Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Истоки религиозного синкретизма 15
1.1. Синкретный характер традиционной религии и дохристианские культовые сооружения 17
1.2. Ранние формы традиционно-христианского синкретизма 51
1.3. Исламский компонент в религиозной традиции 71
ГЛАВА II. Синкретная структура сакрального пространства на материалах культовых комплексов бзыбской абхазии 78
2.1. Культовые комплексы г. Гагра и окрестностей 80
2.2. Культовые комплексы бассейна реки Бзыбь 112
2.3. Анакопийский культовый комплекс 135
ГЛАВА III. Религиозный синкретизм в современной общественной практике 146
3.1. Государственное строительство и религиозный синкретизм ...146
3.2 Охрана памятников и сохранение традиций синкретизма 154
Заключение 166
Библиография 171
Список сокращений 191
Приложение 194
- Синкретный характер традиционной религии и дохристианские культовые сооружения
- Ранние формы традиционно-христианского синкретизма
- Культовые комплексы г. Гагра и окрестностей
- Государственное строительство и религиозный синкретизм
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В последние десятилетия на
постсоветском пространстве произошли геополитические, экономические и
социальные изменения, непосредственно затрагивающие значимые сферы
жизни всех народов бывшего СССР, но в первую очередь - малочисленных. В
полной мере это относится и к абхазскому народу, в котором «извечно
присутствовало стремление сохранить национальные корни культуры,
этнические основы существования абхазского социума, сберечь и
приумножить богатства языка, национальной литературы, искусства,
традиционной ментальности и т.д., ... ибо достаточно хорошо известно, чем
заканчиваются для малых народов лобовые столкновения с современной
цивилизацией» [36; С. 98]. ,
В этих обстоятельствах особенно необходима работа, направленная на бережное сохранение духовной культуры абхазов, непредвзятое, препятствующее возможным искажениям (как сознательным, так и невольным) отношение к её исследованию. Тем более, что в конце XX века в результате вооружённого конфликта народ перенёс, в том числе, и ' значительные культурные потери: утрата значительного количества уникальных исторических памятников, архивов и библиотек, разрушение устойчивой системы социальных связей, прежних социальных смыслов и установок. Между тем, по словам выдающегося отечественного кавказоведа Г.Ф. Чурсина, сохранившиеся в абхазской культуре «пережитки пройденных ступеней культурного развития представляют драгоценный материал для истории культуры не только народов Кавказа, но и всего человеческого общества» [231; С. 4].
Религиозные представления абхазов, как значимая часть этнической духовной культуры и морали, уже неоднократно становились предметом исследовательского анализа. В то же время, большинство авторов сосредотачивали внимание на их отдельных составляющих: традиционной
(автохтонной) религии, православном христианстве, исламе суннитского толка и, отчасти, других религиях и культах. Между тем, феномен религиозной культуры абхазов заключается в её комплексном, синкретном характере. Обусловленный устойчивыми традициями толерантности, мирный и поступательный процесс распространения в регионе различных религий обеспечил их сплетение в сознании абхазов в единый гармоничный комплекс.
Современная ориентация научного знания позволяет рассматривать проблемы этнических религиозных представлений в общем социокультурном контексте, объединяя достижения смежных гуманитарных дисциплин: этнографии, истории, археологии, религиоведения. В данном случае этот подход представляется особенно актуальным, так как большинство исследований проблемы, основаны, главным образом, на данных письменных источников. Известно, что большинство этих сообщений носит окраску своего времени, грешит субъективизмом и различными предубеждениями. Между тем, синкретный характер религиозных представлений абхазов подтверждается данными не только этнографических, но и археологических, то есть в данном случае максимально объективных, исследований.
Изучение культовых мест в Абхазии археологическими методами показывает, что они представляют собой единые комплексы, демонстрирующие синкретную структуру сакрального пространства, которая складывалась на протяжении тысячелетий. Так, у сел. Отхара (Гудаутский район) в непосредственной близости друг от друга располагаются мегалитические сооружения, традиционное святилище Лваханых и руины раннехристианского храма; близ сел. Анухва (Гудаутский район) крупный мегалитический сакральный комплекс соседствует с традиционным святилищем Аныхамца и руинами храма, который предание связывает с именами Апостолов св. Андрея Первозванного и св. Симона Кананита; близ сел. Хашпсы (Гагрский район) расположены дольменный комплекс, место
локализации традиционного святилища Чыгу-рных и раннехристианский храм.
Подобное положение не является исключительным в мировой культуре: храмы новых религий, как правило, сооружались вблизи от традиционных культовых мест. Уникальность абхазской ситуации заключается не в известном расположении, но в одновременном, более того -взаимосвязанном, живом функционировании культовых комплексов. Видимо, этим обстоятельством и объясняется отсутствие в истории страны упоминаний о каких-либо религиозных войнах и распрях: «в результате такого исторического процесса и христианство, и мусульманство в Абхазии уживаются рядом, без внутренних трений среди населения, которое обычно празднует вместе большинство христианских и мусульманских праздников. Но и то, и другое не могут вытеснить из Абхазии характерных черт древнейших языческих верований и культов» [28; С. 19-20].
Сегодня, когда мир потрясают многочисленные религиозные войны, а политики и ученые все чаще обращаются к теме нового конфликта цивилизаций, исследование многовековых традиций религиозной толерантности абхазов представляется особенно актуальным. Изучение опыта молодого государства, где свобода совести является одним из краеугольных камней национальной идеологии, может оказать существенную помощь в разработке методик предупреждения и урегулирования религиозных конфликтов, способов преодоления межконфессиональной розни и напряженности .в обществе, воспитания толерантности у молодежи Российской Федерации и других стран.
