Содержание к диссертации
Введение
Материалы и методы исследования
1. Используемые вещества 58
2. Модель клинической смерти 59
3. Исследование поведенческих реакций животных
3.1. Оценка тревожно-фобических состояний животных 59
3.2. Оценка двигательной активности и ориентировочно-Исследовательского поведения животных
3.2.1. Тест «Открытое поле» 61
3.2.2. Тест«РОДЭО» 62
3.3.Оценка физической выносливости животных 62
3.4. Выработка условной пищедобывательной реакции на место 63
3.5. Выработка условного рефлекса активного избегания 63
3.6. Обучение решению стандартной задачи в 8-лучевом лабиринте 64
3.7. Обучение решению усложненной задачи в 8-лучевом лабиринте с предъявлением отсрочки 64
4. Статистическая обработка данных 65
Результаты исследований
1. Исследование изменений поведения белых крыс после перенесения 12-мин клинической смерти 101
2. Влияние мексидола на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения 121
3. Влияние мексидола на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения 121
4. Влияние совместного введения мексидола и киоторфнна на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения 142
5. Влияние пептида дельта-сна на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения 148
6. Влияние совместного введения мексидола и пептида дельта-сна на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения 168
7. Влияние мексидола на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения 173
8. Влияние совместного введения мексидола и окситоцина на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения 194
Обсуждение 211
Заключение 272
Выводы 275
Список литературы 277
- Оценка тревожно-фобических состояний животных
- Обучение решению усложненной задачи в 8-лучевом лабиринте с предъявлением отсрочки
- Исследование изменений поведения белых крыс после перенесения 12-мин клинической смерти
- Влияние пептида дельта-сна на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения
Введение к работе
Актуальность проблемы. Патологические процессы, возникающие в мозге при терминальных и постреанимационных состояниях, характеризуются вовлечением структурно-функциональных систем всех уровней организма в формирование устойчивых патологических состояний, приводящих к развитию постреанимационной болезни (Неговский и соавт., 1987; Гурвич и соавт., 1996). В частности, важным фактором в появлении длительно сохраняющихся осложнений у больных, перенесших терминальное состояние, является высокая ранимость мозга и развитие постреанимационных энцефалопатии (Неговский и соавт., 1987; Алексеева, 1996). Для постреанимационной болезни характерны также и формирование структурно-функционального памятного следа и эндогенизация патологического процесса, как результат одновременного сосуществования патологических, адаптивно-компенсаторных и саногенетических механизмов и процессов. В решении вопроса о возможной коррекции ранних и профилактике отсроченных постреанимационных нарушений функций ЦНС важную роль играет изучение закономерностей изменения интегративно-пусковой деятельности мозга, базирующееся на длительном мониторинге и активном фармакологическом вмешательстве в регуляцию всех уровней деятельности мозга (Гурвич и соавт., 1994; Семченко и соавт., 1999). Такая возможность была продемонстрирована в экспериментах по моделированию клинической смерти у белых крыс с применением информационно-регуляторной терапии регуляторными пептидами ГВС-111, ТГС-33, киоторфином на основе функционально-морфологической оценки состояния ЦНС (Волков и соавт., 1995-2001; Назаренко и соавт., 1995-2000). Учитывая данные об эффективности патогенетической терапии последствий клинической смерти антиоксидантами и мембранопротекторами, блокаторами кальциевых патологических каскадов, ингибиторами возбуждающих аминокислот (Bedell et al., 2002; Muller et al., 1999; Matsuda et al., 2001), представлялось целесообразным исследование комбинированного применения антиоксидантов или мембранопротекторов с регуляторными пептидами. Нами были выбраны мексидол, в связи с его антиоксидантными и мембраномодулирующими свойствами и способностью влиять на базисные звенья патогенеза ишемии-реперфузии, и представители класса регуляторных пептидов -окситоцин, пептид дельта-сна и киоторфин. При этом полагали, что защита мембран будет способствовать облегчению и усилению положительного действия регуляторных пептидов, повышению их информационно-регуляторной ценности. Установлено, что
окситоцин положительно влияет на темпы постреанимационного восстановления, состояние неирональных популяций и количество и свойства <Хг- и {З-адренорецепторов в мозге (Волков и соавт., 1996; Diaz-Cabiale Z., 2000). Однако влияние окситоцина на посреанимационные нарушения интегративной деятельности мозга не изучено. Существенно, что среди регуляторных пептидов только окситоцин можно отнести к программным гормонам. Для пептида дельта-сна было показано длительное антистрессорное действие в постреанимационном периоде. В связи с его влиянием на процессы торможения в мозге, а также, учитывая важную роль в патогенезе ишемическо-реперфузионного повреждения мозга феноменов растормаживания и дефицита торможения (Крыжановский, 1997), мы решили изучить его влияние при комбинированном введении. Однократное применение киоторфина после успешной сердечно-легочной реанимации уменьшало летальность, ускоряло восстановление неврологического статуса и способствовало нормализации эмоциональной реактивности животных (Назаренко, 1999).
