Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты изучения устойчивости этноценозов 10
1.1. Этногеографический подход к изучению этноценозов 10
1.1.1. Эволюция концепций этногеографических учений 10
1.1.2. Методологические и методические особенности географического исследования этноценозов 20
1.1.3. Этноценозы народов Севера как пространственный феномен 29
1.2. Анализ существующих концепций территорий традиционного природопользования 34
Глава 2. Демографические аспекты устойчивости этноценозов 46
2.1. Расселение и этнодемографические процессы у оленеводческих народов России 46
2.1.1. Динамика численности и современное расселение 46
2.1.2. Этнодемографические показатели воспроизводства населения 49
2.2. Этнодемографические процессы зоны ненецкого оленеводства 52
2.2.1. Европейский Север 52
2.2.2. Западносибирский и Енисейский Север 63
Глава 3. Хозяйственные аспекты устойчивости этноценозов 70
3.1. Пространственно-временные процессы в северном оленеводстве России 70
3.2. Этнохозяйственные процессы в тундровом ненецком оленеводстве 85
3.2.1. Ямало-Ненецкий АО 85
3.2.2. Ненецкий АО 98
3.2.3. Таймырский АО 108 3.3. Этнохозяйственные процессы в оленеводстве лесных ненцев 113
Глава 4. Повышение устойчивости этноценозов кочевого оленеводства путём создания территории традиционного природопользования 119
4.1. Особенности организации жизненного пространства кочевых оленеводов 119
4.2. Динамика, региональные и этнические различия в уровне кочевания оленеводческого населения 122
4.3. Этногеографическая концепция территорий традиционного природополь зования в кочевом оленеводстве 128
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 143
ЛИТЕРАТУРА 153
ПРИЛОЖЕНИЕ 179
- Методологические и методические особенности географического исследования этноценозов
- Этнодемографические процессы зоны ненецкого оленеводства
- Этнохозяйственные процессы в тундровом ненецком оленеводстве
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Отказ от концепции «преодоления вековой культурно-экономической отсталости народов Севера», демонтаж в начале 1990-х гг. жёстко-унифицированной политики государственного патернализма по отношению к коренным малочисленных народам Севера России (КМНС) происходили на фоне глубоких социально-экономических реформ в стране, что привело к существенному ухудшению их параметров жизнедеятельности и качества жизни. Среди основных факторов детериорации положения народов Севера отметим:
системный кризис, охвативший РФ в результате трансформации экономических и имущественных отношений, сопоставимых по своим масштабам с реформами 1918-30-х гг.;
деэтатизация экономики и социальной сферы, ослабление централизованного регулирования экономических и социальных процессов на всей территории Севера;
распад сложившихся хозяйственных структур в традиционных отраслях северного природопользования, тогда как появление новых индивидуальных, акционерных, семейных, родовых и других организационных форм не стало им адекватной заменой;
дальнейшее сокращение и ухудшение экологических параметров жизненного пространства коренного населения в результате продолжающегося транс-портно-промышленного освоения;
нарушение процессов естественного демографического воспроизводства и культурной преемственности у большинства коренных народов Севера.
Всё это отразилось на этнодемографической и хозяйственной устойчивости северных этносов, привело к ухудшению традиционной среды обитания, подорвало существующую систему традиционного природопользования, снизило уровень жизни северного населения.
Положение в домашнем оленеводстве - главном секторе триады северного природопользования, где занято 60% народов Севера, ведущих традицион-
ный образ жизни, - наиболее наглядно иллюстрирует кризис систем жизнеобеспечения северных этносов. За 1989-2006 гг. численность поголовья северных оленей сократилась в 1,8 раза, производство мяса - в 5 раз. Северное домашнее оленеводство по праву рассматривается как особая, «этносохраняю-щая», отрасль, являясь сферой хозяйственной деятельности для 16 из 26 (по номенклатуре 1926 г.) малочисленных народов Севера1, а также трёх субэтнических групп - тувинцев-тоджинцев2, коми-ижемцев и северных якутов-саха, с общей численностью сельского населения более 150 тыс. человек.
Нельзя сказать, что народы Севера в постсоветский период не были объектом внимания государства. Отметим Указ Президента РФ № 397 от 22.4.1992 г., Постановления правительства РФ № 1099 от 13.9.1996 и № 564 от 27.7.2001 г. по реализации федерально-целевых программ по «Экономическому и социальному развитию КМНС России» соответственно на 1996-2000 гг. и до 2011 гг.; Постановление правительства РФ № 382 от 28.4.2000 г. «О дополнительных мерах государственной поддержки северного оленеводства в 2000-2005 гг.». Права КМНС оказались специально прописанными как в отдельной статье Конституции РФ (ст. 69), так и в федеральном законе № 82-ФЗ от 30.4.1999 г. «О гарантиях прав малочисленных народов РФ». Были приняты такие важные федеральные законы как № 104-ФЗ от 7.7.2000 г. «Об общих принципах организации общин КМНС...» и № 49-ФЗ от 7.5.2001 г. «О территориях традиционного природопользования КМНС...». Однако, так и остался не принятым закон об оленеводстве, не ясны перспективы ратификации Конвенции МОТ № 169, финансирование правительственных программ не адекватно магнитуде требующих решения социально-экономических проблем, положения федеральных законов либо паллиативные, либо сложны в конкретном применении. Ликвидированы такие государственные структуры, занимающиеся проблемами народов Севера, как Министерство по делам федерации, национальной и миграционной политике, Госкомитет по делам Севера; активно идёт поглощение автономных
1 Саамы, ненцы, энцы, селькупы, ханты, манси, эвенки, эвены, ороки, долганы, тофалары,
коряки, ительмены, чукчи, чуванцы и юкагиры, - прим. авт.