Состояние исследования темы, к сожалению, нельзя назвать удовлетворительным, несмотря на то,, что существует значительное количество ценных научных работ по исследуемой проблеме, в основном -XIX и XX веков.
Нельзя не отметить значимость письменных сообщений авторов античности и средневековья. Вместе с тем, большинство из них субъективно,
6 отмечено личными политическими и философскими взглядами авторов, описания сакральных особенностей и обрядовой практики носят поверхностный характер. Эта тенденция сохранялась и в трудах учёных путешественников середины XIX века. Самыми значительными для нашей темы стали работы Ф. Дюбуа де Монперэ [109; 264], который зафиксировал значительное количество ценных этнографических сведений, описал ряд раннехристианских храмов, М. Броссе [263] и Ф. Боденштедта [69].
Совершенно иными, написанными со знанием не только этнографических подробностей, но и общего культурно-исторического контекста, предстают написанные в первой половине ХІХ века работы «природного абхазца» СТ. Званба [111], который по праву считается первопроходцем в деле серьёзного изучения автохтонной абхазской религии и традиционного пантеона. Подробные сведения о нравах, быте и религии абхазов XIX столетия содержатся в трудах офицеров русской армии И. Бларамберга [68], Ф.Ф. Торнау [214] и П.К. Услара [222; 223]. Интересные сведения о религиозных верованиях абхазов оставил А.Н. Введенский [75].
В* последней четверти XIX века начинается новый период исследований раннехристианских памятников в Абхазии. Н.П. Кондаков, основоположник русской школы истории византийского искусства, подробно изучил храмы в г. Пицунда, сел. Лыхны, сел. Моква [139]. Большой вклад в исследование темы внесли работы П.С. Уваровой [219; 220; 221], посвященные как уже известным храмам, так и выявленным ей значительным памятникам раннехристианской эпохи. Свободными от предубеждений, основанными на достоверных фактах, представляются труды видного представителя- церковно-исторической науки, архимандрита Леонида (Кавелина) [22; 23], которые содержат ряд ценных сведений по истории раннехристианских и православных церквей Абхазии.
В начале XX века молодая абхазская интеллигенция активно приступает к изучению собственного духовного наследия. Значение трудов учёных и просветителей Д.И. Гулиа. [93; 94; 95] и Н.С. Джанашия [98; 99;
100] невозможно переоценить. В них впервые приводятся системные научные описания дохристианских верований и культовых сооружений абхазов, традиционного абхазского пантеона, начинается работа по включению истории и культуры Абхазии в общемировой культурно-исторический контекст.
В 20-е годы XX века археолог А.С. Башкиров провел подробные и тщательные исследования античных и средневековых памятников в г. Сухум, на Анакопийской горе и Пицундском мысу [57]. Весомый вклад в изучение проблематики истории и религии абхазов внесли работы Є.М. Ашхацава [46] и К.В. Кудрявцева [146]. Велико значение многочисленных трудов, посвященных проблеме, академика Н.Я. Марра [165; 166; 167; 168].
Эта плодотворная деятельность оказалась прерванной на несколько десятилетий, поскольку в период воинствующего атеизма и массовых репрессий исследуемая тема находилась под запретом и фактически не разрабатывалась. Тем не менее, с середины прошлого века начинается активная научная и общественная деятельность выдающегося исследователя абхазской древности З.В. Анчабадзе [29; 30; 31; 32]. Появляется ряд серьёзных этнографических исследований по религии и культуре абхазов, прежде всего труды Ц.Н. Бжания [66], Г.Ф. Чурсина [231] и И.А. Аджинджала [13], где даны подробные сведения о древнейших верованиях и культах, богах традиционного пантеона.
В этот же период в Абхазии начинается эпоха широкомасштабных археологических исследований. В течение 40! лет проводились систематические и плодотворные раскопки античного города Питиунта и его окрестностей на Пицундском мысу [255; 256].
С конца 60-х годов в Абхазии начинает работу блестящая плеяда учёных: историков, археологов, этнографов, религиоведов. Наиболее весомый вклад в исследование темы внесли труды этнолога Л.Х. Акаба о мифологии и древнейших верованиях абхазов [16; 17; 18; 19; 20], востоковеда В.Г. Ардзинба, проследившего ряд интересных хетто-абхазских
этнокультурных параллелей [39; 40], археолога О.Х. Бгажба [58; 59], этнографа и историка Г.А. Амичба [24; 25; 247; 248], этнографа и религиоведа Г.В. Смыра [206; 207; 208; 209], историка М.М. Гунба [96] и археолога М.М. Трапш [215; 216; 217].
Убедительные данные о времени обращения апсилов в христианство дали раскопки Ю.Н. Воронова в цебельдинской долине [83]. Труды этого выдающегося учёного обогатили целые области абхазоведения, в том числе исследования традиционных верований и распространения христианства в крае [84; 86; 88; 89; 90; 91].
Самым значительным вкладом в изучение темы представляется ряд фундаментальных трудов выдающегося этнолога и историка Ш.Д. Инал-ипа, в которых исследуются как общие вопросы этнокультурной истории абхазов, так и различные аспекты духовной культуры народа [121; 123; 124; 126; 127; 128; 129; 130; 131; 132; 133].
