Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Методологические основы существования рынка труда 10
1. Развитие представлений об эволюции товарной формы рабочей силы 10
1. 20 — 70-е годы 10
2. 80-е годы 17
3. О совместимости товарных отношений по поводу рабочей силы с системой политэкономии социализма 26
2. Рабочая сила как объект товарно-капиталистических, товарно-денежных и товароподобных отношений 35
1. Купля-продажа рабочей силы и эксплуатация наемного труда 35
2. Хозрасчетные формы воспроизводства рабочей силы... 39
3. Наем на социалистическом рынке труда 49
4. О многовариантности товарных трактовок рабочей силы 60
ГЛАВА 2. Политэкономические основы занятости населения 66
1. Методологические исследования строения социалистического производства ... 67
1. Обоснования категорий строений социалистического производства: критический анализ 67
2. Логика познания строения в экономической системе К. Маркса 79
3. Применение методологии "Капитала" к исследованию строения социалистического производства 93
2. Стоимостные и нестоимостные формы соотношения личного и вещественного факторов производства 99
1. Строение как воплощение исходного, основного и производных отношений социализма 99
2. Опыт использования категорий строения в экономической теории и хозяйственной практике 20-х — начала 30-х годов 113
ГЛАВА 3. Оптимизация строения и занятость 126
1. Полная и эффективная занятость: концепции и пути достижения 126
1. История вопроса 126
2. Пути достижения полной, эффективной занятости 134
2. Обеспечение структурного соответствия личного и вещественного факторов производства 145
1. Вытеснение ручного труда 145
2. Повышение образовательного потенциала работника.. 156
3. Регулирование объемных соотношений живого и овеществленного труда 173
1. Планирование рабочих мест и регулирование режимов труда 173
2. "Капитал" и количественная сбалансированность факторов производства 183
Заключение 193
Список использованной литературы 196
- Развитие представлений об эволюции товарной формы рабочей силы
- Методологические исследования строения социалистического производства
- Стоимостные и нестоимостные формы соотношения личного и вещественного факторов производства
- Полная и эффективная занятость: концепции и пути достижения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В первом отечественном
манифесте перехода к рыночной экономике — программе "500
дней" — создание рынка труда было представлено
органическим элементом грядущих преобразований.
Предпринятые после 1991 года реальные шаги реформирования экономики сопровождались энергичными усилиями по организации рынка труда и его государственному регулированию. Принятие Закона "О занятости населения в Российской Федерации", создание государственной службы занятости и отладка механизма ее работы позволили оказать реальную помощь многим россиянам, столкнувшимся с открытой безработицей.
Вместе с тем, положительная оценка проделанной за шесть лет работы не отменяет того обстоятельства, что решение главных . проблем российского рынка труда еще впереди. Нынешний механизм последнего настроен на поддержание постсоветской структуры занятости, официальный уровень которой, несмотря на колоссальный спад производства, составляет 96,5 процентов. Действительно радикальные преобразования, без которых немыслим настоящий подъем, связаны с глубокой структурной реформой экономики, массовой ликвидацией неэффективных производств и открытием новых рабочих мест, а следовательно, с революционной перестройкой рынка труда.
Серьезным подспорьем в решении нынешних и будущих проблем рынка труда и занятости безусловно является мировой опыт. Однако не меньшее значение имеет использование нашего собственного опыта, учитывающего
особенности российского производства вообще, и
отечественного производителя, — в частности.
Если говорить об опыте хозяйствования, большой интерес представляет не только практика "построения фундамента социализма" с его рынком труда и безработицей, но и последующие события "построения развитого социализма" и его "обновления" вплоть до начала 90-х годов. Именно тогда сформировались те самые условия воспроизводства рабочей силы, последствия которого будут еще долго сказываться на российском рынке труда и занятости населения.
Что же касается теоретического опыта, то его накопление шло под воздействием экономической политики и хозяйственной практики, с одной стороны, и их подгонки под теоретические каноны марксизма, — с другой.
В данной связи встает принципиальный вопрос о целесообразности изучения истории советской политэкономии и, в частности, эволюции взглядов на товарную форму рабочей силы, рынок труда и занятость.