Такой подбор пептидов представлялся нам весьма актуальным для изучения их влияния на фоне введения антиоксиданта и мембранопротектора мексидола. Комбинированная терапия, по нашему мнению, является довольно перспективным направлением в целях коррекции постреанимационных нарушений ЦНС. В целом настоящая работа явилась продолжением исследований, проводимых в ГУ НИИ общей реаниматологии РАМН по новому направлению - информационно-регуляторной терапии постреанимационного процесса.
Исходя из вышесказанного, целью настоящей работы явилось изучение особенностей постреанимационных отклонений врожденных и приобретенных форм поведения и возможностей их коррекции у белых крыс самцов, перенесших 12-мин прекращение кровообращения в организме. В связи с этим были поставлены следующие задачи:
1. исследовать влияние 12-мин прекращения кровообращения в организме на
темпы восстановления неврологического статуса и изменения интегративной
деятельности мозга у белых крыс самцов по результатам 9 поведенческих тестов;
2. исследовать особенности восстановления неврологического статуса и
постреанимационных изменений поведения при монотерапии мексидолом, пептидом
дельта-сна и окситоцином;
3. исследовать особенности восстановления неврологического статуса и постреанимационные изменения поведения при комбинированной терапии реанимационного процесса мексидолом с пептидом дельта-сна, с окситоцином или с киоторфином.
Научная новизна. Выдвинуто и апробировано предположение о повышении эффективности информационной терапии постреанимационных нарушений регуляторными пептидами на фоне предварительной коррекции патологических изменений свойств биомембран. Показана возможность профилактики постреанимационных нарушений интегративной деятельности мозга с помощью ранней (с началом оживления) однократной инъекции антиоксиданта и мембранопротектора с метаболической активностью - мексидола и регуляторных пептидов - окситоцина и пептида дельта-сна. Впервые оценена эффективность комбинированной терапии реанимационного процесса мексидолом с окситоцином, с пептидом дельта-сна или с киоторфином в целях коррекции постреанимационных нарушений функций ЦНС.
Теоретическая и практическая ценность. Выявлены типовые особенности структуры постреанимационных нарушений поведенческих реакций крыс. Обнаружено, что в основе этих нарушений лежит высокая уязвимость эмоционально-мотивационной сферы поведения и повышенная реактивность на внешние воздействия и особенно стрессогенные факторы. Установлено, что коррекция отдельных показателей постреанимационных нарушений поведения после монотерапии мексидолом или нейропептидами может как усиливаться, так и ослабляться после их совместного применения. Выявлено взаимопотенциирующее влияние мексидола и окситоцина на врожденные и приобретенные формы поведения, что свидетельствует об эффективности комбинированной терапии реанимационного процесса для профилактики постреанимационных нарушений поведения и о перспективности дальнейших разработок в этом направлении.