Плодотворным периодом в изучении раннехристианских памятников Абхазии стали 70-е и 80-е годы XX века: выявлялись новые памятники, уже известные получали более глубокую интерпретацию. Важным этапом стали исследования археолога Л.Г. Хрушковой [226], которая впервые привлекла внимание специалистов к перспективности применения археологических методов при изучении памятников истории и архитектуры. В это же время в Абхазии начинаются серьезные исследования памятников мегалитической культуры, ведущая роль в которых принадлежит археологам И.И. Цвинария [227] Цвинария И.И. Новые памятники дольменной культуры Абхазии. Тбилиси, 1990 и Г.В. Шамба [232].
Освещая проблемы, национальных религиозных представлений, многие исследователи уделяли внимание, прежде всего изучению многовековой истории абхазского- православия. Особый интерес представляют труды кандидата богословия иеромонаха Дорофея (Дбар) на тему распространения и истории христианства в Абхазии [114; 155; 117].
Среди работ, посвященных изучению традиционной религии абхазов, в последние десятилетия наиболее значительными стали труды востоковеда, религиоведа, этнолога А.Б. Крылова [144; 145]. В 1994-2000 годах экспедициями Института востоковедения РАН под его руководством (в организации и деятельности которых мы с 1998 года принимали активное участие) была проведена широкая и плодотворная работа по изучению традиционных святилищ Абхазии и современной обрядовой практики.
Между тем, и иеромонах Дорофей (Дбар), и А.Б. Крылов, необоснованно, на наш взгляд, отрицают синкретный характер абхазских религиозных представлений, отмечая лишь отдельные, по их мнению, черты взаимовлияний различных религий. Если иеромонах Дорофей является приверженцем теории «изначальности» абхазского православия, считая традиционную религию лишь его искажённой формой, возникшей в период временного упадка христианства, то А.Б. Крылов отдаёт безусловный приоритет традиционной религии, которая, на его взгляд, в современной Республике Абхазия рассматривается «как основа абхазской национальной сущности, [в то время как] православие символизирует дружбу с русским народом и подчеркивает пророссийскую внешнеполитическую ориентацию,* а ислам призван продемонстрировать неразрывную связь абхазов с абхазо-адыгской диаспорой в мусульманских странах» [144; С 281].
Таким образом, несмотря на обилие научных изысканий, работа по изучению синкретного комплекса абхазских религиозных представлений ещё. далека от завершения.- Во многом это объясняется последствиями недавней войны, 15-летнего существования Республики Абхазия в условиях непризнанности, экономической блокады, прочностью атеистических установок советского периода. Парадоксально, но изучение традиционных верований до сих пор' осложняется существованием известного предубеждения против «язычества», хотя очевидно, что «сам факт сохранения абхазами древней религии своих предков является историческим феноменом, значение которого выходит далеко за рамки собственно
кавказоведения и представляет огромный интерес с точки зрения мирового религиоведения» [144; С. 50]. Затруднена и работа по исследованию дохристианских культовых объектов археологическим методом: местное население достаточно терпимо относится к проведению раскопок на объектах христианского периода, но попытки подобных исследований культовых памятников традиционной религии - как действующих, так и давно, заброшенных - вызывают сопротивление. Подобное противодействие не только характеризует современную религиозную ситуацию в обществе, но и свидетельствует о живости давних традиций, тем самым, предоставляя примечательный для наших исследований этнографический материал.
Целью настоящего исследования является изучение абхазского религиозного синкретизма, его истоков, процесса формирования и современного состояния.
Поставленная цель вызвала необходимость решения следующих задач:
исследовать социально-исторические предпосылки возникновения и развития в Абхазии автохтонных верований и культов, распространения христианства и ислама на основе этнографических, исторических и археологических источников;
определить соотношение традиционной, христианской и исламской религий в синкретных религиозных представлениях современных абхазов на основе исследований обрядовой практики;
на примере памятников Бзыбской Абхазии раскрыть закономерность и преемственность строительства абхазских сакральных комплексов, синкретную структуру их сакрального пространства;
- проследить соответствие современной религиозной ситуации в
Абхазии этническим традициям толерантности;
включить в научный оборот новые этнографические и археологические материалы по исследуемой проблеме.
Объектом исследования является религиозная культура абхазского народа.
Предметом исследования является абхазский религиозный синкретизм.
Территориальные рамки исследования ограничены территорией современной Республики Абхазии. Наиболее подробно представлены этнографические и археологические материалы по культовым комплексам Бзыбской Абхазии, вместе с тем, в работе присутствуют и сведения по культовым комплексам и обрядовой практике Центральной и Восточной Абхазии.
Хронологические рамки исследования соответствуют этнической истории абхазского народа.
Методологической и теоретической основой диссертации являются достижения современной этнологии. В процессе решения поставленных задач были применены как общенаучные методы, давшие ключ к теоретическому осмыслению проблемы, так и специальные, применяемые при этнологических, исторических, религиоведческих и археологических исследованиях.
Применение исторического метода, основанного на принципах системности и вариативности исторического процесса, определило комплексный подход к исследованию религиозных представлений как составной части общей этнической культуры. Принцип объективности выражен в наличии всестороннего анализа этнографических и исторических фактов и явлений, привлечение к исследованию различных источников и точек зрения, в том числе дискуссионных, сопоставления собственных данных с трудами предшествующих исследователей, что позволило скорректировать или подтвердить степень достоверности собственной информации.
Использование проблемно-хронологического метода определило структуру исследования и последовательность в изложении собранного материала. Метод логического анализа позволил реконструировать процесс
становления и развития абхазского религиозного синкретизма, выделить и проанализировать его основные компоненты.