2 Включены в номенклатуру коренных малочисленных народов Севера в 1993 г., - прим. авт.
6 округов, сыгравших положительную роль в политической и социально-экономической истории своих титульных этносов .
С другой стороны, на Крайнем Севере появился новый актор - крупные корпорации, которые определяют стратегию и характер природопользования и всего социально-экономического развития северных регионов. При этом деятельность экспортно-ориентированных добывающих компаний становится всё более наглядным примером территориально-производственного дуализма.
Действие неблагоприятных факторов в настоящее время привело ситуацию к точке бифуркации, в которой любое последующее негативное воздействие, даже слабое по своей величине, может вызвать необратимые последствия в системе жизнедеятельности КМНС. Новые социально-экономические, экологические реалии приводят к тому, что народам Севера приходится бороться за свою самобытную этничность и образ жизни.
Объект исследования - оленеводческие этноценозы малочисленных народов Севера России. В работе они конкретно будут рассмотрены на примере ненцев Европейского, Обского и Енисейского Севера.
Предмет исследования - этнодемографические и хозяйственные процессы в оленеводческих этноценозах народов Севера России. В качестве модельного эталона выбрано крупностадное оленеводство самодийского (ненецкого) типа и его географические этнохозяйственные вариации.
Цель исследования - разработать этногеографические подходы изучения оленеводческих этноценозов, анализа устойчивости их демографических и хозяйственных компонентов, выделения территорий традиционного природопользования..
Реализация цели предполагает решение следующих конкретных задач:
рассмотреть методологические и методические особенности географического исследования этноценозов;
провести обзор этногеографических типов оленеводства;
дать характеристику этнодемографической ситуации и расселения оленеводческих этносов;
3 В 2007 г. перестали существовать три северных автономных округа - Таймырский и Эвенкийский с 01.01., а с 01.07. — Корякский, - прим. авт.
провести оценку демографической устойчивости коренных народов в зоне самодийского оленеводства;
проанализировать основные тренды и современное состояние северного оленеводства;
оценить хозяйственную устойчивость региональных тундровых и таёжных самодийских оленеводческих этноценозов;
выявить имманентные связи номадизма с демографической и хозяйственной устойчивостью оленных этносов;
разработать этногеографические подходы и пути в реализации концепции территорий традиционного природопользования как формы обеспечения устойчивого функционирования оленеводческих этноценозов.
Теоретико-методологические основы. Исследование находится на стыке этногеографии, этнодемографии, этноэкологии и выполнено на теоретико-методологическом базисе этногенетической парадигмы Л.Н. Гумилёва. Ключевым понятием в работе является этноценоз - устойчивая сложно-компонентная система «этнос-ландшафт», вырабатываемая в процессе адаптации этноса к геобиоценозу своего «кормящего» ландшафта. Единство системообразующих связей в этноценозе, соответствующий им характер традиционного природо} пользования полагают активную координацию мер, направленных на сохранение природной среды обитания («кормящих» ландшафтов) и достижение устойчивого демографического и социально-экономического развития этносов.
В работе были использованы идеи и концепции К.Б. Клокова (метод эт-нохозяйственных ареалов, 1998), А.И. Пики и Б.Б. Прохорова (концепция неотрадиционализма, 1994), К.П. Иванова (концепция этнодемографического равновесия, 1989; этногеографическое обоснование устройства этнорезерватов, 1992), А.И. Чистобаева (разработка целевых установок и механизмов сохранения территорий традиционного природопользования), В.А. Тураева (специальные этнические территории), О.А. Мурашко (этноэкологический рефугиум), В.А. Козьмина (типология самодийского оленеводства). Отметим труды отечественных и зарубежных учёных, внёсших существенный вклад в развитие этно-
географических, этнодемографических и этноэкологических исследований северных оленеводческих этносов - Бабушкина А.И., Берга Л.С, Богораз-Тана В.Г., Васильева В.И., Вострякова П.Н., Головнёва А.В., Грюнера С.А., Друри И.В., Крупника И.И., Левина М.Г., Маркова Г.Е., Помишина СБ., Руновой Т.Г., Семёнова-Тян-Шанского О.И., Сыроечковского Е.Е., Танфильева Г.И., Терлец-кого П.Е., Хомич Л.В., Чебоксарова Н.Н., Иернслеттен Ионни-Лео Л., Filppa J., Palmer R.J. и др.