Самый простой ответ сводится к тому, что делать это
целесообразно, дабы извлечь уроки истории, которые позволят
избежать повторения ошибок. Однако представлять дело так,
будто семидесятилетняя история советской политэкономии
представляет собою цепь одних лишь сплошных заблуждений,
вряд ли верно. И в 20-е годы, и в годы "оттепели", и в
последующие периоды время от времени велась решительная
по тем меркам борьба с догматизмом в политэкономии.
Устаревание отдельных положений марксизма отнюдь не
отменяет плодотворности применения метода
материалистической диалектики к познанию общественных явлений. Результаты такого применения, достигнутые в разные периоды, имеют определенную познавательную ценность. Существенный вклад в разработку рассматриваемой проблемы внесли: в 20-30-е годы — А.Ю. Айхенвальд, В.П. Акуленко, A.M. Аникст, A.M. Гинзбург, Р. Гольдберг, М.М. Кривицкий, И.А. Лапидус, А. Леонтьев, Б.Л. Маркус, П.П. Маслов,
В.Е. Мотылев, K.B. Островитянов, С. Партигул, А.И. Пашков,
П.И. Попов, Е.А. Преображенский, Б. Раскин, Л. Сегаль,
М.Н. Смит-Фалькнер, СИ. Солнцев, С.Г. Струмилин; в 40-50-е
годы — М.З. Бор, Н.А. Вознесенский, Я.А. Кронрод,
А.И. Ноткин, М.Я. Сонин, С.А. Хейнман; в 60-80-е годы —
Л.И. Абалкин, Е.Ф. Борисов, Ю.А. Васильчук,
Е.А. Владимирский, Ф.М, Волков, Л.П. Евстигнеева,
А.И. Добрынин, A.M. Ерёмин, С. Ершов, Т.И. Заславская, В.Т. Каун, Н.Д. Колесов, В.М. Колтунов, В.П. Корниенко, В.И. Корняков, В.Г. Костаков, А.Э. Котляр, М.И. Кротов, В.В. Куликов, Г.С. Лисичкин, Л.Д. Логвинов, И.А. Малмыгин, Г.Г. Мамедов, Е.Л. Маневич, В.И. Марцинкевич, И.С. Маслова, П.М. Павлов, СП. Первушин, А.И. Попов, Г.Б. Праворотов, Б.В. Ракитский, Е.И. Рузавина, Е.С Русанов, В.В. Семененко, А.А. Сергеев, А.Н. Силин, К.П. Тронев, В.Я. Феодоритов, В.Н. Черковец, Г.Г. Шишкова, Г.Г. Шмелев, И.А. Ягодкина и другие экономисты.
Цель исследования состоит в освещении накопленного советской политэкономией методологического и теоретического опыта изучения товарной формы рабочей силы, рынка труда и занятости.
Поставленная цель обусловила необходимость решения следующих задач:
— раскрыть методологические принципы исследования
товарной формы рабочей силы и рынка труда в "Капитале"
К. Маркса и их интерпретацию в советской экономической
литературе;
— показать эволюцию взглядов отечественных
экономистов относительно товарной формы рабочей силы и
рынка труда на фоне изменений советской экономики в 20—80-
е годы;
— вскрыть общеметодологические принципы исследования
органического строения капитала и на этой основе критически
проанализировать взгляды советских экономистов на
социалистическое строение и занятость;
— рассмотреть представления 80-х годов о путях достижения полной, эффективной занятости за счет повышения образовательного потенциала работников, планирования рабочих мест и регулирования режимов труда.
Предмет исследования составляют трактовки товарной формы рабочей силы, рынка труда, органического строения и занятости, сформулированные в отечественной экономической литературе 20 — 80-х годов.
Методологическая и информационная база исследования. Цель, задачи и предмет исследования обусловили его метод. Идеи и представления 20 — 80-х годов оцениваются в работе с двух точек зрения. Во-первых, с позиций их обоснованности в рамках общепринятой в те годы системы координат — методологии "Капитала". Во-вторых, с точки зрения приемлемости самой этой системы и делавшегося из нее вывода о развивающемся и обновляющемся социализме как наиболее прогрессивном типе общественного устройства.
С начала 90-х годов в экономическое сознание россиян стали активно внедряться идеи Экономикса, противоположные положениям марксистской политэкономии. К настоящему моменту период романтического отношения к А. Маршаллу, М. Фридману и т.д. и неприязненного к К. Марксу, кажется, миновал. Все те, кто знаком с экономической теорией, могут еще раз убедиться в справедливости утверждений авторитетнейших историков экономической мысли о значимости марксизма1. Выбирая метод исследования, диссертант руководствовался такого рода оценками.