Основным из применённых в работе специальных этнологических методов является метод полевых исследований. Постоянное проживание на территории Абхазии, ежегодное, начиная с 1984 года, участие в этнографических и археологических экспедициях, позволили широко применить метод наблюдения, метод опроса, метод записи биографий.
При исследовании культовых комплексов и сооружений Абхазии в работе широко применялся археологический метод, предоставляющий наиболее надёжные, достоверные и объективные данные о ходе и специфике процессов культурной и религиозной жизни народа, свободные от личных взглядов и политической конъюнктуры. Социологический метод был применён при проведении исследования конфессионального состава населения современной Абхазии в составе экспедиции Института востоковедения РАН.
Источниковедческая база диссертационной работы включает:
этнографические, фольклорные и исторические материалы, собранные и описанные античными и средневековыми учеными, путешественниками и миссионерами;
материалы исследователей и путешественников XVII-XIX веков;
научные труды современных ученых;
- материалы этнографических, исторических и археологических
исследований в Абхазии: с середины XIX века до наших дней;
- материалы собственных этнографических и археологических полевых
исследований, проводимых в 1984-2007 годах; в том числе в сел. Лдзаа
Гудаутского района Абхазии, где нами были впервые выявлены и
исследованы руины раннехристианского храма (около IV века).
Научная новизна исследования заключается:
- в рассмотрении религиозных представлений абхазов в их синкретном
единстве;
в использовании контекстного, системного подхода при изучении истории формирования абхазского религиозного синкретизма;
в определении синкретной структуры сакрального пространства культовых комплексов Абхазии с применением археологических методов;
- во включении в научный оборот новых этнографических и
археологических материалов, полученных в ходе собственных полевых
исследований, проводимых в 1984-2007 годах; в том числе впервые
выявленного нами раннехристианского храма в сел. Лдзаа.
Теоретическая значимость и прикладная ценность результатов исследования. Применение системного подхода к изучению абхазского религиозного синкретизма, с использованием методов различных гуманитарных дисциплин, даёт возможность восполнить пробелы и противоречия в литературе по исследуемой проблеме, представив её в общем контексте истории и культуры Абхазии.
Введённые в научный оборот новые полевые этнографические, археологические и другие материалы и выводы диссертационной работы могут быть использованы при проведении дальнейших этнологических, культурологических и археологических исследований в Республике Абхазия; написании обобщающих трудов, учебников и учебных пособий по истории и культуре Абхазии; чтении учебных курсов кавказоведения, этнологии, культурологии, религиоведения, других дисциплин гуманитарного цикла в вузах, общеобразовательных школах и других учреждениях.
Апробация диссертационного исследования. Основные положения работы докладывались и обсуждались на кафедрах отечественной истории' и истории России Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева- (г. Карачаевск), на секции религиоведения- Исторического научного общества Абхазии им. Г.А. Дзидзария (г. Сухум), на кафедре культурологии и этнологии Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова (г. Нальчик), в отделе общетеоретических проблем Института востоковедения РАН (г. Москва).
Материалы и основные положения диссертации изложены в семи научных публикациях, в докладах и сообщениях на научно-практических конференциях (гг. Москва, Карачаевск, Сухум и др.).
Структура диссертации подчинена главной исследовательской цели и задачам. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения, библиографии, списка сокращений, приложения.
Синкретный характер традиционной религии и дохристианские культовые сооружения
Изучение источников и специальной литературы убедительно свидетельствует: «Абхазия - страна яркой языческой культуры, истоки которой уходят здесь в верхнепалеолитическую эпоху. Характерные черты этой культуры - ритуальная окраска тела многоцветной татуировкой, прослеживаемая до раннежелезной эпохи; поклонение рощам, деревьям, животным, природным стихиям, привлекавшее внимание путешественников и в античную эпоху, и в позднее средневековье; обряд вторичного захоронения в дольменах и в кувшинах, известный по памятникам бронзовой и раннежелезной эпох, и вновь получивший распространение в позднем средневековье в форме подвешивания умерших на деревьях; обычай кремации умерших и захоронения их на специальных площадках либо в кувшинах, отмеченный для раннежелезной и позднеантичной эпох; разнообразие (свыше 80 признаков) языческого погребального обряда у апсилов в III веке до н.э. - VII веке н.э.; места поклонения горным духам на перевалах и у горных троп, где скапливались разнообразные приношения (наконечники стрел и другие предметы) в XI-XIV веках и позднее; факты возрождения язычества в XVIII веке и его самобытные и разнообразные пережитки в сегодняшнем быту абхазов» [87; С. 17].
Анимистические представления и культ предков. Характерной особенностью абхазской автохтонной религии следует считать наличие хорошо развитых анимистических представлений о силе и особенностях жизни духа: «Согласно верованиям абхазов, все живое является носителем души..., то есть неопределенного сверхъестественного духовного начала... В дословном переводе с абхазского жизнь есть то, что «содержит душу»... Перед смертью душа «собирается» со всего тела, наконец, покидает его и наступает смерть... Душа нужна телу везде и всюду, в том числе и на том свете. Никогда она не должна блуждать где-нибудь вдали от него, не может надолго разлучаться, с телом. Поэтому, если человек погиб в горах или утонул в воде, а труп его перенесён и похоронен в родовом кладбище, то можно и даже обязательно воссоединить душу, покинувшую тело, с этим последним. Для этого абхазы совершают уникальные по своей архаичности обряды «вылавливания души»... то есть магическое собирание души в бурдюк на месте гибели человека и торжественное... перенесение в могилу, где покоится прах ее носителя. Так душа воссоединяется с телом и переселяется в загробный-мир» [126; С. 89].