Основными методами исследования являлись: системно-структурный, воспроизводственный и проблемный подходы; исторический, сравнительно-географический, этнологический, экономико-статистический, программно-целевой, картографический и геоинформационный, методы типологизации, классификации, ранжирования и корреляционного анализа.
Информационной базой исследования служат полевые материалы, собранные автором в экспедициях на Европейский, Обский и Енисейский Север в 1987-1995 гг., данные государственной статистики, архивов, научные литературные источники, web-ресурсы по оленеводству и этнологии народов Севера.
Научная новизна работы заключается в следующем:
в диссертации творчески использована и получила дальнейшее развитие концепция этноценоза Л.Н. Гумилёва применительно к современным реалиям характера жизнедеятельности оленеводческих этносов;
введён в научный оборот значительный объём архивных и статистических источников при лонгэтюдном анализе этнодемографических трендов и эволюции развития оленеводства;
установлены основные закономерности пространственной дифференциации хозяйственно-экологического континуума северного оленеводства;
дана оценка роли номадизма как необходимого условия сохранения устойчивости этноценозов оленеводческих народов как в исторической ретроспективе, так и в современных условиях;
проведено этногеографическое обоснование концепции ТТЛ и сформулированы основные принципы её реализации на региональном уровне.
Основные положения, выносимые на защиту:
Этногеографические вариации северного домашнего оленеводство как «хозяйственно-экологического континуума».
Связь между этно- и геодемографическими трендами с основными тенденциями развития оленеводства для обоснования лидирующей роли в России современного самодийского оленеводства.
Этногеографическая и этнохозяйственная дифференциация этноцено-зов коренных этносов в зоне самодийского оленеводства.
Номадизм как необходимое условие обеспечение демографической и хозяйственной устойчивости этноценозов крупностадного оленеводства.
Этногеографические принципы реализации концепции территорий традиционного природопользования.
Теоретическая значимость работы состоит в применении идей Л.Н. Гу-милёва на конкретном этногеографическом, этнодемографическом и этнохозяй| ственном материале для обоснования принципов выделения ТТП, что может стать базисом для разработки теоретических основ современной государствен ной политики на Крайнем Севере по гармонизации отношений между органами государственной власти, корпорациями, с одной стороны, и традиционным природопользованием, укладом жизни народов Севера и их общин, с другой.
Практическая значимость. Полученный и систематизированный автором обширный эмпирический, статистический, архивный, картографический и литературный материал, методы этногеографического выделения ТТП, основные положения и выводы работы могут быть использованы для разработки конкретных целевых программ по реализации федерального закона № 49-ФЗ со стороны региональных ассоциаций народов Севера и органов государственной исполнительной власти. Результаты исследования могут быть востребованы при проведении ОВОС крупных промышленных и инфраструктурных объектов в зоне ненецкого оленеводства. Материалы исследования используются в учебном процессе на факультете географии и геоэкологии СПбГУ.
Методологические и методические особенности географического исследования этноценозов
Диссертационное исследование не ставит своей целью изучение теории этногеографии, сосредоточившись на её краеугольном объекте - этноценозе, - что, однако, не предполагает отсутствия необходимости выделения совокупности наиболее существенных элементов теории этногеографии23, конструктивных для географического исследования этноценозов. Предлагаемая в настоящем исследовании методология этногеографии - это, прежде всего, методология географического изучения специфических этнических систем - этноценозов, - исходит из шести базовых принципов (методологических парадигм).
1. Первый из них, который собственно и составляет её основную отличительную черту, - единство этноса с географической средой. Этот принцип в определённой мере был заложен уже в определение географического ландшафта, данное Л.С. Бергом ещё в 1925 году24. Кроме того, за три года до этого Л.С. Бергом было выдвинуто важное в контексте нашего исследования положение об активном воздействии ландшафта на биоту: «Географический ландшафт воздействует на организмы принудительно, заставляя все особи варьировать в определённом направлении, насколько это допускает организация вида» [14, с. 180].
Действительно, ландшафт как узловой элемент в иерархии природно-территориальных комплексов является именной той геосистемой, с которой мы, прежде всего, сталкиваемся, изучая вопросы взаимодействия этноса с природой ландшафтной зоны Земли» [15, с. 7]. средой. Однако для последовательного этногеографического подхода необходимо определить собственную территориальную (географическую) единицу, выражающую конкретную форму взаимодействия этноса с ландшафтом25. В качестве такой единицы В.П. Алексеевым в 1975 году был предложен антропогеоценоз как «симбиоз между хозяйственным коллективом и освоенной им территорией на ранних этапах человеческой истории»26 и являющейся той элементарной ячейкой, из которых «слагаются хозяйственно-культурные типы» [7, с. 20]. Мы уже отмечали выше как пример «географизации» этнографических исследований разработку М.Г. Левиным и Н.Н. Чебоксаровым понятия хозяйственно-культурных типов и историко-этнографических областей, которое, по своей сути, основывалось на хо-рономическом подходе27 Л.С. Берга. В рамках этой концепции в сходных географических условиях у различных и пространственно разделенных этносов формируются сходные же комплексы материальной культуры28 (см. [110,111]).