Информационной базой работы послужила прежде всего советская политико-экономическая литература 20 — 80-х годов, произведения классиков марксизма, решения КПСС и Советского правительства по социально-экономическим вопросам, статистические материалы и результаты специальных конкретно-экономических исследований.
1 См.: Бпауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. 4-е изд. М., 1994. С. 227. Шумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995. С. 34.
Научная новизна работы заключается прежде всего в том, что в ней впервые анализируются основные направления методологических исследований товарной формы рабочей силы, рынка труда и занятости, осуществленных в отечественной экономической литературе советского периода.
Собственный вклад автора состоит в следующем:
впервые воссоздан полный спектр представлений советских экономистов на природу и эволюцию товарной формы рабочей силы и рынка труда;
раскрыты методологические принципы исследования товарных отношений по поводу рабочей силы и проведено их структурирование, в соответствии с которым эти отношения подразделяются на товарно-капиталистические, товарно-денежные и товароподобные.
отражено переходное состояние экономической формы рабочей силы, определены пути ее эволюционного и революционного развития;
исследовано строение капитала в связи с результатами изучения товарной формы рабочей силы, охарактеризованы стоимостные и нестоимостные формы строения и дан критический анализ взглядов на проблему строения социалистического производства;
изучена взаимосвязь строения с занятостью, выявлена ее специфика применительно к социализму советского типа, которая заключается в значительном дисбалансе личного и вещественного факторов производства за счет скрытых излишков рабочей силы на предприятиях, с одной стороны, и колоссального избытка рабочих мест, — с другой;
— установлена взаимозависимость между формами и
динамикой социалистического строения с одной стороны, и
практикой обеспечения занятости, — с другой;
— оценены попытки использования категории строения в
практике руководства советской экономикой 20 — 30-х годов в
связи с согласованием таких параметров экономического роста,
как темп, рыночное равновесие и занятость;
— проанализированы наиболее актуальные с точки зрения занятости количественные и качественные аспекты оптимизации соотношения личного и вещественного факторов производства: вытеснение ручного труда, повышение образовательного потенциала работников, планирование рабочих мест и регулирование режимов труда.
Теоретическая и практическая значимость работы.
Диссертация воссоздает цельную картину становления и эволюции методологических и теоретических представлений отечественных экономистов относительно товарной формы рабочей силы, рынка труда и занятости в течение всего периода существования советской политэкономии.
Ряд методологических и теоретических положений и выводов работы имеет общенаучную ценность и может быть полезен при выборе методов воздействия на личный фактор в условиях отмирания административно-командной и становления рыночной системы.
Работа может быть использована в практике преподавания курсов по истории экономической мысли и по проблематике рынка труда и занятости.
Апробация работы. Являясь разработчиком как политико-экономической, так и историко-экономической сторон проблемы, диссертант за двадцатипятилетний период своей научной деятельности опубликовал по теме диссертации 42 работы общим объемом 54,6 п.л. и выступил на 16 всесоюзных, республиканских и региональных конференциях и круглых столах. Устные и печатные выступления автора получили благожелательную оценку научной общественности.