Оценка тревожно-фобических состояний животных
Наряду с влиянием на функции сна, ПДС обладает выраженной антистрессорной активностью. В частности, он ослабляет уровень эмоциональной и психологической реактивности на стресс и степень выброса аминов в ЦНС, вызванного стрессом. По данным Коплика Е.В. и Судакова К.В. ПДС в дозе 60 нМ/кг способен компенсировать нарушения эмоциональной реактивности у крыс с билатеральным рассечением септума и амигдалы. Введение пептида привело к увеличению процента выживших животных, устойчивости к эмоциональному стрессу по результатам тестирования в Открытом поле, а также к уменьшению гипертрофии надпочечников и инволюции тимуса в условиях стресса (Koplik et al., 1995; Koplik et al., 1999). Нормализирующее влияние ПДС на органы-маркеры в стрессогеных условиях выявлено также и в экспериментах Салиевой P.M. и соавторов. Также было показано, что системное однократное введение пептида в дозе 60 и 120 мкг/кг вызывает достоверное повышение субстанции Р в гипоталамусе как у интактных, так и у стрессированных крыс. Учитывая ингибирующее воздействие ПДС и субстанции Р на выброс кортикотропин-релизинг гормона с последующим ослаблением секреции АКТГ, авторы предполагают, что антистрессорный эффект этих регуляторных пептидов реализуется по единому механизму через гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковую систему (Салиева и соавт., 1991). В этой связи стоит отметить, что о влиянии пептида на гипофизарно-надпочечниковую ось у людей существуют неоднозначные данные: одни говорят в пользу его ингибирующих эффектов в ответ на физиологические стрессогенные стимулы, другие - об их отсутствии (Chiodera et al., 1994; Spath-Schwable et al., 1995).
В экспериментах Сазонтовой Т.Г. с соавторами была предпринята попытка оценить принципиальную возможность протекции стрессорного повреждения с помощью ПДС. Изучали степень защитного действия пептида на Са-транспортирующую систему миокарда, и его соотношение с уровнем антиоксидантной защиты в сердце. ПДС вводили за 30 мин до начала иммобилизационного стресса в дозе 60 нмоль/кг. В результате было обнаружено, что ПДС предупреждает стресс-индуцированные нарушения Са-гомеостаза миокарда, играя роль стабилизатора сократительной функции в условиях острых стрессорных воздействий. Таким образом, ПДС, ограничивающий стресс-реакцию на центральном уровне, оказывал действие и на периферии, воздействуя на систему Са-транспорта саркоплазматического ретикулума миокарда. Важно, что эффект, достигаемый при этом, был близок к стабилизирующему действию процесса адаптации к стрессорным воздействиям на систему Са-транспорта, в результате чего происходило ограничение активации стресс-реализующих систем. Все эти изменения сопровождались повышенной активностью каталазы и супероксиддисмутазы (Сазонтова и соавт., 1996). О нормализующем влиянии ПДС в условиях стресса на работу ферментов антиоксидантной системы свидетельствуют и данные других авторов. Было получено, что внутрибрюшинное введение пептида в дозе 12 мкг/ЮОг веса крысы приводило к увеличению активностей супероксиддисмутазы, каталазы, глутатион-редуктазы и концентрации глутатиона в эритроцитах, печени и мозге как у интактных, так и подверженных стрессу (длительное плавание в холодной воде) животных (Бондаренко и соавт., 1999).
Антистрессорное действие ПДС может реализоваться и через другие механизмы. Так, в опытах Судакова К.В. и соавт. было показано, что инъекция ПДС приводит к общему ингибированию экспрессии ранних генов c-fos (быстрая экспрессия которых индуцируется при стрессорных воздействиях) в паравентрикулярных ядрах гипоталамуса, средней и латеральной частей септума у крыс, предрасположенных к стрессу (Судаков и соавт., 2000).
В литературе существуют данные о том, что концентрация ПДС изменяется при серьезных психиатрических нарушениях. У больных шизофренией и депрессией уровень пептида в плазме и цереброспинальной жидкости был понижен. Причем изменения концентрации ПДС положительно корреллировали с расстройствами сна у этих пациентов (Lindstrom et al., 1985). Известно, что при таких расстройствах, как шизофрения, депрессивные состояния у пациентов наблюдается дисбаланс моноаминэргических и других медиаторных систем ЦНС, и, в частности, нарушение дофаминэргической трансмиссии (Ашмарин и соавт., 1996). Существуют данные, что в условиях гиперактивации дофаминэргической системы мозга ПДС демонстрирует модулирующее влияние на различные области мозга. Было получено, что на фоне введения амфетамина инъекция ПДС привела к ухудшению параметров поведения; однако, значения показаний ЭЭГ зрительной и моторной коры не изменялись (Popova et al., 1998). Однако в дальнейшем было выявлено корректирующее действие ПДС на поведение в условиях хронического введения аналогов дофамина - L-DOPA в дозе 50 мг/кг (в течение 30 дней) и амфетамина в дозе 2,5 мг/кг (в течение 21 дня). Авторы предполагают, что оптимизирующее влияние ПДС на процессы адаптации у животных могут основываться на активации серотонинэргической системы (Gershtein et al., 1999).