Впоследствии эта идея была поддержана И.И. Крупником, который ввел в 1976 году более общее понятие этноэкологической системы как природно-социальной системы [102]. Он рассматривает антропогеоценоз в качестве низшей типологической единицы этноэкосистемы, а высшей считает хозяйственно-культурный тип, который понимается, в данном случае как структурная, а не как типологическая категория [103, с. 24]. Важное место в концепции И.И. Крупника принадлежит идеям американской экологической антропологии.
По замечанию Энрида Алаева - «Географический объект должен участвовать в формировании географического ландшафта, воздействовать на окружающую его территорию и другие географические объекты» [6, с. 98]. Оговорка Валерия Алексеева о «ранних этапах» подменяет этническую историю (этногенез) на социально-экономическую. В действительности этносы взаимодействуют с природой на всех этапах своей эволюции, поэтому антропогеоценозы В.П. Алексеева - это этноценозы этносов персистенов в гомеостатической фазе этногенеза у Л.Н. Гумилёва, - прим. авт.
В понятии материальной культуры здесь включаются все те элементы, которые возникают в процессе приспособления этносов к географической среде. Кроме того, отметим, что у авторов хозяйственно-культурный тип (ХКТ) является исторической категорией, поэтому народы должны находиться на одинаковом уровне исторического развития (об этническом развитии авторы умалчивают). Кроме М.Г. Левина, Н.Н. Чебоксарова концепцию ХКТ разрабатывали Я.В. Чес-нов, Б.В. Андрианов и другие советские этнографы - прим. авт. Однако наиболее полное воплощение идея взаимодействия этноса с географической средой получила в учении Л.Н. Гумилева о вмещающем (кормящем) ландшафте этноса и об этноценозе. Основные её положения были изложены им в серии из 14 статей в цикле «Этнос - Ландшафт», изданные в «Вестнике ЛГУ» за 1964-1973 гг. Выделим следующие её наиболее значимые положения:
1) Этногенез - природный (географический) процесс.
2) «Этнос не спекулятивная категория, а явление природы» [54, с. 201], «один из способов адаптации в ландшафтах не столько по структуре, сколько по поведению» [49, с. 15].
3) Этнос есть оригинальная форма адаптации, проявляющаяся как стереотип поведения, к биоценозу своего кормящего ландшафта, с которым устанавливает своеобразную этноэкологическую целостность - этноценоз [58, с. 290], где системообразующими связями выступают трофические цепи. Выбор кормящего ландшафта не является случайным и зависит от месторазвития этноса [48, с. 114].
4) Со своим ландшафтом этнос поддерживает устойчивые обратные (синер-гетические) связи на протяжении всего периода существования. В зависимости от фазы этногенеза по отношению к ландшафтам этносы могут находиться либо в динамическом (ландшафт активно приспосабливается к хозяйству), либо в историческом (отношение к ландшафту варьирует от поддержки в инерционной фазе до деструктивного в надломе и хищнического - в обскурации), либо в гомеостати-ческом (персистентном) состоянии [54, с. 197]. В последнем случае этнос находится в неустойчивом биоценотическом равновесии со своим ландшафтом, что проявляется в потребительско-охранительном отношении к нему30, хозяйство приспосабливается к ландшафту, а этнос инкорпорируется «в биоценозы как верхнее, завершающее их звено» [58, с. 203].
2 Девять из них (напрямую связанные с теорией этногенеза и её аспектам) представлены в «наивной», «интуитивной» экологии и «экофильном» природопользовании в «равновесных» (гомеостатических) этносах подробнее см. в [103,104], - прим. авт. 5) Связь между этносом и ландшафтом поддерживается с помощью механизма преемственности адаптивных навыков между поколениями. Основная часть стереотипов поведения передается в детстве, но при нарушении они не восстанавливаются у персистентных и редуцируются у динамических этносов согласно принципу необратимости эволюции, который был конкретизирован как принцип необратимой потери адаптивных навыков К.П. Ивановым [71, с. 95-100].
6) Смена ландшафта ведет либо к выработке новых форм адаптации, либо к потере устойчивости этноса. Первое возможно лишь при наличии в популяции пассионарности - генетически наследуемого рецессивного признака, который практически элиминируется к стадии гомеостаза. Поэтому творческие ресурсы этноса здесь весьма ограничены, отсутствует способность выдерживать длительные антропоэкологические напряжения, а устойчивость этноценозов понижена. Таким образом, возраст этнической популяции - важнейшая биоценотическая константа.
