: А мы Масленицу дожидаем, Дожидаем, душа, дожидаем. Сыр и масло в глаза увидаем, Увидаем, душа, увидаем. Как на горке дубок зеленек, Зеленек, душа, зеленек, А наш попок молоденек, Молоденек, душа, молоденек. [FAKO, ф.Р-1255, оп.1, д.433, л.32] -Далее поется о том, что попадьихи, дьячихи и пономарихи пропили попов, дьяков и пономарей «во гулянье». Текстуально близкий вариант этой песни был опубликован в сборнике Н.А. Римского-Корсакова [№46] и проанализирован Ю.Г. Кругловым в работе «Русские обрядовые песни» [184,с.187]. Исследователь считает, что «здесь мы имеем дело с довольно неудачной контаминацией» ритуальной, величальной и корильной песен, что говорит о позднем происхождении этого текста [184,с. 187-188]. На отсутствие собственно обрядовых масленичных песен у русских указывала B.fe Соколова: «... на Масленицу у русских пели всякие песни, преимущертвенно веселые. ... Создавались и новые шуточные песни. В них часто говорится о блинах. Никакого отношения к древней обрядовой основе праздника подобные юмористические и сатирические песенки не имели» [313,с.61]. Сегодня в Кузбассе повсеместно распространен праздник «Проводы зимы», на котором исполняются песни о масленичных блинах, например, «Как на масленой неделе/ С потолка блины летели».
Ритуалов масленичного чествования молодых в Кузбассе не сохранилось. Следует указать лишь на распространенный обычай «ходить к теще на блины/пироги». На устойчивость этой традиции указывает широко известная в области песня «Теща для зятя пирог пекла» [26,№10; 68, №19].
Встреча весны в народном календаре Кузбасса начиналась с 22 марта - на Сороки, когда выпекалось обрядовое печенье - «жаворонки» («кулики», «голубки»). «В этот день птиц кликали. Хозяйка пекла ... булочки и каральки крестиком с птичьей головкой. Ребятишки бегали с ними на красную горку или крышу скотного двора, взбирались и кричали заклички» [26, с. 45]. Воспоминания о том, что «жаворонков» пекли для детей, которые и «кричали» заклички, говорит об утрате магического смысла обряда и переходе его в игру. Однако еще в начале XX века М. В. Красноженова зафиксировала исполнение закличек молодежью [313, с.71]. В настоящее время заклички сохраняются в репертуаре отдельных исполнителей старшего возраста. В.Ф.Похабов выделяет две традиции: старожильческую и новосельческую (в южнорусском и поволжском вариантах). У старожилов бытование закличек не отмечено.В поволжских закличках упоминаются жаворонки, в песнях южнорусских переселенцев - кулики-жаворонки [278, с.90]. (Обрядовое печенье называется по-разному: в старожильческой и поволжской традиции - это «жаворонки», а в южнорусской - «кулики-жаворонки» (см.: [313, с.68; 70,с.209]), также зафиксировано и название «голубки», которое могло бытовать у украинских переселенцев [70, с.210; 313, с.69].) Однако не всегда обращение к жаворонкам может служить верным критерием отнесения заклички к поволжскому репертуару. Как указывает Т.А.Агапкина, в южнорусских областях могли бытовать приговорки типа «Жаворонки, прилетите, красну весну принесите» [69, с. 166].
Нами было проанализировано двенадцать весенних закличек ( шесть текстов - 26, с. 46-47; пять - 278, с. 90-92; один - ГАКО, ф.Р- 1255, оп.1,д.1397, л.20). Исследование материалов показало, что пять текстов представляют собой обращение к птицам с просьбой принести лето красное, весну теплую (УМ- ЖІ) [278,с.91-92]: «Нам зима надоела,/ Весь хлебушек поела» (УМ- ЖПІ) [26,с.46]; унести зиму холодную: «Нам холодная зима/ Надоела, наскучила,/ Руки-ноги/ Нам отморозила» (УМ- ЖІУ)
Фольклорные романсы
Занимая значительное место в современном певческом репертуаре, фольклорные романсы русских Кузбасса тем не менее практически не изучены1. Наше исследование - первый опыт разысканий в этой области. Фольклорный романс находится в центре научных интересов отечественной фольклористики (см.,например:[174;215;346-350]). Активное изучение фольклорного романса обусловлено не только присущей этому жанру «пограничностью», синтетическим характером поэтики, но и активным бытованием в современном русском репертуаре. Одним из аспектов изучения фольклорного романса является проблема классификации произведений этого жанра. В отечественной науке неоднократно предпринимались попытки классифицировать мелодраматические песни (термин Т.Н. Якунцевой [349]) (см. например: [80,с.665;317, с.101-114; 350, с.18]).На наш взгляд, фольклорные романсы можно разделить на две жанровые разновидности: балладные, сюжетно и поэтически близкие балладе, и лирические, обнаруживающие сходство с лирической песней. Права Т.