Известно, что ПДС обладает антиконвульсантным действием. Было показано, что введение ПДС и его аналога ПДС [9-14] в ретикулятную часть s. nigra и вентральную часть гиппокампа оказало положительное влияние на пикротоксин- и каинат-индуцированную эпилептиформную активность. Вместе с тем, введение пептидов приводило к увеличению общего захвата триптофана в мозге. Полученные результаты свидетельствуют об участии серотонинэргической системы в реализации противосудорожных эффектов ПДС (Shandra et al., 1998; Brusentsov et al., 1998). Также известно, что после внутрибрюшинной инъекции ПДС в дозе 100 мкг/кг значительно повышался судорожный порог при введении N-Meran-D-acnapTaTa (Shandra et al., 1998).
При аудиогенных метафит-индуцированных судорогах введение ПДС в дозе 1 мкг/кг приводило к снижению степени и частоты проявлений конвульсивных компонентов (Stanojlovic et al., 2001). Учитывая свободное проникновение пептида через гематоэнцефалический барьер и способность сразу же абсорбироваться в структурах мозга, не подвергаясь ферментативной денатурации (Pollard et al., 2001), а также отсутствие на данный момент каких-либо данных о его побочных эффектах, даже при введении в высоких дозах, авторы предполагают возможным использование ПДС как антиэпилептического препарата. По мнению некоторых авторов (Pollard et al., 2001; Yehuda et al., 1993) на проявление антиконвульсантных эффектов ПДС могут оказывать влияние дневные вариации его концентрации.
Обучение решению усложненной задачи в 8-лучевом лабиринте с предъявлением отсрочки
Впервые дипептид киоторфин (КТ) был изолирован и идентифицирован Takagi с соавт. в 1979 году из мозга быка. Потом он был найден в мозге крыс, мышей, морских свинок , кроликов, земляных белок и человека (Nishimura et al., 1991; Sviryaev et al., 1992).Но несмотря на то, что с момента его открытия прошло много времени, его физиологическая роль не достаточно изучена. Несколько лучше описаны такие его характеристики, как структура, биосинтез и гидролиз, механизм его высвобождения из нервных терминал ей, характер взаимодействия с постсинаптической мембраной и связывание со специфическими рецепторами ([Hirai et al., 1985; Kawabata et al., 1996). Было показано, что эффекты КТ зависят от различных факторов, таких как окружающая среда, вид животного, экспериментальные условия (Емельянова и соавт., 1992; Shiomi et al., 1981: Ueda et al., 1982, 1989).
КТ является С-концевым фрагментом пентапептида неокиоторфина, выделенного впервые из мозга быка, а позже - из мозга зимоспящих сусликов, и представляет собой дипептид Tyr-Arg. Вместе с неокиоторфином этот регуляторный пептид принимает участие в механизмах гибернации у животных (Зиганшин и соавт., 1994).
Механизмы синтеза и метаболизма КТ в мозге еще не совсем ясны. Предполагаемым КТ-образующим ферментом является Са2+-активируемая нейтральная протеаза (CANP) (Yoshihara et ah, 1988). Было показано, что в условиях нейтральной рН и при ингибировании КТ-разрушающего фермента наблюдаемое накопление КТ в синаптосолях мозга активировалось добавлением Са +, но ингибировалось лейпептином (блокатором активности нейтральных протеаз), что говорит об участии CANP в этих процессах. Известно также, что в мозге КТ образуется в присутствии физиологических концентраций Lyr и L-Arg вместе с АТР и MgC12 с помощью КТ-синтазы. Было обнаружено, что сходная по своим параметрам КТ-синтаза имеется и в надпочечниках, и в спинном мозге. (Kawabata et al., 1996).