7) «Однородный ландшафтный ареал стабилизирует обитающие в нём этносы, разнородный - стимулирует изменения, ведущих к появлению новых этнических образований» [51, с. 128; 58, с. 186]. Ландшафтные сочетания или «местораз з ] вития» являются лишь достаточными условиями для этногенеза [54, с. 200].
Этнодемографические процессы зоны ненецкого оленеводства
В Ненецком округе оленеводством занимаются два этноса: титульный и входящий в номенклатуру КМНС - ненцы и оленеводческий субэтнос коми-зырян - коми-ижемцы («изъяватас»).
С XVII в. эти два народа находятся в тесном хозяйственно-культурном и матримониальном взаимодействии, результатом которого стало не только появление крупностадного оленеводства, но и формирование (прежде всего в пределах Болыпеземельской тундры) активной метисной ненецко-ижемской популяции. Характер коми-ненецкого генетического и культурного взаимодействии существенно изменился за последние 200 лет. В XIX - в начале XX вв. самодийская компонента в этом контакте явно уступала ижемской . В результате, с одной стороны, произошло формирование оседлой популяции ненцев на р. Колва, а, с другой, - в кочевых ненецких популяциях стали доминировать ижемские культурные традиции и язык. Поэтому оказались существенно занижены данные переписи 1897 г.71 и, в меньшей степени, переписи 1926 г. по численности ненцев на Европейском Севере. С.К. Патканов указывал, что при переписи 1897 г. в Архангельской губернии часть «самоедов», говоривших «по-зырянски», были учтены в числе коми [133, с. 48]. Недоучёт был огромен и не соответствовал данным текущей регистрации ненецкого населения (см. рис. 5 прил.). Всего в Архангельской губернии было зарегистрировано 3874 ненца, но, кроме того, в материалах переписи числились 1918 «инородца» с родным зырянским языком, которые по справедливому мнению Б.О. Долгих, являлись ненцами [63, с. 22]72.
В переписи 1926 г. также был недоучет «по ряду технических затруднений» [11, с. 47] части ненецкого населения в Большеземельской тундре. Появление графы «народность», однако, позволяет оценить направление вектора ижемско-ненецкой метисации. По данным А.И. Бабушкина [11, с. 46] в Ижмо-Печорском уезде численность ненцев по «народности» была 1307 человек, а по «языку» -1043 человек, у коми картина была обратная - соответственно 1625 и 1892 человек, т.е. 20% этнических ненцев указали родным языком коми.
Образование национального округа, безусловно, резко повысило уровень этнического самосознания ненцев, что видно уже по материалам переписи 1939 г., которая показала существенный рост ненецкой популяции на Европейском Севере, необъяснимой только естественным приростом. Очевидно, что часть ненецко-ижемских метисов, записавших себя в 1926 г. как «коми», в 1939 г. стали ненцами. ненецкого населения, является минимальной оценкой, - прим. авт. В части Большеземельской тундры в республике Коми, наоборот, произошла полная «комизация» ненцев - за 1939-1959 гг. численность сельской ненецкой популяции там сократилась в 7 раз, после чего она стабилизировалась.
Сложившиеся в XX в. тенденции, отчетливо проявляются и в начале XXI века. По данным переписи 2002 г., которая впервые регистрировала коми-ижемцев, в Ненецком округе их оказалось всего лишь 1 человек и 4510 коми-зырян [241, с. 47]. Из 6172 ненцев в сельской местности округа указали на владение языком «своего народа»73 2108 человек (34%), русским - 6054 человек и «другим» - 1187 человек (19%) [225, с. 17-18], т.е. сейчас почти 1/5 часть сельской ненецкой популяции составляют ненецко-ижемские метисы. Отметим, что нигде в титульных ненецких округах нет такой высокой доли владения «другим» языком (например, в Ямало-Ненецком АО -2,5% и Таймырском АО - 1,4%).
Ненцы - титульный этнос Ненецкого АО, однако ненецкая популяция округа в 3,4 раза меньше, чем Ямало-Ненецком АО, и этот разрыв всё время растёт (в 1926 г. он достигал 1,8 раза).
Ненцы в досоветсткий период. В пределах современного Ненецкого АО имеются данные о динамике численности ненецкого населения с 1840-х гг. Анализ динамики численности ненцев по данным Архангельского Губернского Статистического Комитета за 1842-1914 гг. (см. рис. 5 прил.) показывает её достаточно стабильный характер, насколько это возможно при том режиме воспроизводства ненецкой популяции74 и её высокой пространственной подвижности из-за кочевого образа жизни, что затрудняло регистрацию. За 1842-1914 гг. из 50 лет, по которым есть данные, в 20 случаях численность ненцев превышала 6000 человек (максимум - 7094 человек в 1894 г.), в 23 - была 5500-6000 человек и лишь в 7 случаях - менее 5500 человек (минимум - 5227 человек в 1900 г.).