Развитие представлений об эволюции товарной формы рабочей силы
1. 20 — 70-е годы. В истории общественной мысли ни одно крупное обсуждение экономической природы социалистического общества не обходило вопроса товарности рабочей силы. При этом взгляды на данную проблему всегда были производны от тех или иных представлений о соотношении собственности, товарного производства и социализма. Классики марксизма связывали переход к будущему строю с ликвидацией наемного труда и заменой товарного хозяйства системой планомерной организации. Поэтому они как о само собой разумеющемся писали о том, что "социализм... хочет освободить человеческую рабочую силу от ее положения товара"1. Подводя итоги первых преобразований Советской власти, В.И.Ленин отмечал: "Мы сдвинули с места глыбу неслыханной тяжести, глыбу косности, невежества в отстаивании привычек "свободной" торговли и "свободной" купли-продажи человеческой рабочей силы как любого другого товара"2. Ленинское выражение "сдвинули с места", а также содержавшаяся в учебниках констатация того, что в новом обществе "сильно выветривается товарный характер рабочей силы", происходит ее "растоваривание"1, образно характеризовали ситуацию переходного периода. В его рамках сосуществуют как нарождающиеся социалистические, так и отмирающие капиталистические отношения, включая куплю-продажу способности к труду. Неудивительно, что до середины 30-х годов вопрос о товарности рабочей силы в советском хозяйстве был предметом оживленного обсуждения. При всем разнообразии взглядов на данную проблему, отражающем пеструю картину многоукладной экономики тех лет, практически все они имели единую методологическую основу. В 20—30-е годы в советской экономической литературе товарные отношения рассматривались как отношения капиталистические и факт их существования теория оправдывала исключительно переходным характером экономики. Сами же товарные формы оценивались в качестве внешних, чисто учетных, которые в скором времени должны быть преодолены. На этом теоретическом фундаменте воздвигались тогда и построения товарной концепции рабочей силы, причем последняя часто рассматривалась в одном ряду с продуктами труда2. Логично также, что рабочую силу в те годы определяли не только как товар, но и как переменный ("трудовой ) капитал3. Инерция подхода к рабочей силе как к ординарному товару, как к категории собственно товарного производства дала себя знать в 40—50-е годы. Именно тогда были сделаны первые признания реальности товарно-денежных отношений в социалистической экономике. "Восстановление прав" товарных форм сопровождалось попытками реставрировать товарную концепцию рабочей силы применительно к новым условиям. Однако к тому времени обстановка изменилась. В далекое прошлое ушли биржи труда. Вместе с тем функционирование советской экономики уже невозможно было представить без использования таких рычагов, как цена, прибыль, зарплата, кредит и т. д. И хотя само это использование носило весьма специфический характер, практика тем не менее по-своему разграничивала товарные и товарно-капиталистические отношения. Поэтому и в теории вывод об устранении купли-продажи рабочей силы зазвучал совершенно по-новому. Одним из первых еще в начале 30-х годов положение о нетоварности рабочей силы в советской экономике активно отстаивал Н.А. Вознесенский1, рассматривая устранение купли-продажи рабочей силы в плане ликвидации всеобщности товарных отношений2. Одним из первых увидел он и те принципиальные изменения в экономическом механизме движения рабочей силы, которые были результатом замены товарной формы производства возникающей системой планомерной организации (в ее административно-командном варианте)3. В 1947 г. Н.А. Вознесенский вновь подтвердил положение о непризнании рабочей силы товаром. Однако теперь оно приобретало новое значение, ибо было связано уже не с отрицанием товарно-денежных отношений вообще, как в 30-е годы, а с признанием "преобразованного в советской экономике закона стоимости", причем устранение купли-продажи рабочей силы трактовалось как момент этого преобразования. Интересным это утверждение было еще и потому, что отмечалось влияние закона стоимости на само производство, на межотраслевое распределение рабочей силы4. Теоретические предпосылки для таких выводов были подготовлены давно. Так капиталистическая. специфика товарных отношений виделась К.Марксу в их всеобщности, обеспечиваемой превращением рабочей силы в товар. А К. Каутский предсказал нетоварность рабочей силы в социалистическом общества, сохраняющем товарные отношения и денежную заплату. При этом размеры "рабочей платы" по Каутскому должны были бы некоторым образом зависеть от спроса на труд и его предложения1. Однако к 30— 40-м годам, когда Н.А. Вознесенский писал свои работы, К. Каутский для большинства знавших это имя людей ассоциировался исключительно с оппортунизмом и ренегатством. А к началу 50-х годов, после "Ленинградского дела", невозможными стали какие-либо положительные упоминания и о Н.А. Вознесенском, идеи которого несомненно легли в основу обсуждения рассматриваемой проблемы в этот период. Выступая по поводу будущего учебника политэкономии (1951 г.), его редактор говорил о необходимости отвергнуть выявившиеся в ходе дискуссии "попытки перенести в советскую экономику категорию капитала, стоимость рабочей силы, прибавочную стоимость, хотя бы и в преобразованном виде. Эти категории не преобразуются, а ликвидируются в социалистическом хозяйстве2. После ноябрьской дискуссии 1951 года положение о том, что рабочая сила при социализме не является товаром было подтверждено И. Сталиным в его замечаниях участникам экономической дискуссии3, вошло в первый учебник Института экономики АН СССР4 и с тех пор в течение трех десятилетий в неизменном виде воспроизводилось во всех учебных и энциклопедических изданиях.