Существует предположение, что в процессе транспортировки КТ в мозжечке и почках участвует один и тот же высокоаффинный Н+/пептидный котранспортер РЕРТ 2, который также отвечает за реабсорбцию ди- и три-пептидов в эпителии (Fujita et al., 1999).
Chen P. и соавторами была описана структура, синтез и фармакологические характеристики мозговой доставляющей системы (CDS) для КТ-аналога Tyr-Lys. Существует две стратегии доставки этого аналога в мозг. Первая заключается в том, что транспортируемые специфические компоненты содержат активные пептиды в свернутой "замаскированной" форме, и находятся между липофильным С-концом и редокс-поставщиком, прикрепленным к N-концу. Основной принцип второй стратегии представляет собой включение Lys в пару с редокс-аминокислотой - Nys , которая является липофильной и облегчает доставку аналога в мозг ввиде Tyr-Nys+ с последующим его отщеплением. Nys является эффективной заменой для Arg и Lys в этих процессах (Chen et al., 1998).
Разрушение КТ в мозге крыс, возможно, происходит с помощью энкефалин-деградирующей аминопептидазы. При рН равной 7,0 Km гидролиза этого пептида была равной 95 мкрМ, что было сопоставимо с Km для лей- и мет-энкефалинов (Akasaki et al., 1991). Другими авторами высказано предположение, что КТ-разрушающий фермент может отличаться от других известных дипептидаз на основании субстратной специфичности, субклеточной локализации и профиля ингибирования (Orawski et al., 1992).
Можно предположить, что широкий спектр физиологического влияния КТ, как будет показано ниже, может быть обусловлен взаимодействием эффектов различных медиаторов. Действительно, КТ способен воздействовать на различные медиаторные системы мозга, в частности, моноаминэргическую, ацетилхолинэргическую и серотонинэргическую системы мозга. Было показано, что КТ усиливает метаболизм дофамина в стриатуме, ослабляет оборот ацетилхолина в коре и гиппокампе (Rackham et al., 1982). Серотонинэргическая система участвует в реализации некоторых регуляторных эффектов КТ (Семенова и соавт., 1996; Kolaeva et al., 2000). Существуют данные, что норадреналин, применяемый ионофоретически совместно с КТ, блокирует КТ-индуцируемое возбуждение корковых нейронов (Yamamoto et al., 1981).
Стоит отметить возможную связь КТ с активностью синтазы оксида азота (N0-синтаза). Так, Arima N. с соавторами выявили, что связывающая активность меченого [ЗН] ND - nitro-L-Arg (NNA), являющегося субстратом для NO-синтазы, может быть ингибирована в равной степени L-Arg, КТ и антагонистом КТ рецепторов L-Leu-L-Arg. Наряду с этим, активность этого субстрата снижалась под действием брадикинина и динорфина А. Ингибирование связывающей активности [3H]NNA, вызванное КТ, ослаблялось ингибиторами КТ-гидролизующих пептидаз (бетатином, арфаменином В). Авторы делают вывод, что после того, как КТ разрушается пептидазой до L-Arg, последний может функционировать как субстрат для NO-синтазы (Arima et al., 1997).
Исходя из данных литературы, физиологические эффекты КТ можно разделить, по меньшей мере, на 2 группы: 1) - опосредованные через опиоидную систему мозга и связанные с его анальгетическими эффектами в определенных областях ЦНС (например, в структурах основания мозга, моста, среднего мозга, гипоталамуса, промежуточного мозга и дорзальных рогах спинного мозга), и 2) - опиоид-независимые, как, например, его возбуждающее действие в коре мозга (Yamamoto et al., 1981; Ueda et al., 1980).
Как уже было сказано выше, КТ принимает участие в процессах гибернации зимоспящих животных. В пользу этих данных говорят и результаты исследований Осадчего О.Е. о том, что КТ при внутривенном струйном введении в дозе 100 мг/кг способен тормозить деятельность сердца у гибернирующих животных (Осадчий и соавт., 1995). Угнетающий эффект пептида на сердце, скорее всего, опосредован через увеличение влияния блуждающего нерва, причем его реализация носит отсроченный характер (30-60 мин после момента введения). Существуют также данные, что в определенных температурных условиях КТ обладает свойствами ингибитора терморегуляци (Емельянова и соавт., 1992). Таким образом, можно полагать, что изменение деятельности сердца является одним из аспектов системного действия пептида, реализующегося при погружении организма в спячку.