Категория «родной язык» была неоправданно ликвидирована в переписи 2002 г., - прим. авт. 74 Очень высокая рождаемость при высокой смертности, уровень которой жестко коррелирован с эпизоотиями сибирской язвы и эпидемиями оспы, - прим. авт. Размах вариации в динамике численности ненецкого населения был не значителен, а аппроксимация ряда по линейному тренду за весь период даёт положительный ежегодный прирост +3,2%о. Лонгэтюдные статистические наблюдения по численности ненецкого населения позволяют критически отнестись к расхожему и прочному мнению, что «убыль населения среди малых народностей Севера до революции - факт не опровергнутый никем и находящий лёгкое объяснение экзогенного характера» [96, с. 131]. На Европейском Севере к «экзогенным» причинам вымирания ненцев исследователи-гуманисты и чиновники единодушно относили их нещадную эксплуатацию со стороны коми и русских. В отчёте губернатора Архангельской губернии за 1846 г. отмечалось: «Свыкшись с пасмурным небом и с грустною природою, Самоеды мирно кочевали по тундре, пока не поселились в их владениях Русские и Зыряне, пожелавшие с удобствами оседлой жизни соединять и выгоды кочевой. С тех пор, как они начали вторгаться в тундру, начались беспрестанные между ними с Самоедами столкновения. Обзаведясь сначала оленями, но не свыкнув ещё с кочевою жизнию и оленеводством, они предоставляли пастьбу своих оленей опытным Самоедам, но впоследствии, заметив непомерную страсть Самоедов к горячим напиткам, воспользовались ею к своему обогащению и увеличению стад оленей.» В записке «О последствиях обозрения Архангельской губернии» за 1867 г. утверждалось, что «...у этого бедного племени, по-видимому, нет будущности. Неспособные к слиянию с господствующим племенем, к усвоению его образа жизни, Самоеды будут время от времени уменьшаться в числе, пока, наконец, не вымрут совершенно ». Путешественнику В. Иславину принадлежит крылатое выражение: «Самоеды - истинные парии русского Севера» [72, с. 38], о притеснении самоедов писали физико-географ Г.И. Танфильев [174], ветеринар СВ. Керцелли [74], профессор Я.И. Якобий [209].
В месте с тем, ещё архангелогородский губернатор А.П. Энгельгард отмечал влияние процессов аккультурации и метисации на динамику численности ненецкого населения: «...часть самодийского населения вливается в русское и коми поселения, которые не входят в общую сумму самодийского населения. Если бы са-моди действительно вымирали, то этот факт действительно выявился рельефно в статистических материалах» [203, с. 44]. А.И. Бабушкин, в свою очередь, справедливо отметил, что экстремальные условия жизни ненцев-кочевников, отсутствие медицинской помощи являются «причиной замедленного роста, иногда стабилизации, ... но при этом не видно вымирания» [11, с.48].
Таким образом, губернские данные XIX - начала XX вв. демонстрируют стабильность ненецкой популяции в пределах Ненецкого округа, несмотря на активно идущие в тундре процессы метисации ненецкого населения с коми-ижемцами. Для сравнимости и пролонгирования этнодемографических трендов, сложившихся в XIX в., рис. 5 прил. дополнен данными о численности ненцев на Европейском Севере по результатам переписей 1926-2002 гг. Обращает внимание негативная динамика численности ненцев на Европейском Севере за 1939-1959 гг., которая составила -21% по всему и -32% по сельскому населению. При этом в Ненецком округе сокращение составило соответственно -7 и -15%, тогда как за его пределами порядок цифр был намного выше (-60% и -72%). Это отражает интенсивные процессы ассимиляции мезенских и пинежских ненцев русскими в Архангельской области и ненцев коми-ижемцами в республике Коми [36, 191]. Соответственно за 1939-59 гг. увеличилась доля округа в ненецком населении Европейского Севера - с 71% до 85%. Далее численность ненецкого населения стала неуклонно расти, но за пределами округа увеличивалось только городское население (за счет миграции), а сельское - сокращалось. В результате если локализация всего населения ненцев на Европейском Севере в пределах Ненецкого АО за 1959-2002 гг. не изменилась, то по сельскому населению увеличилась с 88% до 92%.
Ненцы округа в советский и постсоветский периоды. Гражданская война и военная интервенция на Европейском Севере прервали текущий учёт ненецкого
77 Сумма Мурманской, Архангельской областей и республики Коми, что сопоставимо с ареалом расселения ненцев в Архангельской губернии, - прим. авт. населения. Первая советская перепись 29.8.1920 года не была всеобщей ни по РСФСР, ни по Архангельской губернии, в пределах которой она зафиксировала всего 3506 ненцев [224]. В 1924-25 гг. были проведены две фискальные переписи ненецкого населения (см. [137,151]):
в 1924 г. в Большеземельской и Малоземельной тундре по инициативе Печорского УИКа, Нижнее-Печорского ненецкого ВИКа и кооператива «Кочевник»;
в 1925 г. в Канино-Тиманской тундре по инициативе Мезенского УИКа и Канино-Чешского ненецкого ВИКа.