Методологические исследования строения социалистического производства
1. Обоснования категорий строения социалистического производства: критический анализ. Вопрос о строении социалистического производства имеет давнюю историю, весьма содержательный период которой составляют 20-е — начало 30-х годов. Это время интересно не только потому, что на него пришелся начальный этап формирования представлений относительно строения при социализме. Именно тогда была высказана значительная часть как правильных, так и ошибочных суждений по данной проблеме. При этом некоторые оригинальные идеи тех лет оказались впоследствии незаслуженно забытыми. С другой стороны, рассмотрение взглядов на органическое строение социалистического производства в общем потоке научной мысли того времени объясняет появление некоторых теоретических положений по поводу строения в 20 — 30-е гг. и показывает неправомерность их последующего сохранения. Вплоть до начала второй пятилетки в официальных материалах, а также в экономической литературе наряду с "основными фондами", "орудиями производства", "производственно-техническим аппаратом" и "материально-производственной базой" фигурировал (причем значительно чаще упомянутых категорий) "капитал"1. Он делился не только на основной и оборотный, но также на постоянный и переменный ("трудовой"), соотношение между которыми представляет собою строение капитала1. При этом рост технического и органического состава рассматривался как показатель технического прогресса и роста производительности труда, а межотраслевые различия строений интерпретировались как отражение различий технического совершенства отраслей2. Хотя рассуждения о "строении капитала" (фондов) в советском хозяйстве чаще всего строились по принципу подобия, основанного на материально-вещественной общности и социальной противоположности капиталистического и социалистического производства, однако в те годы встречались попытки выявления содержательных отличий этих строений. Авторы одного из известных учебников того времени отметив, что в делении продукта на С, V и М, помимо специфически капиталистических мотивов, необходимо улавливать и общие, иллюстрировали возможность наполнения такого деления новым содержанием следующим образом: "Следовательно, это деление (на С и V + М — Б.Л.) показывает и техническую вооруженность труда, рост его производительной силы, что чрезвычайно важно и для нашего хозяйства. В условиях капитализма рост производительной силы труда происходит в антагонистической форме, вооружение труда служит здесь выражением вооруженности капитала, следовательно, роста эксплуатации, нищеты и безработицы. У нас же оно выражает рост производительной силы труда..., знаменует собой в полную противоположность капитализму, сокращение рабочего дня и уничтожение безработицы и несет за собой рост потребления масс"1. Этот вывод, перешедший затем в литературу 50 — 80-х годов не просто конкретизировал известное положение "Манифеста Коммунистической партии" о том, что в противоположность буржуазному обществу в коммунистическом "накопленный труд — это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих"2. В учебнике нашли отражение идеи, обобщающие первый опыт социалистического строительства, о чем еще пойдет речь. В те времена, напомним, господствовала ограничительная, как ее теперь называют, версия предмета политэкономии. Суть этой идеи состояла в том, что переход от товарно-фетишистских отношений капитализма к ясным и прозрачным отношениям организованного хозяйства якобы означает замену политэкономии экономполитикой, теоретической экономии конкретными экономиками. Отсюда — соответствующее отношение к строению: "Подобно тому как в теоретической экономии категория органического строения капитала послужила Марксу своего рода методологическим ключом к разрешению сложнейших проблем теоретической экономии, в конкретно-экономическом подходе к современному хозяйству исчисленная величина органического строения капитала могла бы явиться ключом к решению многих и многих задач экономической статистики и помогла бы делу познания конкретной экономии"3. Таким образом на долю строения оставались сами подсчеты и их методика. Этот статистический или счетный (назовем его так) подход превалировал как в 20 — 30-е, так и в последующие годы, когда дальнейшая разработка проблемы пошла по пути детализации способов измерения. Отметив, что органическое строение берется в качестве независимой переменной при всякого рода экономических расчетах и построениях, А.И. Пашков далее писал, что сама-то величина строения пока что тем и замечательна, что никто не знает, как к этой величине подойти и какой мерой ее можно измерить1. В сносках цитированных статей указывалось, что вопрос о совершенно ином социальном содержании органического строения в государственном хозяйстве СССР оставляется в стороне как не имеющий прямого отношения к статистическо-измерительному аспекту указанных публикаций.