Исследование изменений поведения белых крыс после перенесения 12-мин клинической смерти
Мексидол - синтетический антиоксидант с мембранопротекторными свойствами -обладает выраженным нейропротекторными эффектами в условиях возникновения различных критических состояний организма как в экспериментальных моделях на животных, так и по данным клинических испытаний (Дюмаев и соавт., 1995; Воронина и соавт., 2000; Федин и соавт., 2000). Широкий спектр механизмов его действия, основополагающим звеном которого является способность стабилизировать плазматические мембраны, обуславливает его влияние на базисные механизмы патогенеза ишемии-реперфузии. Наличие у препарата ноотропного действия наряду с выраженными антигипоксическим и антиоксидантным эффектами вызывает большой интерес к нему в плане коррекции постреанимационных нарушений функций ЦНС.
Мексидол вводили подкожно в дозе 50 мг/кг, так как это - наименьшая эффективная доза вещества (Дюмаев и соавт., 1995). Однократную инъекцию осуществляли сразу с началом реанимационных действий. В течение двух недель у животных оценивали неврологический статус, а затем, в течение 4 месяцев исследовали ряд поведенческих поазателей.
Уровень летальности животных с введением мексидола при оживлении (п=83) после 12-мин остановки сердца составил 39 %; в течение 2-х недель после успешной сердечно-легочной реанимации (п=51) - 19 %, что не достигало уровня достоверности по сравнению с введением плацебо. У выживших крыс (п=29) восстановление сердечной деятельности происходило через 1.04 + 7.8 минут (р 0.05); дыхания - через 7.1 + 1.3 мин (р 0.05). Восстановление роговичных рефлексов происходило в среднем через 23.5 ± 4.9 мин и было быстрее по сравнению с контрольной группой (р 0,05). Неврологический дефицит спустя одни сутки после клинической смерти составил 9.4 ± 3.9 балла в группе с введением мексидола (п=29) и 11.9 ± 5.2 балла в контрольной группе (п=31) (р 0,05). В группе реанимированных крыс с введнием мексидола было достоверно больше животных (73.3 %) с внешним восстановлением неврологического статуса на 5-е сутки постреанимационного периода по сравнению с контрольной группой с введением плацебо (32.3 %).
Результаты оценки тревожно-фобического состояния у крыс представления на рис.10 и в табл.б. Как видно на рис.10, введение мексидола привело к некоторому повышению величины индекса тревожности реанимированных крыс по данным теста Родиной с соавт. (р 0,05). Не было обнаружено значимых отличий между реанимированными крысами с введением мексидола и плацебо по параметрам поведения в тесте приподнятого крестообразного лабиринта (табл.б).
Данные, полученные после тестирования животных в открытом поле отражены на рис.11,12 и в табл.7. Введение реанимированным животным мексидола привело к нормализации повышенной, вследствие перенесения клинической смерти, горизонтальной компоненты двигательной активности и количества выходов в центр арены, значимые отличия от реанимированных животных с введением плацебо отмечались на 2-й, 3-й и 5-й минутах. На фоне введения мексидола происходила нормализация повышенного уровня груминга, наблюдавшегося в группе реанимированных крыс с введением плацебо, на 4-й мин тестирования при резкой смене освещенности (табл.7). Также была отмечена тенденция к снижению числа отходов от стенки арены за первые 3 мин тестирования на ярком свету.
Результаты тестирования в тесте «РОДЭО» представлены в табл.8-10 и на рис.13. Обнаружено, что применение мексидола привело к нормализации как горизонтальной компоненты двигательной активности, так и видоспецифической исследовательской реакции у реанимированных животных, перенесших 12-мин остановку кровообращения. Достоверное снижение числа обследованных отверстий в крышке камеры по сравнению с группой с введением плацебо происходило на 2-й и 3-й минутах, уменьшение числа обследованных отверстий в полу камеры и горизонтальной активности - в течение всех 3-х мин тестирования. При повторном тестировании на следующий день в группе реанимированных крыс с введением мексидола наблюдалось лишь достоверное уменьшение количества стоек на второй минуте тестирования по сравнению с введением плацебо. При сравнении первого и второго дней тестирования разница значений горизонтальной активности, а также числа обследованных отверстий в крышке камеры (на 3-й минуте) была достоверно меньше в группе реанимированных крыс с введением мексидола по сравнению с группой реанимированных крыс с введением плацебо.