Обе переписи также не охватили всего наличного ненецкого населения, особенно в Большеземельской тундре. Всего в пределах Малоземельной и Большеземельской тундр было переписано 1512 человек в 264 хозяйствах (495 и 1071 человек соответственно), что существенно ниже итогов регистрации 1913 г., когда в Печорском уезде было 4634 ненцев. В Канино-Тиманской тундре переписали соответственно 865 ненцев в 149 хозяйствах, и по оценке участников переписи недоучёт по численности составил 23% [151, с. 61]. Итого переписи 1924-25 гг. зарегистрировали 2377 ненцев.
К проведению первой советской всеобщей переписи 17.12.1926 г. готовились весьма тщательно, на Крайнем Севере РСФСР её сопровождала специальная Приполярная перепись 1926/27 гг. Однако, опять, как уже указывалось выше, был допущен существенный недоучёт ненецкого населения в Большеземельской тундре. Так, в её пределах (Ижмо-Печорский уезд Коми области) всего было переписано 1093 ненца, а по оценке Коми статистического отдела на 1.10.1926 г. ненецкое население здесь составляло 2838 человек [11, с. 47].
Перепись 17.12.1926 г. была проведена до образования Ненецкого округа, что затрудняет точное определение по её данным численности ненецкого населения в его пределах. По данным переписи численность ненцев составила 4123 человек (табл. 1). Эта оценка не включает ненецкое население островов СЛО: Вайгач (98 человек) и Моржовец (2), вошедших в состав округа в 1932 г., Колгуев (202) - в составе округа с 1953 г., и Новая Земля (130 человек) , где ненецкое население после организации полигона в 1954 г. было переселено на Колгуев. Поэтому в современных границах округа численность ненцев была 4525 человек или 1/4 ненцев в России. Аналогичное замечание касается и итогов переписи 1939 г. -численность ненцев в округе с островами СЛО тогда составила 5,6 тыс. человек.
В 1939-1959 гг. ненецкое население округа, как и большинство титульных этносов северных: округов, находилось в глубокой демографической депрессии79. Численность всего ненецкого населения за этот период сократилось на 7%, а сельского - на 15%. Отметим, что более интенсивно уменьшались лишь сельские популяции ненцев в Таймырском и чукчей в Чукотском национальных округах. Далее в динамике ненецкого населения в округе можно выделить следующие этапы:
1959-1970 гг. - значимый рост сельского (+14%) и всего населения (+19%) при интенсивном росте городского (+50%);
1970-1979 гг. - замедление роста сельского населения (+10%) и существенное падение прироста всего населения (+3%) из-за деурбанизации ненецкой популяции округа (-29%), вызванной как миграционным оттоком, так и ассимиляционными процессами;
Этнохозяйственные процессы в тундровом ненецком оленеводстве
. Современное оленеводство Ямало-Ненецкого АО характеризуется невиданными прежде количественными параметрами: здесь сосредоточено 42% всех домашних северных оленей России, в том числе 68% их личного поголовья. При этом усилились диспропорции в кормовом обеспечении оленеводства в тундровой части, обострились противоречия между землепользованием в сельскохозяйственных предприятиях и ростом личного поголовья, снизилась продуктивность, ухудшились качественные показатели оленьих стад, сократилось, а местами практически исчезло таёжное оленеводство, расширился ареал техногенного воздействия на отрасль нефтегазовой промышленности и транспортной инфраструктуры. В целом можно выделить следующие основные этапы в динамике оленеводства округа (см. рис. 18 и табл. 16 прил.).
Период устойчивого роста в 1922-1932 гг., когда численность оленей после резкого падения (на 55 тыс. голов) в годы Гражданской войны выросла с 220 до 365 тыс. голов. В преддверии коллективизации доля округа (с Шурышкарским районом) в российском оленеводстве составила 17%. В Финляндии оленеводам на каждого оленя выплачивается ежегодная дотация 22,56 [215, р.11], в Швеции компенсация за потерю 1 оленя от хищников составляет 517 SEK [187, с. 123], в Норвегии за потраву оленей хищниками, потерю оленей из-за суровых погодных условий, за оленей, сбитых поездом (!) компенсации превышают 33 млн. NOR в год [187, с. 96]. Резкое сокращение поголовья из-за перегибов в коллективизации - на начало 1935 г. численность оленей в округе составила 226,1 тыс. голов, т.е. сократилась на 38%. Последствия такой «реконструкции» традиционных оленеводческих хозяйств удалось преодолеть лишь к концу 1930-х годов. Накануне войны доля округа в российском оленеводстве достигла 20%, превысив уровень 1932 года.
Военная и послевоенная депрессия (до 1947 г.) была вызвана сокращением личного поголовья (с 259 до 91 тыс. голов - минимальный показатель в оленеводстве округа), т.к. общественное стадо неуклонно росло. Всего за 1940-46 гг. численность оленей в округе сократилась на 20%. Доля ямальского оленеводства в России упала до 13% и лишь к 1989 г. вновь достигла предвоенного уровня.