Стоимостные и нестоимостные формы соотношения личного и вещественного факторов производства
1. Строение как воплощение исходного, основного и производных отношений социализма. Адекватное отражение Марксовых методологических принципов исследования строения социалистического производства (фондов и т. п.) требовало от советской политэкономии четкого уяснения того, что К. Маркс рассматривал техническое, стоимостное и органическое строение капитала как господствующего отношения буржуазного общества. Известное высказывание о том, что прибавочная стоимость определяет весь общественный и технический строй производства1, имеет прямое отношение к характеристике строения как специфически капиталистической формы. Если основное производственное отношение в процессе производства отражает соединение личного и вещественного его факторов, то на последующих стадиях воспроизводственного цикла основное отношение непосредственно воплощается в строении, отражающем соединенность рабочей илы со средствами производства. Такое понимание строения капитала позволяло объяснять те или иные последствия его временных или пространственных изменений, не апеллируя при этом к частной собственности или эксплуатации. Что же касается политэкономии социализма, то рассмотренный выше подход к строению здесь практически не использовался. Все писавшие о строении социалистического производства заявляли о своей приверженности методу "Капитала". Однако истолкование ими данной категории заставляло при объяснении на ее основе тех или иных экономических процессов прибегать, как правило, к испытанной помощи собственности или основного экономического закона социализма. Общепринятое обоснование органического строения в социалистическом обществе, как отмечалось, сводилось к тому, что эта категория отражает не капиталистические, а товарные отношения: "Изменение органического состава производства есть специфическая экономическая форма выражения технического прогресса, свойственная товарному производству"1. Однако товарные отношения в системе "Капитала" и в системе политической экономии социализма занимали неодинаковое положение и играли разные роли. В первом случае товарному отношению отводилась роль исходной и всеобщей экономических форм, во втором — на его долю приходились, хотя и важные, но, все-таки не всеопределяющие функции. Если механически копировать "Капитал" и напрямую увязывать строение социалистического производства с товарно-денежными отношениями, то пришлось бы вводить стоимость в глубинные, основополагающие процессы социалистической экономики. Это означало бы товарный характер соединения личного и вещественного факторов производства, т. е. признание рабочей силы товаром со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако большинство сторонников существования стоимостного и органического строения социалистического производства указывали на нетоварность рабочей силы, на отсутствие безработицы, на планомерное распределение и перераспределение работников между различными отраслями, на плановый характер формирования народнохозяйственных пропорций и т. п. Совершенно очевидно, что такие экономические результаты если и могли достигаться (хотя бы теоретически), то только благодаря действию закона планомерности и основного экономического закона социализма и вопреки влиянию стоимостного и органического строения. Но тогда сам смысл использования этих категорий утрачивался. Отношение к стоимостному и органическому строению как к специфическим экономическим формам породило отрицание их существования в условиях социалистического общества1. В последние три с половиной десятилетия история исследования строения политэкономией социализма развивалась как неоднократная смена приведенных выше точек зрения. Необходимость теоретического решения ряда экономических проблем социализма вызывала к жизни категории стоимостного и органического строения, которые попросту выводились из факта сохранения товарно-денежных отношений и потому не могли объяснить экономической природы занятости, структуры социалистического производства и т. д. Этап обоснования социалистического строения сменялся критикой этой категории и последующим отказом от нее в преподавании. Поскольку же необходимость упомянутых теоретических объяснений сохранялась, то по прошествии определенного времени весь цикл повторялся заново. Так, в 1966 г. "органическое строение социалистического производства" было впервые включено в вузовскую программу курса в связи с появлением в ней темы "Накопление и потребление при социализме". Однако то обстоятельство, что провозглашенный составителями программы принцип объяснения с помощью "строения" ряда важнейших процессов и явлений социалистической экономики не получил воплощения ни в самой программе, ни в написанных на ее основе учебниках, и связанная с этим неясность социально-экономического смысла данной категории привели к тому, что через десять лет "строение социалистического производства" было изъято из преподавания, а затем вновь введено в него в 1986 г. и вновь исключено менее, чем через три года. Разрыв этого круга был возможен только с изменением самого подхода к обоснованию строения как категории политэкономии социализма, с достижением действительного соответствия исследования методологии "Капитала".