Уровень статической компоненты физической выносливости животных оценивали с помощью метода «вертикальная сетка». Как показано на рис.14 между группой с введением мексидола и введением плацебо отсутствуют значимые отличия по времени удержания на вертикальной сетке. Однако в группе с введением препарата этот показатель достоверно ниже, чем у интактных крыс.
Влияние пептида дельта-сна на поведение крыс после 12-мин остановки кровообращения
Свободно-радикальные процессы и структурно-функциональные изменения свойств биомембран, наряду с нарушением баланса возбуждающих и тормозных процессов в ЦНС, являются базисными механизмами постреанимационной патологии, требующими ранней коррекции. В связи с этим, сочетанное введение антиоксиданта и мембранопротектора мексидола и пептида дельта-сна, обладающего антистрессорным, анксиолитическим, антиамнестическим эффектами, представлялось нам вполне перспективным в плане коррекции постреанимационных нарушений функций ЦНС.
Мексидол вводили подкожно в дозе 50 мг/кг с началом сердечно-легочной реанимации. Через 30 минут после успешной сердечно-легечной реанимации на фоне введения мексидола крысы получали внутрибрюшинную инъекцию ПДС в дозе 120 мкг/кг.
Уровень летальности животных (п=11) в течение 2-х недель после 12-мин остановки сердца составил 10 % и не отличался от контроля (р 0,05). Неврологический дефицит спустя сутки после реанимации составил 10.4 ± 1.9 балла в группе с введением мексидола и ПДС (п=10) и 12.7 ± 3.2 балла в контроле (п=9) (р 0,05). Внешнее восстановление неврологического статуса у большинства животных (66.7 %) в группе с введением мексидола и ПДС наблюдалось на 4-е сутки, в то время как у 80 % крыс в контрольной группе - на 6-е сутки постреанимационного периода (р 0,05). Необходимо подчеркнуть, что в группах как с введением одного мексидола, так и с введением одного ПДС, восстановление неврологического статуса у большего количества крыс (79.2 % и 80 %, соответственно) происходило только на 5-е сутки после оживления.
Результаты оценки тревожно-фобического состояния крыс представлены на рис.19. Как видно из рисунка, индекс тревожности был значимо выше в группе с совместным введением мексидола и ПДС по сравнению с группой с введением плацебо и практически достигал уровня интактного контроля.
Результаты тестирования в приподнятом крестообразном лабиринте представлены в табл.13. Наблюдалось достоверное снижение количества выглядываний в светлый отсек приподнятого крестообразного лабиринта как по сравнению с ренимированными крысами с введением плацебо, так и с интактными крысами. Число дефекаций было достовено меньше, чем в группе реанимированных животных с введением плацебо. Количество заходов и в светлый и в темный отсеки лабиринта было значимо меньше по сравнению с интактной группой. Количество заходов в светлый отсек было также достоверно меньше по сравнению с группой с введением одного ПДС, а количество выглядываний было достоверно ниже по сравнению с группой с введением одного мексидола.
Результаты тестирования животных в стрессогенных условиях открытого поля отражены на рис.20,21 и в табл.14. По суммарным данным за 3 мин тестирования на ярком свету не обнаружено каких-либо достоверных отличий в поведении реанимированных животных с введеним мексидола и ПДС по сравнению с плацебо. Однако, на 1-й минуте тестирования происходило снижение горизонтальной активности реанимированных крыс с совместным введением мексидола и ПДС (р 0.05), на 2-й минуте аналогичные различия между группами реанимированных животных с введением препаратов и с введением плацебо наблюдались лишь на уровне тенденции (pt = 0.08). На последней минуте было обнаружено достоверное увеличение уровня груминга в группе с совместным введением мексидола и ПДС по сравнению с реанимированными крысами с введением плацебо, сходная тенденция наблюдалась и на первой минуте (ртаф = 0.08).