Н. Якунцева, определяя в качестве критерия разграничения песен и романсов способ воплощения поэтического содержания. Песня воплощает обобщенное, типичное. «Специфика романса в индивидуализации образного воплощения. В романсе запечатлевается определенное эмоциональное состояние отдельного человека, индивидуальности»[350,с.16]. И индивидуальное, и типичное может быть оформлено в стилистике фольклорного романса. Мы считаем ,что лирические романсы, изображающие «внутренний план» героя, воплощают типичное; применяя известную терминологию, их можно назвать «романсовыми песнями-раздумьями». (Очевидно, поэтому столь значимо для песен этой группы следование традиции.) Балладные романсы - это лиро-эпические произведения с развитым сюжетом. «Индивидуализация образного воплощения» балладных романсов обусловлена их стремлением изобразить «внешний план» - события, поступки персонажей.1 Очевидно, поэтому балладные романсы обнаруживают близость литературной поэтике: единственное в своем роде, оригинальное становится категорией эстетики и поэтики этого жанра. Балладные и лирические романсы генетически могут быть и фольклорными, и литературными, и самодеятельными, поэтому в рамках указанных разновидностей можно выделить подгруппы романсов по их происхождению. Балладные романсы русских Кузбасса представлены следующими песнями: «Отец мой был природный пахарь», «Колосилась в поле рожь густая», «Как на кладбище Митрофановском», «Как на главном Варшавском вокзале», «Скакал казак через долину», «Жила-была в селе Анюта», «Есть по Чуйскому тракту дорога», «Вы, отцы, вы, отцы, вы, жестокие» и др.
Лирические романсы - «Любила меня мать, уважала», «Как в саду при долине»,. «Зачем я тебя полюбила», «Горят, горят лампадочки», «В тишине родного дома», «Сегодня решила покончить с собою», «В садочку зеленом гуляла» и др.
Фольклорные романсы широко бытуют не только в городской среде, но и в старожильческих селах Кузбасса. Так, в с. Пача Яшкинского района фольклорные романсы в записях 1970 гг. составляют значительную часть местного певческого репертуара. Здесь были записаны романсы «Любила меня мать, уважала», «Ехали солдаты со службы домой», «Отец мой был природный пахарь», «Девочка-красоточка семнадцати лет», «Под вечер осенью ненастной», «В саду при долине», «В одном прекрасном месте», «Кирпичики», «Сронила колечко» и др. [ГАКО, ф. Р-1255, оп.1, д.690].
Занимая большое место в песенном репертуаре многих сел и деревень Кузбасса, фольклорные романсы функционируют в качестве вечерочных песен.
Подобная традиция отмечена в с. Рубино Мариинского района [Там же, д.759]. Будучи созвучным эстетическим и художественным запросам исполнителей, фольклорный романс отражает реалии местного быта. Так, в городе Мариинске, известном своей тюрьмой, были записаны «тюремные» романсы, не зафиксированные в других районах области. В Анжеро-Судженске популярен романс «В тишине родного- дома». Как отмечает В.М, Потявин , «текст этой шахтёрской песни является переработкой шуточной песни о прапорщике, популярной в конце XIX - начале XX века, но теперь уже забытой. Новый текст песни «В тишине родного дома», ставшей в результате переделки уже шахтёрской, сложился, видимо, не ранее начала XX века в Судженске на шахте Михельсона. Это предположение основывается на том, что текст этой новой песни весьма популярен именно в Анжеро-Судженске. В других местах Кузбасса эту песню не знают или знают "очень немногие» [270,с.43]. Поскольку это песня-эндемик, приведём один её из вариантов: В тишине родного дома Я, как розочка, цвела. И шахтёра молодого На квартиру пустила. Шахтёр бедный анжерский Стал ухаживать за мной1. Моё сердце разгорелось В его клятве роковой. Моя мать про то узнала, Что от свадьбы я не прочь, И с укором мне сказала: «Берегись, родная дочь. Шахтёр бедный анжерский Тебя хочет обмануть. От руки его злодейской Постарайся ускользнуть». Нет ни сахара, ни чая, Нет ни хлеба ни куска. Вот теперь я понимаю, Что шахтёрова жена. [ГАКО, ф.Р-1255, оп.ид.21, л.9] Другой вариант, также записанный в г. Анжеро-Судженске, заканчивается следующим образом: Шахтёр пашеньку не пашет, Соху в руки не берёт. Только лампочкой помашет, Зато денежки берёт. [Там же, д.17, л.27] Записанные в Кузбассе романсы тематически неоднородны: помимо песен о несчастной любви, предательстве, семейных драмах активно бытуют «исторические» (нами проанализировано шесть вариантов песни «Не вейтеся, чайки, над морем» [274, с.70г71; ГАКО, ф. Р-1255, оп.1, д. 104, л. 11; д.690, л. 15]) и «тюремные»романсы (например, «Звенит звонок насчет проверки», «В голове моей мозги ссыхают», «Посидим мы с тобой за дубовым столом»). В отдельную группу можно выделить романсы периода Великой Отечественной войны («Вот мчится поезд, громыхая», «Колосилась в поле рожь густая», «Машина штопором кружится», «На море, на рейде, на смене стоял» и др.). Довольно большой группой представлены романсы, восходящие к произведениям русских поэтов: «По Дону гуляет» (в основе стихотворение Д.П.Ознобишина), «Скакал казак через долину» (слова неизвестного автора), «Поехал казак на чужбину далеко» (стихотворение Е.П.Гребенки), «Черный ворон, черный ворон» (слова Н.Веревкина), «Колосилась в поле рожь густая» (автор литературного источника И.Н.Молчанов) и др.