С наличием этих представлений; связан весьма развитый, сохраняющийся по сей день (хотя и с подвергшейся; значительной трансформации; обрядовой стороной) культ предков, подкреплённый характерными представлениями о продолжении жизни в ином мире, о неразрывной духовной связи между умершими и их живыми потомками: «С известным основанием можно сказать, что почти вся жизнь древнего абхаза была служением душам близких покойников. Клятва их именем была для него превыше всего;. какое бы то ни было оскорбление словом или делом памяти предков воспринималось как тяжкое-преступление»- [1-26; G. 90]: Причём это служение заключалось не только в исполнении соответствующих поминальных обрядов, но и; в появлении І оригинальных способов-захоронений: в плетёных корзинах,,деревянных, каменных и т.п. сосудах, в дольменах, на территории кромлехов и пастушеских оград - ацангуар (Рис. 1). Эти места, как обиталища душ предков, приобретали; сакральный смысл, что придавало месту погребения и соответствующему погребальному сооружению культовый характер.
Существование характерного для эпохи неолита культа душ умерших предков, подтверждается наличием на территории Абхазии значительного количества мегалитических культовых сооружений: дольменов, кромлехов и менгиров, каменных ящиков-саркофагов, гротов, ассуариев и др., объединенных в одну дольменную культуру, которая представлена в Абхазии очень разнообразно и богато [227; С. 3].
Дольмены (Рис. 2) заслуженно занимают среди этих культовых сооружений центральное место. Первые сведения о дольменах Кавказа и Абхазии появились в начале XX столетия. В результате ряда исследований значительно расширилась зона распространения дольменной культуры. Особо высокая их концентрация выявлена в Северо-Западной части Абхазии. Дольмены расположены как в горных и предгорных зонах, так и в низовьях рек, в районе г. Гагра, сел. Отхара (Гудаутский район), сел. Эшера (Сухумский район), сел. Куланурхва (Гудаутский район), сел. Хашпсы (Гагрский район), сел. Псху (Гудаутский район) и других регионах. Дольмены встречаются в виде одиночных, изолированных сооружений; а также малыми, средними и большими группами.
Анализ научных исследований дольменной культуры Абхазии, показывает, что в широком ареале своего распространения она относится к общекавказской мегалитической культуре, созданной близкородственными этническими группами, стоявшими, на сравнительно высоком уровне культурного развития. . Об этом свидетельствует сложность системы архитектурной школы, очевидно, основанной на высоком уровне сознания людей. В свою очередь, навыки использования математических и геометрических данных - формы, соответствия размеров, выбор специальной местности и различные методы архитектуры, вырабатывавшиеся в практической деятельности, стимулировали развитие культуры и духовности:
В основном все дольмены к моменту выявления бывают засыпаны землёй, лишь у некоторых слегка выступает часть крыши. В архитектурном плане они представляют собой домики, сооружённые из четырех вытесанных каменных плит, поставленных вертикально на рёбра. Роль крыши играла пятая монолитная плита, положенная сверху и посаженная в специально выдолбленные углубления. Редко, но встречаются дольмены и с шестой плитой, играющей роль пола. Встречаются также дольмены, у которых восемь плит, причём две последние играют роль опор и приставлены по бокам.
Фасад дольмена представляет собой плиту с отверстиями или пробоями, в форме квадрата, овала и круга, практически одинаковых размеров - 0,38-0,42 м. Через эти отверстия, которые потом затыкались продолговатой каменной пробкой, очевидно, просовывали останки вовнутрь гробницы.
Учитывая время сооружения абхазских дольменов (Ш-П тыс. до н.э.), следует предположить, что обработка плит производилась каменными орудиями. Это подтверждается и тем, что, при наличии в культурном слое, связанном с погребениями, бронзовых и железных предметов, на строительных площадках, где шла обработка плит, не обнаружено ни одного металлического предмета, похожего на инструмент для обработки камня. Между тем, даже со столь примитивными орудиями их строители достигли такого совершенства, что, как отмечают все исследователи дольменной культуры, абхазские памятники значительно превосходят аналогичные сооружения других, регионов по качеству, что свидетельствует о развитых традициях в области каменного зодчества.
Ранние формы традиционно-христианского синкретизма
Известно, что «политические страсти, которые уже давно накаляли атмосферу, не позволяли ученым беспристрастно подойти к изучению истории Христианства в Абхазии» [115; С. 6]. Между тем, К.В. Кудрявцев, подводя итоги исследования и анализа письменных источников древних авторов, отмечал, что, «по преданиям византийской церкви, абхазы были одним из первых, если не первым народом на Кавказе, услышавшим и начавшим принимать христианское вероучение» [146; С. 68]. Археологические находки, выявившие наиболее ранние памятники христианства в крае, письменные свидетельства, участие абхазского епископа в работе Первого Вселенского Собора, церковная лексика абхазского языка также позволяют утверждать, что семена раннего христианства в Абхазию были занесены еще в середине Iі века от Рождества Христова. Сегодня потомки абазгов и апсилов «вправе гордо заявить, что, не будь судьба так изменчива к нам, мы были бы впереди Европы. Когда Андрей Первозванный проповедовал здесь учение Христа, в Европе сами герцоги были одеты в шкуру буйволов и, босые, ходили по лесам, охотясь с копьями в руках» [Цит. по: 61; С. 37].