Динамичный период развития оленеводства с конца 1940-х гг. (за 1947-1956 гг. прирост составил 60%) сменился ощутимым спадом в конце 1950-х гг., что было вызвано эпизоотией ящура в Приуральском районе и на юге Ямала.
Период устойчивого роста в 1960-е гг. связан с успехами в развитии совхозного оленеводства - в это время доля личных оленей была минимальной за всю историю округа (менее 30% в 1964-1967 гг.). В 1968-1972 гг. общее поголовье оленей в округе превышало 400 тыс. голов, а численность оленей в государственных хозяйствах достигла максимума - более 260 тыс. голов.
Депрессию 1970-х годов можно связать с негативным техногенным воздействием развивающегося нефтегазового комплекса, однако она была четко локализована в общественном секторе оленеводства (сокращение на 16%) при стабильном уровне личного поголовья.
1979-1988 гг. - рост численности оленей как государственных, так и, главным образом, в личных хозяйствах населения. За этот период поголовье в целом выросло на 42%, при этом вклад в эту динамику личного оленеводства составил $0%.
В результате реформ 1990-х гг. стагнация в общественном секторе оленеводства конца 1980-х гг. сменилась глубоким кризисом. Численность оленей в совхозах, госхозах, рыбозаводах, СПК, ТОО, АОЗТ и подсобных хозяйствах округа за 1989-2000 гг. сократилась на 100 тыс. голов (на 40%) и достигла уровня 1950 г. В это же время личное оленеводство выросло более чем 1,8 раза и в 2002 г. превысила невиданную для округа прежде отметку в 400 тыс. голов. С 1996 года общая численность оленей в округе устойчиво превышает 500 тыс. голов.
С начала XXI в. происходит стабилизация ямальского оленеводства, при этом динамика общественного и личного поголовья демонстрируют противоположный характер - приросте оленеводства в сельскохозяйственных предприятиях сокращается численность личных оленей (2002-04 гг.) и наоборот (2005-07 гг.). В 2007 г. в округе был достигнут исторический максимум численности оленей -631,4 тыс. голов или 44% от общероссийского поголовья.
Долгосрочные тенденции изменения структуры оленеводства округа по категориям хозяйств. Анализ динамики общей численности оленей в округе показывает, что на её характер оказывает влияние изменение пропорций в организационно-хозяйственной структуре отрасли, особенно в соотношении общественного сектора и личных хозяйств населения (рис. 18,19; табл. 16 прил.).
Коллективизация на Ямале началась ещё до образования округа. В 1929 г. на его современной территории появились три первых колхоза. Это были «простейшие производственные объединения» (ППО), в которых олени не обобществлялись. При их образовании использовались уже существующие пармы - бытовые производственные объединения у малооленных и безоленных ненцев, учитывалась и родовая структура населения [27]. Собственное колхозное поголовье оленей появилось лишь к концу 1933 г. при образовании первых хозяйств на уставе сельхозартели. Первым государственным оленеводческим предприятием стал совхоз «Надымский», созданный в 1929 г. на базе экспроприированного «кулацкого» ненецкого оленеводческого хозяйства. На начало 1930 года в нем было 5600 оленей.
Вначале ППО были основной формой коллективизации в округе - на 1.1.1938 года из 106 колхозов на уставе сельхозартели было всего 6 хозяйств. Это обусловливало значительный разрыв между уровнем коллективизации хозяйств и уровнем коллективизации собственно оленьего поголовья, поскольку устав ППО не ограничивал количество личных оленей у колхозников, тогда как в артелях устанавливался предел в 100 голов. Поэтому уровень коллективизации оленей здесь заметно отставал от других районов Крайнего Севера". По данным Я.И. Кошелева [93] на начало 1935 г. на российском Севере было коллективизировано 29% оленей, тогда как в Ямало-Ненецком АО этот показатель был в 8 раз меньше100. С 1939 г. ППО стали переходить на устав артели: вначале это были ССПА («северная смешанная промысловая артель»), а затем - сельскохозяйственные артели (оленеводческие колхозы), либо рыболовецкие артели.
Отметим, что процесс коллективизации с середины 1930-х гг. тесным образом был связан с политикой седентаризации кочевых хозяйств в округе. В конце 1934 г. вопрос об оседании впервые был поставлен по инициативе кочевых колхозов «Харп», «Нарьяна Хаэр» и «Победа». 17.4.1936 г. вышло специальное постановление Ямальского окружкома ВКП(б) «О мероприятиях по переводу на оседлость кочевого населения», где была сформулирована главная задача седентаризации кочевников: «...через оседание обеспечивается коллективизация кочевого населения»101. Если в то время из 40 колхозов оседлыми считались 5, то к 1955 году все колхозы округа имели хозяйственные центры и считались оседлыми.
Похожие диссертации на Географическое исследование устойчивости этноценозов коренных народов Севера