LINK4 Детский песенный фольклор русского населения Кузбасса LINK4 ]
Детские народные песни являются наименее исследованной частью фольклорной традиции русских Кузбасса. На сегодняшний день опубликовано немногим более сорока текстов детских песен - прежде всего колыбельных[39,№1-5;1,№1-2,с.126;316,с.20-21;13,№19] и высказаны отдельные замечания о бытовании песенного фольклора у детей [262, с. 12-13; 173, с.25;316, с.15,19-22].
Как мы уже указывали, особенностью русской песенной традиции Кемеровской области является пассивное бытование обрядового фольклора. Причём, обрядовые песни, перешедшие некогда в детский репертуар, записываются исключительно от взрослых, например, весенние заклички, кумулятивные колядки, новогодние «посевания», что позволило рассмотреть их в главе о календарно-обрядовом фольклоре.
Нам известен лишь один фрагмент (две первые строки) обрядовой песни, записанный от исполнительницы десяти лет: Масленка, Масленка, погулёна Масленка, Ой, ладушки-ладу, погулёна Масленка. [60,№38]
«Опознавательным признаком» включённости песни в детский календарь является не только её шуточный характер, но и реминисценции из других жанров детского фольклора. Например, в одной из «посевальных» песен мы обнаруживаем поэтическую, формулу «Овеченьки - край реченьки» [26, №.72, с.141-142], которая встречается в детских закличках и игровых припевках (см., например: [157, с.140;27, с.287]).
К сожалению, архивные материалы не позволяют установить тип исполнения закличек, однако, ссылаясь на собственные материалы, можем предположить, что скорее это были приговоры, нежели песенки, например, «Дождик, дождик, перестань» [26, №84, с.81]. Как и в других локальных традициях (см.: [190, с.45]), некоторые заклички функционируют в качестве считалок [316,с.15]. Утрата этими произведениями заклинательного характера, например, «Божья коровка,/ Улети на небко,/ Там твое детки/ Кушают конфетки./ Всем по одной,/ А тебе ни одной» [ЛАА] (ср.:[109, с.20,23]),. послужила причиной появления заклички-пародии: «Самолёт, самолет,/ Посади меня в полёт,/ А в полёте пусто,/ Выросла капуста» [ЛАА].
Материнский фольклор представлен прежде всего колыбельными песнями. Анализ имеющихся у нас материалов показал, что записанные колыбельные песни сохраняют присущую этому жанру систему образов (например, традиционные обращения к животным, буке, угомону и т.д.), лексику, композиционное строение, метрическое разнообразие, рифму. Баю, баю, баюньки, Баю, баю, баю, бай, В огороде заиньки. Ступай, бука, под сарай, Зайки травоньку едят, Коням сена надавай, Коле спатеньки велят. Кони сена не едят, [ГАКО, ф.Р-1255,оп.1, д. 171, л.31] .Всё на букушку глядят. [Там же, д.801, л.7] К сожалению, тексты не позволяют определить, насколько. развито в песнях импровизацинное начало, поскольку основа записанных текстов — традиционные поэтические клише. Как правило, колыбельные песни записаны от информантов старшего возраста и лишь несколько от детей и подростков. Стоит отметить повсеместное бытование «Казачьей колыбельной» М.Ю.Лермонтова, зафиксирована в области и колыбельная А.Майкова (см.: [316, с.15]). Как указывал М.Н.Мельников, особенностью колыбельных песен Сибири является смешение восточнославянских традиций [240,с.46]. И.К.Травиной опубликован образец двуязычной русско шорской колыбельной песни: «Бай, бай,бай,/Бай, кулугуштем полаза,бай,бай,/Поскорее засыпай,/Амзаракова»(«Бай,бай,бай,/Бай,мое молодецкое дитя,бай,бай» и т.д.) [57, №34].