Безусловно, для восприятия идеологии христианства с его философско-догматическими концепциями была необходима определенная социальная почва. Уже к I-II векам у древних абхазов существует несколько сильных государственных образований во главе с царями. Следовательно, в интересующий нас период в основе социальной структуры этих народностей лежал раннеклассовый строй, создавший необходимые предпосылки для восприятия новой религии.
К этому времени у древнеабхазских племён завершился процесс стабилизации пантеона местных божеств и оформления образа верховного бога Анцва. Очевидно, не случайно, что именно основоположники образа Анцва - абазги, наиболее влиятельное в тот период абхазское племя, одними из первых восприняли и новую религию. При наличии такого божества, творца и управителя всего сущего, которое, выдвинувшись, совместило основные функции других, не менее могущественных божеств, христианству проще было найти благодатную почву для своего распространения и утверждения. Иеромонах Дорофей (Дбар) характеризует ситуацию следующим образом: «к моменту возникновения, христианства и прихода сюда, в Абхазию, апостолов, религиозные верования древнеабхазских племен - апсилов, абазгов, санигов и их соседей, не были, как мы видим, монолитными... Между тем, они уже имели некоторые представления о бессмертии; о духе,.возможно, и о некоем Едином Боге, возвышавшемся;над другими богами «абхазского пантеона» [115; С. 50].
Примечательно, что представление о- земле Абхазии, как об особом, избранном, отмеченном Божьей благодатью месте, существует и в русской православной традиции. Согласно известному церковному преданию; после дня Пятидесятницы, когда сошедший на Апостолов Святой Дух наделил их даром многоязычия для евангельской проповеди в иных странах, ученики Иисуса решили бросить жребий, определяющий каждому его миссионерский удел. Св. Мария высказала решительное намерение также посвятить себя благовествованию, однако Апостолы отговаривали её; ввиду очевидной опасности- задуманного предприятия. В" конце концов,, было; решено, что Богородица примет участие в жребии, но затем выберет одного из Апостолов; чтобы, он проповедовал за- неё в- этой земле сверх собственного долга..
Жребием матери Иисуса- (а\ жребий, по определению, не может свершиться без вмешательства свыше) стал, регион-; Восточного Причерноморья; совпадающий с территорией современной» Абхазии (именование его в ряде источников Иверией, безусловно, результат усилий грузинских светских и церковных деятелей; которые добились установления на этом притязании автокефальности Грузинской православной церкви). Для проповеди в своём уделе Богородица избрала Симона Кананита. - своего пасынка, сына Иосифа Обручника от первого брака (по мнению таких отцов церкви, как Ориген (III век) и Епифаний (IV век) [106; С. 66]), близкого ей по духу и родству. Повинуясь её воле, он, после евангелической проповеди у бриттов, «проповедовал на востоке, в странах прикавказских, сопутствуя св. ап. Андрею. Скончался он в Анакопии, в 15 верстах от нынешнего Сухума, при впадении р. Псирста в Чёрное море» [210; С. 20]. 23 (10) мая во всех православных храмах республики проводятся праздничные богослужения, посвященные просветителю и покровителю Абхазии - св. Апостолу Симону Кананиту.
Именно этим преданием объясняется принятый в православной церковной традиции эпитет Абхазии: «Первый Удел Богородицы» - со всем прилагаемым сакральным смыслом. Он поразительным образом соответствует традиционным абхазским представлениям об их земле, как об Уделе Анцва, Божьей земле. Резонно предположить, что это совпадение было отмечено древними абхазами, слушавшими рассказы св. Симона об истории и целях его. прибытия, и, весьма вероятно, облегчило его миссию, послужив быстрому распространению новой веры.
Существование некоторых преданий о смерти св. Симона Кананита (а то и св. Андрея Первозванного) от рук язычников-абазгов, судя по всему, вызвано позднейшими попытками возвеличить его подвиг, увенчав мученическим ореолом. Напротив, «что касается причин такого быстрого распространения Церкви Христовой в век апостольский, то, как замечали христианские писатели последующего времени, такое распространение есть само по себе чудо, (выделено автором - Р.Б.) трудно объяснимое естественными причинами» [210; С. 21]. Эта точка зрения отражена и в одном из абхазских преданий: «старший из абхазских языческих Богов, Анцва, узнав о пришествии Иисуса Христа, решил: «Что ж, достойный Бог, добро пожаловать к намв семью, братом будет» [70; С. 25].
Культовые комплексы г. Гагра и окрестностей
Для удобства восприятия и классификации, датировки и других характеристик культовых комплексов; Абхазии, включающих сооружения времён раннего христианства, необходимо начинать! их описание: в соответствии; с направлением распространения новой религии,- с запада на: восток. Именно на территории: современного Гагрского района расположены наиболее древние памятники христианской архитектуры. Среди них нельзя не упомянуть Цандрыпшский храм (Рис. 19), который-датируется второй четвертью VI века; и Гагрский храм (Рис.. 2G), датируемый первой четвертью VI века [226]. Результаты их исследований позволили доказать наличие независимых черт архитектурного творчества абхазских церковных сооружений. Вместе с тем, их очевидная связь с культовыми; памятниками; Востока, позволяют, утверждать, что;, несмотря на могущество Византийской империи:и несомненное её влияние на.соседние регионы раннехристианские, и,, тем- более, средневековые памятники, архитектуры Абхазии; нельзя рассматривать . как чисто . «византийские». Кроме того, материалы,, полученные при археологических исследованиях этих памятников, дают возможность для: датировки и других, типологически близких памятников; которые зачастую не обладают чёткими датирующими.признаками;
Хашпсы (Гагрский: район); В районе современного сел. Хашпсы расположен интересный; но малоизученный культовый комплекс. В; верхней части ущелья одноимённой реки выявлено несколько мегалитических погребальных сооружений - дольменов, образующих крупный культовый комплекс эпохи бронзы. Ниже по ущелью, в 30 км от побережья, расположена крепость, на редкость хорошо сохранившиеся стены которой, высотой более 6 м, сложены из местного мраморизированного белого известняка, скрепленного известняковым раствором.