Полная и эффективная занятость: концепции и пути достижения
1. ИСТОРИЯ вопроса. В докладе I Съезду народных депутатов СССР "О программе предстоящей деятельности правительства СССР" говорилось, что эта деятельность будет подчинена "удовлетворению потребностей в продовольствии, товарах и услугах, жилье, здравоохранении, образовании, обеспечении возможностей духовного роста народа, сохранении природы среды"1. Ни в этом перечне, ни в самом докладе даже не упоминалась многогранная проблема удовлетворения потребности в труде, на основе решения которой только и возможна реализация всех названных потребностей. Проблема эта получила отражение во многих выступлениях, а в обобщенном виде была сформулирована так: "Люди ... хотят, чтобы была создана система, в которой можно своим собственным трудом заработать одежду, жилье, еду ... Мы не можем добыть нашим избирателям материальных благ. Но обязаны создать в обществе систему, при которой человек труда сможет зависеть только от себя, от своего труда"2. Неполное удовлетворение потребности в труде политической экономией и экономической политикой связывалось обычно с недостаточно развитым содержанием самого труда, а также с пороками его организации и стимулирования. Что же касается такой компоненты этой потребности, как потребность в рабочих местах, в занятости, то долгие годы никаких проблем здесь не усматривалось. Во второй половине 80-х годов положение дел начало меняться. Раздел "Социальное развитие" в сообщениях союзного и республиканских госкомстатов об итогах социально-экономического развития с 1988 г. начинался пунктом "Занятость населения". Однако инерция старых подходов в 80-е годы еще давала себя знать. Именно она, а не действительное положение дел, обусловила следующий вывод: "Единственное преимущество (социализма — Б.Л.), за которое мы пока не краснели — это полная занятость и отсутствие безработицы"1. В соответствии с традициями экстенсивной экономики занятость обеспечивалась у нас преимущественно путем наращивания рабочих мест. В течение многих лет проблема занятости сводилась к ликвидации безработицы в переходный период. Между тем постановка вопроса о сбалансированности рабочих мест и трудовых ресурсов позволяла шире взглянуть на многие важные процессы, включая и обеспечение полной занятости. В 1924 г. безработные у нас в стране составляли 18% к общей численности занятых в народном хозяйстве. Проведение курса на индустриализацию, принятого XIV съездом партии (1925 г.), привело к увеличению количества рабочих мест. За 1925—1928 годы биржи труда направили на работу 7,1 млн. чел. Так поглощалась часть тех 3 млн. трудоспособных, которые ежегодно переселялись из деревни в город. Однако излишек рабочей силы сохранялся, составляя 1,0 — 1,5 млн. чел. Вместе с тем в 1928 г. 25—26% рабочих мест промышленности, требовавших квалифицированного труда, оставались неукомплектованными. Таким образом, несбалансированность рабочих мест и трудовых ресурсов была обусловлена в те годы не только количественным, но и качественным несоответствием личного и вещественного факторов производства ("структурная безработица"). По плану первой пятилетки (1928—1932 г.) предусматривалось сократить безработицу до 0,5 млн. чел. Фактический ввод рабочих мест намного опередил плановые наметки. Однако несбалансированность сохранилась. Доля незанятых рабочих мест на стройках составила в эти годы 40%. 1930 г. считается годом ликвидации безработицы. Впервые биржи труда зарегистрировали меньше безработных, чем неудовлетворенных заявок предприятий. С 1930 г. шел процесс ликвидации "скрытой" безработицы за счет изъятия излишков рабочей силы из сельского и домашнего хозяйства. До 1941 г. количество рабочих мест, т. е. установленных нормами местосмен, превышало численность занятых в народном хозяйстве. С 1946 по 1950 гг. происходил процесс восстановления нарушенного за время войны количественного соответствия рабочих мест и трудовых ресурсов. С конца 50-х гг. нарастает излишек рабочих мест, который впервые образовался и в сельском хозяйстве. За X и XI пятилетки (1976—1985 гг.) было создано 5 млн. лишних рабочих мест. Следствием указанных процессов стал переход части работников из 2—3 смен в первую, где к тому же не все оборудование оказалось загруженным. О какой многосменной работе могла идти речь, если на 6,5 млн. станков, имевшихся в стране в середине 80-х гг., приходилось 4 млн. станочников? Если не сводить излишние рабочие места к незанятым в первую смену, то с учетом сменности их избыток составлял 25% от общего количества. На старых предприятиях он не превышал 10—15%, а на новых достигал 35—40%. Это означало, что наиболее прогрессивное оборудование, обеспечивавшее наивысшую производительность, лучшее качество и требовавшее наименьших затрат ручного труда, использовалось чуть больше одной смены.