Данные, полученные при тестировании животных в тесте "РОДЭО" представлены в табл.15-17. Как видно из таблиц, введение мексидола и ПДС не оказало достоверного влияния на поведение реанимированных крыс в этом тесте. Лишь во второй день при повторном тестировании было выявлено достоверное повышение числа обследованных отверстий в крышке камеры в первые 30 сек тестирования (табл.16).
Уровень статической компоненты физической выносливости оценивали с помощью метода "вертикальная сетка". Как видно из рис.22, совместное введение мексидола и ПДС привело к нивелированию эффектов, наблюдавшихся при одиночном введении мексидола и ПДС и некоторому повышению времени удержания на сетке, хотя значимые отличия между группами отсутствуют.
Результаты выработки пищедобывателыюй реакции на место в Т-образном лабиринте представлены на рис.23. Введение мексидола и ПДС привело к уменьшению времени реакции на 2-й (рШф = 0.09) и 4-й (р 0.05) дни обучения по сравнению с введением плацебо. Также значимо уменьшалось количество ошибок во 2-й день по сравнению и с реанимированными животными с введением плацебо, и с интактными крысами. Вместе с тем, латентный период реакции в 1-й день тестирования при комбинированном введении был достоверно больше, чем у животных с введением одного ГТДС. При сравнении показателей обучения животных в группе с совместным введением мексидола и ПДС и введением одного мексидола было обнаружено: увеличение времени реакции в 1-й день тестирования (на 44 %, р 0,05), а также снижение количества ошибок на 2-й день (на 84.7 %, р 0,05). При повторном тестировании через месяц достоверных отличий между группой реанимированных крыс с введением мексидола и ПДС и реанимированными животными с введением плацебо не обнаружено.
Динамика изменений параметров обучения животных в тесте УРАИ представлена на рис.24. В группе с введением мексидола и ПДС происходило повышение количества выполненных реакций в последние два дня тестирования по сравнению с реанимированными крысами с введением плацебо (рШф = 0.052). Наряду с этим, наблюдалось значимое снижение количества коротколатентных реакций на 3-й день обучения. В ходе обучения в группе с введением мексидола и ПДС происходило уменьшение числа межсигнальных реакций от первого к четвертому дню по сравнению с аналогичной разницей значений межсигнальных реакций в группе реанимированных животных с введением плацебо (р 0,05). При воспроизведении навыка через месяц в группе с совместным введением веществ отмечалось большее число выполненных реакций и меньшее число коротколатентных, хотя и на уровне тенденции (рГМф = 0.08 и ртмф = 0.08, соответственно).
Результаты, полученные при обучении животных решению стандартной задачи на пространственную память с пищевым подкреплением в 8-лучевом лабиринте представлены на рис.25 и в табл.18. Совместное введение мексидола и ПДС реанимированным животным не оказало значимого влияния на количество правильных заходов в рукава лабиринта при обучении в стандартном 8-ЛЛ. Но на протяжении первых двух недель тестирования наблюдалось достоверное повышение времени реакции в 1-й, 2-й, 4-й, 5-й, 9-й и 7-й (pt = 0.07) дни по сравнению с реанимированными крысами с введением плацебо, практически до уровня интактных животных. На 3-й и 5-й дни этот показатель был достоверно выше по сравнению с реанимированными крысами с введением одного мексидола. Динамика латентного периода реакции имела скачкообразный характер, достоверные отличия от группы с введением плацебо наблюдались на 3-й, 4-й и 9-й дни обучения. Количество ошибок было выше во 2-й (р„,ф = 0.07), 5-й (р 0.05) дни обучения и ниже - на 4-й день по сравнению с введением плацебо. Со второй недели этот показатель практически не отличался от реанимированных крыс с введением плацебо, а на 14-й день обучения наблюдалась тенденция к уменьшению количества ошибочных заходов в рукава лабиринта (pt = 0.06).
Похожие диссертации на Постреанимационные изменения интегративной деятельности мозга и возможности их коррекции с помощью комбинированной терапии