На внутренней территории крепости находится небольшой однонефный храм, с полукруглой снаружи и подковообразной изнутри апсидой, с нартексом. По особенностям строительной техники памятник близок к Цандрыпшскому храму. Крепость, как и храм, не исследована до конца, однако, по имеющимся сегодня материалам, строительство памятника можно отнести к VI веку.
Крепость расположена на возвышенности, месте одного из перевальных путей на Северный Кавказ, хотя конкретного места поклонения духам гор на сегодняшний день не обнаружено. Между тем, Ш.Д. Инал:ипа локализует местонахождения святилища Чыгу-рных «в 15 км с.-з. г. Гагра» [126; С. 302], что, в общем, соответствует местоположению крепости и храма.
Алахадзыхь (Гагрский район). Сел. Алахадзыхь расположено на западной стороне Пицундского мыса, недалеко от г. Гагра. По всей видимости, в период раннего средневековья в этом районе располагалось крупное поселение с морским портом.
В то время мыс Пицунда, согласно сообщениям античных авторов, представлял собой полуостров или даже остров. Его обитатели, в целях защиты своих судов от нападения врагов, прорыли соединительный канал между морем и находящимся в глубине мыса внутренним озером Инкит, в которое, ставшее внутренней гаванью, заходили военные и торговые суда. А.С. Башкиров в 1925 году описал сохранившиеся рельефные следы этого канала, местами высохшего или заболоченного: «обширная выемка с ясными, сильно обросшими берегами, напоминавшая ров глубиною от 3 до 4,5 м» [57; С. 39-40]. Исследования дна озера Инкит методами подводной археологии запланированы Пицундским государственным историко-архитектурным заповедником «Великий Питиунт» и обещают дать немало уникальных находок.
Известно, что культ моря был широко распространён среди жителей абхазского побережья. О его развитом характере и известной обособленности свидетельствует наличие в абхазском языке специального слова, обозначающего служителей этого культа: «амшынпааю» - «человек морского святилища». Немного ближе к морю на территории селения находится местность Анышьтцырта («место тесания (пускания) лодок»), где, по сообщениям античных авторов и местных легенд, располагалась большая верфь, что предполагало наличие поблизости сакральных мест, где поклонялись морским божествам Аг-ных, Ег-ных и Хаит [129; С. 26].
Аг-ных - «божество морского побережья» - представляли в виде тумана или белого быка с золотыми рогами, выход которого на берег из морских волн, по поверью, предвещал грядущее нападение чужеземцев. Аг-ных приносили жертву моряки, когда приходилось надолго останавливаться на берегу. В литературе сохранились сведения о родовом, молении перед началом плавания, о благоприятном ветре и счастливом возвращении, которое проводила «чистая», старшая в роду женщина [66; С. 296].
Имя божества Ет-ных - Эт-ных, по мнению ІІГ.Д. Инал-ипа, созвучно «с именем колхидского царя Ээта, сына морской- богини» [129; С. 39], из мифа- об аргонавтах. Тем более что, по мнению- ряда исследователей, легендарная Колхида, куда плыл «Арго» за золотым руном, располагалась именно в этой местности, в пригороде современного г. Гагра, на территории древнего абхазского- поселения Колхста. Несомненно абхазское имя, созвучное самоназванию абхазов - «апсуа», в мифе носит и сын царя Ээта, царевич Апсирт. «Золотое руно» же можно было наблюдать в этой части побережья вплоть до конца XIX века: абхазы устилали бараньими шкурами дно- протекающих здесь золотоносных речек (одна так и называется
Хьыпста, то есть «река, несущая золото») и тяжелые крупинки золота оседали на шкурах.
О божестве моря и подводного мира - Хаит, в легендах рассказывается, что у него на дне моря стоит великолепный дворец, где ему прислуживает свита - двенадцать мальчиков-утопленников. В детстве нам неоднократно случалось слышать от старших категорический запрет плевать в море и даже бросать в него камешки, чтобы таким непочтительным поведением не вызвать гнева морских божеств. Культовые сооружения, посвященные им, на территории сел. Алахадзыхь, как и древняя верфь, до наших дней не сохранились, но есть вероятность, что они будут обнаружены при будущих археологических исследованиях, стоящих в плане Заповедника.
Государственное строительство и религиозный синкретизм
На рубеже второго и третьего тысячелетий в Абхазии сохраняются национальные традиции религиозного синкретизма. Духовная жизнь г большинства современных абхазов базируется- на гармоничном сочетании автохтонной религии, православного христианства, ислама суннитского толка, элементов других религиозных учений, хотя их внутреннее соотношение у разных людей, безусловно, варьируется.