Пестушки, потешки, прибаутки единичны и представлены широко известными песенками: «Водичка, водичка, умой моё личко», «Ладушки», «Сорока», «Еду, еду к бабе, к деду», «Тили-бом, тили-бом» и др.
Собственно детский песенный фольклор - это частушки и песни переделки. Из детского репертуара практически исчезли традиционные песни. Отдельные образцы этого жанра сохранились в памяти исполнителей старшего возраста (например, «Жёнушка Олюшка» [ЛАА]). Некоторые игровые припевки вошли в репертуар детских садов: «Каравай», «У медведя во бору», «Шла коза по лесу», «Дуйся, дуйся, пузырь». Детские игровые припевки заимствуют поэтические формулы из песенного репертуара взрослых. Сравним два текста: первый - песенный припев, исполняемый во время игры с хлопками, записан автором в 2004 году в г. Новокузнецке, второй - плясовая припевка, исполняемая на Кубани. Рыжая Наташка, Девчоночка Тося, 1 Ты меня не бойся. Ты меня не бойся. Я тебя зарежу- Я тебя не брошу, Ты не беспокойся, (и т.д.) Ты не беспокойся, (и т.д.) [ЛАА] [35,№3,с.127]
Что касается современного игрового фольклора, то в нём можно отметить тенденцию сокращения песенных припевов. Так, в отличие от других локальных традиций, в кузбасских вариантах детских игр песенные припевы заменяются поэтическими приговорами (пение сменяет речитатив, скандирование), например, «Я знаю пять имён девочек» "(ср.:[27,с.135]), «Море волнуется раз» (ср.:[Там же, с.79]), или не имеют песенного сопровождения, например, «Съедобное, несъедобное» (ср.:[Там же, с.131]), «Колечко» (ср.: [Там же, с.339-340]), «Уголки» (ср.:[Там же, с. 160-161]).
Частушки, исполняемые детьми, можно разделить на заимствованные из репертуара взрослых, как правило, это частушки о любви (например, «Полюбила лейтенанта,/ А потом политрука,/ И всё выше, выше, выше,/ И дошла до пастуха» [316,с.21]), и собственно детские частушки, которые посвящены школе, семье, отношениям со сверстниками. Частушки создают сатирические образы школьников и школьниц: Всех Андрей бежит быстрей Сева сплетни узнает, И съезжает с горки. А потом разносит, А за партою сидит, Всем по сплетне раздает, Словно мышка в норке. . Хоть его не просят. [ЛАА] [Там же] Подобные частушки И.Н.Райкова называет сатирическими куплетами, от частушек они отличаются «сознательным следованием образцу» [289,с.187], а потому «в исполнительской ситуации сатирического куплета импровизирование невозможно» [Там же, с. 188]. Как правило, эти произведения сочиняются для школьных выступлений, стенгазет, поэтому широкого распространения не имеют. Однако подобные частушки сохраняют все особенности жанра, в частности, способность к объединению в спевы: - Моя милая подружка, - Моя милая подружка, Как тебе не стыдно? Я ее не ела, На уроке булку ешь, Раз пятнадцать откусила Думаешь, не видно? Больше не хотела. [316, с.21] Детская частушка использует поэтические приёмы частушек из репертуара взрослых: традиционный запев частушечного диалога «Задушевная подруга», трансформируется в «Моя милая подружка». Предметом изображения в детских частушках о семье становится отступление от нормы, в частности, пьянство: , Посмотрите-ка на горы, В магазине под прилавком Что за парочка идёт? Дядю пьяного нашли, Нюра в беленьких носочках Пока голову искали, Папу пьяного ведёт. Ноги встали и пошли. [316,с.21] [Там же] Частушки, исполняемые детьми, отличает не только сатира, ирония, но и стремление к алогизму, абсурду («ноги встали и пошли»). Именно в детской среде отмечено активное бытование частушек-небылиц, нескладух [173, с.25] и даже небыличных частушечных песен: Кот на свадьбу собирался Брюки на нос надевал, У него карман порвался, Он мешалкой зашивал. Чепуха, чепуха, . Чистая чепуха. Чепу-чепу, а-ха-ха. На самом деле чепуха.(и т.д.) [ГАКО, ф. Р-1255, оп.1, д.62, л.17] В этой песне нет сквозного действия, частушки-куплеты объединены лишь нелепостью происходящего: поросёнок зацепился за небо, колбаса с печеньем пляшут, Гагарин, пролетая мимо Луны, играет на гармошке. Эта песня создана в духе небылиц, которые, как указывает Б.Н.Путилов, «составлялись из стихов совершенно нелепого содержания, связанных между собой рефреном типа: Небылиця в лицях, небывалыпинка, Небывалышшка да неслыхальшинка» [288, с.229].