Многообразие культурных и религиозных влияний, ставших частью абхазской этнической ментальное, многонациональность Абхазии обусловили довольно пеструю палитру религиозных верований населения республики. Результаты анкетирования, проведенного экспедицией Института востоковедения РАН в 1997 году при нашем непосредственном участии, дают некоторое представление о конфессиональном составе современной Абхазии. На вопрос о своей религиозной принадлежности 55% респондентов заявили, что они христиане, 17% - мусульмане, 14,6% -неверующие, а 7,4% затруднились определить свою религиозную принадлежность. При этом большинство «неверующих» выразили «положительное» или «нормальное» отношение к религии. Некоторые написали, что собираются креститься или просто «веруют», без всякого уточнения. Атеистов набралось не более 3%, а 2% считают себя приверженцами «абхазской веры» и почитают традиционные абхазские святилища Аныха и семейные кузни - Ажьыра-ныха [145; С. 16].
Для сравнения приведем данные Независимого исследовательского центра РОМИР, который провел, опрос об отношении к религии среди граждан Российской Федерации. 60% опрошенных сообщили, что верят в Бога, а 20,9% респондентов верят в существование некоей Высшей- силы, Духа.или-Разума; Не верят в Бога и существование высшей сущности 16,5% россиян, а 2,6% опрошенных затруднились с ответом. Полностью открестилось» от любых форм поклонения Высшему Разуму и назвали себя атеистами 22,3% участников опроса. 45,9% из. общего числа участников опроса не находят времени для молитв. Ежедневно» обращаются к- Богу с молитвой лишь 13,7%, раз в неделю - 9,8%, раз в месяц - 9,3%, не чаще одного раза в полгода - 7,5%. Реже одного раза в полгода прибегают к помощи молитвьь9;9% опрошенных, а 3,9% не нашли, подходящего ответа. Более двух третей респондентов - 69;3% - назвали, себя православными христианами, 2.5% - мусульманами, 0,4% - буддистами. К другим религиозным конфессиям относит себя 2,9% из опрошенных россиян [194].
Обращает на себя внимание значительное расхождение в числе атеистов и неверующих в Российской Федерации и Абхазии Действительно, подавляющая часть современных абхазов является глубоко, пусть и не всегда осознанно верующими людьми. Не приходится сомневаться и в том, что те, кто позиционировал себя как «неверующий», постоянно принимают участие в традиционных молениях, которые являются неотъемлемой частью социальной и общественной жизни абхазского общества.
Вместе с тем, данные опроса в части соотношения числа абхазов, исповедующих христианство и ислам, ещё раз показывают, что традиции православного христианства в Абхазии более устойчивы. При этом, не исключено, что многие «мусульмане» ориентировались лишь на фамильную традицию (как и в нашей «мусульманской» семье). По данным А.Б. Крылова, «абхазы, считающие себя мусульманами, не почитают пророка Мохаммеда, в своем подавляющем большинстве не имеют никакого представления о Коране и не проявляют никакой заинтересованности в его изучении. Ни один из опрошенных нами «абхазских мусульман» ничего не знал о ежедневной пятикратной молитве, о необходимости соблюдения поста; обряд обрезания не только не проводится, но и воспринимается... как нечто неестественное и совершенно постыдное» [144; С. 145]. Между тем, немногочисленная группа «настоящих мусульман» (в основном это репатрианты из Турции - потомки абхазских махаджиров) всё-таки существует: у них есть своё Духовное Управление, в г. Гудаута строится первая на территории современной Абхазии мечеть.
Среди данных опроса наименее соответствующим реальности представляется мизерное число сторонников «абхазской веры». Безусловно, тут сыграл роль так называемый «фактор социальной желательности», то есть современные неуклюжие представления о «хорошем тоне». При том, что «каждый абхазец с детства воспитывается в определенном отношении к Богу, с определенными предрассудками» [12; С. 5], многие, реально исповедуя традиционную религию, с должным почтением и усердием выполняя её обряды, из чувства ложного стыда не решаются признаться в собственном «язычестве» - то есть, в их понимании, в собственной «дикости». Не каждый может, как первый Президент Республики Абхазия, доктор исторических наук, академик В.Г. Ардзинба, публично заявить о своём отношении к священной горе Дыдрыпш: «И я её почитаю. Во время [последней] войны народ пошел к этой горе и просил Бога, чтобы Он помог ему выстоять» [229].
Стремительный крах коммунистической идеологии и последовавший распад СССР вызвал глубочайшие изменения не только в общественно-политической, но и в духовной жизни народов, ещё недавно бывших частью единого государства. По мнению Ю.В. Рыжова, «одна из особенностей нашего времени - постепенное преодоление догматизма и нетерпимости к инакомыслию в различных сферах общественной жизни, в том числе и в области религии. При этом в обыденном мировоззрении происходит переход от атеизма к религиозности. Это связано как с возрождением после эпохи коммунистического тоталитаризма традиционных религий, так и с нынешней ситуацией, когда многие люди лишились чувства уверенности в завтрашнем дне. Косвенно это стало свидетельством того, что упрощенное, политизированное и де-факто принудительное понимание перспективы «десакрализации мира» и естественного «отмирания» религии потерпели крах» [197; С. 96].
Это положение соответствует общемировым культурным и духовным тенденциям: наступление глобализации, стирающей не только государственные границы, но и культурные различия, вызывает у людей чувство1 внутренней нестабильности, заставляющее искать духовную опору в собственных корнях, в наследии предков. В большинстве стран мира наблюдается процесс возрождения не только культурных, но и религиозных традиций, при этом предметом особой гордости становится наличие у народа действующей традиционной религии. Не случайно, что сегодня ведущие религиоведы и богословы не отрицают, а, наоборот, подчеркивают «языческие» истоки всех мировых религий.
